Онлайн чтение книги Обаятельный убийца Левеллин приглашает на ужин Murderer Lewellyn's Enchanting Dinner
Глава 10

Некоторое время ответа не поступало. Мышцы его лица, казалось, дрогнули, и вскоре сталкер приподнял уголок рта, чтобы улыбнуться.

— Что насчет тебя? —

Это была явная насмешка.

— Думаешь, ты чем-то отличаешься? —

Левеллин был охотником. Безрассудно убивать людей не входит в обязанности охотника. Это бы сделал мясник. Он помнил это. В противном случае, он не смог бы этого вынести и бросил бы вызов просьбе Шевона не убивать и не продавать Августа.

— Подождем и посмотрим.. —

Сталкер был отпущен. Тело беспомощно упало на землю. Левеллин пытался сломать ему ногу, чтобы он не мог убежать.

Он посмотрел на сталкера. Лицо, язык, глаза, пальцы и уши… Прежде чем он вышел из квартиры, Шевон сказал ему не убивать и не продавать его. Это всё. Он ничего не сказал о том, чтобы сделать его калекой.

Он расстегнул рукава и снял наручные часы. Он смутно видел стрелки своих часов, но было 3:27 утра. До рассвета еще оставалось время. Неплохо.

— Не знаю, сможешь ли ты после этого видеть.. —

Как всегда, милосердие не было его навыком.

***

Мир был темным.

До сих пор свет включался с перерывами, но теперь, видя, что это не так, жизнь газового фонаря, казалось, подошла к концу. Шевон был великодушен, потому что это означало, что ему не придется встречаться с убийцей. Однако Шевон мог последовать за газовой лампой в загробный мир менее чем за десять минут.

Перед смертью у Шевона был вопрос.

— Так… —

Шевон начал говорить.

— Я пригласил к себе убийцу? —

— Верно. —

Левеллин улыбался.

— Молодой, красивый и симпатичный серийный убийца, которому ты очень нравишься. —

Человек, которого он пригласил домой впервые за свои 29 лет, если бы он мог сохранить это в секрете (к сожалению), был убийцей. Шевон считал, что ему не повезло. Действительно.

За последние 8 лет Шевон встречался с 29 людьми. У них всех были разные профессии, но это были машинисты, наездники, трубочисты, остеопаты и даже плейбои.

До сих пор Шевон думал, что работа его возлюбленного не имеет значения, но он ошибался. Он это осознал в тот момент, когда понял, что это не иллюзия, что Левеллин признался в том, что он серийный убийца, который какое-то время производил переполох на Айра-стрит.

— На случай, если ты не заметил, я только что тебе признался. —

…Убийца даже не дал Шевону время, чтобы пессимистично оценить его ситуацию. Почему он должен подтверждать это, когда ситуация и так была плачевной?

— …Я знаю — ответил Шевон. Это было правдой. Хотел бы он этого не знать, но (к сожалению) Шевон знал, что выражение убийцы «нравишься» не означало уважение, дружбу или благосклонность.

Опровержение было услышано сразу.

— Ты врешь. Если бы ты знал это, ты бы так не реагировал. —

— Я должен реагировать? —

— Конечно. Я ждал «Ты мне тоже очень-очень нравишься» —

Он не ошибся. Такие реакции, как «Я ждал, что ты это скажешь» и «Ты мне тоже очень-очень нравишься», которые приводились убийцей в качестве примера, были обычным явлением.

Можно было ответить что-то на подобии: «Я не хотел, чтобы ты это говорил» или «Ты мне очень-очень нравишься, но просто как друг» — Но такие реакции были возможны только при условии, что исповедник не был убийцей. Шевон решил отреагировать, а не лгать, не бросив вызов убийце.

— Я чувствую, что теряю сознание —

Конечно, это означало, что он хотел сбежать отсюда. Но…

— Я должен был сказать тебе раньше, если бы знал, что тебе это так понравится, что ты упадешь в обморок. Я идиот. —

…Смысл, понятый убийце, казался несколько далеким от «настоящего смысла» Шевона.

Шевон молчал. Не то чтобы он не хотел поправлять его, но он должен был быть осторожен, потому что это могло ускорить его смерть (примерно через десять минут). Он хотел прожить еще хотя бы десять минут. За эти десять минут было маловероятно, что убийцу поразит молния или внезапная вспышка войны, но могло случиться даже чудо, когда полиция приедет и арестует убийцу.

Он знал, что эти мысли бесполезны, но не мог расстаться с надеждой, потому что теперь жил в реальности, где часто случались более абсурдные вещи.

— Почему ты ничего не говоришь? —

Разумеется, убийца даже не дал Шевону времени надеяться. Он продолжал давить на него:

— Не говори мне.. Что я тебе не нравлюсь? —

— Это… —

Шевон промолчал. Он беспокоился, что его могут убить из мести, если он скажет, что не хочет встречаться с убийцей.

— Это? —

Была ли пауза Шевона неудовлетворительной? Голос убийцы был яростным. Шевон бессознательно задремал. Единственным ответом Шевона в голове было: «Я не хочу встречаться с убийцей», но он ничего не мог придумать. У него кружилась голова, но, прежде чем он успел это осознать, его рот произнес нефильтрованный ответ.

— Я встречаюсь только с штатными сотрудниками. Не на неполный рабочий день. —

Конечно, это была ложь. Трубочисты или остеопаты, которые встречались с Шевоном, тоже не подходили для этой работы. Не говоря уже о том, кто раньше был плейбоем.

Убийца не сдавался. Вместо того, чтобы сдаться, он взял обе руки, и его глаза засияли. Если бы в комнате не было слабого лунного света, ему не пришлось бы его видеть. Он вздохнул.

— Ты будешь со мной, если меня возьмут наемным убийцей? —

Это было ужасно.

— Дело не в этом… — поспешно попытался разобраться Шевон. — Я имею в виду, изменить то, чем ты занимаешься.. Ты должен быть машинистом, или наездником, или трубочистом, или кем-то еще.. —

— Тогда ты будешь со мной? —

«…»

Шевон не мог ответить. Даже если он станет машинистом, наездником или трубочистом, убийца оставался убийцей. Помимо неприятной смены работы, было еще несколько опасных проблем, таких как бомба замедленного действия. Во-первых, существовала вероятность того, что Левеллина арестуют.

Если бы Левеллин был арестован, Шевон также был бы проблемой, если бы его заклеймили как любовника убийцы, но еще большая проблема заключалась в том, что Шевона могли обвинить в том, что он был сообщником. Если его обвинят в соучастии, он исчезнет, а Левеллину вынесут приговор. А если его обвинят в пособничестве и подстрекательстве, он оставит Левеллина и будет гнить в тюрьме до конца своей жизни.

Во-вторых, это его личность. Что, если Левеллин убьёт Шевона после любовной ссоры? Плохая любовь погубила человека. Август Баш был живым свидетелем. Даже Август, который не был хорошим человеком, но и не уголовником, превратился в крайнего сталкера после того, как узнал о разрыве, и Левеллин, который был уголовником с самого начала… Он даже не хотел представлять, каким ужасным сукиным сыном он был бы.

Как раз вовремя убийца заговорил. Суть была кристально ясной, как будто он прочитал, о чем думал Шевон.

— Как ты знаешь, я плохой человек. —

Он знал. Шевон яростно кивнул в знак согласия.

— Но знаешь, быть плохим человеком не значит быть плохим любовником. —

…Кто знает. Шевон перестал неодобрительно кивать.. Убийца безразлично продолжал свои слова.

— Ты знаешь, я молод, высок, красив и богат. —

Три из четырех гордых слов, произнесенных убийцей, были правильными. Но он не мог знать, было ли другое, последнее, правдой или нет. Да, это было вполне естественно, потому что он никогда не проверял это.

Был ли он плохим человеком или плохим любовником, быть молодым, высоким, красивым и богатым было необходимо знать перед свиданием, но было и кое-что еще.

— Если я откажусь, я умру? —

Сквозь открытое окно пробивался слабый лунный свет. Луна, которая была закрыта облаками, открывалась и скрывалась, а затем снова открывалась. Это был лунный свет, который казался мерцающим огнем. Убийца моргнул, словно не понимая. Длинные ресницы вокруг его глаз были голубоватыми из-за света.

Шевон повторил свой вопрос:

— Ты убьешь меня, если я откажусь? —

— Не пойми меня неправильно, Шевон. — Голос убийцы в ответ был сладок. На его губах играла невероятно мягкая улыбка. — Я не убиваю людей напрасно —

— Но если тебя отвергают, ты не можешь не чувствовать горечь. — Он попытался добавить спокойно, но его слюна высыхала. — Ты можешь захотеть убить меня или что-то в этом роде. —

Пытаться убить кого-то только потому, что тебя отвергли. Если бы это был Шевон год назад, он бы сказал, что это ерунда, которая может случиться только в романе, но после страданий от бывшего любовника, который пытался покончить с собой, преследуя Шевона, только потому, что он расстался с ним, мир оказался более безумным, чем думал Шевон.

— Если бы я собирался убить тебя, просто потому что хотел, я бы подходил к тебе каждый раз, когда хотел обнять и поцеловать тебя, и я бы насиловал тебя, когда бы я ни захотел. —

Убийца широко улыбнулся.

— Единственные создания, которые не выносят своих желаний, — это дети и животные, а я, как видишь, не ребенок и не животное. Я не могу быть ребенком, потому что я такой сексуальный, и я не могу быть животным, потому что я такой красивый, верно? —

…Да, если бы он был ребенком или животным, он бы не заставил Шевона чувствовать себя таким тупым, как сейчас. Он почувствовал облегчение, когда Левеллин сказал ему, что его не убьют, даже если он откажется. Эти мысли были половиной его мыслей.

Другая половина была…

— Ты собираешься отобрать у меня квартиру? —

Он ничего не мог с собой поделать, хотя вопрос казался жалким. Считал ли убийца Шевона снобом или нет, этот вопрос заставил его задуматься после того, как ему гарантировали жизнь.

Однако он не хотел, чтобы его называли снобом. Шевон не собирался спрашивать, но он не хотел, чтобы его выгнали из дома и посадили взамен на улицу.

Такого не было с самого начала. Шевон следовал идеалам, когда был несовершеннолетним. Он жил как хороший, мягкий и правильный человек, как научил его мир. Когда глава приюта сказал ему ударить хулигана, Шевон отказался, а когда мальчики и девочки в приюте зарезали, забросали камнями или топтали ногами лягушку, Шевон остановил их, и когда банда, работавшая с приютом приказал ему ограбить прохожего, Шевон этого не делал.

И все это ему вернулось. Директор приюта морил Шевона голодом. Потребовалась неделя, чтобы гнев воспитателя утих, и за эту неделю Шевон не ел ни единого блюда. Если бы он не раскопал остатки, он бы умер от голода.

Мальчики и девочки в приюте стали отвергать Шевона. Был случай, когда Шевона линчевали примерно через месяц после инцидента с лягушкой. Шевон был в черном списке преступной организации за отказ от заказа на карманную кражу, а также он был в черном списке приюта, так как был тесно связан с преступной организацией. Детский дом был известен тем, что предоставлял работу, когда ученик покидал школу, но Шевон был исключением из этой помощи.

Никто не помог Шевону. Многие люди, которые хвалили Шевона как хорошего, нежного и правильного мальчика, не давали ему хлеба и не давали ему дома, а также не защищали Шевона от всех, кто смотрел на него свысока.

Закон не мог навязывать идеалы тем, чье выживание не было гарантировано. Шевон хотел жить. Он не хотел голодать, он не хотел, чтобы его били, и он не хотел, чтобы его не уважали за то, что он хороший, мягкий или правильный.

***

— Можешь называть меня грубияном, но не отбирай квартиру… —

— Что ты имеешь в виду? —

Убийца оборвал его. Шевон, который изо всех сил закричал, имел прямолинейный вид.

— Как я могу отобрать квартиру? Если бы она была моей, я бы ее забрал, но это квартира, которую мы с Шевоном снимаем вместе. Ты забыл? —

— Это… —

Шевон заткнулся после попытки ответить: «Это не более чем притворство». Шевон и Левеллин знали, кто был фактическим арендатором между Шевоном, который не заплатил ни копейки за аренду, и Левеллином, который в одиночку заплатил за 30-месячную арендную плату.

Если уверенность в том, что его не убьют, даже если он откажется, успокоила часть его разума, то то, что его не выгонят, даже если он откажется, успокоила остальных. Однако было неизбежно, что часть беспокойства не исчезла, оставаясь в одном уголке его разума.

Как раз вовремя, Левеллин открыл рот. Это замечание попало в самую точку, как будто он понял, какое беспокойство испытывает Шевон.

— Я не причиню тебе вреда. —

Желтые глаза смотрели на Шевона. Немигающие глаза казались глазами мертвого тела.

— Не важно.. —

Этого было достаточно. Прежде чем ответить "да" или "нет" на любовное признание убийцы, он проверил всё то, что проверил бы обычный человек, так что пора было.

— Шевон. —

Голос Левеллина был сладок. Человек, который так ласково называл имя «Шевон», был не кем иным, как Левеллином, и если он пытался вспомнить кого-то, кто делал то же самое, то никакое конкретное лицо не приходило ему на ум. Возможно, Левеллин был первым.

Левеллин перешел к делу. Казалось, что Шевон и не спорил, но в результате именно этот пункт они обсуждали на протяжении всей беседы.

— Ты будешь со мной? —

Лицо Левеллина было скрыто ночью. Единственное, что не было, так это его желтые глаза и синие щеки в лунном свете.

В комнату вливался лунный свет. Дул ветер, и каждый раз когда огромное дерево у окна тряслось, от него летели листья. Это была ночь, полная тьмы.

— Нет. —

Это был единственный ответ, который мог дать Шевон.

***

Шевон проснулся от ощущения приближения весны. Переходя от потолка к стене и от стены к окну, его взгляд остановился на приоткрытом окне. Из-за весеннего ветерка, дувшего в окно, шторы двигались вперед и внутрь.

Было утро. Солнечные лучи солнечного дня освещали дом без единого облачка. На мгновение он почувствовал сонливость. Ухмылка появилась на лице Шевона, когда он уставился на открытое окно и шторы. Шевон, должно быть, сошел с ума прошлой ночью, раз проспал всю ночь с открытым окном, или он так оцепенел, что забыл запереть его перед сном?

Если бы он простудился, это было бы проблемой, но сейчас Шевон был в замешательстве не только из-за холода. Спать, не запирая окон, на улице Ира, похожей на гнездо преступников, было все равно, что хвастаться своей уверенностью, даже если ты был на пятом этаже.

Он встал. Одеяло, покрывающее его тело, соскользнуло вниз. Он не мог не вспомнить прошлую ночь, из-за которой он забыл запереть окно.

Все осталось по-прежнему после отказа Шевона.

Тишина закончилась. Как сотня лет в секунду, так и минута, полная тишины, казалась тысячей лет. Шевон почувствовал, как тревога медленно поднимается в его животе.

Не слишком ли он верит тому, что сказал Левеллин, что он не причинит вреда Шевону, даже если он откажется? Что, если он лгал. Даже если это не было ложью, это могли быть только разговоры, прежде чем их отвергнут. Теперь, после отказа, история может быть другой. Как он и думал, Левеллин нарушил молчание.

***

– Ах. —

Не было восклицания. Это был непредсказуемый голос, и он не знал, означает ли он «Тогда я ничего не могу сделать» или «Тогда умри».

Левеллин добавил…

— Я понимаю. —

Это всё.

Реакция сильно отличалась от обычной. Конечно, он не мог быть спокойным, как будто ничего не произошло с тех пор, как его отвергли, но такая реакция тоже была неловкой. Он не знал, что именно он вызвал такую реакцию, но Шевон не мог не чувствовать себя неловко. Он постоянно думал о том, должен ли он притворяться, что колеблется, прежде чем ответить «Нет», или же он слишком твердо отказался.

— …Ты в порядке? —

В конце концов, Шевон не мог этого не спросить. И пожалел об этом, как только спросил. Он надеялся, что не ошибется, думая, что тот дразнит его. Шевону было бы нечего сказать, если Левеллин отругает его.

К счастью, Левеллин не стал его ругать, но…

— Да, конечно. —

— Я в порядке. Лучше и быть не могло. Я в порядке. — добавил он с лучезарной улыбкой.

...Это из-за чувства, которое он дает, яркая улыбка выглядит неестественно? Шевону стало не по себе.

Прежде чем он успел это осознать, Левеллин оказался у входной двери. Словно вспоминая то, что он забыл. Левеллин внезапно повернул голову, посмотрел на Шевона и повернул ручку входной двери.

— Тогда спасибо за еду. —

— Не надо благодарности. —

– Я буду скучать по пепельному привкусу ростбифа всю ночь и по пудингу, который приготовил лучший в мире шеф-повар после 30 лет на пенсии. —

– …

Шевон ничего не ответил. Он не знал почему, но не мог не заметить, что Левеллин не был в порядке.

Входная дверь открылась, так что был виден коридор. Левеллин стоял на границе квартиры 303 и коридора. Если он сделает шаг вперед, то окажется в коридоре, а если сделает шаг назад, то окажется в квартире 303.

Это была случайность, что Шевон заговорил в этот момент. Буквальный «несчастный случай», который произошел без самосознания.

– Мы можем быть друзьями, да? —

Тело Левеллина остановилось. Его спина, которая даже не двигалась, была вся черная. Он не мог сказать, на что смотрел Левеллин, потому что видел только спину.

Но в следующий момент Левеллин небрежно повернулся к Шевону, как будто все это было ложью. У него было улыбающееся лицо, но не глаза. Хотел бы он этого не замечать, но, к сожалению, Шевон это заметил.

— Ты слишком жесток, мистер Шевон. — сказал он легким голосом с улыбкой, но за ней была глубокая рана. Хотел бы он этого не замечать, но, к сожалению, Шевон это заметил.

— Нет нужды быть таким бессердечным, не так ли? —

Именно из-за этих слов Шевон всю ночь ворочался в постели. Он действительно имел это в виду, когда просил остаться друзьями. Идея заключалась в том, чтобы поприветствовать друг друга в подъезде многоквартирного дома в Ире, положить закуски в почтовый ящик и стать друзьями, которые часто едят дома или в ресторане. Он думал, что это будет нормально.

Проблема заключалась в том, что Шевон упускал из виду тот факт, что говорить так человеку, которого только что отвергли, было грубо. Испытывал ли Левеллин сострадание или сочувствие? Или он чувствовал себя осмеянным?

Шевон хотел задушить самого себя из прошлого, говоря: «Можем ли мы быть друзьями?». Если бы он мог, он хотел бы прикусить свой язык, чтобы больше не быть таким мудаком.

Проклятие. Я кусок дерьма. Я даже не могу уважать того, кто исповедовался от всего сердца и сохранять к нему минимум вежливости. Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Шевон не выдержал позора и положил голову на изголовье кровати. Испытывая чувство стыда, он собирался несколько раз удариться головой, но сдался. Это было потому, что было очевидно, что если он не сдастся, у него не останется мозгов. Ему не хотелось ломать голову, пытаясь облегчиться. Еще хуже было стать холодным телом с разбитой головой.

Борясь с таким сожалением и стыдом, Шевон забыл об относительно «мелких» вещах, которые ему приходилось делать. Такие вещи, как расстановка стола с посудой, проверка газа (поскольку он не включается), или закрытие и запирание открытых окон.

«…»

В тот момент Шевон отбросил воспоминания прошлой ночи и вернулся к реальности. Утром солнце освещало дом. Пыль то блестела на свету, то темнела, то снова сияла.

Шевон подошел к окну и закрыл его. Развевающиеся шторы остановились. За занавесками не было видно движения, что-то напоминало тишину. Что-то промелькнуло в голове Шевона. Это было похоже на тревогу, страх и в то же время эмоцию, которая ни к чему не подходила. Он не понимал, что это было. По крайней мере, пока.

Меньше чем через час, в полдень, выходя из дома за продуктами, Шевон столкнулся лицом к лицу с Левеллином, который как раз поднимался по лестнице.

В короткий момент мысль «Что мне делать?» промелькнуло в голове Шевона. "Мне здороваться или нет?". Было бы неловко знать человека и игнорировать его. Это было само собой разумеющееся. Они больше не были ни «тем, что в квартире 302», ни «тем, что в квартире 303». Это были «тот, кто был отвергнут человеком из квартиры 303», и «тот, кто отверг человека из квартиры 302».

Уже одно это было неудобными отношениями, а Шевон даже подлил масла в огонь, так что их отношения могли быть меньше, чем неудобный сосед.

Вывод быстро пришел к нему.

— …Доброе утро. —

Сделав вид, что ничего не произошло, Шевон поприветствовал его. Конечно, из-за неловкой улыбки Шевона не было ощущения, что между ними ничего не произошло. Наоборот, казалось, что «ничего» вчерашнего было подчеркнуто.

— Да, доброе утро. —

Левеллин был в порядке. Для Шевона, который догадывался, что он страдает от разбитого сердца, он казался очень даже в порядке.

Что я должен сказать? «У тебя всё хорошо?» Или «Пожалуйста, забудь, как я был груб вчера»? Или: «Я полагаю, ты возвращаешься домой?»

Пока он думал, Левеллин первым открыл рот.

— Ты можешь отойти в сторону, если тебе нечего делать? —

Он добавил, небрежно указывая на дверь 302, которую Шевон блокировал.

— Я должен попасть домой. —

...У Шевона появилось покалывание в затылке, как будто его ударили.

— О, и.. —

Пока Шевон не мог ответить, Левеллин снова открыл рот. Он выглядел таким же хорошим, совершенным и неповрежденным, как он сам сказал прошлой ночью.

— Советую тебе не улыбаться мне в течение следующих трех месяцев, потому что было бы прискорбно, если бы я пребывал в иллюзии, будто я тебе нравлюсь. —

Он улыбнулся и добавил:

— Верно? —

***

Шевон понял. Было мудро провести черту, чтобы избежать недоразумений. Да, но по-человечески он не мог ничего с этим не сделать.

Голос Левеллина: «Ты можешь отойти в сторону, если тебе нечего делать?» постоянно приходил ему на ум. Он думал об этом, когда спал, ел и шел по улице. Единственное время, когда он был свободен от этого голоса, было в рабочее время.

В последнее время Невелл просил об этом чаще, и письмо, которое Невелл отправил для исправления, было таким беспорядком, что ему пришлось сосредоточиться, не успев даже вспомнить голос Левеллина.

「 Ш Прошлой ночью я всю ночь думал о том что такое любовь. Что такое любовь? Некоторые говорят что это то что вы очень цените и лелеете а другие говорят что это одна из самых глубоких и сложных человеческих эмоций инстинкт который позволяет людям иметь страсть и желание, отдавать их другим но все это ерунда Лай собаки - это гораздо более убедительный аргумент чем это. Люди, которые любят, все мазохисты Иначе они бы не мучили себя так Черт тебя побери, почему ты не любишь меня в ответ, почему ты не любишь меня в ответ. Ш, подумай об этом еще раз Если ты это сделаешь ты поймешь что лучше любить меня чем не любить меня Пожалуйста пересмотри это Нет никого кто может любить тебя больше чем я и даже если есть я убью его. 」

「Почему ты не любишь меня, если я расскажу тебе все, ты полюбишь меня Что мне сделать, чтобы ты полюбил меня? Что я должен делать? Что я должен делать? Я хочу плакать Ты успокоишь меня, если я заплачу? Конечно нет Я не жду этого, но если я закричу вслух, ты хотя бы посмотришь на меня, правда? Ага? Верно? Скажи да, пожалуйста」

「Должен ли я рассказать тебе всё Тогда ты будешь любить меня Я хотел бы быть миром для тебя, так как ты являешься моим миром Так же, как ты мир для меня, Я должен быть миром для тебя Я хочу умереть, но не волнуйся, я просто хочу умереть Я не имею в виду, что я умру, я никогда не умру Как я могу оставить тебя позади Я так старался найти тебя, но если бы я собирался сдаться, я бы даже не начал. Я не дурак, дважды ошибаться не буду 」

Он не знал, почему этот ублюдок написал всякую чушь и назвал это любовным письмом. Вздохнув, Шевон записал принципы, которые должны быть в предложении, прежде чем писать исправление.

「Г-н. Нeвелл. В предложениях необходимо писать такие символы, как точка (.), вопросительный знак (?), запятая (,), восклицательный знак (!). 」

А затем изложил основные правила композиции.

「Независимо от того, является ли это комплексной композицией или нет, должен быть текст, который достигает цели. Мистеру Ш. никогда не понравится, если что-либо будет написано тарабарщиной (если только он не страдает тарабарским фетишизмом). Ты понимаешь?」

Хотя он указал на это, он не ожидал, что Невелл изменит свои писательские привычки. Привычки не закрепляются за одну ночь.

Однако, к его удивлению, письмо, полученное от мистера Невелла три дня спустя было полностью исправлено. Не было предложения без соединителя, и оно имело идеальную структуру. Как и ожидалось, это сработало: когда он сказал ему, что Ш. это не понравится. Шевон гордился собой.

***

Одним теплым весенним днем Шевон поприветствовал Левеллина в коридоре. Он не улыбнулся.

Как сказал Левеллин, улыбка между тем, кто был отвергнут, и тем, кто отверг его, могла вызвать недоразумение.

— Привет. —

— Да, привет, — сказал Левеллин, пытаясь развернуться и пройти мимо Шевона. Шевон торопливо заговорил с Левеллином и поймал его.

— Куда ты идешь? —

— Да, иду, — ответил Левиллин, развернулся и попытался пройти мимо Шевона. Шевон торопливо заговорил с Левеллином и поймал его.

— Ты больше не чистишь лук?

— Нет, не знаю, — ответил Левеллин, развернулся и прошел мимо Шевона. Шевон поспешно попытался поймать Левеллина, но потерпел неудачу. Это было потому, что он не мог придумать, что сказать.

Бывали дни, когда Левеллин обращался с Шевоном вежливо, а иногда он не обращал на него внимания, как будто и вовсе не видел его.

К счастью, встреч с Левеллином было значительно меньше, чем раньше. Это потому, что 95 процентов ситуаций, в которых Шевон сталкивался с Левеллином, были тогда, когда Левеллин сидел на лестнице и чистил лук.

Левеллин больше не чистил лук. По крайней мере в общественных местах вроде подъезда. В тот день лестница была пуста, как и на следующий день. Так было до следующего дня, следующего дня и следующего дня, но лестница была пуста до того дня, когда Шевон больше не мог этого выносить.

Всякий раз, когда он видел пустую лестницу, Шевону хотелось посидеть в одиночестве на лестничной клетке многоквартирного дома. Так же, как и Левеллин некоторое время прошлой зимой с 8 утра до 9:30 вечера.

Шевон знал. Это был жалкий порыв. Он также знал, что следование импульсу вызовет у него только чувство стыда, как если бы он стал дураком без какого-либо удовольствия, удовлетворения или достижения. Как сказал Левеллин, только дети и животные не выносят своих желаний. Шевон не был ни ребенком, ни животным, поэтому ему приходилось сдерживать порыв.

Да, он должен был.

Но однажды вечером в середине марта Шевон доказал себе, что даже мужчина лет 30 может вести себя как ребенок. Или он сам доказал, что предками человечества являются животные. В любом случае, важным было то, что Шевон не выдержал порыва и сел на лестничную клетку.

Он сидел неподвижно всего час, не говоря уже о том, что с 8 утра до 9:30 вечера. Это всё? Холодный воздух проникал в его бедра и икры, и нижняя часть тела естественно немела даже в теплую весну. Шевон даже не мог предположить, насколько холодной была прошлая зима, несравненно суровая по сравнению с нынешней.

"Я хочу привлечь твоё внимание" — Он вспомнил, что однажды сказал Левеллин. В лучшем случае он слышал это в прошлом месяце, но казалось, что прошло десятилетие.

Шевон был не более чем гражданином в хорошем смысле, и бедняком в плохом. Чтобы привлечь внимание Шевона, он терпел боль от замерзания бедер и икр с 8 утра до 9:30 вечера. Ха. Он не знал, была ли улыбка на губах Шевона фальшивой или нет.

В то мгновение через Шевона прошло странное чувство. Чувство беспокойства и страха.

Это было знакомое ему чувство. Он не мог не знать, потому что чувствовал это, закрывая окно, которое было открыто всю ночь, наблюдая, как шторы больше не двигаются. Но он не знал, как назвать это чувство. По крайней мере, пока.

Шевон встал. Этого не могло произойти, но было очевидно, что если бы Левеллин появился и спросил: «Почему ты здесь сидишь?», Шевон ничего бы не ответил. Он не мог сказать: «Я понял, как ты хотел привлечь мое внимание» или «Я хотел привлечь внимание».

***

Отношения обязательно строятся на расчетах. Будь то отношения между родителями и детьми, отношения между друзьями или отношения между любовниками. Как и всё в этом мире, отношения — это не просто приобретение. Есть что терять. Это время, энергия и эмоции, необходимые для общения с людьми.

Могу ли я быть с этим человеком? Я могу потерять этого человека? Этот человек стоит моего времени, энергии и эмоций? Люди так переживают, когда им приходится кого-то удерживать или терять.

Будь то экстраверт или интроверт, у каждого есть предел отношений, с которым он может справиться. В тот момент, когда предел превышен, человек падает. По иронии судьбы, вас раздавили все отношения, которые вы создали, чтобы жить.

Спросим еще раз. Могу ли я быть с этим человеком? Я могу потерять этого человека? Этот человек стоит моего времени, энергии и эмоций?

Итак, стоит ли Левеллин моего времени, энергии и эмоций?

«…»

"Я не знаю. Думаю, это не потому, что я не уверен". В конце концов Шевон пришел к выводу, что это дело мешало его повседневной жизни из-за психического расстройства.

Было просто думать об этом как о ветре. Ветер. Ветер приходит и тут же уходит без колебаний.

Нет нет. Это было хорошо. Убийца по соседству сказал, что не будет иметь никаких отношений с Шевоном, и это, конечно, было хорошей новостью для него, который довольствовался тем, что просто наблюдал за этим в романах и пьесах.

Он мог вернуться в «реальность», в которой жил Шевон, когда он не знал Левеллина, как будто ему ничего не снилось.

***

Ближе к вечеру Шевон посетил паб в North Bunch с названием "Б", куда ходили гомосексуалы. Шевон посещал "Б" почти пять лет. На сегодняшний день было в общей сложности 29 человек, с которыми Шевон встречался, 20 из которых он встретил в «Б», поэтому нет необходимости говорить, насколько хорошо Шевон знаком с «Б».

Войдя в "Б", Шевону не нужно было никого искать. Это было потому, что если вы садитесь в одиночестве, человек будет флиртовать с вами в течение как минимум одной минуты или до пяти минут. Он был недостаточно хорош, чтобы зарабатывать на жизнь своим лицом, но Шевон все равно выглядел прекрасно. Это означает, что у него была красота, которая была достаточно хороша, чтобы завести любовника или сексуального партнёра.

— Могу я сесть? —

И действительно, менее чем через пять минут после того, как Шевон присел за бар, к нему подошел мужчина.

— Конечно. — ответил Шевон.

У них был несвоевременный разговор. Возможно, правильнее будет назвать это исследованием, а не разговором. Они не только смотрели на лица, одежду и заказывали алкоголь, но и сканировали друг друга, переговариваясь.

По бледному лицу видно, что у мужчины была работа, не предполагающая частых прогулок на свежем воздухе, а по его белым чистым рукам и десяти аккуратным ногтям видно, что он не занимался тяжелой работой.

А еще был костюм. Хотя он был одет в простой костюм, в соответствии с негласным правилом "Б" — не носить слишком формальную одежду, Шевон был впечатлен формой лацкана, цветом, тканью и рукавами. Должно быть, он сканировал Шевона так же, как и сам Шевон. Он догадывался, что он ему очень нравится. Следующим предметом изучения была, конечно же, его личность.

— Что случилось? —

Они говорили взад и вперед. Тема подошла к нынешнему состоянию Шевона.

— Ты не хочешь знать. —

Шевон попытался перевернуть тему. Но…

— Мне интересно, что случилось? —

Мужчина не заметил, что Шевон не хочет говорить? Или он упрямился даже после того, как заметил это?

Он мог быстро узнать ответ.

— Это долгая история. —

— Все в порядке. У меня много времени. —

Он не мог не рассмеяться. Если бы он встречался с этим мужчиной буквально с шансом «один из десяти тысяч», Шевон не стал бы с ним эмоционально взаимодействовать. Независимо от мнения другой стороны, этот тип, который был сосредоточен только на удовлетворении своего любопытства, обычно очень утомлял свое окружение, особенно своих любовников.

— Это началось где-то в конце прошлого года… —

Шевон сказал так, потому что его больше интересовало, как мужчина отреагирует после того, как выслушает историю, которая заставила его чувствовать себя неловко. Однако реакция мужчины превзошла все ожидания Шевона. Он был сонным.

Мужчина задремал, когда услышал историю о том, как его бывший превратился в психа и преследовал его; когда он встретил соседа, чистившего лук, в тот день, когда он расстался со своим бывшим парнем.

Казалось, он не задремал, но глаза мужчины продолжали терять фокус. Вместо того, чтобы сказать: «Прости. Разве моя история не была немного скучной?» или: «Тебе нужно идти домой, если ты собираешься спать, не проси о том, чего ты не услышишь». Он сказал:

— Подожди-ка.. —

И встал.

— До свидания. —

Пробудившись ото "сна", мужчина попытался сделать широкое бодрствующее лицо: — Было весело поговорить. —

"Да, наверное, было весело" — Шевон ответил ему в мыслях.

«Скажи мне, когда захочешь поговорить», «Я жду», «Я всегда здесь». — Голос, который он однажды услышал, достиг его ушей, но Шевон стряхнул его.

Шевон покинул бар "Б" уже ночью.

Поднимаясь по лестнице многоквартирного дома, Шевон внезапно встретил Левеллина

— Ах — вырвалось у Шевона

Тишина. Он не знал, что это была естественная тишина, потому что в прошлый раз они сделали вид что не знали друг друга, проходя мимо. Первым открыл рот Левеллин.

— Привет. —

Никаких признаков волнения, но опрятное лицо и голос.

— Да, привет. — с губ Шевона сорвалось дрожащее приветствие.

"Возможно, он ждал, когда я вернусь домой.." — Шевон задумался, но это было только на мгновение.

Левеллин был одет в верхнюю одежду. Если бы он только что дождался возвращения Шевона домой, он был бы либо в домашней одежде, либо в легком пальто поверх своей домашней одежды, и он не надел бы этот наряд.

— Ты, должно быть, уходишь? —

— Да. —

Левеллин, который отвечал так, как будто это не имело большого значения, также задавал вопросы, как будто они были незначительными.

— Ты, должно быть, уходил? —

— Да. —

Затем наступила тишина. Левеллину, похоже, было все равно, но не Шевону. Он чувствовал себя неловко. Он не выдержал.

— Я был в пабе. —

Ответ пришел сразу.

— Ты совсем не пьян. —

— Да я и не ходил туда пить. —

Теперь причина поиска бара была очевидна. Ему бы хотелось, чтобы Левеллин был дураком.

— Ах, — воскликнул Левеллин тихим голосом. В его голосе не было никаких эмоций — Понятно. —

Это было ужасно. Шевон подумал, что у него случится приступ, когда услышал: "Ах, понятно."

***

В следующий раз, когда он пошел в "Б", он встретил нового человека. Он был красив, имел хороший характер и даже деньги. Но через тридцать минут после того, как они сели за стол и обменялись напитками, Шевон сказал: «Я не могу», и отказал мужчине. Он ничего не мог с собой поделать. Улыбка мужчины была не такой яркой, как хотелось бы Шевону.

В следующий раз, когда он пошел в "Б", он встретил нового человека. Он был красив, имел хороший характер, имел деньги и яркую улыбку. Но через двадцать минут после того, как они посидели за столом и обменялись напитками, Шевон сказал: «Я не могу», и отказал мужчине. Он ничего не мог с собой поделать. Мужчина оказался не таким милым, как надеялся Шевон.

В следующий раз, когда он пошел в "Б", он встретил нового человека. Он был красив, имел хороший характер, имел деньги, яркую улыбку и был милым. Но через десять минут после того, как они посидели за столом и обменялись напитками, Шевон сказал: «Я не могу» и отказал мужчине. Он ничего не мог с собой поделать. Глаза мужчины были не такими желтыми, как надеялся Шевон.

Шевон больше не ходил в "Б". Это было потому, что он знал, что ни с кем не будет встречаться, даже если встретит красивого мужчину с хорошим характером, деньгами, яркой улыбкой, милого и с желтыми глазами.

Он мог назвать бесчисленное множество причин отказа. Ведь те мужчины не жили на улице Ира, не жили в многоквартирном доме, и не жили в квартире 302.

Он снова ощутил тревогу и страх, и в то же время эти чувства, которые ни с чем не совпадали, прошли через тело Шевона. Только тогда Шевон понял, как это называется. Это было одиночество.

Может ли человек умереть от одиночества?

***

— Он еще не вернулся? — спросил Шевон дворецкого дома доктора Фоукса одним ярким солнечным днём. Заблокировав вход Шевона на территорию, дворецкий кивнул, соглашаясь со сказанным. Шевон не находил слов.

Он думал, что скорее верит в то, что доктор Фоукс вместо того, чтобы быть в командировке: умер, уехал в постоянную командировку к Босху или что дворецкий не пускает Шевона в особняк, так как тот разорился.

— Согласно письму владельца Фоукса, дела обстоят хуже, чем он думал, так что… —

Было ли то, что сказал дворецкий, правдой или нет, Шевон ничего не мог с собой поделать. Если это правда, то Шевон был просто другом и не мог спорить об официальных обязанностях доктора Фоукса, даже если это неправда. Всё, что у него было, — это подозрение, но хватать дворецкого за воротник и угрожать ему сказать правду было бессмысленным поступком, на который не способен ни ребенок, ни животное.

— …Я понимаю. —

Он вздохнул и обернулся. Способ вылечить его одиночество состоял в том, чтобы встретить человека. Он пытался встречаться с новым человеком, но потерпел неудачу.

Пока Шевон думал о Левеллине, он не мог встречаться с любовниками, сексуальными партнерами или даже просто собутыльником.

Затем ему пришлось пойти к знакомому человеку, чтобы облегчить свое одиночество, но это тоже был провал без его единственного друга, доктора Фоукса. Будь он в Банче, он бы его как-нибудь нашел, но Босх? Для Шевона Босх был «очень, очень, очень» далекой соседней страной, куда он не мог поехать и увидел ее, читая газету и просматривая рекламу винных магазинов.

Его шаги были тяжелыми. Это было не из-за доктора Фокса. (Конечно, доктор Фоукс не виноват, потому что много работать не плохо.) Это произошло из-за самого Шевона.

Без доктора Фокса Шевон остался один. В эти дни у него не было денег, не говоря уже о здоровье. Он был одиночкой, которому даже не с кем было поговорить о таких тривиальных вещах.

Шевон развернулся и направился на Банч-сквер поговорить с бездномным, вместо того, чтобы идти в квартиру Айры. Это был мудрый выбор.

— У меня нет денег —

«…»

— Я хочу работать, но мне никто не дает работу, кроме… Какого-то урода. —

«…»

— У этого придурка было нормальное имя, почерк, и его письма в порядке, но это любовные письма, написанные как дневник, и я думаю, что его недавно бросил парень, который ему нравился. Это ужасно. —

«…»

Бездомный никак не отреагировал. На самом деле он вообще не слушал, что говорил Шевон, но не мог избежать его.

— Да, я знаю, тебе не нравится моя история. Но… —

"У тебя проблемы с реакцией?" — Шевон не мог поднять этот вопрос. В день, когда он получил признание в любви, всплыл разговор Шевона с Левеллином:

***

— Ты врешь. Если бы ты знал это, ты бы так не реагировал. —

— Я должен реагировать? —

— Конечно. Я ждал «Ты мне тоже очень-очень нравишься» —

***

— Можете просто отреагировать? — Шевон продолжил, не обращая внимания на голос в своем сознании.

— Ну скажите хотя бы "Да, нет, увидимся." —

Он думал, что никакой реакции больше не будет, как это было до сих пор, но он ошибался. Бездомный скрутил указательный и большой пальцы, образовав круг. Это был жест, чтобы попросить денег. Неважно, в каком положении находился Шевон, бездомный беспокоился только о том, даст он это или нет. В конце концов, Шевон достал сдачу. Одна селона.

— Да, нет, увидимся. — как только он получил деньги, бездомный сказал то, о чем просил Шевон. Шевон считал, что деньги также помогают немым, глухим и слепым сохранять ясность ума.

— Спроси меня, как я себя чувствую в эти дни. —

— Как ты себя чувствуешь в эти дни? —

— Плохо. —

«…»

— А теперь скажите: "И сейчас?" —

— И сейчас? —

— Сейчас все исключительно плохо. —

«…»

— Я устал. —

«…»

— Могу ли я умереть от одиночества? —

Только когда он заговорил, он почувствовал запоздалое сожаление о том, что был слишком сентиментален. Ему было так жалко говорить это бездомному, который, возможно, был более одинок, чем Шевон.

— Скажите: "ты не умрешь"

Но бездомный просто смотрел в какую-то точку в воздухе и ничего не говорил. Шевон оставался неподвижным. Весеннее солнце согрело площадь.

***

Сейчас определенно самое одинокое время в его жизни. Как сказал сам Шевон, его жизнь всегда была настолько плохой, что его нельзя было назвать одиноким. Теперь он был таким, потому что привык к доброте, интересу и любви, которые проявлял Левеллин. Возможно, правильнее будет сказать, что это произошло потому, что он был приручен.

Лучше бы он никогда не знал той доброты, интереса и любви, которые кто-то проявлял к нему.

К сожалению, Шевон знал: однажды попробовав, вы не сможете вернуться в те дни, когда не знали, что это такое.

В тот вечер не ожидалось, что Шевон признается в любви Левеллину.

Как раз вовремя, это был день, когда он «подчистил» Левеллина. «Очистка» Шевона означала стирание всех следов, которые могли бы напоминать о том или ином объекте.

То же самое было верно, даже если объектом был человек. Он стер все следы, связанные с человеком. Например, посуда, которой пользовался Левеллин, еда, слова которой могли быть как комплиментом, так и оскорблением, или газовая лампочка, которая непреднамеренно создавала пугающую атмосферу между Шевоном и Левеллином.

После того, как он выбросил всё это, дом казался пустым. Он знал это. Он вообще не должен был встречаться с Левеллином. Он бы этого не сделал, если бы знал, что потеряет треть его домашних вещей. Шевон, который пытался так думать, в следующий момент расстроился.

Он убрался, чтобы не вспоминать Левеллина, но и это не помогло. Он не был уверен, что эта «очистка» сработает. Но даже если это не так, ему нужно было закончить то, что он начал.

Шевон был готов. Столовая посуда, варенье, газовая лампочка и записки, прикрепленные прошлой зимой к двери 303, тоже были выброшены в мусорное ведро.

Как обычно, сегодня мистер Невелл прислал письмо с просьбой исправить ошибку. Шевон не мог откладывать работу, так как единственным стабильным доходом была заработная плата, которую он получал от редактирования.

Более того, Невелл был единственной нитью, связывавшей Шевона и мир. Цель состояла в том, чтобы запросить лекцию и исправление, а остальная часть чата была разделена на PS, но Невелл был единственным, кто спросил, как дела у Шевона.

"Насколько плохо обстоят дела сегодня?" — еще до вскрытия почты размышлял Шевон. Чем хуже была фраза, тем больше внимания приходилось уделять фразе и исправлению, но пока он должен был сосредоточиться, Леве… Нет, он не мог думать о «том», о ком он решил больше не думать. .

Сегодня ему повезло. Письмо, отправленное мистером Невеллом было типичным, и не отклонялось от ожиданий Шевона. Это было слишком угрюмо, слишком сентиментально, слишком неправильно…

«…?»

Шевон перестал смотреть. В конце было слово «Happy new yeer».

Happy new yeer?

Вдруг он что-то вспомнил. Шевон выпрыгнул из-за стола.

Ни за что.

Шевон порылся в мусорном баке.

『Говорят, что Happy new yeer - это очень весело. Пошли веселиться 0:) 』

Happy new yeer. Это было ясно. Это был Happy new yeer

Его сердце билось. Звук удара звенел даже в ушах.

"Нет. Это не то, что я думаю. Нет, это не так"

Он пытался не потерять хладнокровие, но это не сработало. Рука Шевона дрожала, когда он нащупывал почтовый конверт, вернее, почтовую марку на конверте. Это были не только его руки. Всё его тело тряслось.

Август Баш однажды написал письмо. Он отнес его на почту, и там проверили, что штемпель на почте является официальным удостоверением личности, а затем сотрудники сообщили ему, как определить источник письма с штемпелем на почте.

Там было английское слово и цифра, которая была настолько мала, что её было не узнать, не всматриваясь внимательно, но английская буква означала код почтового ящика, содержащего письмо, а цифра означала номер района, где находился почтовый ящик.. Обычным людям было свойственно не узнавать его, но на этот раз это было не так. Он привык к коду города C-5 38 на почтовом штемпеле.

Это письмо было взято из почтового ящика С-5 на улице Ира.

Код города 38. Улица Ира.

― …С-5? ―

Почтовый ящик в подъезде квартиры Иры.

Почтовый ящик в подъезде квартиры Иры, С-5.

Мистер Невелл, написавший "Happy new yeer", отправил письмо на Айру Стрит.

В этот момент в голове Шевона пронеслись содержания писем мистера Невелла:

『Ш, почему ты избегаешь меня? 』

『Прошлой ночью я думал о том, что такое любовь.』

『Что я должен делать? Что я должен делать? Что я должен делать?』

Невелл и Левеллин. Это была анаграмма, которую было достаточно легко распознать, если вам интересно. Шевон был дураком, который до сих пор ничего не заметил. Он был полным идиотом.

Он выбежал из квартиры. У него не было плана. Он не знал, что спросить и сказать. Он даже не знал, злиться ему или благодарить, но одно было ясно. Дело в том, что ему нужно было навестить мистера Невелла, единственного работодателя Шевона.

Когда он постучал в дверь квартиры 302, словно пинал ее ногой, Невелл быстро вышел. Не было ни молчания, ни пренебрежения, ни неловкости, ни колебаний, которые всегда были между Шевонон и Левеллином.

— Это ты, да? ―

Вечер. Весь мир за пределами многоквартирного дома был окрашен в романтический фиолетовый цвет. Сумерки, весна, луна и звезды.

— О нет, меня поймали, — преувеличенно нахмурился Левеллин. ― Вот так. Я тот, кто выбросил газету в окно. Пожалуйста, не говори об этом обслуживающему персоналу. ―

Шевон вместо того, чтобы опровергнуть, сказав: «Притворяйся, сколько сможешь», обратился к Левеллину:

― Мистер Невелл ― только после этого была реакция. Как лужа после дождя, глаза Левеллина на мгновение затуманились. Однако это было всего лишь мгновение, и Левеллин вернулся к своему обычному лицу. Детский веселый голос был бонусом.

― Да. Я Невелл. Я думал, ты давно это знаешь, но только сейчас заметил, ты слишком медлителен… Но знаешь, я.. ―

― Левеллин! ―

Шевон перебил его. Сам того не осознавая, его голос сорвался с губ.

― Ты мне нравишься. ―

Тишина. Только когда воцарилась полная тишина, к Шевону вернулось чувство реальности. Он не понимал, почему он это сказал. Но не то, чтобы он не знал.

Его лицо неконтролируемо покраснело. Самым горячим местом был кончик его уха, который был таким красным, что лопался от прикосновения. Он хотел скрыть это, но не мог. Шевон не был хорош в выражениях лица до такой степени, чтобы суметь скрыть цвет лица.

Что ответит Левеллин? "Ты мне тоже нравишься?" Или "Ты мне не нравишься»" Или "Почему ты говоришь такую ерунду?"

Но в следующий момент ответ Левеллина не был ни одним из возможных ответов, которые мог придумать Шевон.

― Твои уши такие красные.. ―

Левеллин добавил с улыбкой: ― Как красная редька. ―

Шевон почувствовал, как где-то в голове прогремел гулкий взрыв.

― Я знаю. Я тоже знаю! — закричал Шевон. — Какая разница, красные у меня уши или синие? ―

Впервые в жизни Шевон понял, что он из тех, кто повышает голос когда ему неловко.

Левеллин по-прежнему не принимал, не отвергал и не задавался вопросом, не говорит ли он чепухи. Однако,

― Тебе нужны деньги? ―

Еще до того, как Шевон, который не понимал ситуацию, успел ответить, Левеллин снова спросил:

― Правда ведь? Если тебе нужны деньги, скажи им, что они тебе нужны. ―

― Нет… ―

— Если хочешь, я напишу меморандум, в котором будет сказано, что я никоим образом не причиню вреда Шевону. ―

Шевон потерял дар речи.

— Как ты можешь говорить такое тому, кто тебе нравится? ―

— Разве я не могу? ―

Левеллин, переспросивший, выглядел так, будто не имел ни малейшего представления о логике Шевона. Что? Что случилось? Голова раскалывалась. Вскоре после этого Шевон никогда бы не заметил, что не так, если бы Левеллин не сказал следующее:

— Я не знаю, почему ты так внезапно это делаешь.. ―

«…»

— Тебе нравится Невелл, но не я.. ―

«…»

― Ты любишь деньги, которые я даю тебе, но не меня.. — повторил Левеллин, пока Шевон не мог ответить. Тон должен был скрыть обиженный голос.

Проклятие. Шевон задумался. Левеллин должен был помнить об этом заранее, так что это было вполне естественно, но по вине Шевона он не принял это во внимание, потому что был занят выражением своих чувств. Во рту пересохло.

— Нет, нет, черт возьми. ―

Сказав это, он почувствовал, что хочет вымыть пересохшее лицо. "Почему я плохо говорю? Никогда еще не было момента столь мучительно плачевного, как сейчас."

― Мне нравятся деньги, которые дает мне мистер Невелл. Да, было бы ложью, если бы я сказал обратное, но не из-за денег я признался, что ты мне нравишься. Не мистер Невелл, а ты, который притворялся мистером Невеллом и писал мне до и после моего отказа. ―

Левеллин, казалось, пока не понял, что он сказал. Черт, черт, черт. Шевону хотелось немного умереть.

― Если я скажу это, ты подумаешь, что я эгоистичный ребенок или неисправимый аутсайдер, но… ―

Черт, черт, черт. Шевону хотелось умереть.

― Никто не заботился обо мне так, как ты, и никто не заботился обо мне больше, чем ты ―

Черт, черт, черт. Шевон очень хотел умереть.

— Так же, как и ты… Дерьмо. Забудь это. ―

Шевон опустил голову и пробормотал ртом все известные ему ругательства. Это было оскорблением самого Шевона, а не Левеллина. Левеллин посмотрел на Шевона и ничего не сказал.

― Мне жаль. Я думаю, что я пьян. ―

Шевон, который не пил ни капли жидкости, не говоря уже об алкоголе, теперь отчаянно хотел убежать.

― Ты мне нужен. ―

Шевон, смотревший на пол холла и что-то бормотавший, поднял голову и посмотрел на Левеллина.

В любом случае, какой бы выбор ни сделал Левеллин, тот факт, что Шевону нравится Левеллин не изменится. Не то чтобы он был готов к тому, чтобы его приняли, но он хотел сказать ему правду.

― Ты мне нужен. ―

Тишина разлилась повсюду. По его опыту, если кто-то хранил молчание, услышав признание, он значительно чаще говорил: «А ты мне нет, если больше ничего нет, то…».

Шевон крепко закрыл глаза. "Что я должен делать? Должен ли я сказать: «А, понятно», значит меня отвергнут? Или я должен сказать: «Извини, я, должно быть, действительно пьян?»"

Однако беспокойство Шевона было омрачено ответом Левеллина в следующий момент, поскольку это не был отказ.

— Ты отверг меня. ―

Это сделал бы любой. Не было никого, кто хотел бы встречаться с убийцей. Шевон был одним из них. Если бы жизнь Шевона не была особенной, он все еще был бы в этом положении.

Сам Шевон счел этот выбор неразумным. Но, черт возьми, он единственный, кто любит меня, будь то убийца, контрабандист или уклоняющийся от налогов. Что я должен делать?

Он плыл 29 лет без воды. Ему пришлось пить морскую воду, потому что он хотел пить. Он прожил 29 лет без еды. Он должен был есть что угодно, даже если его тело было больным. Он прожил 29 лет на острове, где люди были каннибалами. Поскольку они хотели встречаться с людьми, разговаривать, заводить отношения, они были бы каннибалами. Он знал, что его могут съесть, но ничего не мог поделать. Люди умирают, когда они одиноки. Итак, значит…

― Да. ― сказал Шевон. Он сказал это, сдерживая желание опустить глаза, повернуть голову или расфокусировать взгляд, и посмотрел прямо на Левеллина.

— И я вернулся. Ты будешь со мной? ― спросил Шевон. Это было то же самое предложение, которое сделал Левеллин той ночью.

― Да. — ответил Левеллин. Это был другой ответ, отличный от ответа Шевона той ночью.

Шевон задумался: "Может быть, я не такой уж неудачник."

***

Шевон был в порядке впервые за 29 лет.

По соседству поселился мужчина.

Он был молод, красив и непредсказуем, но был милым соседом.

И, возможно, виновником недавних серийных убийств на Южной Банче на улице Ира.

И прежде всего, он его парень.

30-й любовник Шевона, но первый, с кем он действительно хотел завязать отношения.

***

Была темная ночь, и он не мог видеть ни на дюйм вперед. Сегодня он думал, что сможет заснуть без кошмаров, но пытаясь потушить свечу, единственный свет, освещавший дом, он внезапно остановился.

Дождь. Каждый раз, когда падала длинная тонкая капля дождя, раздавался громкий шум, который можно было услышать от кучи мусора, которая накапливалась где-то рядом с домом.

Он нахмурился. Ему не нравился дождь и шум. Каждый раз, когда идет дождь, ему на ум приходит воспоминание о «том дне», хочет он того или нет.

Конечно, сегодняшний день не стал исключением.

***

― Ты что, с ума сошел? ―

Все воспоминания начались с этого голоса. Голос. Голос, которым я сказал ему сегодня: ― Ты будешь со мной? ―

― Я тебе нравлюсь? Ты любишь меня? Почему бы тебе не уйти отсюда и не попросить меня жить с тобой? В доме из красного кирпича, с камином и собакой. Назовём собаку Хэппи? Или Клевер? ―

Левеллин тупо посмотрел на Шевона, потому что не понял смысла его слов.

"Шевон, ты меня не любишь?" ― Он хотел спросить это, но вопрос, который он выбрал в то время, был еще более глупым.

― Шевон. ―

В его голосе чувствовалось недоверие.

― Ты когда-нибудь любил меня? ―

Тишина. И звук дождя, который наполнил эту тишину.

Жестокий решительный ответ сорвался с губ Шевона:

― Нет. ―

Добавил он.

― Никогда. ―

Он не мог заснуть без кошмаров. Он размышляя задул свечи. Все окуталось тьмой.