Онлайн чтение книги Воссоединение ReUnion
Глава 8.5 - Смятение

Впервые я связался с Чан Юнсоном более чем через полгода после того, как покинул виллу. В тот день, после разговора с врачом, я, как всегда, бесцельно бродил по территории больницы. Потому что не находил в себе силы вернуться в палату к матери.

Только прогулявшись некоторое время и успокоившись, я мог посмотреть на мамино лицо и спокойно сказать, что всё в порядке. И вот в очередной раз, шагая туда, не зная, куда приведут меня ноги, я вдруг наткнулся на телефон-автомат. Не знаю, почему я заметил его только тогда, ведь эта была больница, и в ней в принципе подразумевалось наличие телефонов-автоматов.

Тогда я набрал номер Чан Юнсона. Не потому, что хотел с ним поговорить. А скорее потому что в голове всплыли слова Чан Хёнсона, что он не может гарантировать, выживёт его брат или нет. Поэтому я оправдывал свой поступок тем, что мне было любопытно, жив ли Чан Юнсон. Конечно, был нелепо – вспомнить об этом спустя полгода, но мне просто вдруг захотелось узнать.

К тому же у меня имелась возможность позвонить анонимно, поэтому я решил связаться с ним. Для себя же решил, что просто повешу трубку, как только он ответит. Главное, узнать, что он жив.

Тр-р-р-р…

Звуковой сигнал тянулся бесконечно долго.

Всегда ли была трубка таксофона такой тяжёлой? Я набирал номер раз за разом, размышляя о чём-то незначительном, но в итоге так и не услышал ничьего голоса.

Тем не менее, я не стал делать поспешных выводов, что Чан Юнсон мёртв. Потому как существовало множество причин, по которым он мог не отвечать на звонки. Возможно, он вернулся в Штаты, а может, сменил номер или же просто не отвечал на неизвестные номера. 

После этого случая каждый раз, когда мне на глаза попадался телефон-автомат, я по привычке набирал его номер. И раз за разом монеты, которые я клал в таксофон, возвращались обратно.

Так продолжалось в течение нескольких месяцев. А затем, я, наконец, решил прекратить эти глупости. Ведь где-то он должен быть жив?

Я даже не хотел предполагать обратное – что Чан Юнсон мёртв. В то время для меня было слишком тяжело принять нечто подобное.

Так шло время.

В последний раз я попытался связаться с ним в тот вечер, когда положил прах матери в маленькую урну. Даже место для этой урны я оплатил на деньги, полученные от Чан Мёнсу, но, несмотря на это, снова без стеснения набрал знакомый номер.

И поступил так, потому что чувствовал, что, наконец, могу принять правду: моей мамы, председателя Чана и Чан Юнсона больше нет на этом свете. 

Это был очень тяжёлый день для меня, поэтому я просто тихо плакал и слушал гудки, не зная, к чему они приведут.

Но, к моему удивлению, гудки быстро прекратились, и раздался щелчок.

– … да.

По ту сторону телефона царила суматоха. Звучала грохочущая музыка, переплетающаяся с хаотичной смесью голосов. И в этом шуме кто-то ответил на звонок раздражённым тоном.

– Э…эм….

Я растерялся и не знал, что сказать, ведь совершенно не ожидал, что он возьмёт трубку. Это, безусловно, была радостная новость, но слёзы хлынули так сильно, что зрение затуманилось. Несколько мгновений я моргал заплаканными глазами, а потом выпалил первое, что пришло в голову:

– Эм… где ты? Я скучаю. Хочу… хочу увидеть тебя сейчас…

Мне казалось, я готов рассказать ему всё что угодно, лишь бы увидеться с ним прямо сейчас. Как меня зовут, сколько мне лет, где живу… и почему исчез. В то время я даже не задумывался о том, что чувствовал Чан Юнсон, когда отвечал на этот звонок. Тогда я ни капли не сомневался – если он жив, то всё ещё остаётся таким же хорошим человеком, каким был на вилле.

Но парень на другом конце телефона спросил, словно совершенно чужой мне человек:

– Это кто?

– А?

– Кто ты?

Снова спросил Чан Юнсон с нотками раздражения в голосе. Я беззвучно шевелил губами в ответ, словно потерял голос. Слишком поздно, но внезапно в голове пронеслось множество вариантов, о которых я даже не задумывался до этого момента.

– Что такое? Кто это? – рядом с ним послышался чей-то полный любопытства голос. Он принадлежал девушке. И, возможно, оттого что они находились близко друг к другу, я слышал её очень отчётливо.

– Не знаю. Кажется, там кто-то плачет.

Это уже говорил Чан Юнсон.

– Разве это не твоя бывшая? – когда в очередной раз спросила неизвестная мне девушка, Чан Юнсон резко ответил, отрицая это.

– Нет. Это ведь мужчина.

Только тогда я почувствовал себя так, словно меня ударили по голове. А спустя пару коротких мгновений внезапно пришёл в себя. 

– Тебе не кажется, что ты должен представиться?

И хотя повторный вопрос окончательно привёл меня в чувства, я, наконец, нашёл в себе силы ответить.

– Э… м-м… это… это моя вина… я ошибся номером. Я ду-думал это мой друг. Т-тот, кого знаю…, – и всё же не смог говорить обыденным тоном, потому как желудок скрутили спазмы, словно при икоте. 

Я думал, что знаю этого человека, и что он знает меня…

И пока я, заикаясь, бормотал что-то несвязное, Чан Юнсон не положил трубку. Но при этом ничего и не сказал в ответ. 

– Простите, мне очень жаль…, –  в итоге я, неоднократно извиняясь, первым сбросил звонок.

Мне показалось, что в тот момент услышал, как он сказал: «Подождите», но я притворился, что ничего не было, и просто положил трубку.

На этом всё и закончилось.

Уже плохо помню, о чём думал в момент, когда отключил звонок. Забыл ли меня Чан Юнсон, или был настолько зол, что притворился, будто мы не знакомы? На вилле у него ни разу не возникло сомнений, а теперь вдруг мой голос показался ему мужским.

Я много размышлял об этом, но ни в коем случае не винил Чан Юнсона. Просто в тот момент остро ощутил всю болезненную реальность. Лето закончилось, и я больше не был тем человеком, которого он хотел видеть.

Дальше нас ждали только долгие холода. И я не хотел, чтобы Гону пережил суровую зиму в одиночестве. Поэтому выбрал жить настоящим.

Конечно, меня не оставило равнодушным отношение Чан Юнсона, который притворился, что не знает меня, или действительно не узнал. Но даже если бы я узнал, что он потерял память, ничего бы не изменилось. Потому как не существовало такой гарантии, что Чан Юнсон, вспомнив всё, не почувствовал бы себя преданным.

Однако сейчас меня удивляло, как он мог с такой лёгкостью целоваться и обниматься с мужчиной. А ведь когда-то давно он резко ответил, что ему звонит мужчина, а не бывшая. Интересно, с какого момента всё изменилось? 

Мои веки медленно тяжелели, вероятно, потому, что я давно не окунался в эти воспоминания. И, в конце концов, закрыл глаза, надеясь, что происходящее не окажется сном.