Онлайн чтение книги Легенда о героях Галактики Ginga Eiyuu Densetsu
2 - 2

I

В ноябре прошлого года Артура Линча привезли для встречи с Райнхардом фон Лоэнграммом, главнокомандующим Имперской Космической Армады. Это произошло вскоре после того, как Райнхард разгромил силы Союза в звёздной системе Амритсар.

Линч жил на исправительной планете, расположенной на окраине Империи с того самого дня, когда с позором оказался в плену.

В Галактической Империи не существовало лагерей для военнопленных как таковых. Захваченных в плен «мятежников» за их злобные помыслы против законов Империи отправляли в такие места и стремились «привить правильное мышление и моральные ценности».

Заключённым каким-то образом удавалось выращивать достаточно еды, чтобы оставаться в живых. Имперские военные держали границы под наблюдением и, заодно, каждые четыре недели привозили им одежду и медикаменты, в жизнь же колоний военнопленных они почти не вмешивались. Это не означало, что армия, всё время испытывающая нехватку людей и средств, проявляла какую-то щедрость. Хотя система призыва существовала, человеческие ресурсы были небезграничны, и армии трудно было контролировать каждый уголок пограничья. Так что, когда эти «преступно-мыслящие» поселенцы исправительных планет были так любезны, что убивали друг друга в своих внутренних конфликтах, военные были им очень благодарны.

В Союзе Свободных Планет захваченных в плен имперцев поначалу тепло принимали как гостей. Это был своего рода психологический ход, призванный показать им на личном опыте, насколько хорошо жить в демократическом обществе. Однако, когда война растянулась на полтора столетия, Союз больше не мог себе этого позволить. К настоящему времени военнопленные рассматривались как нечто среднее между обычными гражданами и заключёнными.

Линч и его старые подчиненные жили вместе в одной колонии. Слухи о его неблаговидном поступке передавались из уст в уста, быстро распространяясь между солдатами, так что вскоре на него стали холодно посматривать все товарищи по заключению.

Не в силах защититься от горьких поношений, Линч избрал алкоголь для побега от реальности. Он также узнал от других заключённых, которые попали в плен позже, что его жена вернула себе девичью фамилию и вместе с двумя их детьми уехала к своим родителям. Он всё глубже и глубже стал погружаться в пьянство, и его репутация падала всё ниже, пока даже его собственные бывшие подчинённые не стали смотреть на него с открытой ненавистью и презрением.

Так обстояли дела, когда со столичной планеты за ним прибыл имперский эсминец.

В отличие от Яна Вэнли, образ Райнхарда фон Лоэнграмма был исключительно ярок.

К тому моменту ему исполнилось двадцать лет, и в его стройной фигуре изысканно сочетались грация, сила и мужество. Его чуть вьющиеся золотистые волосы были длиннее, чем в прошлом году, и теперь напоминали львиную гриву. Изящно очерченное лицо с фарфоровой кожей было ровным и чистым. В нём сочетались все дары творца. Только слишком резкие и яростные вспышки света в льдисто-голубых глазах мешали ему уподобиться ангелу – разве что это были глаза падшего ангела Люцифера, пошедшего против самого Бога.

– Контр-адмирал Линч.

Перед столом, за которым сидел маркиз Лоэнграмм, поставили стул, куда охранники и усадили заключённого. Райнхард понимал, что его тону его голоса недостаёт тепла, но он и не собирался вести с бесстыжим негодяем, сидящим перед ним, дружескую беседу.

– Ты кто? – после секундных колебаний спросил Линч.

– Райнхард фон Лоэнграмм, – услышал он в ответ.

Мутные красные глаза Линча широко раскрылись.

– Что, правда? Ты выглядишь чертовски… молодо. Слыхал про Эль-Фасиль? Ты , должно быть, ещё под стол пешком ходил, когда это случилось… А я был контр-адмиралом…

За левым плечом Райнхарда стоял высокий рыжеволосый молодой офицер, в голубых глазах которого скрывались одновременно и жалость, и отвращение.

– Господи Райнхард, может ли подобный человек быть полезен для нас?

– Я сделаю его полезным, Кирхайс. В противном случае его жизнь мне не нужна, – молодой гросс-адмирал обратил на Линча взгляд, пронзивший его, словно ледяной клинок. – Слушайте внимательно, господин Линч, повторять я не стану. Я собираюсь возложить на вас определённую миссию и рассчитываю, что вы её выполните. В случае успеха вы получите звание контр-адмирала во флоте Империи.

Линч отреагировал не сразу, но потом в его помутневших глазах запылал огонь и он потряс головой, словно стараясь разогнать алкогольный туман у себя в мозгу.

– Контр-адмирал… ха-ха… контр-адмирал, значит?.. – он облизнул губы. – Звучит как неплохая сделка. Что от меня потребуется?

– Вы вернётесь на родину, выявите недовольных в вооружённых силах Союза и убедите их совершить государственный переворот.

Когда он закончил, комнату надолго заполнил разочарованный хриплый смех Линча.

– Хе-хе… Нет, ничего из этого не выйдет, – отсмеявшись, сказал он. – Подобное… попросту невозможно. Ты ведь трезвый, неужто сам не понимаешь?

– Это возможно, и у меня уже есть готовый план действий. Следуйте ему, и вы добьётесь успеха.

Тусклый свет снова появился в глазах бывшего контр-адмирала.

– Но… Если план провалится, то я труп. Они несомненно прикончат меня…

– Что ж, тогда умри! – голос Райнхарда разрезал воздух как удар хлыста. – Думаешь, сейчас твоя жизнь чего-то стоит? Ты трус, сбежавший как испуганный заяц, бросив гражданских, которых должен был защищать, и собственных подчинённых. Ни один человек не скажет о вас доброго слова. И вы всё равно цепляетесь за жизнь? – его голос подавил одурманенный, истощённый дух Линча, задев что-то внутри. Умственная энергия Линча была ничтожна по сравнению с Райнхардом. Он задрожал, сидя на стуле, на теле выступил холодный пот.

– Это правда. Я трус, – пробормотал он слабым, но отчётливым голосом. – Уже слишком поздно пытаться спасти своё имя. Так почему бы не дойти до конца в трусости и бессовестности?.. – он поднял голову. Муть в его глазах не исчезла полностью, но огонь теперь был ясно виден. – Ладно. Я сделаю это. Звание контр-адмирала – неплохая плата, верно?

В его голосе послышался слабый след боевого духа, которым он обладал более десяти лет назад.

II

Когда Линча увели, Райнхард посмотрел на своего рыжеволосого друга.

– Если этот план выгорит, адмирал Ян будет слишком занят внутренними проблемами, чтобы помешать нам здесь.

– Согласен. Когда их мир будет разрушен, никто из мятежников и подумать не сможет о том, чтобы напасть на нас.

– Мир… Что такое мир, Кирхайс? – голос Райнхарда сочился ядом. – Это относится к тому благословенному возрасту, когда некомпетентность не считается величайшим пороком. Посмотри хоть на этих аристократов.

Империя находилась в состоянии непрекращающейся войны с Союзом Свободных Планет, но посреди всего этого знатные дворяне наслаждались «миром за стенами крепости». Пока в чёрной пустоте космоса за тысячу световых лет от них солдаты раненые дрожали от страха, в императорском дворце под хрустальными люстрами устраивались пышные балы с лучшим шампанским, политой красным вином жареной олениной, шоколадным баваруазом… Здесь были снежно-белые персидские кошки с заколками из голубого жемчуга, янтарные настенные орнаменты, изготовленные тысячелетия назад вазы из белого фарфора, чёрные соболиные меха, украшенные россыпью драгоценных камней платья, прекрасные витражи…

«Что… Что это за трагически-абсурдное несоответствие реальности? – подумал юноша с льдисто-голубыми глазами, впервые оказавшись на таком балу. – Да, – подумал он потом. – Это их реальность. Значит, её нужно изменить».

Эти мысли быстро переросли в твёрдую убеждённость, и с тех пор балы и приёмы стали для него местом наблюдения за врагами, которых однажды придётся уничтожить. После многих вечеров таких наблюдений Райнхард пришёл к выводу: среди этих разодетых высокородных дворян нет никого, кого ему стоило бы опасаться.

Этим своим выводом он поделился только с Кирхайсом.

– Я тоже не верю, что нам нужно бояться кого-то из аристократов, господин Райнхард, – ответил Кирхайс. Примерно в то время он как раз стал обращаться так к другу. – Но нам следует быть осторожными с аристократией.

После этих слов Райнхард удивлённо посмотрел на него и задумался.

Единая воля группы, даже если это набор личных недовольств по отношению к общему врагу – это не то, что стоило сбрасывать со счетов. Пока ты скрещиваешь клинки с врагом, стоящим напротив тебя, кто-то другой может ударить кинжалом в спину.

– Ты прав, – сказал наконец Райнхард. – В таком случае, я буду настороже.

Его друг, как всегда, сдерживал эту острую часть его души, опасную даже для своего обладателя.

Другим, кто сглаживал края и охлаждал его бушующие эмоции, была его старшая сестра Аннерозе.

Запертая с пятнадцати лет во дворце императора Фридриха IV, в то время она казалась лишённой каких бы то ни было надежд на собственное будущее. Поэтому, получив от императора титул графини Грюневальд, она помогла Райнхарду покинуть дом их отца и поддерживала его, а также Кирхайса, мальчика, который был ему как брат, став благодетельницей для них обоих.

Теперь её бывшие иждивенцы, значительно обогнавшие её в росте, носили звания адмиралов и водили боевые флоты по всей Галактике. Но всякий раз, когда они появлялись перед ней, то мгновенно возвращались к дням своего детства, к тем давно ушедшим светлым, солнечным дням…

С тех пор, как бывший император Фридрих IV скоропостижно скончался, в правительстве Галактической Империи начался политический вариант непрекращающихся землетрясений.

Главным тут было то, что новым императором стал пятилетний Эйрвин-Йозеф. Несмотря на то, что он был внуком прежнего императора, его провозглашение вызвало гнев и зависть двух могущественных дворян – герцога Отто фон Брауншвейга и маркиза Вильгельма фон Литтенхайма. Оба были женаты на дочерях императора Фридриха IV, и их жёны родили им по дочери. И эти двое были достаточно амбициозны, чтобы стремиться сделать своих дочерей императрицами и править Империей в качестве регента.

Когда этим амбициям пришёл конец, они объединились против своих общих врагов и поклялись отомстить. Врагами этими был ребёнок-император Эрвин Йозеф II и два могущественных вассала, поддерживающие его – семидесятишестилетний канцлер Клаус Лихтенладе и двадцатилетний маркиз по имени Райнхард фон Лоэнграмм.

Таким образом, разделение высших кругов Галактической Империи на две враждующие фракции стало неизбежным. Фракциями этими, разумеется, были фракция сторонников императора во главе с Лихтенладе и Лоэнграммом и фракция противников императора, состоящая из именитых дворян во главе с Брауншвейгом и Литтенхаймом.

Многие, опасаясь за будущее Империи или за свою личную безопасность, предпочитали остаться нейтральными, но всё нарастающее напряжение вынуждало их к действию.

«Какую сторону мне выбрать, чтобы остаться в живых? У кого больше прав на власть в Империи? Кто имеет больше шансов на победу?» – ответы на эти вопросы стали проверкой рассудительности и проницательности каждого.

Чувствами многие с самого начала были на стороне Брауншвейга и Литтенхайма, но в то же время было широко известно, что Райнхард – военный гений. Не в состоянии сделать выбор между умом и сердцем, они отчаянно пытались определить, в какую сторону подует ветер.

– Дворяне мечутся, как мыши, ломая головы, на чью сторону выгоднее встать. Это становится похожим на комедию, – заметил как-то Райнхард в разговоре с начальником штаба Космической Армады вице-адмиралом Паулем фон Оберштайном.

– До тех пор, пока представление не закончилось счастливым концом, его нельзя назвать комедией, – Оберштайн был человеком, крайне далёким от легкомыслия, так что многие полагали, что у него вообще нет чувства юмора. Хотя ему было ещё далеко до сорока, его волосы уже наполовину поседели, а искусственные глаза, в которых находились встроенные фотонные компьютеры, мерцали холодным светом. Губы его были тонкими и всегда плотно сжатыми, а выражение лица – жёстким. Он делал вид, что не знает о своей репутации, что бы о нём ни говорили. – В любом случае, вашему превосходительству стоит сохранять терпение, наблюдая за мельтешением ваших врагов.

– Разумеется. Я не собираюсь предпринимать необдуманных шагов.

Конечно, Райнхард не просто пассивно ждал развития событий. Используя множество умных тактик, он доводил высокородных аристократов до состояния слепой ярости. Истерические взрывы их возмущения были именно тем, чего хотел Райнхард. А от ответных выпадов против него он отмахивался, как ребёнок от докучливых бабочек.

– На самом деле нет необходимости загонять дворян в угол, – сказал Райнхард, поигрывая кончиками пальцев рыжими волосами друга, как любил делать в детстве. – Достаточно заставить их думать, что их загоняют в угол.

На самом деле богатство и военная мощь дворянской коалиции намного превзошли бы имеющиеся у Райнхарда, если бы они смогли выступить против него все вместе. Тем не менее, среди дворян повсеместно раздавались возгласы «В таком случае мы все будем уничтожены! Нам нужно как-то сопротивляться!». Всё это казалось молодому главнокомандующему просто абсурдным.

Разумом Райнхард был уже не ребёнком, но в сердце ещё оставалось что-то мальчишечье. Он всерьёз ненавидел тех, кто выступал против него, но всякий раз, когда он замечал в словах иди поступках противников что-то необычное – даже если это качество трудно было назвать привлекательным – это пробуждало в нём определённое любопытство. Однако сейчас он не видел ничего похожего в противостоящих ему аристократах, и потому чувствовал себя немного разочарованным.

III

Граф Франц фон Мариендорф, мягкий и честный человек, пользовался доверием не только аристократов, но и своих собственных людей.

Не зная, какое решение принять в сложившихся обстоятельствах, он проводил дни в тяжёлых раздумьях, обхватив руками голову. Графу хотелось бы так и остаться нейтральным, но останется ли у него такая возможность?

В один из таких дней его старшая дочь Хильда ненадолго вернулась домой из университета на Одине.

Хильде – дочери графа Хильдегарде фон Мариендорф – недавно исполнилось двадцать.

Её русые волосы были для удобства коротко подстрижены. Черты лица, хотя и не обладающие классической красотой, были всё же приятны, вероятно, благодаря живому блеску в её сине-зелёных глазах. Эти глаза буквально переполняли жизнь и энергичный ум, делая её похожей на отважного мальчишку.

Старик с розовыми щеками встретил её в прихожей и склонил своё тучное тело в поклоне.

– Рад видеть вас в добром здравии, миледи.

– Ты тоже хорошо выглядишь, Ганс. Где отец?

– Он на террасе. Передать ему, что вы здесь?

– Не стоит, я сама к нему пойду. О, и приготовь, пожалуйста, кофе.

Не считая повязанного на шее розового шарфа, одета дочь графа была по-мужски, и по коридору она прошла чётким решительным шагом.

На террасе стояли два дивана, на одном из которых и сидел на солнце граф Мариендорф, глубоко погрузившись в свои мысли. Услышав голос дочери, он поднял голову и заставил себя улыбнуться.

– О чём ты сейчас раздумывал, отец?

– А… Да так, ни о чём важном.

– Это успокаивает – что судьба Галактической Империи и будущее рода Мариендорф неважны.

Граф Франц фон Мариендорф вздрогнул.

Со ставшим жёстким лицом он внимательно посмотрел на дочь. В ответном взгляде Хильды была ирония, но не только она. Граф первым опустил взгляд.

Дворецкий Ганс принёс кофе на серебряном подносе. Пока он не ушёл, на террасе царило молчание. Первым его нарушила дочь:

– Итак, ты решил, что станешь делать, отец?

– Я надеюсь остаться нейтральным. Однако, если у меня не останется выбора, кроме как принять одну из сторон, я поддержу Брауншвейга. Как дворянин Империи, я должен…

– Отец! – резким возгласом и суровым взглядом Хильда прервала своего отца.

Граф удивлённо уставился на дочь. Её сине-зелёные глаза ярко сияли. Словно огни, танцующие на драгоценных камнях, они придавали ей необычную красоту.

– Есть один факт, на который большая часть аристократии старается закрывать глаза. Он заключается в том, что как каждый человек умирает, когда приходит его время, то же касается и государств. С тех пор, как на крохотной планетке под названием Земля зародилась цивилизация, ещё ни одному государству не удалось избежать разрушения. И Галактическая Империя – Империя Голденбаумов – не может стать исключением.

– Хильда! Хильда, прекрати!

– Династии Голденбаумов уже почти пятьсот лет, – сказала храбрая дочь графа, глядя отцу в глаза. – Более двухсот лет из них её представители правили всем человечеством, делая всё, что хотели, с помощью богатства и силы. Убивали людей, похищали девушек из их домов, создавали законы для собственного удобства… – в пылу она так стиснула столешницу кофейного столика, что та готова была сломаться. – Они так долго творили всё, что им вздумается. Если занавес наконец упадёт, кого как не их за это винить? Конечно, нужно быть им благодарными за пятьсот лет процветания. Но даже законы природы говорят, что вечно так продолжаться не может.

Это была критика, достойная революционера, и её мягкий и умеренный во взглядах отец поначалу не мог вымолвить ни слова. Потом, однако, он достаточно собрался с духом, чтобы перейти в контратаку.

– И всё же, Хильда, это не значит, что есть причина, по которой стоило бы встать на сторону маркиза Лоэнграмма.

– О, но причина есть.

– И что это за причина? – голос её отца был полон сомнений, когда он задавал этот вопрос, но в то же время в нём слышался намёк на мольбу. Слишком долго ему не удавалось найти серьёзного повода для принятия решения.

– На самом деле, причин четыре. Выслушаешь меня?

Граф кивнул, и Хильда изложила следующее:

Первое: Маркиз Лоэнграмм стоит на стороне нового императора, и по приказу этого императора лишь приводит к подчинению его подданных. Сторона же Брауншвейга и Литтенхайма не имеет никаких законных обоснований своих действий, только собственные амбиции.

Второе: Военная мощь герцога Брауншвейга и прочих велика, и рано или поздно к ним примкнёт большинство дворян. Поэтому, даже если дом Мариендорф примкнёт к ним, он не будет рассматриваться как особо важный союзник, и мало что получит в итоге. С другой стороны, лагерь Лоэнграмма в данный момент слабее, так что, поддержав его, дом Мариендорф окажет не только военную поддержку, но и поможет укрепить политическое влияние, за что вправе рассчитывать на тёплую благодарность.

Третье: Герцог Брауншвейг и Маркиз Литтенхайм объединяют силы только на время. В долгосрочной перспективе у них нет желания сотрудничать. Командование их вооружённых сил тоже не едино, и это может стать фатальным. Сторона же Лоэнграмма имеет единую цель и единое командование. Что бы ни случилось по пути к развязке, само собой разумеется, кто в итоге окажется на вершине.

Четвёртое: Ни Райнхард фон Лоэнграмм, ни его приближённые не имеют длинной аристократической родословной, что делает его очень популярным в народе. Невозможно выиграть войну одними офицерами, а обычные солдаты обеих сторон принадлежат к простонародью. Среди рядовых солдат герцога Брауншвейга уже сейчас вспыхивают беспорядки и мятежи из-за неприязни солдат к своим высокородным офицерам. Есть даже опасность полного краха…

– Что скажешь, отец?

Граф Мариендорф молчал, вытирая со лба пот. Поспорить с логикой дочери он не мог.

– Я считаю, что дом Мариендорф должен присоединиться к победителю, то есть, к маркизу Лоэнграмму. В качестве доказательства лояльности мы также должны предложить ему землю и заложников.

– Земля не проблема, дадим, почему бы нет. Но заложников я предоставлять не собираюсь. И это не об…

– Даже если заложник сам желает этого?

– Но кто вообще на такое… – граф прервался на середине фразы, на его лице появилось испуганное выражение. – Нет, ты не…

– Да. Я пойду.

– Хильда!.. – её отец вздохнул, но девушка спокойно выдержала его взгляд, а потом добавила сливки и сахар в свой кофе. Она была уверена, что её тело не предрасположено к увеличению веса.

– Я очень признательна тебе, отец. Ты привёл меня в мир накануне очень интересных времён, – граф Мариендорф ошеломлённо уставился на неё. – Я не могу сама двигать историю, но могу своими глазами наблюдать, как она движется, и живут и умирают те, кто оказался у её руля.

Выпив кофе, Хильда встала и обняла отца, прижав его голову к груди и потеревшись щекой о тусклые каштановые волосы.

– Не волнуйся за меня, отец. Во что бы то ни стало, я защищу дом Мариендорф.

– Тогда я отдаю его будущее в твои руки, – спокойствие стало возвращаться в голос главы рода. – И чем бы всё ни кончилось, я не стану сожалеть. Но ты не должна жертвовать собой ради дома Мариендорф. Вместо этого думай о том, как использовать дом Мариендорф для собственного выживания. Ты сделаешь это?

– Отец…

– Береги себя.

Хильда наклонилась и поцеловала отца в лоб. А потом повернулась и покинула террасу.

IV

После шести дней пути Хильда прибыла на Один. Или, с её точки зрения, вернулась. К тому моменту она жила на Одине уже четыре года.

Хильда взяла роботакси на космодроме и сразу же отправилась в адмиралтейство Лоэнграмма. Возможно потому, что она была в приподнятом настроении, но девушка совсем не чувствовала усталости. В любом случае, когда всё закончится, у неё будет время отдыхать столько, сколько пожелает.

– Вам назначена встреча, фройляйн? – спросил совсем молодой офицер из конторки при входе. Рядом с ним стояла табличка с надписью «Лейтенант фон Рюке».

– Боюсь, что нет. Но моё дело связано с жизнью и надеждами многих людей. Уверена, его превосходительство гросс-адмирал Лоэнграмм согласится принять меня. Поэтому могу я попросить вас доложить обо мне?

Лейтенант Рюке, казалось, был поражён серьёзным выражением лица и сильным духом, сияющим в глазах этой красивой молодой девушки. Он попросил её подождать в вестибюле и сделал несколько звонков, после чего просиял так, словно это его просьба была удовлетворена.

– Он сказал, что примет вас. Пожалуйста, поднимитесь на лифте номер четыре на десятый этаж.

– Большое спасибо. Простите, что доставила вам беспокойство, – искренне поблагодарила его Хильда и направилась к лифту, служащему также системой обнаружения оружия.

В тот день Райнхард ожидал одного важного доклада, но тот задерживался, и он проявил интерес к новости о том, что с ним желает встретиться какая-то красивая девушка. Не сказать, что Райнхард особо ценил прекрасных женщин, однако красота Хильды – естественная, без заметного макияжа – произвела на него некоторое впечатление, в отличие от того факта, что она является дочерью аристократа.

– Жаль, что сегодня здесь нет Кирхайса, – сказал Райнхард, когда они, после формальных приветствий, сели в приёмной. – Вы знаете, что у него была небольшая история с Мариендорфами?

– Да, конечно. Он спас жизнь моему отцу во время восстания Кастроппа в прошлом году. Однако я никогда не встречала его лично.

На короткое время повисло молчание, после чего Райнхард спросил:

– Итак, вы сказали, что у вас есть ко мне дело?

Мальчик, выглядевший как кадет младших курсов военной школы, принёс кофе, поклонился и вышел. Райнхард как раз размешивал сливки, когда Хильда сказала:

– В приближающейся гражданской войне дом Мариендорф будет на вашей стороне, маркиз Лоэнграмм.

На секунду рука Райнхарда замерла, после чего он продолжил помешивать кофе.

– Гражданская война, вы сказали?

– Да. Война против герцога Брауншвейга и его сторонников, которая может начаться со дня на день.

– А вы храбры. Если подобное и вправду произойдёт, моя победа будет далеко не предопределена. И всё же вы говорите, что поддержите меня?

Хильда успокоила дыхание и повторила молодому адмиралу те соображения, которые уже излагала отцу. Голубые глаза Райнхарда засияли.

– У вас превосходное понимание ситуации, – сказал он. – Что ж, очень хорошо. Если всё действительно так, союзник мне пригодится. И ваша помощь будет вознаграждена. Я обещаю позаботиться о доме Мариендорф, как и о других, с кем вы можете помочь договориться.

– Спасибо за эту щедрость, ваше превосходительство. Она облегчит убеждение наших знакомых, как и неуверенных в наших рядах.

– Что такое? Вы ведь только что стали моими союзниками. Не могу же я просто использовать вас. Вознаграждение за усилия и мужество вполне естественны. Если я могу ещё чем-то помочь вам, не стесняйтесь спрашивать.

– В таком случае, я бы хотела воспользоваться вашим предложением и обратиться с просьбой.

– Конечно. Говорите.

– В знак признания нашей лояльности… Я бы хотела получить официальный документ, что роду Мариендорф гарантируется сохранение земель и титулов.

– А? Официальный документ? – в тоне Райнхарда появилась настороженность. Он посмотрел на Хильду чуть иначе, чем до сих пор. Дочь графа Мариендорфа бесстрашно выдержала его взгляд.

Райнхард ненадолго задумался, но ему не понадобилось много времени на принятие решения.

– Хорошо. Я составлю документ и передам его вам к концу дня.

– Я буду вам очень признательная, – Хильда с уважением склонила голову. – Дом Мариендорф клянётся в нашей абсолютной преданности вашему превосходительству и будет стремиться помогать вам во всём.

– Что ж, тогда я рассчитываю на вас. И ещё, флойляйн Мариендорф…

– Да?

– Нужны ли будут такие документы с гарантиями для других дворянских домов, которых вы сможете убедить присоединиться к нам?

– Я бы попросила вас дать такие гарантии тем, кто сам обратится к вам за ними. Что же касается прочих – не вижу нужды, – слова Хильды слетали с языка без малейших колебаний.

– Так, так… – произнёс Райнхард улыбаясь.

Его целью было полностью избавить Империю от старой системы, служившей поддерживающей структурой для династии Голденбаумов. За пять столетий аристократы добились для себя множества привилегий, и Райнхард не намерен был позволять им выжить при новом режиме.

Когда его власть станет абсолютной, он собирался уничтожить их всех, за исключением самых полезных, или, быть может, отдать их на растерзание толпе, если люди будут требовать крови. Пусть те, кто неспособен выжить, умрут – говорил Рудольф, которому служили их предки. И нынешнему поколению предстоит ответить за грехи отцов.

Хильда видела, что происходит, и попросила у Райнхарда гарантий, написанных его собственной рукой. В отличие от устного обещания, написанное не так легко нарушить. Мало того, что это оставило бы пятно на чести Райнхарда, это также вызвало бы недоверие к его системе власти.

Приняв такие меры в отношении собственной семьи, остальное сказанное ею можно было перевести как: «Что касается прочих аристократов – убивай и щади, даруй и конфискуй на собственное усмотрение». Но в её словах был не только эгоизм – «лишь бы мне было хорошо, а на остальных наплевать», – она фактически заявляла, что не отождествляет себя с прочими старыми аристократическими семьями.

Политические и дипломатические инстинкты этой молодой девушки были пугающе острыми.

Среди тысяч дворянских семейств Империи наконец появился достойный похвалы талант. В нежном возрасте двадцати лет, да ещё и женщина. Разумеется, Райнхарду и самому было всего на год больше.

«Это знак времени», – подумал Райнхард. Эра правления стариков подходит к концу. И не только в Империи. Адмиралу Яну из Союза недавно исполнилось тридцать, а правителю Феззана Адриану Рубинскому ещё далеко было до пятидесяти.

И всё же, эта девушка…

Райнхард снова внимательно посмотрел на Хильду и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, однако в этот момент за дверью послышался шум, и на пороге появился высокопоставленный офицер с возбуждённым лицом, почти полностью загородив выход своим большим неуклюжим телом.

– Ваше превосходительство! Мятежные дворяне, наконец, начали действовать! – громкий голос офицера подходил к фигуре.

Карл Густав Кемпф, один из адмиралов, находящихся под началом Райнхарда, а также бывший пилот-истребитель, прославившийся как бесстрашный и умелый командир.

Райнхард вскочил на ноги. Это и была новость, которой он ждал. Глаза Хильды непроизвольно широко раскрылись – теперь в его гибких и изящных движениях появилось что-то хищное.

– Фройляйн Мариендорф, я был несказанно рад познакомиться с вами. Я бы хотел ещё когда-нибудь встретиться. Например, пообедать вместе.

Кемпф, выходящий из комнаты вслед за Райнхардом, на мгновение бросил на Хильду любопытный взгляд.

V

Аристократы, выступающие против блока Лоэнграмм-Лихтенладе, собрались на Одине в поместье герцога Брауншвейга в Липпштадтском лесу. Официально, они собрались на аукцион картин древних мастеров, с последующей вечеринкой в саду. Однако в подземном зале собрался «Круг Патриотов», противостоящих тирании маркиза Лоэнграмма и герцога Лихтенладе.

Итогом этой встречи стало то, что впоследствии назвали Липпштадтским Соглашением, а военную организацию дворян, которая была создана по итогам – Коалицией Лордов Липпштадта.

Всего в коалицию вошло 3.740 дворян. Общая сила их регулярных и частных армий насчитывала 25.600.000 солдат.

Главой коалиции стал герцог Отто фон Брауншвейг. Его заместителем – маркиз Вильгельм фон Литтенхайм.

Объединение, собравшее почти четыре тысячи аристократических семейств, нещадно критиковало герцога Лихтенладе и маркиза Лоэнграмма и на возвышенном языке провозгласило, что священный долг по защите династии Голденбаумов принадлежит «избранным» из высшего, аристократического класса общества.

– С нами божественное покровительство великого Одина, и в триумфе правых не может быть никаких сомнений, – такими словами было изложено заявление.

– Интересно, может ли великий бог Один и вправду быть их покровителем? – с сарказмом произнёс Райнхард, выслушав доклад Кемпфа и оглядывая подчинённых, собравшихся в зале совещаний. Здесь присутствовали Зигфрид Кирхайс, Оберштайн, а также другие талантливые адмиралы, сливки вооружённых сил Империи. – Но если они начинают стонать, взывая к богам о помощи, ещё до начала сражения, даже Один скривится от отвращения. Может, его решение было бы другим, если бы они принесли ему в жертву прекрасную деву, но, насколько я знаю герцога Брауншвейга, он бы наверняка оставил её себе.

Миттермайер, Ройенталь и Биттенфельд рассмеялись.

Вольфганг Миттермайер был не слишком высоким, но крепким и прекрасно сложенным, так что выглядел ловким и быстрым. У него были светлые волосы цвета мёда и живые серые глаза. В том, что касается скоростных тактических манёвров, ему не было равных. В Битве при Амритсаре в прошлом году он преследовал вражеский флот, пытающийся убежать, и двигался так быстро, что авангард его собственного флота смешался с арьергардом врага. С тех пор он носил почётное прозвище: Вольф дер Штурм, Ураганный Волк.

Оскар фон Ройенталь был высоким человеком с тёмными, почти чёрными волосами. Он был довольно красив, но при первой встрече люди в первую очередь обращали внимание на глаза. Из-за генетической случайности, называемой гетерохромией, правый его глаз был карим, а левый – голубым. Он совершил множество подвигов, как при Амритсаре, так и в других битвах, и высоко ценился за его мастерство командующего.

У Фрица-Йозефа Биттенфельда были довольно длинные рыжие волосы и светло-карие глаза. Кому-то могло бы показаться, что его узкое лицо не соответствует крупной фигуре. Как тактику ему не хватало гибкости, что сыграло против него при Амритсаре.

Кроме них в число ближайших помощников Райнхарда входили адмиралы Корнелиус Лютц, Август Самуэль Вален, Эрнест Меклингер, Нейхардт Мюллер и Ульрих Кесслер. Каждый из них был в своём роде уникален, и все они были молоды. Вместе они представляли величайшую ценность, имеющуюся у Райнхарда.

К слову, о ценностях. В последнее время поползли слухи, что из-за продолжающейся войны и хаоса при дворе вскоре может начаться финансовый кризис. Но когда Райнхард сказал: «Финансовый кризис будет разрешён одним махом», он говорил не просто так. Помимо имущества императорской семьи оставался ещё один огромный источник дохода: имущество дворян.

Естественно, он намеревался конфисковать всё, что принадлежало герцогу Брауншвейгу и маркизу Литтенхайму. Щадить вставших на их сторону он также не собирался. В отношении же оставшихся он хотел применить новый режим налогов на наследство, налогов на основные фонды и прогрессивное налогообложение. Всё это, по предварительным подсчётам, должно было принести в казну более десяти триллионов рейхсмарок.

Существовала, правда, политическая необходимость обойтись помягче с теми дворянами, которые встанут на его сторону. Если смотреть с этой стороны, то чем больше аристократов будут его врагами, тем лучше.

Выжать дворян досуха было необходимо не только для удовлетворения финансовых потребностей Империи. Среди простолюдинов за пять веков накопилось много враждебности по отношению к тем, кто вёл праздный и распущенный образ жизни и имел огромные состояния, с которых не платил налогов.

Райнхарду нужно было успокоить этот гнев и извлечь из него как можно больше выгоды.

Конечно, он хотел реформировать политику и общество. Но лично для него главным было свержение династии Голденбаумов. Всё это было бы бесполезно, если бы политические и социальные реформы вдохнули новую жизнь в столь ненавистное ему правление.

«Династия Голденбаумов, которую основал Рудольф, должна захлебнуться в крови и сгореть в огне правосудия». Такова был священный обет, который он дал ещё ребёнком, когда его любимая сестра Аннерозе была украдена у него отвратительным старым правителем. Это также была клятва, которую он разделил со своим лучшим другом Зигфридом Кирхайсом.

Ойген Рихтер и Карл Брэке считались лидерами группы, известной в разное время как Фракция Реформ и Фракция Цивилизации и Просвещения. Одним из способов, которым они показывали свою позицию, было то, что они добровольно отказались от приставки «фон» в своих фамилиях, хотя оба были дворянами по происхождению.

В начале марта они были вызваны Райнхардом и получили приказ составить чрезвычайно прогрессивный документ, названный «Планом социальной и экономической реконструкции». Прошло около месяца с момента подписания Липпштадтского Соглашения.

Выйдя от Райнхарда они не могли не обменяться удивлёнными взглядами.

– Я понимаю, что на уме у маркиза Лоэнграмма. Он намеревается показать себя реформатором, чтобы завоевать поддержку народа. Это станет сильным оружием в борьбе против знати.

Брэке кивнул, соглашаясь со словами Рихтера.

– Значит, он использует нас для удовлетворения своих амбиций. Не могу сказать, что мне это нравится. Отказаться у нас возможности нет, но, может быть, стоит на словах согласиться, а потом саботировать проект?

– Нет, постой. Хоть нас и используют, я не уверен, что действительно против. Если реформы, на которые мы так надеялись всё это время, будут проведены, то не всё ли равно, ради кого это делается?

– Ну, это правда, но…

– Посмотри с другой стороны. В каком-то смысле это мы используем маркиза Лоэнграмма. У нас есть идеалы и планы, но нет власти и военной силы для их воплощения. А у Лоэнграмма есть. И, в любом случае, он куда лучше, чем реакционный лидер вроде герцога Брауншвейга. Разве я не прав, Карл?

– Нет, тут ты действительно прав. Если герцог Брауншвейг и его сторонники дорвутся до власти, то правительство и общество пойдут по реакционному пути.

Рихтер похлопал Брэке по плечу.

– В общем, мы с маркизом Лоэнграммом нужны друг другу. Понимая это, мы должны сотрудничать и делать всё возможное, чтобы хоть немного облегчить жизнь людей.

– Да, ты прав. Но когда в руках маркиза Лоэнграмма окажется абсолютная власть, то он не обязательно продолжит оставаться цивилизованным просветителем. Нет никаких гарантий, что он в одночасье не превратится в деспотичного диктатора.

– Это так, – Рихтер медленно кивнул. – И потому мы должны провести эти реформы сейчас. Мы должны воспитать граждан так, чтобы они стали сопротивляться в тот день, когда маркиз Лоэнграмм откажется от своей позиции реформатора.

VI

Необходимость организовать их разрозненные силы остро стояла перед дворянами, подписавшими Липпштадтское Соглашение. Чтобы справиться с таким гениальным полководцем, как Райнхард фон Лоэнграмм, им были необходимы единое руководство, общая стратегия и продуманная система снабжения.

Самым главным был вопрос о том, кого сделать главнокомандующим всеми боевыми подразделениями. Состав, организация и расположение этих соединений зависели уже от его планов.

Поначалу герцог Брауншвейг собирался сам взять на себя командование, но маркиз Литтенхайм утверждал, что это место должен занять профессиональный стратег.

– Нам нужно сделать командующим адмирала Меркатца. У него отличная репутация, и он пользуется большим уважением. Кроме того, разве дело лидера лично отправляться на фронт?

Хотя было очевидно, что истинное намерение Литтенхайма заключалось в том, чтобы не позволить герцогу Брауншвейгу добиться каких-либо военных достижений, но приведённые им аргументы, тем не менее, были правильными, от них нельзя было просто отмахнуться.

– Что ж, если это будет адмирал Меркатц, полагаю, я смогу принять это.

Видя, что остальные аристократы согласны с этой кандидатурой, Брауншвейгу пришлось сдержать своё внутреннее недовольство и показать себя человеком широких взглядов и щедрого нрава. Он со всей любезностью пригласил Меркатца в своё поместье и попросил его возглавить силы Коалиции.

Адмирал флота Вилибальд Йоахим Меркатц, опытный командующий пятидесяти девяти лет, имел блестящий послужной список и обладал безупречно-надёжным стратегическим мышлением. В Битве при Астарте он сражался под началом Райнхарда против флота Союза Свободных Планет. И был одним из первых, кто признал гений молодого полководца.

Меркатц сначала не согласился принимать предложения герцога Брауншвейга.

Он был принципиально против этой войны, а когда она стала неизбежной, пытался сохранить нейтралитет.

Меркатц отказался, но герцог Брауншвейг не намерен был принимать отрицательного ответа. Отказ после проведённых им лично переговоров оставил бы пятно на его авторитете, как лидера Коалиции.

Проповедуя лояльность Империи и императорской семье, герцог продолжал попытки убедить адмирала. Постепенно в его словах появился оттенок угрозы, и когда это затронуло безопасность его семьи, Меркатц всё же сдался.

– В таком случае, я готов принять ваше предложение, и приложить свои скромные таланты для достижения цели. Однако есть один момент, насчёт которого я хотел бы сразу получить согласие аристократов. Система командования должна быть единой. Мне должна быть передана вся власть в вопросах, связанных с боевыми действиями. Так что они обязаны будут подчиняться моим приказам, вне зависимости от их социального статуса, и быть наказанными в соответствии с воинским уставом в случае неповиновения. Мне нужно согласие в этом вопросе, если вы хотите, чтобы я возглавил ваши войска.

– Хорошо. Считайте, что ваши условия приняты, – кивнул герцог Брауншвейг.

Потом он устроил пышный банкет по случаю назначения своего нового главнокомандующего.

Когда празднование закончилось, Меркатц, его почётный гость, смог наконец вернуться к себе. Его помощник, молодой русый капитан 3-го ранга Бернхардт фон Шнайдер, заметил, что у адмирала, казалось, очень тяжело на сердце и подумал, что это странно.

– Ваше превосходительство, вы стали главнокомандующим сил Коалиции, и её лидеры приняли ваши требования. Может, так кажется лишь мне, но разве командовать огромным флотом в бою против сильного противника – это не мечта любого офицера? Почему вы выглядите так мрачно?

Меркатц грустно усмехнулся.

– Вы ещё слишком молоды, Бернхардт. Герцог Брауншвейг и прочие действительно проглотили мои условия. Но, к сожалению, это лишь слова. Они всё равно будут вмешиваться в командование. А если я попытаюсь наказать их по законам войны, они не примут этого. Очень скоро они возненавидят меня даже сильнее, чем Райнхарда фон Лоэнграмма.

– Нет, это не…

– Привилегии – страшнейший из ядов. Он разъедает душу. И высокорожденные аристократы уже десятки поколений погружены в этот яд. Оправдывать себя и перекладывать вину на других стало их второй натурой. Я говорю так сейчас, но я сам был рождён аристократом – на самом дне иерархии, прошу заметить – и не понимал этого до тех пор, пока не стал служить вместе с солдатами-простолюдинами во флоте. Я лишь надеюсь, что эти дворяне смогут понять это до того, как увидят, что меч маркиза фон Лоэнграмма занесён над их головами.

Отпустив преданного молодого офицера, Меркатц повернулся к столу и начал неуклюжими движениями работать с текстовым передатчиком. Он писал письмо своей семье.

Это было прощальное письмо.

VII

Среди подчиненных герцога Брауншвейга были и такие, кто пытался предотвратить столкновение с фракцией Райнхарда. Не из-за каких-то пацифистских убеждений, а потому, что не видели надежды в войне против великолепно зарекомендовавшего себя молодого гросс-адмирала.

Коммодор Артур фон Штрейт был самым заметным из них. Добившись встречи с Брауншвейгом, он пытался доказать, что Райнхарда необходимо убить, избежав тем самым войны.

Герцог отмахнулся от него, сказав лишь одно слово:

– Бред.

– Но, ваша светлость…

– Я собрал многомиллионную армию и намерен встретиться с этим белобрысым щенком, чтобы наказать его. Это покажет маркизу Литтенхайму и всей Империи моё правосудие и мои способности. А ты предлагаешь мне лишиться этого? Ты так сильно хочешь утопить в грязи мою честь?

– Ваша светлость, мне больно это говорить, но маркиз Лоэнграмм – военный гений. Даже если нам удастся победить его в сражении, потери будут астрономическими, пламя войны охватит всю Империю, ударив по её гражданам. Умоляю вас, пересмотрите своё решение.

Ответом на искреннюю мольбу Штрейта был гневный рык:

– «Даже если нам удастся победить»?! Что это ты имеешь в виду?! Я не нуждаюсь в тех, кто не верит в нашу несомненную победу! Если ты так трясёшься за свою жизнь, то убирайся куда-нибудь на границу и выращивай овощи!

После того, как Штрейт в смятении отступил, к герцогу Брауншвейгу обратился капитан по имени Антон Фернер. Он тоже выступал за направленный акт терроризма, и страстно пытался убедить своего лорда.

– Нет необходимости в сражениях многомиллионных армий. Просто дайте мне три сотни солдат, обученных проведению тайных операций, и вы сможете увидеть, как Лоэнграмм испустит дух.

– Замолчи. Или ты тоже считаешь, что я не могу одолеть этого мальчишку?

– Ваша светлость, я только хочу сказать, что если дело обернётся большой войной, которая разделит Империю на две части, катастрофа будет слишком велика, и победитель не сможет избежать огромных потерь. Маркиз Лоэнграмм стремится всё перестроить, в чём-то ему даже выгодно начинать с руин, поэтому он готов. Но вы, ваша светлость, обязаны позаботиться о сохранении существующей системы. Для вас недостаточно просто победить.

– Не смей говорить со мной так дерзко!

Получив резкую отповедь, Фернер ушёл от герцога, но это не значило, что он отказался от своих убеждений. Он презирал упрямство своего господина и обходные пути, но, в отличие от Штрейта, не собирался просто ныть и оставлять всё как есть.

– Что ж, в таком случае, я просто должен сделать это сам. Даже если я не могу убить маркиза Лоэнграмма, остаётся ещё возможность взять в заложники его сестру, графиню Грюневальд.

Он собрал и вооружил группу из трёхсот бойцов, состоящих в основном из собственных подчинённых, и однажды ночью, без ведома своего господина, попытался совершить нападение на резиденцию Райнхарда.

Однако его попытка окончилась неудачей. Поместье Швартцен, где жили Райнхард и Аннерозе, уже находилось под надёжной охраной пяти тысяч солдат, которых возглавлял сам Кирхайс. Не было ни малейшей возможности для неожиданного нападение.

«Я должен был ожидать этого от Райнхарда и его правой руки. Они не из тех, кто может попасться на уловки такого, как я».

Отказавшись от этой идеи, Фернер распустил свой отряд и скрылся сам. Он не сомневался, что герцог Брауншвейг будет в ярости от того, что он действовал без разрешения.

Герцог, узнав о произошедшем от вернувшихся с пустыми руками солдат, и в самом деле рвал и метал. Он отправил своих людей на поиски лезущего не в своё дело подчинённого, чтобы наказать его.

Однако Фернера так и не нашли.

– Хмф! Ну ладно, где бы он ни был, ему нигде во Вселенной не найдётся убежища. В конце концов, он сдохнет в какой-нибудь канаве. Пожалуй, стоит оставить его.

Сейчас события начали развиваться очень быстро, и покинуть Один, чтобы вернуться в свой домен, было гораздо важнее поисков какого-то Фернера. План эвакуации был составлен коммодором по фамилии Ансбах. Был пущен слух, что герцог Брауншвейг приглашает императора в своё поместье на бал. Были даже разосланы приглашения на это торжественное мероприятие. Но в ночь перед тем, как оно должно было состояться, герцог со своей семьёй и небольшим количеством верных людей сбежал со столичной планеты.

Когда Райнхард узнал об этом, он сразу понял, что настало время привести в исполнение его долговременный план.

По приказу Райнхарда, Биттенфельд с восемью тысячами солдат захватил все здания, принадлежащие министерству военных дел и арестовал гросс-адмирала Эренберга, что дало молодому гросс-адмиралу возможность отдавать официальные приказы всей армии Империи.

Большинство противников Райнхарда уже покинуло Один, так что Биттенфельду никто не противостоял, не считая одного-единственного капитана, загородившего дверь и пытавшегося не пропустить его в кабинет министра. За что и поплатился, когда Биттенфельд выстрелил в него из личного пистолета и серьёзно ранил.

Седовласый гросс-адмирал со старомодным моноклем не выказал ни малейших признаков потрясения, даже когда увидел Биттенфельда у себя на пороге. Он посмотрел на него с невозмутимостью, граничащей с высокомерием.

– И кто дал тебе, выскочке, право вламываться в мой кабинет? Не знаю, чего ты хочешь, но вижу, что правила приличия тебе не известны.

С холодной улыбкой в глазах, Биттенфельд убрал оружие и насмешливо отсалютовал.

– Прошу простить мою грубость. А хочу я, чтобы все люди признали, что времена меняются.

Между этими двумя была полувековая разница. Старик принадлежал к числу тех, кто держится за традиции, молодой – к тем, кто пытается эти традиции изменить.

После долгого обмена взглядами плечи старого адмирала опустились.

Следующим был захвачен Генеральный Штаб Империи, и гросс-адмирал Штайнхофф тоже был арестован.

К этому времени окружающие Один орбитальные спутники уже находились под полным контролем флота Кирхайса, а флота Кемпфа и Ройенталя в полной боевой готовности расположились поблизости.

Некоторые из дворян, узнав, что Один захвачен фракцией Райнхарда, предпринимали попытки к бегству, но пришедшие в космопорты арестовывались охранниками, командование которыми осуществлял Миттермайер. Даже тем, кто всё же смог взлететь на частных кораблях, не удавалось проскользнуть через раскинутую Кирхайсом сеть. Рыжеволосый адмирал относился к этим дворянам вежливо, но едва ли это уменьшало их чувство поражения.

Те немногие, кто прибежал в поместье графа Франца фон Мариендорфа с просьбой о защите и посредничестве в переговорах с Райнхардом, оказались умнее всех. Они были встречены Хильдой, которая завоевала доверие своим ясным и уверенным тоном. Стараясь не слишком открыто давить на них, она добилась того, чтобы все они оказались у неё в долгу.

Среди тех, кто не смог эвакуироваться, оказался и коммодор Штрейт. Его господин бросил его, тайно покидая Один. Не то чтобы семейство Брауншвейг оставило его намеренно, с их точки зрения, о нём просто забыли.

Шрейт, помещённый под арест и с надетыми электромагнитными наручниками был допрошен самим Райнхардом.

– Говорят, вы предлагали герцогу Брауншвейгу убить меня. Это правда?

– Да, правда, – возможно, он уже смирился с судьбой. Стыда Штрейт не испытывал.

– Почему вы предлагали такое?

– Потому что было очевидно, что если мы оставим вас в покое, то всё закончится тем, что и произошло сегодня. Если бы мой господин оказался более решителен, то не я, а вы сейчас сидели бы в наручниках, если бы остались в живых. Это позор не только для герцогского рода фон Брауншвейгов, но и для всей династии Голденбаумов.

Райнхард не разозлился. Скорее, в его взгляде было уважение к смелости сидевшего перед ним человека. Он приказал охраннику снять с него наручники.

Потирающий запястья Штрейт не смог скрыть удивления.

– Мне бы не хотелось убивать такого как вы, – сказал Райнхард. – Я дам вам пропуск, который обеспечит возможность вернуться к герцогу Брауншвейгу и исполнить свою клятву верности.

Однако его щедрое предложение не было встречено однозначной благодарностью.

– Если мне будет позволено обратиться с эгоистичной просьбой, я бы хотел остаться здесь, на Одине.

– О? Значит, вы не намерены возвращаться к своему хозяину?

– Да, милорд. Причина в том, что…

В голосе Штрейта звучала горечь. Даже если бы он беспрепятственно покинул Один и примчался к герцогу, его господин не обрадовался бы его появлению. Скорее всего, он заподозрил бы, что Штрейт заключил какую-то тайную сделку с Райнхардом, благодаря которой ему и удалось выбраться. В зависимости от того, как обернётся дело, он мог даже посадить в тюрьму или казнить своего вернувшегося подчинённого. Покидая столичную планету, герцог оставил многих своих вассалов и вообще мало интересовался преданностью своих последователей.

– Вот такой он человек. На самом деле он не глуп, но… – коммодор вздохнул.

– Понятно. В таком случае, почему бы вам не поработать на меня? Я сделаю вас контр-адмиралом.

– Я ценю ваше предложение, но не думаю, что будет правильно вот так менять господина и сражаться с тем, кому был верен до сего дня. Прошу меня простить.

Райнхард кивнул, дал Штрейту удостоверение личности и отпустил.

Капитан Фернер также оказался среди тех, кто не успел улететь. Скрываясь в центре города, ему удалось избежать ареста, но это никак не влияло на ту дилемму, что перед ним стояла. Тщательно всё обдумав, он решил добровольно сдаться военной полиции, встретиться с Райнхардом и таким образом пробить себе путь.

Гораздо более практичный, чем Штрейт, Фернер Обратился к Райнхарду:

– Я отказался от своего господина, герцога Брауншвейга. Быть может, вы возьмёте меня к себе? – он также не стал скрывать того факта, что планировал нападение.

– В таком случае, ответьте мне вот на какой вопрос. Почему ваша верность позволяет вам отказаться от господина, которому вы служили столько лет?

– Верность можно дарить лишь тому, кто способен оценить её. Посвящать себя господину, который не в состоянии по достоинству оценить качеств своих последователей, это то же самое, что бросать драгоценные камни в грязь. Разве вы не согласны, что это будет потерей для общества?

– А вы дерзки… – Райнхард недоверчиво покачал головой, но признал, что в словах и поступках Фернера не было ничего дурного, и взял его в свой штаб. Такой смелый и расчётливый человек сможет работать даже под началом Оберштайна, который многих пугал до дрожи.

Оберштайн никого из подчинённых не запугивал намеренно, но он всегда был так холоден и спокоен, что молодые офицеры не решались даже неосторожно пошутить.

Когда к ним присоединился Фернер, он поначалу стал объектом неприязненных взглядов, но быстро укрепил свои позиции. Он прекрасно понял своё положение и свою роль. Он был здесь в качестве противоядия. И в случае необходимости мог стать мощным, быстродействующим средством решения проблемы Оберштайна.

Райнхард добавил к своим обязанностям главнокомандующего Космической Армадой должности министра военных дел и начальника Генштаба Империи, добившись тем самым полных диктаторских полномочий, по крайней мере, в военной сфере.

Император Эрвин Йозеф II даровал Райнхарду звание Верховного Главнокомандующего вооружённых сил Империи. Разумеется, это было идеей не самого шестилетнего императора, а того, кто и получил звание.

В то же время, Райнхарду был передан и имперский эдикт, гласящий: «Приведите к повиновению герцога Брауншвейга и его сторонников, которые, собравшись в коалицию, намереваются восстать против императора, предав, тем самым, наше государство».

Это было 6-го апреля. К тому времени Райнхард уже получил доклады о необычной серии событий, которые происходили одно за другим, охватывая Союз Свободных Планет.

Все части сложились. Райнхард и Кирхайс пожали друг другу руки, на время расставаясь. Рыжий адмирал должен был возглавить третью часть всех сил Райнхарда.

– Уже скоро, Кирхайс. Скоро Вселенная будет нашей.

Глаза Райнхарда горели бесстрашием. Как же ценил с самого детства Кирхайс этот вид и этот взгляд!