Онлайн чтение книги Легенда о героях Галактики Ginga Eiyuu Densetsu
1 - 9

Глава 9. Амритсар

I

Голос звезды Амритсар всегда был поднят до беззвучного рёва. В страшном аду ядерного синтеза бесчисленные атомы сталкивались, раскалывались и изменялись, и неустанное повторение этого цикла выбрасывало в пустоту космоса невообразимые волны энергии. Разнообразие элементов создавало многоцветное пламя, со вспышками разлетавшееся на десятки тысяч километров, окрашивая всё в красные, жёлтые или пурпурные оттенки.

– Не нравится мне это, – седые брови адмирала Бьюкока, вглядывающегося в экран, недовольно сдвинулись.

Ян кивнул в ответ:

– Да, это, несомненно, зловещий цвет.

– Ну, цвет тоже, но я говорил о названии этой звезды.

– Амритсар?

– Да. Начинается с «А», как и Астарта. Не могу отделаться от мысли, что в этом кроется дурное для нас предзнаменование.

– Об этом я не подумал.

Ян не был настроен развеивать сомнения Бьюкока. После полувека, проведённого в космосе, у некоторых людей развивались особые чувства. Так что Ян скорее склонялся к тому, чтобы довериться суеверным словам старого адмирала, чем ко мнению Штаба командования, выбравшего систему звезды Амритсар полем решающей битвы.

Боевой дух молодого командующего тоже был сейчас не на высоте. Несмотря на то, что он сражался изо всех сил, умело управляя своим флотом, отступление стоило ему десятой части всех его кораблей, а также не позволило ему провести контратаку. Всё, что он чувствовал сейчас, это истощение. Пока его флот получал снабжение, прибывшее с Изерлона, отправлял в тыл раненых солдат и перестраивался, Ян ушёл спать и восстанавливаться в постель-резервуар. Но морально он нисколько не отдохнул.

«Это не сработает, – думал он. Десятый флот, потеряв командира и более половины кораблей, тоже теперь находился под его командованием. Похоже, даже Штаб командования каким-то образом признал его способности (по крайней мере, способность управлять остатками разгромленных сил), но он не чувствовал благодарности за добавленную ответственность. Существовали пределы и его способностям, и его чувству ответственности. Чего бы от него ни ожидали, и как бы он ни старался, невозможное всё равно оставалось невозможным. – Я не Нытик Йозеф, вечно жалующийся, когда ему приходилось работать, помощник Але Хайнессена, но, чёрт возьми, за что мне всё это?!»

– Как бы то ни было, сказал Бьюкок перед самым концом передачи. – Хотелось бы мне, чтобы эта кучка болтунов из Штаба лично оказалась на фронте и посмотрела по сторонам. Может, тогда они хоть немного поняли бы, через что проходят сражающиеся на передовой, – он выходил на связь, чтобы обсудить взаимное расположение флотов, но вторая половина разговора превратилась в критику в адрес командования. И Ян не стал прерывать старого адмирала. Он чувствовал такое же раздражение.

– Пожалуйста, съешьте что-нибудь, адмирал.

Ян обернулся от опустевшего экрана и увидел своего адъютанта, лейтенанта Фредерику Гринхилл, державшую поднос с едой. Там были пирог с колбасой и овощами, фасолевый суп, кусок обогащённого кальцием ржаного хлеба, фруктовый салат, политый йогуртом и щелочной напиток, приправленный маточным молочком. Похоже, Фредерика серьёзно подошла к вопросу о том, чтобы восстановить силы командующего.

– Спасибо, – ответил он, – но у меня нет аппетита. Хотя не отказался бы от рюмочки бренди…

В глазах его помощницы читалось возражение. Ян посмотрел в ответ, пытаясь проявить настойчивость.

– Почему нет? – наконец спросил он.

– Разве Юлиан не говорил, что вы слишком много пьёте?

– Вы что, объединились против меня?

– Мы заботимся о вашем здоровье.

– Не стоит об этом беспокоиться. Даже если я стал пить чуть больше обычного, это всё равно не больше, чем в среднем пьёт человек. Я в доброй тысяче световых лет от того, чтобы причинить себе вред.

Фредерика открыла уже рот для ответа, когда раздался резкий сигнал тревоги.

– Вражеские корабли приближаются! Вражеские корабли приближаются! Вражеские корабли!..

Ян слегка махнул рукой в сторону помощницы:

– Лейтенант, похоже, к нам приближается вражеский флот. Если я как-то переживу эту битву, то обещаю питаться здоровой пищей до конца жизни.

Силы Союза уже уменьшились вдвое. Гибель такого смелого и блестящего флотоводца, как адмирал Уланф, тоже стала сильным ударом. Боевой дух был крайне низок. Сколько они смогут продержаться против прекрасно подготовленного имперского флота, идущего на них на волне победы и готового использовать всевозможные тактики?

Ройенталь, Миттермайер, Кемпф и Биттенфельд – доблестные адмиралы Галактической Империи – направили против них свои линкоры и напали в плотном строю. Хотя это было похоже на атаку грубой силой, игнорирующую всякую стратегию, но в то же время Кирхайс вёл сильный отряд в тыл силам Союза, так что это было по факту замаскированным стремлением имперцев зажать врага в клещи, а прямая атака была призвана не дать флотам Союза передышки.

«Ну что ж, начнём…»

– Всем кораблям: максимальная боевая скорость!

Тринадцатый флот двинулся вперёд.

Сражение двух огромных армий продолжалось. Бесчисленные лучи и ракеты проносились друг мимо друга, и вспышки ядерных взрывов освещали тьму космоса. Корпуса кораблей взрывались, разлетаясь в пространстве и кружась в таинственных танцах, гонимые ветрами чистой энергии. Уворачиваясь от столкновений, флот Яна быстро мчался к врагу.

Нападение Тринадцатого флота было проведено согласно графику замедлений и ускорений, которые по приказу Яна рассчитал Фишер. В результате флот зловеще надвигался на врага из-под сияющего пламени Амритсара, словно солнечная корона, сброшенная центробежной силой звезды.

Когда стремительная атака обрушилась на них с этого неожиданного угла, командиром имперских сил, попавших под удар, оказался Миттермайер. Он был мужественным человеком, но, бесспорно, сейчас оказался застигнут врасплох. И отдал Яну инициативу в битве.

Первая атака Тринадцатого флота в буквальном смысле слова потрясла флот Миттермайера.

Его огневая мощь была сконцентрирована почти до чрезмерной плотности. Когда один линкор – и единственная точка на корпусе этого линкора – разом поражается полудюжиной водородных ракет с лазерным управлением, как он может защититься?

Область, окружающая флагман Миттермайера, была заполнена взрывами, пара ударов пробила барьер, повредив корабль. Проигрывая на своём собственном поле «ураганной» атаке противника, он был вынужден отступить. Но даже в отступлении его превосходные навыки тактика были прекрасно видны по тому, как умело он перестраивал свои корабли, до минимума уменьшая ущерб и ища возможность для контратаки.

С другой стороны, Ян был вынужден довольствоваться ограниченным уроном, не осмеливаясь преследовать врага слишком далеко.

«Проклятье! – подумал Ян. – Только посмотрите, сколько талантливых адмиралов есть у графа Лоэнграмма! Эх, если бы только Бородин и Уланф были живы… Возможно, тогда бы мы смогли наравне бороться с врагом…»

В этот время отряд Биттенфельда ворвался в пространство между Восьмым и Тринадцатым флотами, называемое для удобства Сектор D4. Это был шаг на грани между смелостью и безрассудством.

– Адмирал, новый враг в направлении на два часа относительно вектора движения!

Ответ Яна – «Эх, это проблема…» – вряд ли можно было назвать содержательным. Но у него с Райнхардом была одна общая черта. Он быстро опомнился и начал командовать.

По его приказу, тяжелые бронированные дредноуты флота выстраивались в вертикальные колонны, создав защитную стену, прикрывающую остальные корабли от вражеского огня. Из разрывов между ними слабо защищённые, но мобильные и обладающие большой огневой мощью ракетоносцы обрушили на противника безжалостный шквал атак.

Бреши одна за другой появлялись в строю кораблей Биттенфельда. Однако он не снижал скорости. Его ответный огонь был необычайно интенсивен, и Ян похолодел, когда в одном месте его стена из дредноутов была пробита.

И всё же Тринадцатый флот, в отличие от Восьмого, почти не понёс потерь. Не в силах сдержать ярости и напора кораблей Биттенфельда, колонны Восьмого флота дрогнули, и он начал быстро терять физические и энергетические возможности для сопротивления.

Линкор «Улисс» получил повреждение от огня имперских орудий. Повреждение было «незначительным, но серьёзным», как позже написал в отчёте его капитан. Уничтоженной оказалась система биологической очистки канализации, в результате чего экипажу пришлось продолжать сражение по колено в вонючей жиже. Если им удастся выжить, то это наверняка станет великолепной байкой о войне, но если им суждено погибнуть, то трудно представить более трагической и бесславной смерти.

Ян ясно видел союзный флот, находящийся на грани полного краха. Восьмой флот сейчас был похож на стадо овец, терзаемое стаей волков – флотом Биттенфельда. Корабли Союза метались туда-сюда, пытаясь найти выход, но гибли под злыми острыми атаками.

«Должны ли мы прийти на помощь Восьмому флоту?»

Даже Ян на мгновение заколебался. Он понимал, что если сейчас двинуться на помощь союзнику, то в столкновении с таким агрессивным и энергичным противником никак не сможет удержать построений, и бой превратится в беспорядочную свалку. Это было чистым самоубийством. В конце концов, он сделал единственные, что ему оставалось, отдав приказ сконцентрировать огонь.

II

– Вперёд! Вперёд! Ника, богиня победы, сверкает трусиками прямо перед вами! – команды Биттенфельда сложно было назвать утончёнными, но они, несомненно, поднимали боевой дух его людей, и Чёрные Уланы, не обращая внимания на огонь с фланга, полностью доминировали в Секторе D. Силы Союза оказались разделены на две части.

– Кажется, это победа, – сказал Райнхард, обернувшись к Оберштайну, позволив едва заметному намёку на волнение проникнуть в его голос.

«Похоже, мы проиграли», – почти в тот же самый момент подумал Ян, хотя и не мог сказать этого вслух.

С древнейших времён слова командиров обладали чуть ли не магической силой, делающей абстрактное реальным. Когда бы командир ни говорил «Мы проиграли», за этим неизбежно следовало поражение. Хотя примеры противоположного изредка встречались.

«Похоже, мы победили, – так же думал и Биттенфельд. – Восьмой флот Союза уже разваливается, теперь можно не опасаться попасть в клещи».

– Отлично, мы придавили их ногой. Осталось лишь нанести завершающий удар! – вслух сказал он и добавил по себя: «Тринадцатый флот сохранил ещё много сил, но я уничтожу его в открытом бою». – Пусть все суда, служащие кораблями-носителями, запускают валькирий. Остальным переключиться на орудия ближнего боя. Мы будем сражаться с ними на короткой дистанции.

Однако Ян предвидел это агрессивное решение.

Когда огонь имперского флота ненадолго ослаб, Ян мгновенно интуитивно понял причину: враг переходит от одного способа атаки к другому. И, хотя у них это заняло чуть больше времени, другие командующие тоже поняли намерения Биттенфельда. Тот слишком поспешил. Когда Ян увидел его ошибку, он решил по-максимуму воспользоваться ею.

– Подпустим их чуть ближе, – сказал он. – Всем кораблям: приготовиться к непрерывной стрельбе!

Несколько минут спустя роли полностью переменились. Теперь уже имперские силы в Секторе D ждало неизбежное поражение.

Увидев это, Райнхард, не удержавшись, прорычал:

– Биттенфельд допустил ошибку. Он слишком рано решил запустить валькирий. Неужели он не видит, что они станут лёгкой добычей для вражеского огня?

Даже в ледяном поведении Оберштайна появилась трещинка. Его бледное лицо выглядело так, будто освещено огненным хвостом кометы.

– Он хотел лично добиться победы, но… – голос, которым он ответил, больше всего напоминал стон.

Силы Союза, подпустив флот Биттенфельда на дистанцию стрельбы, открыли шквальный огонь в упор, расстреливая корабли на выбор. Вылетая из стволов рельсовых орудий, снаряды из сверхтвёрдой стали пробивали броню вражеских кораблей, а взрывы термоядерной шрапнели и фотонные пули разносили валькирий и их пилотов на микроскопические частицы.

Цветные и бесцветные вспышки накладывались друг на друга, с каждой секундой всё чаще открывая для кого-то ворота в загробный мир.

Похоже, чёрные цвет Шварц Ланценрайтеров – гордости Биттенфельда – становился цветом их погребального савана.

Офицер связи повернулся к Райнхарду и крикнул:

– Сообщение от адмирала Биттенфельда! Он запрашивает немедленного подкрепления!

– Подкрепления?..

Связист отшатнулся, увидев выражение лица златовласого гросс-адмирала.

– Д-да, ваше превосходительство, подкрепления. Адмирал говорит, что потерпит поражение, если бой продолжит развиваться так же.

Каблук форменного ботинка Райнхарда резко ударил по полу. Будь поблизости незакреплённое кресло, он бы, наверное, пнул его.

– О чём он думает?! – заорал Райнхард. – Он что, считает, что я могу вытащить флот звездолётов из своей волшебной шляпы?!

Однако спустя мгновение он смог взять себя в руки. Главнокомандующий обязан сохранять хладнокровие в любой ситуации.

– Отправьте сообщение Биттенфельду: «У верховного командования нет лишних сил. Если мы снимем часть кораблей с других линий, это может ослабить всё построение. Используйте имеющиеся силы, чтобы защищать занятые позиции и свою жизнь и выполнять воинский долг», – он прервался, но спустя секунду отдал ещё один приказ. – Прервать всю связь с Биттенфельдом. Если противник перехватит эти переговоры, то поймёт, в каком трудном положении мы находимся.

Глаза Оберштайна пристально следили за вновь обратившимся к экрану Райнхардом.

«Холодное и жестокое, но правильное решение, – подумал начальник штаба. – Но смог бы он принять такое же решение по отношению к любому? У настоящего завоевателя не должно быть священных коров, которых он не может пустить на гамбургеры».

– Хорошо действуют… – пробормотал Райнхард себе под нос. – Причём обе стороны.

Хотя их верховное командование находилось глубоко в тылу, а командная структура была нарушена, силы Союза, тем не менее, сражались очень неплохо.

Особенно впечатляли манёвры Тринадцатого флота. Как было известно Райнхарду, этим флотом командовал Ян Вэнли. Говорят, что у великого полководца не бывает слабых солдат. Неужели этот человек всё время будет вставать у него на пути?

Райнхард оглянулся на Оберштайна:

– Кирхайс ещё не появился?

– Пока нет, – чётко и ясно ответил начальник штаба, но потом задал вопрос, в котором, умышленно или нет, слышался сарказм. – Вы беспокоитесь?

– Ничего подобного. Просто уточнял, – отмахнулся молодой командующий и снова обратился к экрану.

В этот момент Кирхайс, ведущий огромный флот, составлявший тризцать процентов всех имеющихся у Райнхарда кораблей, совершал широкий обход вокруг звезды системы Амритсар, чтобы зайти в тыл войскам Союза.

– Мы отстаём от плана! Поторопимся!

Чтобы не быть обнаруженными противником, Кирхайсу пришлось вести свои корабли вплотную к поверхности звезды, но при этом навигационные приборы оказались повреждены более сильными, чем ожидалось, гравитационными и магнитными полями, в результате чего навигаторам пришлось рассчитывать курс вручную. Поэтому флот потерял скорость, но теперь он наконец вошёл в сектор пространства, откуда планировалась начать атаку.

С тыла флот Союза защищало широкое и глубокое минное поле.

Даже если корабли Империи зайдут с этой стороны, они окажутся блокированы сорока миллионами термоядерных мин. По крайней мере, так считало командование Союза. Ян не был в этом до конца уверен, но полагал, что даже если у противника найдётся эффективное средство для прохождения через минное поле, он всё равно не сможет сделать этого достаточно быстро, так что к тому моменту, когда он прибудет к полю боя, можно будет перестроиться для встречи.

Но тактика имперцев превзошла ожидания Яна.

Кирхайс отдал приказ по всем кораблям:

– Выпустить направленные зефир-частицы!

Имперские военные учёные, на шаг опередившие своих коллег из Союза, добились успеха в создании зефир-частиц, которые могли двигаться в одном направлении. Эта битва должна была стать их первым боевым испытанием.

Буксиры подтянули три трубкообразных корабля-эмиттера ближе к минному полю.

– Поторопимся! – громко сказал капитан Хорст Синзер, один из штабных офицеров. – Иначе всех врагов уничтожат без нас!

На губах Кирхайса промелькнула кривая улыбка.

Плотно сжатые частицы, испускаемые кораблями-эмиттерами, тремя похожими на сжатое в колонну облако струями вошли в минное поле. Системы обнаружения тепла и массы, которыми были оборудованы мины, не среагировали на них.

С находящегося в авангарде корабля пришло сообщение: «Зефир-частицы проникли глубоко в минное поле».

– Отлично. Поджигайте!

Получив приказ Кирхайса, выдвинутый ближе всех к минному полю корабль тщательно нацелил в три различные стороны свои лазерные орудия и выстрелил.

Мгновением позже в минном поле зажглись три гигантских столба огня. Когда ослепительная вспышка рассеялась, в трёх местах остались глубокие дыры.

Три тоннельных прохода – диаметром двести километров и глубиной в триста тысяч – были созданы прямо в середине заграждения чуть ли не мгновенно.

– Вперёд! Всем кораблям: полная боевая скорость!

Следуя приказу молодого рыжеволосого адмирала, тридцать тысяч находящихся в его подчинении кораблей промчались, словно рой комет, через эти тоннели и обрушились на незащищённый тыл противника.

– Огромный вражеский флот атакует сзади! – облако светящихся точек было настолько велико, что не удавалось даже определить точного количества нападавших. И, хотя операторы Союза заметили угрозу и подняли тревогу, под огнём авангарда флота Кирхайса в построениях начали появляться дыра за дырой.

Потрясённые командующие Союза потеряли самообладание. Их ужас и растерянность, многократно усиленные, передались экипажам – и строй разрушился. Корабли теряли позицию и пытались спастись бегством, а имперцы обрушивали на них безжалостные атаки и разбивали на куски.

Победитель битвы при Амритсаре был определён.

III

Ян молча смотрел на разгром союзников. «Человек просто не может предвидеть развитие любой ситуации», – запоздало осознал он.

– Что будем делать, командир? – сглотнув, спросил Патричев.

– Хмм… Убегать ещё рановато, – ответил Ян так, словно разговаривал сам с собой.

А на мостике «Брунгильды» царило победное настроение.

– Никогда раньше не видел, чтобы сто тысяч кораблей обращалось в бегство! – голос Райнхарда звенел, сейчас было отчётливо видно, насколько он молод.

– Стоит ли нам выдвинуть флагман вперёд, ваше превосходительство? – задал прозаический вопрос Оберштайн.

– Нет, не нужно. Если я вмешаюсь на этом этапе, то меня могут обвинить в том, что отбираю у подчинённых возможность отличиться, – разумеется, это была шутка, и она показала, насколько спокоен Райнхард за исход боя.

Хотя битва и подходила к концу, но интенсивность разрушения не уменьшалась. Исступлённые атаки и безнадёжные контратаки повторялись раз за разом, и в некоторых отдельных местах в проигрышной позиции оказались даже корабли Империи.

На этом этапе никто не думал о значении тактической победы. Побеждающие желали сделать свою победу ещё ярче, а те, кто стоял на пороге поражения, словно стремились искупить бесчестье, забрав с собой ещё хотя бы одного врага.

Но даже больше, чем эта безумная ожесточённая свалка, портило кровь уже чувствующим себя победителями имперцам организованное сопротивление флота Яна Вэнли, который оставался на поле боя, позволяя союзникам отступить на безопасную территорию.

Его тактика заключалась в концентрации огня на отдельных участках, чтобы разделить силы имперского флота, лишая их управления, а потом уничтожить по частям.

Возвышенные чувства, заставляющие находить красоту и благородство в самопожертвовании, были чужды Яну. Прикрывая бегство союзников, он также сохранял путь отхода для себя и ждал возможности отступить.

Оберштайн, переводя взгляд с главного экрана на тактическую панель своего компьютера, предупредил Райнхарда:

– Кто-то должен выслать подкрепление Биттенфельду. Неважно, адмирал Кирхайс или кто-то ещё. Этот вражеский командир явно нацеливается на самое слабое место в нашем построении. Он собирается прорваться из окружения одним внезапным ударом. И сейчас, в отличие от предыдущей ситуации, другие флота имеют возможность выделить часть кораблей и должны сделать это.

Райнхард взъерошил свои золотистые волосы и быстро прошёлся взглядом по главному экрану, нескольким дополнительным панелям и лицу начальника штаба.

– Вы правы. Биттенфельд, будь он проклят, допустил ошибку, но это только его личная вина.

Приказы главнокомандующего со сверхсветовой скоростью пронзили пустоту космоса. Получив их, Кирхайс стал растягивать свои порядки, пытаясь создать ещё одну линию обороны позади флота Биттенфельда.

Ян, который по-прежнему искал момент для прорыва, заметил это движение противника и почувствовал, что кровь стынет у него в жилах. Его путь к бегству был перекрыт! Неужели он опоздал? Может, нужно было действовать раньше?

Однако удача была на его стороне.

Увидев неожиданное движение флота Кирхайса, линкоры Союза, оказавшиеся на его пути, охватила паника, и, не обращая внимания на то, что они почти не уступают числом, ушли в варп-прыжок.

Это не было таким уж редким явлением. Корабли, не имеющие возможности сбежать, время от времени предпочитали страх неизвестности неизбежной смерти и уходили в подпространство прежде, чем могли проложить правильный курс. Когда бегство невозможно, капитуляция тоже является выходом, и сигнал о таком намерении был известен обеим сторонам. Но иногда люди, обезумев от ужаса, забывали об этом варианте. Никто не знал, какая участь ждала сбежавших в подпространство. Это был словно мир мёртвых. Единого мнения по этому поводу не было.

Как бы то ни было, они сами выбрали свою участь, а для других это стало большой неудачей. Операторы имперских кораблей во всю силу своих лёгких закричали предупреждения, увидев, как корабли впереди исчезают, сопровождаемые сильными потрясениями в пространстве-времени. Эти возгласы были перекрыты громкими воплями командиров, приказывающих уклоняться. Передняя половина флота увязла в этих хаотических волнах, несколько кораблей закрутило, другие столкнулись в неразберихе.

Поэтому Кирхайсу пришлось тратить время на восстановление порядка в своём флоте, что дало Яну столь драгоценные минуты.

Биттенфельд, стремясь восстановить свою честь, храбро сражался, ведя своих уступающих в числе подчинённых. Но все его действия были вызваны появившимся перед ним врагом, а не взглядом на ход битвы в целом.

Если бы он обратил внимание на движение флота Кирхайса, то мог бы понять, что планирует противник, даже не имея связи с главнокомандующим, и эффективно отрезать Яну путь к отступлению.

Однако, не имея связи с союзниками, его флот был просто боевой единицей, имеющей меньшее количество кораблей, и ничем больше.

Именно таким было состояние Чёрных Улан, когда Ян атаковал их всеми оставшимися силами.

В своём желании исправить прежнюю ошибку, Биттенфельд был полон боевого духа. Кроме того, он всё же был способным командиром. Но в тот момент он также страдал от критического недостатка сил, необходимых для использования своих лучших качеств.

И он опоздал.

За какое-то мгновение несколько кораблей, находившихся всего в нескольких рядах от флагмана Биттенфельда, были подбиты и взорвались. И всё же командующий продолжал кричать, приказывая перейти в контратаку, и если бы штабные офицеры, такие, как капитан Ойген, не удержали его, флот Биттенфельда мог бы быть полностью уничтожен.

Ян вывёл Тринадцатый флот вооружённых сил Союза с поля битвы по пути отхода, который он обеспечил. Райнхард и Биттенфельд наблюдали, как эта по-прежнему сохраняющая порядок река огней уходит вдаль. Биттенфельд вблизи, в оглушённом молчании, Райнхард – издалека, дрожа от ярости и разочарования.

В промежутке между ними находились Миттермайер, Ройенталь и Кирхайс, последний из которых так и не успел ничем помешать отступлению врага. Эти три молодых талантливых адмирала открыли каналы связи и стали обмениваться мнениями.

– Среди мятежников есть отличный командир, – похвалил противника Миттермайер.

– Да, и я с нетерпением жду новой встречи с ним, – согласился с ним Ройенталь. Это был очень красивый мужчина с тёмно-каштановыми, почти чёрными волосами. Но при встрече люди в первую очередь обращали внимание на его глаза, имевшие разный цвет: правый чёрный, а левый голубой, так называемая гетерохромия.

Никто из них не предложил преследовать врага. Все они знали, что последний шанс для этого был упущен и долгое преследование не имело смысла. Они жили не только жаждой битвы, как и их подчинённые, и относились к ситуации спокойно.

– Мятежники изгнаны с территории Империи. Теперь они, наверное, бегут под защиту Изерлона. Пока что этой победы достаточно. Некоторое время враг не сможет организовать нового вторжения, да и, скорее всего, не имеет для этого сил, – теперь уже Миттермайер кивнул, соглашаясь со словами Ройенталя.

Кирхайс провожал глазами исчезающие точки вражеского флота.

«Как воспримет это Райнхард? – думал он. – Точно так же, как и в битве при Астарте, его полная победа была подпорчена на самой последней стадии. В этот раз он явно не будет столь же великодушен…»

– Сообщение от главнокомандующего! – прервал его размышления офицер связи. – «Добивайте оставшихся и возвращайтесь».

IV

– Господа, все вы проделали великолепную работу.

На мостике Брунгильды Райнхард выражал благодарность своим вернувшимся адмиралам. Одному за другим он пожимал руки Ройенталю, Миттермайеру, Кемпфу, Меклингеру, Валену и Лютцу, хвалил их за героизм и обещал добиться для них поощрений. Кирхайсу же он ничего не сказал, просто хлопнув его по плечу, но между ними и этого было достаточно.

В этот момент Оберштайн доложил Райнхарду о прибытии на флагман Биттенфельда, и тень неудовольствия промелькнула на изящном лице молодого имперского гросс-адмирала.

Флот Фрица Йозефа Биттенфельда – если это ещё можно было назвать флотом – только что вернулся с низко опущенными головами. Никто из подчинённых Райнхарда не потерял в этой битве столько кораблей, сколько Биттенфельд. Его коллеги Ройенталь и Миттермайер тоже находились в гуще ожесточённых боёв, поэтому он не мог возложить на других вину за свои потери.

Радость победы уступила место неловкой тишине. Бледный как мел Биттенфельд подошёл к главнокомандующему, опустив голову, словно заранее готовясь к худшему.

– Сейчас я хотел бы сказать, что битва выиграна, а вы тоже сражались героически, но не могу этого сделать, – голос Райнхарда был резок, как щелчок кнута. Храбрые адмиралы, которые не поведя и бровью встречали лицом к лицу огромный вражеский флот, непроизвольно втянули головы и чуть съёжились. – Поймите вот что: в своём стремлении к славе вы поспешили вперёд, не имея преимущества. Одна эта ошибка чуть не нарушила наших построений, в результате чего мы могли проиграть всё сражение прежде, чем прибыло подкрепление. Более того, вы при этом нанесли бессмысленный урон вооружённым силам его величества императора. Вам есть, что возразить на это?

– Нет, ваше превосходительство, – ответ Биттенфельда был негромким и лишённым присутствия духа. Райнхард набрал в грудь воздуха и продолжил:

– Воинское братство держится на поощрении героев и наказании злоумышленников. По возвращении на Один я напишу на вас рапорт. Остатки вашего флота переходят под командование адмирала Кирхайса. Вам же предписывается не покидать каюты.

Наверное, тут все подумали: «Это было жестоко». Беззвучное шевеление распространилось по строю адмиралов, но Райнхард прервал его, коротко отрезав: «Свободны!» и широким шагом направился к себе в каюту.

Коллеги неудачливого Биттенфельда окружили его, говоря слова поддержки. Кирхайс посмотрел на них и поспешил за Райнхардом. Уходя, он не видел внимательного взгляда, которым проводил его Оберштайн.

«Он способный человек, – думал начальник штаба. – Но это станет проблемой, если его отношения с графом Лоэнграммом начнут воспринимать как чрезмерную привилегию. Завоеватель не должен быть связан личными чувствами…»

В пустом коридоре, ведущем лишь к личным каютам главнокомандующего, Кирхайс догнал Райнхарда.

– Ваше превосходительство, пожалуйста, пересмотрите своё решение.

Райнхард резко обернулся. В его льдисто-голубых глазах полыхало пламя. Гнев, который он сдерживал перед другими, теперь прорвался:

– Почему ты останавливаешь меня? Биттенфельд не выполнил своих обязанностей и не имеет оправданий. Вполне естественно, что он должен быть наказан!

– Вы злитесь, ваше превосходительство?

– И что, если так?!

– Тогда ответьте мне: что именно вас так разозлило?

Райнхард, не в силах понять смысла вопроса, посмотрел на своего рыжего друга. Тот спокойно выдержал его взгляд.

– Ваше превосходительство…

– Да хватит уже называть меня «превосходительством»… Что ты хочешь сказать. Говори прямо, Кирхайс.

– В таком случае, господин Райнхард, скажите, действительно ли вы злитесь именно на ошибку Биттенфельда?

– А разве это не очевидно?

– Я в это не верю, господин Райнхард. На самом деле ваш гнев направлен на вас. Вас, кто поддержал репутацию адмирала Яна. А Биттенфельд просто попался под горячую руку.

Райнхар начал было что-то говорить, но прервался. Его сжатые кулаки нервно дрожали. Кирхайс негромко вздохнул, наблюдая за златовласым юношей глазами, наполненными добротой и заботой.

– Неужели вас так выводит из себя то, что вы помогли Яну Вэнли стать героем?

– Конечно! – Райнхард вскинулся, хлопнув в ладоши. – Я смог вынести это у Астарты. Но дважды подряд – это уже чересчур! Почему он всегда появляется именно в тот момент, когда я нахожусь в шаге от полной победы, и становится у меня на пути?

– Быть может, ему тоже хотелось бы на что-то пожаловаться. К примеру: «Ну почему я не могу встретиться с адмиралом Лоэнграммом в начале битвы?»

На это Райнхард не нашёл, что ответить.

– Господин Райнхард, пожалуйста, поймите, что дорога не может всегда быть прямой и ровной. Разве не очевидно, что на пути к самой вершине не могут не встречаться трудности? И адмирал Ян далеко не единственное препятствие. Неужели вы правда думаете, что в одиночку сможете уничтожить их все?

И на это Райнхарду тоже нечего было возразить.

– Вы не сможете завоевать сердца других, если будете игнорировать их многочисленные достижения из-за одной ошибки. С адмиралом Яном впереди и высокородными аристократами сзади, у вас уже есть два могучих врага. А вы ещё и создаёте себе новых врагов в наших же рядах.

На какое-то время Райнхард застыл без движения, но потом с глубоким вздохом расслабился, силы словно покинули его тело.

– Ладно, – сказал он. – Я был неправ. Я не буду добиваться наказания для Биттенфельда.

Кирхайс склонил голову. Он был рад не только и не столько за Биттенфельда. Он обрадовался, удостоверившись, что Райнхард имеет достаточную широту разума, чтобы принять откровенную критику.

– Не мог бы ты сообщить это ему?

– Нет, так нельзя.

Услышав быстрый ответ Кирхайса, Райнхард сразу понял, что он имел в виду, и кивнул.

– Да, ты прав. Будет бессмысленно, если я не скажу этого лично.

Если бы Кирхайс передал слова Райнхарда о прощении для Биттенфельда, тот, получивший выволочку от главнокомандующего, скорее всего, сохранил бы на него обиду, при этом испытывая благодарность к Кирхайсу. Такова уж человеческая психология. И тогда прощение Райнхарда не имело бы смысла.

Молодой гросс-адмирал Империи развернулся на каблуках, направляясь обратно, но внезапно остановился и снова обратился к своему ближайшему другу и помощнику:

– Кирхайс?

– Да, господин Райнхард?

– …Ты веришь, что я смогу захватить Галактику и сделать её своей?

Зигфрид Кирхайс прямо посмотрел в глаза своему другу:

– Кто, если не господин Райнхард, сможет это сделать?

Напуганные и побитые остатки гигантского флота Союза Свободных Планет возвращались к Изерлону.

Число погибших, пропавших без вести и захваченных в плен достигало двадцати миллионов. Эти числа, сообщённые их компьютерами, леденили сердца оставшихся в живых.

Посреди этой борьбы не на жизнь а на смерть, только в Тринадцатом флоте большая часть солдат смогла остаться в живых.

Волшебник Ян сотворил чудо даже здесь – свет, сиявший в глазах его подчинённых, когда они смотрели на молодого адмирала, уже напоминал религиозную веру.

Объект этого поклонения находился сейчас на мостике флагманского корабля «Гиперион». Ноги он не слишком воспитанно возложил на командную консоль, руки покоились на животе, глаза, под которыми лежали тени глубокой усталости, были закрыты.

– Ваше превосходительство…

Он с трудом открыл глаза и увидел своего адъютанта Фредерику Гринхилл, нерешительно стоявшую рядом.

Ян дотронулся рукой до чёрного форменного берета.

– Прошу прощения, что веду себя так перед дамой.

– Ничего страшного. Может, принести вам кофе или ещё чего-нибудь? Чего бы вы хотели?

– Чай был бы в самой раз.

– Слушаюсь

– И добавьте туда побольше бренди.

– Слушаюсь.

Фредерика повернулась, собираясь уходить, но Ян неожиданно остановил её.

– Знаете, лейтенант… Я немного изучал историю. И вот что я узнал. В человеческом обществе есть два основных взгляда. Одни говорят, что есть вещи, которые важнее человеческой жизни, а другие – что нет ничего, что было бы дороже. Когда люди начинают войну, они используют как оправдание первое мнение, а когда заканчивают – второе. И это продолжается уже бессчётное количество веков… Даже тысячелетий…

Фредерика, не зная, что ответить, промолчала.

– Как вы считаете, и в грядущие тысячелетия всё останется так же?

– Ваше превосходительство…

– Нет, не будем говорить о человечестве в целом. Есть ли что-нибудь, что я бы мог сделать, чтобы искупить всю пролитую мною кровь?

Фредерика, не в силах ответить, просто стояла и с тревогой смотрела на него. Внезапно на лице Яна появилась растерянность, словно он заметил её неловкость.

– Прошу прощения, я говорю странные вещи… Не обращайте внимания.

– Нет, всё в порядке… Я принесу чай. И добавить туда немного бренди, да?

– Побольше.

– Так точно, побольше.

Ян задумался, нальёт ли всё же ему Фредерика бренди в качестве награды, но не стал провожать её взглядом. Он снова закрыл глаза и пробормотал себе под нос:

– Возможно ли, что граф Лоэнграмм стремится стать новым Рудольфом?..

Разумеется, ему никто не ответил.

Когда Фредерика вернулась с чаем, Ян Вэнли крепко спал в той же самой позе, его берет покоился на лице…