Онлайн чтение книги Воссоединение ReUnion
Глава 3.4 - Неловкое общение (4)

Стоило один раз заболеть и промучаться в бреду, устроив тем самым целое представление. И торённим, который был так же щедр на сострадание, как и на деньги, в конце концов, выделил бедной девушке отдельную комнату. Я переложил свою одежду в шкаф, косметику – на туалетный столик. А всё необходимое для переодевания в женское спрятал куда подальше.

И всё равно комната казалась пустой. На первый взгляд эта комната была размером с наш дом. Там имелась вся необходимая мебель – шкаф и комод, кровать и стол, – но заполнить её было нечем.

Если честно, не то чтобы у нас было много вещей в доме. Фактически это было просто местом для ночлега и перекусов, если на это находилось время – поэтому отпадала всякая необходимость покупать что-то в дом. В комнате, которую мы с Гону делили на двоих, имелось всего несколько школьных принадлежностей для учеников.

И пока я размышлял об этом, на улице послышался шум машины. А точнее, то как колёса катятся по гравийной дорожке. Я выглянул в окно, чтобы посмотреть, не едет ли кто, и увидел, что машина Чан Юнсона отъезжает от виллы.

Обычно его поездки занимали день или два. Он не стал бы просто так разъезжать по окрестностям, так что, должно быть, поехал в Сеул по каким-то делам. Собирался ли он навестить друга или у него было что-то поважнее? Не знаю почему, но я вдруг расстроился, что он уехал, не сказав мне ни слова. Хотя с каких это пор Чан Юнсон должен был отчитываться передо мной?

На следующий день, после обеда, я решил отправиться на прогулку один. Однако, оглядевшись в поисках своего старого велосипеда, нигде его не обнаружил, хотя обычно он стоял в углу сада.

В конце концов, я пошёл пешком. Перейдя узкую дорогу, приблизился к водоёму, вид на который открывался из окна моей комнаты. Сквозь сорняки высотой мне по пояс пробивался запах тины. И блуждая в поисках тропинки, чтобы пройти немного глубже,  вдалеке я заметил знакомую машину.

Это была та самая машина, на которой уехал Чан Юнсон. Прошло ровно двадцать три часа. Когда я махнул рукой, автомобиль остановился. Окно опустилось, и Чан Юнсон высунул голову.

–Что тут делаешь?

–Мне очень скучно.

–Ну, допустим. На, подержи-ка.

Раздался шорох, а затем Чан Юнсон протянул пакет с двумя упаковками шоколадного мороженого. Судя по тому, что оно ещё не растаяло, парень, должно быть, купил его в местном деревенском магазинчике.

–Ты же сказал, что оно сладкое и жидкое. 

–В этом вся прелесть.

Весь его вид говорил о том, что он хорошо усвоил урок как прилежный ученик.

Передав мне мороженое, Чан Юнсон припарковал машину у обочины. После короткой прогулки по зарослям мы нашли тень и сели бок о бок лицом к озеру. Попробовав однажды, Чан Юнсон умело открыл верхушку мороженого и отправил его в рот.

–Куда ездил?

–В Сеул.

Я колебался, раздумывая, стоит ли спрашивать, чем он там занимался, но тут Чан Юнсон задал вопрос, как будто настала его очередь:

–Почему отказалась ехать в больницу?

Видимо, он говорил о том, что произошло пару дней назад.

–...мне было страшно.

Я находился не в том положении, чтобы раскрывать все обстоятельства, но и не мог при этом найти иного оправдания. Чан Юнсон горько усмехнулся.

–Вот как.

Он выглядел несколько огорчённым. И почему-то я чувствовал, что должен убедить его, хотя мог бы просто отмахнуться, как сделал, когда соврал ему, что мне двадцать лет.

–Честно.

Слова добавленные как оправдание не помогли. Неудивительно, что он расстроился из-за меня. Когда спала лихорадка, я вспомнил, что тогда сказал мне Чан Юнсон.

–Позволь тебе помочь?

–С чем?

–С чем угодно.

Наверняка это огорчало, что человек даже после подобных слов поддержки, не желал прояснять всю ситуацию. Мне не хотелось раскрывать, что я на самом деле парень, но вдруг подумал, что вполне уместно рассказать о болезни моей матери. Я не знал, пожалеет ли Чан Юнсон меня ещё больше и предложит кучу денег или же сделает хоть что-то, чтобы помочь.

Но по какой-то причине мне не хотелось открываться Чан Юнсону. Говорить ему о том, что на самом деле я Ли Хагён, а не Хан Джиён. И дело было вовсе не в гордости или мучившей меня совести. А в смутном страхе перед неизвестностью. 

Чан Юнсон, будто оставив попытки выудить из меня правду, вновь заговорил:

–Я ездил поговорить с отцом.

–Что?

Сви-и-ш-ш. Деревья покачивались от малейшего дуновения ветра. Я правильно расслышал, что он ездил в Сеул, чтобы встретиться с Чан Мёнсу?

Я ведь до сих пор не рассказал Чан Мёнсу, что меня разоблачили. Ведь это и так стало бы понятно, когда бы меня выгнали. Чан Юнсон мог сделать это в любой момент, но я странным образом, совсем не волновался по этому поводу. Сам того не ведая, я доверился ему, полагая, что он поможет мне во всём.

–Сказал, что ты действительно похожа на настоящую Хан Джиён, и в этот раз я поверю ему. А если дедушка так сильно этого хочет, то притворюсь, что помолвлен с тобой.

Я кивнул, раздумывая, стоит ли благодарить его за это. Чан Юнсон подождал хоть какой-то моей реакции, а затем недоверчиво спросил:

–Совсем не волнуешься по этому поводу? А что, если мой дедушка действительно проживёт ещё лет пятьдесят? Я не смогу разорвать помолвку, пока он жив.

Он понимал это. Председатель Чан всё ещё имел власть в своих руках, а Чан Мёнсу был настолько порочен, что готов был рискнуть своим сыном, лишь бы получить больше, чем другие родственники.

–Значит, буду твоей невестой на эти пятьдесят лет.

Он не мог сказать это при Чан Юнсоне, но Чан Мёнсу уже точно знал. Знал, что его отцу осталось жить недолго.

Он попросил меня некоторое время поддерживать связь с председателем Чаном, даже после того, как я сделаю вид, что возвращаюсь в Соединенные Штаты. Сказал, что это продлится совсем ненадолго.

Тогда я удивился. А смогу ли я в его возрасте так же спокойно принять смерть родителя? В тот день, страдая от лихорадки, в какой-то момент я даже подумал, что если моей матери и суждено умереть, то лучше я сделаю это первым. Но нельзя знать наверняка, что творится на душе у человека – и, возможно, Чан Мёнсу просто не подавал виду. 

–То есть ты согласна и на фиктивный брак?

–А я что-то от этого потеряю? Мой жених чеболь в третьем поколении, да к тому же красавчик.

Председатель Чан вряд ли проживёт ещё лет пятьдесят, но даже если и прожил бы – мы всё равно не смогли бы пожениться. Поэтому это были просто приятные слова, сказанные в знак благодарности.

Чан Юнсон притворился удивлённым и переспросил, хотя, наверняка слышал подобные слова всю свою жизнь, что аж уши покрылись корками [1]. 

[п/п: кор. идиома "слышать что-либо много-много раз"]

–Ты правда так считаешь?

–Вообще-то, у меня есть глаза.

–Да? Я думал они для украшения, – произнёс Чан Юнсон и откусил ещё кусочек мороженого. 

Солнечные блики переливались на спокойной глади водоёма. И точно так же, как невозможно было узнать, что происходит там под водой, я не мог понять намерений Чан Юнсона. Он согласился помочь мне, но при этом не просил ничего взамен. По крайней мере, он мог хотя бы спросить моё имя, которое его так интересовало. 

Очередной порыв ветра защекотал мне уши. Я чувствовал себя странно. Мне казалось, что всё это время я шёл по длинному, тёмному туннелю, и вдруг, наконец, увидел свет.

Ослепляющий свет, из-за которого хотелось отступить [2].

[п/п: используется значение "на полпути отказаться от тяжёлой работы, которую выполнял"]