Онлайн чтение книги Воссоединение ReUnion
Глава 1.6 - Половина сострадания (6)

Возможно предчувствуя что-то нежелательное, председатель Чан пропустил обед и долго дремал в своей комнате. В середине дня, когда в доме было тихо, я поставил чемодан перед дверью и прошёлся по гостиной. Во время пребывания здесь я чувствовал себя комфортно, но ни разу не позволял себе расслабиться. Дело не в том, что мне было неуютно из-за переодеваний в женские наряды или страха быть пойманным. А потому что я никогда не забывал какова реальность на самом деле.

Реальность, в которой по телу моей матери всё ещё распространялась тяжёлая болезнь, а младший брат нёс груз ответственности не хуже меня. Однако если бы я знал, что так скоро покину эти стены, то хотя бы на мгновение прикрыл глаза и насладился проведённым временем здесь. 

Если подумать, то дом был действительно большой, но при этом не выглядел опустелым. Интерьер был относительно уютным и милым. И я никогда не забуду тот мягкий диван, на котором часто лежал. Одна сторона гостиной вела на кухню, а другая – к председателю Чану. Я жил в комнате на втором этаже, из которой открывался вид на водохранилище под холмом, где и располагалась сама вилла. У подножия лестницы, ведущей наверх, стояло пианино.

Когда я впервые увидел его, у меня возникли сомнения. Действительно ли это большое пианино издаёт звук? Хотя было бы странно иметь что-то подобное и при этом неработающее, но, казалось, что оно действительно стоит здесь просто как деталь интерьера. Внезапно я понял, что должен послушать его перед отъездом.

Динь…

Мне нравился звук пианино, и я даже слушал его время от времени, но играть на нём не умел. Джиён, наверное, могла немного играть. Даже в том неблагополучном районе, в котором я когда-то жил, дети часто ходили на уроки игры на фортепиано. Однажды Джиён похвасталась мне и Гону, что ей удалось поступить в музыкальную школу, спустя несколько бессонных дней борьбы. Тогда мы ответили ей: "Круто", но, если честно, не очень-то и завидовали.

Маленький Гону подумал, что это здорово, что Джиён может вот так похвастаться, и рассказал об этом маме: "Джиён нуна [1] ходит в школу игры на фортепиано". Тогда моя мама посмотрела на меня и спросила: "Ты тоже хочешь играть на пианино?". Уверен, она хотела бы, чтобы её сын занимался чем-то подобным. Но когда я покачал головой, мама подумала, что я сомневаюсь в себе, и продолжила: "У нашего Хагёна длинные пальцы, у тебя точно получится". Но я твёрдо отказал. Ведь знал, сколько стоит пианино.

[п/п: нуна - 누나 - обращение младшего брата к старшей сестре или обращение к девушке старше по возрасту, если в близких отношениях]

Уже тогда я понимал, что, даже если поступлю в музыкальную школу и смогу играть на фортепиано, на этом всё и кончится. Поскольку в моём доме никогда не будет пианино, я подумал, что это тот навык, который мне никогда не пригодится. На самом деле, больше всего я боялся того, что игра на фортепиано доставит мне столько удовольствия, что не смогу это бросить. Тем более, в силу обстоятельств нашей семьи я никак не мог позволить себе посещать музыкальную школу в течение долгого времени. Да и в принципе неумение играть на фортепиано не мешало мне жить.

Я изначально был таким. Знал, как быстро отказаться от вещей, в которых не нуждался или которых не мог иметь. Потому что тоска по подобному только усложняла жизнь.

Динь-динь-динь, я нажимал клавиши одну за другой и прислушивался к звуку. Мне стало интересно, будет ли пианино звучать так же хорошо даже для такого несведущего человека, как я. Оглядываясь назад в прошлое, я вдруг осознал, что всегда восхищался мастерством исполнителя, но при этом не понимал, насколько хорош или плох сам инструмент. 

Но это было бессмысленное занятие. Я уже собирался встать, потеряв весь интерес. Но…

–Пианино. Можешь сыграть на нём.

Чан Юнсон, который опирался на перила лестницы и смотрел на меня сверху вниз, сказал это с самым доброжелательным видом. Кажется, у этого парня была способность появляться из ниоткуда. А ещё, казалось, он знал, что я нерешительно нажимаю клавиши, оглядываясь украдкой.

–Я не умею.

–Тогда что ты делала?

–Было просто интересно узнать, как оно звучит, – ответил я, а затем тут же добавил: – Подумала, может такое большое пианино и звучит иначе. 

Чан Юнсон рассмеялся, спустился по лестнице и сел рядом со мной.

–Может, сыграть? – спросил он, глядя на мои руки, которые всё ещё лежали на клавишах. Они не выглядели грубо, но это определённо были не женские руки. Я быстро убрал их и ответил:

–А ты умеешь?

–Это моё пианино. Но поскольку больше нет возможности так часто на нём играть, переставил его сюда. 

Даже когда я убрал руки, его взгляд всё равно был прикован к ним. Несмотря на то, что он уже знал, что я фальшивка, мне стало неуютно. Потому что не хотел, чтобы меня настолько придирчиво разглядывали, пытаясь докопаться до самой сути. Я вдруг подумал, что это было бы слишком нелепо, если бы именно сейчас узнали, что я – мужчина. Скорее всего, тогда бы меня сочли худшим из самозванцев. 

Чан Юнсон не сводил с меня глаз, пока я не спрятал руки за подол юбки.

Только когда он повернулся лицом к пианино, его пальцы начали двигаться. Определение «длинные и красивые» идеально подходило для того, чтобы описать их. И именно из под этих пальцев, которые, казалось, произвольно блуждали по клавишам, стали доноситься удивительно правдоподобные звуки. 

Чистый тон щекотал мои уши.

–Так ты действительно не совсем аферистка? – спросил Чан Юнсон, быстро передвигая пальцами. Это был весьма странный вопрос. 

–Эм-м-м?

Когда я спросил в ответ, не понимая, что он имеет в виду, Чан Юнсон продолжил говорить, всё ещё глядя на клавиши:

–Все аферистки до тебя были начинающими актрисами. Отец же не мог привести кого угодно, поэтому нанимал тех, кто мог хоть как-то «играть». Но ты…

Чан Юнсон сделал небольшую паузу, отвёл взгляд и продолжил:

–Судя по твоим рукам, ты не готовишься стать знаменитостью.

–А. 

Тогда я понял, что Чан Юнсон разглядывал не размер и не форму моих рук, а оставшиеся на них шрамы. До недавнего времени я брался за любую подработку, поэтому, делая что-то впервые, нередко получал травмы. Это стало настолько обычным явлением, что я даже не обращал на это внимание, ведь рано или поздно шрамы должны были исчезнуть. 

Судя по тому, что он заговорил о «не совсем аферистке», до этого момента Чан Юнсон не верил, что я на самом деле был близок с Джиён. Однако он развеял все подозрения, просто взглянув на мои руки. И неужели со своим лицом я похож на человека, который готовится стать знаменитостью? Это было настолько абсурдно, что я громко рассмеялся.

–Над чем ты смеёшься?

–Ничего, просто подумала, что быть «не совсем аферисткой» недостаточно, чтобы мне позволили здесь остаться. 

На этот раз Чан Юнсон искренне рассмеялся. Будто это и правда было невозможно.

–Несмотря на то, что я фальшивка, всё, что я рассказывала твоему дедушке – правда. Я для Джиён…

К счастью, я сделал паузу, прежде чем сказать "оппа [2] по соседству", и воспользовался моментом, чтобы подобрать подходящее слово. Не лучше ли сказать, что я был её онни [3] или подругой?

[п/п: оппа - 오빠 - используется девушками по отношению к старшим братьям либо (в неформальной обстановке) по отношению к молодым людям старше их]

[п/п: онни - 언니 - обращение младшей сестры к старшей, а также обращение девушки младше по возрасту к старшей]

Чан Юнсон повернул голову ко мне, как бы гадая, что я скажу дальше. А я внезапно  заметил, что у него очень длинные ресницы. Несмотря на то, что наши взгляды встретились, звук не прекратился. Мелодия звенела в ушах – тук-тук – она продолжала достигать моего сердца.

Ах, так вот как звучит хорошее пианино.

Как только я подумал, что на мгновение потерял рассудок, окружающее меня пространство внезапно погрузилось в тишину. Это было потому, что пальцы, которые грациозно порхали по клавишам, перестали двигаться.

Не знаю, чем были заняты мои мысли в тот момент, и даже не помню, закончил ли Чан Юнсон своё исполнение должным образом или бросил всё на середине.

Сильная полуденная жара достигла места, где мы сидели. Наверное, из-за этого его лицо, на котором всегда было холодное выражение, выглядело несколько иначе. Я даже подумал, не из-за сострадания ли это, которое поселилось в его сердце в тот момент.

–Как тебя зовут на самом деле? – спросил меня Чан Юнсон чуть более тёплым голосом.