Онлайн чтение книги Обаятельный убийца Левеллин приглашает на ужин Murderer Lewellyn's Enchanting Dinner
Глава 8

Нельзя сказать, что у Шевона хорошая выносливость. В начале пути, когда Шевон только стал писателем-призраком, он мог усердно работать весь день и даже всю неделю. Однако, он был вечно заперт дома, беспрерывно писал и печатал, а потому его стойкость начала постепенно ухудшаться. Было время, когда Шевон пытался повысить свою выносливость, но после этого он заболел на неделю. Это был неприятный опыт. Он застрял в постели на целую неделю, без каких-либо врачей или посетителей.

Редактор, который заказал рукопись на две недели вперед, самовольно сократил время сдачи, и Шевон сказал:

— Мне сложно. Я не смогу. —

Редактор спросил:

— Почему? —

Шевон ответил:

— Тело... Я не справляюсь с нагрузками.. —

Это было его оправданием, и тогда он напрямую задал у редактора вопрос:

— Неужели моё тело выглядит как у спортсмена? —

Он больше не хотел страдать.

И сейчас Шевон ведет повседневную жизнь, в которой, если он выпьет алкоголь, то сильно утомляется, а когда он просто идет в продуктовый магазин, его тело начинает болеть. Конечно, повседневная жизнь рушится, когда он занимается сексом с любовником, который моложе его, обладает большим сексуальным влечением, энергией и красотой.

Но сегодня всё было по-другому.

Он занимался сексом со своим молодым любовником, который имел огромное сексуальное влечение, энергию и красоту. Возможно, Шевон даже начал беспокоиться, что его пытаются убить. Он пытался сбегать, но каждый раз неудачно.

— Подожди.. Давай отдохнём пять минут.. Медленнее.. Моё тело… Ко.. Кончаю.. —

— Кончаю.. Кончаю.. — произнёс Левеллин, словно насмехаясь над сказавшим это Шевоном. Он отказал в остановке удовольствия.

Он задержал дыхание, пока кульминация не оказалась в пределах досягаемости, а оргазм почти не задушил его. Тело Шевона было изнуренным, как будто он подвёргся пыткам. Но это была сладкая пытка. Этот вкус вызывал привыкание, от которого Шевон не мог избавиться, как от наркотика.

Когда Шевон занимался сексом с Левеллином, он всегда сожалел, что питает такую слабость к удовольствиям.

«Если бы у меня было менее чувствительное тело, мне бы не пришлось каждое утро чувствовать боль. Но я так и думал.. Я люблю секс»

Шевон думал, что он упадет в обморок, как только Левеллин отпустит его.

— Я Тернер из издательства «Крайнер». Я ваш фанат. Я очень хочу с вами познакомиться. —

Шевон не мог уснуть.

— Шевон, ты спишь? — позвал его Левеллин. Но тот так устал, что не мог даже открыть глаза, не говоря уже о том, чтобы ответить. Но несмотря на усталость, заснуть Шевон также не мог, что произошло с ним впервые. Тело лежало словно труп, но разум был ярок, размышляя над словами редактора Тернера из издательства Крайнер.

«Является лучшей...».

По его словам, рукопись Шевона была лучшей.

«Лучшей.» — Неизвестное слово заполнило голову Шевона.

Сейчас Шевон возмущался, что испугался и попятился назад при встрече с редактором. «Завтра я должен встретиться с Тернером. Мне нужно встретиться с ним и сказать, что я готов с ним работать.»

Когда Шевон решился, ему наконец стало легче. Напряжение, которое контролировало его разум исчезло, и дух сна устремился вперед.

Именно тогда Шевон почувствовал, как кровать затряслась. Это было немного незначительно, что он бы не заметил, если бы изначально не был в сознании. Левеллин встал.

Левеллин не любил разлучаться с Шевоном. Он не мог остаться один ни секунды, и пока Шевон мылся, он ждал перед ванной, а в некоторых случаях они разговаривали через дверь.

— Я скучаю по тебе, понимаешь? 10 минут без Шевона для меня как 10 лет. —

«Тебе обязательно нужно так тщательно мыться? В конце концов, я единственный, кто видит тело господина Шевона.» — хотел сказать Левеллин, но промолчал, ведь Шевон велел ему не жаловаться, сказав, что чем больше он жалуется, тем больше времени ему потребуется, чтобы мыться.

Шевон часто задавался вопросом:

— Это синдром дефицита внимания Левеллина или синдром тревоги разлуки? —

И от того что Левеллин был таким, сейчас Шевону было интересно, почему он уходит от него.

Шевону не было нужды вмешиваться в то, куда направлялся Левеллин, что он делал и с кем встречался, ведь он уже взрослый мужчина (если бы только не совершал преступления). Конечно, он просто не имел права вмешиваться. Шевон пытается снова заснуть, не обращая на ситуацию внимания.. Но что-то было не так.

Откуда-то послышался шорох.

«Что это такое?» — Шевон поднял тяжелые веки и сумел открыть глаза. В одно мгновение его зрачки расширились.

Кто-то рылся в мусорном баке. Он был повернут спиной, так что Шевон не мог видеть его лица, но он прекрасно знал кто это. Левеллин.

Зачем Левеллин копается в мусорном баке? Нет, почему он копается в помойке «без Шевона»? Он что-то скрывает..

«Скрывает.» – Это слово мгновенно заставило разум замереть. Нет, возможно Левеллин двигается так тихо, чтобы не потревожить сон Шевона.

Есть вещи, которые нельзя просто решить, думая, что это не секрет, а забота. Левеллин, которому хотелось хоть на секунду уйти от Шевона, не понимал, как самостоятельно уйти: зажечь свечу и двигаться бесшумно, как вор, или просто порыться в мусорном баке?

«Левеллин, что ты там делаешь?» — хотел спросить Шевон, уже открыв для этого рот, но Левеллин отошел от мусорного бака. Как будто он нашел то, что искал, в его руке была кучка скомканной бумаги. Шевон знал, что это такое. Это было письмо из издательства Крайнер. В голове всплыли воспоминания о том, как он скомкал бумагу и выбросил её в мусор со словами: «Мне снова пришло поддельное письмо.».

*

— О, кстати, кто был тот человек?

— Редактор? —

— Что это за издательство? —"

*

Вскоре после визита Тернера, в ушах Шевона раздавались вопросы Левеллина. Тогда ему это не показалось странным, но не сейчас, когда он увидел, как Левеллин роется в мусорном баке в поисках письма от редактора Тернера.

"Нет, это не странно. Это совсем не странно. Я слишком чувствителен, так что в этом нет ничего страшного, и я просто преувеличиваю." — Шевон изо всех сил пытался успокоить вздымающуюся грудь.

Однако усилия оказались напрасными, и в следующий момент послышался шорох бумаги, и Левеллин посмотрел на Шевона. Шевон, сам того не осознавая, притворился спящим. Сон, затуманивающий разум, исчез. Его сердце билось как рыба, которую вытащили из воды.

Лицо Левеллина, когда он проверял, проснулся Шевон или нет. Тот факт, что на его лице не было улыбки, а было только пустое выражение, холодное, как лед, и острое, как нож, беспокоило Шевона.

Левеллин вышел из дома, оставив лишь слабый звук шагов, который можно было услышать. Шевон вскочил на ноги. Он заглянул в мусорное ведро, но не смог найти письмо редактора, которое было у Левеллина. Он надел первую попавшуюся куртку и выбежал из дома. Вскоре он обнаружил Левеллина, стоящего под карнизом многоквартирного дома.

Левеллин читал письмо.

Этого следовало ожидать, но когда Шевон увидел это перед глазами, у него перехватило дыхание. "Нет, я пока не могу его допросить.. Я пока ни в чем не уверен."

— Левеллин? —

Позвал Шевон.

— Что ты здесь делаешь? —

Левеллин посмотрел на Шевона. Глаза Шевона не упустили тот факт, что бумага, которую держал Левеллин, была спрятана в кармане его куртки.

— Ну, наслаждаюсь дождём. —

Левеллин улыбнулся. Как обычно, это была непринужденная улыбка, как будто ничего не произошло.

Но Шевон знает, что это не так.

— А что насчет Шевона? —

Он плотно закрыл рот и закусил нижнюю губу. В противном случае, из его уст бы вырывались невыразимые эмоции.

Было бы ложью сказать, что он пришел посмотреть на дождь. Ложь. Шевон почувствовал, что его сердце опустилось от этих слов.

Левеллин был любовником Шевона. Он был другом. В его мире был только один человек «на его стороне». По крайней мере, Шевон был в этом уверен, пока не столкнулся с ложью от кого-то «на его стороне». Даже если это была маленькая ложь, даже если это была, так называемая, белая ложь, это всё ещё была ложь.

Когда Шевон открыл рот, его горло обожглось. Раздался голос, грохочущий, как песок.

— Да неужели? —

— Да? А что? —

Вопросительное лицо было естественным. Шевон подавил чувство благословения и ответил:

— Ты сказал, что вышел насладиться дождём? —

Это была возможность исправить ложь. Шевон хотел, чтобы Левеллин сказал ему, что он не пришел смотреть на дождь, а втайне прочитать его письмо. Шевон избавился от тревоги о том, что человек "на его стороне" лгал, и мог перестать сомневаться.

Но..

— Конечно, я серьезно. —

Левеллин все еще улыбался. Это была такая улыбка, что Шевон точно был бы обманут, если бы сам не увидел, как Левеллин прочитал его письмо.

"Ты когда-нибудь обманывал меня этой улыбкой? Если да, то сколько раз?" — подумав об этом, лицо Шевона ожесточилось. Он попытался расслабить лицо, но не смог.

Не ври.

Что скажет Левеллин? Существует большая вероятность, что он с легкостью отвертится от этой ситуации, не изменив ни одной мимики лица. Что будет, если Шевон признается, что видел, как Левеллин копался в мусорном баке и крал письма. Что будет, если Шевон вытащит из кармана его пиджака мятое письмо и покажет его как доказательство?

Шевон не может предугадать, извинится ли Левеллин.

Извинение было бы идеальным решением. Шевон представил, как всё это происходит, и избавился от тревоги о том, что человек "на его стороне" лгал, и смог перестать сомневаться.

Но что, если он не извинится?

Их отношения будут испорчены. Существует низкая вероятность того, что человек, которого поймали на лжи, не извинится, и опасаясь, что эта низкая вероятность испортит отношения между Шевоном и Левеллином, Шевон не смог обвинить Левеллина.

Возможно, это не более, чем лёгкая ложь. Как если бы тот, кто любит лук, сказал бы, что он ненавидит лук, или тот, кто ненавидит лимонный сок, сказал бы, что он любит лимонный сок. Такая ложь настолько бессмысленная, что через год он даже не сможет вспомнить, любил он его или нет.

Да, у Левеллина должна быть причина лгать Шевону по неизвестным причинам. Но всё равно.. Шевон решил попытаться понять это настолько, насколько мог.

Во рту внезапно стало сухо. Шевон собрал слюну и проглотил ее. Горло застонало и замерло.

— На улице холодно, так почему ты наблюдаешь за дождём? Если и собрался это сделать, то делай это внутри. —

На мгновение, когда Левеллин посмотрел на Шевона, на его лице расплылась улыбка.

— Шевон, ты единственный, кому я небезразличен. —

Шевон не смог заставить себя улыбнуться. Он повернул голову, не говоря ни слова, и избежал его взгляда.

— Ты мылся после секса? —

Спросил Шевон, войдя в дом.

— Шевон, я собирался вымыться, когда ты проснёшься. —

— М? —

— Шевон спит мирно, как ребенок, как я могу издавать звуки? Не могу. —

— Хорошо. Я проснулся, поэтому мойся. —

Шевон бросил полотенце. Левеллин ловко поймал его.

— А как насчет Шевона? — спросил Левеллин, закатив глаза.

Шевон закрыл ящик шкафа, где лежали полотенца, и снова посмотрел на Левеллина.

— Сначала помойся ты. И как только ты выйдешь, пойду я. —

Шевон моргнул в сторону корзины для белья перед ванной.

— Оставь там свою одежду, мне нужно её постирать. —

Левеллин снял куртку и положил её в корзину для белья. Его рубашка и брюки остались на нём. Его рубашка не расстегнулась ни на одну пуговицу, а молния брюк даже не шолохнулась. Это не смешно.

— Ты не снимешь рубашку и брюки? —

— Да. Я не сниму их. —

— Почему? —

— Мне неловко находиться голым перед Шевоном. —

— ..Хорошо, но пожалуйста, помойся. —

Вскоре после того, как Левеллин вошел в ванную, послышался звук льющейся воды. Шевон поспешил к корзине для белья и достал из внутреннего кармана письмо. И это было письмо от Тернера.

Шевон изменил текст и подменил письмо. Не письмо Крейнера Тернера, а письмо Оскара Пьера. Он не забыл скомкать импровизированное письмо, чтобы оно выглядело правдоподобно.

Это был неизбежный выход. Это, конечно маловероятно, но что, если Левеллин изучал письмо, чтобы навредить редактору Тернеру?

Тернер первый человек в его жизни, который сказал, что Шевон и его романы — лучшие. Он не мог позволить, чтобы такому человеку причинили боль.

Даже если это шанс в десять тысяч, Шевон хотел заранее предотвратить все риски, чтобы рассматриваемые "десять тысяч" не случились.

Настоящее письмо было спрятано в той части полотенца, которую оставил Шевон. Может быть, поскольку полотенце было свернуто, по нему не было видно, что внутри спрятано письмо.

Как Шевон и сказал, он вошел в ванную, как только вышел Левеллин. Полотенце скрывало настоящее письмо, обернутое вокруг его боков.

Прежде чем мыться, Шевон смочил письмо. Чернила размазались, и буквы, которые редактор Тернер старательно выписывал, буква за буквой стали неразличимыми. Шевон разорвал письмо, которое разрушалось от его прикосновений, и выбросил его в мусор. Опасения, что издатель Тернер в конечном итоге может пострадать, наконец уменьшились.

Но беспокойство по поводу того, что человек "на его стороне" солгал, не исчезло. Подорванное доверие.

Оно, возможно, снова склеится, но тем не менее, следы трещин остаются.

Шевон закрыл глаза. По нему потекла струя холодной воды.

Если одиночество начинается с любви, что заставляет любовь заканчиваться?

Левеллин вынул письмо из внутреннего кармана куртки и прочитал его. Его привлекло внимание письмо, в котором говорится: "Я уважаю тебя". Возможно потому, что письмо так сильно помято, Левеллин не мог прочесть буквы, что отличалось от того, что он читал до этого. Но это чувство разнородности временно. Даже после прочтения содержания письма, Левеллин начал размышлять о имени человека.

Издательство Пирс. Оскар. Издательство Пирс. Оскар...

***

Солнце начинало садиться.

"Сколько времени прошло с тех пор, как я уходил с работы в это время?" — Оскар потер застывшие глаза. Уголок глаза, который он задел пальцем, был шершавым.

"Это неудивительно, ведь я начинал работать в 5 утра и заканчивал в 12 ночи в течение 6 месяцев. В таких условиях было бы странно, если бы моя кожа не пострадала."

Он свернул в знакомый переулок и остановился перед домом. Двухэтажный дом. Хотя размер был достаточно мал. чтобы назвать его "частным", он был достаточно просторен, чтобы Оскар мог жить в нём один. Кроме того, он не проводил в нем много времени, так как в выходные, как минимум раз в месяц, он спал как убитый, больше времени проводя на редакции, чем дома.

Почему бы не избавиться от него и не найти новый дом на набережной ближе к редакции? Конечно, он себя остановил.

Прошло 16 лет с тех пор, как он работал редактором в издательстве, ставя работу превыше семьи, друзей и возлюбленных. Он потерял связь со своей семьей и не имел друзей. Любовница, сказавшая, что однажды выйдет замуж за Оскара, тоже устала от него и ушла. Всё, что осталось от Оскара, — это должность редактора издательства «Дон» и этот двухэтажный таунхаус на улице Унлей.

Дом окрасился кровавым отблеском заката. Мусор, груды ржавого металлолома перед домом и брошюры, пришедшие в негодность до такой степени, что невозможно было узнать, что было написано изначально, были видны лишь черными тенями. Оскар вошел в дом. Скрипнувшая дверь с тем же скрипом закрылась.

В доме было темно. Конечно, кабинет с закрытыми шторами, чтобы не проникал ни один луч света, не был исключением. Оскар нахмурился. Было слишком темно, чтобы разглядеть что-либо, кроме очертаний мебели. Он подошел к окну.

— Не двигайся. —

Позади послышался незнакомый голос. Оскару хотелось думать, что он ошибся, но голос был слишком отчетливым. Оскар замер, когда он собирался опустить занавеску.

— Это было бы выгодно. Для меня и для тебя. —

Оскар не был незрелым. Он не был настолько безрассуден, чтобы начать слепой бой со злоумышленником, у которого мог быть пистолет.

— Отпусти её. —

Как и приказал злоумышленник, Оскар отпустил занавеску. Занавес снова был задернута, но не так тщательно, как раньше.

Луч вечернего света просачивался сквозь щель в занавеске.

— Ты не должен меня увидеть. —

Это был улыбающийся голос. Как взрослый, который сказал ребенку, жалующемуся на гарниры:

— Сынок, ты не можешь есть эту деликатесную пищу. —

Это была улица Унлей. Хотя охрана была не такой строгой, как на улице Айра, здесь тоже было несколько, или даже десятки убийств, изнасилований и поджогов каждый день. Оскар не хотел стать жертвой преступления. Оскар быстро склонил голову. Он поклонился так низко, что его спину потянуло.

Его сердце билось. Кто это? Он вор? Но он слишком горд, чтобы быть вором.. Когда Оскар задумался, злоумышленник снова открыл рот. Из уст злоумышленника прозвучало неожиданное указание:

— Скажи мне. —

"Сказать что?" — Оскар был озадачен. Бессознательно он поднял голову, чтобы посмотреть на злоумышленника, а после того, как осознал, что делает, быстро снова наклонился. К счастью, злоумышленнику было безразлично. Он просто повторил инструкции:

— Поговори. Поговори. Поговориии —

Оскар думал, что он вор, но он и на вора не похож. Если он вор, нет причин говорить ему об этом. И тогда, внезапно, ему на ум пришла история о психопате, который мучает людей без всякой причины.

Оскар был встревожен. Если он способен на вторжение и даже на угрозы, возможно, он не обычный психопат. Неужели он не собирается пытать и убивать Оскара? Содержание детективных романов Ронина, опубликованных Оскаром, начало приходить ему на ум один за другим. Разум Оскара быстро наполнился тревогой.

— Ты не умеешь говорить? —

В мгновение ока к Оскару приблизился злоумышленник.

— У тебя нет языка? — Он протянул руку и схватил Оскара за подбородок, настойчиво заставив его открыть рот и воткнув в его рот палец, не позволяя Оскару даже издать стон. Оскар почувствовал, как кончики пальцев коснулись его зубов и языка. Кончики его пальцев были холодными, как труп.

— Ты в порядке. — со спокойным голосом злоумышленник убрал палец изо рта Оскара. Даже не думая о том, чтобы вытереть капающую слюну, Оскар быстро открыл рот:

— Что вы хотите? Я дам вам всё, что у меня есть! —

Но злоумышленник молчал. И когда он заговорил, его голос стал жестче.

— Снова. —

— Да? —

— Скажи это снова. —

Оскар не знал английского, но делал то, что ему говорили.

— Я дам вам всё, что.. —

— Скажи мне: "Является лучшей". —

Злоумышленник перерезал слово. Его голос был спокойным, но в нём было что-то пугающее. Оскар не знал английского, но сделал так, как ему велели.

— Является лучшей.. —

Незваный гость оставался неподвижным лишь мгновение. Он развернулся и подошел к столу, взяв наугад три-четыре рукописи, находившиеся на столе, и сунул их во внутренний карман куртки.

Оскар, открывший глаза и тайком посмотревший на спину незваного гостя, опешил. Это была рукопись, которой Оскар был поглощен на протяжении двух недель. Это была рукопись, заказанная анонимным сценаристом, но фразы в ней были настолько плохими, что её не удалось доставить в редакцию, поэтому Оскар, отвечающий за это дело, самовольно взялся за доработку. Ему нужно было доставить её до послезавтра. Было очевидно, что если украдут хотя бы один, а тем более три-четыре фрагмента рукописи, то срок не будет соблюден.

— Эй, это я пишу.. —

Сам того не осознавая, рот Оскара шевельнулся. Когда он понял, что сделал что-то самонадеянное и быстро закрыл рот, протест уже всплыл наружу.

Тело злоумышленника замерло. Фигура позади, погребенная во тьме, была угрюма, но даже не пошевелилась. Оскара прошиб холодный пот.

"Стоит ли объяснять это как ошибку? Что, если я дам объяснение и он примет это в качестве оправдания?"

Повернув голову, злоумышленник заговорил:

— Разве ты не говорил, что отдашь мне всё, что у тебя есть? —

Черты лица затеряного во тьме были неузнаваемы, но только не глаза.

Желтые глаза заблестели в темноте, как у хищной птицы.

— Ты солгал? — добавил голос. — Мне жаль, если это так. —

День клонился к закату. Внезапно стало темно. Даже вечерний свет, проникающий сквозь щели в занавесках, исчез.

— Мне очень жаль. Вы ушли с работы очень рано, так что вам следует отдохнуть, но я прервал вас. —

Злоумышленник отступил.

— Ах, замок на окне чердака плох. Он открывается с простого толчка пальцем, не лучше ли поскорее починить его?

Мир в наши дни настолько уродлив.. —

Ручка щелкнула, и дверь открылась. Злоумышленник собирался уйти.

Разум Оскара опустел.

"Должен ли я отпускать его? Или мне нужно отрубить и задержать его?"

Пока он смотрел, злоумышленник, который не был ни вором, ни монстром, который без всякой причины пытался убить людей, сказал:

— Извините. —

А затем вышел.

Оскар уставился на дверь.

***

Когда Левеллин вернулся, Шевона уже не было.

"Ты ушел. Мне понадобилось время без Шевона."

Левеллин сопоставил рукопись, принесенную из дома Оскара, с письмом от «того человека».

Я знал это.

Тексты разные. Он догадывался об этом с того момента, как понял, что голос Оскара совершенно отличался от голоса «того человека», который он подслушал через дверь. Его настроение испортилось, когда он увидел, что его догадка оказалась верной.

Оскар не тот, кого я искал.

«Этот человек» выдавал себя за Оскара. Это псевдоним.. Нет ничего хуже, чем кража личных данных.

Левеллин был убежден, что «этот мужчина» был мошенником, посмевшим похлопать Шевона по спине.

Левеллин сжег рукопись, которую он принес из дома Оскара.

"Что мне делать?" — думал Левеллин, наблюдая, как бумага превращается в пепел.

Левеллин был взволнован как девушка, при мысли о том, что кто-то узнает о её романе.

Нет. Левеллину не хотелось тащить Шевона на дно и причинять ему вред.

Был только один ответ. «Он» должен был отдалиться от Шевона. Путь был простым. Если сломать указательный и большой палец, «тот человек» внезапно исчезнет.

Разумеется, всё это не должно быть известно Шевону. Для Шевона, Левеллин должен был оставаться очаровательным любовником.

Сострадание, нарциссизм, тщеславие, тоска, любопытство.. Эти качества пришлось убрать, чтобы Шевон не бросил его.

Левеллин должен быть бедным Левеллином. Это должен быть Левеллин, с которым он ощутит чувство единства.

Он должен быть красивым, добрым и преуспевающим Левеллином, чтобы стать возлюбленным Шевона.

С Левеллином Шевон должен быть способен делать то, что он никогда раньше не делал, и, тем более, это должен быть Левеллин, с которым Шевон желал быть всё больше и больше.

Для этого ему не нужно было выглядеть коварным человеком, скрывающимся от Шевона.

Он был хорош в актерском мастерстве, и не было никаких проблем в том, чтобы притвориться, что он ничего не знает. Левеллин точно знал, что делать, а чего не делать.

Он ошибся только один раз. Дважды он Шевона не подведёт.

Левеллин ослабил повязки на руках. Полностью развязывать их было напрасной тратой времени, потому что Шевон завернул их вручную, сказав, что если завернуть рану, она заживет быстрее.

Рана заживала.

Несмотря на то, что это была довольно глубокая рана, которая появилась путем нанесения ножевых ранений, порезов и разрывов с целью вреда, похоже, что повязка оказалась эффективной.

Левеллин осмотрел рану и разорвал ее. Кровь. Капли крови капали и оставляли на полу лужу. Каждый раз, когда кровотечение готово было остановиться, Левеллин вновь разрывал рану, чтобы она кровоточила.

Левеллин услышал, как открылась дверь и домой вернулся Шевон.