Онлайн чтение книги Лучше быть вдовствующей императрицей It’s Better to be the Empress Dowager
1 - 95

В третьем месяце с Юймэнь дул южный ветер, лед и снег растаяли, на земле постепенно появилась зелень.

Солнечный свет проникал в дом через окно и согревал диван. Тан Шиши еще не могла выходить на ветер, но погреться на солнышке у окна и погулять по комнате с ребенком было несложно.

Тан Шиши медленно ходила по комнате с ребенком на руках. Вошедший Чжао Чэнцзюнь, увидев ее движения, спросил: 

— Он опять отказывается спать?

Обернувшись и увидев Чжао Чэнцзюнь, Тан Шиши слегка вздохнула и тихо сказала: 

— Да, я все утро ворочалась, а он никак не может заснуть. Хочу, чтобы он вздремнул сейчас, иначе днем уснет. Тогда вечером он не заснет и будет создавать проблемы ночью.

Ребенок лежал на руках у Тан Шиши с полузакрытыми глазами, уже немного сонный. Чжао Чэнцзюнь подошел к ней и взял ребенка из рук Тан Шиши: 

— Отдай его мне. А ты пока отдохни.

Дети менялись изо дня в день. И вот уже через двадцать с лишним дней он перестал быть той сморщенной обезьянкой, какой был при рождении, а стал белой и жирной булочкой, приготовленной на пару. Носить такую большую огненную печку, даже если он не был тяжелым, было достаточно мучительно после ношения его несколько четвертей часов без перерыва.

Тан Шиши передала ребенка Чжао Чэнцзюнь, осторожно вытащила из-под него рукава и сказала тихим голосом: 

— Он плохо спит. Не буди его, иначе он больше не заснет.

Чжао Чэнцзюнь кивнул и очень ловко понес ребенка. В первый день он не решился нести его на руках, ныне набравшись опыта, Чжао Чэнцзюнь уже давно стал самоучкой без учителя.

Рука Чжао Чэнцзюнь была более крепкой, чем у Тан Шиши. Ребенок, почувствовав нешуточную ауру отца, вместо того, чтобы, как сейчас, задирать мать, быстро заснул крепким сном. Тан Шиши, сидевшая поодаль и шевелившая запястьем, увидев, что ребенок так быстро уснул, разозлилась, но никак не могла выпустить пар: 

— Молодец против овец, а против молодца и сам овца. Когда ты возвращаешься, он становится таким послушным. Он не такой со мной и служанкой.

Чжао Чэнцзюнь подошел к краю дивана и уверенно положил ребенка на диван. Он рассмеялся, услышав слова Тан Шиши: 

— Твой собственный сын издевается над слабыми и боится сильных. Как ты думаешь, кого следует винить?

Тан Шиши заволновалась и быстро подняла одну бровь. Она наклонилась к собеседнику и спросила: 

— Князь, ты хочешь сказать, что я издеваюсь над слабыми и боюсь сильных?

— Я не говорил, - после того как Чжао Чэнцзюнь правильно уложил ребенка, он сел рядом с Тан Шиши и осторожно помассировал ее запястья, - пусть его носит служанка, раз ты устаешь. В нем целых девять цзинь. Будь осторожна, твои запястья не выдержат.

Тан Шиши еще сердилась на слова Чжао Чэнцзюнь Она хотела отдернуть руку, но после нескольких попыток не смогла. Тан Шиши сдалась и позволила Чжао Чэнцзюнь медленно массировать ее запястье: 

— Императорский двор дал ответ? Уже определились с его именем?

— Его только сегодня доставили. Все решено, - сказал Чжао Чэнцзюнь, - приказ по делам Двора взял имя Гао* и вписал его в родословную книгу.

*[诰 gào - указ, увещание, наставление]

Тан Шиши недовольно фыркнула:

— Они вписали имя, которое выбрал ты. Ты оставил в письме личное сообщение?

— Говори с доказательствами, - Чжао Чэнцзюнь с легкой обидой ткнул Тан Шиши по голове и сказал, - ты своими глазами видела, как письмо в приказ по делам Двора было вложено в конверт. Я в нем ничего не упоминал. Даже не знаю, кто именно вскрыл письмо. Это говорит о том, что даже люди в приказе по делам Двора считают, что выбранное мной имя больше подходит для мальчиков.

Раньше, когда Чжао Чэнцзюнь выбирал имя ребенку, он не мог решить, какое слово использовать, поэтому попросил Тан Шиши помочь ему с выбором. В результате, чем больше они выбирали, тем больше имен придумали, и у обоих оказались совершенно разные мнения. Чжао Чэнцзюнь предпочитал мужские слова, такие как «Чэн*» «Но**», «Гао» и тому подобные, а Тан Шиши, которая презирала такую грубость, выбирала такие слова, как «И***», «Ми****»,  «Цзинь*****».

*[诚 chéng - искренний, правдивый, честный]

**[诺 nuò - согласие, разрешение, одобрение]

***[谊 yì - дружба]

****[谧 mì - тихий, спокойный, безмятежный]

*****[谨 jǐn - почтительный; ревностный]

Ни один из них не смог переубедить другого. В итоге Чжао Чэнцзюнь записал эти иероглифы на мемориале, отправил их в приказ по делам Двора и попросил выбрать одно из них в качестве имени для ребенка.

Результат был получен только сегодня, и в приказе по делам Двора выбрали имя «Гао», которое было внесено в родословную книгу и окончательно утверждено.

— Чжао Цзыгао, - Тан Шиши поджала губы и пожаловалась приглушенным голосом, - сразу звучит как мальчик.

Чжао Чэнцзюнь поднял брови, не в силах ни плакать, ни смеяться: 

— А как иначе?

Тан Шиши все еще была недовольна. На сердце у нее было неспокойно: 

— Ты действительно не подкупил людей в приказе по делам Двора? Очевидно, что имена, которые я выбрала, лучше.

— Верно, ты действительно выбрала лучшее, - сказал Чжао Чэнцзюнь, - когда родится наша дочь, ты сама дашь ей имя. Так пойдет?

Тан Шиши повернулась, чтобы посмотреть на него: 

— Откуда ты знаешь, что следующая будет дочь?

Чжао Чэнцзюнь не мог удержаться от смеха. Тан Шиши не нашла в его словах ловушки и полностью последовала его словам, что свидетельствовало о том, что она не отвергает его желание иметь детей. Чжао Чэнцзюнь с улыбкой сказал: 

— И сын годится.

Тан Шиши была ошеломлена и, внезапно отреагировав, с силой отдернула руку, гневно глядя на него: 

— Кто хочет подарить тебе ребенка?

Кожа Тан Шиши была белой как снег. Она взялась за запястья, осторожно крутила кости запястий и оперлась боком на перила дивана. Ее стройные белоснежные руки произвольно опирались на перила и почти светились белизной под лучами солнца. Взгляд Чжао Чэнцзюнь упал на ее руки и медленно двинулся вверх, разглядывая гладкую блестящую кожу, стройную шею, алые губы и белоснежную кожу, а также изысканные темные глаза. Откинувшись на спинку дивана, она выглядела нежной и достойной, с каким-то затуманенным взглядом и грациозной поступью, с ощущением неземной красоты, словно свободная от мирских забот.

За время восстановления Тан Шиши хорошо питалась. Нынче ее подбородок оставался по-прежнему изящным, но с добавлением мяса на боковых сторонах щек они стали гораздо пухлее, чем во время беременности. Еще недавно она была слишком худой, что на ее теле можно было разглядеть кости. В отличие от нее сейчас, плоть была в нужном количестве, а кровь - в полном. Напротив, она была еще прекраснее, чем раньше.

Кроме того, в отличие от других девушек после родов, ее талия быстро стала стройной, но грудь и бедра округлились, а кожа стала еще более нежной, как фарфор. Теперь ее юность угасла и сменилась некой материнской нежностью, словно припорошенная пылью жемчужина, которая расцвела ослепительным сиянием.

Чжао Чэнцзюнь был очень доволен, ведь именно так и должна выглядеть княгиня. Его жена должна быть заносчивой, яркой и прекрасной, спокойной и неторопливой, не знающей страданий мира. Слишком худые или подавленные черты лица были следствием того, что муж не справлялся со своими обязанностями.

Чжао Чэнцзюнь держал в руках тонкие и мягкие пальцы Тан Шиши, и почему-то это мало-помалу возбуждало в нем желание. В глубине души он подсчитывал, что сказал придворный лекарь о том, когда можно будет вступать в половую близость после родов.

Тан Шиши не обращала внимания на Чжао Чэнцзюнь. Она думала о своем ребенке и сказала: 

— К счастью, письмо из императорского двора пришло до месячин. Ты видел место для церемонии месячин? Что-то нужно менять?

Чжао Чэнцзюнь небрежно хмыкнул и сказал: 

— Все хорошо, не нужно ничего менять. Просто следи за процессом. Я держу столько слуг не для того, чтобы кормить их даром, чтобы ты занималась всем сама. Твоя главная задача - укреплять свое здоровье, а что касается других вещей, то ты можешь оставить это слугам.

— Знаю, - Тан Шиши сказала, - Я просто просмотрю список, а служанки сделают все конкретные вещи. Я не буду уставать. К тому же, прошел уже месяц, а я не из бумаги сделана. Как я могу быть такой хрупкой?

Чжао Чэнцзюнь в глубине души считал, что она гораздо хрупче, чем бумага. Когда он собирался что-то сказать, то краем глаза заметил диван и спросил: 

— Ты только что сказала, что он спит беспокойно?

— Да-а, -  Тан Шиши вздохнула, - Так же, как и ты, будет просыпаться от малейшего шороха. Надо говорить тише, чтобы не разбудить его.

Чжао Чэнцзюнь вздохнул: 

— Он уже проснулся.

Тан Шиши удивилась, быстро встала и увидела, как Чжао Цзыгао лежит на диване и большими глазами смотрит в потолок, грызя свои руки. Тан Шиши в бессилии села на край дивана и вытащила изо рта его маленький кулак: 

— Ты, ах, учишься только плохому. Ты только и умеешь, что доставлять неприятности своей матери.

Чжао Чэнцзюнь последовал за ней к другому краю дивана, уперся рукой в ограждающую ширму, как бы заключая Тан Шиши и ребенка в свои объятия:

— Пусть кормилицы работают в ночную смену. Сейчас день длиннее, думаю, ему будет сложнее заснуть.

Тан Шиши почувствовала то же самое. Она достала носовой платок и осторожно вытерла ребенку руки. Ребенок широко раскрыл глаза, посмотрел на мужчину и женщину, стоявших перед ним, и вдруг улыбнулся Чжао Чэнцзюнь.

Чжао Чэнцзюнь удивленно произнес: 

— Он улыбается.

Тан Шиши вытирала руки ребенка, когда услышала это, и быстро подняла голову: 

— Что, он может улыбаться?

— Да, - Чжао Чэнцзюнь тоже сел рядом с плечами Тан Шиши, внимательно вглядываясь в лицо ребенка, - Он вправду только что улыбнулся. Чжао Цзыгао, улыбнись еще раз.

Тан Шиши ожидающе посмотрела на ребенка, но на этот раз глаза Чжао Цзыгао отвернулись и отказались улыбаться, несмотря ни на что. Тан Шиши была разочарована и обиженно сказала: 

— Я так долго носил его на руках, а он даже не улыбнулся мне.

Чжао Чэнцзюнь успокаивал, быстро обнимая толстяка: 

— Ничего страшного. Он еще маленький и позже снова улыбнется.

— Это другое дело, - Тан Шиши была очень разочарована, - Понятно, что я больше времени уделяю заботе о нем, но его первая улыбка была не для меня, а для тебя. Почему?

Чжао Чэнцзюнь был беспомощен, она даже боролась за это. Чжао Чэнцзюнь сказал: 

— Нет, он тогда смотрел на тебя. Может быть, он улыбался тебе, и просто так получилось, что ты этого не заметила. Смотри быстрее, он снова улыбается.

На этот раз Тан Шиши тоже увидела это, и наконец-то немного восстановила дисбаланс в своем сердце. Дальше они продолжали дразнить Чжао Цзыгао, чтобы он улыбался, сидя на диване, пока в дверь не вошел Лю Цзи и не прервал Чжао Чэнцзюнь: 

— Князь, господин* Лю уже здесь и давно ждет.

*[大人 dàrén - высокопоставленный человек, сановник, вельможа]

Чжао Чэнцзюнь с неохотой положил ребенка и с сожалением попрощался с женой и ребенком: 

— Я пойду, чтобы обсудить официальные дела. Вскоре вернусь и составлю вам компанию.

— Хорошо, - Тан Шиши, не поднимая головы, сказала, - Иди быстрее.

Она даже не взглянула на него. Чжао Чэнцзюнь остановился на некоторое время и понял, что не может конкурировать с Чжао Цзыгао за внимание Тан Шиши. Он мог только тихонько выйти. Выйдя на улицу, он увидел яркие и красивые краски весны, время от времени щебетали птицы, и повсюду чувствовалось волнение от возвращения весны на землю. Чжао Чэнцзюнь и Лю Цзи шли в этом оживлении. Лю Цзи улыбнулся и сказал: 

— Князь, раньше Вы говорили, что не любите детей и у Вас болит голова, когда Вы слышите их плач. Слуга-то сейчас видит, как Вы ладите с маленьким хозяином.

Чжао Чэнцзюнь потерял дар речи и не смог ничего ответить. Факты доказывали, что некоторые слова не стоит произносить слишком рано. Как только он получит пощечину, все кончено, все будут смеяться над ним.

И чем больше стойкости на ранней стадии, тем больнее пощечина на поздней стадии.

На самом деле Чжао Чэнцзюнь не лгал. В силу своей неопытности, он не понимал каково иметь жену и семью. До этого он действительно собирался оставаться неженатым до конца жизни.

Кто бы мог подумать, что он встретит Тан Шиши и по неожиданному стечению обстоятельств совершит нелепый поступок? Он не то чтобы хотел жениться, он хотел жениться лишь на Тан Шиши.

Впрочем, рассказывать об этом посторонним не было необходимости.

Ребенку скоро исполнится месяц. В этом месяце Тан Шиши сосредоточилась на заботе о своем теле, благодарила гостей за закрытой дверью, изолировалась от внешнего мира и каждый день общалась только со своим ребенком и Чжао Чэнцзюнем. Хотя Чжао Цзыгао и доставлял хлопоты, многие помогали с трудностями. Если возникали небольшие проблемы, служанки и пожилые бабы делали это за нее. Тан Шиши нужно было только шевелить ртом, и она совсем не уставала. Тан Шиши не нужно было изнурять себя, она могла наслаждаться радостью рождения ребенка. Чжао Чэнцзюнь тоже часто прибегал к ребенку. В этом месяце Тан Шиши жила очень комфортно. Естественно, состояние настроения отражалось в ее лице.

Ныне у Тан Шиши был нежный лик, сияющая кожа и блестящие, как прозрачный кристалл, глаза. Лу Юйфэй и остальные были поражены, когда впервые увидели Тан Шиши на пиршестве месячин.

Если бы не то, что Тан Шиши носила ребенка и ее живот не мог обмануть окружающих, Лу Юйфэй почти заподозрила, что Тан Шиши вовсе не была беременна. Неужели кто-то другой родил этого ребенка?

Не только Лу Юйфэй так думала, но и барыни, пришедшие в качестве гостей, при виде Тан Шиши удивленно воскликнули: 

— Княгиня весьма хорошо поправилась. Конечно, у молодых людей основа хорошая. Ваша талия стала такой тонкой всего за один месяц.

— Нет, - жаловалась Тан Шиши, держа ребенка на руках, - я сильно прибавила в весе. Даже руки стали толще, чем раньше.

Пожилая барыня улыбнулась и сказала: 

— Женщины - они такие. Когда они находятся в девичьих покоях, не могут даже иголку в руках держать. Когда у них появляется ребенок, они не чувствуют усталости от ношения ребенка весом более десяти цзинь. Целыми днями таскаете маленького княжича, рука княгини становится все крепче, не правда ли?

Все дружно рассмеялись. Тан Шиши с улыбкой взглянула на ребенка на руках и сказала: 

— Он растет очень быстро, сейчас я еще могу подержать его немного, но боюсь, что через несколько месяцев уже не смогу.

— Хорошо, когда ребенок быстро растет. Лучше пусть маленький княжич растет быстро, когда рядом с ним служанки и бабы, - другая женщина сжала руку Чжао Цзыгао и удивленно сказала, - о, посмотрите на эту крепкую руку. В будущем она станет хорошим атрибутом для изучения и практики боевых искусств.

Барыни собрались вокруг Чжао Цзыгао и радостно болтали друг с другом. Дети были самой легкой темой для разговора. Тан Шиши слушала, как эти барыни рассказывали о своем опыте воспитания детей и время от времени спрашивала совета. Некоторое время обстановка была гармоничной.

Лу Юйфэй стояла позади Тан Шиши, молча опустив голову, и удрученно смотрела на свой плоский живот. Она не хотела слушать эту тему, но она была невесткой. По такому важному случаю она должна постоянно прислуживать свекрови. Тан Шиши сидела на хозяйском месте, и все ей льстили. Лу Юйфэй приходилось стоять за спиной Тан Шиши, подавать чай и воду, постоянно спрашивать о ее самочувствии.

До Тан Шиши Лу Юйфэй была шицзыфэй. В таких случаях она всегда была в центре внимания. Но теперь, с появлением Тан Шиши, Лу Юйфэй не только исчезла из княжеской резиденции, но и пропала из поля зрения гостей.

Во время разговора все осторожно расспрашивали о предпочтениях Тан Шиши и больше не обращали внимания на Лу Юйфэя, которая стояла позади Тан Шиши. В настоящее время Тан Шиши родила своего первого законного сына. Она не была лишена прав на опекунство. Она по-прежнему прочно занимала место княгини. Все знали, что Тан Шиши очень благосклонна  Цзин-ваном, и ее положение было устойчивым, как неприступная крепость. Все барыни поспешили задобрить Тан Шиши, пока не стало слишком поздно, как они могли вспомнить о Лу Юйфэй?

Лу Юйфэй смогла выдержать все эти различия.  Кто сделал ее шицзыфэй, а Тан Шиши - княгиней, которая, естественно, была на голову выше ее? А вот с чем Лу Юйфэй действительно не могла смириться, так это с разлукой после свадьбы.

Лу Юйфэй и Чжао Цзысюнь, как и многие знатные пары, после короткого, сладостного месяца безвозвратно отдалились друг от друга. Между ними возникали все новые и новые размолвки, появлялись все новые и новые наложницы. В итоге муж и жена придерживались лишь этикета учтивости и приличия.

Но Тан Шиши была совсем другой. Она была такой претенциозной и высокомерной, но чем больше хлопот доставляла, тем более благосклонной становилась. Она получила свой статус и ребенка. Тан Шиши была замужем уже более полугода, других наложниц рядом с ней пока не было, а глаза ее по-прежнему были как у юной девушки, яркие и блестящие.

Таким взглядом может обладать только тот, кто не был ранен, кто не бился головой о холодную южную стену. Тан Шиши была молода, красива и к тому же благосклонна. С их с Цзин-ваном возрастом завести еще нескольких детей было совсем несложно.

Лу Юйфэй тихонько поглаживала свой живот, опустив глаза. С тех пор как Тан Шиши забеременела, многие запаниковали, особенно после того, как Тан Шиши родила сына, семья Лу взорвалась. Семья Лу постоянно уговаривала Лу Юйфэй поскорее родить ребенка, и даже ее близкие подруги просили ее поторопиться. Сама Лу Юйфэй тоже этого хотела, но это вовсе не от нее зависело.

Она не знала, сколько лекарств принимала от бесплодия, сколько жертвоприношений совершила богине Милосердия, даосским жрецам и Будде, а зачать так и не смогла. Она умоляла об этом, но слушать вблизи, как Тан Шиши и другие барыни рассказывают о своих родительских проблемах, было все равно что вырывать плоть из сердца Лу Юйфэй.

Лу Юйфэй не завидовала славе Тан Шиши, но завидовала ее благосклонности. Люди, не испытавшие этого, не могли понять, любит их муж или нет, готов ли он быть внимательным к ним. Разница была очень велика. Если отношения между Лу Юйфэй и Чжао Цзысюнем были более спокойными, то почему до сих пор Лу Юйфэй приходилось вырывать себе сердце?

Однако судьбы у них разные. Кто мог знать, что яркий красавец Чжао Цзысюнь после женитьбы окажется безжалостным, а величественный и равнодушный Цзин-ван будет беззаветно любить свою жену? Вроде бы из одной семьи, но отношения к женам совершенно разные. Видимо, такова была судьба Лу Юйфэй.

Присутствие Тан Шиши на сегодняшнем пиршестве месячин было официальным сообщением светскому кругу о ее возвращении. После начала пиршества Чжао Цзыгао на руках Лю Цзи вышел на передний двор, чтобы показать себя мужчинам, а затем был отправлен обратно на задний двор.

К счастью, сейчас стояла весна, погода была не холодной, и не имело значения, был ли ребенок плотно укутан. В конце концов, Чжао Цзыгао был еще маленьким и очень устал и томился, увидев сегодня много людей. Расстроенная Тан Шиши попросила кормилицу отнести его спать в заднюю комнату.

Тан Шиши изначально хотела сама заниматься ребенком, но сегодня она была хозяйкой и должна была развлекать гостей, так что оторваться было трудно. Кормилица подчинилась и ушла. Тан Шиши забеспокоилась и почувствовала беспокойство. Обнаружив лазейку, она тихонько вернулась на задний двор.

Увидев Тан Шиши, кормилицы и служанки поспешно отдали честь: 

— Княгиня.

Тан Шиши махнула рукой и сказала: 

— Вставайте. Он спит?

— Маленький княжич сегодня очень послушный и заснул без всяких уговоров, - кормилица приоткрыла занавеску, чтобы показать Тан Шиши, - Он уже давно спит.

Чжао Цзыгао с ровным дыханием закрыл глаза и, казалось, крепко спал. Тан Шиши успокоившись, прошептала: 

— Смотрите внимательно, не позволяйте никому его беспокоить. Вскоре он может проголодаться. Если после кормления заснет, пусть продолжает спать. Если же он не засыпает, принесите его в приемный зал, а я за ним присмотрю.

— Да.

Тан Шиши некоторое время глядела на него. Подтвердив, что проблем нет, намеревалась уйти. Перед уходом Тан Шиши вдруг острым глазом что-то заметила.

Тан Шиши оторвала с пеленки изысканную яшмовую застежку и спросила: 

— Что это?

Глаза кормилицы расширились от удивления:

— Разве это не вещь княгини? Эта простолюдинка думала, что это безделушка, подаренная маленькому княжичу княгиней. Она показалась довольно симпатичной, поэтому эта простолюдинка оставила ее на ребенке.

Тан Шиши повертела яшмовую застежку туда-сюда и нахмурилась. Она спросила: 

— Когда ты ее заметила?

— Эта простолюдинка не обратила внимания. Но когда эта простолюдинка укладывала спать маленького княжича, она уже была там.

Тан Шиши поджала губы. Она уже была там, когда он спал. Это означало, что кто-то незаметно оставил застежку на ребенке, когда его несли из приемного зала в задний двор или во время кругового путешествия между банкетным залом и передним двором.

К счастью, то была всего лишь яшмовая застежка. Если бы это было что-то другое, было бы попросту немыслимо. Однако почему другая сторона приложила столько усилий, чтобы прикрепить яшмовую застежку?

Увидев изменения в лице Тан Шиши, кормилица до смерти испугалась. Она быстро встала на колени и проговорила: 

— Княгиня, помилуйте Эта простолюдинка ничего не знала. Неужели с этой вещью что-то не так?

Тан Шиши уже собиралась отругать кормилицу за неосторожность, как вдруг в ее голове промелькнула мысль.

Яшмовая застежка... Она держала яшму в кулаке, пока рожала, и ослабила кулак, когда увидела императора. Не госпожа Гоуи* ли была та?

*[В имени этой госпожи присутствует иероглиф 钩 (gōu), который переводится как - застежка.]

Тан Шиши вдруг стало холодно, словно она попала в ледяную пещеру. Госпожа Гоуи была известной в истории любимой наложницей. Изначально она была дочерью простолюдина, вознесшейся на вершину власти благодаря благосклонности императора. Позже она родила принца, и чиновники забеспокоились, что сын и молодая мать будут сильными, а власть окажется у свойственников государя. Поэтому они посоветовали императору У оставить сына, избавиться от матери и предать госпожу Гоуи смерти.

Неужели этот человек, используя историю о госпоже Гоуи, прикрепил яшмовую застежку к пеленке Чжао Цзыгао, чтобы напомнить ей о необходимости быть осторожной в вопросе сохранения сына и избавления от матери?

Эти события уже произошли или происходят?