Онлайн чтение книги Лучше быть вдовствующей императрицей It’s Better to be the Empress Dowager
1 - 140

Тан Шиши молчала и отказалась называть свое имя. Чжао Чэнцзюнь вскоре потерял к ней интерес и вернулся к чтению.

Тан Шиши тихо сидела в углу. Она то и дело поглядывала на Чжао Чэнцзюнь.

В памяти Тан Шиши Цзин-ван всегда был холодным, торжественным, выдающимся и мощным. Где бы он ни стоял, он мог полностью возвышаться над Тан Шиши. В резиденции Цзин-вана при каждом его появлении женщины пугались, не решаясь заговорить. Тан Шиши своими глазами видела, как Чжао Чэнцзюнь казнил красавицу, забравшуюся в постель. Поэтому она стала бояться его еще больше. При каждой встрече она склоняла голову, боясь привлечь внимание Цзин-вана.

Впечатление, которое он произвел на нее в дальнейшей жизни, было слишком глубоким, и сейчас Тан Шиши еще помнила то чувство страха, которое испытывала в то время. Однако сейчас ему было всего тринадцать лет, он был нежным и стройным, с красивой внешностью. С какой стороны ни посмотри, он был прелестным и безобидным юношей. Три взгляда* Тан Шиши сильно пострадали, и смотреть на него было неловко.

*(三观 sānguān — будд. троякое созерцание (истинно сущего, явления, того и другого как тождества), одно из основных учений в буддизме]

Чжао Чэнцзюнь знал, что она тайком смотрит на него, но, к счастью, она молчала, и Чжао Чэнцзюнь отпустил ее. Тан Шиши еще некоторое время наблюдала за ним, и постепенно почувствовала сонливость. Только тогда Тан Шиши поняла, что призраки тоже устают.

Она была несчастна, когда была человеком, поэтому, став призраком, не могла быть строгой к себе. Тан Шиши нашла удобное место, тихонько легла и уснула, закрыв глаза.

Чжао Чэнцзюнь пролистал еще несколько страниц книги и в какой-то момент в его ушах затихло. Чжао Чэнцзюнь повернул голову и увидел, что на кушетке лежит женщина, свернувшаяся клубочком и заснувшая. Поза спящей была была не очень удобной, она привычно наклонилась на один бок, волосы рассыпались по кушетке, и несколько прядей упали на пол. Ее лицо было прижато к волосам, которое было не больше его ладони. Она казалась еще более хрупкой и прекрасной, способной сломаться от одного прикосновения.

Чжао Чэнцзюнь не слышал звуков дыхания. Она в самом деле была мертва. Чжао Чэнцзюнь лишь отчасти верил в слова Тан Шиши, но сейчас, глядя на ее чистое и невинное спящее лицо, равновесие в сердце Чжао Чэнцзюнь еще больше нарушилось.

Возможно, она взаправду была наложницей, которую постигла несчастливая участь в грядущей жизни. На вид ей было всего около двадцати лет. Она умерла, когда была в лучшей своей форме.

Очень жаль.

Глядя на ее лицо, Чжао Чэнцзюнь считал, что она была очень благосклонна, а также полагал, что ее убили очень рано.

Чжао Чэнцзюнь лишь дважды взглянул на нее, а затем отвел взгляд. Что было, то было, - какое это имело отношение к нему?

Тан Шиши крепко спала. С тех пор как она попала во дворец, она была крайне осторожна и редко спала спокойно. После того как она попала в резиденцию Цзин-вана, а затем в Восточный дворец, мысли становились все тяжелее, сон Тан Шиши становился все более поверхностным.

В детстве она очень хорошо спала. Линь Ваньси часто говорила, что Тан Шиши была бессердечной. Она спала и ела, когда желала. Даже если на улице взрывали петарды, ее невозможно было разбудить. Линь Ваньси не знала, что сейчас Тан Шиши можно легко разбудить.

Тан Шиши не понимала, сон это или предсмертная вспышка. Она увидела свое детство, когда ей было всего шесть лет, она носила двойную булочку и упрашивала маму купить ей блестящий головной убор. У Тан Яньянь всегда были самые модные украшения, но когда подходила очередь Тан Шиши, они то и дело заканчивались.

Она плакала, как и ее мать. Тан Шиши задумалась, для чего она плачет. Женские слезы были полезны только для любящего мужчины. Для мужчины, чье сердце холодно, слезы только нагоняли скуку. Тан Шиши размышляла об этом, и вдруг снаружи раздался громкий звук петарды. Тан Шиши от неожиданности проснулась, встала в оцепенении и посмотрела на полыхающее красно-зеленое небо за окном. Она долго не могла прийти в себя.

Наступил Новый год. Жаль, что она не дождалась весны второго года Тяньшоу. Сейчас шел тринадцатый год Цзянькан.

— Ты проснулась?

Тан Шиши вздрогнула. Оглянувшись, она увидела Чжао Чэнцзюнь, который все еще сидел на прежнем месте, а перед ним лежала книга, которую он читал. Тан Шиши удивилась и спросила: 

— Почему ты все еще здесь?

Чжао Чэнцзюнь поднял брови: 

— Это мой дворец.

Тан Шиши сказала:

— Но... но сегодня же Новый год. Значит, ты тоже не благосклонен?

Тан Шиши сразу же почувствовала симпатию к стоящему перед ней человеку. Она всегда считала Цзин-вана неприкасаемым и недостижимым. Но сейчас, наконец, она почувствовала что-то реальное. Оказалось, что в юности величественный Цзин-ван тоже не пользовался благосклонностью. В новогоднюю ночь он оставался в комнате один. Как человек, не принадлежащий ни к одной из групп семьи Тан, Тан Шиши все равно появлялась на новогоднем пиршестве.

Глаза Чжао Чэнцзюнь слегка дрогнули: 

— Тоже?

Тан Шиши показалось, что ей удалось разгадать неизвестный секрет Цзин-вана. Она была очень внимательна и сказала: 

— Я знаю, что князь не хочет признаваться в этом. Не волнуйся. Не стыдно быть не благосклонным. Я не скажу другим.

Чжао Чэнцзюнь улыбнулся и ничего не ответил. Он думал, что она выросла избалованной своими родителями, но не ожидал, что ее не облагодетельствовали. Что касается беспокойства Тан Шиши о том, что Чжао Чэнцзюнь не пользуется благосклонностью... В этом не было необходимости. Напротив, родной матерью Чжао Чэнцзюнь была благородная супруга, и, имея двух старших братьев, он с самого рождения жил гладкой жизнью, пользуясь особой благосклонностью императора. В канун Нового года он был один, и не потому, что не был благосклонен, а потому, что был слишком благосклонен.

До такой степени, что никто не смел ничего сказать о нем, даже если он демонстративно отказывался присутствовать на дворцовом пиршестве.

Тан Шиши ничего об этом не знала. Она почувствовала, что нашла что-то общее с Цзин-ваном, и была глубоко тронута. Тан Шиши наклонилась ближе и сказала: 

— Князь, не печалься. Хотя сейчас о тебе некому заботиться, в будущем ты станешь очень сильным. Многие люди будут бояться тебя, просто...

Тан Шиши внезапно замолчала. Чжао Чэнцзюнь спросил: 

— В чем дело?

Просто слишком рано умер. Тан Шиши, естественно, не решилась ответить. Она изменила манеру речи и сказала: 

— Просто ты не хотел жениться!

Чжао Чэнцзюнь непроизвольно поднял бровь и наконец-то серьезно посмотрел на Тан Шиши. Ему казалось, что Тан Шиши все выдумывает. Теперь же он постепенно поверил ей.

Если бы она сказала, что он добился известности и славы, Чжао Чэнцзюнь не поверил бы ей, но она сказала, что он не хотел жениться.

Обычные люди не стали бы придумывать такую ложь. Чжао Чэнцзюнь чувствовал необъяснимое, что именно так он и поступит.

Может быть, то, что она сказала, правда? Она умерла из-за него и после смерти попала во дворец Чунхуа, каким-то образом повернув время вспять и встретив человека более чем десятилетней давности.

Тан Шиши не владела навыками светской беседы. Чжао Чэнцзюнь уже успел узнать половину ее прошлого. Она с головой погрузилась в боль «тех, у кого одинаковое несчастье, сочувствуют друг другу» и старательно пыталась утешить Цзин-вана: 

— Князь, на самом деле, хорошо, что ты молчишь. Я уже проводила Новый год во дворце. Я не могла нормально питаться, спать, да еще все время приходилось кланяться. Так что как я могла чувствовать себя так же уютно, как в собственном доме? К тому же, даже если никого не будет, есть еще я, буду сопровождать тебя.

Чжао Чэнцзюнь только улыбнулся: 

— Большое спасибо.

Увидев его улыбку, Тан Шиши тут же с преувеличением сказала: 

— Князь, ты улыбнулся. Это хороший знак для первого дня Нового года. Князь улыбается сейчас, а это значит, что ты будешь улыбаться и радоваться весь год.

Чжао Чэнцзюню это показалось забавным, и он спросил: 

— Где ты это узнала?

— Все так говорят, - Тан Шиши искренне сказала, - это действительно так. Я желаю князю каждый год иметь день подобный сегодняшнему, каждый год иметь такой же миг.

Чжао Чэнцзюнь слегка кивнул, но на самом деле он не воспринял это всерьез: 

— Я позаимствую твои благоприятные слова.

Тан Шиши выжидающе уставилась на него большими глазами. Видя, что тот не собирается действовать, она недовольно проворчала: 

— Князь, я же тебя поздравила. Почему ты молчишь?

Чжао Чэнцзюнь удивился, будучи самым любимым принцем дворца, он никогда не сталкивался с просьбами других. Чжао Чэнцзюнь спросил: 

— Ты жалуешься на меня?

— Не смею, - сказала Тан Шиши, - князь, ты могущественен и богат в стране четырех морей*. Тебе, конечно, нет дела до ничтожной награды. Я тоже не буду просить многого, просто пойдем со мной смотреть фейерверк.

*[四海 sìhǎi - весь мир; вселенная; вся страна; везде, повсюду; страна четырёх морей (обр. о Китае)]

— Нет, - Чжао Чэнцзюнь нисколько не волновало, что перед ним редкая красавица, и он отказался, даже не задумываясь, - там слишком шумно. Я не пойду.

Тан Шиши сразу же расстроилась: 

— Я так долго утешала тебя. Почему ты не можешь пойти со мной посмотреть фейерверк?

— Ни за что.

— Но ты мне очень обязан. Ты должен со мной расплатиться!

Чжао Чэнцзюнь остался невозмутим: 

— Тогда ты должна найти того, кто тебя убил. Какое отношение это имеет ко мне?

— Ты… - Тан Шиши была в ярости. Она с негодованием посмотрела на Чжао Чэнцзюнь. Когда она уходила, то все еще злилась и специально сбила его подставку для кистей.

Чжао Чэнцзюнь вскинул брови и сдержал эмоции. Он не хотел торговаться с умершей. С ее мозгами было что-то не так, надо было просто перетерпеть.

Тан Шиши подплыла к окну и, глядя сквозь оконные бумаги на взлетающие и падающие фейерверки, сказала низким, неслышным голосом:

— Я так долго держалась, просто хотела увидеть фейерверк во второй год Тяньшоу. К сожалению, я его так и не увидела.

Чжао Чэнцзюнь достал книгу, чтобы почитать, но когда он услышал ее слова, его пальцы оцепенели. Он поднял голову и посмотрел на неуловимую, прекрасную и необыкновенно молодую девушку под светом, отложил книгу и холодно сказал: 

— Нельзя сердиться в первый день Нового года.

Тан Шиши моргнула и никак не отреагировала: 

— А?

— Ты так сказала, - Чжао Чэнцзюнь встал из-за стола с прежним безразличным лицом, - нельзя злиться в первый день Нового года, иначе весь год будешь страдать. Пойдем.

Тан Шиши на некоторое время застыла в оцепенении. Пока в лицо не ударила прохладный ветер с запахом костра, она вдруг отреагировала: 

— Подожди меня!

Тан Шиши изначально считала, что Чжао Чэнцзюнь не пользуется благосклонностью. К тому же сейчас он был худым и стройным юношей. Тан Шиши очень жалела его судьбу и сочувствовала ему. Однако когда они вышли на улицу, то обнаружили, что... все совсем не так.

Какие бы дворцовые служанки и евнухи ни увидели его, они отходили в сторону, а затем приветствовали его. Когда Чжао Чэнцзюнь вышел на дворцовую площадь Фэнтянь, императорский евнух в красном увидел его и быстро пошел доложить Его Величеству. Чжао Чэнцзюнь протянул руку, чтобы остановить все движения, и сказал: 

— Нет нужды. Я просто вышел подышать воздухом и вернусь через некоторое время.

Тан Шиши ошарашенно смотрела на открывшуюся перед ней картину. Что было еще более сомнительно, так это то, что императорский евнух ответил Чжао Чэнцзюню и почтительно улыбнулся: 

— Четвертое Высочество, слуга думал, Вы не выйдете. Его Величество несколько раз упоминал о Вас на пиршестве, очень жаль.

Чжао Чэнцзюнь кивнул и сказал: 

— Завтра я пойду выразить почтение отцу-императору.

Услышав это, императорский евнух радостно отозвался, как будто его наградили. Выражение лица Тан Шиши постепенно стало ошеломленным. Чжао Чэнцзюнь подошел к тихому месту и, увидев Тан Шиши с осунувшимся лицом, странно спросил: 

— Разве ты не говорила, что хочешь выйти посмотреть на фейерверк? Почему ты опять недовольна?

— Ты мне солгал, - с деревянным лицом Танг Шиши была весьма обижена предательством, - разве ты не говорил, что к тебе тоже не благоволят?

— Я этого не говорил, - Чжао Чэнцзюнь плотно затянул накидку, его щеки порозовели, а меховой лисий воротник окружал его шею, как зимняя слива в снегу, одинокая сосна на горе, безлюдная и далекая от мирской суеты, - я никогда не говорил, что ко мне не благоволят. Это ты хотела сблизиться со мной.

У Тан Шиши защемило сердце. Она думала, что они с Цзин-ваном - друзья-страдальцы, которые испытывают взаимную симпатию, но она не ожидала, что она единственная, кого действительно жалко.

Тан Шиши некоторое время терпела поножовщину, но вскоре смирилась. Она уже была мертва, зачем ей еще беспокоиться о чести и позоре прошлой жизни? Кроме того, у них с Цзин-ваном была еще одна важная общая черта.

Ранняя смерть.

После таких размышлений на душе стало намного легче. Тан Шиши подняла голову и, не удержавшись, закрыла лицо руками: 

— Небо продолжает сыпать пепел, не обожжет ли он мне лицо?

Чжао Чэнцзюнь не ожидал услышать такие слова. Он надолго потерял дар речи и вздохнул: 

— Неважно. Раз уж ты вдоволь развлеклась, то давай вернемся.

Чжао Чэнцзюнь на мгновение остолбенел, когда произнес слово «вернемся». Однако Тан Шиши не обратила на это внимания и радостно согласилась. 

Чжао Чэнцзюнь посмотрел на ее невинное и счастливое лицо и в конце концов проглотил все без напоминаний.

После возвращения во дворец Чунхуа они занялись своими делами и жили вместе в гармонии. После нескольких таких дней Тан Шиши решила, что достигла молчаливого взаимопонимания с Чжао Чэнцзюнем: человек и призрак гармонично уживались во дворце Чунхуа.

По мере того как они все больше узнавали друг друга, Тан Шиши становилась все более смелой. В мгновение ока наступил праздник фонарей. Тан Шиши почувствовала зуд и захотела отправиться на праздник фонарей в Цзиньлин.

Она дважды входила во дворец, жила в Цзиньлине несколько лет, но никогда не видела, как выставляют фонари и устраивают народные представления во время праздника фонарей в Цзиньлине. Собственно, Тан Шиши и не нужно было туда ехать, но при мысли об этом она всегда испытывала некоторое сожаление.

Чжао Чэнцзюнь холодно разбил ее мечты:

— Не думай об этом. В запретном городе есть пурпурный барьер. Призраки снаружи не могут попасть внутрь, а изнутри не могут выйти ни люди, ни призраки.

Тан Шиши сразу же приуныла. Она легла на стол и стала кидаться лесными орехами, чтобы выплеснуть свой гнев. 

— Я не видела этого, когда была жива, и не смогу увидеть даже после смерти. Если у меня будет следующая жизнь, даже если выйду замуж за старика, никогда не выйду за человека по фамилии Чжао!

На Чжао Чэнцзюнь упал лесной орех, который почему-то рассердился и с угрюмым лицом сказал:

— Прекрати.

Тан Шиши обиженно остановилась. Она не осмелилась снова что-то бросить, но все еще злилась и кричала: 

— Ты мне так много должен, а я только случайно ударила тебя. А ты так жесток по отношению ко мне.

Чжао Чэнцзюнь сделал вид, что не слышит, не говоря уже о том, действительно ли он был ей должен в прошлой жизни. Даже если и так, то какое отношение это имеет к Чжао Чэнцзюнь сейчас?

У каждого преступления есть преступник, у каждого долга есть должник. Кто бы это ни сделал, отвечать придется. В любом случае, Чжао Чэнцзюнь не станет возвещать.