Онлайн чтение книги Золотые мили
Глава XXIX

Пэдди Кеван вернулся в Калгурли. Эми столкнулась с ним в «Звезде Запада», куда она пришла повидаться с Тимом Мак-Суини. Тим был болен и собирался лечь в больницу св. Иоанна на операцию.

Тим только отмахивался, когда ему говорили, что с ним что-то неладно. Он никогда в жизни не болел, говорил он, и не желает, чтобы всякие шарлатаны вспарывали ему живот и ковырялись у него внутри. Но Лора тревожилась. Доктора подозревают злокачественную опухоль, сказала она Эми. Они посадили Тима на строгую диету, но все равно, стоит ему что-нибудь съесть, как поднимаются сильные боли.

Эми заявила, что Пэдди нельзя узнать. Он стал таким франтом и расхаживает по прииску с видом хозяина. Поездка за границу, несомненно, очень изменила его. Война прервала это путешествие, но Пэдди все же провел несколько месяцев в Лондоне, жил в отеле «Сесил» и встречался с людьми, имеющими большой вес в горной промышленности. Он сказал Эми, что едет в Мельбурн, чтобы потолковать кое с кем из министров федерального правительства и заключить одну крупную сделку.

Тим рассказывал, что Пэдди хвастает направо и налево, сколько денег он ссудил правительству под облигации военных займов. Слова «долг перед отечеством» не сходят у него с языка, и он делает щедрые пожертвования Красному Кресту.

На митинге мистер Кеван говорил об «обязанности каждого внести свою лепту, чтобы помочь стране в годину войны», и напомнил при этом о «славных боевых подвигах наших ребят на Галлиполи».

Кто-то из публики крикнул:

— А почему же ты не с ними, Пэдди?

— Клянусь, — сказал Пэдди тоном непоколебимой уверенности, — самое мое горячее желание — быть сейчас с ребятами и колошматить проклятых турок да драться с бошами так, чтоб чертям было тошно. Но правительство Британской империи дало мне важное поручение, и я приложу все свои силы, чтобы справиться с ним.

— Еще один из тех, кто дерется «благословением божиим», — насмешливо выкрикнул кто-то.

— Я теперь стал такой важной персоной, что ты и представить себе не можешь, дорогуша, — доверительно сообщил Пэдди, отвозя как-то Эми из больницы домой в собственной машине. — Эта война помогла мне выйти в люди, так что я не прочь, чтобы она затянулась подольше. Знаешь, какое состояние можно нажить на военных заказах и поставках! Да и в военные займы вкладывать капитал тоже выгодно.

— Постыдились бы говорить так! — возмущенно воскликнула Эми.

Пэдди расхохотался:

— Вон что! Чего же мне стыдиться? Им нужны деньги, чтоб вести войну, верно? Ну, а я могу дать их взаймы и даже под сравнительно невысокие проценты.

— Люди сражаются на фронте, отдают жизнь и не получают за это никаких процентов, — сказала Эми. Она слышала это от Тома.

— Ну и дураки, — огрызнулся Пэдди. — А я сражаюсь по-своему и не позволю всяким фанфаронам-военным и делягам от политики транжирить мои денежки, как им вздумается. Когда война придет к концу, заправлять всем будут те, у кого есть голова на плечах и кто не поддался на удочку разных громких фраз. Я неплохой патриот, дорогая моя! Патриотизм вполне себя окупает, если знаешь, как им пользоваться.

— Вы подлец, — сказала Эми.

— Конечно, я подлец, — согласился Пэдди, от души забавляясь ее возмущением. — Там, в верхах, где мне пришлось побывать, все подлецы: они тебе за грош глотку перегрызут. Но только если кто перегрызет кому глотку, так это я им, а не они мне. Понятно?

Она жалеет, сказала Эми, что позволила Пэдди подвезти ее до дому. Но она чувствовала себя такой усталой, когда они встретились, и он просто застал ее врасплох.

Лора и Эми навещали Тима каждый день. Но операция не помогла ему, и, промучившись несколько дней, он скончался.

— Бедный Тим, — сказала Лора, когда Салли пришла навестить ее. — Он был такой добрый и великодушный, его нельзя было не любить.

— Я так любила Тимми! Больше, чем ты, мама! — горько рыдала Эми. — Никто не был ко мне так добр. Никогда не забуду, как я маленькой девочкой приезжала домой на каникулы. Тим так радовался мне всегда. Я забиралась к нему на колени и чувствовала себя счастливой!

Все были поражены, узнав, что Тим Мак-Суини оставил почти все свои деньги католическим организациям города. Лора наследовала дом и ренту. Дом стоял рядом с тем, который он подарил Эми к свадьбе, и должен был перейти к ней после смерти Лоры. Но больше Эми ни словом не была упомянута в завещании.

Лора не могла этому поверить. Тим всегда говорил, что любит Эми, как родную дочь, и «хорошо обеспечит ее», твердила она. Но, как видно, во время болезни он сделал другое завещание, считая, что это его долг перед церковью, к которой не принадлежали ни Лора, ни Эми. Тут уж ничего нельзя было поделать. И Лора ни словом не упрекнула Тима.

— Он столько выстрадал, — сказала она. — Если оттого, что он примирился с церковью, ему стало хоть немного легче перед смертью, тем лучше. Нам с Эми было бы неприятно, если б из-за нас у него душа была неспокойна.

Впрочем, умирая, Тим прошептал: «Очень нехорошо вышло с Эми… но я не мог иначе, Лора».

— Тогда я не поняла, что он хотел сказать, — объяснила Лора. — Я просто поцеловала его и ответила: «Мы обе любим тебя, Тим». У него было такое довольное лицо, Салли. Он знал, что мы поймем его, и это облегчило ему последние минуты. Ведь это все, что я могла для него сделать.

Гостиницу пришлось продать, и Лора поселилась у Эми до переезда в свой дом.

На той же неделе в санатории в Вуролу умерла Надя. Эйли с красными, опухшими от слез глазами пришла сказать об этом Салли.

— Ах, миссис Гауг, — говорила она, — это страшное горе для Тома! И почему только Надя умерла? Почему у нее была эта проклятая горловая чахотка? Почему в санатории ничем не смогли ей помочь? Как ужасно, что такого чудесного человека больше нет в живых. Она была так нужна нам. Она была всем нужна!

— А что будет теперь с ее детьми? — спросила Салли.

— Мама возилась с ними, пока Надя была в санатории, — сказала Эйли. — Но, по правде говоря, ей это не под силу: у нее и со своими малышами столько хлопот. Клод хочет подыскать какую-нибудь женщину, чтобы она вела хозяйство.

Мысли о Наде и о ее детях долгое время не оставляли Салли; она жалела, что не познакомилась с ней ближе, и задумывалась над тем, как подействует ее смерть на Тома. За одну короткую встречу она успела почувствовать, сколько огня и чистоты в этой женщине, какой у нее блестящий ум и какое бесконечное обаяние. Неудивительно, думала Салли, что Надя произвела такое сильное впечатление на Тома. Такая женщина — редкость на приисках, а Том жаждал дружбы и общения как раз с таким человеком. Все же Салли надеялась, что чувство Тома не слишком глубоко и что смерть Нади не помешает ему в будущем полюбить Эйли или другую девушку.

— Да, миссис Оуэн была замечательная женщина, — сказал Динни. — Это понимали все, кому довелось познакомиться с ней. Вы бы, мэм, подивились, если б услышали, что говорят о ней в трактирах и на рудниках. Люди знают, что она боролась за их благо — даже за благо тех, кто держится совсем других взглядов, чем она. У меня у самого такое ощущение, точно рабочие Боулдера потеряли одного из лучших своих товарищей.

Большая честь заслужить такое признание, думала Салли. Женщина, больная и к тому же чужестранка, недавно прибывшая на прииски, а как она сумела пробудить сознание горняков, вовлечь их в активную работу в профсоюзных и политических организациях рабочих. Быть может, ее имя будет забыто, время поглотит память о ней; но ее влияние на Тома и на других людей, с которыми она была связана, сделает свое дело, Салли не сомневалась в этом.

Она думала о Наде, когда к ней зашла Вайолет О'Брайен.

Вайолет располнела — стала такой величественной и все так же была хороша. Правда, до Салли доходили всевозможные толки о ее любовниках и романах, но она не обращала на это внимания — о хорошенькой женщине всегда ходят сплетни. У Вайолет свой кабачок, я котором она сама прислуживает наравне с официантками. Вся ее семья живет при кабачке. Она поет в баре и на городских благотворительных концертах, у нее все такой же прекрасный голос, чистый, сильный и мелодичный. Но сама Вайолет больше не дорожит им. Она говорит, что и думать забыла о том, чтобы стать профессиональной певицей. Время уже упущено; теперь она стала расчетливой и практичной. Иначе нельзя, когда держишь кабачок, а она решила разбогатеть и всласть попользоваться жизнью, чтобы вознаградить себя за то, что ей пришлось отказаться от мечты стать примадонной в этом захолустье.

— Ну вот, — небрежно сказала Вайолет, — я наконец выхожу замуж, миссис Салли. Я уже не так молода, сами понимаете, а совсем заплесневеть как-то не хочется.

— Дорогая моя! — воскликнула Салли. — За кого же? Когда?

— За мистера Айзека Поттера, — ответила Вайолет таким ироническим тоном, словно это была довольно злая шутка. — Недурно устраиваюсь, правда? Конечно, он постарше меня, но человек состоятельный. Сдает землю в аренду и ссужает деньгами при случае. Я теперь смогу сидеть сложа ручки и разыгрывать важную даму. Не правда ли, восхитительно? Надоело мне выбиваться из сил: петь для пьяниц и работать ради куска хлеба. Вся моя жизнь прошла в этом, миссис Гауг, а теперь — хватит. Я бы, конечно, с радостью помогала Айку, но он такой славный — во что бы то ни стало сам хочет заботиться обо мне. А я, ей-богу, тоже очень хочу, чтобы кто-нибудь обо мне позаботился.

В голосе Вайолет прозвучала нотка отчаяния; тщательно скрываемое волнение проступило сквозь маску беспечности. Салли заметила, что черты Вайолет несколько огрубели и в лице появилась нездоровая бледность. Она не знала что сказать.

— Только не говорите мне о любви, — продолжала Вайолет. — Мне до смерти надоели поклонники. Я всегда считала, что это — растрата души в пустыне страданий, как говорит Шекспир. Куда лучше выйти за какого-нибудь порядочного старикашку вроде Айка и стать ему хорошей женой.

— Раз вы убеждены в этом, то конечно… — согласилась Салли.

— Да, убеждена, — подтвердила Вайолет. — Я хочу, чтобы у меня был свой уютный домик и рояль в гостиной. Я буду часами играть и петь только для себя. И никогда больше нога моя не ступит в кабачок или в бар. А главное — вы знаете, Айк кое-что смыслит в музыке. Хоть в этом у нас будет с ним что-то общее… Ну и — потом дети, я надеюсь.

— Что ж, желаю вам счастья, — сказала Салли, чувствуя, что добросердечная поддержка — единственное, чего ждет от нее Вайолет.

— Мой девиз: если нет луны, так можно обойтись и фонариком, — заявила Вайолет. — Заходите, миссис Салли, посмотрите, какая из меня выйдет миссис Айк Поттер, ладно?