Онлайн чтение книги Розы и шампанское Roses and champagne
Глава 2

Женщина оставалась на чеку, не позволяя себе расслабиться ни на секунду. Уж простые люди могут врать в глаза и плести небылицы, что уж говорить о преступниках и самозванцах. Она, не отрывая взгляда от незнакомца, следила за его движениями, готовая в любой момент закричать или попытаться скрыться от опасности.

С одной стороны, она осознавала, что ничего не выйдет: убежать от человека, который без особых усилий справился с теми, перед кем она дрожала в страхе, – почти что невозможно. Но с другой стороны, кто может запретить ей храбриться и надеяться? Мужчина понимающе улыбнулся и сунул руку во внутренний карман. Сердце пострадавшей взбалмошно забилось в страхе: похожим движением частенько доставали оружие. Однако в протянутой ладони оказалась лишь тонкая визитка в чёрно-белых тонах. Женщина судорожно выдохнула, словно гора с плеч упала. Молодой человек смущённо улыбнулся и мягко заговорил:

— Прошу прощения, я забыл представиться. Вы вчера звонили в бюро, верно? Я – Чон Ивон.

От услышанного женщина удивлённо распахнула глаза и комично приоткрыла рот, переводя взгляд с визитки на Ивона и обратно.

— Я адвокат.

***

Северный ветер, казалось, сейчас повалит ветхий домик. Он был старый-старый, с трещинками на стенах. Спустя сотню лет он чудом выдерживал даже самые слабые метели, не говоря уже о частных зимних ураганах со шквалистыми ветрами. Стёкла буквально тряслись от чихов или кашля немолодых владельцев, словно вот-вот разлетятся на осколки. Но несмотря ни на что постройка из года в год упорно переживала бури. А может, дело было в трепетном отношении к дому, как к живому существу.

— Потерпи ещё, дружочек… Давай же, ты должен простоять сотню лет, какая ерунда, - тихонько просила хозяйка после очередного прошедшего бурана. Она всем сердцем и душой была привязана к жилищу, на которое копила по копейке чуть ли не всю жизнь. Рассказывала о нём, словно о больном, но любимом ребёнке. Лелеяла и обхаживала изо всех сил, в надежде, что добрые слова помогут остановить ползущие трещины, крепко сцепят кирпичики между собой, не пропуская пронизывающие холодные ветра в дом.

Ивон горько улыбнулся, завидев знакомую фигуру старушки. Её спина давно утратила свою прямую осанку, а ноги не могли уже двигаться так же стремительно и уверенно, как когда-то. Словно женщина была незримо связана с домом одной нитью, и время для обоих стало исчисляться в порывах ветра, в количестве бурь, против которых они выстояли.

— Этот дом пережил даже мою бабушку… - услышал Ивон, подходя ближе. Его улыбка стёрлась, губы искривились в гримасе, будто слова старушки причиняли ему физическую боль. Принять тот факт, что ничто не вечно, невероятно сложно. Смириться ещё труднее.

— Он и тебя переживёт.

Он мягко обнял старушку, подавив желание крепко-крепко прижаться, и поцеловал белые, словно снег, волосы. Ивон улыбнулся, услышав привычное недовольное ворчание.

— Извини, я немного задержался. Ничего не случилось, пока меня не было?

— Да что может случиться-то? Ужин уже готов, иди умойся и спускайся к столу.

Ивон тихо промычал в знак согласия и выпустил бабушку из объятий. Он зашёл в дом, стряхнул снег с потрепанного пальто и повесил его на вешалку. Снимая обувь, Ивон увидел на полу большой таз с водой, в нём бабушка стирала одежду или мыла посуду.

Чтобы ей не пришлось низко наклоняться, он поставил его на табуретку рядом. Его желание помогать бабушке стало ещё острее. Особенно, когда он представил, как старушка с артритом тянет эту тяжесть на улицу. Молодой человек вышел из гостиной через заднюю дверь, ведущую на кухню. В домике внутри всё равно было уютно и по-домашнему. Со скидкой на вечные сквозняки и скрипы половых досок и дверей.

Благодаря планировке первый этаж был просторным, чем старушка и воспользовалась, оборудовала в соседнем от своей комнатки помещении небольшое кафе, «для своих», как нередко его называли. Всё потому что у него не было ни вывески, ни меню, как в обычном кафе. Сюда спокойно могли заглянуть соседи, посидеть и поговорить о насущном за чашечкой душистого чая.

Комната Ивона располагалась наверху, куда можно было подняться по винтовой лестнице. Выглядело красиво, но на деле неудобно. Лестница была старше молодого человека на пару десятков лет, поэтому требовала крайне аккуратной поступи.

Раньше он жил на первом этаже в небольшой комнате. Как-то раз ночью он проснулся от грохота. Бабушка хотела спуститься и выпить воды, но её уставшие ноги ослабели, она не удержалась и скатилась вниз. Чудо, что обошлось без травм! Ивон без лишних разговоров решительно собрал вещи и переехал наверх.

Поначалу было непривычно заходить в свою комнату со стороны кафе, часто встречая тех или иных соседей и знакомых, но со временем он привык. Тем более, смена комнат помогла Ивону без труда контролировать состояние бабушки и видеть, вернулась ли она домой. К счастью, после того случая никаких инцидентов с бабулей больше не было.

Ивон зашёл в свою комнату, которая была одновременно и его офисом, сразу же потянул за галстук, развязывая. На улице было холодно и зябко, а после сегодняшних приключений он вспотел. Перепады «холодно-жарко» не предвещали ничего хорошего. Он чувствовал себя некомфортно, поэтому резво разделся, бросив одежду на стул, и быстренько натянул старый тёплый вязаный свитер. С домашними штанами пришлось повозиться чуть дольше. Ивон растёр предплечья, чтобы поскорее согреться. Ловко и привычно расправил пиджак и брюки, повесил костюм в скрипучий шкаф и спустился вниз, перед этим не забыл вымыть руки в умывальнике.

— Тебе помочь?

Услышав вопрос Ивона, бабушка развернулась, скептично его осмотрела, словно припоминая утренний спор, когда она сотню раз повторила ему одеться теплее, и махнула головой в сторону кухни.

— Поставь посуду на стол и не забудь его прежде протереть!

Ивон взял мокрое полотенце, которое женщина ему протянула, и парочкой движений вытер стол, оставляя разводы. Она каждый раз любила придраться к тому, как Ивон стирает, убирает или вытирает столы. Чаще всего это заканчивалось словами «ай, дай я всё сделаю», и ему давали другое задание. Пока вновь старушка не вмешивалась в процесс...

Спустя некоторое время после приезда в Россию это стало неотъемлемой частью его быта, и он перестал жаловаться. Даже во времена упорной учёбы на юридическом факультете он частенько выделял время, просто чтобы прийти и помочь по дому и в кафе. Вся эта атмосфера была такая… домашняя.

Прежде холодное недоверчивое отношение пожилой женщины к нему сменилось вечным беспокойством о его комфорте и еде. Особенно еде. Ивон никогда бы в жизни не признался бы, что она ему не нравится.

Забота об Ивоне была своеобразная: бабушка недовольно ворчала на молодого человека или вовсе могла шлёпнуть его полотенцем, когда он не хотел и слышать о том, что категорически нельзя выскакивать без пальто, потому что на улице минус… Он знал, что во всех придирках скрывается желание научить, позаботиться, поддержать. Также спустя время для них обоих каждодневная трапеза стала традицией: есть вместе за столом, как будто они самая настоящая семья. Ивон был для неё как родной внук, а она для него бабушкой.

— Так что же, тебе помочь? - повторил он, когда увидел, как морщинистые и мозолистые руки подняли большой горшок и переставили его на стол. Ивон часто всматривался в морщинки возле глаз бабушки, ему казалось, что он видит счастливую историю улыбчивой женщины. Когда же он смотрел на руки, то видел, насколько тяжело давалась ей эта счастливая жизнь.

—Пахнет очень вкусно.

Бабушкиным фирменным блюдом можно было смело считать сало, которое они ели каждую неделю. Традиционно она солила или коптила его вместе с приправами и чесноком, поэтому оно было невероятно ароматным.

Ивон уже привык к особенностям местной кухни, тем более, он и раньше не часто жаловался на еду. И уж точно, никогда не отказывался от бабушкиных блюд, всегда наслаждаясь вкусом по максимуму, не забывая хвалить.

Женщина поставила в центр стола корзинку с хлебом, потом с трудом придвинула стул, ножки проскрипели по деревянному полу, и медленно опустилась на сиденье. Она поправила столовые приборы возле тарелки, сложила руки в молитвенном жесте и закрыла глаза. Ивон, увидев её действия, повторил всё точь-в-точь.

— Господи, Иисусе Христе, Боже наш, благослови нам пищу и питие…

Как и большинство жителей России, она была истинно верующая. Ивон всегда считал себя атеистом, но никогда не собирался перечить или ранить своими словами, потому смиренно, по несколько раз на дню, молился вместе с ней. За неё. После молитвы бабушка поднялась с места и разложила еду по тарелкам. Ивон принюхался и уловил столько различных запахов, что даже усомнился, а была ли когда-нибудь такой же пряной еда в Корее? Женщина снова села на своё место, но пока не приступала к трапезе, в отличие от Ивона, который сразу же начал уплетать за обе щёки: и сало, и картошечку, и хлеб.

— Как прошёл твой день? То дело, на которое ты так спешил, как оно?

Обычно Ивон вёл дела обычных людей: без власти и без денег. Поэтому он почти всегда проигрывал такие дела или же его гонорар и компенсация составляли копейки. Людям просто нечем было ему платить. Этот раз показался ему совершенно таким же и ничего особенного не предвещал.

— Хозяйка слишком напугана, чтобы нормально обрисовать ситуацию, поэтому мы договорились встретиться завтра. Мне тоже нужно поискать кое-какие варианты, но, думаю, я смогу спасти её магазинчик.

— Замечательно.

— В этот раз я тоже не смогу получить много комиссионных…

Голос Ивона сделался тише, словно ему было стыдно произносить подобное, прежде чем продолжить, он взглянул на бабушку и осёкся. Та серьёзно и строго смотрела ему в глаза, всем своим видом демонстрируя неодобрение.

— Разве это не очевидно? Нет смысла ждать больших денег от тех, кто работает с законом.

Потому что на кону чужая жизнь.

С самого первого момента, как она узнала, что Ивон поступил на юридический факультет, и до сих пор её мнение не поменялось. Бабушка повторяла одну и ту же фразу, смысл которой был предельно ясный. Хоть и грустный.

Ивон уже давно может её закончить сам, он уже выучил ее наизусть. Он тихо улыбнулся, чувствуя, как в груди разливается знакомое тепло и становится спокойнее. Он даже смог расслабиться. Пожилая женщина положила добавку на его опустевшую тарелку, пододвинула картошку и, разломав подсохший хлеб, положила с краю тарелки.

— Николай приходил.

Николай был их соседом с третьего этажа. Его постигла печальная участь – фабрика, которую он только-только купил, была совершено наглым и незаконным способом передана чиновнику. Совсем недавно он попросил Ивона о помощи, тот искренне обещал подумать. Он слишком часто брал дела, не узнавая деталей, но почему-то в этот раз он попросил времени, чтобы подумать.

— Я поднимусь к нему после ужина.

В ответ бабушка лишь коротко кивнула и задумчиво похлопала ложкой по рту. Это значило, что она, возможно, хочет спросить что-то ещё. Потому что, если бабушка принималась за еду, она замолкала до самого конца. В конце концов, пожилая женщина поджала губы и угрюмым голосом произнесла:

— Это будет непросто, да?

Когда она задала вопрос, Ивон замер, но через секунду продолжил есть. Он не собирался тревожить бабушку своим рассказом, потому интуиция подсказывала, что будет сложнее и хуже, чем «непросто». Она в любом случае поняла это по его молчанию, но никаких вопросов больше не последовало.

— Завтра я пойду в офис к Жданову и попытаюсь поговорить с ним лично, -заключил Ивон.

Бабушка кивнула, словно принимая такой ответ, не смея копать глубже. Она снова взялась за ложку, но вскоре снова отложила её, собираясь заговорить, но Ивон опередил её.

— Я думаю поставить чайник. Или лучше водочки?

Несмотря на явно резкую смену темы бабушка вновь лишь кивнула.

— Думаю, лучше водка.

— Хорошо.

Ивон поспешно закончил ужин и, чтобы бабушка не ринулась делать всё за него, встал и отнёс грязную посуду в раковину. Вернулся к столу с початой бутылкой водки. Он сам налил бабушке в стопочку, немного, в качестве аперитива, и отнёс бутылку в буфет. Посмотрев на время, он ужаснулся тому, что уже совсем поздно. А ведь его ждёт Николай. Он подошёл к бабушке, наклонился и поцеловал её седые волосы:

— Мне срочно нужно к Николаю. Прости, что не успеваю помочь навести порядок.

— Иди уже. Не переусердствуй.

— Хорошо.

Они перебрасывались фразами, пока он снимал пальто с вешалки.

— Ну что ж…

Когда он уже приоткрыл дверь наружу, то услышал сзади шаркающие шаги.

— Не курите.

Ивон на мгновение замер, а во взгляде бабушки вспыхнули хитрые искорки. Он неловко улыбнулся, вытянув из кармана мятую пачку сигарет и спичечный коробок. Смущённо сунул их в руки бабушки. Ещё раз поцеловав её в лоб, он окончательно скрылся за дверью. Старушка немного потопталась на месте, покрутила в руках «запрещёнку» и горько улыбнулась. Затем вернулась на кухню и стала убирать со стола.

* * *

В тишине было слышно тяжёлое дыхание. Прерывистые вдохи и выдохи, облачка пара в холодном зимнем воздухе. На недавно выпавшем снегу появлялись хаотичные цепочки следов от ботинок. Они вели вдоль улиц и длинных заброшенных зданий из красного кирпича, пересекались, прятались в переулках, казалось, вместе с диким неконтролируемым страхом. Дорожка соединяла между собой пунктиром следов, как на карте, разные места, напоминая только что сплетенную паутину, в которой трепыхалась тень бегущего человека.

Спасения нет. Он знал это.

Но инстинкт самосохранения гнал его дальше и дальше, заставляя бежать изо всех сил, запутывая следы, пусть даже это последние минуты его жизни. Беглец заставлял себя двигаться, ноги уже совсем не слушались, а в следующую секунду чувство обречённости и близкого конца накрыло с головой, просочилось в кровь, засело в сознании и медленно пожирало последнюю надежду.

Та-дан.

В тёмном переулке раздался рёв двигателя. Звук разнёсся между старинными особняками и помчался куда-то дальше, узкими улочками и проулками, не становясь тише даже на децибел. Аккомпанементом рёву звучали отчаянные всхлипы и хрипы, один за другим, становясь всё громче и надрывней. Последние силы, которых, как секунду назад жертве показалось, хватит на то, чтобы скрыться, улетучились окончательно и безвозвратно.

В одном из переулков, распространяя оглушающее эхо от рёва двигателя, стояла зловещая чёрная машина. Мужчина, сидевший сзади, медленно и небрежно откинулся на спинку сиденья, наслаждаясь знакомым запахом дорогой кожи и сигары. Он глубоко затянулся, поднеся её к губам. Кончик сигары тускло замелькал тёплым огоньком. Когда стало казаться, что толстый столбик пепла вот-вот упадёт на элегантный шикарный костюм, испачкав дорогую ткань, мужчина легким движением руки поднес её к пепельнице и слегка стряхнул.

В тот момент, когда сигара избавилась от веса тяжелого пепла и снова оказалась между раскрытыми губами, кто-то дважды постучал по толстому тонированному стеклу машины.