Онлайн чтение книги Легенда о героях Галактики Ginga Eiyuu Densetsu
5 - 9

Прекратить огонь.

Невероятный шок вызвал настоящий взрыв ярости, заставив лица военных побелеть. Силы Союза держали имперцев за горло, и когда враг вот-вот должен был проститься с жизнью, Яна опять загнало в угол собственное правительство.

– О чём вообще думают эти ублюдки на Хайнессене?! – это был не вопрос, а просто всеобщий неистовый гнев, выраженный в словесной форме.

– Наше начальство сошло с ума?! Мы же почти победили! Нет, мы уже победили! Почему мы должны остановиться сейчас?! – с гневным рёвом Дасти Аттенборо швырнул свой берет на пол, так как уже надеялся добраться до флагмана Райнхарда «Брунгильды».

На мостике «Гипериона» Вальтер фон Шёнкопф резким голосом произнёс:

– Командующий, разрешите обратиться.

Ян повернулся к нему и чуть пожал плечами.

– Я знаю, что вы хотите сказать, так что не утруждайтесь.

– Если знаете, то давайте действовать по плану, – Шёнкопф с горящими глазами указал на главный экран. – Игнорируйте приказ правительства и начните атаку. Сделайте это, и вы получите власть над тремя вещами: жизнью герцога Лоэнграмма, обитаемой частью Вселенной и ходом истории. Действуйте же! Сделайте шаг вперёд, и вы проложите свой путь в истории!

Когда он закончил говорить, на мостике «Гипериона» повисло тяжёлое молчание, напоминающее затишье перед бурей. Люди, затаив дыхание, ждали реакции друг друга, дрожа от участившегося пульса. Шёнкопф сказал то, чего не следовало говорить. Этот высокий тридцатипятилетний мужчина бежал из Империи вместе со своими дедом и бабкой, когда был ребёнком, и достиг звания генерал-майора в армии Союза благодаря собственным способностям и военным заслугам. И теперь, под взглядами всех собравшихся, он сорвал запретный плод.

И сколь же сладок был этот запретный плод, наполненный ароматом завоеваний, гегемонии и славы! Не только Ян, но и все собравшиеся ощутили это.

Ян неловко молчал. Всё же это было не затишье перед бурей, а то, что Фредерика Гринхилл сравнивала с солнечным днём посреди бабьего лета. И Ян не столько разрушил эту сковавшую всех тишину, сколько мягко раздвинул эту гнетущую занавесь своими словами, ещё более укрепляя мнение Фредерики.

– Не спорю, вы правы. Но эта одежда мне не по размеру. Передайте всем флотам приказ отступать, капитан Гринхилл.

Тремя днями ранее.

Вольфганг Миттермайер захватил полный контроль над базой снабжения и связи Союза в системе Эльютера и уже собрался было возвращаться, когда, 2-го мая, к нему прибыл необычный гость. Неопознанное судно было обнаружено системой наблюдения, но, когда ему передали приказ остановиться, с него пришёл неожиданный ответ.

– Мы союзники, ищущие аудиенции командующего.

Графиня Хильдегарде фон Мариендорф ступила на палубу линкора «Беовульф», поприветствовав широко раскрывшего глаза от удивления Ураганного Волка улыбкой, в которой смешивались физическая усталость и сила духа. Сочетание коротких светлых волос и мужской формы придавало ей образ красивого юноши.

– Фройляйн Мариендорф, какой приятный сюрприз.

До этого Хильда тайно покинула систему Гандхарвы и достигла внешнего края системы Вермиллион. Для этого она, убедив часть офицеров прикрывать её отсутствие, а прочих поставив перед фактом, одолжила скоростной крейсер. Таким образом ей удалось понаблюдать за началом битвы и первым масштабным наступлением Яна, после чего она на предельной для крейсера скорости прибыла в систему Эльютера. Не имея под рукой ни одного солдата, который мог бы помочь ей спасти Райнхарда, она чувствовала необходимость заручиться поддержкой союзника, которому могла бы доверять. Пытаться обратиться к кому-то по сверхсветовой связи было слишком рискованно, так как они находились на вражеской территории, передача легко могла быть перехвачена.

Миттермайер пригласил прекрасного секретаря канцлера Империи в свой кабинет и, предложив кофе, внимательно выслушал её.

– Хм, так вы говорите, что уже слишком поздно отправляться в систему Вермиллион?

– Да, я сомневаюсь, что даже быстроногий Ураганный Волк успеет спасти герцога Лоэнграмма.

Миттермайер коротко и горько улыбнулся и задал очевидный вопрос:

– В таком случае, что же вы предлагаете? Полагаю, у вас есть запасной план, фройляйн.

Графиня кивнула.

– Сегодня второе мая. Даже отправившись прямо сейчас, мы сможем прибыть в систему Вермиллион только через четыре дня, шестого мая. Конечно, одиночный корабль способен долететь быстрее, но нам необходимо привести огромный флот. А понаблюдав за началом сражения, я пришла к выводу, что силы Яна Вэнли превзошли наши ожидания, поэтому шестого числа может быть уже бесполезно атаковать врага. С другой стороны, отсюда до системы Баалат, в которой находится столичная планета Союза Хайнессен, всего два дня пути. А значит, совершив внезапную атаку и напав на беззащитный, скорее всего, Хайнессен, мы можем заставить правительство Союза капитулировать и отдать Яну Вэнли приказ прекратить битву и тем самым спасти герцога Лоэнграмма от неминуемого поражения.

Хильда не знала, что Нейхардт Мюллер прибыл на поле боя в системе Вермиллион на три дня раньше намеченного срока.

– На самом деле, я уже предлагала это самому Райнхарду, но он категорически отказался, заявив, что победа будет иметь смысл только в том случае, если будет добыта в сражении. Хотя его слова разумны, в случае поражения мы потеряем слишком много.

Миттермайер проверил почву перед собой, без всяких эмоций задав ещё один вопрос:

– Вы полагаете, что герцог Лоэнграмм будет побеждён?

Это был вопрос, который, будучи задан Мюллеру самим Райнхардом, заставил того замолчать. Хильда же, не колеблясь, посмотрела прямо в глаза самому знаменитому адмиралу Империи и ответила:

– Да, если всё продолжит идти так же, как идёт сейчас, герцог Лоэнграмм потерпит своё первое и последнее в жизни поражение.

Миттермайер подумал, что, по крайней мере, этой двадцатидвухлетней девушке не откажешь в храбрости и энергичности. Не зря её в шутку сравнивали с богиней Афиной.

– Я понимаю вашу точку зрения, фройляйн. Но есть одна проблема, – Миттермайер поднял чашку с кофе, но поставил обратно на блюдце, лишь вдохнув аромат. – Последует ли Ян Вэнли приказу своего правительства? Вы сами сказали, что победа уже у него в руках, так сочтёт ли он себя обязанным отказаться от неё? Разве не окажется ли он лишь в выигрыше, проигнорировав приказ и забрав себе все плоды победы?

Хильда понимала, что опасения Миттермайера обоснованы. Кто в здравом уме откажется от гарантированной победы и сложит оружие? Если Ян Вэнли проигнорирует приказ и продолжит битву, он одержит не только военную победу. В самом деле, если в то же самое время правительство будет свергнуто, он легко смог бы перехватить бразды правления как герой, преданный делу спасения своего государства. Разумеется, никто бы не отказался от такой возможности. И всё же…

– Я думала об этом. Но пришла к выводу, что Ян Вэнли выполнит приказ о прекращении огня. У него и прежде было множество возможностей захватить власть, опираясь на свою популярность в народе и воинский талант. Но он каждый раз отказывался от них, оставаясь просто солдатом, защищающим свою родину.

Миттермайер молчал.

– Я считаю, что для Яна Вэнли есть вещи поважнее власти. И хотя данное его качество заслуживает только восхищения, нам, сколь бы подло это ни было, придётся использовать это против него.

– Может быть. А может, он внезапно почувствует вкус власти и проигнорирует приказ правительства. Всё же эта возможность гораздо больше и соблазнительнее, чем все, которые появлялись у него прежде.

– Конечно, это тоже вполне вероятно. Значит, вы полагаете, что моё предложение не стоит того, чтобы воплощать его в жизнь?

– Нет, – ответил Миттермайер, покачав головой. – Я согласен, фройляйн Мариендорф. Давайте попробуем. Другого выбора у нас, похоже, всё равно нет.

Хильда подумала, что точность оценки ситуации и скорость принятия Миттермайером решений достойны уважения.

– Благодарю вас. Ваше одобрение очень много для меня значит.

– Но я сделаю это не один, а попрошу товарища присоединиться ко мне. Думаю, вы достаточно умны, чтобы понимать, почему я должен так поступить, фройляйн.

Хильда кивнула. Она понимала опасения Миттермайера как военного офицера. Если бы он, вместо того, чтобы выполнить приказ и прийти на помощь главнокомандующему, в одиночку захватил Хайнессен, люди сказали бы, что он позволил или готов был позволить командиру умереть за свои военные и политические амбиции. Такое бремя оказалось бы невыносимым для Миттермайера. И как раз потому, что Хильда считала его именно таким человеком, она и выбрала Ураганного Волка в качестве объекта для убеждения. И её суждения в данном вопросе были вознаграждены.

– Итак, с кем же вы хотите разделить это достижение? – спросила Хильда, хотя вопрос был риторическим.

– С тем, чьим способностям можно доверять, и кто находится в соседней системе, так что я легко смогу скоординировать с ним действия. С Оскаром фон Ройенталем. У вас есть возражения, фройляйн?

– Нет, это вполне естественный выбор.

Хильда не лгала, но и не озвучила всего, что было у неё на уме. Она сама не до конца понимала, почему обратилась именно к Миттермайеру, а не к Ройенталю. На интуицию девушка никогда прежде особо не полагалась. Если бы интуиция полицейских всегда была верна, то никто и никогда не был бы ложно обвинён. А если бы интуиция военных всегда была верна, то никто и никогда не проигрывал бы. Тем не менее, на сей раз её выбор был основан на интуиции, и поэтому ничто не могло его подтвердить.

II

Миттермайер изменил курс, направившись к столице Союза. Его люди были озадачены, узнав, что они объединятся с флотом Ройенталя и нанесут удар по Хайнессену. Карл Эдурад Байерляйн, служивший под началом Миттермайера, спросил, понизив голос:

– Интересно, что подумает обо всём этом адмирал Ройенталь. Не приведёт ли это к расколу в рядах солдат Империи?

– У вас слишком богатое воображение, – поддразнил его Миттермайер, однако, поскольку пауза, предшествующая его словам, была короткой, но очень ёмкой, шутка не удалась.

Возможно, Байерляйн не обладал всей информацией, но этот молодой офицер не был простым ворчуном и иногда демонстрировал исключительное чутьё. Миттермайер ценил Байерляйна, хотя неспособность последнего найти баланс между разумом и эмоциями его немного беспокоила.

– Ройенталь мой лучший друг, а я не настолько легкомыслен, чтобы много лет водить дружбу с ненадёжным человеком. Вы можете думать, что хотите, но не говорите и не делайте ничего, что могло бы ввести других в заблуждение.

– Прошу прощения. Я слишком много себе позволил.

Байерляйн склонил голову в поклоне, но, направляясь в шаттле обратно на свой флагман, он подозвал одного из своих людей и отдал приказ приготовиться к бою. Когда взволнованный подчинённый спросил причину, Байерляйн раздражённо ответил:

– А разве солдат не обязан всегда быть готовым к отражению атаки? Мы на вражеской территории, а не на игровой площадке начальной школы, где можно поспать, пока учитель не видит!

Поняв, что раскрыл что-то из собственного детства, он прекратил разговор.

Байерляйн и сам считал, что заходит слишком далеко. Он прекрасно знал, что его непосредственный командир адмирал Миттермайер и знаменитый адмирал Ройенталь – близкие друзья. Что заставило его подумать, что они могут напасть друг на друга? От этой мысли, захватившей разум, его лицо залилось краской. Да как он вообще посмел высказать подобное вслух! Может, ему и вправду не следует давать волю воображению. И всё же Байерляйну почему-то даже в голову не пришло отменить отданный им приказ.

Когда предложение Хильды пришло по сверхсветовой связи от Миттермайера, Оскар фон Ройенталь на некоторое время задумался над ним. Даже такому как он, умному человеку с железными нервами, было трудно сразу дать ответ.

Покидая Гандхарву, он думал про себя: «А что, если я не вернусь?», но если бы он не вернулся, другие адмиралы украли бы его славу, а он лишь потерял бы свои позиции. Но теперь ситуация внезапно стала гораздо более искушающей.

В этот момент начальник его штаба Бергенгрюн доложил, что подразделение вице-адмирала Байерляйна в составе соседнего с ними флота Миттермайера, приняло повышенную боевую готовность, в которой в данных обстоятельствах не было нужды.

Ройенталь промолчал, но в его разноцветных глазах мелькнул резкий свет. Он знал, что среди подчинённых Миттермайера Байерляйн был самым молодым и решительным. Поначалу, не понимая, почему тот ведёт себя так, словно поблизости находится враг, Ройенталь собрался было спросить об этом Миттермайера, но потом решил, что и сам знает ответ. Значит, если Ройенталь не только откажется от предложения Хильды, но и попытается помешать, ему придётся сражаться с Миттермайером? Ройенталь не верил, что Миттермайер мог отдать такой приказ. Его характер не позволил бы ему молча поступить так. Означает ли это, что новичок Байерляйн сделал это по собственной инициативе?..

Необычные глаза Ройенталя казались безмятежными на экране связи, но Хильда видела бурю, бушующую в их бездонной глубине. По крайней мере, она поняла, что на этот раз её интуиция оказалась верной, и от этого её беспокойство лишь усилилось. Неужели она совершила роковую ошибку, указав этим талантливым и честолюбивым мужчинам идеальную возможность для реализации их самых потаённых планов? Осознание, что их господин находится на краю пропасти, а они не успевают спасти его, может пробудить смелые амбиции даже в самых верных людях. Чувствуя себя так, словно совершила большую глупость, Хильда волновалась всё сильнее.

Но Ройенталь, словно видя её опасения и беспокойство, молча улыбнулся и кивнул.

– Хорошо. Я сделаю, как ты говоришь, и поддержу предложение фройляйн Мариендорф. Я отправлю флот к Хайнессену, но сначала прибуду к тебе на корабль, чтобы согласовать все детали. Разумеется, уже после того, как мы объединим флоты.

«Если бы я позвал Миттермайера к себе, – подумал Ройенталь. – Байерляйн мог слишком остро отреагировать, решив, что я хочу взять его в заложники».

Ни к чему было всё усложнять. Ройенталь постарался обуздать своё сердце, норовящее ускользнуть из рук здравого смысла. Хоть Фройляйн Мариендорф обладала умом и незаурядными способностями, не всё шло в соответствии с замыслами этой дочери Империи.

III

Миттермайер и Ройенталь, два столпа вооружённых сил Империи, ворвались в систему Баалат во главе флота из тридцати тысяч кораблей 4-го мая. На следующий день корабли повисли на орбите Хайнессена, ввергнув его жителей в панику россыпью новых звёзд. Впервые в истории жители столицы Союза увидели имперский флот своими глазами.

В поднявшейся суматохе коммуникационная сеть Хайнессена была взломана и Миттермайер на всю планету объявил:

– Говорит адмирал флота Галактической Империи Вольфганг Миттермайер. Воздушное пространство над Хайнессеном находится под нашим контролем. Я требую правительство Союза Свободных Планет подписать мирный договор, приостановить военные действия и отозвать свой флот. В случае невыполнения этих требований Хайнессен подвергнется неизбирательной бомбардировке. Даю вам три часа на принятие решения. А пока наслаждайтесь этой небольшой демонстрацией.

Угроза Миттермайера обрушилась невыносимой тяжестью на тех, кто её услышал. Спустя несколько мгновений один из имперских кораблей выстрелил в точку, расположенную на шесть тысяч километров ниже, на поверхности планеты.

Вспышка и громовой рёв наполнили атмосферу. Свет заполнил поле зрения как солдат, так и мирных жителей, и столь же быстро угас, уступая место звуку, безжалостно сдавившему их барабанные перепонки. Оранжевый шар пламени разорвал чёрный силуэт Центра стратегического планирования и подбросил его обломки высоко в воздух. Глядя на эти разлетающиеся от ревущей ударной волны обломки, один из солдат, укрывшихся на земле, дрожащим голосом произнёс:

– Низкочастотная ракета! Как они посмели!

Прямого попадания этой ракеты оказалось достаточно, чтобы уничтожить надземную часть Центра стратегического планирования.

– Это должно сработать, – обратился Ураганный Волк к Хильде, вместе с ним наблюдавшей за происходящим на экране. – Те, кто находятся у власти, и глазом не моргнут, если разрушатся жилые дома, но начинают плакать кровью, стоит лишь разрушить правительственное здание.

– Значит, вы пытаетесь не навредить мирным жителям.

– Ну, я тоже выходец из простолюдинов, так что…

Хильда с благосклонностью посмотрела на горькую улыбку Миттермайера.

– Адмирал, не могли бы вы отправить ещё одно сообщение? Передайте, что если они сдадутся, то мы клянёмся именем канцлера Империи, герцога Лоэнграмма, что даже самые высокопоставленные из них не будут привлечены к ответственности. Думаю, этого окажется достаточно, чтобы подтолкнуть их к нужному решению.

– В обычной ситуации такое было бы плохой идеей, но сейчас из этого может что-то выйти. Я передам сообщение.

Миттермайер полностью доверял советам Хильды.

Пейзаж с поверхности отображался на огромном экране. Глубоко под землёй, в безопасном месте вдалеке от обычных граждан, проходило заседание комитета обороны. Высшие руководители правительства и армии выстроились в ряд, их лица были бледны, словно высеченные изо льда. В этот самый момент гранд-адмирал Доусон, начальник Центра стратегического планирования, пустыми глазами смотрел в экран.

Проснувшийся от внесезонной спячки председатель Верховного совета Джоб Трунихт, который и созвал это заседание, нарушил тягостное молчание.

– Вот моё заключение…

Голос Трунихта, разумеется, не был весёлым, но в нём также странным образом отсутствовала и какая-либо мрачность, подобающая сложившейся ситуации. Как и выражение лица, его голос казался голосом механической куклы в маске человека.

– Мы примем требование имперского флота. Поскольку они объявили о неизбирательной бомбёжке планеты, угрожая населению, у нас просто нет иного выбора.

Когда председатель комитета обороны Айлендс выступил с протестом, Трунихт бросил на него острый взгляд.

– Меня что, официально сместили с поста? Конечно же, нет. А это означает, что ответственность и право прекратить этот конфликт лежат на мне. Всё, что я пытаюсь сделать, это по мере сил стараться соответствовать возложенному на меня.

– Пожалуйста, прекратите это, – голос председателя комитета обороны дрожал скорее от стыда, чем от гнева. – У вас нет права злоупотреблять институтом демократического правительства, чтобы подорвать его дух и запятнать историю. Неужели вы хотите, чтобы два с половиной века демократии, заложенной нашим отцом-основателем Але Хайнессеном, обратились в пыль?

Когда Трунихт поднял оба уголка рта, его лицо стало ещё больше похожим на маску.

– Не слишком ли вы лицемерны, Айлендс? Может, вы и забыли, но я-то хорошо помню тот вечер, когда вы пришли ко мне домой и принесли серебряную посуду в качестве подарка, умоляя сделать вас членом Верховного совета, – мало кто раньше слышал, чтобы он говорил с такой злобой. – Не говоря уже обо всех взятках и откатах, полученных вами от различных компаний. А помните, сколько денег вы изъяли из избирательного фонда на покупку загородного дома? И как ездили в отпуск на деньги, предназначенные для социальных программ? Я вот всё это хорошо помню.

Многочисленные капли пота, вызванные отнюдь не жарой, покатились по широкому лбу председателя комитета обороны, но он решительно поднял голову:

– Признаю, я всего лишь посредственный политик, обязанный своей нынешней должностью исключительно вам. Я в долгу перед вами. И именно поэтому я не могу стоять рядом и позволить, чтобы ваше имя вошло в историю как имя человека, разрушившего государство! Пожалуйста, пересмотрите своё решение! Да, возможно, мы все погибнем, но если адмирал Ян Вэнли убьёт герцога Лоэнграмма, Союз будет спасён! Я не желаю зла ни одной живой душе, но такова реальность. Если герцог Лоэнграмм умрёт, имперцы вынуждены будут вернуться к себе на родину, и, пока они борются за власть, адмирал Ян восстановит обороноспособность нашего государства. А те политические лидеры, кто станут нашими преемниками, помогут ему в этом!

– Хмм, Ян Вэнли, говорите? – голос Трунихта прямо сочился ядом. – Подумайте-ка вот о чём: если бы Ян Вэнли по глупости не уничтожил Ожерелье Артемиды, защищавшее нашу планету, оно могло бы спасти нас от имперского вторжения. То, что сейчас происходит – это полностью его вина. Великий полководец? Да он просто недальновидный глупец!

Тут впервые заговорил главнокомандующий Космического флота Союза гранд-адмирал Бьюкок.

– Понятно… Значит, вы говорите, что если бы у нас по-прежнему было Ожерелье Артемиды, эта планета была бы защищена. Но что насчёт остальных звёздных систем? Вот только, пока столица и ваша власть в безопасности, вам плевать на войну, бушующую в других местах, – голос старого адмирала, которому уже перевалило за семьдесят, пускай и был далёк от прежнего рыка, тем не менее, встал гранитной стеной против безрассудных утверждений Трунихта. – Так или иначе, дни Союза свободных Планет сочтены. Военное руководство, как показали события при Амритсаре, поглощено эгоистическими спекуляциями. Политики на словах проповедуют демократию, но ничего не делают для её защиты. Даже граждане просто передают власть всё уменьшающемуся числу политиков и вообще перестали как-либо пытаться формировать государство. Крах деспотического правительства – это грех его правителей и высокопоставленных государственных деятелей, но ответственность за крах демократии лежит на плечах каждого гражданина. У всех вас, собравшихся здесь, было немало шансов законно покинуть свои места у власти, но вы решили вместо этого продать свою совесть гнилому политику.

– Я так понимаю, вы закончили со своей речью? – тонко улыбнулся Трунихт. Если бы Ян Вэнли сейчас видел его, то в нём наверняка пробудились бы прежние ненависть и страх, испытываемые к этому человеку.

– Да, время речей закончилось, настало время действовать. Вот увидите, председатель Трунихт, я остановлю вас во что бы то ни стало.

Исполненный решимости старый адмирал поднялся со своего кресла. Поскольку никто из присутствующих на заседании не мог носить оружие, он тоже был безоружен, но, тем не менее, он не раздумывая попробовал подойти к председателю, который был моложе его на тридцать лет.

Внезапно отовсюду послышались полные замешательства голоса, когда в двери подземного конференц-зала ворвались более десятка мужчин. Они не принадлежали к военной полиции, но были вооружены винтовками, а их лица были пусты, как у хорошо обученных солдат. Половина образовали живой щит вокруг Трунихта, другая же половина направили своё оружие на собравшихся.

– Церковь Земли!..

Восклицание поражённого старого адмирала заставило застыть и всех остальных. Их взгляды были прикованы к груди мужчин, на которых были нашиты лозунги: «Земля – мой дом. Земля в моих руках». Безошибочный знак принадлежности к церкви.

– Заприте их, – строго скомандовал Трунихт.

– Правительство Союза Свободных Планет принимает предложение Галактической Империи о заключении мира. В качестве доказательства своих намерений они немедленно отдадут приказ о прекращении огня.

Когда пришло это сообщение с поверхности, Хильда, Ройенталь и Миттермайер глядели на экран в конференц-зале «Беовульфа», который теперь служил их совместной штаб-квартирой на орбите Хайнессена.

Миттермайер почтительно склонил голову с шевелюрой медового цвета.

– Фройляйн Мариендорф, ваша находчивость ценнее целого флота. Надеюсь, вы и дальше будете использовать её на благо герцога Лоэнграмма.

– Весьма признательна. Но без вашей помощи у меня бы ничего не получилось. Пожалуйста, будьте и в дальнейшем крыльями, поддерживающими главнокомандующего и помогающими ему двигаться вперёд.

Конечно, эти слова были направлены в первую очередь черноволосому адмиралу с разноцветными глазами.

– Честно говоря, я не думал, что всё пройдёт так гладко. Поздравляю вас. Браво.

Ройенталь улыбнулся, но где-то глубоко в душе он ощутил, как на солнце набежали тучи. Почему-то он ожидал, что правительство Союза откажется от капитуляции. Когда оплот демократии, олицетворявший в глазах мятежников справедливость, оказался на линии огня в противостоянии с тиранией, ему казалось, что им хватит моральной твёрдости для того, чтобы рискнуть своими жизнями ради его защиты. Но для правителей Союза судьба демократии не имела значения, если они не могут лично представлять её. В любом случае, для Ройенталя этот вопрос был решён.

– У меня возникали опасения, что лидеры Союза могут проигнорировать риск для их собственных жизней и отвергнуть наши требования. Я задавался вопросом, что же нам делать в этом случае.

Миттермайер пожал плечами. Хильда кивнула. Хотя они и добились успеха, от простоты его достижения осталась некоторая неудовлетворённость.

– Подумать только: то, что столетиями строили миллиарды людей, может быть разрушено за день всего одним человеком…

– Это и есть то, что называют «гибелью государства».

Высказав это не слишком оригинальное мнение, Миттермайер посмотрел на своего лучшего друга. Разноцветные глаза Ройенталя отражались на тёмной поверхности нетронутого кофе. Подняв взгляд от чашки, он произнёс:

– Галактическая Империя династии Голденбаумов, Союз Свободных Планет и Феззан. Мы воочию видели разрушение трёх великих держав, которые вместе правили этой частью Вселенной. Позвольте позаимствовать выражение у вице-адмирала Турнейзена: историки будущего наверняка позавидуют нам.

И всё же, когда Хильда и Миттермайер выразили своё согласие, по водной глади их сердец расплывалась едва заметная, но неугасимая рябь.

IV

Вдали от Хайнессена, в звёздной системе Вермиллион, рябь в душах солдат превратилась в бушующие волны. Следуя приказу Яна, все корабли прекратили огонь и отступили, но солдаты не могли скрыть своего гнева и отчаяния от абсурдной необходимости соглашаться на прекращение боевых действий в одном шаге от полной победы.

– Да что там творится в столице?! Позволили имперцам осадить себя, а теперь…

– Мы сдаёмся. Безоговорочно. Вот так вот подняли ручки кверху и стали молить о пощаде!

– И что теперь будет с Союзом Свободных Планет?

– И ты ещё спрашиваешь, что будет с Союзом? Станем новой провинцией Империи, вот и всё. Ну, может, дадут нам подобие автономии… но только подобие. Да и то ненадолго.

– А потом?

– Откуда мне знать?! Это надо спрашивать у того недобитого мальчишки, герцога Лоэнграмма. Он теперь, считай, наш правитель.

Некоторые были в ярости, другие горевали из-за такого поворота событий, а кто-то со слезами на глазах обращался к друзьям:

– Я думал, что справедливость на нашей стороне! Разве должны мы преклонять колени перед тёмной властью диктатора? Мир сошёл с ума!

Хотя с этим чересчур наивным мнением мало кто соглашался.

– Наше правительство сговорилось с врагом.

Поначалу таких разоблачительных возгласов было немного, но потом они словно пожар распространились по всему флоту.

– Да, верно! Политики предали собственный народ! Они обманули доверие и надежды людей!

– Эти негодяи – просто шайка изменников! Почему мы должны подчиняться их приказам?

Некоторые даже стали обвинять офицеров связи. Зачем они приняли этот приказ? Если бы они на час-другой притворились глухими, можно было бы захватить и прикончить герцога Лоэнграмма. Как можно было поступить так глупо и честно передать это?!

Из этой бури отрицания робко высунул голову маленький бутон согласия:

– Но у меня семья на Хайнессене. Если бы они не сдались, и планета подверглась бомбардировке… Моя семья была спасена благодаря тому, что правительство капитулировало.

Добавить тут было нечего. Сказавший это огляделся и увидел, как меняются лица его товарищей по оружию. По крайней мере, некоторые начали осознавать, что требуется большое мужество, чтобы выразить свою человечность в море безразличия.

– Давайте обратимся к адмиралу Яну и попросим его поступить по справедливости, а не подчиняться этому возмутительному приказу!

– Да, точно, так и сделаем!

Среди этого шума Юлиан Минц спешил на верхний мостик. Он хотел поговорить с генерал-лейтенантом Шёнкопфом. Войдя в двери, Юлиан увидел Шёнкопфа, стоящего у обзорного экрана с фляжкой виски в руке. В его глазах, отражавших тёмное безмолвие и звёздный вальс, клубился туман отчаяния. Юлиан остановился и какое-то время молчал, понимая состояние генерала.

– Генерал-лейтенант…

Шёнкопф повернулся к нему и поприветствовал поднятием фляжки.

– Раз уж ты пришёл сюда, могу предположить, что ты думаешь так же, как и я? Что адмиралу стоит наплевать на этот дурацкий приказ?

– Я понимаю ваши чувства, – ответил Юлиан со сдержанным, но бескомпромиссным выражением лица. – Но если бы мы поступили так, то создали бы плохой исторический прецедент. Если армейские командующие станут из-за собственных убеждений игнорировать приказы правительства, то самый важный принцип демократического правления, а именно управление армией от имени народа, будет нарушен. Неужели вы думаете, что адмирал Ян способен создать такой прецедент?

Губы Шёнкопфа скривились в циничной усмешке.

– Тогда позволь задать один вопрос: если правительство прикажет убить мирных жителей, должны ли мы подчиняться этому приказу?

Юлиан энергично помотал головой.

– Конечно, нет! Если выбор стоит между человеческой совестью и солдатским долгом, в первую очередь нужно оставаться человеком. Даже если правительство отдало такой приказ, нет иного выхода, кроме как нарушить его!

Шёнкопф промолчал.

– Именно поэтому во всех остальных случаях человек должен вести себя как военный демократического государства и выполнять все приказы правительства. В противном случае, даже если он будет противиться приказу из человеческих побуждений, его будут упрекать за то, что он действует в корыстных интересах.

– Малыш… Нет, младший лейтенант Минц… – сказал Шёнкопф, поболтав фляжкой. – То, что ты говоришь, совершенно верно. Но, хотя я понимаю твои убеждения, я должен это сказать.

– Да, я понимаю.

Юлиан был искренен. Его возражения Шёнкопфу были и возражениями разума против его собственных эмоций.

– У адмирала Яна нет политических амбиций. Возможно, способностей к управлению государством у него тоже нет. Но он никогда не стал бы, подобно Джобу Трунихту, манипулировать государством словно личной собственностью, использовать политику как инструмент для достижения личных целей и предавать людей, которые возлагают на него свои надежды. Вряд ли адмирал Ян сможет встать в один ряд с выдающимися политиками прошлого, но по сравнению с Трунихтом – он куда лучшая альтернатива.

– Да. Я тоже так думаю.

Юлиан растянул шейный платок, так как ему стало трудно дышать. Спорить с самим собой оказалось труднее, чем с кем-то другим.

– Но председатель Трунихт – законно избранный правитель государства. Даже если люди разочаровались в нём, они сами должны исправить это, сколько бы времени на это не потребовалось. Военные не должны пытаться силой исправить их ошибки. Это лишь повлекло бы за собой повторение случившегося два года назад государственного переворота «Военного конгресса по спасению республики» – появление военной диктатуры, попирающей права граждан.

Шёнкопф поднёс было ко рту фляжку с виски, но на полпути остановил руку.

– Галактическая Империя вполне может потребовать жизнь адмирала Яна, как залог мира. И что нам делать, если правительство согласится на это и приговорит его к смерти? Этому тоже нужно будет безропотно подчиниться?

Лицо юноши покраснело.

– Я бы никогда такого не допустил, – заявил он. – Никогда.

– Но я думал, что мы обязаны подчиняться приказам законно выбранного правительства?

– Первое было вопросом к адмиралу, а это – вопрос ко мне. Я не собираюсь подчиняться правительству герцога Лоэнграмма. Я подчиняюсь только приказам адмирала Яна. И если адмирал согласился прекратить огонь, я должен это принять. Остальное не имеет значения.

Сказанное глубоко впечатлило Шёнкопфа. Он допил виски и по-новому взглянул на семнадцатилетнего младшего лейтенанта:

– Я наговорил лишнего, Юлиан. Ты ведёшь себя взрослее меня. Мне стоит последовать твоему примеру и смириться с неизбежным. Но есть вещи, с которыми мириться нельзя, несмотря ни на что! И насчёт этого ты тоже прав.

Атмосфера в конференц-зале флагманского корабля «Гиперион» была настолько гнетущей, что казалось, будто воздух наполовину затвердел. Одним из тех, кто гордо выпрямил спину в этой невидимой жидкости, был помощник адмирала Меркатца, Бернхард фон Шнайдер. Его острый взгляд был устремлён на Яна Вэнли.

– Мы ничего не можем поделать с прекращением огня, раз уж таков приказ правительства. Но если вы хоть на минуту подумаете, что я собираюсь просто смотреть, как правительство Союза делает из адмирала Меркатца козла отпущения ради вашей же защиты, то я не смогу смириться с таким эгоизмом.

– Шнайдер!

– Нет, адмирал Меркатц. Капитан Шнайдер всё правильно говорит.

Сказав это, Ян замолчал. Он не стал ничего говорить о правительстве Союза. Спасение мирных жителей от неизбирательной бомбардировки было веской причиной, не позволяющей критиковать принятое решение. Даже если было очевидно, что на самом деле правительство руководствовалось совсем иными мотивами…

– Я бы хотел, чтобы адмирал Меркатц покинул флот, – произнёс наконец Ян.

Эти слова всколыхнули уплотнившийся воздух, а вместе с ним и собравшихся штабных офицеров, волной шока и тревоги.

– Я не умею предсказывать будущее. Но, как и сказал капитан 2-го ранга Шнайдер, не будет ничего удивительного, если правительство Союза решит выдать адмирала Меркатца, чтобы выслужиться перед Империей. Я гражданин Союза и потому обязан подчиняться глупым решениям моего правительства. Но у вас нет таких обязательств. И я буду расстроен, если вы не бросите тонущий корабль., – Ян мгновение поколебался. – Кроме того, я попрошу вас взять с собой несколько кораблей. А также, разумеется, людей, топливо и провиант, которые могут вам понадобиться.

По воздуху вновь прошла рябь.

– Потерпев поражение, Союз не сможет сохранить прежнюю военную мощь. И я бы предпочёл заранее спрятать корабли, чем позволять имперцам уничтожить их. Можно будет сказать, что они были уничтожены в битве. Всё равно после такого побоища проверить это будет невозможно.

– Я признателен вам за это предложение, адмирал Ян. Но неужели вы и правда думаете, что я сбегу и оставлю вас наедине с последствиями?

Когда Меркатц сказал это, на лице Яна появилось выражение, в котором Юлиан и Фредерика узнали удовлетворённую улыбку.

– Я так и думал, что вы это скажете. Но я не прошу вас уйти в отставку, адмирал Меркатц. У меня на уме кое-что более авантюрное. Я хочу, чтобы вы сохранили для будущего самую важную часть вооружённых сил Союза. Стали кем-то вроде Робина Гуда из Шервудского леса, как в той старой легенде.

Через несколько секунд гнетущая атмосфера внезапно исчезла. Те, кто понял, о чём говорит Ян, смотрели друга на друга возвышенными взглядами. В конце концов, у них появилась надежда! В поднявшейся суматохе Ян потёр лицо, подумав, что сказал нечто тщеславное. По крайней мере, он выразил свою точку зрения.

– Я с вами! – заявил вдруг звучный голос.

Все взгляды обратились на Оливера Поплана. Но лучшего пилота Союза не заботило, сколь важным было значение его заявления.

– Слово «свободный» в «Союзе Свободных Планет» означает независимость. Я не испытываю привязанности к Союзу, ставшему провинцией Империи. Он теперь как женщина, забывшая о чувстве собственного достоинства – ни капли не привлекателен. Прошу разрешения отправиться вместе с адмиралом Меркатцем, ваше превосходительство.

Большинство людей, услышавших такую метафору, подумали, что это на него похоже. И всё же на душе у них стало светлее. Когда кто-то делал первый шаг, гораздо легче последовать за ним. По крайней мере, они узнали, что это не будет одинокое путешествие.

– И я тоже, с разрешения генерал-лейтенанта Шёнкопфа... – поднялся нынешний командир розенриттеров, майор Каспер Линц. – Как сын беженца, я не хочу становиться подчинённым Империи. Позвольте мне сопровождать адмирала Меркатца. Но однажды… – Линц посмотрел на черноволосого гранд-адмирала. – Я бы хотел вновь сражаться под вашим началом, адмирал Ян. Пока вы живы, розенриттеры всегда будут верны вам.

 – Вручать свою верность не государству и не правительству, а одному человеку – это первый шаг к диктатуре. Ничего хорошего из этого не выйдет, – мягко произнёс Алекс Кассельн.

Кто-то в зале издал смешок. Почувствовав, что его позиция подвергается сомнению, Кассельн ответил на невысказанный вопрос:

– Я остаюсь. Или, правильнее сказать, я должен остаться. Если слишком многие из высшего офицерского состава разом исчезнут, это может вызвать подозрения имперцев. Так что я останусь здесь с гранд-адмиралом Яном.

Шёнкопф, Фишер, Аттенборо, Патричев, Марино и Карлсен предпочли последовать примеру Кассельна.

Меркатц решил высказать то, что давно уже держал запертым в душе, и поклонился Яну:

– Отправившись в изгнание и попав сюда, я уже вложил свою судьбу в ваши руки. Раз таков ваш приказ, я сделаю всё, чтобы выполнить его.

– Я искренне благодарен вам за это и рассчитываю на вас.

Офицеры штаба разошлись, оставив Фредерику наедине с Яном.

«В первую очередь – ради тебя», – говорили его глаза.

– Прости, Фредерика, – неловко сказал Ян, когда они остались одни. – Если бы кто-то другой сделал то же самое, я бы тоже подумал, что это глупо. Но я не могу иначе. Даже если тем самым ставлю в затруднительное положение тех, кто мне дорог…

Фредерика протянула свою изящную руку и поправила платок, неопрятно выглядывающий из-под его воротника. Девушка улыбнулась, когда его чёрные глаза отразились с её карих.

– Я не знаю, правильно или нет ты поступаешь. На в одном я уверена: я безумно люблю тебя.

Больше Фредерика ничего не сказала, да этого и не требовалось. Она всегда знала, в какого мужчину влюбилась.

Хотя в имперском флоте были те, кого не удивило внезапное прекращение огня, Райнхард не входил в их число. Получив доклад от начальника штаба Оберштайна, молодой диктатор отпрянул, будто его самолюбие только что жестоко оскорбили.

– Что всё это значит? – голос Райнхарда был до невозможности резок. Когда ему указали на эту непростительную реальность, он ощущал презрение и ярость, несмотря на то, что это были хорошие новости, одетые в эффектное платье.

– Флот Союза прекратил наступление. Более того, они запрашивают прекращение огня, – отстранённо докладывая о происходящем, Оберштайн старался оградить себя от агрессии со стороны своего господина.

– Это безумие! Как такое могло случиться столь внезапно?! Ещё шаг, нет, полшага, и эти мерзавцы одержали бы победу! Какая причина могла оказаться столь уважительной для них, что они отказались от верной победы?

Дождавшись, пока уляжется волна эмоций его господина, Оберштайн объяснил ситуацию.

– То есть, победу мне просто подарили?..

Осознав случившееся, Райнхард откинулся назад в своём командирском кресле.

– Какое унижение… Мне даровали победу, которую я не заслужил… Словно подаяние для инвалида…

И Райнхард рассмеялся так, как он редко это делал. Это был смех, лишённый всякого великолепия и живости. Смех безжизненной статуи.