Онлайн чтение книги Сумма теологии Summa theologica
Вопрос 78 О ФОРМЕ ЭТОГО ТАИНСТВА

Далее нам надлежит рассмотреть форму этого таинства, в отношении которой имеется шесть пунктов: 1) что является формой этого таинства; 2) является ли надлежащей форма освящения хлеба; 3) является ли надлежащей форма освящения крови; 4) о силе каждой из форм; 5) об истинности выражения; 6) сравнение одной формы с другой.

Раздел 1. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ФОРМОЙ ЭТОГО ТАИНСТВА «СИЕ ЕСТЬ ТЕЛО МОЕ» И «СИЕ ЕСТЬ ЧАША КРОВИ МОЕЙ»?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что [слова]: «Сие есть тело Мое» и «сие есть чаша крови Моей172Согласно православной традиции принято говорить: «Сие есть кровь Моя».», не являются формой этого таинства. В самом деле, с формой этого таинства, похоже, связаны те слова, посредством которых Христос освятил Свои тело и кровь. Но сначала Христос благословил взятый им хлеб, а затем сказал: «Приимите, ядите! Сие есть тело Мое» (Мф. 26:26). Следовательно, похоже, что все это вместе и является формой этого таинства, и то же самое можно сказать о словах, сопровождавших освящение крови.

Возражение 2. Далее, Евсевий Эмесский сказал: «Невидимый Священник изменяет видимые твари в Свое собственное тело, говоря: «Приимите, ядите! Сие есть тело Мое». Следовательно, формой этого таинства являются все эти [слова] вместе, и то же самое можно сказать о том, что связано с произведением крови.

Возражение 3. Далее, в форме крещения обозначены служитель и его акт, когда говорится: «Я крещу тебя». Но в вышеприведенном высказывании нет упоминания ни о служителе, ни о его акте. Следовательно, форма таинства не является надлежащей.

Возражение 4. Кроме того, форма таинства достаточна для его совершенства. Поэтому таинство крещения в некоторых случаях может быть исполнено посредством произнесения одних только слов формы при опущении всех остальных. Таким образом, если бы вышеприведенные слова были формой этого таинства, то дело представляется так, что это таинство могло бы подчас исполняться посредством произнесения одних ТОЛЬКО этих слов при опущении всех остальных, произносимых во время мессы. Но такое мнение представляется ложным, поскольку при опущении других слов эти слова будут восприниматься как сказанные от лица произносящего их священника, притом что хлеб и вино не изменяются в его тело и кровь. Следовательно, вышеприведенные слова не являются формой этого таинства.

Этому противоречат следующие слова Амвросия: «Освящение завершается словами, сказанными Господом Иисусом. Всеми другими высказываемыми словами возносятся хвалы Богу и молитвы за людей, царей и прочих, но когда наступает время совершения таинства, священник произносит слова уже не свои, а Христа, поскольку это таинство совершают слова Христа».

Отвечаю: это таинство отличается от других таинств в двух отношениях. Во-первых, тем, что это таинство исполняется путем освящения материи, тогда как остальные совершаются путем использования освященной материи. Во-вторых, тем, что в других таинствах освящение материи состоит только в благословении, из которого освященная материя инструментально черпает духовную силу, передаваемую через посредство одушевленного орудия, священника, неодушевленным орудиям. А в этом таинстве освящение материи состоит в чудесном изменении субстанции, которое может быть произведено только Богом, и потому единственным актом служителя при исполнении этого таинства является произнесение слов. И коль скоро форма должна быть подобающей, то форма этого таинства отличается от форм других таинств в двух отношениях. [Так это] во-первых, потому, что форма других таинств, например крещения, предполагает использование материи, а форма этого таинства предполагает только освящение материи, которое заключается в транссубстанциации при произнесении слов: «Сие есть тело Мое» или «сие есть чаша крови Моей». Во-вторых, потому, что формы других таинств произносятся от лица служителя либо путем выражения акта, как когда он говорит: «Я крещу тебя...» или «я конфирмую тебя...» и так далее, либо посредством предписания, как когда он говорит в таинстве ординации: «Да приидет...» и так далее, либо посредством молитвы, как когда в таинстве соборования он говорит: «Сим помазанием и заступничеством нашим...» и так далее. Форма же этого таинства произносится как бы от лица Христа, чем дается понять, что служитель для совершения этого таинства не делает ничего помимо произнесения слов Христа.

Ответ на возражение 1. Относительно этого существует множество мнений. Так, некоторые говорили, что Христос, Который обладает в таинствах силой превосходства, произвел это таинство без использования какой бы то ни было словесной формы, и что Он затем произнес те слова, с использованием которых впоследствии надлежало освящать другим. На это указывает папа Иннокентий III, когда говорит, что «поистине можно сказать, что Христос произвел это таинство посредством Своей божественной силы, после чего произнес форму, с использованием которой надлежало освящать впоследствии». Однако этому взгляду противоречат слова Евангелия, в котором сказано, что Христос «благословил», каковое благословение сопровождалось некоторыми словами. Поэтому сказанное Иннокентием надлежит полагать не утверждением, а мнением.

Другие, со своей стороны, говорили, что благословение было произведено посредством других, неведомых нам слов. Но и это утверждение несостоятельно, поскольку нынешнее благословение освящения сопровождается изложением того, что происходило тогда, так что если бы тогда освящение не было произведено с использованием этих слов, то не производилось бы оно и теперь.

Поэтому некоторые утверждали, что то благословение было произведено посредством тех же слов, что используются и сейчас, однако Христос говорил их дважды: вначале тайно для освящения, а после явно для наставления других. Но и это [мнение] необоснованно, поскольку священник при освящении использует эти слова как сказанные не тайно, а явно. Следовательно, коль скоро эти слова наделены силой исключительно благодаря произнесшему их Христу, то дело представляется так, что то освящение имело место при их явном произнесении Христом.

В связи с этим другие, в частности Августин, говорили, что евангелисты в своих повествованиях не всегда буквально следовали порядку случившихся событий173De Cons. Evang. II.. Так что можно предположить, что тот порядок, который действительно имел место, можно описать следующим образом: «Он взял хлеб и, благословив, сказал: «Сие есть тело Мое», а затем преломил его и раздал ученикам». Однако тот же самый смысл можно передать и без изменения [порядка] евангельских слов, поскольку «сказал» указывает на последовательность слов, сопровождающих происходящее. А в такой последовательности вовсе не необходимо отталкиваться от крайних слов, как если бы Христос произнес эти слова только после того, как раздал хлеб ученикам, но ее можно понимать в отношении всего времени в том смысле, что «когда Он благословлял, преломлял и раздавал его ученикам, Он говорил: «Приимите...» и так далее.

Ответ на возражение 2. Слова «приимите, ядите» указывают на использование освященной материи, которое, как мы уже показали (74, 7), не является тем, что присуще этому таинству, и потому эти слова не принадлежат субстанции формы. Однако коль скоро использование освященной материи связано с некоторым совершенством таинства подобно тому, как деятельность является не первым, а вторым совершенством вещи, то полное совершенство этого таинства выражается всеми вышеприведенными словами. Именно так, то есть в смысле первого и второго совершенства, Евсевий понимал исполнение таинства посредством этих слов.

Ответ на возражение 3. В таинстве крещения служитель осуществляет акт в отношении присущего таинству использования материи, чего в этом таинстве нет, и потому приведенная аналогия неуместна.

Ответ на возражение 4. Некоторые заявляли, что это таинство не может быть исполнено посредством произнесения упомянутых ранее слов при опущении остальных, и в первую очередь — слов Евхаристической литургии. Но то, что это не так, явствует как из вышеприведенных слов Амвросия, так и из того факта, что Евхаристическая литургия не была одинаковой во всякое время и во всех местах и отдельные ее части создавались разными людьми.

Поэтому нам надлежит утверждать, что если священник произнесет только вышеприведенные слова с намерением освятить это таинство, то таинство будет иметь силу, поскольку намерение обусловит понимание этих слов как сказанных от лица Христа даже в том случае, когда они произносятся без тех, которые им предшествуют. Однако при этом сам священник, не соблюдя церковный обряд, совершил бы немалый грех. Что же касается сравнения с крещением, то оно ничего не доказывает, поскольку то таинство является необходимым, тогда как отсутствие этого таинства, как говорит Августин, может быть восполнено духовной сопричастностью к нему (73, 3).

Раздел 2. ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ [СЛОВА]: «СИЕ ЕСТЬ ТЕЛО МОЕ» НАДЛЕЖАЩЕЙ ФОРМОЙ ОСВЯЩЕНИЯ ХЛЕБА?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что [слова]: «Сие есть тело Мое» не являются надлежащей формой этого таинства. В самом деле, в форме должно быть выражено следствие таинства. Но следствием освящения хлеба является изменение субстанции хлеба в тело Христа, что было бы лучше выразить словом «становится», чем «есть». Следовательно, в форме освящения нам надлежит говорить: «Сие становится телом Моим».

Возражение 2. Далее, Амвросий сказал, что «освящение таинства происходит по слову Христа. Что за слово Христа? То слово, посредством которого создано все. Господь повелел — и сотворились земля и небо». Следовательно, было бы более правильным использовать в форме этого таинства повелительное наклонение и говорить: «Да будет сие телом Моим».

Возражение 3. Далее, то, что изменяется, подразумевается в субъекте этой фразы, а предел изменения — в предикате. Но как то, во что происходит изменение, есть нечто конкретное, поскольку изменение происходит конкретно в тело Христа, так и то, что изменяется, есть нечто конкретное, поскольку в тело Христа превращается именно хлеб. Следовательно, коль скоро налицо существительное со стороны предиката, то точно так же должно быть представлено существительное со стороны субъекта, и потому правильно было бы говорить: «Сей хлеб есть тело Мое».

Возражение 4. Далее, предел изменения определен не только со стороны природы, поскольку он суть тело, но и со стороны личности. Следовательно, для определения личности надлежит говорить: «Сие есть тело Христа».

Возражение 5. Кроме того, в форме может наличествовать только то, что относится к ее субстанции. Следовательно, прибавление в некоторых книгах союза «ибо» неправомерно, поскольку он не относится к субстанции формы.

Этому противоречит то, что при освящении Господь, как явствует из сказанного [в Писании] (Мф. 26:26), использовал [именно] эту форму.

Отвечаю: эта форма освящения хлеба является надлежащей. Так, мы уже показали (1), что это освящение состоит в изменении субстанции хлеба в тело Христа. Затем, форма таинства выражает то, что исполняется в таинстве. Поэтому форма освящения хлеба должна указывать на актуальное превращение хлеба в тело Христа, в отношении чего надлежит усматривать три вещи, а именно [само] актуальное превращение, предел «откуда» и предел «куда».

Далее, превращение можно рассматривать двояко: во-первых, в «становлении» и, во-вторых, в «бытии». Что касается этой формы, то в ней превращение надлежит обозначать как находящееся не в «становлении», а в «бытии». Во-первых, потому, что это превращение, как было показано выше (75, 7), происходит не постепенно, а мгновенно, а в таких изменениях «становиться» есть не что иное, как «быть». Во-вторых, потому, что священные формы относятся к обозначению священного следствия точно так же, как формы искусства — к представлению следствий искусства. Но форма искусства подобна конечному следствию, на которое направлено намерение мастера (так, форма искусства в уме строителя в первую очередь является формой построенного дома и только во вторую — строительства). Таким образом, и в этой форме превращение надлежит выражать в соответствии с намерением, [а именно] как находящееся в «бытии».

А коль скоро превращение в этой форме выражается как находящееся в «бытии», то и пределы превращения необходимо обозначать так, как они существуют по факту превращения. Но в таком случае предел «куда» обладает присущей ему природой субстанции, в то время как предел «откуда» сохраняется не в своей субстанции, а только со стороны акциденций, благодаря которым он воспринимается чувствами, и потому должен быть определен в отношении чувств. Следовательно, предел превращения «откуда» уместно выражать применительно к сохраняющимся чувственным акциденциям посредством указательного местоимения, а предел «куда» — посредством существительного, которое раскрывает природу завершающей превращение вещи, каковая суть, как мы уже показали (76, 1), не только плоть, но — все тело Христа. Поэтому наиболее подобающей формой является: «Сие есть тело Мое».

Ответ на возражение 1. Конечным следствием этого превращения, как мы уже показали, является не «становящееся», а «ставшее», что и должно быть отражено в форме.

Ответ на возражение 2. Слово Божие при сотворении всего и при этом освящении суть одно и то же, но производит оно по-разному, поскольку здесь оно производит действенно и священно, то есть посредством силы обозначения. Поэтому конечное следствие освящения в данном случае необходимо показывать посредством субстантивного глагола изъявительного наклонения в настоящем времени. А при сотворении всего оно производило только действенно, каковая действенность приличествует предписанию Его мудрости, и потому при сотворении всего слово Господне выражается посредством глагола в повелительном наклонении, например: «Да будет свет!» — и стал свет» (Быт. 1:3).

Ответ на возражение 3. Предел «откуда», в отличие от предела «куда», не сохраняет природу своей субстанции в «бытии» превращения. Поэтому предложенная аналогия неуместна.

Ответ на возражение 4. Местоимение «Мое», которое косвенно указывает на главную личность, то есть на личность говорящего, в полной мере, как мы показали выше (1), указывает на личность Христа, от имени Которого произносятся эти слова.

Ответ на возражение 5. В этой форме союз «ибо» присутствует согласно обычаю католической Церкви, которая восприняла его от апостола Петра. Его присутствие обусловлено предшествующими словами и потому он, как и предшествующие слова, не является частью формы.

Раздел 3. ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ [СЛОВА]: «СИЕ ЕСТЬ ЧАША КРОВИ МОЕЙ И ТАК ДАЛЕЕ НАДЛЕЖАЩЕЙ ФОРМОЙ ОСВЯЩЕНИЯ ВИНА?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что форму освящения вина: «Сие есть чаша крови Моей Нового и вечного Завета, тайна веры, которая за вас и за многих прольется во отпущение грехов»174В каноническом переводе: «Сие есть кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов»., нельзя считать надлежащей. В самом деле, как явствует из вышесказанного (76, 1), вино изменяется в кровь Христа посредством силы освящения точно так же, как изменятся в тело Христа хлеб. Но в форме освящения хлеба о теле Христа говорится без каких-либо дополнений. Следовательно, форму: «Сие есть чаша крови Моей», нельзя считать надлежащей, поскольку о крови Христа в ней говорится в косвенном падеже, а о чаше — в именительном.

Возражение 2. Далее, произносимые при освящении хлеба слова ничем не уступают по своей действенности словам, произносимым при освящении вина, поскольку те и другие суть слова Христа. Но после произнесения слов «сие есть тело Мое» сразу же совершается освящение хлеба. Следовательно, и после произнесения слов «сие есть чаша крови Моей» сразу же совершается освящение крови, и потому последующие им слова не представляются субстанцией формы, тем более что они относятся к свойствам этого таинства.

Возражение 3. Далее, Новый Завет, похоже, является внутренним вдохновением, как это явствует из слов апостола, цитирующего Иеремию: «Я заключу с домом Израиля... Новый Завет,... вложу законы Мои в мысли их» (Евр. 8:8, 10). Но таинство является внешним видимым актом. Следовательно, к форме таинства неправильно добавлять слова «Нового Завета».

Возражение 4. Далее, о чем-либо говорится как о новом в том случае, когда оно начало быть недавно. Но то, что вечно, не имеет начала своего бытия. Следовательно, говорить: «Нового и вечного Завета» неправильно, поскольку в этих словах заложено противоречие.

Возражение 5. Далее, людей надлежит ограждать от заблуждений, согласно сказанному [в Писании]: «Убирайте преграду с пути народа Моего» (Ис. 57:14). Но иные, полагая, что тело и кровь Христовы присутствуют в этом таинстве только мистически, впали в заблуждение. Следовательно, добавление слов о «тайне веры» является неуместным.

Возражение 6. Далее, мы уже показали (73, 3), что как крещение является таинством веры, точно так же Евхаристия является таинством любви. Следовательно, в этой форме уместней использовать слово «любовь», а не «вера».

Возражение 7. Далее, все это таинство, как со стороны тела, так и крови, является воспоминанием о страстях Господних, согласно сказанному [в Писании]: «Всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете» (1 Кор. 11:26). Следовательно, страсти Христовы и их плод надлежит упоминать скорее в форме освящения крови, чем в форме освящения тела, тем более что Господь сказал: «Сие есть тело Мое, которое за вас предается» (Лк. 22:19).

Возражение 8. Далее, как было замечено выше (48, 2; 49, 3), страсти Христовы были достаточным воздаянием за всех, а с точки зрения действенности принесли пользу многим. Следовательно, правильно было бы говорить «которая за всех прольется» или хотя бы «за многих» без добавления «за вас».

Возражение 9. Кроме того, действенность слов, посредством которых освящается это таинство, зиждется на учреждении Христа. Но никто из евангелистов не повествует о том, что Христос произнес все эти слова. Следовательно, эту форму освящения вина нельзя читать надлежащей.

Этому противоречит следующее: наставленная апостолами Церковь использует эту форму.

Отвечаю: в отношении этой формы существует двоякое мнение. Так, некоторые утверждали, что к субстанции этой формы относятся только слова: «Сие есть чаша крови Моей», но никак не те, которые за ними следуют. Но это [мнение] представляется ложным, поскольку последующие слова являются определением предиката, то есть крови Христа, и потому принадлежат целостности выражения.

В связи с этим другие обоснованно говорят, что к субстанции формы относятся все последующие слова вплоть до слов: «Это совершайте в память обо Мне», каковые слова связаны с использованием этого таинства и потому не относятся к субстанции формы. Поэтому священник произносит все эти слова в одной церемонии и одинаковым способом, а именно держа чашу в руках. Кроме того, в [Евангелии от Луки] (Лк. 22:20) последующие слова предваряются словами: «Сия чаша есть Новый Завет в Моей крови».

Таким образом, нам надлежит говорить, что все вышеприведенные слова относятся к субстанции формы. При этом первыми словами: «Сие есть чаша крови Моей», обозначено изменение вина в кровь (как было разъяснено выше (2) в отношении формы освящения хлеба), а последующими словами показана сила пролитой во время Страстей крови, каковая сила действует в этом таинстве и определена к трем целям. В первую очередь и по преимуществу — к обеспечению нашего вечного наследия, согласно сказанному [в Писании]: «Имея дерзновение входить во святилище посредством крови Иисуса, Христа» (Евр. 10:19), и чтобы обозначить это, мы говорим: «Нового и вечного Завета». Во-вторых, к оправданию благодатью, которое происходит чрез веру, согласно сказанному [в Писании]: «Которого Бог предложил в жертву умилостивления в крови Его чрез веру... да явится Он праведным и оправдывающим верующего в Иисуса» (Рим. 3:25, 26), и по этой причине мы добавляем: «Тайна веры». В-третьих, к отпущению препятствующих этим двум вещам грехов, согласно сказанному [в Писании]: «Кровь Христа... очистит совесть нашу от мертвых дел» (Евр. 9:14), то есть от грехов, и по этой причине мы говорим: «Которая за вас и за многих прольется во отпущение грехов».

Ответ на возражение 1. Выражение «сие есть чаша крови Моей» является фигурой речи, которую можно понимать двояко. Во-первых, как метонимию, в которой содержащее поставлено на место содержимого, так что сказанное означает: «Сие есть кровь Моя, содержащаяся в чаше», которая упоминается здесь потому, что хотя в этом таинстве освящается кровь Христа, однако она, будучи питием верных, не мыслится с точки зрения [именно] крови, и потому ее надлежало обозначить посредством приличествующего для ее использования сосуда.

Во-вторых, ее можно понимать как метафору, а именно, что под чашей по аналогии понимаются страсти Христовы, поскольку они опьяняют подобно вину, согласно сказанному [в Писании]: «Он пресытил меня горечью, напоил меня полынью» (Плач. 3:15). Поэтому Сам Господь назвал Свои страсти чашей, когда сказал: «Да минует Меня чаша сия» (Мф. 26:39), то есть «чаша сия Моих страстей», которые обозначаются тем, что кровь освящается отдельно от тела, поскольку во время Страстей кровь была отделена от тела.

Ответ на возражение 2. Как мы уже показали, освящаемая отдельно кровь очевидно указывает на страсти Христа, и потому упоминать о плодах Страстей уместней при освящении крови, а не тела, поскольку тело — это субъект Страстей, на что указал Господь, когда сказал: «Которое за вас предается», как если бы сказал: «Которое претерпит Страсти за вас».

Ответ на возражение 3. Завет — это право на наследие. Но по завету Божию небесное наследие даруется людям посредством силы крови Иисуса Христа, поскольку, согласно сказанному [в Писании]: «Где завещание, там необходимо, чтобы последовала смерть завещателя» (Евр. 9:16). Затем, кровь Христа была явлена людям двояко. Во-первых, образно, и это принадлежит Ветхому Завету, в связи с чем апостол далее продолжает: «Почему и первый Завет был утвержден не без крови» (Евр. 9:18), о чем свидетельствуют слова [Писания] о том, что после того, как Моисей прочитал народу книгу Завета, «взял Моисей крови, и окропил народ, говоря: «Вот, кровь Завета, который Господь заключил с вами» (Исх. 24:7, 8).

Во-вторых, она была явлена поистине, и это принадлежит Новому Завету. Об этом говорит апостол, предваряя вышеприведенные слова: «Потому Он есть ходатай Нового Завета, дабы вследствие смерти Его... призванные к вечному наследию получили обетованное» (Евр. 9:15). Следовательно, здесь мы говорим: «Кровь Нового Завета» потому, что ныне она явлена не образно, а поистине, и по то же причине добавляем: «Которая за вас... прольется». Внутреннее же вдохновение проистекает из силы этой крови постольку, поскольку мы оправданы страстями Христа.

Ответ на возражение 4. Этот Завет является «новым» со стороны своего установления, а «вечным» — по причине как вечного предопределения Божия, так и приуготовленного этим Заветом вечного наследия. Кроме того, вечно Лицо Христа, кровью Которого учрежден тот Завет.

Ответ на возражение 5. Слово «тайна» вставлено не для исключения действительности, а для обозначения ее сокрытости, поскольку кровь Христа присутствует в этом таинстве неявно, а Его страсти были предвозвещены в Ветхом Завете смутно.

Ответ на возражение 6. Оно называется таинством «веры» постольку, поскольку является объектом веры, ибо одна только вера дает нам уверенность в присутствии в этом таинстве крови Христа. Кроме того, страсти Христовы оправдывают чрез веру Крещение же называется таинством «веры» постольку, поскольку является исповеданием веры. Таинством же «любви» оно называется потому, что благодаря ней оно является образным и действенным.

Ответ на возражение 7. Как мы уже показали, отдельное освящение крови представляет Христову кровь более очевидно, и потому уместней упоминать о страстях Христа и их плодах при освящении не тела, а крови.

Ответ на возражение 8. Кровь страстей Христовых действенна не только для избранных евреев, которым была явлена кровь Ветхого Завета, но и для язычников, не только для освящающих это таинство священников и причастников освящения, но и для тех, кому оно предлагается. Поэтому Он говорит «за вас», то есть евреев, «и за многих», то есть язычников; или «за вас», то есть причащающихся, «и за многих», то есть за тех, кому оно предлагается.

Ответ на возражение 9. В намерение евангелистов не входило сообщить формы таинств, которые, как замечает Дионисий в конце своей книги о церковной иерархии, во времена ранней Церкви не должно было выводить из тайны к общеизвестности; их целью было изложить историю Христа. Тем не менее почти все эти слова могут быть собраны из различных отрывков Священных Писаний. Так, слова «сия чаша» присутствуют у [Луки] (Лк. 22:20) и [апостола] (1 Кор. 11:25), а у Матфея в 26 главе читаем: «Сие есть кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. 26:28). Добавленные слова, а именно «вечного» и «тайна веры», были переданы Церкви апостолами, которые приняли их от Господа, согласно сказанному [в Писании]: «Я от Самого Господа принял то, что и вам передал» (1 Кор. 11:23).

Раздел 4. ПРИСУТСТВУЕТ ЛИ В ВЫШЕПРИВЕДЕННЫХ СЛОВАХ ФОРМ КАКАЯ-ЛИБО СОТВОРЕННАЯ СИЛА, КОТОРАЯ МОГЛА БЫ ОБУСЛОВЛИВАТЬ ОСВЯЩЕНИЕ?

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что в вышеприведенных словах форм нет никакой сотворенной силы, которая могла бы обусловливать освящение. Ведь сказал же Дамаскин, что «хлеб прелагается в тело Христа одною силою Святого Духа»175De Fide Orth. IV.. Но сила Святого Духа является несотворенной. Следовательно, это таинство не обусловливается какой-либо сотворенной силой приведенных слов.

Возражение 2. Далее, нами уже было сказано в первой части (I, 110, 4), что чудеса творятся не какой-либо сотворенной силы, а исключительно силою Божией. Но изменение хлеба и вина в тело и кровь Христа является не менее чудесным делом, чем сотворение всего или образование тела Христа в утробе девы, каковые вещи не могли быть исполнены какой-либо сотворенной силой. Следовательно, и в этом таинстве никакая сотворенная сила вышеприведенных слов не причиняет освящения.

Возражение 3. Далее, вышеприведенные слова не просты, а составлены из многих, и при этом они произносятся не одновременно, а последовательно. Но это изменение, как мы уже показали (75, 7), производится мгновенно. Выходит, что оно должно быть исполнено простой силой. Следовательно, оно не производится силою этих слов.

Этому противоречат следующие слова Амвросия: «Если слово Господне столь могущественно, что не бывшее сущим сделало сущим, то сколь оно действенней при сохранении сущего и изменении его во что-то еще? И вот то, что до освящения было хлебом, теперь, по освящении, стало телом Христа, поскольку слово Христа изменило сотворенное во что-то иное».

Отвечаю: некоторые утверждали, что ни в вышеприведенных словах нет никакой сотворенной силы для причинения транссубстанциации, ни в других формах таинств или даже в самих таинствах — для обусловливания священных следствий. Однако, как мы уже говорили (62, 1), то и другое противоречит учению святых и умаляет достоинство таинств Нового Закона. Таким образом, коль скоро это таинство, как было показано выше (65, 3), является величайшим из таинств, то, следовательно, в словах формы этого таинства наличествует сотворенная сила, которая обусловливает произведение в нем изменений, хотя и инструментально, как это имеет место и в других таинствах, о чем уже было сказано (62, 3). В самом деле, эти слова произносятся от имени Христа и, будучи Его предписанием, получают от Него свою инструментальную силу подобно тому, как и другие Его дела и высказывания, как было показано выше (48, 6; 56, 1), получают свою благотворную силу инструментально.

Ответ на возражение 1. Когда говорят, что хлеб прелагается в тело Христа одною силою Святого Духа, то этим не отрицают наличие инструментальной силы в форме этого таинства (ведь если мы скажем, что кузнец сам кует нож, то это не значит, что мы отрицаем силу молота).

Ответ на возражение 2. Никакая тварь не может творить чудеса в качестве главного действователя. Однако она может делать это инструментально подобно тому, как прокаженного исцелило прикосновение руки Христа. И именно так слова Христа изменяют хлеб в Его тело. А вот при зачатии Христа, посредством которого было образовано Его тело, невозможно было получить из Его тела что-либо, что могло бы обладать инструментальной силой для образования Его тела. И точно так же при сотворении не было такого предела, в котором мог бы наличествовать инструментальный акт сотворенного. Следовательно, приведенная аналогия неудачна.

Ответ на возражение 3. Деятельность вышеприведенных слов, которые производят освящение, священна. Поэтому сокрытая в формах этого таинства сила превращения последует значению, которое находит свое завершение при произнесении последнего слова. Таким образом, вышеприведенные слова обретают свою силу в последний миг своего произнесения, соединяясь с теми словами, которые были произнесены прежде. И эта сила проста по причине обозначаемого, хотя в произнесенных внешне словах и наличествует составленность.

Раздел 5. ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ ВЫШЕПРИВЕДЕННЫЕ ВЫРАЖЕНИЯ ИСТИННЫМИ?

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что вышеприведенные выражения не являются истинными. Ведь когда мы говорим: «Сие есть тело Мое», слово «сие» указывает на субстанцию. Но нами уже было сказано (4; 75, 2) о том, что при произнесении местоимения «сие» там все еще присутствует субстанция хлеба, поскольку транссубстанциация имеет место в последний миг произнесения [всех] слов. Но утверждение «хлеб есть тело Христа» ложно. Следовательно, выражение «сие есть тело Мое» ложно.

Возражение 2. Далее, местоимение «сие» обращено к чувствам. Но чувственный вид в этом таинстве не является ни телом Христа, ни даже его акциденциями. Следовательно, выражение «сие есть тело Мое» не может быть истинным.

Возражение 3. Далее, как уже было замечено (4), эти слова обусловливают изменение хлеба в тело Христа благодаря своему значению. Затем, действенная причина предваряет свое следствие. Поэтому значение этих слов должно предшествовать изменению хлеба в тело Христа. Но до изменения выражение «сие есть тело Мое» ложно. Следовательно, это выражение надлежит считать ложным просто, и на том же основании [надлежит считать] таковым выражение «сие есть чаша крови Моей...» и так далее.

Этому противоречит следующее: эти слова произносятся от имени Христа, Который сказал о Себе: «Я есмь... истина» (Ин. 14:6).

Отвечаю: на этот счет имелось множество мнений. Так, некоторые говорили, что в выражении «сие есть тело Мое» слово «сие» подразумевает обнаружение замысла, а не осуществления, поскольку вся фраза произносится повествовательным способом (ведь священник пересказывает слова Христа: «Сие есть тело Мое») и потому воспринимается материально. Но это представление нельзя считать правильным — ведь в таком случае эти слова не прилагались бы к наличествующей телесной материи и, следовательно, таинство не имело бы силы, а между тем, как говорит Августин, «слово соединяется со стихией и образуется таинство»176Tract. L_XX in Joan.. Кроме того, такое решение полностью игнорирует ту трудность, которую мы исследуем в настоящем вопросе, поскольку все еще остается возражение в отношении первого произнесения этих слов Христом — ведь тогда, конечно, они использовались не в материальном, а в обозначающем смысле. Поэтому должно полагать, что и когда они говорятся священником, их должно понимать не только в материальном, но и в обозначающем смысле. И при этом не имеет значения, что священник произносит их повествовательно, как если бы их говорил Христос, поскольку благодаря бесконечной силе Христа эти слова, будучи произнесены Христом, обрели свою силу освящать после произнесения их любым священником так, как если бы их произносил Сам присутствующий Христос, подобно тому, как вследствие соприкосновения с Его плотью сила возрождения проникла не только в те воды, которых коснулся Христос, но и во все воды всего мира и на все века.

Поэтому другие утверждали, что в этой фразе слово «сие» обращено не к чувствам, а к уму, и потому выражение «сие есть тело Мое» надо понимать так: «То, что обозначает «сие», есть тело Мое». Но и это [мнение] необоснованно — ведь коль скоро обозначаемым в таинствах является следствие, то из такой формы следовало бы, что тело Христа находится в этом таинстве не по истине, а только как знак, каковое мнение, как уже было сказано (75, 1), является еретическим.

В связи с этим еще некоторые говорили, что слово «сие» обращается к чувствам, но не в тот момент, когда оно произносится, а в самый последний момент [речи]; так, когда человек говорит: «Ныне умолкаю», наречие «ныне» указывает на момент, наступающий сразу же после завершения речи, так что смысл сказанного таков: «Сразу же после произнесения этих слов я умолкаю». Но и это не соответствует истине, поскольку в таком случае смысл сказанного был бы: «Тело Мое есть тело Мое», чего вышеприведенная фраза не обусловливает — ведь и без нее дело обстоит именно так, и потому рассматриваемое выражение ничего подобного не означает

Таким образом, нам остается сказать, что это выражение, как было показано выше (4), наделено силой, порождающей превращение хлеба в тело Христа. Поэтому оно соотносится с другими выражениями, которые обладают силой только выражения, но не произведения, как причиняющее вещи представление практического ума — с отвлеченным от вещей представлением нашего созерцательного ума (ведь, как сказал Философ, «слова — это знаки представлений»177Peri Herrn. I.). И как представление практического ума не предполагает мыслимую вещь, а производит ее, так и истина этого выражения не предполагает обозначаемую вещь, а производит ее, ибо таково отношение слова Божия к сотворенным Словом вещам. Затем, это изменение, как мы уже показали (77, 7), происходит не постепенно, а мгновенно. Следовательно, толковать рассматриваемое выражение надлежит с точки зрения последнего момента произнесения слов, однако не так, чтобы понимать под субъектом предел превращения, а именно что тело Христа есть тело Христа, и не так, чтобы понимать под субъектом то, что было до превращения, а именно хлеб, но так, [чтобы понимать под субъектом] то, что равно относится к тому и другому, а именно то, что содержится в этом виде вообще. Ведь эти слова не делают тело Христа телом Христа и при этом они не делают телом Христа хлеб, но они делают телом Христа то, что содержится в этом виде и прежде являлось хлебом. Поэтому Господь сказал не: «Сей хлеб есть тело Мое», что означало бы правоту второго мнения; и не: «Сие тело Мое есть тело Мое», что означало бы правоту третьего мнения; но [сказал] обобщенно: «Сие есть тело Мое», усвоив субъекту не существительное, а только местоимение, которое указывает на субстанцию обобщенно, без качества, то есть без определенной формы.

Ответ на возражение 1. Как уже было сказано, термин «сие» указывает на субстанцию, но при этом не дает точное определение ее природы.

Ответ на возражение 2. Местоимение «сие» указывает не на акциденции, а на подлежащую акциденциям субстанцию, которая вначале является хлебом, а потом — телом Христа, каковое тело, не будучи оформлено этими акциденциями, тем не менее, вмещается ими.

Ответ на возражение 3. Значение этого выражения мыслится прежде означенной вещи в порядке природы, поскольку причина по природе предшествует следствию, но не в порядке времени, поскольку эта причина и ее следствие по времени совпадают, и для истинности выражения этого достаточно.

Раздел 6. ДОСТИГАЕТ ЛИ СВОЕГО СЛЕДСТВИЯ ФОРМА ОСВЯЩЕНИЯ ХЛЕБА ДО СОВЕРШЕНИЯ ФОРМЫ ОСВЯЩЕНИЯ ВИНА?

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что форма освящения хлеба не достигает своего следствия до совершения формы освящения вина. В самом деле, как тело Христа начинает быть в этом таинстве после освящения хлеба, точно так же Его кровь начинает быть в нем после освящения вина. Поэтому если бы слова освящения хлеба производили свое следствие до освящения вина, то из этого бы следовало, что тело Христа наличествует в этом таинстве без крови, каковое мнение представляется неподобающим!

Возражение 2. Далее, у одного таинства — одно совершение. Так, хотя при крещении производится три погружения, тем не менее, первое погружение не производит своего следствия до тех пор, пока не совершится третье. Но мы уже показали (73, 2), что все это таинство суть одно. Следовательно, слова освящения хлеба не обусловливают своего следствия без слов освящения вина.

Возражение 3. Далее, в форме освящения хлеба есть несколько слов, и первые из них, как было показано выше (4), не порождают следствия вплоть до произнесения последнего. Следовательно, по той же причине слова освящения тела Христа не производят своего следствия вплоть до произнесения слов освящения крови Христа.

Этому противоречит следующее: сразу же по произнесении слов освящения хлеба людям показывают освященную гостию, которой надлежит поклоняться, что было бы невозможно, не будь в ней тела Христа, поскольку иначе это было бы актом идолопоклонства. Следовательно, слова освящения хлеба производят свое следствие до произнесения слов освящения вина.

Отвечаю: некоторые из самых ранних учителей говорили, что эти две формы, а именно освящения хлеба и [освящения] вина, ожидают актов друг друга, и потому первая не производит своего следствия прежде, чем будет произнесена другая.

Но это невозможно, поскольку, как уже было сказано (5), для того, чтобы фраза «сие есть тело Мое», в которой глагол находится в настоящем времени, была истинной, необходимо, чтобы означенная вещь присутствовала одновременно с используемым в выражении значением. В противном случае, если бы вещь была означена как такая, которая ожидается в будущем, нужно было бы использовать глагол в будущем, а не в настоящем времени, и говорить не «сие есть тело Мое», а «сие будет телом Моим». Но значение этой речи совершается незамедлительно после произнесения этих слов, и потому означенная вещь должна стать присутствующей мгновенно, каковым и является следствие этого таинства (иначе сказанное не соответствовало бы истине). Кроме того, такое мнение противоречит церковному обряду, согласно которому сразу же после произнесения слов происходит поклонение телу Христа.

Следовательно, правильно говорить, что первая форма в отношении своего акта не ожидает второй и мгновенно достигает своего следствия.

Ответ на возражение 1. Похоже, что именно по этой причине те, которые разделяют вышеприведенное мнение, допускают ошибку. Им следовало бы понять, что сразу же после совершения освящения хлеба тело Христа фактически присутствует [в виде хлеба] посредством силы таинства, в то время как кровь [находится там] по действительному сопутствованию, а после освящения вина, напротив, кровь Христа [находится в виде вина] посредством силы таинства, а тело — по действительному сопутствованию, благодаря чему, как было показано выше (76, 2), в каждом из видов находится весь Христос.

Ответ на возражение 2. Это таинство, как уже было сказано (73, 2), едино в своем совершенстве, несмотря на то, что оно состоит из двух вещей, а именно пищи и питья, каждая из которых обладает собственным совершенством. Что же касается трех погружений крещения, то они определены к одному простому следствию, и потому приведенная аналогия неудачна.

Ответ на возражение 3. Различные слова формы освящения хлеба составляют истину одного высказывания, чего нельзя сказать о словах различных форм, и потому приведенное сравнение неуместно.