Онлайн чтение книги Покорение горизонта Log Horizon
Гильдмастер

Часть 1. 

Была глубокая ночь. Однако улица не была окутана тьмой — фонари отбрасывали на асфальт белый свет, который также удлинял тень Широэ. Лишь опущенные жалюзи в витринах магазинов и нехарактерная, почти тягостная тишина дали ему понять, что время уже после заката. 

Он миновал Макдональдс, телефонный магазин и, не поднимая взгляда, прошёл под вывеской цветочного магазина. Он знал это место, поскольку много раз ходил этим путём. Но сейчас он не мог заметить ни одной живой души. Здесь царила абсолютная тишина. 

Это был коммерческий район, расположенный менее чем в часе езды от Икэбукуро. Он был построен вокруг небольшой железнодорожной станции, пользователи которой утверждали, что она находится в районе Токио. Рядом находились станции с похожим названием, только с добавлением "Север" или "Юг". Короче говоря, это были окраины столицы, которые постепенно превратились в один из спальных районов Токио. 

Широэ родился и вырос здесь. Однако этот город, фальшивый и искусственный, всегда казался ему чужим. Поскольку он был относительно молодым, в нём жило много людей. Жизнь здесь была комфортной, инфраструктура не оставляла желать лучшего. Тем не менее из-за относительной близости к центру города все, кто хотел отправиться за покупками — будь то одежда, бытовая техника или другие мелочи — ехали прямиком в Токио. Поэтому здесь не было ни одного магазина, заслуживающего внимания. Таким был этот район. Казалось бы, здесь удобно и можно купить всё, но когда вы начинали искать что-то конкретное, то никогда не могли этого найти. У города, а точнее, у района, присоединённого к Токио, не было своего сердца. 

Родители Широэ переехали сюда вскоре после свадьбы. Они поселились в одноэтажном доме, не маленьком и не особенно просторном, на улице, где стояло множество одинаковых домов. Такие жилые районы, маленькие станции, остатки полей и засаженные деревьями дороги встречались в Японии повсюду. Они были совершенно заурядными, ничем не выделялись и ушли в прошлое. 

В этом бессердечном городе не было ничего, что стоило бы защищать, поэтому он стремительно менялся. Ни в убогом здании вокзала, ни на торговой улице не было ни одного магазина с традициями. Одни арендаторы через некоторое время уезжали, а на их место приходили другие. То же самое касалось и жителей. И друзей Широэ. 

В начальной школе, которую он посещал, — слишком большой, на его взгляд — треть классов постоянно пустовала. Видимо, когда её строили, предполагали, что учеников будет много. Может, бюджет администрации решил, Широэ не знал подробностей. Но и в начальной, и в средней, и в старшей школе его одноклассники менялись, как в калейдоскопе. Теперь он знал, что так работает своеобразный метаболизм этого искусственного города. Однако в то время он казался ему хрупким, нестабильным. Он привык к тому, что всё может исчезнуть в любой момент без предупреждения. И все могут исчезнуть. 

«А на самом деле...» — Широэ поднял голову. 

Он вспомнил, что в этом районе есть паб, где, что весьма необычно, подают карри с баклажанами. Кажется, это было где-то рядом с овощным, кожгалантерейным и кондитерским магазинами. Этот дешёвый паб ассоциировался у Широэ с годами учёбы в университете; он не раз сидел там с друзьями. Однако нигде он не заметил вывески сомнительного качества с рисунком индуса. 

Широэ растерялся, но тут же с грустью вспомнил, что паб с карри давно обанкротился. На его месте появилось причудливое кафе с гюдоном. Через несколько месяцев оно тоже исчезло. На его месте появился рамен-бар. Бар имел красочную вывеску и был частью сети ресторанов, которые неплохо зарабатывали в центре столицы. Широэ вспомнил, что видел его однажды, когда приезжал из университета на каникулы. 

Один раз он зашёл туда за супом, но он оказался отвратительным на вкус, и он не собирался идти туда во второй раз. В конце концов заведение разорилось, но Широэ продолжал скучать по этому карри-бару. Их странный шеф-повар выглядел так, будто имел арабские корни, говорил по-японски с акцентом из Иокогамы и, конечно же, не был индусом. Карри, которое он готовил, тоже не было похоже на индийское, а скорее на домашнее японское карри (на вкус как соус из порошка, который иногда покупала мама Широэ), но оно было доступным по цене и подавалось с солидной порцией баклажанов. Широэ любил туда иногда заглядывать. 

«Жаль, что они обанкротились.» 

Он вздохнул и поднял взгляд. Перед ним висела кричащая чёрно-красная вывеска сети ресторанов рамена. Широэ остановился и начал внимательно присматриваться к надписи. На жалюзи было написано, что по средам заведение было закрыто. Обычно забегаловку украшали разноцветные флажки, но сейчас она казалась серой и заброшенной. На растянутой маркизе(1) должно было быть видно название бара, но почему-то оно размылось, и Широэ не мог его разобрать. 

(1) Марки́за(Awning) — термин французского происхождения, называющий архитектурный элемент фасада здания; лёгкий, крытый железом или стеклом колпак или навес, иногда устраиваемый над входными дверями зданий и защищающий их от дождя и снега. 

Он почесал щёку и наконец понял.  

«Ага, так вот как выглядит потеря воспоминаний.» 

Он забыл название заведения, где подавали рамен. 

— Вот так. 

Он не был удивлён. Он ожидал чего-то подобного; кроме того, он не считал это значительной потерей памяти. Человеческие воспоминания со временем блекли и выцветали, уходили в небытие, как содержимое давно не открывавшейся консервной банки. 

В памяти Широэ ожили воспоминания о том моменте, когда погибли члены Серебряного Меча. Он знал, что если отправится в рейд, то, скорее всего, в какой-то момент погибнет. Такие квесты проходили методом проб и ошибок. Нужно было сделать несколько подходов, накопить опыт и только потом понять, какая стратегия принесёт победу. Это были не битвы с сахуагинами или гоблинами, в которых вы сражались с противниками слабее себя. Поэтому следовало ожидать, что будут потери, одним из которых окажешься ты сам. 

Широэ почувствовал слабый укол одиночества. Знакомое чувство. Оно сопровождало Кея Широгане — почти всю его жизнь. И в начальной школе, и в средней, и позже тоже. Не успел он опомниться, как уже шёл, неся его в своём сердце. 

★★★ 

Он мог чётко различить названия лишь пятой части магазинов, хотя родился в этом районе и хорошо знал его. Он регулярно посещал его, когда ещё учился в старшей школе. Постоянно меняющиеся арендаторы оставляли небольшой след в жизни Широэ и вскоре исчезали. Но с их точки зрения, скорее всего, исчез именно он. Они общались друг с другом какое-то время, а потом оставляли после себя неизгладимые воспоминания. В конце концов, даже оно исчезло. 

По правде говоря, именно Широэ был тем, кто забывал, а магазины и арендаторы — теми, о которых забыли. И всё же где-то в глубине души он чувствовал себя преданным. Когда он задумался почему, его охватил стыд. 

Его одноклассники из начальной и средней школы наверняка уже забыли его. Кто помнит мальчика, который то и дело сбегал с уроков, не успевал акклиматизироваться в классе и целыми днями сидел в библиотеке? Он и сам их не помнил. Память о бывших одноклассниках потускнела, как и воспоминания о старых магазинах, заставив его почувствовать угрызения совести. Как он мог держать на них обиду? Он сам виноват, что не смог ничего оставить после себя в городе, где родился. 

Он медленно шёл по тихим улочкам, освещенным ртутными лампами. Не успел он оглянуться, как покинул торговый район, пересёк современный, хотя уже и обветшалый мост и вышел на усаженную деревьями аллею, ведущую к начальной школе. 

Он был здесь совсем один, но издалека доносился шум грузовиков, мчавшихся по автостраде. Он напоминал отдалённое завывание ветра. Широэ опустил взгляд и пошёл дальше. 

Он только что миновал огромный парк. Без особой причины он решил зайти в него и повернул. Белый свет фонарей пробивался между деревьями, но, как и предполагал Широэ, здесь никого не было. 

В парке был вырыт большой детский пруд, дно которого было выложено плиткой с рисунками рыб. Но сейчас водная гладь стояла неподвижно, плавно отражая свет. Широэ присел на скамейку, с которой можно было наблюдать за этим. 

Он решил, что всё это, должно быть, было чем-то вроде посмертного опыта. Он погиб во время рейда вместе с гильдией Серебряный Меч. По правилам "Elder Tale" он должен был возродиться у входа в рейдовую зону, но это произойдёт позже. Сейчас он бродил во сне, который ему показала смерть. 

Широэ прислонился к скамейке и посмотрел на небо. На нём не было ни одной звезды. 

«И вот я снова здесь.» Он горько рассмеялся. Он не раз проводил ночь на этой скамейке. Оба его родителя работали, дома редко кто оставался, и он с раннего детства проводил долгие вечера в парке. Защитники прав детей, скорее всего, не были бы в восторге, если бы услышали об этом. 

Он приходил сюда не потому, что ему нравился этот парк. Просто ему некуда было идти. Его дом был вечно пустым, а он не мог этого вынести. Даже прятаться под одеялом не помогало. А по торговому району ходило много нарядных людей, которых он боялся. Он ходил только в начальную школу, и чтобы убежать от этих негативных эмоций, он бродил по городу ночью, пока ноги не онемели от усталости, а потом садился на эту скамейку. Он не знал другого способа. 

Он почувствовал боль в груди. Не такую пронзительную, как в детстве, когда он сворачивался калачиком и закрывал глаза, но её было достаточно, чтобы понять: он снова потерпел неудачу. 

Широэ уже не раз бывал в этом месте. С ранних лет он слышал, что для своего возраста очень развит. Действительно, с детства он проявлял исключительный ум, ответственность и необычайную дисциплинированность. Но из-за этого его сверстники казались ему совершенно дикими. Нелепыми. Он добровольно стал избегать их и тем самым совершил множество ошибок. 

Он растоптал доброжелательность, проявленную к нему одноклассниками. Он безжалостно отталкивал протянутые в его сторону руки. Он презирал доброту других. Он убежал, когда должен был остаться и встать на борьбу. Он даже не пытался понять своих родителей и оценить то, что они для него делали. Всё это были маленькие, но необратимые промахи. 

После каждого из них он садился на скамейку, плакал и обещал себе, что как-нибудь их исправит. Иногда у него что-то получалось. Тогда он думал, что, в конце концов, не так уж плох. Но потом он снова терпел неудачу и возвращался на скамейку, убеждённый в том, что он неудачник. Что он бесполезен. 

«Ты увидишь, когда умрёшь сам. Ты увидишь, насколько ты слаб. Жалкий и ничтожный. Если ты умрёшь сто раз, сто раз ты это поймёшь. Некоторые люди не выдерживают и сдаются.» — Широэ вспомнил слова Уильяма. 

Его уже не удивляло, что люди из рейдового отряда уходят. Потеря памяти была ничем по сравнению с ощущением пустоты. С этой пронзительной болью. Широэ хорошо знал эти чувства. Он знал, на что они указывают. 

Если он должен попадать сюда каждый раз, когда он умирает как Авантюрист, это означает, что в том городе, где он вырос, он тоже когда-то умер. Если это и есть смерть, то Широэ уже не раз её испытал. 

В ту ночь, когда он выбросил свою самую дорогую тетрадь, в ту ночь, когда он оттолкнул руку доброго одноклассника, в ту ночь, когда он попрощался с родителями с фальшивой улыбкой, в ту ночь, когда он перестал ходить в библиотеку. Смерть наступала в тот момент, когда вы думали, что хотите умереть. 

Широэ было знакомо это чувство, даже если оно уже немного угасло в нём. Теперь оно вернулось. И дело было не в ощущении неудачи, а в том, что гноилась рана, которая теоретически уже давно затянулась. О том, что он снова и снова совершал одну и ту же ошибку. Сколько раз он проходил через это? Он не знал, но так часто, что ему не хотелось переживать это снова. Однако он снова не выдержал и вернулся на ту скамейку. Может быть, он уже никогда не сможет покинуть её, сколько бы лет ни прожил в этом мире? Страх, что это произойдёт, навис над ним, как тень, которую он не мог стряхнуть. 

Будущее казалось ему чем-то невообразимо долгим. Оно длилось десятилетиями. Так неужели ему придется прожить эти бесконечные десятилетия, повторяя одни и те же ошибки снова и снова? 

Широэ вспомнил, как Демикас со всей силы оттолкнул его. Он не понимал, почему Монах так поступил. Он не помнил, чтобы заслуживал его помощи в чём-то. А потом слова Уильяма. Он протянул ему руку со словами: "Хорошо. Я в деле". 

Широэ не понимал, почему гильдмастер Серебряного Меча согласился одолжить ему свою силу. Ведь когда-то он высмеивал его и его гильдию. Он ничего не понимал, и ему было горько от собственного невежества. 

То же самое можно сказать и о Наоцугу. Они якобы были друзьями, и, несмотря на то, что они зашли так далеко, Широэ так и не открыл ему всей правды. И всё-таки он боялся не Минами. И не шпионов Нурэхи. Он уже давно догадался, кем они могли быть. Он боялся кого-то другого, какого-то неизвестного третьего лица. 

Он посмотрел на кулаки, которые непроизвольно сжал, и постепенно расслабил их. Широэ догадывался, что в этом мире есть кто-то ещё, кроме Авантюристов и туземцев. Сначала он подозревал, что это клан Куниэ, но теперь понял, что это не они. Значит, это должен быть кто-то другой. 

Предположим, что Ре Ган был прав, и Авантюристы действительно попали в эту реальность в результате глобального магического заклинания. И — по полному совпадению — этот мир напоминает игру, в которую когда-то играли Широэ и остальные. Неужели такое возможно? Вероятность была не нулевой, но должно было быть и другое, более убедительное объяснение. 

Последние несколько месяцев Широэ боролся с тревожными предчувствиями — практически с того момента, как Ре Ган изложил ему свою теорию о душе. Опираясь на это — вполне разумное — объяснение, Широэ бродил во тьме неизвестности, полагаясь только на силу своего разума. 

Для проведения различных исследований он использовал связи Совета Круглого Стола. 

Родерику было поручено изучить флэйвор текста предметов, Содзиро — изменения в экологии монстров. Мититака изучал распространение растений на юге, а Карасин записывал народные поверья и мифы, бытующие среди жителей Лиги Свободных Городов Истала. Каждое из этих исследований предоставило Широэ множество доказательств того, что в этом мире вообще не было никакой "третьей стороны". Это только усиливало его подозрения. Все эти истории, которые люди теперь как бы случайно вспоминали, по мнению Широэ, свидетельствовали об обратном. 

«Но это не оправдание. Я пустил всё на самотёк, струсил и перестал пытаться.» 

Он мог бы сделать больше для Демикаса. И для Уильяма. Он должен был открыть всю правду Наоцугу. И Нянте тоже. Широэ не хотел их беспокоить, но в результате только создал им проблем. Он уже столько раз проходил через это, но так ничему и не научился. 

Его близкие, конечно, ждали его сейчас, как ждали в ту ветреную ночь, когда он создал для них гильдию. Они доказывали, что до сих пор именно он отталкивал людей своей трусостью и нерасторопностью. 

Он решил встать со скамейки и вернуться к ним. По крайней мере, он был им обязан. А ещё он должен извиниться перед Кинджо. Когда они встретились в той заснеженной хижине, Широэ не смог довериться ему и не открыл правду, хотя должен был приложить все усилия, чтобы объяснить, чего он хочет. Убедить Кинджо, во имя того будущего, в которое он верит в глубине души. Осознать, что это дело касается всех, а затем вместе с ним склониться над проблемой. 

Он не мог этого доказать, но постоянно чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. С самого начала, с момента Катастрофы. Он поднялся со скамьи и в этот момент услышал откуда-то знакомый голос. Шёпот, который был объявлением о встрече. 

Часть 2. 

Мир закружился, и Широэ почувствовал себя так, словно его телепортировали. Когда он пришёл в себя, то увидел, что стоит на широком белом пляже. На поверхности моря сверкали солнечные блики. 

С тихим шумом волны накатывали и отступали, рисуя на берегу ажурный узор из пены. Голубая вода соприкасалась с белым песком, и эта граница уходила далеко за горизонт. 

Широэ сделал шаг вперёд. Хруст под ногами застал его врасплох. С благоговейным трепетом он ступил на нетронутый пляж. Стоять на месте не было смысла. Кроме того, у него было ощущение, что что-то толкает его вперёд. 

Прохладный ветерок коснулся его щеки. Широэ поднял взгляд. Из-за его спины вынырнула тень и понеслась по небу. 

«Какие красивые крылья. Может быть, это морская птица?» 

Белое существо нашло своих собратьев и теперь танцевало с ними на фоне темнеющего неба. Они плавно скользили по воздуху, и их вид напомнил Широэ новеллу Ричарда Баха. Как чайки из той истории, птицы трепетали крыльями, способные лететь куда угодно. 

«Удивительное место...» 

Для человека, не имеющего посмертного опыта, это место казалось смутно знакомым. Широэ начал задумываться, не был ли он здесь раньше, например в детстве. Однажды он прочитал в одной статье, что люди не теряют память, а просто в определённый момент перестают её вспоминать. Тогда он задумался над абстрактными вопросами: если человеческая память похожа на зашифрованное сообщение между синапсами(2), то, если человек теряет способность расшифровать его, возможно, это всё-таки можно считать "потерей"? 

(2) Си́напс (греч. σύναψις, от συνάπτειν — соединение, связь) — место контакта между двумя нейронами или между нейроном и получающей сигнал эффекторной клеткой. 

Так или иначе, он не помнил, чтобы бывал здесь раньше. Однако это не отменяло того факта, что место было исключительно красивым. Пляж уходил далеко в горизонт, раскинувшись под ясным зимним небом. Чистый кремовый песок создавал впечатляющий контраст с ультрамариновым цветом волн. 

Широэ в одиночестве шёл по берегу. На песке, выглядевшем нетронутым за сотни лет, его следы образовывали длинную цепочку. Словно летопись, в которой верно записан ход его путешествия. 

Он не знал, оставил ли он их на скамейке или их поглотил серебристый песок, но чувство беспомощности, которое ещё минуту назад таилось в его груди, исчезло. Зато осталось слабое чувство вины. Осознание долга, который ему придется вернуть, когда он возродится. 

Приведя свои мысли в порядок, он долго шёл вдоль берега, пока наконец не посмотрел на море. Вокруг его ног плясали частицы света. Он услышал странный звук, похожий на звон двух кристаллов. 

Небесное тело, возвышающееся над пляжем, напоминало лазурную сферу, украшенную мраморными облаками. До сих пор Широэ видел её только на фотографиях. Сначала он подумал, что это луна, но потом понял, что это голубая планета. 

«Я на Луне?» Широэ огляделся. Похоже, он был прав. Песок цвета высушенных костей динозавра, бирюзовые волны, омывающие его, — всё это было похоже на картинку из сна. 

Широэ поспешно проверил название зоны и понял, что попал на четырнадцатый сервер, о котором до этого слышал только рассказы. 

Зона называлась Mare Tranquillitatis. Очевидно, это название ещё не было зарегистрировано в системе автоматического перевода. Дословный перевод гласит: "Море Спокойствия". 

Широэ подозревал, что это тестовый сервер, на который Atharva загружала контент, находящийся в стадии разработки. Однако он не знал, был ли он перенесён в этот мир из-за Катастрофы или по какой-то другой причине. Выяснить это у него тоже не было возможности, поэтому он просто мысленно поблагодарил за то, что может дышать. И тут он погрузился в глубины своей памяти. 

Мир "Elder Tale", созданный по подобию Земли Проектом Half Gaia, был разделён на тринадцать серверов. Четырнадцатый сервер, тестовый, не был включён в официальное деление. Однако это не означало, что он не был публичным сервером. 

Игроки могли создавать на нём персонажей — их просто нельзя было перенести на официальные игровые сервера. Персонажи с тестового сервера могли лишь исследовать бесконечные лабиринты подземного мира, который предлагал сервер. 

Эта система давала преимущества как разработчикам игры, так и самим пользователям. Игроки, обладающие базовыми знаниями о "Elder Tale", были отличными тестерами. Бесплатно играя на четырнадцатом сервере, они проводили для разработчиков тестирования контента, который ещё находился в разработке. Отзывы пользователей также давали ценную информацию о балансировке скиллов и оружия, гораздо более достоверную, чем данные, полученные в процессе симуляции. 

С другой стороны, для игроков тестовый сервер был местом, где они могли познакомиться с элементами, которые вскоре будут официально введены в игру, гораздо раньше остальных. Введение изменений в баланс, новых скиллов, предметов или монстров оказывало значительное влияние на игровой процесс. Чтобы как можно быстрее понять, что изменилось, лучше всего было принять участие в отладке тестового сервера. Именно благодаря такой взаимовыручке и стал возможен четырнадцатый сервер. 

Американская компания Atharva Inc, создатели "Elder Tale", разработали систему для работы над обновлениями игры и привлечения помощи пользователей в создании контента, который будет доступен всему миру. 

У Широэ также был побочный персонаж на тестовом сервере. Это была Призывательница, и, видимо, ему повезло, что во время Катастрофы его затянуло в игру в качестве основного персонажа. 

Но даже Широэ, хоть и знал кое-что о тестовом сервере, не думал, что на нём есть какая-то поверхность. На англоязычных сайтах, посвящённых игре, такой информации тоже не было. 

Тестовый сервер — как и следовало из названия — был средой, предназначенной для тестирования. Широэ всегда представлял себе его как череду старых и новых подземелий (некоторые из которых так и не попали в игру), гигантский подземный лабиринт, в котором зоны плавно сливались и не имели названий, только порядковые номера. 

Кроме того, если ему не изменяла память, в течение целой недели до выхода дополнения было невозможно зайти на тестовый сервер, поскольку его администраторы также были заняты работой над расширением. 

Широэ ещё раз проанализировал всю имеющуюся у него информацию, но никакой новой теории в голову не пришло. Он никогда не слышал, чтобы игроки после смерти попадали на тестовый сервер. Может быть, остальные Авантюристы не знали, что это именно то место? Он не мог исключить такую возможность. На зарубежных форумах он видел пару записей, поднимающих тему о том, что, поскольку Проект Half Gaia не затрагивал тестовый сервер, то, возможно, его территория находилась на Луне. Однако эта теория так и не получила распространения среди игроков в Японии. 

Если бы не обрывки информации, полученные с иностранных сайтов, Широэ и не догадался бы, что Mare Tranquillitatis означает Море Спокойствия. В конце концов, он не знал латыни. 

Погрузившись в свои мысли, Широэ вдруг заметил, что за ним кто-то наблюдает. Он прищурился и сквозь неожиданное искажение образа увидел, что это не кто иная, как его товарищ по гильдии — Акацуки. 

Девушка, одетая в коричневое пальто, смотрела на него с лёгким замешательством, неуверенностью, но и надеждой. Она напоминала ему соседскую кошку, которая никогда не позволяла себя полностью приручить, но всегда оставалась рядом. 

Широэ кивнул, и этот жест явно успокоил Акацуки. Ассасин обычно выглядела серьёзной, но Широэ знал, что, когда она улыбается, её лицо приобретает нежное выражение. Сейчас она тоже ответила ему улыбкой — довольной, счастливой и немного смущённой. 

Широэ снова двинулся вдоль берега, молча приглашая девушку следовать за ним. Если они останутся здесь, то больше ничего не узнают, к тому же Акацуки то и дело бегала по берегу, танцевала среди набегающих волн и явно испытывала желание двигаться дальше. 

Они долго шли по пляжу вместе. Это место было для них совсем новым. Они не чувствовали здесь ни дружелюбия, ни враждебности. Широэ внимательно оглядывался по сторонам, но Акацуки выглядела спокойной. Оглянувшись через плечо, он заметил, что она пристально смотрит на следы, которые они оставили на пляже. Он остановился, чтобы подождать её. Акацуки бежала к нему лёгким шагом и грациозно крутила пируэт. 

Затем они снова начали идти вперёд. Ассасин время от времени продвигалась вперёд, окуная ноги в волны и указывала на птиц, порхающих в небе. Маленькая и проворная, как ласточка Акацуки, она выглядела очень мило в своём коричневом плаще. Возможно, ей было немного холодно, потому что щеки её раскраснелись, и время от времени она выбегала вперёд, словно догоняя Широэ. 

Это, несомненно, был мир "Elder Tale". Ветер шумел под совершенно ясным небом. Теперь он смешивался с шумом волн, но это, несомненно, был фоновый звук этого мира. Его нарушал только хруст их шагов по песку. 

Акацуки вдруг начала замедлять шаг, словно испугавшись чего-то. Широэ шёл медленно, ожидая её, когда это было необходимо. Это ожидание не было для него неприятным. 

Неизвестно когда с неба начали падать белые мерцающие частицы. Они напоминали снег. Эти нежные, безупречные крупинки бесшумно падали на песок, на волны, на Широэ и Акацуки. 

Удивившись, Широэ протянул руку и, коснувшись пальцем одной из крупинок, почувствовал, как его грудь пронзила боль от осознания того, что всё это было мимолётно. Как сон. Как в детстве, когда пытаешься поймать снежинки и уже думаешь, что у тебя получилось, а когда разжимаешь руку, обнаруживаешь, что они исчезли. 

Акацуки изумлённо расширила глаза. Широэ кивнул головой. Они оба смотрели на это странное явление, переживая нечто невероятное. Это вызывало у него смутное чувство покоя и удовлетворения. 

Страх, гнев, печаль — всё рассеялось на этом зимнем побережье. Широэ и Акацуки стояли молча, позволяя тишине и чистоте омыть и их. 

— Не думал, что здесь так спокойно — прошептал Широэ, остановившись на берегу небольшой бирюзовой бухты. 

— Угу — кивнула Акацуки. 

Это был короткий ответ, но Широэ услышал в голосе своей спутницы благоговение и страх, которые он сам испытывал. 

Где-то далеко, на другом берегу моря, раздавался тихий звон колокольчиков. Широэ ассоциировал его с сигналом, передаваемым каким-то неизвестным племенем, которое веками жило в уединении и теперь пыталось установить контакт с другими. Он не мог этого доказать, но чувствовал, что эта бухта — особое место. 

Акацуки, стоявшая рядом с ним, слегка вздрогнула, а затем печально вздохнула. В этот момент Широэ впервые пришло в голову, что его спутница тоже пережила смерть. 

Даже если это не означало окончательного конца для Авантюриста, смерть всё равно остается смертью. Для Акацуки она, безусловно, была болезненной и оставила свой след. Это были страдания и унижение. Тем не менее сейчас девушка выглядела более взрослой и, похоже, более сильной, чем раньше. 

Если Уильям был прав и смерть действительно чему-то их учила, они обязаны были запомнить этот урок. Широэ не знал, откуда взялось это убеждение, но поклялся себе, что сохранит его в сердце. И если взамен ему придётся потерять часть своих воспоминаний, он с радостью заплатит за это. 

Он чувствовал, что это необходимо для того, чтобы стать лучше, чем был вчера, чтобы преодолеть сожаления и приблизиться к осуществлению своих желаний. 

Широэ достал из кармана маленький нож и по собственному желанию отрезал прядь своих волос. Увидев это, Акацуки тоже отрезала конец своего хвоста и бросила его в море. 

И падающий с неба снег, и бирюзовое море — всё здесь было создано из осколков человеческих воспоминаний. Частицы бесчисленных душ обрели видимую форму и, превратившись в жидкую энергию, заиграли симфонию волн. Море впитывало слёзы даже тех Авантюристов, которые так и не добрались до этой бухты. Это не было домыслом, в этом Широэ был уверен. Он видел перед глазами теорию духа. 

Маленькая рука схватила его за плащ. 

— Удивительно, правда? — прошептал Широэ, не отрывая взгляда от волн. 

Акацуки кивнула головой. Широэ смотрел на море, пока учащённое сердцебиение в его груди не утихло. 

— Ты умерла? 

Этот вопрос, вероятно, удивил её, но через мгновение она снова кивнула. Затем она посмотрела на него и открыла рот, но почти сразу же закрыла его. Она пыталась что-то сказать, но не могла найти слов. Она сжала губы в узкую линию. В её глазах стояли слёзы. Широэ почувствовал, что это были слёзы не печали, а горечи. Но Акацуки решила сама справиться с этим страданием и не стала раскрывать ему его причину. 

Увидев её слёзы, Широэ почувствовал боль в груди. Акацуки столкнулась с огромной проблемой и проиграла. Он хотел помочь ей, спасти от поражения, но тогда его не было рядом. 

— Я понимаю. Мне кажется, я тоже... умер. 

— Господин, ты тоже? 

— Да. 

Широэ закрыл глаза, и в нём ожили воспоминания. Громкий отсчёт времени, который вёл Призыватель Серебряного Меча. Звенящий звон, жар пламени и ледяной воздух. Он не жалел, что проиграл. Он сожалел о том, что не сделал всё возможное для победы. Он не сделал того, что должен был сделать. 

Однако глаза Акацуки горели решимостью. Пусть она потерпела неудачу, но это её не сломило. Широэ не знал, что случилось с его спутницей, но, глядя на неё, чувствовал, что они прошли через одно и то же. Эта боль стала для Акацуки сокровищем. Она дала ей повод вновь обрести гордость того, кто решил сражаться дальше. Поэтому Широэ не было нужды утешать её. 

— Я совершил ошибку. Я ошибся в своих расчётах... Вернее, я не смог до конца поверить в это. 

Он не сказал тех слов, которые должен был сказать. Он не протянул руку. Он не отдал всего себя. 

— Мне трудно судить. 

Она, должно быть, пыталась его подбодрить, но слёзы душили её. На языке Широэ вертелись слова: "Всё в порядке. Я знаю, что ты старалась изо всех сил. Я вижу, как ты стараешься. Когда-нибудь ты тоже это поймёшь. Возможно, сейчас ты чувствуешь себя потерянной, но ты должна пройти этот путь, даже если он будет извилистым". Но он не мог этого сказать. Пока не мог. Акацуки всё ещё сражалась. И он тоже. Рейд, в котором они участвовали, всё ещё продолжался. 

— Но это удивительно. Я не думал, что встречу тебя здесь. 

— Да, это действительно удивительно, господин. 

Поэтому он просто погладил её по голове. Он вознёс молитву к этой бухте, чтобы все те слова, которые он не произнёс вслух, дошли до Акацуки. 

Ошибки прошлого невозможно стереть. Но как Авантюристы, они могли подняться после падения и снова сражаться. 

— Вот почему я хочу попробовать ещё раз. 

— Я тоже попробую ещё раз. Это то, чему я научился у других. 

Над их головами опускались бесчисленные светящиеся частички. Этот мир был похож на горизонт, простирающийся в бесконечность, где были записаны тысячи человеческих воспоминаний. Когда Широэ осознал это, пейзаж ещё сильнее засиял в его глазах. Издалека доносился шум моря. На побережье вдруг взметнулась волна света, обдав ноги обоих. 

Широэ улыбнулся Акацуки. Он чувствовал, что их время здесь подходит к концу, но они обязательно снова встретятся. Он едва заметно шевельнул рукой, которую держал на волосах Акацуки. Он не знал, что делать. Обычно после долгой паузы она била его коленом и кричала, чтобы он не относился к ней как к ребёнку. Но на этот раз удар не пришёлся, а Акацуки смотрела на него серьёзно, поэтому он не убрал руку. 

Акацуки пыталась что-то сказать ему. За усиливающимся шумом волн он не расслышал её слов, но это его не беспокоило. Пальцами он по-прежнему ощущал её гладкие, шелковистые волосы. Эта мягкость была его спасением. 

Часть 3. 

Уильям открыл глаза и увидел свод, такой высокий, что его вершина терялась где-то во тьме. Из его измученного горла вырвался хриплый стон. Он прекрасно понимал, как жалко выглядит сейчас, но не мог сдержать рвущегося наружу стона. Он судорожно потёр глаза. Влажность, которую он ощущал на руках, не оставляла сомнений. Он плакал, как ребёнок. Отчаяние пылало в его груди. 

Вокруг него раздавались тихие стоны. Один за другим оживали члены Серебряного Меча. Они находились у входа в Глубокую Шахту, в самом начале зоны. Они возродились здесь после того, как весь их отряд был уничтожен. 

Подобные ситуации часто случались во время рейдов, но эта была не похожа на другие. Три рейдовых босса объединили свои силы и уничтожили свою команду. Это заставило Серебряный Меч осознать две вещи. Первая: они никогда не выиграют этот бой. Рейды были построены так, что игроки побеждали с небольшим перевесом и до самого конца не знали, удастся ли им это сделать. Побеждали те гильдии, которые собрали нужное снаряжение, подготовились и натренировались как следует, но даже в этом случае бой был похож на хождение по тонкому льду. В этом и заключался смысл рейда. Поэтому, если в этом приключении они столкнутся сразу с тремя боссами, их шансы на победу, вполне реально, будут равны нулю. Чем больше у человека было опыта в рейдах, тем лучше он это понимал. Они не победят. Это было просто невозможно. Отчаяние чёрной волной поднялось в груди Уильяма. Во-вторых — и это ещё хуже — если боссы научатся объединять силы и это явление будет происходить во всех квестах, Серебряный Меч больше никогда не сможет пройти ни одного рейда в этом мире. 

Возможно, в низкоуровневом задании — скажем, пятидесятого уровня — они смогли бы справиться сразу с двумя боссами. Однако в глазах Уильяма и его спутников такие квесты не были рейдами. Они не тренировались и не собирали отряд, чтобы гоняться за мелкими существами, а потом издеваться над ними. 

Уильям и его гильдия хотели сражаться с противниками своего уровня, вести ожесточённые бои, от которых кровь закипала в жилах. Теперь это желание было жестоко растоптано. 

Уильяма обдало холодным потом. Его охватила всепоглощающая слабость. Его спутники, несомненно, чувствовали то же самое. Бессильные, полные скорби стоны не прекращались. Все члены Серебряного Меча знали то же, что и Уильям. Они поняли это ещё до того, как оказались в нокауте, в тот момент, когда из ворот арены появились другие боссы. Этот мир отверг их гильдию. 

Уильям с усилием поднялся. Он посмотрел на своих людей — побеждённых и униженных. Никого уже не волновало, что его соратники увидят его в плачевном состоянии. Простой проигрыш в бою не привёл бы к подобному. Члены Серебряного Меча сломались. У них не было сил даже подняться. Они лежали на земле, некоторые скорчившись, опустошённые, без всякого желания сражаться. Физическая боль не ассоциировалась у Авантюристов со смертью. Но осознание того, что они потеряли своё место в этом мире, нанесло удар по их душам. Откуда-то донёсся всхлип. Жалобный звук — плач взрослого мужчины. 

Уильям прекрасно понимал причину этих слёз. Он сам только что пережил то же самое. Потеря памяти не была угрозой. Он мог сказать это с гораздо большей уверенностью, чем D.D.D., действовавшие консервативно, чем Рыцари Чёрного Меча, гордившиеся своей элитарностью, чем Честность с их тупоголовыми требованиями равенства и мира. Только Серебряный Меч, который из всех рейдовых гильдий выбывал из игры наибольшее количество раз, мог с уверенностью подтвердить: именно этот момент на грани смерти и возрождения, когда ты осознаёшь все свои ошибки и несовершенство, эта волна воспоминаний, к которым не хочется возвращаться, ранит душу Авантюриста больше, чем что-либо другое. Им не обязательно было всегда побеждать. Даже если они проигрывали, они извлекали уроки из своего поражения, знали, что могут стать лучше. Это давало им силы попытаться снова. Однако ошибки, совершённые в прошлом, невозможно стереть. Невозможно избавиться и от сожалений, которые они вызывали. 

В Уильяме ожили воспоминания. 

"Для чего тебе это?" 

"Игра? М-да... Пффф." 

"На компьютере? У тебя что, нет телефона?" 

"Значит по выходным ты сидишь дома?" 

«Да пошли вы все» — выругался Уильям про себя. 

"Впрочем, тебя, скорее всего, никто никуда не пригласит." 

"А, то есть ты разговариваешь с компьютером? Ха-ха." 

"Найди себе какое-нибудь хобби, которое пригодится тебе в жизни." 

"Что ж, о вкусах не спорят." 

«Да пошли вы все!» 

Уильям судорожно вытер лицо. Он попытался подняться на ноги, но, к его огорчению, колени его подвели. Он хотел что-то крикнуть, чтобы подбодрить своих товарищей, но не нашёл слов утешения. Что он им скажет? Что в следующий раз они победят? Ведь это невозможно. Он только обманет их. А может, заявить, что они откажутся от этого рейда и попробуют свои силы в другом? Тогда им придется отсюда бежать. Такого варианта не было. Или махнуть рукой и бросить: "Пусть болтают, что хотят?". Этого он тоже не мог сделать. Его товарищи лежали на земле сломленные, такие слова до них не дойдут. 

С открытым ртом, словно потерявшийся ребенок, Уильям пробежал глазами по членам своего отряда. Он взглянул на Динкурона. Токо. Дзюндзо. Элтендиска. 

Он оглядел всех по очереди и только потом опустил голову. Его гильдия была на грани развала, и он даже не знал, что сказать своим людям. Они потерпели полное фиаско, которое заставило их безжалостно осознать свои слабости и нерасторопность. В разорванной груди Уильяма не осталось ничего, что он мог бы передать своим товарищам. Он отчаянно искал слова. Но в своём слабом, испуганном сердце он не нашёл абсолютно ничего. 

— Значит, это конец? — услышал он откуда-то шёпот. 

Он не знал, кто это сказал, но наверняка кто-то из его гильдии. Голос доносился откуда-то из угла площади. После этих слов члены Серебряного Меча затаили дыхание. В них отразилось то, о чём все думали, но в чём никто не хотел признаваться вслух. 

Уильям чувствовал на себе пристальные взгляды. Они задавали вопрос, от которого он не мог уйти. Что же дальше? Вернутся ли они в Сусукино и станут гильдией добрых самаритян, поддерживающих порядок в городе? Туземцы наверняка будут им благодарны. В этом мире царил закон джунглей; в частности, в Эдзо постоянно обитали монстры. Все силы жителей уходили на то, чтобы защититься от них. Авантюристу достаточно было быть вежливым и учтивым, и в Сусукино он сразу же понравился бы им. Они смогут подружиться с туземцами, а может, даже завязать с ними отношения. Они могли бы отдохнуть от рейдов. У Серебряного Меча было достаточно сил и умений, чтобы выполнять задания по защите города в окрестностях Сусукино. 

Уильяму стало так противно от всего этого, что желчь подступила к горлу. 

— Возможно, да. Наверное да, я думаю... И что? Да пошли они все! — гневно воскликнул он. 

Уильям не думал, что скажет дальше. Он просто позволил словам течь самим собой. Такая жизнь, возможно, была бы совсем неплохой. Спокойно существовать в этом другом мире, держаться подальше от проблем и наслаждаться свободой. Но это означало бы, что все эти нахалы со своими "советами" взрослых были правы. 

— Мы проиграли. Нас всех вырезали. Может быть, это конец. Наверное, мы сражались зря. Возможно, мы идиоты, за которых нас считают, и только зря тратим время на глупости. Мы — игроки, зависимые от игр. Полный человеческий провал. Ну и что? Что с того? Мы знаем это давно. Знаем, но всё равно делаем своё. Потому что мы любим игры. Потому что мы так выбрали. 

«Всё может закончиться» — подумал Уильям. 

Но даже если они проиграли, даже если всё кончено, было кое-что, о чём они не должны были забывать. То, что они не могли просто так игнорировать. 

Почувствовав, как в нём поднимается жар и по позвоночнику пробегает дрожь, Уильям продолжил: 

— Да что такого произошло? Мы проиграли в рейде. Не в первый раз. Что в этом шокирующего? Мы не поднимемся выше в рейтинге. Игры — для детей. "Взрослейте"? "Вернитесь в город и устройте свою жизнь"?... Я не буду вам такого говорить. Я не позволю никому так говорить. Может, мы проиграли, может, мы никчёмные, но никому, даже Богу, я не позволю говорить, что всё это было зря. 

Для Уильяма рейд был чем-то особенным. Сердцем "Elder Tale" и, как следствие, сердцем всего мира. 

— Кто-то может спросить: а есть ли смысл в серверной статистике? Да, есть. Я так решил. Я решил, что это что-то прекрасное, что-то особенное. Но те, кто верят, что только Бог может решать, что ценно, никогда этого не поймут. Они скажут вам, что то, во что вы верите, пустое и плохое. Но они никогда не поймут! Даже если другие считают нас идиотами, даже если в их глазах мы фальшивые, важно только то, что думаем мы. Если я... Если МЫ верим, что то, что мы делаем, ценно, то так оно и есть! И мы будем этого придерживаться! Я так решил, я выбрал этот путь и по своей воле сегодня здесь! — воскликнул он, хотя невообразимая боль разрывала ему сердце. 

Для Уильяма эта решимость была подобна священной клятве, и он никому не позволит насмехаться над ней. 

Не успел он опомниться, как члены Серебряного Меча начали медленно подниматься, некоторые уже сидели и смотрели на своего лидера. 

— Вспомните, сколько времени мы провели вместе в "Elder Tale". Когда появляется сильный противник, мы берём мечи или луки и идём в бой. Мы бросаемся на врага с криком, как дети. Иногда мы выигрываем, иногда нет. Да, разница в том, что иногда мы прыгаем выше в рейтинге, а иногда ниже. Кто-то спросит: "ну и что?". То, что нас это заводит! Вот что нам важно! Вспомните, сколько раз мы отмечали победу в рейде! Как мы делились добычей! Или как после поражений мы сидели до утра и разбирались, кто что сделал неправильно. Пусть говорят, что всё это ничего не стоит! Что это просто игра. Чушь! Но для нас это важно! Мы так решили, этому мы посвящаем себя! Для нас это настоящее, потому что мы так решили! 

Уильям кричал, вкладывая в слова гнев и обиду, жгущие его грудь. Но он мог сделать только это. Жар, толкающий его к действию, превратился в пламя, которое охватило его душу и тело, а затем погасло. Победа и поражение были частью каждой битвы. А рейды были самой священной из всех битв. Никто не имел права их осквернять. 

Любой, кто утверждал обратное, попирал все усилия и время, которые Уильям и его люди вложили в них за эти годы. Теперь они проиграли в этой битве. Они потерпели поражение. Изменить этот факт они не смогут. Поэтому Уильям больше не мог найти слов утешения для своих товарищей. У него не было ничего, чем он мог бы поднять их дух. Тем не менее, опустив голову, он продолжал говорить шёпотом: 

— Вот кто мы такие, верно? А те, у кого есть всё, пусть идут к чёрту! Те, кто подлизывается к другим, лишь бы жить комфортно. Они ни в чём не нуждаются, поэтому им не нужно бороться... А вы? Есть ли у вас то, что есть у них? Умеете ли вы находить общий язык и ладить со всеми? Вы хвастаетесь умом? Внешностью? Вы всегда улыбаетесь и шутите? Ну же, у вас есть то же самое, что и у всех этих людей, которые в реальной жизни везде сияют? Потому что у меня нет. У меня нет ничего подобного. 

Это уже не было никакой великой тайной, скрытой в священных битвах. Хотя эти слова были правдивы, они меркли по сравнению с величием "Elder Tale". Они казались бессмысленными. Это было лишь тихое признание Уильяма. 

Ему больше нечего было сказать своим людям с гордо поднятой головой. И всё же гильдмастер Серебряного Меча не собирался сдаваться. 

Часть 4. 

— Слушайте... я никогда вам этого не говорил, не мог вам этого сказать, но вы для меня — друзья. Если бы не эта игра, у меня бы никого близкого не было. Я никчёмный, жалкий... Но я смог дойти до этого места именно благодаря "Elder Tale". И благодаря "Elder Tale" я понимаю, что вы думаете, что вы чувствуете. Когда я играю, я думаю, "О, он хочет, чтобы его вылечили". "Этот замкнулся в себе, хотя очень хочет идти вперёд". "Тот стесняется признаться, но ему бы пригодился предмет, усиливающий заклинание". И не только это! Я вижу, когда вы думаете о своих товарищах по команде. Когда вы выкладываетесь по полной, даже если вам страшно. Когда кто-то устаёт, но собирается с силами и заходит в игру вечером. Правда, я замечаю всё это! 

Уильям пытался собрать воедино слова, которые рождались в его сердце. Он говорил неуклюже, бессвязно, но максимально искренне. Он использовал тлеющие остатки сожаления в своей душе. 

"Elder Tale" многому научила Уильяма. Иначе такой интровертный старшеклассник, как он, никогда бы не смог стать лидером гильдии. 

"Он не понимает других. Заносчивый. Ни грамма эмпатии. Не умеет ни с кем работать. Нетерпеливый. Не понимает атмосферу. Не пытается приспособиться к окружению." 

Он был отвергнутым обществом парнем, который часто слышал подобные комментарии. Однако "Elder Tale" дало ему шанс построить настоящие связи. Он очень заботился о них, делая всё возможное, чтобы их защитить. "Elder Tale" была первым другом, которого он обхватил своими хрупкими руками, и каждый раз, когда он прислушивался, он открывал ему множество секретов. 

Первое — это сыгранность. С одними людьми он играл лучше, с другими — хуже. Некоторые пользователи были очень хороши, другие — плохи. Постепенно Уильям начал понимать, что нужно делать, чтобы ужиться с ними. Короче говоря, он должен был приспособиться к ним. Он обнаружил, что некоторые из них были слишком слабыми, но на самом деле он просто не понимал, чего хотят эти люди. Всё, что ему оставалось, — это приспособиться, понять стили игры, и оказалось, что с большинством людей он всё-таки может ужиться. 

Со временем Уильям начал принимать участие в рейдах. Они требовали ещё лучшей координации, но он не сдавался. Постепенно он подружился с игроками, с которыми можно было поговорить на разные темы. Познакомившись с ними поближе, он обнаружил, что в большинстве своём они действительно нормальные. 

Второй секрет: в те вечера, когда они шутили и говорили о глупостях, дела у них шли гораздо лучше. Уильям понял, что в шутках и смехе есть необыкновенная сила, которая притягивает победы на рейд. Он познавал всё больше и больше. 

У игроков были и хорошие, и плохие дни. Многое зависело от состояния их здоровья, поэтому постепенно он начал интересоваться и личной жизнью своих товарищей. Кто-то из них был энергичен, кто-то менее энергичен. У каждого из них были свои проблемы. В этом нет ничего удивительного, но только в "Elder Tale" Уильям обнаружил, что другие такие же, как он. Так он научился понимать их желания. Они оказались несложными. Они собрались, чтобы принять участие в рейде, и, очевидно, хотели победить в нём. 

Кого теперь лечить? На каком противнике сосредоточить атаки? Идти напролом или чередовать и экономить силы? Идти до конца или только на семьдесят процентов? 

Даже если на пути к победе у них возникали разногласия, все они хотели как лучше. Просто само исполнение не совсем им удавалось. Поэтому они обсуждали каждое недоразумение, разрешали один конфликт за другим. Наконец им удалось одержать маленькую победу. И они прыгали от радости. 

Третий секрет вызвал у Уильяма слегка горькое послевкусие. Он научился слушать и спрашивать мнение других. Признаться, только после того, как его спутники пережили одну из его вспышек ярости, он усвоил должные уроки. Он понял, что должен пережить это. 

Многие рейдовые гильдии просуществовали очень недолго. Более двадцати Авантюристов раз за разом вступали в тяжёлые битвы, неоднократно терпя поражение. В каждой попытке они находили какие-то сокровища, но никогда не было гарантии, что они получат нужные им предметы класса иллюзии, даже если пройдут весь рейд. Кто-то всегда был недоволен, иногда отношения между членами объединения становились напряжёнными. По этой причине большинство рейдовых гильдий распадалось примерно через полгода после своего образования. 

Серебряный Меч овладел искусством вести внутренний диалог и научился решать такие конфликты — свойственные всем рейдовым гильдиям — до того, как они вызывали катастрофические последствия для всего отряда. Уильям научился доверять своим людям и честно с ними разговаривать, а его подчинённые поняли, что их лидер, хоть и был вспыльчивым, но не хотел зла. Это был ценный опыт для всей гильдии. 

С одной стороны, Уильям иногда упрекал себя, что должен был понять это раньше. Но с другой — постичь такую тайну в полной мере можно было только тогда, когда ты сам всеми силами сражался за спасение своей гильдии. К тому времени, когда он узнал, что значит иметь компаньонов, Серебряный Меч начал приобретать всё бóльшую известность как молодая и энергичная рейдовая гильдия. 

— Поэтому теперь я тоже понимаю... Вы думаете, что всё кончено. Game over. Что всё провалилось, что нет смысла больше пытаться. Может быть. Может, так оно и есть, но... 

Уильям прекрасно понимал, какое чувство безнадёжности охватило его людей. Они потеряли рейд, который был для них всем, и сидели беспомощные, как побитые собаки. Они даже не могли смотреть в глаза своим товарищам. 

— Скажу честно: я был рад, когда мы приехали сюда. Уверен, вы тоже, хотя бы немного. Готов поспорить, среди нас нет ни одного человека, который бы всей душой ненавидел эту реальность. В конце концов, это "Elder Tale". Мир, которому мы посвятили сотни часов. Мир рейдов. И в рейдах мы лучше, чем кто-либо другой. Я подумал про себя: может быть, именно здесь у меня будет по-настоящему хорошая жизнь. Но больше всего я был рад тому, что оказался здесь, с вами, ребята. Вы ничуть не изменились, и я тоже. Ну и что? Самое главное, что мы можем вместе пойти на рейд. Никто не будет смеяться над нами в этом мире. 

Уильям шмыгнул носом. Опытный командир, меткий стрелок по прозвищу "Мифриловые глаза", уже бесследно исчез. 

— Нельзя убегать только потому, что мы проиграли. Кто знает, может, у нас и правда нет шансов на победу? Скорее всего, нет! В девяноста процентах случаев мы потерпим поражение. Но мы не можем с этим смириться! Потому что если мы сейчас отступим, то что дальше? Вы вернетесь домой? И что вы будете делать? С чем мы останемся, если у нас отберут наши рейд? Ведь мы вложили столько души в эту игру, что другие просто смотрят с открытыми ртами! Последние два года я жил исключительно "Elder Tale". С утра до ночи я думал об игре, ел и спал, лишь бы иметь возможность продолжать играть. Я даже ходил на занятия, чтобы стать лучшим игроком. Пусть говорят, что у меня нет жизни. Да, я ботаник без жизни. Изгой общества, который может не спать всю ночь, радуясь тому, что получил редкое кольцо в игре. Но я не могу смириться с этим. И я не собираюсь сдаваться, потому что мне подкинули пару боссов. Что даст вам побег? Куда вы отправитесь дальше? Оставите ли вы "Elder Tale" и будете ли высмеивать других за то, что они играют в игры? Найдёте ли вы друзей, если откажетесь от рейдов? Вы будете идиотски смеяться: "Хе-хе, столько времени потратил на это дерьмо"? Потому что если так, то идите к чёрту! 

Уильям понимал, что болтает лишнее. Они собирались остаться здесь и продолжать умирать? Сколько ещё раз? До сих пор они всегда справлялись, потому что верили в победу. Но после этого поражения у них не осталось ни капли надежды. 

Всё, что он говорил, напрашивалось на комментарии: "Вы, ребята, просто веселитесь. В другом мире вы только и делаете, что играете. Вы бесполезны. И даже в своих играх вы ничего не можете добиться". Как им было противостоять такой реальности? 

— Я ... однажды сбежал. Это мучило меня, но в конце концов я понял. После первого собрания Совета Круглого Стола в Акибе. В то время я наслаждался новой реальностью и думал только о том, как пройти через какой-нибудь рейд. Именно поэтому я отказался участвовать в Совете. Я хотел посвятить себя рейдам. Я действительно хотел. Я не лгу. Но в то время я также думал про себя: "Что они пытаются сделать? Они дураки, у них нет ни единого шанса. Пустая трата времени". Я смеялся над ними. Я совершил то, что сам ненавидел. Я вёл себя точно так же, как все те, кто высмеивал меня в прошлом. Это было жалко с моей стороны. Сейчас я понимаю, что просто сбежал. Я набросился на них, потому что решил, что то, что они делают, бессмысленно. 

Но были Авантюристы, которые никогда ни от чего не убегали. Бывшие кумиры Уильяма. Легендарная группа, которая сражалась на равных с великими гильдиями в самых сложных рейдах, хотя никогда не называла себя гильдией. 

Уильям был всего лишь начинающим игроком, но с трепетом следил за их достижениями. Он пообещал себе, что всеми силами постарается добиться того, чтобы они приняли его в свою группу, даже несмотря на то, что он был полным изгоем. 

Но когда он наконец достиг девяностого уровня, эта группа распалась. Уильям почувствовал себя жестоко обманутым. Они не дождались его. Более того, они разделились и вернулись к одиночной игре, даже не создав собственных гильдий. Он не понимал, почему они отказались от своего наследия. Для чего были нужны все эти удивительные достижения? 

Один Авантюрист не сдавался и сражался до конца. 

— Но Широэ победил. Он прошёл через этот рейд, который, на мой взгляд, был бессмысленным, без шансов на успех, и создал Акибу. Задача состояла в том, чтобы создать город! Представляете? Я склоняю голову. Вот это командир! 

Это укрепило Уильяма в мысли, что ветеран, которым он когда-то восхищался, был таким же особенным, как он всегда думал. 

— Когда он пришёл ко мне с просьбой о помощи, я с радостью согласился. Я знал, что шансы на успех невелики. Ведь это было задание от Ядовитого Очкарика! С самого начала было ясно, что нас ожидает треш. По его губам видно, что он садист! Но... Я также подумал, что это звучит круто. Что будет круто победить. И знаете почему? Потому что мы ботаники! И мы любим рейды! 

Уильям почувствовал, что атмосфера немного оживилась. Подняв взгляд, он встретился с глазами своих спутников, которые, как и он, были в отчаянии от того, что потеряли свою цель. 

Может быть, если они попробуют ещё раз, то смогут победить. Они уже начали так думать. Уильям разжёг угли в их сердцах. Однако у него не было чувства победы или удовлетворения. Он лишь чувствовал давление и груз ответственности. Он был гильдмастером и только что пытался затащить своих товарищей на верную смерть. Ни Красти, ни Айзек не приняли бы такого решения. Может, они и командовали боевыми гильдиями, но у них было достаточно ума, чтобы понять смысл Совета Круглого Стола и помочь Широэ. 

«Я полный дурак.» 

Уильям сильно прикусил губу, которая начала дрожать. Он почувствовал знакомое послевкусие железа, но ему было всё равно. Он отчаянно искал способ победить. Никогда прежде он не жаждал победы так, как сейчас. И не ради собственной славы. Он хотел сделать всё, чтобы подарить победу своим людям. 

Часть 5. 

Широэ медленно приходил в себя — словно небо медленно светлело от лучей рассвета. Затем до него донеслись слова, пронзившие его, как свет сквозь поверхность воды. Шёпот, похожий на отчаянный крик. Хриплый голос человека, не желающего смириться с абсурдностью ситуации. 

Признание Уильяма прозвучало очень тихо, но это не ускользнуло от Чародея, который уже полностью проснулся. Под влиянием этих слов Широэ начал вести внутренний диалог с самим собой. С его интровертными наклонностями это часто случалось с ним, и подобные внутренние диалоги были частью его натуры. 

Тот факт, что он сам отвечал на вопросы, доказывал, что он вновь обрёл власть над своим сознанием. 

Он начал с того, что оценил текущую ситуацию и обдумывал, что делать дальше. Выйдя из ступора, в который его ввергла реинкарнация, он принялся анализировать обстановку и разрабатывать тактику действий. 

В первые пятнадцать секунд он понял, что положение у них сложное. Вернее — безвыходное. В той зоне могло быть только двадцать четыре игрока, и этого было недостаточно, чтобы они могли победить объединившихся боссов. 

Рузето из Седьмого Сада они, вероятно, смогут победить. На самом деле они его уже хорошо изучили. В Чёрном режиме он использовал мощные одиночные атакующие техники, отражал урон, наносимый с близкого расстояния, и применял АОЕ навыки. В Белом режиме он исцелял себя и вызывал помощников. 

Все рейдовые боссы обладали какими-то особенностями. Они выполняли особые приёмы или что-то в них менялось в зависимости от времени и запаса HP. Чтобы пройти такого босса, нужно было в первую очередь выяснить эти особенности, а затем выстроить на их основе свою стратегию. 

Поэтому, что касается Рузето, они уже проанализировали его. Хотя это и не означало, что они сразу же одержат над ним победу, но давало ощущение, что ещё несколько тренировочных подходов, и они, вероятно, смогут претендовать на победу. Эти "подходы" не предполагали убийственной схватки до смерти. Идея заключалась в том, чтобы, например, попытаться атаковать и, если фронт будет прорван, отступить и восстановиться. В любом случае шансы на победу были. 

Однако с ледяным Тарутауругой и огненным Ибурой Хабурой дела обстояли совсем иначе. Разведчики отряда ещё даже не успели рассмотреть этих боссов. Широэ не был уверен, насколько он может полагаться на характеристики их прототипов — Тарутауруги из Четвёртого Подземелья и Ибурры Хабуры из Третьего Подземелья, — но атаки, от которых погибли члены отряда, несомненно, были обычными АОЕ атаками. Они наносили огромный урон, а время восстановления должно было составлять порядка пятидесяти-ста пятидесяти секунд. В них не было ни особых техник, ни каких-либо особенностей, которые Авантюристом пришлось бы отрабатывать. Так что, по сути, они ещё даже не приступали к прохождению этих боссов. 

Кроме того, Тарутауруга и Ибура Хабура атаковали одновременно. Более того, существовала вероятность, что другие боссы этой зоны тоже решат вступить в бой. Как ни посмотри — шансов на победу у них не было. 

Чародей услышал, как внутренний голос сказал ему: "Не ищи причину неудач, ищи решение". Он был благодарен за эти слова, но чувствовал, что всякий раз, когда он вспоминал их, задачи становились всё сложнее. 

В своём воображении Широэ разложил синие карты перед собой справа. Это были аргументы в его распоряжении. Сильные стороны и оружие. Опыт Серебряного Меча, наличие друзей, поддержка Совета Круглого Стола. Информация, которую он собрал, факты, которые он подтвердил. 

В глубине он разложил карты с изображением трудностей, которые им предстояло преодолеть. Рузето, Тарутауруга, Ибура Хабура, боссы, которых они ещё не видели. Они уже исследовали большую часть подземелий в этой локации, карта была почти готова. Оставалось три, может быть, четыре босса. 

Он разработал несколько стратегий и расставил их по степени вероятности успеха. Они казались совершенно нелепыми, но он немного перетасовал их и попытался увеличить шансы на успех. На данный момент они выглядели практически неосуществимыми. 

Любые изменения в этом мире ограничивались способностями отдельных людей. Например, даже если кто-то изобретал новый рецепт, удавалось ли его приготовить другим, зависело от уровня их кулинарных способностей. В бою эти ограничения проявлялись гораздо сильнее. В "Elder Tale" было много мощного оружия, но использовать его могли только игроки с нужным уровнем. Даже если бы сейчас перед Широэ была картечница или миномёт, он не смог бы их использовать. ППоэтому, вместо могущественных заклинаний или оружия, им был нужен способ пробиться сквозь стену, перед которой они оказались. Он понимал, что выдаёт желаемое за действительное, но в лексиконе нынешнего Широэ слова "отступление" не существовало. 

Затем он начал анализировать трудности, с которыми они столкнулись, и слабые стороны отряда. Большинство рейдовых боссов атаковали по установленной, привычной для них схеме. В каждой мощной атаке находилась лазейка, даже если на первый взгляд она была незаметна или не выглядела как недостаток. Широэ почувствовал, как где-то в глубине его сознания зажёгся огонёк. Он ухватился за эту мысль. 

Где бы ни находились эти гиганты — в подземельях или в садах, — они что-то охраняли. Раз уж они обрели в этом мире собственную волю, то тем более должны были знать о своей миссии. Тарутауруга и Ибура Хабура присоединились к бою, но почему только тогда, когда Рузето начал проигрывать? Широэ чувствовал, что это их шанс. Хотя, возможно, он просто заблуждался. 

Он отбросил эти призрачные надежды и сосредоточился на разработке более реалистичной стратегии. Однако даже после десятков раундов размышлений ничего более правдоподобного в голову не приходило. 

Этот план, полый, как решето, имел наибольшие шансы на успех. Широэ не мог даже приблизительно оценить эти шансы, но чувствовал, что попробовать стоит. 

— Широэ, уже проснулся? — Наоцугу склонился над ним.  

— Угу. 

Чародей приподнялся, чтобы размять онемевшие мышцы, и увидел, что лежит на мраморной платформе, накрытой одеялом. 

Он не знал, для какой цели она служит, но кто-то явно положил его на неё, пока он спал. 

Широэ поправил очки на носу. Наоцугу, видимо, успокоил этот жест, потому что он повернулся, чтобы посмотреть на площадь. Рядом с ним сидела Тетора, обняв колени. Очевидно, они вдвоём ждали, когда он проснётся. 

Откуда-то доносился прерывистый голос Уильяма. Он не был похож на голос командира могущественной, известной на весь сервер гильдии. Однако в этом голосе, пусть и дрожащем, всё ещё звучала гордость. 

Широэ слышал, как он говорил, когда лежал на платформе. Он также слышал, всхлипы и беспомощные стоны. Поэтому он решительно кивнул. 

На площади перед ними члены Серебряного Меча начали медленно поднимать головы и обращать взоры на своего гильдмастера. При обычных обстоятельствах Широэ и его спутникам не следовало слушать слова, обращённые к членам другой гильдии. Наоцугу, вероятно, понял это, и Широэ был благодарен ему за то, что тот отодвинул его в самый дальний угол помещения. Но Чародею также было необходимо услышать слова Уильяма. Они напомнили ему о том времени, когда ему самому было шестнадцать лет. 

"Elder Tale" причиняла Широэ много боли. Другие игроки оценивали его, он был для них ценен лишь своими навыками, никто не пытался взглянуть на него самого или понять его. Однако "Elder Tale" подарил ему величайшие дары. Нянта, Нурукан, Айхиэ. Замечательные друзья. Благодаря Канами он понял, что значит "на расслабоне". Кадзухико научил его сдержанности. Наоцугу помог ему понять, как важно верить в друзей. 

Наблюдая за Серебряным Мечом со стороны, Широэ убедился, что они — достойная гильдия, а Уильям — великий гильдмастер. При мысли о том, что они поднялись с колен после столь сокрушительного поражения, у Широэ сжалась грудь. Сможет ли он это сделать? Возможно, он и встанет на ноги, но сможет ли он подбодрить своих товарищей в бою такими проникновенными словами? Он не был уверен. 

Что бы он сказал Минори и Тое, если бы увидел, как они горюют? Сможет ли он что-то сделать для Исузу или Руди? Он не был уверен в этом. 

Он подумал об Акацуки, но тут же услышал в голове её сердитый голос: "Защищать вас — моя задача, так что не лезьте на рожон, вас никто об этом не просил". Широэ тихо фыркнул. Она обязательно отругает его. 

Люди были такими сложными. Широэ знал, что Акацуки заботится о нём. Его маленькая послушная спутница беспокоилась о нём гораздо больше, чем остальные. И он знал, что она сейчас сражается далеко отсюда. У него не было времени сидеть здесь и жалеть себя. 

— Ты ведь хочешь помочь им победить, не так ли? — тихо спросила Тетора, слегка покачиваясь. 

Широэ не мог видеть её лица, только спину, но ответил уверенно: "Да". И тут он с удивлением осознал кое-что. Он хотел помочь Серебряному Мечу победить. Он хотел, чтобы они все вместе, как один отряд, преодолели это препятствие. Слова Теторы попали прямо в сердце Широэ и превратились в чёткое решение. 

— Ты знаешь, что и когда говорить — заметил Наоцугу. 

— В конце концов, я айдол мирового класса. 

Они оба посмотрели на Уильяма. Они обменялись всего двумя фразами, но чувствовали одно и то же. Они не знали, что именно означает "победа" в данном случае, но не собирались позволить Серебряному Мечу развалиться на части. В этом они были солидарны. Оставалось только придумать, как добиться этой победы. 

— Так что же нам делать? У тебя есть идеи, господин стратег? — спросил Наоцугу уверенным, бодрым тоном. Он вроде бы задал вопрос, но на самом деле знал на него ответ. Он верил, что Широэ что-нибудь придумает, что он найдет выход. Он даже не сомневался в этом. 

Поэтому Широэ поправил очки на носу и ответил: 

— Наоцугу, мне нужно тебе кое-что сказать. И тебе, Тетора. И Уильям. Всем вам. Почему мы должны пройти через этот рейд. Что ждёт нас в конце, и почему я так хочу выиграть золото. Я должен был объяснить это сразу. Я вёл себя как говнюк, пытался разобраться во всём сам. Так что... если вы меня простите... У меня есть план чуть получше. Но действительно "немного". Шансы на победу — около пятнадцати процентов. 

— Ну, это как раз то, что нужно. 

— Прекрасно. 

— Кинджо и его клану, надо сказать, тоже. О нашем желании. О Ямато. На этот раз я посмотрю ему в глаза и всё объясню.