Онлайн чтение книги После перерождения генерал все время считает себя заменой The Rebirth Of The General Who Always Sees Himself As A Replacement
Глава 22 - К счастью, мир не безлюден

Чтобы никто их не обнаружил, Му Чжимин и Вэнь Хэй Инь тихо перелезли через стену, а затем покинули резиденцию Му.

Главные ворота были пустынны, а в двух белых фонарях жутко светилось пламя. Му Чжимин подошел и постучал в главные ворота, но прошло много времени, прежде чем кто-то пришел, чтобы открыть их.

Когда Вэнь Чжун Чэн открыл их и увидел, что это был Му Чжимин, он сказал:

– Гунцзы, траурный час на сегодня закончился. Пожалуйста, вернитесь в другой день.

– Я здесь не для того, чтобы скорбеть, – сказал Му Чжимин. – Я здесь, чтобы вернуть некоторые документы.

– Документы? – Хоть Вэнь Чжун Чэн и был смущен, он все же впустил Му Чжимина и Вэнь Хэй Ина в резиденцию.

– Гунцзы, пожалуйста, следуй за мной в главный зал.

– В этом нет необходимости. – Несмотря на то, что Вэнь Чжун Чэн был слугой, Му Чжимин все еще приветствовал его. – Могу ли я спросить, где твоя жена?

п. п. хочу кое-что сказать: по каким-то невероятно-волшебным причинам, этот Вэнь Чжун и тот же самый Му Чжимин зовут эту жену – фужэнь(я не знаю как обьяснить, так что вставлю просто строку из инета) фужэнь (夫人 fūren), то есть «жена»/«дама». Однако у маньчжур ранг фуцзинь был выше, чем у китайских фужэнь. Титулы, которые даровались младшим линиям Императорского клана... Обычно титул получали Императорские дочери, рожденные супругой–консортом и наложницами. Так вот, в чем вообще проблема – я не понимаю, почему это они ее так называют – нам явно говорили, что эта дама Хуан слуга резиденции Гу, хаха, ну то есть, в информации, что я вставила, написано что, “титулом” фужэнь зовутся только ИМПЕРАТОРСКИЕ дочери, рожденные СУПРУГОЙ-КОНСОРТОМ (если брать кого-то в пример, то сюда сразу попадает Ань Синь (наложница Нян Нян) и Фу Цзи Ань) и наложницами. Так вот, я вот абсолютно не думаю, что ИМПЕРАТОРСКАЯ наложница дала бы согласие на брак со слугой (я тут сразу на наложницу перешла, ну потому что еще более “возможно” ведь МАТЬ-КОНСОР никогда бы не дала согласие на такое унижение (ведь получается императорская дочь женится на слуге, что я понимаю как понижение в ранге или что-то подобное) и главное, сам же автор дал “право” называть даму Хуан “фужэнь”, то есть это типо – “посмотрите как я люблю свою жену, что даю ей право думать, что она с высокого ранга (самоубеждение, получается) и Му Чжимин получается не хотел уничтожать это самоубеждение и тоже стал называть ее фужэнь.

– Ты ищешь мою жену? – спросил Вэнь Чжун Чэн. – Она и моя мама едят на кухне.

Вэнь Хэй Инь прямо сказал:

– Не слишком ли поздно ужинать? В какое время вы обычно едите?

Вэнь Чжун Чэн ничего не сказал и просто лишь улыбнулся. Му Чжимин знал, что в последнее время, они были слишком заняты, поэтому, должно быть, это был единственный раз, когда они могли отдохнуть и поесть горячую еду.

– Пожалуйста, отведите меня на кухню.

– Что? Но Гунцзы, там слуги. — Искренне сказал Вэнь Чжун Чэн.

– Тем не менее, отведите меня туда. – Му Чжимин настаивал.

Вэнь Чжун Чэн больше не спорил и повел Му Чжимина к кухне, которая еще не была убрана. Корзины с овощами, еда и дрова лежали в беспорядке. Мисс Хуан и тетя Лян ютились вместе перед глиняной печью и ели. Когда они увидели, что Вэнь Чжун Чэн привел людей, их лица наполнились замешательством, но внезапно мисс Хуан узнала одного из них. Она тут же встала и с радостью поприветствовала его:

– Му-гунцзы!

Му Чжимин достал документы из рукава и сказал:

– Мне очень жаль прерывать ваш ужин, приехав так поздно, но есть кое-что, что я должен обсудить с вами троими.

Сказав это, Му Чжимин оглянулся и затем вытащил небольшую скамейку, используемую для разжигания огня, которая была возле корзины с овощами, полюбовно сел и передал документы мисс Хуан:

– Я добавил свои собственные заметки. Взгляните и скажите мне, можете ли вы понять что там написано.

Мисс Хуан взяла документы и начала листать их. Она заметила, что инструкции, рассказывающие ей что она должна была делать, теперь были написаны более простыми словами, аккуратными мазками кисти. При этом она не могла не почувствовать, как ее глаза наполняются слезами, когда снова и снова кивала головой:

– Теперь я все это понимаю.

– Очень хорошо, – Му Чжимин обнадеживающе кивнул. – На самом деле... Я хотел поговорить с вами троими о похоронной церемонии генерала Гу. Конечно, я лишний, и генерал Гу не мой родственник, так что…

– Гунцзы, не говори такое, – сказала тетя Лян. – Как видишь, мы ничего не знаем, и для нас благословение, что кто-то готов помочь нам позаботиться о похоронной церемонии генерала.

Му Чжимин почувствовал облегчение и сказал, что им нужно просить людей помочь с работой по похоронной церемонии. Работа, такая как: подача еды и чая для людей, которые придут выразить свои соболезнования, поиск людей, которые будут нести гроб в могилу и т.д. Му Чжимин проинструктировал их, одного за другим, о том, что они должны делать. Однако, в конце концов, он также боялся, что эти трое не смогут запомнить все это. Поэтому, прежде, чем он пришел, он записал вещи, на которые им нужно было обратить особое внимание.

Никто из трех слуг не ожидал, что Му Чжимин сможет сделать это так тщательно в столь юном возрасте, но они все еще могли видеть, что он делает все возможное чтобы помочь им. Они были так благодарны Му Чжимину, что их глаза покраснели от слез, до такой степени, что они хотели поклониться ему с благодарностью от всего сердца.

– Эти дни были тяжелыми для вас, нет необходимости в благодарности. Если больше ничего нет, то я пойду. 

Однако в этот момент тетя Лян внезапно бросилась на землю, стоя на коленях, умоляя Му Чжимина дрожащим голосом:

– Му-гунцзы, на самом деле, есть еще одна вещь, в которой мне нужна твоя помощь. Эта слуга осмеливается умолять тебя.

– Встаньте, пожалуйста, – Му Чжимин был поражен и поспешил помочь тете Лян встать. – Если есть что-то еще, что вам нужно, просто спросите. Не нужно умолять меня.

Тетя Лян держа запястье Му Чжимина, вздохнула:

– Может ли Му-гунцзы, пожалуйста, пойти и убедить нашего Молодого Мастера?

Му Чжимин был ошеломлен:

– Гу-сюна? Что с ним случилось?

Тетя Лян горько заплакала:

– Молодой Мастер стоит на коленях в траурном зале два дня и две ночи, не съев и не выпив ни капли воды. Недавно, я пошла уговаривать его отдохнуть, выпить и поесть горячую еду, но он все равно отказывался вставать.

Сердце Му Чжимина яростно трепетало:

– Как я могу... если... если люди, которые близки к нему, как вы, не могут убедить его…как может такой посторонний человек, как я… сможет?

Тетя Лян покачала головой:

– Му-гунцзы, мы слуги и не знаем, как правильно говорить. Вы, с другой стороны, хорошо разбираетесь в книгах и этикете. Му-гунцзы должен быть очень красноречивым, вы должны быть более убедительными, чем любой из нас. Пожалуйста, попробуйте.

– Я... но он относится ко мне так… он так равнодушен ко мне... и так поздно... Было бы слишком неуместно с моей стороны вторгаться внезапно… – Му Чжимин колебался снова и снова, говоря бессвязно.

Тетя Лян продолжала крепко сжимать его запястье.

– Му-гунцзы, наш Молодой Мастер неравнодушен. Он просто не очень хорош в словах. С детства, он никогда не говорил о том, что ему нравилось, никогда не спорил и никогда не был непослушным ребенком. Все говорят, что он зрелый и вдумчивый молодой человек, но чем больше о нем говорят, тем несчастнее он становится. Другие люди не понимают его, но я наблюдала, как он растет. Кто в этом мире родился с врожденной снисходительностью? Кто не был когда-нибудь рыдающим ребенком при пеленании? Если бы у него был кто-то, кто мог бы понять его уязвимость и его печаль, то ему не пришлось бы все время притворяться сильным. Как вы думаете, почему он скрывает свои страдания глубоко в своем сердце?

Слова тети Лян поразили Му Чжимина до такой степени, что его разум был в смятении.

Му Чжимин вспоминал, что в его предыдущей жизни рассказчики на улицах говорили, что Гу Хэяню было всего 17 лет, когда он впервые вышел на поле боя, описывая его, как яркого и героического молодого человека. Мало того, что он был непобедим на поле боя, но он также был железно кровным молодым генералом, который потряс всю землю и запугал иностранных врагов. Он был настолько храбрым, что мог даже встретиться лицом к лицу с Небесами.

Вся страна поставила Гу Хэяня на пьедестал. Однако, кто-нибудь думал, что оба его родителя были мертвы? Или то, что когда Гу Хэянь отрубал головы врагу, окрашивая меч кровью, он был не старше 17 лет?

– Да... Я постараюсь изо всех сил.

– Спасибо, Му-гунцзы. – Тетя Лян подняла рукав и вытерла слезы.

Му Чжимин сказал Вэнь Хэй Ину:

– А-Инь, подожди меня здесь.

– Хорошо, – Вэнь Хэй Инь кивнул и засучил рукава. – Время простоя – это время простоя. Эй, эта кухня в таком беспорядке, позвольте мне помочь вам убрать ее.

Тетя Лян не позволила Вэнь Хэй Ину работать, поэтому подала сигнал Вэнь Чжун Чэну, чтобы он заставил Вэнь Хэй Ина сесть, и попросила мисс Хуан принести ему несколько закусок.

Му Чжимин вышел из кухни и самостоятельно пошел в траурный зал.

Свет полумесяца ощущался очень холодным на фоне чернильной ночи.

Перед траурным залом вместе с ветром двигались одинокие и пустынные белые флаги, призывающие душу. Дым, производимый благовониями и горящими бумажными деньгами, выглядел эфирным, паря в воздухе. Гу Хэянь все еще стоял на коленях перед гробом и духовной скрижалью, слушая, как рыдающий звук ветра, доносящийся извне, проникал в каждый уголок зала. Мало того, что у него кружилась голова, болела спина, колени были стерты, а плечи уже дрожали. Он знал, что бессмысленно стоять на коленях, но не знал, что еще ему делать. Он просто хотел, чтобы его забыли и Небо, и Земля.

Гу Хэянь ждал. Ждал, когда его физические силы закончатся, чтобы он мог потерять сознание. Только тогда все вокруг него погрузится во тьму, включая его невыразимое горе.

В своей предыдущей жизни Гу Хэянь умудрялся терпеть подобное в течение семи дней. Не имея ни еды, ни питья, он преклонял колени в сыновней почтительности, падая в обморок, а затем просыпаясь снова и снова.

В этой жизни, он будет делать то же самое.

В этот момент Гу Хэянь услышал звук легких шагов, приближающихся к нему. Неохотно Гу Хэянь поднял голову, чтобы посмотреть, кто идет. В оцепенении он подумал, что уже упал в обморок, и то, что он видел, было не более чем сном.

«Иначе, как он мог прийти ко мне?»

Му Чжимин встал на колени рядом с Гу Хэянем и почтительно поклонился перед духовной скрижалью.

После богослужения Му Чжимин повернул голову, чтобы посмотреть на Гу Хэяня. В этот момент двое молодых людей посмотрели друг на друга, совершенно потеряв дар речи.

Хоть тетя Лян и попросила Му Чжимина убедить Гу Хэяня, но что мог сказать Му Чжимин? Что можно сказать, когда хочется убедить других людей? Что мог сказать Му Чжимин, чтобы убедить Гу Хэяня отдохнуть, чего тетя Лян и остальные еще не сказали?

Однако, даже если Му Чжимин убедит Гу Хэяня отдохнуть, вернет ли это Гу Мяо к жизни? Помешает ли это Гу Хэяню чувствовать себя одиноким?

Му Чжимин молчал. Он не хотел уговаривать его, а просто тихо сопровождать.

Пламя белых восковых свечей мерцало в траурном зале, когда холодный ветер дул снаружи. В этот момент Гу Хэянь медленно открыл рот, когда его взгляд упал на духовную скрижаль Гу Мяо. Его голос был почти неслышен:

– Перед тем, как он ушел на войну, я спросил его, будет ли он сожалеть, если не вернется. Он сказал мне, что абсолютно нет. В тот день, когда мы попрощались, я наблюдал, не сказав ни слова.

Му Чжимин смотрел на него и тихо слушал, как Гу Хэянь повторял фразу «Я ничего не говорил» снова и снова.

Хотя это были всего четыре коротких слова, было неизвестно, сколько вещей Гу Хэянь, должно быть, хотел сказать Гу Мяо в то время. Но в итоге осталось только одно предложение: я ничего не говорил.

Кристально чистые слезы затмили безразличие, присутствующее в глубине глаз Гу Хэяня, медленно падая по его щекам. В одно мгновение одинокие слезы превратились в сильный дождь, который, казалось, не прекращался. Молодой человек, который был так сдержан с тех пор, как получил трагическое известие, плакал и рыдал в тот момент, когда кто-то решил сопровождать его и слушать, как он заканчивает расставание со своим мертвым отцом.

Холодной, снежной зимней ночью, в траурном зале, Му Чжимин протянул руку и обнял опустошенного и беспомощного Гу Хэяня. Му Чжимин позволил ему упереться лбом в плечо – пусть слезы Гу Хэяня смочили его грудь, пусть Гу Хэянь спрячет свои рыдания в объятиях – пусть Гу Хэянь получит хоть немного человеческого тепла.

Мир может оказаться в тяжелом положении, но, к счастью, эта небольшая часть мира не была такой безлюдной.