Онлайн чтение книги После перерождения генерал все время считает себя заменой The Rebirth Of The General Who Always Sees Himself As A Replacement
Глава 94 - Ничего не изменить

– Подожди. – Гу Хэянь, которого насильно поцеловал Му Чжимин, склонил голову в сторону, глубоко вздохнул, пытаясь сохранить спокойствие: 

– Ты пьян. 

– Да, я пьян. – Маленький герцог Му искривил глаза в улыбке и чмокнул Гу Хэяня в щеку, после чего стал еще более смелым – он потянулся к поясу Гу Хэяня и стянул с него одежду, превратив ее в мятый беспорядок. 

Гу Хэянь от неожиданности вздрогнул и, сжав руку Му Чжимина, произнес глубоким голосом: 

– Не шути так. 

Му Чжимин вытянул шею и праведно сказал: 

– Я не шучу. 

– Ты пьян, ты не понимаешь, что делаешь. 

– Я знаю. – сказал Му Чжимин и взял руку Гу Хэяня сцепив их пальцы, тяня к своим губам, интимно выдыхая, облизывая и целуя, затем слегка потерся щекой о ладонь Гу Хэяня, Му Чжимин громко рассмеялся и сказал с крайней уверенностью: – Я хочу целовать тебя и я все еще хочу, чтобы ты целовал меня. 

– Нет. – Гу Хэянь закрыл глаза, затем снова открыл их и повернул голову, не решаясь посмотреть на Му Чжимина, подавляя чрезвычайно сильное и глубокое желание в своих глазах, он убрал свою руку из хватки Му Чжимина. 

– Все в порядке. – Му Чжимин обхватил шею Гу Хэяня, тщетно пытаясь побороть пьянство: – Ты мне нравишься. 

Три слова легко прозвучали из уст Му Чжимина, но на Гу Хэяня словно наложили заклинание обездвиживания и он не мог пошевелиться, даже дыхание, казалось, остановилось. 

Молодой господин, используя силу алкоголя, пытался донести до него свои чувства, но не получал никакого ответа. 

Он без устали донимал Гу Хэяня, повторяя: 

– Ты мне нравишься, слышишь? 

Гу Хэянь издал протяжный вздох, повернул голову, посмотрел на Му Чжимина и спросил всего одно: 

– Кто я такой? 

Пьяница в замешательстве наклонил голову: он посмотрел на его брови, не похожие на суровые брови-мечи его возлюбленного, он посмотрел на его нос, не похожий на высокую переносицу его возлюбленного, он посмотрел на его губы, не похожие на тонкие губы его мужа, но эти глаза…

Да, человек перед ним – смелый и верный генерал Гу из Цзинь, а также его Гу Хэянь. 

Му Чжимин открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг остановился, хотя и был уже пьян, но в глубине души он кое-что вспомнил.

Находясь в чужой стране, нельзя произносить его настоящее имя, иначе это приведет к большой беде.

У пьяного человека разболелась голова.

И.. 

Му Чжимин, заикаясь, ответил: 

– И..

п. п. внимание, Му Чжимин называет иероглиф не из имени фу и, а как раз таки из “псевдонима” гу хэяня.

Гу Хэянь, который знал, что именно тот скажет, внезапно поцеловал его, загнав остальные слова обратно в горло. 

И, еще раз Фу И – словно по сердцу ножом.

Гу Хэянь оказался более жадным, чем он полагал – зная, что Му Чжимин сейчас бредит по пьяни, он был просто спровоцирован.

Он был бессилен оттолкнуть Му Чжимина, поэтому просто продолжал, уже прижимая Му Чжимина к кровати.

Красное шелковое постельное белье под ними мягкое, освежающий аромат вина в губах двух сплетенных людей.

Му Чжимин был под напором Гу Хэяня – глаза увлажнились, он несколько раз хныкнул, чтобы получить секунду передышки, но Гу Хэянь все еще не желал отпускать его: губы и язык плотно обгладывали и терли, продолжая жестоко лишать его дыхания. 

Словно чарующий сон, и вот, вернувшись к Богу, эти двое привели одежду в беспорядок, спутываясь конечностями друг друга.

Му Чжимин, словно белый фарфоровый нефрит: чистая грудь и тонкая талия вся в красных отпечатках пальцев от рук Гу Хэяня.

Хотя прилив похоти нахлынул и безжалостно затопил и поглотил их обоих, Гу Хэянь все еще сохранял остатки здравомыслия и полагался только на использование рук и трения между мягкими бедрами Му Чжимина и другие действия, чтобы погасить огонь похоти их обоих. 

Му Чжимин был уже пьян от вина и после того, как он еще немного повалялся в бреду, он вскоре уютно устроился в объятиях Гу Хэяня и погрузился в глубокий сон. 

Гу Хэянь легонько обнял его, глядя на кровать в беспорядке, его глаза помрачнели, голова успокоилась, но в сердце были только бесконечные угрызения совести и стыд. 

Несмотря ни на что, все уже было сделано, а сделанного не воротить.