Онлайн чтение книги Легенда о героях Галактики Ginga Eiyuu Densetsu
1 - 6

Глава 6. Каждому своя звезда

I

Изерлон пал!

От звука этой ужасной новости содрогнулась вся Империя.

– Но Изерлон же был неприступен… – маршал Эренберг, военный министр, пробормотал эти слова с бледным лицом, а потом застыл за своим столом.

– Не могу поверить в это… В отчёте, должно быть, какая-то ошибка! – хрипло простонал гросс-адмирал Штайнхофф, начальник Генштаба Империи, а после проверки информации погрузился в молчание.

Даже император Фридрих IV, известный тем, что проявлял мало внимания к государственным делам, вызвал через главу дворцовой администрации Нойкёльна канцлера Лихтенладе и потребовал у него объяснений.

– Священные владения Империи должны оставаться неприкосновенными для любого внешнего врага. В нынешней же ситуации повинны лишь ваши скромные подданные, ваше величество. Я не нахожу себе места от осознания такого позора.

Слухи о таком боязливом докладе маркиза императору дошли и до штаба адмирала Лоэнграмма.

– Что-то не вяжется в его рассуждениях, Кирхайс, – обратился Райнхард к своему адъютанту. – «Должны оставаться неприкосновенными для внешнего врага», говорит он. Но с каких пор мятежники стали равной внешней силой? Он не видит вещи такими, какие они есть, вот и несёт всякую околесицу.

Райнхард, получив под своё командование половину всего имперского Флота, работал не покладая рук. Набирая молодых офицеров, он отдавал предпочтение мелким дворянам и простолюдинам. Средний возраст командного состава резко сократился. Молодые офицеры, такие как Вольфганг Миттермайер, Оскар фон Ройенталь, Карл-Густав Кемпф и Фриц-Йозеф Биттенфельд стали теперь адмиралами и привнесли юношескую энергию и смелость в командование армией.

Тем не менее, Райнхард никак не мог отделаться от чувства неудовлетворённости. Он собрал отличных боевых командиров, обладающих мужеством и тактическим талантом, но всё ещё не нашёл достаточно хороших штабных офицеров и, главное, человека, которого можно было бы назначить начальником штаба.

Райнхард не ожидал многого от знатных штабных офицеров, закончивших Военную школу. Он слишком хорошо знал, что военные навыки не были для таких учеников главным. Прирождённые солдаты – вроде самого Райнхарда – встречались там редко и не ценились.

Назначить Кирхайса начальником штаба он не мог. Райнхард нуждался в нём как в своём представителе, а иногда и человеке, который может взять под командование часть флотов. Когда они были вместе, он обсуждал с Кирхайсом свою стратегию, чтобы принять лучшее решение. Такую роль мог выполнять лишь самый доверенный помощник.

Всего несколько дней назад Райнхард посылал Кирхайса вместо себя в систему Кастроппа для подавления вспыхнувшего там восстания. Он сделал это, чтобы позволить Кирхайсу отметиться собственным достижением и дать всем понять, что он является вторым после Райнхарда человеком в его команде.

Так что приказ императора, переданный маркизом Лихтенладе, по просьбе Райнхарда было поручено выполнить Кирхайсу.

Поначалу Лихтенладе прохладно посмотрел на эту идею. Но один из его помощников, человек по фамилии Вайтц, сказал:

– Почему бы и не позволить ему? Контр-адмирал Кирхайс является ближайшим помощником графа Лоэнграмма. Если ему удастся подавить восстание, то наградить его – и оставить у себя в долгу – может оказаться полезным в будущем. А если он потерпит неудачу, то вину с ним разделит и рекомендовавший его граф Лоэнграмм. Мятеж он, исправляя ошибку своего человека, подавит потом сам, но уже не сможет хвалиться этим.

– Хмм… Да, это имеет смысл, – согласился маркиз, принимая решение. Приказ императора был передан Кирхайсу, а Райнхард в личном порядке передал Вайтцу некоторую сумму денег. Маркиз так никогда и не узнал, что совет его помощника был дан с подачи Райнхарда.

Таким образом, Кирхайс получил приказ непосредственно от императора. Среди подчинённых Райнхарда он обошёл равных по званию и даже стоящих более высоко офицеров, и это было открытым признанием, что он теперь является номером два в команде. Хотя, конечно, это была лишь формальность. А чтобы подтвердить её и сделать реальностью, Кирхайсу и нужны были военные достижения.

Восстание в системе Кастроппа случилось следующим образом:

Ранее в этом же году жизнь герцога Ойгена фон Кастроппа неожиданно оборвалась в результате крушения космического корабля.

Как высший аристократ, он обладал правом налогообложения в своей вотчине и хвастался властью и богатством. Кроме того, он около пятнадцати лет занимал пост министра финансов Империи. Во время пребывания в этой должности он использовал своё положение для стяжания личного богатства и периодически оказывался в центре скандалов, связанных со взяточничеством. Однако, если в связи с преступлениями всплывали имена аристократов, закон становился очень гуманным. А в тех случаях, когда дыры в законах оказывались слишком малы для герцога Кастроппа, ему всё равно удавалось избегать наказания путём умелого использования денег и связей.

Граф Руге, министр юстиции того времени, с сарказмом называл Кастроппа «умелым фокусником», из чего можно было сделать вывод о том, что даже в глазах родовитых дворян этот человек заходил слишком далеко. Они считали неудобным, что человек, являющийся опорой имперского правительства, настолько открыто отказывается следовать принятым для государственных служащих правилам. Общественное недовольство к одному человеку может легко перерасти в недовольство всем правительством.

И вот герцог Кастропп умер. Для министерств финансов и юстиции Империи это было благоприятной возможностью. Общее мнение гласило, что теперь нужно «пороть покойника». Это было необходимо, чтобы показать населению, что даже семьи знатнейших аристократов не могут избежать наказания, а также для того, чтобы обуздать бесчисленных «маленьких Кастроппов», существующих среди дворян, продемонстрировав им власть закона и силу правительства.

Естественно, что государственные средства, присвоенные Кастроппом, а также полученные им взятки представляли собой огромную сумму денег. В том случае, если их удастся вернуть в государственную казну, это хотя бы на некоторое время ослабит напряжение, испытываемое из-за огромных расходов на ведение войны.

Некоторые чиновники в министерстве финансов давно выступали за введение налогообложения для дворян, но это означало бы изменение всей национальной политики со времён Рудольфа Великого и могло привести к дворцовому перевороту. Однако если мишенью становился один герцог Кастропп, то недовольных среди аристократии было бы немного.

Поэтому в систему Кастропп были направлены следователи из министерства финансов. Именно тогда и начались неприятности.

У герцога Кастроппа остался сын по имени Максимилиан, который ожидал одобрения императора через канцлера для вступления в права наследования титула и имущества отца. Но в текущей ситуации канцлер Лихтенладе принял решение отложить это дело и признать наследника лишь после того, как следователи министерства финансов закончат проверку и конфискуют незаконно нажитую часть имущества предыдущего герцога.

Максимилиан выступил против этого. Ребёнок высшего аристократа, занимавшего важную должность при дворе, он был эгоцентричным молодым человеком, привыкшим к богатству и привилегиям, но не имевшим политического таланта своего отца, даже в отрицательном смысле этого слова. Он в буквальном смысле слова спустил собак на следователей, а затем выгнал их со своей территории. Этими собаками были «рогачи», которые за счёт изменения ДНК имели на головах конические рога. Злобные звери олицетворяли насильственную сторону власти аристократов.

Лишённый воображения молодой человек не понимал, что его действия являлись пощёчиной имперскому правительству, уделявшему большое внимание престижу и достойному виду. Но терпеть обиду они не собирались.

Когда вторая группа следователей также была незаконно выдворена из системы, министр финансов виконт Герлах направил запрос канцлеру, и Максимилиан был вызван в суд.

 Получив жёстко сформулированный вызов в суд, Максимилан впервые понял, что его действия расцениваются как причиняющие беспокойство. Растерявшись, он вскоре впал в панику. Максимилиан убедил себя, что если отправится на столичную планету, то уже никогда не вернётся домой.

В семье герцога Кастроппа, разумеется, было множество близких и дальних родственников, обеспокоенных сложившейся ситуацией. Они наперебой стали предлагать себя в качестве посредника, однако это лишь усугубило подозрения Максимилиана.

Когда один из его родственников, граф Франц фон Мариендорф – человек, известный своим мягким характером – попытался поговорить с ним, он бросил его в тюрьму, и все надежды решить дело миром окончательно исчезли. Максимилиан, полностью утратив чувство реальности, начал собирать собственную армию, которая состояла в основном из силовых служб герцогства. Тогда правительство и решило направить флот на подавление восстания.

Этот флот, которым командовал адмирал Шмуде, покинул Один примерно в то же время, когда происходила битва в звёздной системе Астарта. Но флот Шмуде был с лёгкостью разгромлен.

Максимилиан, хоть и не обладал ответственностью взрослого человека, всё же имел каплю военного таланта, а командующий карательного флота не воспринимал его всерьёз. В результате имперский флот проиграл, а адмирал Шмуде погиб в бою.

Второй флот, направленный против Кастроппа, также потерпел поражение, и Максимилиан, теперь возомнивший себя великим полководцем, решил аннексировать территорию графства Мариендорф и стал строить планы о создании полунезависимой вотчины для себя на окраине Империи. Но, несмотря на то, что Франц, глава семьи Мариендорф, находился в тюрьме у Максимилиана, службе безопасности графства удалось сдержать Кастроппа и обратиться за помощью в столицу Империи.

Именно тогда Кирхайс и получил приказ императора. На то, чтобы подавить длившееся полгода восстание, ему потребовалось десять дней.

Кирхайс сделал вид, что идёт на помощь к людям графа Мариендорфа, но в последний момент повернулся и вместо этого направился в герцогство Касторп. Ошеломлённый Максимилиан, не думая о том, чтобы стоять и смотреть, как грабят его основную базу, прекратил осаду Мариендорфа и со всеми своими войсками бросился назад. Иными словами, Кирхайс всё же спас графство от опасности. Более того, его нападение на герцогство Касторп само по себе было лишь отвлекающим манёвром.

Максимилиан, пришедший в ярость от угрозы его дому, спешил туда, не думая об осторожности. Кирхайс, спрятав свой флот в области астероидов, дал ему пройти мимо, а затем нанёс сокрушительный удар с тыла.

Максимилиан покинул поле битвы, но лишь для того, чтобы пасть от рук своих подчинённых, надеявшихся таким образом смягчить собственное наказание. Оставшаяся часть его армии сдалась.

Таким образом, восстание Кастроппа быстро пришло к концу. Хотя было сказано, что на подавление потребовалось десять дней, на самом деле шесть из них ушли на путь с Одина, а ещё два – на борьбу с последствиями, арест преступников, опечатывание счетов и бумаг и прочие дела. Непосредственно же боевые действия заняли два дня.

Тактические способности, проявленные Кирхайсом в этом кратком противостоянии, были необычайны. Райнхард был удовлетворён, его адмиралы одобрительно кивали, а знатные дворяне были изумлены. Одно дело, что сам Райнхард обладает ослепительным талантом, но то, что и его правая рука настолько одарён, стало для них горькой пилюлей.

Так или иначе, военное достижение есть военное достижение. Кирхайс был повышен до вице-адмирала и награждён золотой медалью в форме двуглавого орла. Медаль и звание вручил ему на церемонии маркиз Лихтенладе, как исполняющий обязанности канцлера Империи. Он также высоко оценил способности Кирхайса, побуждая его быть благодарным и преданным императору.

Кирхайсу, знавшему обо всём, что происходило за кулисами, – к примеру, о совете Вайтца – поведение маркиза казалось абсурдным, но, разумеется, он не стал этого показывать.

Но про себя Кирхайс подумал о том, что бесполезно просить его быть преданным императору. Ведь именно Фридрих IV похитил настоящий объект его преданности и до сих пор удерживал рядом с собой. Так что Кирхайс сражался не за империю, императорскую династию или императора.

Зигфрид Кирхайс, этот высокий рыжеволосый юноша, стал весьма популярен среди женщин дворца, от служанок и до дочерей герцогов. Он об этом и не догадывался, а даже если бы знал, это стало бы для него лишь поводом для беспокойства.

И именно в это время, когда Райнхард и Кирхайс укрепляли свои позиции, перед ними появился капитан Пауль фон Оберштайн…

II

«Мне нужны штабные офицеры!» – в последнее время это желание Райнхарда росло день ото дня.

Офицеры, которых он искал, не обязательно должны были быть специалистами в военных делах. Для этого Райнхарду хватило бы себя самого и Кирхайса, да и другие толковые адмиралы уже имелись. Поэтому он искал скорее людей с хорошими способностями к политическому маневрированию. Райнхард предвидел, что столкновения с аристократами при дворе – заговоры или же просто насмешки – станут всё более частыми. Кирхайс не подходил для того, чтобы доверить ему подобного рода дела. Проблема была не в интеллекте, а в характере и образе мышления.

Райнхард постарался вспомнить всё, что знал о человеке, который только что отдал свой бластер охраннику и безоружным вошёл в его кабинет. Ничего особо предосудительного по отношению к нему он не имел, так что посмотрел на вошедшего вполне благосклонно.

– Капитан Оберштайн, если я не ошибаюсь? Какое дело привело вас ко мне?

– Для начала я бы хотел попросить оставить нас наедине, – попросил незваный гость. Его отношение граничило с высокомерием.

– Здесь нет никого, кроме нас троих.

– Всё верно, здесь присутствует также вице-адмирал Кирхайс. Потому я и прошу оставить нас наедине.

 Оба молодых человека посмотрели на посетителя. Кирхайс – спокойно, а Райнхард – с резким блеском в глазах.

– Говорить с вице-адмиралом Кирхайсом – это то же самое, что говорить со мной. Неужели вы об этом не знали?

– Мне это известно.

– Получается, вы хотите, чтобы вице-адмирал Кирхайс не знал содержания нашего разговора? Но это не имеет смысла, я всё равно расскажу ему после.

– Конечно, ваше превосходительство, вы вольны сделать это. Однако правителю нужно иметь под рукой людей различных типов. Работник А может выполнять работу А, работник Б – выполнять работу Б и так далее. Поручать человеку несоответствующую его умениям работу нецелесообразно. И слышать то, что не относится к его сфере обязанностей, подчинённому необязательно.

Кирхайс взглянул на Райнхарда и сдержанно сказал:

– Ваше превосходительство, возможно, будет лучше, если я подожду в соседней комнате…

Райнхард задумчиво кивнул. Кирхайс вышел, а Оберштайн наконец приступил к изложению того, о чём хотел поговорить:

– Честно говоря, я сейчас нахожусь в несколько неудобном положении. Полагаю, вы слышали, но…

– Вы дезертировали во время нападения на Изерлон. Не мудрено, что вас за это порицают. Ведь в то же время адмирал Зеект предпочёл героическую гибель…

Ответ Райнхарда был холоден, однако Оберштайн ничем не показал, что задет им.

– Да, для большинства я действительно дезертир и трус. Однако у меня есть своё мнение на этот счёт, ваше превосходительство, и я хотел бы его высказать.

– Вы, должно быть, что-то не так поняли. Оправдываться вам нужно не передо мной, а перед военным трибуналом.

Оберштайн, единственный выживший с флагмана изерлонского флота, попадал под максимально возможное наказание. Он не выполнил свой долг, состоявший в том, чтобы удержать командира от ошибки, а вместо этого заботился лишь о собственной безопасности. Это было достаточным основанием для всеобщего неодобрения. Кроме того, обстоятельства требовали также найти конкретного козла отпущения, чтобы свалить на него вину за падение Изерлона.

Услышав равнодушный ответ Райнхарда, Оберштайн неожиданно поднял руку к лицу, коснувшись правого глаза. Когда он наконец убрал руку, его правая глазница зияла жуткой полостью. Человек с серыми волосами протянул молодому адмиралу ладонь правой руки, на которой покоился маленький почти идеально круглый кристалл.

– Взгляните на это, ваше превосходительство.

Райнхард внимательно посмотрел, но ничего не сказал.

– Наверное, вице-адмирал Кирхайс уже говорил вам, что оба моих глаза искусственные. Родись я во времена Рудольфа – и был бы казнён, согласно закону о об исключении нежелательных генетических отклонений…

Установив на место искусственный глаз, Оберштайн устремил светящийся взгляд прямо в глаза Райнхарду.

– Вы ведь понимаете? – спросил он. – Я ненавижу их. Рудольфа Великого, его потомков и всё, что с ними связано… Династию Голденбаумов и саму Галактическую Империю, живущую по установленным ими законам!

– Это смелые слова.

На мгновение у молодого гросс-адмирала перехватило дыхание. У него даже возникло нелогичное подозрение о том, что глаза странного капитана могут иметь какую-то особую функцию, вызывающую психологическое давление.

Хотя голос Оберштайна был низким, а в комнате были звукоизолирующие устройства, его слова отдавались весенним громом.

– Галактическая Империя – в том виде, в котором она существует сейчас под властью Голденбаумов – должна быть уничтожена. Если бы я мог, я бы с радостью разрушил её своими руками! Однако у меня не хватает для этого ни умений, ни власти. Всё, что я могу сделать – это помочь подняться новому правителю, стоя за его спиной. Я говорю о вас, ваше превосходительство гросс-адмирал Галактической Империи Райнхард фон Лоэнграмм. Я готов присягнуть вам.

Райнхард почти мог расслышать треск предельно наэлектрифицированного воздуха.

– Кирхайс! – Вскочив со своего места, позвал Райнхард своего друга и советника. Стена беззвучно открылась и в комнате появилась высокая фигура с рыжими волосами. Палец Райнхарда указывал на Оберштайна. – Кирхайс, арестовать капитана первого ранга Оберштайна! Только что он позволил допустить предательские высказывания, порочащие честь Империи, и я не могу смотреть на это сквозь пальцы!

Глаза Оберштайна ярко сверкнули. Кирхайс выхватил свой бластер со скоростью, казалось, находящейся за гранью человеческих возможностей, и направил его в грудь капитану. С самого начала обучения в военной школе мало кто мог превзойти юношу в стрельбе. Даже если бы Оберштайн держал пистолет и попытался сопротивляться, его усилия были бы бесполезны.

– Значит, в итоге даже вы не оправдали моих надежд… – горькая тень разочарования и самобичевания отразилась на его бледном лице. – Что ж, хорошо. Вы сами выбрали узкий путь, на котором лишь вице-адмирал Кирхайс сможет направлять вас.

Его слова были наполовину наиграны, а наполовину искренни. Он бросил ещё один взгляд на молчаливую фигуру Райнхарда, а затем обернулся к Кирхайсу.

– Вице-адмирал Кирхайс, вы сможете выстрелить? Вы ведь прекрасно видите, что при мне нет оружия. Так сможете ли вы нажать на курок?

Хотя Райнхард не отдавал никаких новых приказов, Кирхайс, по-прежнему держа Оберштайна на прицеле, колебался с выстрелом.

– Вы не можете выстрелить. Потому что вы такой человек. Это достойно уважения, но чтобы править империей нужно нечто большее. За светом всегда следует тень… Однако молодому графу Лоэнграмму, очевидно, этого пока не понять.

По-прежнему пристально глядя на Оберштайна, Райнхард жестом приказал Кирхайсу убрать оружие. Бесстрастное выражение его лица чуть изменилось.

– А вы человек, который говорит то, что думает.

– Ваша оценка – большая честь для меня.

– А адмирал Зеект… Думаю, он ненавидел вас? Или я ошибаюсь?

– Адмирал Зеект не заслуживал верности подчинённых, – спокойно ответил Оберштайн. Он знал, что в этот момент одержал победу в своей рискованной игре.

Райнхард коротко кивнул.

– Очень хорошо. Я выкуплю вашу голову у аристократов.

III

Министр военных дел, начальник Генерального штаба и главнокомандующий имперской Космической Армады были известны как триумвират командующих всеми вооружёнными силами. Чтобы найти пример человека, занимавшего разом все три эти должности, пришлось бы вернуться почти на сто лет назад, до времён наследного принца Отфрида, единственного, кто когда-либо делал это.

Отфрид также был и канцлером. С тех пор занимающие эту должность именуются «исполняющими обязанности канцлера», так как подданные избегают повторения любых прецедентов, установленных императором.

Будучи наследным принцем, Отфрид был способным и перспективным молодым человеком, но взойдя на трон и став императором Отфридом III, он оказался вовлечён в водоворот придворных интриг и заговоров, сделавших его крайне подозрительным. Четырежды он менял императриц и пять раз – наследника пока, наконец, страх смерти от отравления не заставил его воздерживаться от пищи большую часть времени, и он не умер от истощения в совсем ещё не старом возрасте.

Трое нынешних командующих вооружённых сил Империи, министр военных дел Эренберг, начальник Генштаба Штайнхоф и главнокомандующий Мюкенбергер подали прошения об отставке исполняющему обязанности канцлера маркизу Лихтенладе, принимая на себя ответственность за потерю крепости Изерлон.

– Вы не стремитесь избежать ответственности и не цепляетесь за свои посты. Я думаю, ваша позиция в данном вопросе заслуживает самой высокой оценки. Тем не менее, если освободятся три главных военных поста, один из них, несомненно, займёт граф Лоэнграмм. Вы ведь не хотите сами помочь его продвижению? Однако, – продолжил Лихтенладе, – наказание вы всё же должны понести. С финансами у вас проблем нет, так как насчёт штрафа в размере годового жалования?

После этих слов канцлера на лице Штайнхофа появилось страдальческое выражение. Он ответил:

– Мы учитывали все последствия, когда говорили об отставке. Но мы ещё и солдаты. Сожаления будут слишком велики, если пойдут разговоры о том, что мы цеплялись за свои посты, вместо того, чтобы уйти в отставку… Поэтому, пожалуйста, подпишите прошения.

Маркиз Лихтенладе с неохотой отправился к императору, чтобы передать ему прошения об отставке трёх командующих.

Император со своей обычной апатией выслушал канцлера и отдал приказ камергерам вызвать графа Лоэнграмма. Усложнять жизнь общением через посыльных, когда можно было воспользоваться видеофоном и добиться цели гораздо быстрее, являлось одной из обязательных формальностей, принятых при дворе и должных свидетельствовать о могуществе императора.

Когда Райнхард прибыл во дворец, император показал молодому гросс-адмиралу три прошения об отставке и с интонацией, с которой обычно у ребёнка спрашивают, какую игрушку он хочет, предложил выбрать себе должность. Бросив короткий взгляд на канцлера, стоящего в стороне со страдальческой миной на лице, Райнхард ответил:

– Я не могу отбирать у кого-то его место, если это не является результатом моих собственных заслуг. Потеря Изерлона была вызвана ошибками адмиралов Зеекта и Штокхаузена. Один из них расплатился за неё собственной жизнью, а второй сейчас находится в плену у противника. Я не думаю, что кто-то ещё заслуживает порицания, и смиренно прошу ваше величество не винить командующих.

– Как великодушно, – император посмотрел на удивлённого Лихтенладе. – Граф высказал свой мнение. А ты что скажешь?

– Ваш покорный вассал поражён проницательностью графа в столь юные годы. Трое командующих сделали очень много для Империи, и я тоже прошу вас отнестись к ним с милосердием.

– Раз вы оба просите об этом, я не стану выносить сурового наказания. Тем не менее, нельзя, чтобы они избежали наказания совсем…

– В таком случае, ваше величество, что вы скажете о том, чтобы лишить их жалования за следующий год и перевести эти деньги в фонд помощи семьям погибших?

– Да, пожалуй, что-то подобное устроило бы всех. Детали я предоставляю канцлеру. Это всё, о чём вы хотели поговорить?

– Да, ваше величество.

– В таком случае, вы оба свободны. А мне нужно в теплицу, ухаживать за розами.

Райнхард и Лихтенладе удалились.

Однако, не прошло и пяти минут, как один из них тайно вернулся. Так как семидесятипятилетний маркиз возвращался почти бегом, ему понадобилось отдышаться, но к тому времени, как он прошёл в императорский розарий, он восстановил спокойное выражение на лице.

Там, среди розовых кустов, наполняющих теплицу прекрасным ароматом, неподвижно, как старое увядшее дерево, стоял император. Пожилой аристократ подошёл к нему и осторожно опустился на колено.

– Если позволите, ваше величество…

– Что такое?

– Я говорю это, осознавая, что могу вызвать ваше неудовольствие, но…

– Это насчёт графа Лоэнграмма? – в голосе императора не чувствовалось никаких эмоций. Это был сухой и безжизненный как шорох песка под ветром голос старика. – Ты хочешь сказать, что я даю слишком много власти брату Аннерозе.

– Вы уже знали, что я хотел сказать, ваше величество?

Что больше всего удивило министра, так это то, как отчётливо прозвучали следующие слова императора:

– Он не знает страха, и потому может не удовлетвориться властью главного вассала… Возможно, он увлечётся и пожелает узурпировать трон. Об этом ты думаешь?

– Если только с величайшими оговорками, да и то я не посмел бы сказать подобного вслух.

– И что, если он это сделает?

– Ваше величество?..

– Династия Голденбаумов существовала не всегда. Люди не бессмертны, и всё остальное во Вселенной – тоже. И потому нет никаких причин, чтобы Галактическая Империя не закончилась в моём поколении, – от сухого смеха императора канцлер задрожал. Глубины зияющей бездны обдали холодом его душу. – Но если всё это должно быть уничтожено в любом случае, то пусть и разрушение будет захватывающим!.. – голос императора затих, словно хвост кометы.

IV

В итоге командующие армией вынуждены были признать, что они в долгу у Райнхарда. Поэтому они не смогли отказаться, когда на следующий день Райнхард связался с ними и попросил освободить капитана Пауля фон Оберштайна от всякой ответственности за случившееся во время потери Изерлона и перевести его в подчинение графу Лоэнграмму. Как они могли пользоваться «щедростью императора» сами и при этом принимать жёсткие меры по отношению к кому-либо? Сыграл в пользу Райнхарда и тот факт, что никто не считал спасение или разжалование какого-то капитана важным делом. Как бы то ни было, решение оказалось в пользу Оберштайна.

Что же касается того, что Райнхард отказался от столь завидного поста, то мнения высшей аристократии по этому поводу разделились примерно поровну на благоприятное «Удивительное бескорыстие, правда?» и отрицательное «Он просто пытается выставить себя в хорошем свете».

Сам Райнхард не обращал внимания ни на тех, ни на других. Должность он мог заполучить в любой момент, когда пожелает. Ну а пока пусть их занимают эти немощные старики. В любом случае, он рассматривал это положение лишь как ещё одну ступеньку к своей настоящей цели.

Ну а в этот момент его и вовсе не удовлетворили бы и все три должности сразу.

– В чём дело, Кирхайс? Ты выглядишь так, будто хочешь что-то сказать.

– Ну что вы, я ничего не хочу знать.

– Не злись. Речь об Оберштайне, не так ли? Я тоже некоторое время подозревал, что он может быть агентом аристократов. Однако он не из тех, кем они смогли бы управлять. У него острый ум, но он слишком своеобразен.

– Но сможете ли вы управлять им, господин Райнхард?

Райнхард чуть наклонил голову. Всякий раз, когда он это делал, одна прядь его прекрасных золотых волос падала на другую сторону.

– Хм… Я не жду дружбы и лояльности от этого человека. Он лишь пытается использовать меня, чтобы достичь своих собственных целей.

Райнхард протянул руку с длинными изящными пальцами и шутливо дёрнул лучшего друга за его рыжие волосы. Райнхард иногда вёл себя подобным ребяческим образом, когда поблизости никого не было. А уж волосы Кирхайса он с детства поминал по любому поводу, обычно хваля словами «Твои волосы, словно яркое пламя», а в случае их редких и коротких ссор говоря какую-нибудь гадость вроде «Что с твоими волосами? Это кровь на них?».

– …Так что я в свою очередь собираюсь использовать его самого и его способности. А его мотивы меня не интересуют. Если я не смогу контролировать одного-единственного человека, как я могу мечтать править всей вселенной? Ты согласен со мной?

Политика – это не системы и процессы, а в первую очередь результат. Вот во что верил Райнхард.

Свержение правительства и провозглашение себя императором – это не то, что делало действия Рудольфа Великого непростительными. Важнее то, как глупо он использовал свои обширные новообретённые полномочия – для самообожествления. Это и было истинное лицо Рудольфа – жажда власти под маской героизма. Какое благо он мог бы оказать всей цивилизации, если бы использовал свои возможности в правильном направлении! Вместо того, чтобы тратить энергию на конфликты из-за политических разногласий, человечество могло бы уже оставить свои следы по всей галактике. Пока же люди правят лишь пятой частью этого царства звёзд, даже если принимать во внимание владения мятежников.

Ответственность за это препятствие на пути человеческой истории лежит исключительно на самовлюблённости Рудольфа. «Живой бог»? Да лучшее определение этого человека – чумной дьявол!

Огромная сила и власть были необходимы, чтобы разрушить старую систему и создать новое правление. Но Райнхард не повторит ошибок Рудольфа. Он станет императором. Но не станет передавать этот титул своим потомкам.

 Рудольф слепо верил в родословную и гены. Но генам не следует доверять. Отец Райнхарда не был ни великим человеком, ни гением. Не имея ни способностей, ни желания жить своими силами, он продал собственную прекрасную дочь, чтобы продолжать бездельничать и жить с комфортом. Семь лет назад, когда чрезмерное употребление алкоголя и разгульная жизнь привели к внезапной смерти отца, Райнхард не нашёл в себе сочувствия, чтобы оплакать его. Хотя его и укололо в сердце зрелище слёз, стекающих по фарфоровым щекам сестры, но его горе и боль относились исключительно к ней.

Ещё одним примером ненадёжности генов, за которым не нужно ходить далеко, было нынешнее состояние династии Голденбаумов. Кто мог бы предположить, что хотя бы капля крови гиганта Рудольфа течёт в тщедушном теле Фридриха IV? Кровь рода Голденбаумов давно уже помутнела до неузнаваемости.

Все девять братьев и сестёр Фридриха были мертвы. Начиная со своей императрицы, Фридрих зачал шести женщинам двадцать восемь детей. Но шесть из них погибли в результате выкидышей, девять родились мёртвыми, а из тринадцати родившихся четверо не прожили и года, пятеро скончались, не дожив до совершеннолетия, а ещё двое умерли уже взрослыми. Остались лишь две дочери, маркиза Амалия фон Брауншвейг и герцогиня Кристина фон Литтенхайм. Обе вышли замуж за обладающих большой властью аристократов из старинных родов, и обе родили по девочке. Помимо них, только кронпринц Людвиг, умерший в уже взрослом возрасте, оставил после себя ребёнка. Это был Эрвин Йозеф, единственный в настоящее время ребёнок мужского пола в императорской семье. Однако, так как ему исполнилось ещё только пять лет, он пока не был даже наследным принцем.

Император Фридрих IV, впитавший, казалось, весь упадок императорского дворца, был для Райнхарда лишь объектом горькой ненависти и насмешек, но всё же имел в его глазах две положительные черты.

Во-первых, после гибели многих женщин во время родов император боялся потерять Аннерозе и никогда не пытался завести с ней ребёнка. Другим фактором такого решения было давление со стороны аристократов, озабоченных возможной борьбой за трон в случае, если Аннерозе родит здорового ребёнка. С точки зрения Райнхарда, сама мысль о том, чтобы его сестра носила ребёнка Фридриха IV, была отвратительна.

Во-вторых, Райнхарда радовало то, что претендентов на трон так мало. Есть лишь император и три его внука. Всё, что ему нужно сделать, это устранить этих троих. Или можно было использовать другую стратегию и жениться на одной из внучек, хотя бы просто для вида.

В любом случае, в придворных делах Оберштайн должен был оказаться полезным. С его тёмным энтузиазмом и упорством, этот человек окружит высших аристократов и императорское семейство паутиной схем и интриг, а если понадобится, вероятно, не колеблясь, убьёт даже женщину или ребёнка. Вероятно, именно потому, что Кирхайс предполагал подобное, он бессознательно ненавидел этого человека, но Райнхарду тот всё же был нужен.

Он задавался вопросом, станут ли Аннерозе и Кирхайс смотреть на него с той же любовью сейчас, когда он нуждается в таком человеке, как Оберштайн.

Тем не менее, он был готов и дальше следовать выбранному пути.

V

В резиденции правителя Феззана Адриана Рубинского проходил брифинг по экономической стратегии.

– «Юнивёрс Финанс» – фиктивная корпорация в Союзе Свободных планет, управляемая нами – обеспечила права на добычу газа на седьмой и восьмой планетах системы Бхаратпур, – говорил помощник. – Общий объём запасов достигает сорока восьми кубических километров. Ожидается прибыль в течение двух лет.

Увидев поощряющий кивок Рубинского, помощник продолжил:

– Кроме того, относительно «Санта-Круз Лайн», одной из крупнейших транспортных компаний Союза. Процент приобретённых нами акций достиг 41,9 процента. Но, так как собственность разделена более чем между двадцатью людьми, они до сих пор не поняли, что происходит. Тем не менее, мы уже превысили долю управляемого государством инвестиционного фонда, находящегося на верхней строчке списка акционеров.

– Неплохо сработано. Но не расслабляйтесь, пока не превысите половину.

– Безусловно. Тем временем, в Империи наше долевое участие было одобрено для сельскохозяйственного проекта в седьмой пограничной звёздной области. Мы говорили о нём прежде – этот тот проект, где собираются перевозить двести квадриллионов тонн воды с Эйзенхарта-2 на восемь засушливых планет и увеличить производство продуктов питания в достаточной мере, чтобы поддержать пять миллиардов человек.

– Каково долевое участие?

– Три фиктивных компании нашего правительства совместно владеют 84-мя процентами акций, то есть де-факто мы являемся единственным владельцем. А теперь перейдём к теме радиевого завода на Ингольштадте…

Дослушав оставшуюся часть доклада, Рубинский на время отослал помощника и посмотрел на прозрачную стену, демонстрирующую красоту мрачного и пустынного пейзажа.

В настоящее время всё шло гладко. Правительство, как Империи, так и Союза, похоже, рассматривало войну лишь в смысле количества линкоров и ракет с досветовой скоростью. А значит, пока упрямые фанатики убивают друг друга, основы социально-экономических систем обеих стран могут оказаться в руках Феззана. Уже сейчас почти половина военных облигаций, выпускаемых Империей и Союзом, прямо или косвенно принадлежали Феззану.

Во всех уголках Галактики, куда только ступала нога человека, в экономическом плане правил Феззан. Однажды наступит день, когда все действия правительств враждующих держав будут идти во благо экономической выгоде Феззана, а все политические решения будут диктоваться им же. Чтобы добиться этого требуется ещё немало времени, но когда это произойдёт, до конечной цели останется всего лишь полшага…

Тем не менее, политическая и военная ситуация, конечно, была не тем, к чему можно относиться с легкомыслием. Иными словами, если Империя или Союз добьются окончательной победы и объединения своих территорий, то особое положение Феззана потеряет всякий смысл. В древние времена торговым городам на море и на суше приходилось уступать мощи возникших из объединённых стран сильных государств, так что история вполне может повториться.

Если подобное случится, путь, ведущий к конечной цели Феззана, будет потерян. И потому появление чего-то вроде новой Галактической Империи должно быть предотвращено любыми средствами.

Новая Галактическая Империя…

От мысли о ней Адриан Рубинский опять почувствовал напряжённость. Нынешняя Галактическая Империя Голденбаумов уже скрипела от связанного со старостью вырождения, и вдохнуть в неё новую жизнь было практически невозможно. Даже если она распадётся на части и превратится в скопление маленьких королевств, а потом из этого родится что-то новое, то сколько столетий потребуется на это?

Союз Свободных Планет, со своей стороны, потерял идеалы, лежащие в его основании, и теперь лишь дрейфовал по инерции. Застой в экономике и отсутствие социального развития породили недовольство в массах и бесконечные враждебные отношения, вызванные экономическим неравенством на планетах, составляющих союз. Если не появится лидера, который сумеет перестроить всю систему власти, то всё так и будет продолжаться без единого просвета впереди.

Пять веков назад молодой Рудольф фон Голденбаум, с переполнявшей его неуклюжее тело жаждой власти, взял в свои руки политическую организацию Галактической Федерации и стал священным и неприкосновенным императором. Посредством правовых средств возник диктатор. Наступит ли однажды день его возвращения? Если бы кто-то подобный ему взял в свои руки одну из существующих политических систем, стало бы возможным быстрое изменение. Пусть даже он пришёл к власти не столь законными методами…

Государственный переворот. Для владеющих политической и военной силой существовал этот классический и эффективный способ. Эти черты делали его привлекательным.

Рубинский нажал кнопку на консоли, вызывая помощника.

– Каковы шансы государственного переворота в обеих странах?

Было видно, что помощника удивил его вопрос.

– Если таков ваш приказ, я сразу займусь исследованиями, но… Вы получили какое-то срочное сообщение, раз предполагаете такое.

– Нет, ничего. Просто такая мысль только что пришла мне в голову. Однако всегда полезно подробно изучить все возможности.

«Как обидно, что умственно и духовно развращённые люди могут делать, что заблагорассудится с властью, которой даже не заслуживают, – подумал Рубинский. – Тем не менее, существует необходимость сохранения Империи и Союза в их нынешних формах. По крайней мере до того дня, когда цели Феззана, которых ни Империя, ни Союз не способны понять, не будут достигнуты».

VI

В Верховный Совет Союза Свободных Планет  входило одиннадцать членов. Это были председатель, вице-председатель, выполнявший также обязанности председателя комитета по бытовым делам, секретарь, председатель комитета обороны, председатель комитета финансов, председатель комитета закона и правопорядка, председатель комитета природных ресурсов, председатель комитета кадров, председатель комитета экономического развития, председатель комитета по передаче информации и председатель комитета по развитию регионов.

Все они сейчас собрались к конференц-зале в великолепном современном здании с жемчужно-серыми стенами.

В Зале Совещаний не было окон, со всех сторон его окружали толстые стены, кроме того, между ним и внешним миром были ещё другие помещения – зал для принятия послов, рабочий зал,  где составлялись отчёты и обрабатывались материалы, зал планирования и оперативный пункт управления, из которого осуществлялось регулирование всех политических систем Союза. Кроме того, с внешней стороны всё было оцеплено многочисленной охраной.

«Это ли называют открытым правительством?» – думал Жуан Ребелу, председатель комитета финансов, занимая своё место за круглым столом диаметром семь метров. Он не впервые задумался об этом. Каждый раз, проходя через инфракрасные лучи и различные сканеры в коридоре, чтобы войти в Зал Совещаний, у него в голове возникал этот вопрос.

В тот день, 6-го августа 796-го года, главной темой обсуждения было предложение военных об отправке войск. Этот план, предполагавший использование недавно захваченной крепости Изерлон в качестве плацдарма для вторжения на территорию Империи, был передан в Верховный Совет группой молодых высокопоставленных офицеров и чиновников. Ребелу считал их действия экстремизмом.

Совещание началось, и Ребелу сразу же решил высказать своё мнение по поводу войны:

– Это прозвучит странно, но до сегодняшнего дня финансовое состояние едва позволяло продолжение войны между нами и Империей. Однако…

Одни только выплаты семьям погибших в Битве при Астарте потребуют ежегодно десять миллиардов динаров. Если пламя войны продолжит бушевать, бюджет и экономика в целом не выдержат, и наступит коллапс всей системы. Уже сейчас наблюдался большой дефицит.

Как ни странно, Ян тоже внёс вклад в увеличение финансовых проблем. При захвате Изерлона он взял в плен около пяти миллионов имперцев, и одно только содержание их обходилось в огромную сумму.

– Для укрепления нашей финансовой состоятельности у нас есть те же два пути, что и всегда: выпуск облигаций и повышение налогов. Других вариантов нет.

– А что насчёт повышения выпуска бумажных денег? – спросил вице-председатель.

– Без реального обеспечения? Тогда после нескольких лет пути по нисходящей мы будем торговать этими бумажками по весу, а не по тем цифрам, что на них написаны. Лично у меня нет желания войти в историю как неумелый финансист, допустивший гиперинфляцию.

– Но если мы не выиграем войну, то не сможем быть уверены даже в завтрашнем дне. Что уж говорить о «нескольких годах пути по нисходящей».

– В таком случае, мы должны положить конец этой войне.

После этих слов, которые Ребелу произнёс громко и отчётливо, зал наполнила тишина. Посмотрев на членов Совета, он продолжил:

– Благодаря стратегии адмирала Яна, Изерлон теперь в наших руках. Империя потеряла базу для нападения на Союз. Вам не кажется, что нам представилась отличная возможность заключить мир на выгодных для нас условиях?

– Но это же справедливая священная война против диктатуры! Мы не можем жить в одной галактике с подобными им. И вы всерьёз считаете, что мы должны остановиться просто потому, что это экономически невыгодно? – сказал кто-то в ответ и несколько членов Совета поддержали его.

«Священная война? Они серьёзно?» – Жуан Ребелу, председатель комитета финансов, покачал головой, недовольно скрестив руки.

Океаны крови, обанкротившиеся государства, нищий народ… Если такие жертвы нужно принести во славу справедливости, то сама справедливость начинает выглядеть неприглядно.

– Давайте ненадолго прервёмся, – сказал председатель Верховного Совета лишённым выражения голосом.

VII

После обеда заседание возобновилось.

На сей раз жёсткую позицию высказывал Хван Руи, председатель комитета по кадрам, исполнявшего административные функции, связанные с вопросами труда и занятости населения, а также образованием и социальным обеспечением. Он также был противником продолжения войны.

– Как председатель комитета по кадрам я хотел бы сказать… – Хван Руи был невысоким человеком, но обладал громким голосом. С его румяными щеками и короткими, но проворными руками и ногами, он производил впечатление очень энергичного человека. – В первую очередь, я крайне обеспокоен сложившейся ситуацией: слишком много талантливых людей, которые могли бы помочь нашей экономике и обществу в целом, используются в военных целях. Конечно, особенно обидно, когда они гибнут, будучи простыми солдатами. Также вызывает беспокойство снижение инвестиций в образование и профессиональную подготовку. В качестве доказательства ухудшения уровня квалификации рабочих, могу привести статистику, согласно которой количество несчастных случаев на производстве за последние шесть месяцев выросло на тридцать процентов. В транспортной аварии, случившейся в системе Ламбини, погибло более четырёхсот человек, и было потеряно около пятидесяти тонн радия. Трудно не связать этот факт с укорачиванием срока подготовки гражданских астронавтов. Кроме того, астронавты переутомлены из-за нехватки персонала, – у председателя была чёткая и бойкая манера говорить. Он продолжил: – В данной ситуации я хотел бы предложить следующее: необходимо освободить от военной службы и вернуть на гражданскую как минимум четыре миллиона техников и персонала транспортных и коммуникационных систем. Повторяю, это только минимум.

Взгляд Хвана Руи прошёлся по членам Совета, остановившись на лице председателя комитета обороны Джоба Трунихта. Дёрнув бровью, тот ответил:

– Пожалуйста, не выдвигайте таких необоснованных требований. Если мы снимем с кораблей и из тыловых служб столько специалистов, вся военная организация рухнет, как карточный домик.

– Ничего не могу утверждать насчёт военной организации, но если не принять подобных мер, наше общество и экономика рухнут ещё раньше. Вам известен текущий средний возраст оператора, работающего в столичном центре жизнеобеспечения?

– …Нет.

– Сорок два года!

– На мой взгляд, в этом нет ничего катастрофического…

Хван с силой ударил по столу, прерывая Трунихта:

– Потому что это иллюзия, созданная усреднением чисел! На самом же деле восьмидесяти процентам служащих или около двадцати, или больше семидесяти! Плохо обученные юнцы и теряющие в силу возраста хватку старики! В среднем же получаются вполне пристойные сорок два, хороший возраст для технического специалиста. И такое происходит во всём механизме нашего общества. Надеюсь, я смог произвести впечатление на наших мудрых членов Совета и донести страшные факты…

Хван замолчал и ещё раз оглядел всех. Все отвели взгляды, лишь Ребелу открыто встретил его взгляд и в свою очередь сказал:

– Короче говоря, настало время восстановить силы и позволить людям отдохнуть. Теперь, когда крепость Изерлон у нас в руках, мы можем положить конец вторжениям имперцев. Так зачем нападать самим, губя свою страну? – с горячностью обратился Ребелу к остальным. – Заставлять людей приносить ещё большие жертвы, чем они уже принесли, противоречит базовым принципам демократии! Они не должны нести это бремя!

Среди членов Совета раздались явно недовольные перешёптывания. Высказаться же решила Корнелия Виндзор, председатель комитета по передаче информации, избранная в Совет всего неделю назад. Со страстью, граничащей с истеричностью, она заявила:

– Нам незачем потакать эгоистам, не понимающим нашей благородной и справедливой цели! Разве великие дела обходились когда-то без жертв?

– Госпожа Виндзор, многие люди начинают задаваться вопросом, не слишком ли велики эти жертвы! – попытался привести логический довод Ребелу, но его слова не возымели никакого эффекта.

– Неважно, как велики будут жертвы, пусть даже погибнут все наши граждане, мы должны выполнить свой долг!

– Э-это вообще не политический аргумент! Как можно всерьёз говорить подобное! – Ребелу повысил голос, сам того не осознавая.

Небрежно проигнорировав его, Виндзор оглядела присутствующих и сильным голосом продолжила свою речь:

– На нас лежит священный долг. И долг этот – покончить с тиранией Галактической Империи и спасти человечество от её гнёта. Как вы можете говорить, что мы идём правильным путём, если мы, ослеплённые жалким человеколюбием, забудем о своём великом предназначении?

Корнелия, не так давно перешагнувшая сорокалетний рубеж, была привлекательной женщиной – грациозной, красивой интеллектуального вида красотой – а голос её звучал музыкально. Её облик сразу же поднял её в глазах Ребелу на другой уровень опасности. Ей ли принадлежали эти напыщенные речи и дешёвый героизм или же она только проводник и оратор?

Когда Ребелу уже собрался высказать новый контраргумент, заговорил молчавший до сих пор председатель Санфорд.

– Эм… Не могли бы вы взглянуть на данные на своих экранах?

Члены Совета несколько удивились, и на мгновение все взгляды сосредоточились на председателе, прежде чем, как было предложено, обратиться к терминалам.

– Графики перед вами показывают рейтинг поддержки населением нашего Совета. Дела здесь обстоят не слишком хорошо.

Отображаемая на экранах цифра – 31,9% – не была неожиданной. Прошло совсем немного времени с тех пор, как предшественник Корнелии Виндзор попался на взяточничестве. Кроме того, социальный и экономический застой, на который указывали Ребелу и Хван, также были очень серьёзной проблемой.

– А вот рейтинг неодобрения нашей политики.

При виде цифры 56,2% в Зале Совета раздались вздохи. Такое положение тоже не было неожиданностью, но разочарование было неизбежным.

Понаблюдав за реакцией присутствующих, председатель продолжил:

– Такими темпами, выборов в начале следующего года нам не выиграть. По популярности мы сейчас находимся между пацифистской фракцией и военными радикалами, продолжая терять голоса. Однако… – председатель понизил голос. Трудно сказать, намеренно он это сделал или нет, но внимание слушателей привлёк. – Лучшие аналитики и компьютеры провели расчёты и пришли к заключению, что в том случае, если мы одержим грандиозную победу над Империей в ближайшие сто дней, наш рейтинг вырастет как минимум на пятнадцать процентов.

После этих слов председателя в зале раздались возбуждённые перешёптывания.

– Итак, давайте проголосуем за предложение военных! – сказала мадам Виндзор. Её сразу же поддержало несколько человек. Все они думали лишь о сохранении своих постов председателей, не желая становиться оппозицией новой власти в случае поражения на выборах. Ни о чём другом никто из них в тот момент не думал.

– Постойте! – Ребелу, побледнев, вскочил со своего места. – У нас нет никаких прав поступать так! Посылать войска в ненужный с военной и экономической точек зрения поход ради одной лишь политической выгоды… Это неправильно… – его голос задрожал при этих словах.

– Ах, какие красивые слова! – в воздухе прозвенел холодный смех мадам Виндзор.

Ребелу застыл, ошеломлённый при виде политиков, оскверняющих сам дух демократического правительства своими окровавленными руками.

Со своего места на некотором расстоянии от него Хван смотрел на Ребелу, на лице которого отражалась мука.

– Прошу вас, пожалуйста, не теряйте хладнокровия, – прошептал он, протягивая свой толстый палец к кнопке голосования.

Шесть голосов «за» и три «против» при двух воздержавшихся. Необходимые для утверждения две трети действительных голосов были набраны. Решение о вторжении на территорию Империи было принято.

Тем не менее, результаты голосования шокировали членов Совета – но не само решение об отправке войск, а то, что одним из троих, голосовавших «против», был председатель комитета обороны Джоб Трунихт. Другие два голоса, отданные председателем комитета финансов Жуаном Ребелу и председателем комитета по кадрам Хваном Руи, были ожидаемы, но человек, признанный всеми как один из самых бескомпромиссных военных радикалов?

– Я патриот. Но это не означает, что я каждый раз выступаю за продолжение войны. Прошу запомнить и задокументировать, что я был против отправки войск.

Таков был его ответ на раздавшиеся вопросы о причинах его решения.

В тот же самый день Генеральный штаб Союза Свободных Планет официально отклонил прошение об отставке контр-адмирала Яна Вэнли. Вместо этого ему были выданы бумаги о повышении в звание вице-адмирала.

VIII

– Значит, вы говорите, что хотите уйти в отставку? – тон вопроса начальника Центра стратегического планирования Ситоле, прочитавшего прошение Яна об отставке, был не слишком ласков. Однако Ян и не ожидал, что тот одной рукой будет держать подписанное прошение, а другой охотно протягивать документы на пенсию, так что ответил адмиралу столь дружелюбным кивком, какой смог изобразить. – Но ведь вам ещё только тридцать.

– Двадцать девять, – уточнил Ян, сделав особый акцент на слове «двадцать».

– В любом случае, вы не достигли ещё и трети средней продолжительности жизни. Вам не кажется, что немного рановато бросать всё и отказываться от своего жизненного пути?

– Ваше превосходительство, я этого и не делаю, – возразил молодой адмирал. – Я не считаю, что отказываюсь от своего пути, напротив, я стремлюсь вернуть его в нужное русло. Все предыдущие годы я был вынужден жить не так, как того желал. С самого начала я хотел наблюдать за развитием истории, а не быть одним из тех, кто её творит.

Ситоле сплёл пальцы рук, положил на них подбородок и пристально посмотрел на молодого офицера.

– Наша армия нуждается не в ваших знаниях историка, а в вашем таланте тактика. И она нуждается в нём отчаянно.

«Разве я уже один раз не попадался на вашу лесть? – мысленно парировал Ян. – Как ни посмотри, а я внёс весомый вклад в свои отношения с армией. Одно только взятие Изерлона чего стоит».

Так думал Ян, но Ситоле было что добавить.

– А что станет с Тринадцатым флотом? – от этого бесцеремонного, но эффективного вопроса у Яна даже рот приоткрылся. – Это ваш флот, он недавно был сформирован в расчёте на ваше командование. Что будет со всеми этими солдатами, если вы уйдёте в отставку?

– Ну, они…

Забыть об этом было большой ошибкой. Ян готов был признать, что тут он крупно облажался. Раз впутавшись во что-то, очень трудно потом освободиться.

В конце концов, Ян покинул кабинет начальника Центра, оставив там своё прошение, хотя было ясно как день, что оно не будет утверждено. Возмущённый, он направился вниз, к выходу из здания, на гравитационном лифте.

Сидя на диване в зале ожидания, Юлиан Минц без особого интереса разглядывал одетых в военную форму людей, проходящих мимо, но, увидев вдалеке возвращающегося Яна, вскочил на ноги. Опекун просил его подойти в доступный для посторонних холл штаб-квартиры Флота после школы и подождать его. «Почему бы для разнообразия не сходить куда-нибудь поесть? К тому же, я хотел бы кое о чём с тобой поговорить» – сказал он мальчику, ничего больше не объясняя. На самом деле он хотел удивить его, устроив праздничный ужин и сообщив, что уволился из армии и теперь будет вести беззаботную жизнь пенсионера.

Но теперь, однако, его планы оказались в подвешенном состоянии, а мечты развеялись под напором суровой реальности.

«И что мне ему сказать? – подумал Ян, бессознательно замедляя шаг и пытаясь что-нибудь придумать. В этот момент его кто-то окликнул. Обернувшись, Ян увидел приветствующего его полковника Вальтера фон Шёнкопфа. Благодаря его недавним подвигам, командир розенриттеров вскоре должен был получить продвижение по службе.

– Я видел, как вы выходили от начальника, ваше превосходительство. Подавали прошение об отставке?

– Именно так. Но, скорее всего, я вновь получу отказ.

– Должен вам сказать, по-моему, просто невозможно, чтобы руководство флота отпустило вас, – полковник с искренним удивлением смотрел на своего командира. – И, честно говоря, я бы тоже предпочёл, чтобы вы остались. Вы здраво оцениваете обстановку и не обделены удачей. Не знаю насчёт подвигов, но шансы выжить под вашим командованием точно велики! – Шёнкопф открыто глядя в глаза давал оценку вышестоящему. – Я решил, что было бы неплохо умереть в своей постели. Дожив годов до ста пятидесяти, превратившись в трясущегося старика, испустить последний вздох, слыша, как внуки и правнуки плачут от радости, что наконец избавились от меня… Так что блеск и слава меня мало интересуют. Поэтому, прошу, помогите мне прожить подольше, – то ли в шутку, то ли всерьёз сделав такое заявление, полковник ещё раз отдал честь и улыбнулся Яну, растерянно вернувшему салют. – Простите, что отнял у вас время. Кажется, тот мальчик ждёт вас.

Похоже, Шёнкопф, как и Алекс Кассельн, обладал большими способностями к сарказму, но, как и Кассельн, в присутствии Юлиана этого не проявлял. Должно быть, в мальчике было что-то, отбивающее желание насмешничать.

Ян с Юлианом пешком отправились в город. Молодой адмирал поглядывал на мальчика, с трудом скрывая растерянность и смущение от возникших отцовских чувств к чужому ребёнку, в то время как сам он никогда не состоял в браке.

В ресторане, называвшемся «Мартовский кролик», в который они зашли, царила гораздо более расслабляющая атмосфера, чем можно было судить из названия. Старомодный декор и мебель, свечи на столах, покрытых вышитыми вручную скатертями – Ян был в восторге. Однако его постигло разочарование, ставшее расплатой за пренебрежение предварительной резервацией столика, для которой достаточно было одного звонка.

– Мне ужасно жаль, но у нас нет свободных столиков, – так им торжественно сообщил пожилой дородный официант с красиво оформленными бакенбардами, идеально подходящий к этому ресторану. Ян обвёл взглядом помещение и удостоверился, что официант не лжёт, рассчитывая на чаевые. В неярком освещении ресторана свечи горели на всех столах, а значит, за каждым сидели посетители.

– Что ж… Может, попробуем пойти куда-нибудь ещё?

Пока Ян задумчиво чесал голову, из-за одного из столиков у стены изящным движением поднялась девушка в жемчужно-сером платье. В огнях свечей, освещающих её сзади, она выглядела сказочно прекрасно.

– Адмирал? – когда она обратилась к нему, Ян застыл на месте. На него с лёгкой улыбкой смотрела его адъютант, лейтенант Фредерика Гринхилл. – Даже я иногда ношу гражданскую одежду. Не желаете ли присоединиться ко мне и моему отцу?

Пока она говорила, её отец поднялся и встал позади неё.

– Добрый вечер, вице-адмирал Ян, – дружелюбно обратился к нему адмирал Дуайт Гринхилл, заместитель начальника оперативного штаба.

Яну было немного неловко сидеть вместе со старшим по званию, но отказаться не было возможности.

– Всего лишь контр-адмирал, ваше превосходительство, – сказал он, отдавая честь.

– Вы станете вице-адмиралом не позднее следующей недели. Так почему бы не начать привыкать к новому званию заранее? – рассмеялся пожилой адмирал.

– Это потрясающе! Так вы об этом хотели рассказать? – глаза Юлиана засияли. – Чего-то подобного я и ожидал! Это прекрасная новость, так ведь?

Ян несколько натужно рассмеялся, испытывая сложные чувства, а потом представил мальчика адмиралу Гринхиллу и его дочери.

– Понятно, так ты и есть Юлиан, воспитанник Яна? Говорят, ты один из самых многообещающих учеников и выиграл золотую медаль за наибольшее количество набранных очков во флайболе. Хорош и в учёбе, и в спорте!

Флайболом называлась игра, в которую играли под куполом с гравитацией, установленной на 0,15G. Довольно простой вид спорта, целью которого было попасть мячом в корзину, двигающуюся вдоль стены с высокой скоростью и через неравные промежутки времени. Однако, то же своеобразное очарование, которое есть в танце, можно было увидеть и в борьбе за медленно движущийся в воздухе мяч.

– Это правда, Юлиан? – удивлённо посмотрел на мальчика его безответственный опекун. Тот, чуть смутившись, кивнул.

– Как я посмотрю, командующий единственный, кто об этом не знает, – поддразнила Яна Фредерика, заставив его покраснеть. – А ведь ваш Юлиан в этом городе почти знаменитость.

В ожидании еды они подняли бокалы – три бокала винтажного красного вина 670-го года и один бокал имбирного эля – за спортивные успехи Юлиана. А когда наконец их заказ доставили и все приступили к трапезе, адмирал Гринхилл вдруг поднял неожиданную тему:

– Кстати, Ян, вы всё ещё не планируете жениться?

Ножи Яна и Фредерики одновременно лязгнули по тарелкам, и пожилой официант, любитель старинного фарфора, страдальчески поморщился.

– …Пока нет. Я подумаю об этом, когда наступит мир, – ответил Ян. Фредерика молча, не поднимая головы продолжала разделывать кусок мяса. Пожалуй, в том, как она с ним обращалась, можно было усмотреть жестокость. Юлиан смотрел на своего опекуна с глубоким интересом. – У меня был друг, который погиб, оставив невесту одну. Когда я думаю об этом, я просто не могу… Не сейчас…

Он говорил о капитане третьего ранга Лаппе, погибшем в битве при Астарте. Адмирал Гринхилл кивнул, а потом снова сменил тему:

– Вы ведь знакомы с Джессикой Эдвардс? Неделю назад на внеочередных выборах она была избрана представителем от планеты Турнейзен, – как и в случае с начальником Центра Ситоле, адмирал Гринхилл, похоже, был хорош в многоходовых засадах.

– Вот как? Должно быть, её поддерживает антивоенная фракция.

– Верно. Но, разумеется, не обошлось без нападок со стороны провоенной…

– Например, от рыцарей-патриотов?

– Рыцари-патриоты? Стоит ли о них говорить? Послушайте, они ведь просто клоуны, вы согласны?.. М-м, этот салат просто чудесен, попробуйте.

– Да, конечно, согласен, – сказал Ян, и также приступил к еде.

Он в самом деле считал рыцарей-патриотов глупцами, но прочих своих догадок высказать не был готов. Не были ли их карикатурно-преувеличенные действия результатом чьего-то умелого руководства? В конце концов, поначалу на молодых людей, фанатично поддерживающих Рудольфа фон Голденбаума, тоже смотрели с насмешками или жалостью, но чем это закончилось, теперь знает каждый…

IX

Направляясь домой в самодвижущемся такси, Ян думал о Джессике Эдвардс.

«Я хочу спросить у власть имущих: «Где вы? Отправляя наших солдат в пасть смерти, где вы? Чем вы занимаетесь, пока они гибнут?»

По-видимому, это был кульминационный момент её речи. Ян не мог не вспомнить сцену на панихиде по погибшим в битве при Астарте. Даже председатель комитета обороны Трунихт, гордящийся своим красноречием, не нашёл, что ответить на эти обвинения. И уже этого было достаточно, чтобы вызвать ненависть всей провоенной фракции. Одно можно сказать наверняка – путь, который она выбрала, опаснее Изерлонского коридора.

Такси неожиданно резко остановилось. Как правило, подобного не случалось. Автомобили двигались так, чтобы инерция не слишком сильно влияла на человеческое тело… Если, конечно, система управления работала. Значит, произошло нечто очень необычное.

Открыв двери вручную, Ян вышел на улицу. К нему сразу подбежал грузный сотрудник полицейского департамента в синей форме. Узнав адмирала в лицо и вытянувшись, как, по его мнению, стоило стоять перед национальным героем, он объяснил, что произошло:

– В главном компьютере городского центра управления транспортом, возникла неполадка.

– Неполадка?

– Я не знаю подробностей, но, по-видимому, это была простая человеческая ошибка при вводе данных. В наши дни на таких должностях не хватает опытных людей, так что подобные события случаются нередко, – полицейский усмехнулся, но, натолкнувшись на хмурый взгляд Юлиана, взял себя в руки и вернул на лицо торжественное выражение. – Кхм, да, сейчас не то время, чтобы смеяться над этим. Вся система транспорта в этом районе будет остановлена на следующие три часа. Даже траволаторы и магнитные движущиеся дорожки.

– Вся?

– Да, именно.

По виду офицера могло показаться, что он гордится этим. Хотя Ян нашёл это забавным, но сама ситуация к веселью не располагала. От случившегося и слов полицейского по спине у него прошёл озноб. Управляющая система их общества, которую мягко, но вместе с тем более верно, чем поступь дьявола, подрывало влияние войны, стала тревожно слабой.

Юлиан посмотрел на Яна:

– Что будем делать, адмирал?

– А что нам остаётся? Идём пешком, – ответил Ян. – Погулять перед сном бывает приятно, да и тренировка неплохая. За час доберёмся.

– Да, точно!

При этих словах глаза полицейского широко раскрылись:

– Я не могу позволить вам этого! Заставлять героя Изерлона идти пешком? Я вызову транспорт на ручном управлении, воспользуйтесь им!

– Мне как-то неудобно просить о таком…

– Пожалуйста, не стесняйтесь!

– И всё же – нет, я отказываюсь, – Ян постарался не показать на лице или в голосе раздражения от подобной навязчивости. – Идём, Юлиан.

– Так точно!

И с этим бодрым ответом мальчик направился вперёд, но неожиданно остановился. Ян с подозрением посмотрел на него:

– Что случилось, Юлиан? Не любишь ходить пешком? – возможно, его голос прозвучал немного резко из-за остатков вызванного полицейским неудовольствия.

– Нет, это не так.

– Тогда почему ты остановился?

– …Нам в другую сторону.

Ян молча повернулся на каблуках. Пока командующий космического флота не поведёт флот в неправильном направлении, волноваться не о чем. Он собрался было сказать это вслух, но потом решил этого не делать. По правде говоря, в этом деле уверенность иногда тоже подводила его. Вот почему он так ценил способности в управлении флотом своего заместителя Фишера.

Длинные ряды остановившихся автомобилей стенами вытянулись вдоль улиц. Вышедшие из них люди бесцельно топтались на месте. Ян и Юлиан спокойно прокладывали свой путь, обходя их.

Выйдя на менее людную улицу, они сбавили шаг и пошли не торопясь.

– И всё-таки, звёзды очень красивы, адмирал, – сказал Юлиан, поднимая голову к небу. Сверкающие огни бесчисленных звёзд формировали сложные для понимания узоры и загадочно мерцали сквозь атмосферу планеты.

Но даже глядя на звёзды Яну трудно было отвлечься от неприятного чувства.

«Все стремятся к небу, пытаясь ухватить предназначенную им звезду. Но мало кто знает, что именно ему предназначено. А что насчёт меня, Яна Вэнли? Разве могу я точно сказать, где моя звезда? Гонимый обстоятельствами, не потерял ли я её из виду? Или я с самого начала ошибался в том, какая из них моя?»

– Адмирал, – раздался рядом звонкий голос Юлиана.

– Что?

– Мы сейчас смотрели на одну и ту же звезду. Вон на ту, большую голубую.

– Хмм, эта звезда…

– Как она называется?

– Ох, на языке вертится…

Если бы он начал копаться в памяти, то, конечно, вспомнил бы ответ, но у Яна не было желания делать этого.

«Этому мальчику нет никакой надобности смотреть на те же звёзды, что и мне, – подумал он. – Человек должен стремиться к звезде, предназначенной лишь ему. Какой бы она ни была».