Онлайн чтение книги Обаятельный убийца Левеллин приглашает на ужин Murderer Lewellyn's Enchanting Dinner
Глава 1

Даже если вы состоите в отношениях с убийцей, жизнь все равно продолжается.

Мир ничуть не изменился после того, как Шевон встретился с убийцей: у него по-прежнему не было денег. Даже если бы его назвали нищим, его кошелек был бы настолько легким, что он не смог бы опровергнуть это.

Мир по-прежнему холодно относился к Шевону. Не было издателя, который дал бы ему работу. Не было ни одного места, где бы его взяли на работу, даже если бы он снизил свою зарплату до нетрадиционной сделки. Это произошло потому, что у редактора Deck Publishing были проблемы с Шевоном, и он распространил слух о том, что писатель-призрак по имени Шевон был дешев, но его рабочий дух не был хорошим.

Соседи утверждали, что им неудобно из-за Шевона. Некоторые люди оставляли мусор и сообщали об этом, говоря, что это дело рук Шевона, а другие указывали, что если они где-то слышали стук, то это был псих, живущий в квартире 303.

Сезоны все еще проходили. Он думал, что весь мир всегда будет весенним с желтоватым цветом, но потом побледнел.

Это было странно. Встречаясь с убийцей, он даже не знал что это может значить, но он думал, что что-то рухнет и мир изменится, но он напрасно гадал, как когда его выгнали из приюта, разорили и назвали психопатом. Может быть, Шевон не умел судить мир.

Изменилось только одно. Рядом с ним был его «молодой, красивый и непредсказуемый, но милый сосед убийца», которого он мог бы назвать «любовником» вместо этих долгих и сложных отношений.

Даже если он был в отношениях с убийцей, мир продолжал существовать. Распустились почки, подул теплый ветер, расцвели цветы, созрели плоды на тополе у дороги, и потом каждый раз, когда он видел его, он ловил себя на мысли, что сначала думает о слове «любовник», а не «убийца».

***

Серийные убийства Айры, которые прошлой зимой потрясли всю Южную банду, закончились тогда, когда закончилось расследование. Хотя оно и не было закрыто, оно перешло к давно нераскрытым делам, и, учитывая, что скорость решения давно нераскрытых дел была такой же низкой, как и вероятность быть пораженным молнией при ходьбе по улице, то было лучше сказать, что дело закрыто.

Полиции было нечего делать, потому что они не могли найти зацепку, чтобы поймать преступника, и было неясно, произойдет ли последующее преступление или нет.

К тому же (а может быть, прежде всего), было слишком много более серьезных насильственных преступлений. Терроризм и серийные похищения людей были такими «важными», потому что они были нацелены на местных и иностранных политиков, остававшихся в Банче до того, как Босхе было предоставлено убежище в маленькой нейтральной стране, а серия похищений была нацелена на женщин на самой богатой улице Южного Буша, — улице Кей.

Самым бедным районом в Банче — был Саут-Банч, а Айра-стрит была самой бедной улицей в Саут-Банч. Было естественно сначала раскрыть преступления которые могут привести к дипломатическим и социальным проблемам, а не серию убийств, которые произошли на улице Айре, которая была крайне бедной трущобой, и где жертвы и преступники не были идентифицированы.

Он хотел сказать, что все жизни драгоценны, как утверждают моральные учебники и религиозные доктрины, но реальность была слишком ясной.

Никто этого не знал и не должен был знать, но Шевон внес большой вклад в прекращение серийных убийств на Айре. Была весна. На мгновение он был рад, что они начали встречаться.

Шевон решил избавиться от «работы» Левеллина. Всякий раз, когда он читал статью об убийстве на первой странице «Дейли Банч», проходил мимо полицейского участка или вспоминал больничный морг, решимость Шевона ослабевала.

Конечно, он знал, что нельзя пытаться изменить людей, используя их статус любовников, но если проблема связана с преступлением, дело обстоит иначе.

— Я знаю… Ты всё это сделал. —

Это были первые слова, которые смог произнести Шевон.

Был час дня, когда белый солнечный свет отразился в окне. Волны света струились по краю изголовья кровати и полки. Пишущая машинка на столе отражала искорку. Глядя на пишущую машинку, Левеллин повернул голову и посмотрел на Шевона. Его лицо ослепляло солнце.

— Что? — спросил Левеллин. Шевон вытер лицо. Он избегал слова «убийство», потому что не хотел класть его в рот, но теперь, когда произошла эта ситуация, он ничего не мог с собой поделать.

— Убийство. —

Как и ожидалось, он чувствовал себя неприятно, говоря это. Только тогда Левеллин сделал интересное лицо. Он пробормотал: «Хм?» как будто он хотел, чтобы он продолжал говорить. Шевон смело столкнулся с Левеллином.

— Я не хочу, чтобы ты.. —

Он поправился, как только заговорил.

— Нет, ты не должен. —

Левеллин широко улыбнулся. Он поднял обе руки и небрежно сказал:

— Убеди меня —

"Как мне его уговорить? Моя голова кружится." Шевону никогда не приходилось объяснять здравый смысл или ставить его под сомнение. Так же, как солнце восходит утром и луна восходит ночью, или что когда кости сломаны, это больно, и вы истекаете кровью, когда вы ранены, люди не должны убивать людей. После долгих размышлений Шевон выбрал аргумент морали.

— Убийство - это плохо. —

— Да, и я плохой человек. —

Левеллин улыбнулся и принял это. Шевон знал, что это не сработает, но ему все равно было горько видеть, что это действительно не сработало. После долгих размышлений Шевон выбрал этический аргумент.

— Ты будешь чувствовать себя виноватым. —

— Поспорим на это? —

На этот раз Левеллин снова улыбнулся и принял это. Шевон знал, что это не сработает, но ему все равно было горько видеть, что это действительно не сработало. После долгих размышлений Шевон выбрал аргумент чувств.

— Это не просто убийство одного человека, это убийство людей вокруг него. Он был чьим-то сыном, мужем, отцом… —

— Что, если он был сыном, который убил своих родителей? Отцом, который продал свою жену? Или отцом, который продал своего ребенка как собаку? Я причинил им боль? —

И на этот раз Левеллин улыбнулся и снова принял это. Шевон знал, что это не сработает, но ему все равно было горько видеть, что это действительно не сработало. После долгих раздумий Шевон выбрал в качестве аргумента религиозные доктрины.

— Ты попадешь в ад, если убьешь кого-то. —

— Не могу дождаться! —

На этот раз снова Левеллин улыбнулся и принял это. Шевон знал, что это не сработает, но ему все равно было горько видеть, что это действительно не сработало. После долгих размышлений Шевон выбрал аргумент безопасности Левеллина.

— Тебя казнят. —

— Я переживал вещи и похуже этого. —

На этот раз снова Левеллин улыбнулся и принял это. Он подпер подбородок одной рукой и с радостным лицом посмотрел на Шевона:

— Что-нибудь еще? —

Истории, которые рассказывали обычные люди, не работали. В каком-то смысле это было естественно. Если бы это сработало, Левеллин вообще не стал бы убивать людей.

К человеку нужно было подходить как к человеку, а к собаке как к собаке. Шевон решил подойти к этому так, как никогда раньше не пробовал:

— Тогда мы расстанемся. —

В одно мгновение рот Левеллина затвердел, так как на нем всё еще была улыбка.

— Я уйду от тебя и больше никогда тебя не увижу. —

Часть «когда убиваешь человека» была опущена, но Левеллин был не настолько глуп, чтобы не заметить этого.

Левеллин опустил руку, сжимавшую его подбородок. Лицо Левеллина было таким суровым, что он не мог поверить, что улыбался всего минуту назад. Улыбка стала такой холодной, что ее было не узнать. Левеллин открыл рот. Его голос сорвался, потому что он был сухим.

— Ты сказал, что я тебе нравлюсь.. —

— Ты мне нравишься, — спокойно сказал Шевон. — Я делаю это, потому что ты мне нравишься. —

Левеллин, казалось, не понимал. Шевон начал объяснять.

— Что, если ты совершишь убийство и тебя арестуют? Думаешь, я буду в порядке, если тебя казнят? Буду ли я известен как любовник убийцы? Я обычный человек. Поскольку я не хочу, чтобы меня казнили или посадили в тюрьму, ты мне больше не будешь нравиться. Если это произойдет, у меня не будет выбора, кроме как ненавидеть тебя, возмущаться и сожалеть обо всех воспоминаниях, которые у меня были с тобой. —

Затем он спросил:

— Ты этого хочешь? —

Наступила тишина. Шевону стало интересно, считает ли Левеллин то, что он сказал, убеждением или запугиванием. Так или иначе, это было так. Суть смены чего-то была та же, только оболочка была другая.

Вскоре Левеллин открыл рот. Это был мутный и надтреснутый голос.

— Я так сильно тебя люблю. —

Шевон не понял смысла. Он посмотрел на Левеллина. Левеллин повторил это снова:

— Я слишком-слишком сильно люблю тебя. —

Шевон не ответил. Левеллин ушел. Шевон не понял.

Оставшись наедине с собой, Шевом задумался над словом, сказанным Левеллином. В отличие от того, что используют обычные люди, он выбрал это вместо других, таких как «очень» или «сильно», и их нельзя было заменить на «слишком сильно», так как это подразумевает негативный тон, например «чрезмерное количество».

Шевон снова задумался. Я очень сильно люблю тебя.

Шевон снова задумался. Я слишком сильно тебя люблю, что не могу с тобой справиться.

Шевон снова задумался. Я слишком тебя люблю, что ты всем вредишь.

Тем не менее Шевон не знал, что значит любить человека «слишком сильно». Может быть, Шевон уже «слишком сильно» любил человека. Если бы он не любил «слишком сильно», он бы не встречался с убийцей. Нет, он даже не посмеет с ним встречаться.

Левеллин, покинувший квартиру в Айре в 13:00, вернулся в полночь того же дня. По залу послышались шатающиеся шаги. Шевон, читавший дома роман Джона Грея, подумал, что Левеллин, должно быть, был пьян.

Письмо пришло на следующий день. Это было не письмо через почту, так как на конверте не было марки. Марка выглядела как ясень, символ Южного Банча и была детально нарисована, а в письме, которое получил Шевон, была только буква Y на том месте, где должна была быть прикреплена марка. Позже он понял, что буква Y, о которой идет речь, должна была быть рисунком ясеня. Отправителем был Невеллл, тот, с кем он был знаком.

Шевон не находил слов. Он бы понял это, если бы личность Невелла не была раскрыта, но он не мог этого сделать, поскольку уже было известно, что Невелл был Левеллином.

Содержание соответствовало ожиданиям. Это было больше похоже на дневник, чем на письмо, и одно предложение привлекло его внимание.

『Трудно любить кого-то до потери себя.』

Шевон чувствовал то же самое. Было трудно ввести Левеллина в жизнь Шевона.

Но…

Шевон отправил письмо. Отправителем был Шевон, получателем — Невелл, а местоположением — от 303 до 302 квартиры в Айре. Шевон прислал только один отрывок из письма Невелла, за которым последовал текст и исправление.

『Стоит попытаться полюбить кого-то до потери себя.』

Начнем с того, что это убеждение подействовало на него. По крайней мере, так думал Шевон.

***

Дождливым вечером Шевон вдруг открыл рот, глядя в окно на моросящий туман. Это было похоже на вопросы и ответы.

— Почему ты их убил? —

Левеллин не ответил. Шевон отвернулся от дождя и снова посмотрел на Левеллина. Тусклая комната. Сидя за столом, Левеллин смотрел в пол и молчал. Шевон внутренне вздохнул. Он был его любовником, а не следователем. Он не мог заставлять человека, который даже не ответит.

— Кто заставил тебя убить их?

Это был формальный вопрос. Во-первых, не было никакой надежды, что будет ответ. Однако, неожиданно, Левеллин ответил. Я ошибаюсь? Лицо Левеллина кажется ледяным.

— Потому что им нужно было умереть. —

Шевон больше ничего не спрашивал. Шум дождя был громким.

Шевон внес большой вклад в прекращение серийного убийства в Айре. Это было очевидно, но этого никто не знал и не должен был знать.

***

Работа была частью повседневной жизни. Это было верно для мужчин, с которыми встречался Шевон. Бойфренд Шевона, который был седьмым или, возможно, восьмым по счету, был чистильщиком дымоходов, и стандартом для него при выборе любовника было наличие дымохода в доме. Трубочист утверждал, что если бы там был дымоход, то он был бы настолько раздражающим для него, что он не мог бы сосредоточиться на своём возлюбленном, думая, грязный он или нет.

Наборщик — его десятый бойфренд, всегда протестовал, когда находил пятно на принтере, а его тринадцатый бойфренд продолжал скрипеть зубами, замечая газовую лампу.

Шевон ничем не отличался, и как писатель и корректор он не мог пропустить слово с неправильным написанием. Вот почему он исправил написание Левеллина, "New Yeer", как "New Year". Это только это? Он также сказал, что любит Шевона «слишком сильно», что мало что значило бы для обычных людей, но «слишком» не было «слишком».

Всё, что вы делаете в вашей повседневной жизни, будет отражаться и на других людях. Если вы посмотрите, как кто-то жил, вы сможете сказать, был ли этот человек трубочистом, наборщиком или кем-то еще. Шевон считал, что это абсолютное правило, которое не может существовать как исключение. По крайней мере, пока он не встречался с Левеллином.

Ничто не напоминало ему, что мистер Левеллин был убийцей в повседневной жизни. Он не был обычным убийцей. Конечно, Шевон не смог бы дать внятного ответа, если бы кто-нибудь спросил его, каков распорядок дня убийцы. Убийца не ел человечину, не жил в доме, украшенном человеческими костями, и не носил окровавленную одежду, которая выглядела подозрительно.

Но…

— Что это? —

— Лук —

— Я это знаю, но… —

— Он продавался за полцены на рынке, так что я не мог его пропустить. —

У Левеллина была корзина, полная лука, и он гордо улыбался. Шевон задумался. Нет никого, кто мог бы думать о слове убийца как о «этом».

Но даже если бы он ел луковый салат вместо человеческого мяса, даже если бы жил в доме, украшенном календарем в красных отметках, вместо человеческих костей:

— Что случилось 23-го? —

— Это день, когда Шевон признался мне. —

— Ах.. —

— Почему ты говоришь «ах»?

— Я не думал, что ты будешь человеком, который будет отмечать нашу годовщину, поэтому меня это удивило. —

И даже если он был одет в хороший костюм вместо окровавленной одежды, убийца был убийцей.

Шевон был полон решимости подтвердить обратную сторону убийцы от невзрачного Левеллина.

Он принял Левеллина, потому что думал, что он единственный на «его стороне». Абсурдно, что он не знал, что за человек был «рядом с ним». Было, конечно, страшно, что на «его стороне» был (действующий или бывший) убийца, но что пугало Шевона, так это то, что он сам не понимал, что такое «своя сторона».

Первой попыткой увидеть в Левеллине "светлую" сторону стал роман-загадка Ронина. Это был популярный детективный роман того времени, и история была типичной: Детектив ищет преступника.

Если бы в обычном детективном романе описывалось: «Там был труп», в детективном романе Ронина описывалось: «Он, должно быть, был мертв, но глаза этого человека двигались. Когда я внимательно посмотрел, то увидел, как рои белых личинок извивались на мелкие кусочки».

Этого было недостаточно, но в нем также были иллюстрации, которые напомнили ему о крупном плане того, насколько это точно. Дети, пожилые, беременные женщины, а также взрослые с тонкими конечностями часто падали в обморок при чтении детективного романа Ронина. Шевон был таким же. Он бросил вызов детективному роману Ронина пять лет назад, и после этого три месяца подряд ему снились кошмары.

Шевон одолжил Левеллину детективный роман Ронина. Из этого расчета и исходил тот факт, что убийца его не испугается. Если бы он не боялся, ему было бы весело.

Прошел всего день после того, как Шевон одолжил ему Ронина:

— Вот, пожалуйста. —

Левеллин положил книгу на стол.

«…»

Шевон взглянул на лицо Левеллина. У Левеллина не было заметного выражения лица. Было не страшно и не весело.

— Ну и как? — спросил Шевон, притворяясь спокойным.

— Было весело, — ответил Левеллин, пожимая плечами. — До оглавления. —

Левеллин отодвинул книгу кончиками пальцев к краю стола и добавил:

— Знаешь, я немного слаб. —

Он не был похож на убийцу. Конечно, если бы кто-нибудь спросил, как выглядит убийца, Шевон не смог бы дать внятного ответа, но уж точно не слабохарактерного.

Шевон хотел спросить, как слабый человек, не умеющий даже читать роман, мог кого-то убить, но потом испугался, что Левеллин даст ответ, который Шевон даже не мог представить.

— Но если я прочитаю с коленями Шевона вместо подушки, то мне кажется, что я смогу прочитать это полностью. —

— Тебе не нужно так далеко заходить, чтобы прочитать это. —

— Ты бессердечный. —

— Ты только сейчас заметил? —

Второй попыткой была кровь. Он был основан на расчете, что убийце нужна кровь. Даже если бы он этого не сделал, он бы привык к этому.

Шевон купил сырое мясо, только что забитое на скотобойне South Bunch. Он положил его в свою сумку, потому что ему некуда было ее положить, и к тому времени, как Шевон вернулся домой, из сырого мяса сочилась кровь, поэтому сумка была красной.

Как только он постучал, дверь квартиры 302 открылась. Лицо Левеллина было бледным, он проскользнул в открытую дверь. — На этот раз это сделал кто-то другой, и это был Шевон! — рассмеялся он и добавил. — Я знаю, зачем ты пришел. —

Он никак не мог знать, но сказал, что знает. У Шевона было грубое лицо:

— И зачем я пришел сюда? —

— Это потому, что Шевон любит меня! — ответил Левеллин с улыбкой на лице. Его голос был полон убежденности.

— Потому что ты скучал по мне… Ты думал, что сойдешь с ума, если не увидишь меня. Верно? —

«…»

Шевон решил не подавать никакого ответа, потому что он выглядел бы бессердечным, если бы стал отрицать это.

Сумка в руке тяжелая. Мешок был красным из-за сырого мяса. Идея Шевона пришла к сырому мясу в его сумке сама по себе. Ему нужно заговорить об этом, чтобы увидеть реакцию Левеллина, но теперь, когда он был там, он не мог сообразить, как показать ему сырое мясо.

Шевон почувствовал пульсацию в голове. Он чувствовал жалость к себе, когда стучал в кваритиру 302, даже не приготовив достойного оправдания.

Искупление было совершено Левеллином.

— Что это? —

Прежде чем он понял это, Левеллин посмотрел на сумку. Точнее, дно сумки, которое было мокрым от крови.

Это был хороший момент, чтобы собраться. Шевон вытащил из сумки сырое мясо. Вместо того, чтобы сказать правду: "Это инструмент, который мне поможет", — он сказал:

— Это подарок. —

Наступила тишина. Единственным звуком был тук-тук по полу. Возможно, мясо затвердело или засохло, пока шло с бойни в квартиру, но с него все еще капала кровь.

— Спасибо, но… Ты можешь приготовить его для меня? — Он слегка пожал плечами и добавил: — Я не такой жестокий человек. —

Он не был похож на убийцу. Конечно, если кто-то спрашивал, как выглядит убийца, Шевон не мог дать внятного ответа.

— Давай поужинаем вместе. — сказал Шевон, возвращая мясо обратно в сумку.

За ужином у них были жаркие споры о том, сколько по времени готовить мясо. Левеллин сказал, что оно должно быть хорошо прожаренным, а Шевон сказал, что лучшим вкусом будет слабая прожарка. Первым из горячих дебатов ушел Левеллин:

— Если ты меня поцелуешь, думаю, мне тоже понравится слабо прожаренное мясо. —

— Давай приготовим его хорошо прожаренным.

— Зануда.. —

— Ты прав, я злодей. —

В конце концов, их обед был наполовину сгоревшим и наполовину хорошо приготовленным.