Онлайн чтение книги Лучше быть вдовствующей императрицей It’s Better to be the Empress Dowager
1 - 90

Тан Шиши закатила глаза. Поскольку они находились в окружении служанок, она сдержалась и кивнула: 

— Да, он двигался.

Чжао Чэнцзюнь был очень доволен. Ему хотелось потрогать его своими руками, но, в отличие от приватной обстановки, сейчас в комнате находилось много служанок. Чжао Чэнцзюнь подавил желание прикоснуться и сказал: 

— Хорошо. Как и ожидалось, мое предсказание оказалось точным.

Тан Шиши, не глядя в глаза Чжао Чэнцзюнь, поверхностно сказала: 

— Да, да, да. Князь обладает невероятной прозорливостью и может овладеть даже такими навыками.

Видя, что Тан Шиши продолжает смотреть вниз, Чжао Чэнцзюнь тихо спросил: 

— На что ты смотришь?

Тан Шиши подняла буклет и показала Чжао Чэнцзюнь картинку внутри: 

— Буклет с дизайном. Вышивальщица хочет сделать перерыв, чтобы отпраздновать Новый год, поэтому они должны воспользоваться этим и выкроить одежду для ранней весны следующего года.

То был дизайн для изготовления одежды. Чжао Чэнцзюнь это никогда не интересовало. В его мире были только пограничные военные действия, изменения в законодательстве и укоренившаяся кровная месть. Откуда ему было знать, какими цветами вышивают одежду и как ее кроить? Чжао Чэнцзюнь заинтересовался и спросил у Тан Шиши: 

— Какой из них твой?

— Выбираю, - Тан Шиши с юности любила красоту, но сейчас она была беременна и не может носить много одежды, как раньше. Это ставило Тан Шиши в тупик. Она не хотела надевать простое и большое платье, но одежда с большим количеством деталей могла утомить ее уже после некоторого времени ношения. Тан Шиши пыталась найти баланс между удобством и красотой. Чжао Чэнцзюнь, видя, что она не может определиться с выбором, протянул палец и сказал: 

— Мне кажется, это хорошо.

— Оно слишком широкое.

— Ты и сейчас хочешь носить обтягивающую одежду?

Тан Шиши с грохотом закрыла буклет и сердито посмотрела на Чжао Чэнцзюнь: 

— Ты называешь меня толстой?

Чжао Чэнцзюнь потерял дар речи и не мог понять, почему Тан Шиши может вернуться к этому вопросу с любой темы. Чжао Чэнцзюнь попытался ее успокоить: 

— Ты уже беременна. Округляться полезно для здоровья. Ты была слишком худой.

Тан Шиши моргнула глазами и тут же обиделась: 

— Ты не отрицаешь этого. Ты действительно считаешь меня толстой.

Чжао Чэнцзюнь сдался, ему не следовало отвечать на темы, связанные с «толстым». Увидев человека, стоящего за перегородкой, он быстро принял решение: 

— Кто там? В чем дело?

Служанка шла мелкими шажками, опустив голову: 

— Князь, княгиня, пришли люди из суконной мастерской, хотят поприветствовать княгиню.

— Это они, - Тан Шиши вспомнила и распорядилась, - Они пришли доставить ткани. Пусть подождут у сторожки. Я подойду скоро.

Чжао Чэнцзюнь, услышав это, сказал: 

— Раз уж ты хочешь сшить одежду, зачем ждать? Пусть приходят.

Тан Шиши засомневалась: 

— Но князь, у Вас еще есть дела. Боюсь, я зря потрачу время. 

— Уже конец года. Что еще может случиться? - Чжао Чэнцзюнь даже глазом не моргнул, как будто подчиненных, которых он оставил в кабинете и которые с затаенным дыханием ждали, когда он вернется на совещание, вообще не существовало:

— Так получилось, что мне сегодня нечего делать. Я могу сопровождать тебя. Пусть войдут.

Конечно же, Тан Шиши была несказанно рада, что Чжао Чэнцзюнь может сопровождать ее. Ее глаза внезапно загорелись, и она улыбнулась: 

— На редкость у князя выделилось свободное время. Быстро позовите.

Люди из суконной мастерской получив сообщение, пришли с большим количеством образцов. Зайдя, невестка хозяина лавки не ожидала увидеть Цзин-вана.

Тан Шиши была погружена в радость выбора одежды и даже не замечала реакции окружающих. Она провела пальцами по тканям и, наконец, облюбовала одну из них, натянула ее на себя, а затем повернулась, чтобы спросить Чжао Чэнцзюнь: 

— Что ты думаешь об этом?

Чжао Чэнцзюнь кивнул: 

— Э, выглядит неплохо.

— Правда? - Тан Шиши нахмурилась, - Но цвет слишком блеклый, смотрится просто.

Чжао Чэнцзюнь не ожидал, что Тан Шиши будет недовольна. В соответствии с ее словами он указал на красную ткань: 

— Эта яркая и не будет выглядеть блеклой.

— Но слишком пестрая, - Тан Шиши продолжала хмуриться, - В следующем году я не смогу надеть слишком много украшений. Надевая это платье, люди будут смотреть на меня или на платье?

Чжао Чэнцзюнь вместе с ней выбирал другой цвет. В результате Тан Шиши сказала, что белый цвет слишком светлый, красный - слишком сочный, синий - слишком холодный, а зеленый - слишком неудачный. У Чжао Чэнцзюнь от всего этого разболелась голова, он махнул рукой и сказал:

— Ладно, не надо выбирать. Раз уж ты не можешь определиться, оставь их всех.

Если не можешь сделать выбор, то и не выбирай, бери все. Тан Шиши не нашлась, что сказать, и с трудом выдавила из себя: 

— Но не будет ли это слишком расточительно...

— Не будет, - Чжао Чэнцзюнь сказал, - Цена не важна, но твое счастье бесценно.

Тан Шиши расплылась в улыбке, ее глаза заблестели. Люди из суконной мастерской были поражены услышанным. Этот мир поистине ужасен. Всеми известный безжалостный и жестокий Цзин-ван мог наедине баловать жену?

При одной только мысли об этом у людей из суконной мастерской по телу пробежала дрожь.

Снаружи дома раздался смех, перемежаемый женскими приветствиями. Вбежала служанка и поприветствовала: 

— Княгиня, жена наследника пришла с тремя красавицами.

Сегодня пришли люди из суконной мастерской, чтобы доставить ткани. Тан Шиши небрежно сообщила об этом Лу Юйфэю и сказала, чтобы они вместе пришли выбирать ткань. Лу Юйфэй и остальные пришли в назначенное время, не зная, что Чжао Чэнцзюнь вернется.

Внутренние и внешние дела различались. Чжао Чэнцзюнь не было никакого вреда от сопровождения Тан Шиши, но ему было неудобно оставаться там дольше, когда там находились другие члены семьи. Выслушав доклад служанки, Чжао Чэнцзюнь сказал Тан Шиши: 

— Не торопитесь с выбором, я выйду первым. Не спеши, не бегай и не капризничай.

— Знаю, - Тан Шиши беспомощно толкнула руку Чжао Чэнцзюнь: - Я все помню. Иди, быстро занимайся своими делами.

Люди из суконной мастерской ошарашено смотрели, как княгиня отталкивает Цзин-вана. Перед уходом беспокойный Цзин-ван специально остановился: 

— Веди себя хорошо и следи за своим здоровьем. Если почувствуешь себя неловко, немедленно пошли кого-нибудь за мной.

— Хорошо, - Тан Шиши кивнула, только и желая, чтобы Чжао Чэнцзюнь поскорее ушел. Незнакомые люди подумали бы, что Чжао Чэнцзюнь отправляется в дальнее путешествие. А на самом деле он просто шел в кабинет на переднем дворе, чтобы немного посидеть и вернуться вечером. К чему такая торжественность?

Лу Юйфэй и остальные ждали у павильона. Не успели они снять накидки, как случайно столкнулись с выходящим Чжао Чэнцзюнем. Лу Юйфэй и остальные поспешно отсалютовали Чжао Чэнцзюнь и с почтением проводили его.

После ухода Чжао Чэнцзюнь Лу Юйфэй спросила, проходя в комнату: 

— Княгине сегодня нездоровится?

Служанка, которая вела их, почувствовала себя очень странно: 

— Нет, княгиня сегодня в хорошем расположении духа.

— Тогда… - Лу Юйфэй была озадачена: - Тогда почему князь вернулся?

Пока они разговаривали, Лу Юйфэй и остальные уже подошли к внешней стороне перегородки. Тан Шиши сидела на кушетке архата и услышала слова Лу Юйфэя: 

— О чем вы говорите? Почему вы упомянули князя?

Служанка поприветствовала  и опустила голову: 

— Докладываю княгине, шицзыфэй просто спросила, почему князь вернулся.

Лу Юйфэй улыбнулась и ответила: 

— Верно. Слыхала, что сегодня в кабинете собралось много людей. Шицзы ушел рано утром и не вернулся к полуденной трапезе. Завидев внезапно вернувшегося князя во внутренний двор, подумала, что что-то случилось.

Тан Шиши подняла брови и спросила: 

— Они заняты?

— Конечно, - Лу Юйфэй продолжила, - конец года приближается. Через несколько дней  чиновники собираются на отпуск, они пользуются этими днями, чтобы уладить старые дела. Кроме того, необходимо заранее организовать расположение обороны, дежурство и патрулирование города Сипин. Шицзы весьма занят организацией города Сипин. Князь должен не только управлять городом Сипин, но и рассматривать другие места. Я думала, что князь будет еще более занят.

— Правда? - выражение лица Тан Шиши становилось все более и более озадаченным. По логике вещей, Чжао Чэнцзюнь и Чжао Цзысюнь должны были управлять одними и теми же вещами. Почему же мнение Лу Юйфэя полностью отличалось от того, что представляла себе Тан Шиши?

Неужели Чжао Чэнцзюнь действительно занят? Почему она не может так сказать?

Лу Юйфэй сначала подумала, что Тан Шиши позвала Чжао Чэнцзюнь, но теперь, глядя на выражение лица Тан Шиши, поняла, что это не так. Лу Юйфэй в недоумении спросила: 

— Раз уж княгиня здорова, зачем князь вернулся?

— Не знаю, - Тан Шиши тихонько фыркнула и небрежно сказала, - видать, слишком свободен.

Свободен? Четыре женщины из двора шицзы диву давались. Чжао Цзысюнь был слишком занят, чтобы с кем-то встречаться в это время. Он долгое время не возвращался на задний двор. У Чжао Чэнцзюнь было больше дел, чем у Чжао Цзысюня, и было вполне логично, что он будет только больше занят. Тан Шиши даже сказала, что Цзин-ван свободен?

Женщины безмолвно переглянулись.

В разгар шумихи вскоре наступил Новый год. На тридцатый день рано утром раздались звуки петард. Все переоделись в новую одежду и радостно говорили друг другу благоприятные слова: 

— Счастливого Нового года, удачи и здоровья!

Во дворе Яньань коридоры и прихожие были убраны, везде горел яркий свет. В главной комнате Тан Шиши была уже на восьмом месяце беременности, ее живот сильно выпирал, Чжао Чэнцзюнь поддерживал ее, осторожно позволяя ей сесть на кушетку архата: 

— Пусть служанки все делают, сама не двигайся.

Тан Шиши подперла талию, поясница сильно болела. Чжао Чэнцзюнь, видя, что ее лицо выглядит не лучшим образом, спросил:

— Болит спина?

Тан Шиши огорченно кивнула. Ее уже не волновало, хорошо ли выглядит ее фигура или нет. Нынче у нее часто болела поясница при каждом шаге, она задыхалась от усталости после небольшого движения, а ночью даже с трудом переворачивалась. К счастью, с ней был Чжао Чэнцзюнь. Иногда Тан Шиши просыпалась среди ночи от страшных судорог в икрах, она не могла даже сесть. Поскольку Чжао Чэнцзюнь спал поверхностно, он сразу же просыпался и помогал ей массировать ноги.

Прошлой ночью Тан Шиши просыпалась несколько раз. Почувствовав себя лучше, она продолжила спать, но Чжао Чэнцзюнь было трудно снова заснуть,  неизвестно, спал ли он вообще. Тан Шиши чувствовала себя немного виноватой за это, но не хотела просить Чжао Чэнцзюнь пойти спать в другую комнату.

Ей пришлось пройти через столько трудностей во время беременности. Почему она должна страдать в одиночестве, в то время как Чжао Чэнцзюнь может спокойно отдыхать? Ребенок был его. Разве это не правильно, что Чжао Чэнцзюнь должен страдать из-за своего собственного ребенка?

Тан Шиши придерживалась принципа, что если она не может жить хорошо, то и другие не могут, и делала вид, что ничего не знает. Несмотря ни на что, она никогда бы не попросила Чжао Чэнцзюнь остаться снаружи. К счастью, Чжао Чэнцзюнь никогда не упоминал об этом, не уклоняясь от трудностей и не страшась обид, усердно старался составить Тан Шиши компанию.

Чжао Чэнцзюнь тихонько вздохнул, услышав слова Тан Шиши, и протянул руку, чтобы помассировать ее талию. Чжао Чэнцзюнь впервые узнал, что женщина может так уставать во время беременности. Если бы не его собственный опыт, он бы и представить себе не мог, что женщина, казавшаяся слабой и немощной, должна переносить столько трудностей. Боль, которую им приходилось терпеть, была не меньше, чем у солдат, идущих в бой.

Не все мужчины под небесами идут в бой бить врагов, но подавляющее большинство женщин рожают и воспитывают детей. Чжао Чэнцзюнь вздохнул. Возможно, после многого увиденного некоторые вещи утрачивают чувство благоговения, ведь всем женщинам приходится рожать детей, и роды, казалось, стали совсем не страшным делом. Лично сопровождая Тан Шиши через утреннюю тошноту, Чжао Чэнцзюнь понял, как трудно было его матушке-супруге зачать его и его братьев. К сожалению, в юности он всем сердцем стремился во внешний мир. Даже на редкость сопровождая свою матушку-супругу, он болтал о своем отце-императоре.

В ранней юности он боготворил своего отца, но не знал, что отец-император лишь изредка навещает их. Как бы он ни нравился отцу-императору, отец-император не мешал дворцу царских жен непрерывно рожать других принцев и принцесс. Только его матушка-супруга была единственной, кто искренне и беззаветно любил их.

От умеренной силы рук Чжао Чэнцзюнь боль в пояснице Тан Шиши значительно уменьшилась. Увидев, как Чжао Чэнцзюнь полуопустил глаза, словно пребывая в думах, она спросила: 

— Князь, о чем ты думаешь?

— Я думал о том, каким невежественным я был тогда, - голос Чжао Чэнцзюнь был невероятно низким, казалось, нес в себе бесконечные сожаления. - Я даже не сказал ни слова благодарности своей матушке-супруге.

Тан Шиши хранила молчание. Чжао Чэнцзюнь выдержал паузу и продолжил:

— В то время я только и знал, что возмущался ворчанием матушки-супруги, не терпел, когда она побуждала меня учиться и идти на подъем, вмешивалась в мои повседневные дела. Теперь же у меня уже нет возможности услышать хоть слова от нее.

— Князь...

Чжао Чэнцзюнь взял Тан Шиши за руку и спокойно сказал: 

— Я в порядке. Я просто выражаю свои чувства. Только воспитывая ребенка, можно познать доброту родителей. Жаль, что я понял это слишком поздно.