Онлайн чтение книги Воссоединение ReUnion
Глава 1.2 - Половина сострадания (2)

–Ты уж пойми, милая. Слишком часто приходят такие…ну, ты и так всё понимаешь. Я уже и сама никому не верю.

У аджуммы [1], которая представилась домработницей, было обеспокоенное выражение лица. И хоть я и считался номинальным гостем, я был единственным, кто сидел за широким столом. Вопреки ожиданиям Чан Мёнсу, председатель даже не присоединился ко мне во время трапезы, потому как был убеждён, что я фальшивка. 

[п/п: уважительное обращение к женщине среднего или пожилого возраста]

–Какая я по счёту?

–Ой, кажется, пятая, – с горечью ответила домработница, видимо, считая, что придёт ещё и шестая и седьмая. 

Четверо. Теперь становилось понятно, почему председатель Чан так говорил, ведь ему это уже всё знатно осточертело. Однако с другой стороны, это также говорило о том, что он настолько отчаялся – что готов был встретиться с "Джиён" и в пятый раз.

То же самое касалось и Чан Мёнсу. Должно быть, на кону стояло нечто очень важное, раз он, несмотря на неудачи, снова и снова искал новых девушек. 

Как и сказал Чан Мёнсу, что мы увидимся только через три дня, все трое суток председатель Чан даже не пытался выгнать меня. Но и не пытался встретиться со мной. Возможно это была правда, что председатель на шаг ближе к смерти – старик большую часть времени проводил в постели. А если и оказывался рядом, то даже не пытался заговорить со мной. 

Я мог бы попытаться, но так и не отважился подойти к председателю и сказать, что я – настоящая Джиён. И вовсе не из-за угрызений совести. А лишь потому, что попытка казаться перед ним настоящим была равносильна признанию в фальшивости. Я ждал подходящей возможности, которая могла так и не представиться. 

Вечером третьего дня домработница уведомила меня, что на следующий день я должен покинуть виллу. Настало время воспользоваться возможностью.

Я подошёл к председателю Чану во время вечерней прогулки. Несмотря на моё присутствие, он остался сидеть в своём инвалидном кресле, спокойно наблюдая за ночным небом.

–Дедушка.

Я обратился к председателю самым уважительным тоном. В какой-то степени мне было интересно, не сделали ли то же самое те четверо, что были до меня?

–Что ж, хочешь попробовать что-то предпринять напоследок?

По сути, это последний разговор, который он решил послушать. Нелегко переубедить того, кто уже воздвиг огромную стену между собой и собеседником. И ведь несмотря на то, что он провёл много времени рядом с бабушкой Джиён, с момента их расставания утекло много воды. Не было никакой гарантии, что в моих воспоминаниях бабушка осталась точно такой же, как и воспоминаниях председателя.  

–На самом деле…я плохо помню то время. Мне было всего десять лет.

Да даже если бы сама Джиён была жива – это было бы правдой. Чан Мёнсу рассказал своему отцу все факты о жизни девушки, конечно, кроме её смерти. В том числе и то, что её мама и бабушка погибли в результате несчастного случая. А отец – виновник в их смерти – погиб, убегая от полиции. 

Хан Джиён единственная, кто пережила пожар, а после сразу была отправлена в приёмную семью в США. Там же она посещала в школу и вернулась ненадолго в Корею на время летних каникул. Это был отличный предлог, чтобы покинуть виллу, когда лето кончится.

И менее чем за сутки должно было решиться – проведу ли я здесь остаток лета или нет. 

Председатель Чан, казалось, всё ещё не верил мне, но я всё равно продолжил:

–Поэтому я надеюсь, дедушка расскажет мне о ней чуть больше.

Когда я попросил председателя дать ответ, тот издал смешок, а затем впервые со дня нашей встречи так естественно рассмеялся.

Вопреки моим опасениям, председатель Чан начал говорить о старых временах. И это было не потому, что он узнал во мне Хан Джиён, а просто потому, что он ностальгировал и пересказывал несколько историй, которые мог с трудом вспомнить.

Удивительно, но образ бабушки Джиён в воспоминаниях председателя практически не отличался от того, что помнил о ней я. Особенно когда он рассказал историю о том, как разыграл бабушку, которая была несведущей женщиной, хорошим на вид абрикосом – я рассмеялся, сам того не осознавая. 

Было время, когда бабушка Джиён также угостила нас вкусным на вид абрикосом. Вяжущий, кислый вкус был настолько сильным, что воспоминания о нём до сих пор вызывают у меня неприятные ощущения.

–Над чем ты смеёшься, если уже всё слышала от Мёнсу? Зря я рассказал ему о ней. Я бы не сказал ни слова о ней, если бы знал, что он использует это против меня же. 

Судя по всему, четыре фальшивых Джиён, которые были до меня, как попугаи повторяли те несколько историй, которые председатель Чан когда-то рассказал своему сыну. И хотя я отвёл взгляд, потому как уже знал эту историю, моё лицо стало более расслабленным, чем раньше.

Я сказал, что однажды сама Джиён и двое соседских мальчишек стали жертвами точно такого же розыгрыша. Председатель Чан, наполовину веря, ответил:

–Да, она была из тех людей, которые успокоятся только тогда, когда используют на практике новые знания. 

Я рассказал председателю о бабушке Джиён ровно столько, сколько мог вспомнить. Что несмотря на бедность, она любила помогать другим, поэтому её дочь немного страдала из-за этого. А ещё она часто любила подшучивать над другими, обожала животных, но при этом сторонилась их, поскольку была немного робкой. 

Хотя уже давно наступило лето, ночью на улице было всё так же прохладно. Председатель Чан просидел в саду допоздна, а когда начал кашлять, наконец, вернулся в свою комнату.

Но даже после нашего разговора, он не изменил своего мнения по поводу моего отъезда. 

На следующее утро я собрал вещи и спустил их вниз, и там же обнаружил председателя Чана, по какой-то неизвестной причине восседающего за обеденным столом. Председатель сказал, что вышел ко мне, решив поесть вместе в последний раз, и даже во время трапезы вёл себя так, словно не передумал. 

Но при этом он не говорил мне уходить – похоже, председатель всё же рассеял свои сомнения на мой счёт. Остался последний шаг. Ещё один шажочек, и я бы смог выбить шанс спасти свою маму. Я едва мог сосредоточиться на еде, пока пытался придумать хоть что-то, чтобы окончательно убедить старика. 

В этот момент председатель Чан откашлялся и указал на мои руки.

–Почему ты так держишь палочки для еды?

У меня была дурная привычка использовать палочки, вытягивая указательный палец. Не то чтобы я думал исправлять её, просто это была привычка, от которой я не мог так просто избавиться – ведь прожил жизнь, в которой мне приходилось экономить время даже на еду. Глядя на уродливую руку, держащую палочки, я вдруг осознал, что председатель Чан помог решить мою проблему.

Я снова неуклюже сжал палочки для еды.

–Я научилась этому, повторяя за бабушкой. Помню, она рассказывала, что огромный тигр размером с дом откусил ей указательный палец, поэтому она не могла пользоваться палочками как следует. 

Это была весьма запоминающаяся история, с детства вызывающая у меня множество вопросов: допустим, как бабушка Джиён, будучи маленькой девочкой, повстречала тигра и выжила или как лишилась пальца, но при этом осталась невредимой? Должно быть, она действительно была ранена, поскольку у неё виднелись слабые следы шрамов. Бабушка Джиён из-за выработавшейся привычки не использовала указательный палец, когда брала в руки палочки для еды – а я наблюдал за ней и повторял.

Председатель Чан расхохотался, услышав историю о тигре размером с дом.

–Это ведь был не тигр…да?

Председатель махнул рукой на мой вопрос.

–Какой уж тигр? Это был кролик, кролик. Она кормила его травой, и вместе с травой сунула пальцы ему в рот…Так вот что она всем рассказывала?

–Кролик?

А раньше я думал, что это была хотя бы свирепая кошка – если уж не тигр....Поэтому не мог не рассмеяться вместе с председателем, когда тот сказал, что во всём виновато лишь травоядное животное. И ещё долгое время я не мог перестать улыбаться. Потому что до последнего был уверен, что меня всё же поймают на лжи. Но теперь-то я точно прошёл проверку. 

После совместной трапезы председатель Чан вернулся в свою комнату, напоследок сказав, что его сын впервые за долгое время уважил старика.