Онлайн чтение книги Легенда о героях Галактики Ginga Eiyuu Densetsu
3 - 5

I

9-го марта Яну Вэнли на Изерлон был доставлен приказ правительства Союза Свободных Планет о вызове его в столицу.

Приказ поступил непосредственно от председателя Комитета обороны, и Ян, преобразовав файл  текст, провёл следующие пять минут, уставившись в табличку, на которой он отображался. Наконец он заметил, что Фредерика Гринхилл с беспокойством смотрит на него, и улыбнулся ей.

– Я получил приказ. В нём говорится, что мне нужно прибыть на Хайнессен.

– Для чего?

– Чтобы предстать перед «следственной комиссией». По крайней мере, так говорится в приказе. Не знаете, что это может означать, лейтенант? Я никак не могу вспомнить.

Фредерика чуть свела свои красиво очерченные брови.

– Я знаю об обычных судах и военном трибунале, но ни в Хартии Союза, ни в военном кодексе нет никаких упоминаний про «следственную комиссию».

– Ага… Значит, это что-то, выходящее за рамки обычных законов.

– Или, если перефразировать, нечто надуманное, не имеющее правовой основы, – Фредерика, с её феноменальной памятью, наизусть знала все основополагающие документы Союза.

– Вы правы. Но тот факт, что это идёт от председателя Комитета обороны, означает, что всё абсолютно легально. Похоже, мне придётся отправиться на эту ярмарку тщеславия.

Несмотря на то, что он родился на Хайнессене, название планеты вызывало в голове Яна унылую картину: это был очаг интриг и силовых игр сторонников Трунихта.

Как бы то ни было, в своё отсутствие он мог оставить  командовать на Изерлоне лишь одного человека. Ян вызвал к себе контр-адмирала Алекса Кассельна.

Узнав о полученном приказе, Кассельн нахмурился, но, конечно, он не мог сказать Яну, чтобы тот не летал в столицу.

– Что бы ты ни делал, будь осмотрительным, – сказал он. – Убедись, что не даёшь им никаких зацепок.

– Знаю. Позаботишься о крепости, пока меня не будет?

Бригадный генерал Шёнкопф, начальник службы безопасности крепости, тоже не слишком хотел отпускать своего командира:

– Вы ведь будете принимать все меры безопасности? Я бы с радостью возглавил вашу охрану лично, если вы…

– Не нужно перегибать палку. Мы ведь не на вражескую территорию пробираемся. Просто дайте мне одного человека, которому я мог бы доверять.

– Так уж вышло, что вы как раз сейчас разговариваете с умным и храбрым воином.

– Если я заберу с собой начальника службы безопасности, то могут возникнуть проблемы. Нет уж, оставайтесь здесь и помогите Кассельну. Юлиана я тоже с собой не беру. Я решил ограничиться минимально возможным числом людей.

В качестве транспорта Ян выбрал крейсер под названием «Леда II» вместо своего флагмана «Гипериона», а также эскортом из десяти эсминцев, который должен был проводить его лишь до выхода из Изерлонского коридора. Ян не желал создавать видимости, что он, командующий огромными воинскими силами, пытается запугать правительство. В его положении приходилось принимать во внимание множество подобных утомительных вещей.

Охранником, рекомендованным Шёнкопфом, оказался мичман по имени Луис Машенго. С глянцевой чёрной кожей, плечами толщиной с бедро Яна, широченной грудью, твёрдой челюстью и очаровательно-круглыми светло-карими глазами, он производил впечатление кроткого быка. Но эти могучие мускулы явно могли вызвать ураган подавляющей силы, если его разозлить.

– Если выставить его против этих столичных слабаков, – довольным голосом произнёс Шёнкопф, – то он наверняка опрокинет целый взвод одной рукой.

– Хотите сказать, что он даже сильнее, чем вы? – уточнил Ян.

– И всё равно, я бы взял с собой целый отряд, – бесцеремонно продолжил Шёнкопф, проигнорировав вопрос. А потом добавил с хитрым выражением лица: – Кстати, а вы возьмёте с собой старшего лейтенанта Гринхилл?

– Без адъютанта я не смогу нормально работать.

– С этим не поспорить, но если вы возьмёте её, а Юлиана оставите… парнишка будет ревновать.

Сказав всё, что он хотел сказать, Шёнкопф отправился на полигон, чтобы посмотреть, как Юлиан тренируется в стрельбе. Когда тренировка закончилась, он обратился к юноше:

– Я знаю, что лейтенант Гринхилл неравнодушна к адмиралу Яну, каким бы непостижимым это ни казалось. Но как адмирал относится к ней?

– Не могу сказать… – пробормотал Юлиан с лёгкой улыбкой. – В любом случае, он из тех, кто ненавидит, когда люди знают о его чувствах, поэтому редко говорит что-то, позволяющее понять его.

– И это по-своему делает его довольно понятным. У него умная голова на плечах, а вот характер простой, и это делает его немного наивным в личных отношениях.

– Вы, похоже, знаете всё и обо всех.

Комментарий Юлиана застал Шёнкопфа врасплох.

– Эй, о чём это ты?

– Эм, да так, ни о чём. Мне пора готовить ужин, так что увидимся завтра. Приготовлю ирландское рагу, которое любит адмирал…

Юлиан отдал честь и быстро направился к выходу с полигона.

– Хорошо быть занятым, – крикнул ему вслед Шёнкопф. – Но постарайся не растерять своих талантов на приготовление рагу!

Юлиан был искренне разочарован тем, что не может отправиться в столицу вместе с Яном. Частично из-за разговора с Кассельном, но сейчас больше чем когда-либо он хотел держаться поближе к опекуну и присматривать за ним.

Он вспомнил, что Ян сказал ему, прежде чем объявить о своём решении: «Юлиан, на ближайшие два месяца я освобождаю тебя от работы по дому». Юноша не был уверен, были ли эти слова связаны с прощальным даром Шёнкопфа. Было похоже, что Ян тоже заботится о Юлиане – о том, что у него нет друзей среди ровесников. Возможно, поэтому он и хотел дать ему шанс завести их.

Впрочем, остался бы он или поехал с ним, скорее всего, в этой поездке на Хайнессен Юлиан ничем не смог бы помочь ему. В отличие от той же Фредерики, в отсутствие которой Яну было бы трудно выполнять немалую часть своих административных обязанностей.

«Как бы то ни было, я бы хотел быть ему полезным хотя бы до отправления», – подумал Юлиан. И поставил себе задачу как можно лучше подготовить адмирала к поездке. Ян молча наблюдал за сборами, понимая, что лишь помешает, если попробует помочь.

– Слушай, Юлиан. А какой у тебя сейчас рост? – внезапно спросил он, будто эта мысль только что пришла ему в голову.

– А? 173 сантиметра.

– Я так и думал. Похоже, в следующем году ты меня обгонишь. А ведь при нашей первой встрече ты не доставал мне и до плеча…

Больше он ничего не сказал, но и от этих слов мальчик почувствовал что-то вроде тёплого потока воздуха.

II

Время путешествия от Изерлона до столицы частично зависело от внешних условий, но стандартом были три-четыре недели. Ян решил использовать это неожиданное свободное место в своём распорядке, чтобы записать свои исторические теории и мысли о государственном устройстве. Пусть этого времени и не хватало для того, чтобы сделать всю работу, он решил, что должен хотя бы закончить черновик.

Когда крейсер «Леда II» вылетел с Изерлона, Ян немедленно устроился в своём кабинете и приступил к работе.

Есть два способа защитить свою страну. Первый состоит в том, чтобы создать более мощное вооружение, чем у государств-противников, другой – в том, чтобы сделать эти государства не опасными для себя мирными методами. Первый метод проще и привлекательнее для властей, но для современного общества должно быть очевидно, что существует обратная пропорция между наращиванием вооружения и экономическим развитием. Увеличение военной мощи одного государства вынуждает все прочие делать то же самое, и это продолжается до тех пор, пока гонка вооружений не достигнет определённого предела, за которым следует крах экономики и общества, а затем и гибель самого государства. В этом есть определённая ирония – государство гибнет из-за стремления защитить себя…

Ян поднял глаза от своего текстового процессора и хлопнул себя по шее рукой. Поразмыслив несколько десятков секунд, он снова начал писать.

Говорят, что с древних времён множество государств были уничтожены внешними захватчиками. Однако требует внимания тот факт, что куда больше государств погибли из-за внутренних факторов: собственных вторжений, за которыми последовала контратака, коррумпированность механизмов государственной власти, несправедливого распределения богатств, а также от недовольства граждан, вызванного притеснениями и нарушениями свобод. Когда социальное неравенство остаётся без внимания, когда создаётся излишнее количество вооружения, когда государство злоупотребляет своей силой – внутренне, для подавления собственных жителей, и внешне, для вторжения в другие страны – такое государство находится на пути к разрушению. Это доказанный исторический факт. С момента возникновения современных государств акты беззаконных вторжений, в конечном счёте, неизменно приводили к поражению и гибели – не для страны, подвергшейся нападению, а для страны, его совершившей. Даже если не вдаваться в моральную сторону вопроса, столь малая вероятность итогового успеха уже должна заставлять избегать нападений на другие страны…

Возможно, эта часть получилась слишком категоричной», – с серьёзным выражением лица перечитал получившийся текст Ян, скрестив на груди руки, после чего снова взялся за работу.

Что же конкретно мы должны делать здесь и сейчас? Если мы обдумаем всё то множество путей, при которых второй способ практичнее первого, то результат получится очевидным. Мы должны сосуществовать с новым правительством Галактической Империи. Прежняя власть, опирающаяся на аристократию, была врагом не только для Союза Свободных Планет, но и для тех, кем она правила, иными словами, для обычных жителей Империи. А новое правительство, недавно созданное Райнхардом фон Лоэнграммом, напротив, пользуется поддержкой народа, и потому быстро укрепляется. Процесс формирования структур власти и само правление Лоэнграмма резко контрастирует с диктатурой Рудольфа фон Голденбаума. Правительство Голденбаума было создано с помощью демократических процессов, но правило отнюдь не демократически. Правительство Лоэнграмма, наоборот, пришло к власти недемократическим образом, но правит довольно демократично. Это не «власть народа», но, во всяком случае, до этого момента, это «власть для народа». Или, по крайней мере, она такова в куда большей степени, чем прежняя. Как только мы признаем это, сосуществование с этой новой Империей перейдёт из разряда «если» в разряд «когда». С другой стороны, чего мы точно не должны допустить, так это чтобы какая-нибудь злая воля втянула нас в сговор с потерпевшей поражение старой имперской властью. В тот момент, когда мы объединимся с теми, кого нельзя рассматривать иначе, как эксплуататоров, Союз станет врагом не только нового правительства Империи, но и всех двадцати пяти миллиардов имперских граждан, поддерживающих его…

Ян глубоко вздохнул и вытянул руки. Потом с некоторым раздражением уставился на то, что только что написал. Он де считал, что сделанное им заключение неправильно, но, возможно, стоило подвести под него более явную аргументацию. Кроме того, оно казалось несколько поспешным, да и то, что он встал на сторону герцога Райнхарда фон Лоэнграмма, не могло не вызвать критики.

– Герцог Райнхард фон Лоэнграмм, да?

Это имя даже звучало элегантно. Ян подумал об этом совсем молодом человеке, прекрасном, как полубог, со своими золотыми волосами, голубыми глазами и фарфоровой кожей. Таланты и образ жизни этого юноши, на девять лет моложе его самого, несомненно, привлекали Яна. Он проводил в Империи столь радикальные изменения, что иногда казалось, будто всё это какой-то эксперимент, ставящий целью узнать, сколь велико может быть влияние одного человека на весь мир. Рано или поздно, он, по всей видимости, станет императором. Не за счёт родословной, а лишь благодаря собственным способностям. И когда это случится, может возникнуть своеобразная политическая система, исторически известная как «свободное имперское правление» – самодержавие без аристократии, но поддерживаемое простыми людьми.

Но если это произойдёт, не превратится ли Галактическая Империя под руководством своего нового императора Райнхарда фон Лоэнграмма, в некое подобие племенного государства? Если граждане совместят амбиции императора со своими собственными идеалами, Союз свободных Планет может столкнуться с нападением фанатично настроенной «народной армии».

В каюте словно бы похолодало. Конечно, его догадки не всегда попадали в цель, но если разбивать их на категории, то плохие предчувствия сбывались куда чаще. Подобное он испытывал и перед битвой при Амритсаре, и перед государственным переворотом Военного Конгресса. Совсем невесело было наблюдать, как все события идут именно в том направлении, которого он опасался.

«Моя жизнь была бы куда проще, родись я в Империи», – подумал Ян однажды. В этом случае он мог бы, не испытывая сомнений, пойти на службу к Райнхарду и с радостью и от всего сердца участвовать в уничтожении дворянской конфедерации и последующими реформами. Но реальность была такова, что он родился и вырос в Союзе и был вынужден безо всякого желания вести войну от имени Трунихта.

В итоге Ян стал заполнять своё время чтением и игрой в трёхмерные шахматы, так толком и не продвинувшись в литературной деятельности.

Три недели спустя крейсер «Леда II» достиг системы звезды Баалат, в которой вращалась планета Хайнессен. Экипаж начал собираться в комнате отдыха. С Хайнессена транслировались несколько сотен коммерческих каналов, поэтому на военных и гражданских кораблях часто возникала проблема, когда становился возможен неограниченный приём сигнала – команды обычно делились на любителей спорта и музыки.

В кабинете у Яна был отдельный небольшой приёмник. НА первом же канале, который он выбрал, Арон Доумек, политик из фракции Трунихта, как раз произносил громкую речь в отвратительных тонах:

«…вот почему мы должны защищать свою историю и традиции! Вот почему мы должны не обращать внимания на временные трудности и бедность! Нет иного слова, кроме как «трус», для тех, кто подчёркивает только свои права, не предпринимая никаких усилий, чтобы выполнить свои обязанности перед страной!..»

Для тех, кто находится у власти, нет ничего дешевле, чем жизни остальных. И слова о бедности служили отличной демонстрацией их мыслей, а «временные трудности» наверняка растягивались на века. В любом случае, весь груз ложился на обычных граждан. А политики только и делали, что произносили напыщенные речи, распределяя деньги всех остальных.

Когда Ян больше не смог выдерживать этого, то переключил канал. Вместо надменного лица политика на экране появился молодой юноша, одетый в какой-то непрактичный с виду костюм древнего покроя. Похоже, это была какая-то детская приключенческая программа. Прочие персонажи называли юношу «принцем».

Истории о бродягах с королевской кровью, странствующих принцах, были основной литературы как таковой. Литература была средством передачи легенд и мифов для многих народов. Бесчисленное число популяризованных версий таких историй существовало в любую эпоху и в любом месте. Они вдохновляли многих художников и всегда поддерживались  широким кругом людей.

Тем не менее, Ян не мог не обратить внимания на некоторые ассоциации в этой сказке: юный принц космического королевства, чьи врождённые права украдены злым канцлером, изображённым как воплощение зла, пытается вернуть к власти законную королевскую семью.

Он решил спросить находящуюся в его кабинете Фредерику:

– Лейтенант Гринхилл, вы не знаете, какая компания спонсирует этот канал?

– Кажется, какая-то компания по производству синтетической пищи. Их офис находится в Феззане, но деталей я не знаю.

– Вот как? А я задавался вопросом, не является ли это политической пропагандой  старого режима Галактической Империи.

– Да нет, не может такого быть, – сказала Фредерика со смешком, но, заметив, что Ян не смеётся и пристально смотрит на экран, посерьёзнела и добавила: – Но история действительно похожая.

По правде говоря, она покровительствовала Яну. Будь здесь Кассельн или Шёнкопф, они бы точно расхохотались.

Но прозвучавшее слово «Феззан» заставило Яна глубоко задуматься. Да он никогда и не забывал о нём. О чём думают феззанцы? Для чего им нужны такие богатства? Стремятся ли они к объединению Галактики или желают разделения и постоянной войны?

Есть целый ряд исторических примеров, когда экономические требования способствовали объединению.

Одним из главных факторов, позволивших Монгольской империи Чингисхана стать единым огромным государством, была полученная им поддержка от торговцев, путешествующих по Великому Шёлковому пути. Каждый оазис на этом пути был отдельным независимым государством, и потому было трудно обеспечивать безопасность на протяжении всего маршрута. Кроме того, каждое из этих государств-оазисов могло взимать торговые пошлины по своему усмотрению, что было крайне невыгодно для торговцев.

Поначалу они надеялись на помощь Хорезма, но его правитель оказался неумелым и жадным, так что им пришлось отказаться от этой идеи и оказать поддержку Чингисхану, человеку, который обладал тремя несомненными достоинствами: веротерпимостью, военными талантами и достаточным умом, чтобы понимать важность торговли между Востоком и Западом. Поэтому торговцы предоставили Чингисхану очень многое: деньги, информацию, оружие и технологии его изготовления, продукты, переводчиков, развитые методы сбора налогов. Всё это сильно помогло ему в его завоеваниях, так что было бы вполне справедливо сказать, что эти торговцы сделали для становления Монгольской империи не меньше, чем те, кто занимался непосредственно военными действиями. Отдельного упоминания заслуживают уйгуры, управлявшие экономикой и финансами Монгольской империи. Фактически, они и были её правителями, и под покровом Монгольской империи скрывалась Уйгурская, благодаря чему она и стала такой огромной и знаменитой.

Хотят ли Феззанцы стать «уйгурами» для новой Галактической Империи, объединившей всё человечество, и не стараются ли они добиться этой цели?

Это казалось Яну наиболее логичным и убедительным объяснением их действий, чем любое другое.

Но люди и группы, в которые они собираются, не всегда действуют логично.

Хотя у него не было никаких доказательств или серьёзных оснований для этого, но в действиях Феззана была какая-то нелогичность. В прошлом году предсказание Яна о том, что Райнхард фон Лоэнграмм отправит в Союз агентов для развязывания гражданской войны, оказалось верным. Это произошло потому, что Райнхард поступал абсолютно логично и обоснованно, благодаря чему Ян смог проследить ход его мыслей шаг за шагом. Но в случае Феззана ему зачастую не удавалось прочитать их замыслов. Можно было бы сказать, что феззанцы оказались хитрее его, и это не было бы неправдой. Но Ян чувствовал, что всё не так просто – в действиях Феззана есть некий неизвестный элемент, который и не даёт просчитать его с точки зрения чистой логики и рациональности. Хотя он пока не мог ничего сказать о том, чем же может являться этот неизвестный элемент.

– Что за ужасный беспорядок, – отвлёк Яна от его мыслей капитан «Леды-2» Зено. Отслеживая коммерческие передачи с Хайнессена, он узнал о происшествии. На борту транспортного корабля, перевозившего пилотов истребителей-спартанцев, из-за элементарной ошибки новичка внутри упало давление воздуха, в результате чего погибло более десяти пилотов.

– Сколько, по-вашему, стоит обучение одного пилота истребителя? Речь идёт о миллиардах динаров!

– Да, это большие деньги, – согласился Ян, мысленно подсчитав, что его собственное жалованье составляет всего лишь двадцатую часть от этой суммы. В Академии он и сам проходил лётную подготовку. Если это можно так называть, учитывая то, что в симуляторе его сбивали раз тридцать. А сколько раз ему самому удавалось сбить противника? Дважды? Или трижды? Он вспомнил, как инструктор покачал головой и пробормотал что-то насчёт того, что каждый год среди учащихся попадается один-два человека, которым здесь не место. Поскольку его слова были правдивы, Ян не смог ничего на это ответить.

– Ещё какие! Пилот – это скопление инвестиций и технологий. Они – драгоценный товар, который мы не можем позволить себе так просто потерять. Честно говоря, если мы планируем победить в этой войне, то тыловой службе нужно работать куда лучше… – капитан Зено скрипнул зубами.

«Его горе и гнев совершенно понятны, – подумал Ян, – но…»

Ошибки, вероятно, начинаются на более ранней стадии, чем эта. В конце концов, сам факт вложения огромных сумм денег, а также знаний и умений в человека с единственной целью – убивать и разрушать, едва ли можно назвать нормальным. То же касалось и средств, вложенных в самого Яна.

Возможно, создание государств – это не более чем способ оправдания человеческого безумия. Самые уродливые, отвратительные, жестокие поступки оправдываются благом государства. Достаточно сказать: «Я сделал это ради своего страны», и вторжения в другие страны, массовые убийства и эксперименты на людях превращаются в действия, достойные похвалы. А те, кто их критикует, могут подвергнуться обвинениям за «измену родине».

Те, кто мечтает о государствах, верят, что ими будут править умные и высокоморальные люди. Однако в действительности это совсем не так. Во главе правительства обычно находятся люди, чьи ум, рассудительность и моральные качества не дотягивают даже до уровня среднего гражданина. Но в чём они точно его превосходят, так это в жажде власти. Если бы эту жажду можно было направить в конструктивное русло, они могли бы реформировать правительство и общество, став движущей силой для установления порядка и процветания в новой эпохе. Но есть ли в правительстве хотя бы десятая часть таких людей? В истории практически любой династии, всё, что было построено первым поколением, уничтожалось в течение десятка последующих. Иными словами, династии и государства были очень живучими, непоколебимыми организмами, которые могли бы жить сотни лет, если бы хоть один великий человек возникал в них раз в несколько поколений. Но если они становились столь же слабыми и разложившимися, как династия Голденбаумов в современной Галактической Империи, то для них уже не было спасения. Хотя если бы реформы Манфреда Второго сто лет назад были реализованы, то Империя могла бы просуществовать ещё несколько столетий.

Что же касается Союза Свободных Планет, Ян не мог приравнять его к империи. Потому что сама идея оставить реформы отдельным великим людям, появляющимся или не появляющимся раз в несколько десятилетий, противоречила принципам демократического правления. Демократические и республиканские системы создавались для того, чтобы сделать героев и великих личностей ненужными – но когда этот идеал претворится в реальность?

Крейсер «Леда II» без фанфар приземлился на военном космодроме Хайнессена. Приказ председателя комитета обороны шёл под грифом «совершенно секретно». Ян хотел бы связаться с Куберсли, начальником Центра стратегического планирования, и Бьюкоком, главнокомандующим флотом Союза, но это не только пошло бы вразрез с приказом, но и могло спровоцировать столкновение между гражданскими и военными властями. В любом случае, ему, похоже, не собирались предоставлять такой возможности. Люди, встретившие его на космодроме, получили приказ непосредственно от председателя комитета обороны, и как только его корабль приземлился, адмирала отвели к лэндкару и велели сесть в него.

Фредерика и Машенго попытались протестовать, но вооружённые люди преградили им путь, и Яна увезли. Ни Ян, ни Фредерика не могли предположить, что на него будет предпринято такое давление.

После двадцатиминутной поездки Яна выпустили из машины возле какого-то военного объекта. Там адмирала встретил человек средних лет, вышедший поприветствовать его.

– Я контр-адмирал Бэй. Служу начальником службы безопасности его превосходительства председателя Верховного Совета Трунихта. Мне поручено охранять вас, адмирал Ян. Обещаю сделать всё, что в моих силах.

– Весьма признателен, – безразлично ответил Ян. Хоть Бэй и назвал свою работу охраной, но даже школьник мог догадаться, что на самом деле он приставлен следить за ним.

Затем Бэй представил Яну его помощника, который должен был заботиться о его жилье. Это был огромного роста младший офицер с пустыми, как стеклянные шары, аквамариновыми глазами.

Ян почувствовал разочарование. Похоже, при выборе помощника для него эта следственная комиссия стремилась исключить мягкость в любых её проявлениях. Ни добра, ни красоты не допускалось. Особое внимание уделялось результату, а не форме, и, вне всяких сомнений, желаемым результатом было запугивание Яна и предотвращение его возможного побега.

«И всё же это уже чересчур, – подумал Ян. – Если так относиться к человеку, то любые дружеские чувства к этой их следственной комиссии быстро исчезнут. Как и возможность того, что он расслабится и ослабит бдительность. Единственным ответом может быть только принятие защитной стойки».

После того, как ему показали его жилище и оставили одного, Ян посмотрел в окно, но снаружи ничего не было видно, кроме ещё одного здания, стоящего на другой стороне маленького внутреннего двора. В нём было всего несколько окон, и все они были неприветливо-серыми. Не только возможность наблюдения за пейзажем, но и контакт с внешним миром был отрезан. Рядом находилось около взвода солдат. Они делали вид, что просто слоняются без дела, но на плече у каждого висела лучевая винтовка. Это было боевое оружие, которое находящиеся не при исполнении солдаты носить с собой не могли. Ян постучал по оконному стеклу. Оно оказалось сантиметров шесть толщиной, да к тому же сделанным из особого усиленного стекла. Если бы могучий бурый медведь попытался пробить это окно, то смог бы разве что поцарапать его.

Но, по крайней мере, в комнате была неплохая обстановка, пусть и лишённая индивидуальности: кровать, столы для еды и письма, а также диван. Всё выглядело так, будто ими никогда не пользовались. Ян даже не смог заставить себя заняться поиском жучков и скрытых камер. Разумеется, они были, и, разумеется, они были хорошо спрятаны. Искать их было просто пустой тратой энергии.

– Это домашний арест, – сказал он пустой комнате.

Что же происходит? Ян сел на кровать и погрузился в размышления. Подушки на кровати были не слишком мягкими и не слишком жёсткими, но вряд ли одного этого хватило бы, чтобы поднять ему настроение. В пустой комнате перед его взглядом танцевали картины пыток, промывания мозгов и убийства. Хореографом, конечно же, был Джоб Трунихт.

Это уже вышло за пределы простых противоречий. Ян стоял на поле боя на стороне Союза, потому что верил, что демократия, при которой обычные люди действуют сообща – пусть даже идя обходными путями, полными трудностей и ошибок – лучше, чем диктатура милосердного императора. И вот Ян попал на Хайнессен, планету, которая должна была быть цитаделью демократии, и оказался заперт в клетке по приказу прогнивших средневековых правителей.

«Не стоит торопиться и действовать поспешно», – сказал себе Ян. В данный момент у Верховного Совета нет возможности уничтожить его физически или морально, как бы они его ни ненавидели. Сделав так, они бы лишь привели в восторг Галактическую Империю, которой не пришлось бы ударить пальцем о палец для уничтожения серьёзного противника. Было только четыре сценария, при которых Ян мог представить, что Трунихт или Верховный Совет решатся причинить ему вред:

1. Появление великого полководца, равного или превосходящего Яна и в то же время верного правительству.

2. Установление прочного мира с Галактической Империей и признание Яна помехой ему.

3. Предположение, что Ян предал Союз и перешёл на сторону Империи.

4. Сами члены Верховного Совета предали Союз и перешли на сторону Империи.

По поводу первого сценария. Если не считать верности правительству, в данный момент во флоте Союза не было никого, превосходящего Яна в плане способностей. Это было совершенно объективным заключением. «Потерять» Яна во время бесконечной войны с Галактической Империей было самоубийственно для государства. Конечно, государства, как и отдельные люди, иногда совершали самоубийства, но вряд ли в данном случае дело дошло до этого.

Второй сценарий был вообще глупым. Если бы с Империей удалось заключить мир или хотя бы создать обстоятельства, делающие это возможным, Ян был бы в восторге. Для него это означало выход на пенсию и начало исполнения давней мечты о жизни отставного офицера. Тем не менее, поскольку каждый может судить по-своему, у властей могло быть своё мнение по этому поводу, основанное на недопонимании и искажении истины.

Делать то, что предполагал третий сценарий, у Яна не было никакого желания, но, как и в случае со вторым, у правительства могло быть своё мнение. Его представители могли и действительно верить в подобное, и просто использовать это в качестве лозунга.

Что же касается четвёртого сценария…

Но в тот момент, когда Ян задумался об этом, прозвенел сигнал визифона и на экране возникло лицо контр-адмирала Бэя.

– Ваше превосходительство. Мне сказали, что слушанье начнётся через час. Я скоро приеду, чтобы сопроводить вас, так что, пожалуйста, будьте готовы.

III

Помещение было излишне просторным, с высоким потолком. Освещение же намеренно сделали тусклым, а температуру удерживали чуть ниже комфортной отметки, что вызывало сухость на коже Яна.

Всё здесь было рассчитано так, чтобы оказывать психологическое давление и запугивать. Места для задающих вопросы были приподняты так, чтобы они могли смотреть сверху-вниз на допрашиваемого, и окружали его с трёх сторон.

Если бы Ян был человеком, ценящим власть превыше всего, то атмосфера этого зала заставила бы его сжаться, как только он вошёл. Однако он отметил лишь декорации, скрывающие блеф. Хотя зрелище и вызывало физическое отвращение, но он не был ни растерян, ни напуган.

В креслах над ним сидели девять следователей. По трое спереди, слева и справа от Яна. Как только его глаза привыкли к тусклому освещению, он смог разглядеть лицо человека средних лет, сидящего в самой середине. Это был Негропонти, грузный человек ростом примерно с Яна, который теперь занимал место председателя комитета обороны в администрации Трунихта. Именно он руководил этой следственной комиссией. Хотя наверняка он был лишь рупором для подлинного оратора, председателя Верховного Совета, который не мог позволить себе показаться в таком месте.

Мысль о том, что ему придётся провести здесь несколько дней, развлекая людей Трунихта, запоздало омрачила настроение Яна. Его разделили с Фредерикой и уоррент-офицером Машенго, так что сражаться ему придётся в одиночку. Военный трибунал в этом отношении был куда справедливее, так как позволял обвиняемому при желании выбрать до трёх адвокатов для своей защиты. А здесь же, по-видимому, Яну придётся самому представлять себя.

Негропонти назвался. Следом представился мужчина, сидящий по правую руку от него:

– Меня зовут Энрике Мартино Борхес де Арантес-и-Оливейра. Я президент Независимого университета государственного управления.

Ян отдал честь, проявляя должное уважение. Очевидно, этот человек был вице-председатателем следственной комиссии. Впрочем, уважения он заслуживал уже за то, что мог без запинки произнести своё имя.

Потом один за другим назвали свои имена и остальные семеро. Пятеро из них были политиками или чиновниками из фракции Трунихта, представителями своры, которых Ян не хотел даже запоминать. Однако когда он заметил худое невыразительное лицо адмирала Рокуэлла, начальника тыловой службы и единственного офицера среди присутствующих, то не мог просто улыбнуться и забыть нём. Его присутствие здесь показывало, что влияние Трунихта в армии растёт. Хван Руи, ещё один политик, не являющийся членом фракции Трунихта, похоже, относился к этой следственной комиссии больше с интересом, чем с желанием добиться каких-то целей. Он тоже произвёл впечатление на Яна, хотя и в другом смысле, чем Рокуэлл. Скорее всего, его выбрали членом следственной комиссии, чтобы Трунихт мог заявить о своей беспристрастности, но в ядовитом воздухе этого одностороннего фарса он мог просто играть роль вентилятора. Было бы ошибкой много ожидать от него, но всё же…

Когда представления были закончены, Негропонти сказал:

– Что ж, можете присаживаться, адмирал Ян… Нет-нет, не так! Не скрещивайте ноги. Вы находитесь под следствием, адмирал Ян. Не забывайте, в каком вы положении.

Мудро проглотив слова о том, что никто не говорил ему, как сидеть, Ян выбрал самую скромную позу, какую смог изобразить, и выпрямился. Как и в битве, здесь время решало всё.

– Хорошо, теперь давайте начнём расследование…

Это торжественное заявление не произвело ни малейшего впечатления на Яна. Он лишь молился, чтобы всё поскорее закончилось.

Первые два часа были потрачены на то, чтобы рассказать о прошлом Яна. Начиная с даты его рождения, имён родителей и рода деятельности отца, все записи вплоть до поступления в Военную академию были подробно рассмотрены и прокомментированы. Похоже, им было известно о Яне больше, чем ему самому.

Самым болезненным стало то, что они подняли табели его успеваемости в Военной академии и вывели их на настенный экран. Не считая 98-ми баллов по военной истории, 94-х баллов по классической стратегии и 92-х баллов в упражнениях по тактическому анализу, у него были веские основания для смущения при взгляде на эти цифры. Он получил 58 баллов на практическом экзамене по стрельбе, 59 баллов по пилотированию истребителя и 59 баллов по строению двигателей при проходном балле 55.

Насколько всё могло бы измениться и для Яна, и для всего Союза Свободных Планет, если бы он недобрал баллов по одному из предметов и был отчислен. Изерлон по-прежнему оставался бы в руках Империи, хотя, с другой стороны, при этом удалось бы избежать катастрофического поражения при Амритсаре. Под защитой Ожерелья Артемиды, государственный переворот в Союзе мог бы оказаться хотя бы частично успешным, и гражданская война с оппозицией могла бы продолжаться до сих пор. И, воспользовавшись этим, герцог Лоэнграмм, вполне возможно, сразу отправил бы в наступление весь свой огромный флот и был бы на пути к осуществлению своей мечты о завоеваниях.

Что же касается самого Яна, то он никогда бы не встретил юную Фредерику Гринхилл на Эль-Фасиле, не познакомился бы с Алексом Кассельном, а следовательно, и с Юлианом, не заполучил бы себе в подчинённые Шёнкопфа… Возможно, он был бы призван на службу в качестве простого солдата и погиб бы в бою или уклонился от призыва и подался в бега. Человек является лишь атомом истории, но из всех бесконечно ветвящихся путей в будущее лишь один становится реальностью. Поэтому стоит с уважением относиться к делу рук судьбы, бесконечно сплетающей бесчисленное множество микрокосмов.

– …и в настоящий момент вы являетесь одновременно самым молодым в истории Союза адмиралом и главнокомандующим наших сил на передовой. Прекрасный пример того, что люди подразумевают под словами «завидная удача».

То, как он произнёс эти слова, подействовало на нервы Яну, оторвав его от собственных размышлений. Если его место настолько завидно, то они могли бы сами его занять. Он был тем, кто обязан обеспечивать постоянный поток приказов, пока его корабль то атакует, то отступает. Он был тем, кто обязан эффективно выполнять работу по убийству и уничтожению, в то время как лучи с вражеских линкоров формируют огромные волны света, заполняющие всё поле зрения. Он был тем, кто только что проделал путь длиной в четыре тысячи световых лет после того, как всё, казалось бы, начало успокаиваться – проделал только для того, чтобы оказаться перед этой следственной комиссией... Он не просил сочувствия, но, с его точки зрения, занимаемая им должность никоим образом не могла вызывать зависти. Может, для безымянных солдат такое мнение было простительно, но он не желал слышать подобное от этих людей, сидящих в безопасности далеко от линии фронта и думающих лишь о том, как бы уничтожить любого, кто проявит инакомыслие.

– В нашей демократической республике никому, кем бы он ни был, не разрешено совершать действий, выходящих за рамки законов и норм. Именно для того, чтобы устранить все вопросы на этот счёт, мы и созвали сегодня эту следственную комиссию. И поэтому мой первый вопрос…

«Ну вот, началось», – подумал Ян.

– В прошлом году, во время подавления государственного переворота Военного Конгресса по Спасению Республики, по вашему приказу были уничтожены все двенадцать боевых спутников, составляющих Ожерелье Артемиды, спутников, в создание которых для обороны столичной планеты были инвестированы огромные средства. Всё верно?

– Так точно.

– Наверное, вы будете утверждать, что это была тактически неизбежная мера, но я не могу удержаться от ощущения, что это было поспешное и непродуманное решение. Неужели у вас не было другого способа добиться поставленной цели, помимо уничтожения ценного государственного имущества?

– Я решил, что другого способа нет, поэтому и предпринял данные действия. Если вы считаете, что они были ошибочны, я хотел бы услышать альтернативу.

– Мы не специалисты в военном деле. Это ваша задача – мыслить на тактическом уровне. Но, раз уж вы упомянули об этом, – разве не лучше было бы войти в атмосферу после уничтожения, скажем, двух или трёх боевых спутников?

– Если бы я так поступил, мы, вне всякого сомнения, подверглись бы нападению со стороны оставшихся спутников и понесли бы серьёзные потери, – так как это было очевидным фактом, Ян даже не повысил голоса. – Если вы считаете, что беспилотные спутники важнее человеческих жизней, то да, моё решение было ошибочным, но…

Ян немного ненавидел себя за такие слова, но без подобного ответа обойтись было невозможно.

– А что вы скажете на это: заговорщики в любом случае оказались в ловушке на Хайнессене. Вместо того чтобы предпринимать такие резкие действия, может, стоило бы потратить время, чтобы ослабить их желание сопротивляться?

– Я тоже думал об этом, но два фактора заставили меня отказаться от этой идеи.

– Мы все хотели бы узнать их.

– Первый фактор состоял именно в том, что заговорщики были загнаны в угол, в том числе и психологически. Существовала большая опасность, что они попытаются выкрутиться из этого положения, используя важных лиц из правительства в качестве живого щита. Если бы они потребовали пойти на уступки, приставив пистолеты к вашим головам, у нас не было бы другого выбора, кроме как пойти на переговоры с ними.

На несколько секунд повисло неловкое молчание. Ян собирался с мыслями, а чиновники не знали, что говорить.

– Второй фактор связан с ещё большей опасностью. В тот момент гражданская война в Империи уже подходила к концу. Если бы мы осадили Хайнессен и ждали, пока заговорщики сдадутся сами, то талантливый военный, каким является Райнхард фон Лоэнграмм, мог воспользоваться ситуацией и начать массированное вторжение на волне своей победы в гражданской войне. А на Изерлоне в это время, помимо гражданских лиц, оставался лишь небольшой гарнизон и несколько человек, управляющих космическими полётами.

Ян сделал паузу, чтобы перевести дух, подумав, что не отказался бы сейчас от стакана воды.

– Из-за этих двух причин мне пришлось принять меры, которые позволили бы как можно быстрее освободить Хайнессен и, помимо этого, нанести мощный психологический удар по заговорщикам. Если вы считаете, что это заслуживает критики, то я приму её. Но даже если отставить в сторону мои личные чувства, все те мужчины и женщины, что рисковали своими жизнями, сражаясь под моим командованием, всё равно не примут этого, пока вы не предложите лучшего альтернативного плана.

В этих словах нельзя было не заметить угрозы. И похоже, что это сработало. Среди чиновников раздались негромкие перешёптывания, в сторону Яна то и дело бросались раздражённые взгляды. По-видимому, у них закончились контраргументы. Единственным исключением был Хван, который наклонился набок и зевал. Наконец Негропонти громко откашлялся и произнёс:

– Ну что ж, давайте отложим этот вопрос на некоторое время и перейдём к следующему. Незадолго до того, как вы вступили в бой с противником в системе Дория, вы, насколько нам известно, сказали своим солдатам следующее: «На кону стоит лишь существование государства. По сравнению с правами и свободой, за которые мы сражаемся с Империей, государство стоит не так уж много». Этот факт может подтвердить множество свидетелей, слышавших вас собственными ушами, так что ошибки здесь быть не может, не так ли?

IV

– Не могу поручиться за дословность, – ответил Ян, – но я действительно сказал что-то подобное.

Раз есть свидетели, то отрицать это было бы бессмысленно. Но главным было то, что Ян не считал, будто сказал что-то неправильное. Пусть он не всегда и не во всём бывал прав, но в сказанном в тот день он был уверен. Даже если бы государство погибло, они могли бы построить его заново. Множество государств разрушались и снова восстанавливались, становясь лишь сильнее. Разумеется, куда больше государств гибли раз и навсегда, но лишь потому, что, в большинстве своём они уже исчерпали свою роль в истории, одряхлели от старости или ослабли из-за прогнившей власти, и их дальнейшее существование не несло никакой ценности. Да, гибель государства всё равно является трагедией, но в основном из-за того, что при этом зачастую проливаются реки крови и гибнет множество людей. И многие из них погибают, уверенные в том, что могут спасти отжившее свой век государств от неминуемой гибели. Так тонущие под грузом накопившихся ошибок государства забирают с собой столько достойных продолжать жить людей, сколько им удаётся. Иногда верховные правители этих государств до последнего жили в роскоши, забывая о бесчисленных погибших, умирающих на поле боя с их именами на устах. Ян часто задавался вопросом – сколько же за всю историю человечества было людей, несущих ответственность за войны, кто погиб на передовой?

Свобода и права человека – вот о чём говорил солдатам Ян. Может, стоило добавить к этому ещё и «жизнь»? Но когда Ян подумал обо всём, что уже сделал и что, по всей вероятности, сделает в будущем, он понял, что никак не может произнести этого слова. Чем же он занимается? Есть бесчисленное множество вещей, которые важнее, чем приказывать убивать и разрушать на поле боя.

– И вам не кажется, что это было непозволительное высказывание? – спросил чей-то скрипучий голос.

Этот голос напомнил Яну некоторых учителей в Военной академии, чьи глаза загорались, когда они ловили учащегося на ошибке. Словно кошка, облизывающаяся, глядя на добычу.

– А? Вы так считаете?

Председатель комитета обороны, должно быть, чувствуя дискомфорт из-за несогласия Яна уступить им, подпустил строгости в голос:

– Вы – солдат, обязанный защищать своё государство. В столь молодом возрасте вы уже носите звание адмирала. Вы командуете флотом, численность солдат в котором сопоставима с числом жителей большого города. Так почему же вы не находите непозволительным, когда человек, находящийся в вашем положении, публично произносит слова, унижающие государство, демонстрируя при этом презрение к своим обязанностям и вызывая падение морального духа подчинённых?

«Сейчас тебе в первую очередь нужно терпение, чтобы вынести весь этот абсурд и тщеславие», – подсказывал Яну здравый смысл, но этот внутренний голос становился всё слабее и слабее.

– Если позволите, господин председатель… – произнёс Ян, изо всех сил стараясь контролировать голос. – Я думаю, что то моё заявление было необычайно точным. Государства не делятся как клетки, чтобы создавать личностей. Это личности с независимой волей собираются вместе, формируя государства. И потому ясно как день, что является главным, а что второстепенным для демократического общества.

– Ясно как день, значит? А я вижу это немного иначе. Государство имеет ценность, делающую его необходимым для людей.

– Правда? Но люди могут прекрасно жить и без какого-либо государства, а вот государство не может существовать без людей.

– Я… Честно говоря, я шокирован. Вы говорите как какой-то анархист!

– Это не так, господин председатель. На самом деле, я вегетарианец… хотя и забываю об этом, стоит мне только увидеть вкусный кусок мяса.

– Адмирал Ян! Вы хотите оскорбить следственную комиссию?

Ощущение опасности в голосе Негропонти усилилось.

– Вовсе нет. У меня не было подобных намерений, – разумеется, такие намерения у него были, но открыто заявлять об этом всё же не стоило.

Ян замолчал, не оправдываясь и не извиняясь, а председатель комитета обороны, похоже, потеряв нить своих обвинений, продолжал смотреть на него, плотно поджав свои толстые губы.

– Как насчёт того, чтобы прерваться ненадолго и успокоиться? – прозвучал голос Хвана, до этого не произнёсшего ни слова с момента представления. – Адмирал Ян, должно быть, устал, да и я совсем заску… то есть, совсем без сил. И был бы рад небольшому перерыву.

Это замечание, вероятно, спасло много человеческих жизней.

После полуторачасового перерыва следственная комиссия продолжилась. Негропонти нашёл новую цель для атаки.

– Как я понимаю, вы назначили своим адъютантом Фредерику Гринхилл?

– Верно. А что с этим не так?

– Она дочь адмирала Гринхилла, возглавившего в прошлом году мятеж против нашей демократической республики. Вы не могли не знать об этом, но всё же…

Ян чуть приподнял брови:

– О? Значит, в нашей свободной стране ребёнок несёт вину за своих родителей, словно при древнем самодержавии?

– Ничего такого я не говорил.

– Боюсь, иначе я ваши слова интерпретировать не могу.

– Я предлагаю вам тщательнее обдумывать назначения, чтобы избежать ненужных недопониманий.

– Что за «ненужные недопонимания»? Можете сказать конкретно?..

Поскольку ответа не было, Ян продолжил:

– Одно дело, если бы у вас были доказательства, вызывающие серьёзные сомнения на её счёт, но я не вижу смысла совершать превентивные действия на основе каких-то туманных «ненужных недопониманий». К тому же, согласно законам нашего государства, командующий может брать к себе на службу кого угодно. И более того, если мне скажут разжаловать самого способного и доверенного помощника, о котором я только мог просить, это помешает мне использовать наши силы в полной мере. И это может заставить меня подумать, что вы сознательно пытаетесь ослабить нашу армию. Так я должен интерпретировать ваши слова?

Агрессивная аргументация Яна, очевидно, выбила у членов комиссии  почву из-под ног. Негропонти два или три раза открывал рот, пытаясь что-то сказать, но закрывал его обратно, не в силах с ходу придумать ответа. В поисках поддержки он повернулся к ректору Центрального автономного университета государственного управления, сидевшему рядом с ним.

Энрике-как-его-там-Оливейра был больше чиновником, чем учёным, а его университет был местом для выращивания правительственных чиновников. Учитывая его блестящую репутацию, Оливейра, несомненно, был способен добиться того, чего хотел, на каждом этапе своей жизни. И его до кончиков пальцев переполняли самоуверенность и чувство превосходства.

– Адмирал Ян, нам будет трудно задавать вопросы, если с нами разговаривают так. Мы не враги. Так давайте попробуем лучше понять друг друга, говоря спокойно и обдуманно.

Услышав сухой, хриплый голос Оливейры, Ян решил, что ненавидит этого человека. В том же Негропонти, который мог впадать в бешенство или растерянность, чувствовалось куда больше человеческого.

– Судя по вашим словам и действиям, у вас, похоже, довольно предвзятое отношение к этой следственной комиссии, но вы ошибаетесь на наш счёт. Мы вызвали вас сюда не для того, чтобы обвинять. По сути, можно сказать, что эта следственная комиссия создана для того, чтобы улучшить ваше положение. Но, естественно, для этого нам нужно ваше сотрудничество. И мы тоже хотим всячески сотрудничать с вами.

– В таком случае, я бы хотел кое о чём попросить.

– И что же это?

– Если у вас есть лист с предполагаемыми ответами, не могли бы вы показать его мне? Потому что мне и в самом деле хотелось бы узнать, на какие ответы вы надеетесь.

Мёртвое молчание на несколько секунд наполнило комнату, а потом его сменил шквал разгневанных голосов.

– Предупреждаем! Пожалуйста, воздержитесь от слов и действий, оскорбляющих следственную комиссию или выражающих презрение к её власти и авторитету! – председателю комитета обороны еле удалось удержать свой голос на грани того, чтобы не сорваться на бессвязный крик.

«Если в этом фарсе есть что-то, что можно назвать «авторитетом», то покажите его уже», – подумал Ян.

Разумеется, от продолжения спора его удерживала не покорность и не сожаление о сказанном. На виске председателя комитета обороны Негропонти пульсировала толстая вена. Ян со злостью посмотрел, как Оливейра что-то шепчет ему на ухо.

Наконец первый день следственной комиссии закончился, но это не означало, что в его фактическом домашнем аресте что-то изменилось. Лэндкар доставил его обратно в то же самое здание. Как только он встретил приставленного к нему в помощники младшего офицера, Ян сразу же попросился выйти поужинать.

– Ваше превосходительство, я приготовлю вам ужин здесь. Так что нет никакой необходимости куда-то выходить.

– Я хотел бы поесть снаружи. Не в такой пустой унылой комнате.

– Вам нужно разрешение контр-адмирала Бэя, чтобы выйти за ворота.

– Мне не особенно хочется получать от него разрешение.

– Хотите вы этого или нет, оно необходимо!

– Что ж, в таком случае, вы можете связаться с контр-адмиралом Бэем?

– Он в данный момент отсутствует. У него официальные дела в офисе председателя Верховного Совета.

– И когда он вернётся?

– Я не знаю. Это всё, что вам нужно?

– Да, можно сказать и так.

Младший офицер отдал честь и покинул комнату, и Ян некоторое время стоял, уставившись на закрывшуюся дверь. Даже зная о присутствии жучков, он не смог сдержаться и прорычал:

– Думаете, вы можете так со мной поступать?

Ян швырнул свой военный берет на пол. Потом поднял ни в чём не повинный головной убор, отряхнул от пыли и надел обратно. Скрестив руки на груди, он стал бродить по комнате.

«С меня хватит. Клянусь, на этот раз я действительно уволюсь!» – он думал об этом с тех пор, как год назад захватил Изерлон. Эти самые люди раз за разом отклоняли его прошения об отставке, вместо этого назначая его на всё более и более высокие посты, вместе с увеличением власти расширяя его круг его обязанностей.

Когда его наконец отпустили после заседания следственной комиссии, он почувствовал лёгкое удовлетворение. В этот раз ему, по крайней мере, удалось одержать тактическую победу. Он разбивал их ложные обвинения одно за другим и даже, хоть это и было непросто, смог смутить этих толстокожих следователей.

Однако тактическая победа не всегда приводит к победе стратегической. Хоть он и предпочёл бы, чтобы все эти высокопоставленные чиновники сдались и прекратили наконец этот фарс, было вполне вероятно, что они станут действовать ещё боле одержимо. А он уже сегодня достиг предела своей выносливости во время сегодняшнего допроса и ему казалось невозможным продолжать сдерживаться и завтра, и ещё дальше.

«В таком случае, у меня не остаётся выбора, кроме как уйти, верно?

Ян сел за письменный стол и начал думать о прошении об отставке.

Фредерика Гринхилл в это время отнюдь не бездельничала, бросив всё на самотёк. Она приступила к работе, как только вошла в свою комнату в многоквартирном доме для женщин-офицеров, за три часа сделав четырнадцать звонков по визифону и определив местонахождение контр-адмирала Бэя. Как только тот вышел из офиса Джоба Трунихта, Фредерика тут же подошла к нему в сопровождении Машенго.

– Как адъютант адмирала Яна я требую встречи со своим командиром. Где адмирал?

– Это секретная информация, являющаяся государственной тайной. Я не могу разрешить вам встретиться и не могу сказать, где сейчас адмирал.

Фредерику такой ответ не устроил.

– Понятно. Видимо, эта «следственна комиссия» относится к разряду пыток, проводимых за закрытыми дверями?

– Лейтенант Гринхилл, следите за словами.

– Если вы считаете, что я ошибаюсь, то я требую, чтобы вы доказали это, обнародовав информацию об этой следственной комиссии, позволили присутствовать адвокатам и разрешили обвиняемому принимать посетителей.

– Я не обязан отвечать на подобные требования.

– Почему вы не можете ответить?

– Мне не нужно отвечать на это.

Но высокомерное отношение контр-адмирала не заставило Фредерику отступить.

– В таком случае, вы не станете возражать, если я сообщу прессе, что члены правительства подвергают психологическим пыткам адмирала Яна, национального героя?

Эти слова вызвали вспышку паники в глазах контр-адмирала.

– Т-только попробуйте. Вы нарушите закон о сохранении государственной тайны и сами окажетесь под трибуналом.

– Для трибунала не будет никаких оснований. В законе о сохранении государственной тайны не сказано ни слова о какой-то «следственной комиссии». А значит, в обнародовании информации о ней нет никакого преступления. Если вы намерены навязать адмиралу Яну эту тайную следственную комиссию и отказываете ему в его гражданских правах, то и я тоже могу использовать любые методы, имеющиеся в моём распоряжении.

– Хмф. Яблоко от яблони недалеко падает, да? – ядовито выплюнул контр-адмирал.

На лице мичмана Машенго промелькнул шок, а затем и ярость, но Фредерика и бровью не повела. Лишь карие глаза на миг сверкнули. Когда Бэй повернулся, чтобы уйти, оставив за собой жестокие слова, она не сделала ничего, чтобы остановить его.

В прошлом году, когда она узнала, что её отец является руководителем заговорщиков, совершивших государственный переворот, она приготовилась сложить с себя обязанности адъютанта Яна. Но адмирал, тоном неловкого школьника, сказал, что ему трудно будет без неё. Те простые слова поддерживали её с тех пор и, вероятно, продолжат поддерживать и дальше. Фредерика повернулась к своему крупному и мускулистому спутнику.

– Мичман Машенго, я не хотела этого делать, но похоже, что выбора нет. Давайте встретимся с адмиралом Бьюкоком и спросим у него, что происходит.

Истратив около десятка листов бумаги, Ян наконец закончил писать прошение об отставке. Он чувствовал, что после этого не сможет смотреть в глаза Юлиану, Фредерике, Кассельну или остальным, но он просто не мог и дальше оставаться на одной стороне с Трунихтом и его пособниками. Даже если его не будет, пока Изерлон остаётся в руках Союза, Империи будет трудно организовать вторжение. Подумав так, ему удалось успокоиться.

Совершенно истощённый, Ян рухнул на кровать. Он не мог знать, что за несколько тысяч световых лет от Хайнессена крепость Гайесбург летит сквозь холодную пустоту космоса. Ни бог, ни дьявол не сделали Яна всезнающим или всесильным.