Онлайн чтение книги Истории клуба классической литературыъ Hyouka
Не завершайте шоу

Несмотря на то, что загадка Хонго была разгадана в пятницу, сценарий был готов уже в субботу вечером (видевшие его первоклассники утверждали, что сценарист, заменявший Хонго, так замаялся дописывать сценарий по моей короткой ремарке, что устал до полусмерти, но мне увидеть это не довелось). Так что съёмки фильма класса 2-F закончились к вечеру воскресенья. Это был воистину эпичный поворот событий после той, казалось бы, отчаянной ситуации. В воскресенье вечером мне позвонила Ирису и выразила свою благодарность. В ответ я от чистого сердца поздравил её.

И наступил понедельник. С момента решения загадки прошло три дня. Летние каникулы в Старшей школе Камияма подошли к концу.

Так как Клуб Классики за эти выходные так и не собрался вместе, я не мог ничего рассказать Читанде до сегодняшнего дня. После конца уроков я быстрым шагом шёл в клубную комнату – меня немного задержали кое-какие дела. Я не хотел хвастаться своими достижениями, просто когда я поднимался наверх по лестнице спецблока, мне подумалось, что лучше, чтобы она знала. Но всё же походка моя была лёгкой, и я ничего не мог с этим поделать.

На пороге кабинете геологии я ощутил странную атмосферу. В комнате было темно, занавески были задёрнуты. Я тихо открыл дверь и увидел, что на столе стоит телевизор, а на его экране идёт фильм «Слепое пятно десяти тысяч человек». Читанда, Ибара и Сатоши, сидя спинами ко мне, смотрели его.

Правда, к тому времени, как я пришёл, по экрану уже поднимались вверх имена актёров и съёмочной группы, готичными буквами бегущие снизу вверх на чёрном фоне. Съёмки и монтаж завершили только вчера; титры, видимо, они подготовили заранее.

Ибара встала, чтобы остановить видео, и заметила меня.

– О, Ореки.

Читанда с Сатоши обернулись. Последний показал на телевизор.

– Привет, Хотаро. Мы посмотрели его.

– Фильм класса 2-F?

– Ага. Эба-семпай нам его только что передала. Так это ты придумал концовку, да?

Так как Сатоши улыбался постоянно, я не имел ни малейшего понятия о том, улыбается ли он так из-за фильма или нет. Поэтому я спросил:

– Ну и как тебе?

– Неплохо. Я бы даже сказал, интересно. Не думал, что это оператор.

– Ты ведь ещё тогда об этом думал, так ведь? – с осуждением спросила Ибара, нажимая на кнопку перемотки на видеомагнитофоне. – В твоей голове и правда скрывается слишком много всего.

– Я не думал об этом до того, как вы двое ушли. Я не настолько вредный, чтобы играть на душах людей до тех пор, пока они не запаникуют, – сказал я, положил на стол свою заплечную сумку и потянулся.

По правде говоря, моя радость пошла на спад, так как они удивились не так сильно, как должны были. Я был настолько доволен тем, насколько удивительным оказался мой вывод, что ожидал, что они рты пораскрывают от удивления. Не стоило мне так многого ожидать от этих дурней; может, это и хорошо, что Ибара с Сатоши не настолько простодушны.

Ладно, а что думает простодушная Читанда?

Наши взгляды пересеклись. Затем Читанда повернулась ко мне.

– Ореки-сан.

– Да?

– Я была удивлена.

Честное мнение.

Затем она отвернулась и посмотрела куда-то вдаль, после чего осторожно сказала:

– Но мне…

Сказав это, она что-то заметила и улыбнулась.

– Может, в другой раз.

Необычная реакция. И как это понимать? Я не мог точно утверждать, собиралась ли она оценивать меня или осуждать?

Хлопнув в ладони, Сатоши сказал:

– В любом случае, хорошая работа, Хотаро. Императрица довольна, фильм завершён. Зрителей такое развитие событий тоже порадует. И скоро наступит тот день, когда школу Ками прославит на всю страну имя детектива Ореки Хотаро. Давайте выпьем за это.

И он тут же достал из своего мешка на шнуровке четыре бутылки Yakult[1]. И чего у него там только нет. Ибара встала, чтобы резко успокоить Сатоши, которого поглотило праздничное настроение.

– Сейчас не время беспокоиться о делах других классов, Фуку-чан. С того момента, как мы пошли на предпросмотр этого фильма, мы ни на йоту не продвинулись с «Хёкой». Я собираюсь проверить, сколько ты успел написать, раз уж ты сам меня попросил помочь тебе с рукописью.

Лицо Сатоши застыло. Он поставил перед Ибарой две бутылки Yakult. Как будто это её разубедит. Как и ожидалось, Ибара отвесила шторы, чтобы запустить делопроизводство. Так и кончилась работа Клуба Классики над фильмом класса 2-F, а работа над антологией – продолжена.

К закату энная встреча, посвящённая антологии «Хёка», подошла к концу. Пока я собирал заметки, разбросанные по всему столу, Сатоши и Читанда вышли из кабинета геологии. Редко же мы с Ибарой наедине остаёмся.

Убирая телевизор на место, Ибара повернулась ко мне, чтобы сказать то, что ей сейчас пришло в голову.

– Ах да, Ореки. Можно у тебя кое-что спросить?

– Если ты насчёт рукописи, то они же, вроде, не понадобятся до следующей недели?

Ибара покачала головой.

– Это насчёт фильма. Как он там называется? Что-то про десять тысяч человек.

Как так я стеснялся произносить придуманное мной название, я поторопил Ибару:

– И что насчёт него?

– Ты придумал концовку, верно?

Я кивнул.

Что она хочет сказать? Похоже, слова она подбирает осторожно.

– Всю? – спросила она.

Так как я не видел концовку, я двусмысленно ответил:

– Большую часть.

Ибара пронзила меня взглядом. Затем заговорила неожиданно твёрдо:

– Тогда что ты думаешь о теории Хабы-семпая? Его приём, который, может, и не интересный, в фильме так и не появился.

Похоже, моя версия её не убедила. Так что я спросил её:

– Какой приём?

– Ты проигнорировал её замысел? – проворчала она, поставив руки на талию. – За весь фильм верёвка так нигде и не появилась.

Верёвка… Тот предмет, который Хонго просила Хабу подготовить. Она даже подчеркнула его важность. Если подумать, мы об этом говорили.

Так как я не находил слов, чтобы ответить, Ибара продолжила:

– Идея сделать оператора седьмым персонажем интересная, потому что видно, что все персонажи временами смотрят прямо в камеру. Но тогда некуда приткнуть верёвку.

Это правда.

Нет. Я, немного повысив голос, возразил:

– Верёвка используется только в специфичных приёмах. Может, оператор потом повесился?

Ибара раздражённо посмотрела на меня:

– Ореки, что ты несёшь? А почему тогда Хонго заострила на ней внимание? Если бы собирались снять такую сцену, то не волновались бы так за прочность верёвки. Хонго-семпай ведь просила именно такую верёвку, чтобы она могла выдержать вес человека… Мне кажется, ты что-то упустил.

В последнем предложении Ибара, наверно, выразила свои догадки, но я пропустил его мимо ушей. Я совсем не думал, что что-то упустил. Не может же быть, чтобы я забыл о такой банальной вещи?..

Но почему?

– Ну, теория всё равно была интересной. Но после того, как ты отклонил теории тех троих, я думала, что ты мог заметить то, чего не заметил никто из них, – сказала Ибара, покрывая телевизор пластиковым чехлом. Поднимая сумку, она сказала, что собирается возвращать ключ, так что я решил уйти.

Пока я спускался по лестнице спецблока, слова Ибары всё ещё отдавались эхом у меня в голове. Я должен был учесть абсолютно всё. Может, игру актёров и диалоги не стоит переоценивать, но и в них могут быть подсказки к тому, чем всё хотела закончить Хонго. И я как-то умудрился что-то упустить. Или бессознательно проигнорировал, потому что какая-то деталь не вписывалась в мою теорию. Но этого не может быть, я не подтасовываю факты под свои выводы… По крайней мере, так мне хочется думать.

Глядя на свои ноги, я осознал, что я уже на третьем этаже. Как только я, всё ещё погружённый в свои мысли, подумал о том, что надо спуститься на второй, меня окликнул знакомый голос:

– Эй, Хотаро!

Я повернулся и никого не увидел. Голос был похож на голос Сатоши… Нет, это не моё воображение, я на самом деле слышал его. Я немного подождал, и моё имя прозвучало ещё раз.

– Хотаро, я здесь.

Из мужского туалета высунулась рука и поманила меня к себе. Если бы сейчас была ночь, сцена получилась бы достойной фильма ужасов. Я горько улыбнулся и пошёл туда, где меня ждал Сатоши.

– В чём дело, Сатоши? Я не хочу скрестить с тобой струю.

Улыбка мгновенно испарилась с его лица.

– Я и сам этого не хочу, – довольно серьёзно сказал он. – Мне просто показалось, что это место нам подойдёт.

– Для чего? Тут воняет.

– Да мне и самому захотелось навести тут порядок… В любом случае, девчонки сюда не войдут, вот почему я выбрал это место.

А, понятно. Тогда всё становится на свои места.

– Ну, и о чём же не должны узнать девчонки? Ты хочешь показать мне свою коллекцию порнушки?

Сатоши даже не улыбнулся моей шутке.

– Да ты профессионал, я смотрю. Если хочешь, я могу принести кое-что, из-за чего у нас будут проблемы с полицией. В любом случае, просто выслушай меня.

Хорошо.

– Другими словами, тема разговора Читанде и Ибаре незнакома?

– Можно сказать и так. Если бы мы обсуждали это у них на глазах, они бы ничего не поняли, – затем Сатоши понизил голос. – Хотаро, ты на самом деле понял, чего добивалась Хонго-сан в этом фильме?

Даже он задал этот вопрос. Хоть он спрашивал с добрыми намерениями, я почувствовал, как на моём лице появляется вымученное выражение.

– Да.

Услышав это, Сатоши отвёл взгляд в сторону.

– Ясно… Так она хотела, чтобы всё закончилось именно так?

Он пытается заставить меня нервничать? Сатоши колебался, так и глядя в сторону. Я подогнал его.

– Моя теория неверна?

– В каком-то смысле, – он неоднозначно кивнул. А затем сказал от чистого сердца: – Хотаро, она плохая. Ты неправильно понял намерения Хонго-сан. Я не могу сказать, в чём именно ты неправ, но я точно уверен в том, что это так.

Какое прямое мнение. Я был не удивлён, не мрачен – я был поражён. Если Сатоши не шутит, значит, он серьёзен, а прямо сейчас он серьёзен как никогда. Даже после такого ко мне вернулось самообладание, и я ответил:

– На каком основании ты это говоришь?

– Я и сам не очень уверен. Могу я сказать что-то необоснованное?

– Если бы в моей теории было губительное противоречие, думаешь, я не заметил бы?

Сатоши покачал головой.

– В ней вообще нет противоречий. Но я не об этом. Я правда считаю, что твоя разгадка хороша. Но это не то, что планировала Хонго-семпай.

– То есть?

Он прочистил горло.

– Хотаро, подумай о том, как Хонго-семпай понимала детективный жанр. Она была абсолютным новичком, и что она стала читать, чтобы подготовиться к работе над сценарием?

– Шерлока Холмса, – ответил я, недоумевая, как это относится к делу.

– Вот именно. А теперь слушай: из детективов Хонго-семпай читала только Шерлока Холмса. И хоть она и сказала, что старалась придерживаться десяти заповедей написания детектива, думаю, она ещё не читала работы Рональда Нокса. Более того, приём, который ты предложил Ирису-семпай, это литературный трюк. Слышишь? Литературный трюк.

Слышу ясно и чётко.

– Этим трюком обманывают аудиторию, верно? Сокрытие седьмого персонажа от камеры тоже может считаться литературным трюком.

– Да. А теперь я свяжу всё воедино, – и Сатоши, будто говоря очень торжественно, набрал в грудь побольше воздуха и выпалил: – Во времена Конан Дойля таких приёмов не существовало.

– …

– Такие внезапные срывы покровов не появлялись в детективов до, по крайней мере, Агаты Кристи, то есть до начала двадцатого века. Может, такое и было до неё, но только раз или два. Может, я и плохо знаю Хонго-семпай, но я точно уверен, что она не читала книг Агаты Кристи!

Я никак не понимал, что он пытается сказать. А когда всё-таки осознал, начал мелко дрожать.

В разуме Хонго детективы были ограничены девятнадцатым веком и Лондоном, на улицах которого стояли газовые лампы и в котором жил Шерлок Холмс. Возможно, так и есть. И Сатоши сказал, что в то время литературных трюков ещё не существовало.

Какое-то время я, как идиот, стоял на одном месте и раздумывал о том, что сейчас услышал. Я никак не мог опровергнуть слов Сатоши. Видимо, получив удар с неожиданного угла, мой разум просто перестал работать.

Сатоши смотрел на меня, пока я пребывал в таком состоянии, после чего сочувственно сказал:

– Хотя я поставил бы фильму пятёрку. Мне особенно понравился тот момент, когда оператора припёрли к стенке. Но если ты считаешь, что так Хонго-семпай и задумала, то мои возражения совершенно безосновательны.

– Стой, – пробормотал я, – мы не знаем, сколько прочла Хонго-семпай. Так что мы не можем утверждать, что она не могла узнать о литературных трюках откуда-то ещё, кроме Шерлока Холмса, верно?

Я сказал это из чистого упрямства. Сатоши похлопал меня по плечу и быстро сказал:

– Что же, если ты так думаешь, я, пожалуй, соглашусь.

После серии атак Ибары и Сатоши я получил довольно много урона. Не думал, что я такой слабый. Но я не был подготовлен к этому; в другое время я бы воспринял это легче, но сейчас я не мог опровергнуть их возражения. Так что сомневаться в том, что моя теория верна, не было смысла. Хотя я, конечно, желал, чтобы это было правдой.

После всего неудивительно, что, когда я, спускаясь по последнему пролёту лестницы, увидел Читанду, наматывающую круги по вестибюлю, у меня ёкнуло сердце. Она явно ждала меня, но увидев, опустила взгляд.

– Эм, Ореки-сан… Мне нужно кое-что сказать тебе.

Et tu, Читанда?[2]

Учитывая то, что только что произошло, и извиняющееся лицо Читанды, я примерно представлял, что она хочет сказать, и, покорившись судьбе, вздохнул.

– Ты не можешь сказать это перед Сатоши и Ибарой, верно?

Большие глаза Читанды расширились, и она удивлённо посмотрела на меня. Затем чуть заметно кивнула.

Она молча повела меня к школьным воротам. Как раз когда в моём мозгу промелькнула мысль о том, почему бы нам не поговорить в кафе, она сказала, что наше обычное место слишком далеко, а здесь слишком часто ходят ученики школы Ками. Но они и так будут ходить вокруг, если мы будем говорить на ходу, разве нет? К тому же на дворе ещё день. Я решил начать разговор.

– Ты хотела поговорить о фильме?

– Да.

– Что-то тебя в нём беспокоит?

– Похоже на то, – мягко ответила она.

Наверно, подсудимый в зале суда чувствует себя точно так же.

– Не сдерживай себя, – нетерпеливо сказал я. – Сатоши и Ибара тоже подумали, что Хонго хотела не этого. Я… Я тоже начинаю так думать.

Читанда подняла свой потупленный и серьёзный взгляд.

– Что у тебя? – спросил я, не глядя на неё.

– Я тоже думаю, что он неверен.

– Можешь сказать, почему?

Повисла тишина. Затем Читанда кивнула.

Что мне сделать после того, как она ответит? Этого я тоже не знал. Съёмки уже закончены, и внести в фильм поправки не получится до конца фестиваля. Если подумать логически, то заниматься всем этим сейчас бессмысленно… Похоже, во мне ещё осталась частичка самоуважения.

– Не скажешь?

На светофоре перед нами зажёгся красный свет, в результате чего на тротуаре скопилось много людей, среди которых были и ученики школы Ками. Видимо, Читанда сомневалась, стоит ли говорить в такой ситуации, потому что она продолжала молчать. Когда она повернулась, чтобы посмотреть на меня, я увидел в её добрых глазах печаль. Я видел в этих глазах скрытую утончённость Читанды.

Когда загорелся зелёный и вся эта человеческая масса тронулась, Читанда медленно заговорила:

– Ореки-сан, ты понимаешь, что именно меня беспокоило?

Почему она ходит по кругу? Я решил ответить лаконично.

– Чем закончится фильм класса 2-F? С этим мы уже разобрались.

К моему удивлению Читанда покачала головой. Её длинные волосы так и пошли ходуном.

– Нет. Мне не было так уж интересно понять, чем закончится фильм. Поэтому я думаю, что твоё предложение замечательное.

– Тогда…

– Меня не покидала мысль о том, чего добивалась Хонго-сан.

Сказав это, Читанда бросила на меня взгляд. Выглядел я сейчас, наверно, как идиот. Если её интересовала Хонго, то это то же самое, что и заинтересованность в том, чем кончится фильм.

Понимая, что у меня на уме, Читанда подчеркнула:

– Что бы мы ни думали, но всё это выглядит как-то странно. Правда ли то, что Хонго свалил стресс?.. И если это так, то почему они попросили о помощи нас? Почему не Эбу-сан, например?

Она качнула головой. Как-то неправильно она сейчас выразилась.

– Ты не путаешь причину и следствие?

– Ой… Прости. Я хочу сказать, почему Ирису-сан не спросила близких Хонго-сан людей, таких, как Эба-сан, о том, не задумала ли она какой-нибудь литературный трюк?

Пауза.

Какой самонадеянный вопрос. Если Хонго нужно отдохнуть в тишине и спокойствии, то зачем беспокоить её ещё больше всеми этими связанными со сценарием вопросами?

Но Читанда продолжила говорить до того, как я успел что-то вставить:

– У Хонго-сан должен быть готовый сценарий. Даже если она свалилась, не думаю, что она не передала бы Ирису-сан самую важную часть концовки, то есть литературный трюк. Но она этого не сделала. Во-первых, я думаю, что Хонго-сан довела себя до такого состояния тем, что насильно заставляла себя писать сценарий. Её одноклассники вынудили её писать сценарий против её собственной воли. Я думаю, что она просто постеснялась отказаться. Может, потом она просто потеряла уверенность в себе? Так стеснялась того, что не может завершить работу, что не смогла заставить себя показаться им на глаза? Но кто-то же должен был прийти к ней домой и узнать правду?.. Но это не так. Может, я и не читаю детективы, но я чувствую, что участники проекта тоже их не читают. Более того, они кажутся добрыми людьми… Я не верю в то, что они могли так плохо к ней относиться, что она не смогла написать сценарий.

Уж не знаю, добрые они люди или нет, но их мнения были ужасны.

Читанда продолжила, будто разговаривая с самой собой:

– Тогда что же довело Хонго-сан до такого состояния? Мы не можем сказать, что нам не важно, с какой точки зрения нам нужно на это смотреть. Эти странные вещи всё это время не выходили у меня из головы, – она замедлила шаг и посмотрела прямо на меня. – Если бы твоя теория была правильной, то Хонго-сан рассказала бы её Ирису-сан. И если бы чья-то другая теория оказалась правильной, она бы тоже всё рассказала. Мне кажется, что я хочу понять, что чувствовала Хонго-сан, когда ей пришлось бросить на середине то, что она начала делать, как сильно она расстроилась… Но фильм, который мы посмотрели, не отвечает на эти вопросы. Поэтому я думаю, что меня беспокоило именно это.

Я зароптал. Всё время, пока я, Накадзё, Хаба и Савакигучи пытались разобраться в фильме, Читанда пыталась разобраться в Хонго.

Она, конечно, права. Взять, к примеру, Эбу, которая назвала Хонго своей хорошей подругой. Всё, что им нужно было сделать, чтобы узнать, использовала ли Хонго какой-нибудь литературный трюк, это спросить её саму. Но что, если Хонго такой вопрос доведёт до жуткого стресса?.. Хотя Эба сказала о том, что Хонго – её подруга, слишком легкомысленно. Когда Читанда спросила её, какой Хонго человек, Эба выглядела довольно раздосадованной и спросила, что нам с этих её слов. Но разве так нужно отвечать на вопрос о заболевшей подруге?

Возможно, я относился к этому сценарию, как к простому упражнению по литературе. Сцена, персонажи, убийство, литературный трюк, детектив, убийца…

Всё это должно было отражать душу Хонго, человека, с которым я даже не встречался. А я так этого и не понял.

А меня ещё детективом назначили!..

Думая об этом, я глубоко вздохнул.

Сомневаясь в своих словах, Читанда неистово сказала:

– О, но я не хотела критиковать тебя, Ореки-сан. Меня удивила сцена с развязкой. Хонго-сан, наверно, не так всё задумывала, но я думаю, что это замечательное развитие событий.

Я горько улыбнулся.

Потому что это значило, что меня просто-напросто взяли подменить сценариста.

Вечером я лежал на своей кровати, пялился на белый потолок и думал.

Видимо, я, всё-таки, ошибся. Шок от осознания этого факта, правда, уже немного угас.

Во всяком случае, я ошибся не так сильно, как Накадзё, Хаба и Савакигучи. Какой я, однако, особенный. Умеет же Ирису льстить. А я, дурак, ещё уши развесил. В конце концов, меня выбрали потому, что моя версия оказалась лучше версий тех троих.

Я понял, к чему идут мои мысли… Я на самом деле провалился?

Конечно, то, что моё предложение не совпадает с задумкой Хонго, стало совсем ясно. Но как на это смотрят Ирису и класс 2-F? С их точки зрения это станет успешным завершением их проекта, фильма, который мог оказаться заброшенным. Если так, то я всё сделал правильно. «Слепое пятно десяти тысяч человек» стал фильмом, которым признала даже надоедливая Ибара.

Если копнуть глубже, то можно поспорить с тем, что моя концовка успешна, независимо от того, как я до неё додумался. Другими словами, я обладаю способностями, которых нет ни у кого больше, и могу завершить всё успешно.

Но даже если так, то есть ли у этих слов какой-нибудь смысл? Те слова, которые Ирису сказала в чайном доме Хифуми: «Все должны осознавать, каким талантом обладают». Она сказала это так, словно это сущая правда, и эти слова так сильно на меня повлияли, но есть ли у этих слов хоть какой-нибудь смысл?

После того, как она сказала это, в моей голове не осталось ничего, кроме меня самого. Она сбила меня с толку и задурила голову самомнением. Я представил себе сценарий по задумке Накадзё, сценарий по задумке Хабы, сценарий по задумке Савакигучи. И самодовольно подумал о том, как хорошо будет, если примут моё предложение.

А теперь все эти иллюзии рассеялись.

Когда я думал о том, что я получу со всего этого, я совсем забыл об одном человеке. А потом в моём мозгу появился факт того, что я делал это не ради Читанды. Я попросту подумал, что это естественно… В таком случае, я должен взглянуть на это дело поближе, раз уж мне всё равно нечего терять.

Но где же я ошибся? И знает ли об ошибке Ирису?

И что же было интересно Читанде. Почему Хонго никому не рассказала сюжет? Или, всё-таки, не могла? Более того, почему Ирису не спросила об этом у Эбы? Передо мной лежали данные, сумка с забытой стопкой бумаг.

Но мои мысли ещё путаются. Я не знал, озарило меня благодаря удаче или таланту, поэтому не хотел задерживаться на этой теме. Я повернулся на бок, переместив своё поле зрения с потолка на стены комнаты.

И мой взгляд изменился до нелепости.

Я встал с кровати и подошёл к книжным полкам. Сейчас эта комната была моей, но в комнате ещё оставались вещи, которые здесь оставила моя сестра с тех пор, как это была её комната. В углу этой полки стояла одна из её книг. Странных книг от сестры осталась целая куча, так что я никогда не обращал на них внимания.

Книга называлась «Тайны Таро». Не знал, что моя сестра была каббалисткой.

В одиночестве сидя в залитой светом луны и уличных фонарей комнате, я в изумлении раскрыл книгу. Искал я, естественно, главу «Императрица», которая занимала десять страниц. Я прочёл первую строчку:

III. Императрица

Материнство. Плодородие. Чувственность.

Если судить только по этим словам, Ирису под Императрицу не подходит. Отшельник подошёл бы ей больше, насколько я могу судить. Хотя кличка «Императрица» вообще никак не связана с Таро. Про Таро заговорил Сатоши.

Кстати, он ведь и каждому члену Клуба Классики аркан подобрал. Если я правильно помню, Ибара…

VIII. Справедливость

Равноправие. Справедливость. Беспристрастность.

Да, тут всё верно. И когда Сатоши сказал: «Такие люди всегда строго относятся к самим себе», похоже, он держал в голове именно Ибару.

Настроение изменилось не в худшую сторону, так что я поискал и Мага Сатоши, и Шута Читанды.

I. Маг

Инициатива. Творчество. Сосредоточение.

0. Шут

Авантюризм. Любопытство. Спонтанность.

Ха-ха, понятно. Идеальное описание. Я засмеялся. Хотя описал бы эксперт по Таро Шута как «любящего путешествия», а Мага, как «общительного человека»?

А я? Ну-ка, кажется, Сила?

XI. Сила

Внутренняя сила. Решительность. Родство.

Что?

Да это вообще не подходит. Я, может, и не знаю себя, но точно знаю, что это километровый промах. Сатоши ведь должен знать мой девиз: «Если мне это не нужно, я этого делать не буду. Если мне это нужно, я сделаю это быстро».

Тогда почему он выбрал именно эту карту?

Если подумать, Сатоши потом сказал, что пошутил. Если это только шутка… то должно быть ещё какое-то значение этого аркана, которого я не понял.

Должно быть, у меня слишком много свободного времени. Или я просто не хотел признавать ошибку. Хотя, просмотрев «Тайны Таро», я внезапно понял шутку Сатоши. Потому что в пояснениях была строчка:

«Сила – Изображается диким львом, которого усмиряет (контролирует) благородная женщина».

Другими словами, Сатоши сказал, что мной всегда управляет какая-нибудь женщина. Сначала сестра, потом Читанда, а сейчас и Ирису.

Ах ты, дерзкий какой, Сатоши. Да не может быть, чтобы они мной управляли! Во всяком случае, мы же обо мне говорим.

Я успокоился и опять задумался.

Если хорошенько подумать, то Сила подойдёт.

В любом случае, не похоже, чтобы здесь был какой-то скрытый смысл. В отличие от Справедливости, Мага и Шута, у Силы совершенно другое истолкование. Оно основывается не на названии карты, а на картинке. Как и ожидалось от шутки Сатоши – никакой основы под собой она не имела.

Ну, отвлечь моё внимание эта книга, всё же, смогла, и я почувствовал удовлетворение от того, что выкинул из головы дело Хонго. «Думаю, это тоже можно назвать сохранением энергии», – подумал я, спиной вперёд подходя к кровати и садясь на неё.

…

?..

Я быстро встал.

Это было чистое совпадение.

На следующий день я встретился с нужным мне человеком. И я встретил её в самое подходящее время, другими словами, после уроков.

Этим человеком была, естественно, Ирису Фуюми. Увидев меня, она улыбнулась и поздоровалась:

– О, Ореки-кун. Спасибо тебе за всё, что ты для нас сделал. Ты уже посмотрел фильм?

– Ещё нет, – ответил я, неспособный скрыть жёсткое выражение лица.

– Ясно. Я думаю, что это хороший фильм. И без твоей помощи он не был бы снят, так что ты должен его посмотреть… Ах да, в субботу мы устраиваем вечеринку по случаю окончания фильма, и я думаю, что ты тоже будешь приглашён.

Я покачал головой, так как шоу ещё не было завершено.

Заметив в моей позе что-то странное, Ирису приподняла брови, но голоса не изменила.

– Ясно. Ну, как хочешь. А теперь…

Она повернулась, чтобы уйти, так что я остановил её:

– Ирису-семпай. Нам надо поговорить, – сказал я Императрице, повернувшейся обратно ко мне.

Мы встретились в Хифуми, в том же чайном доме, что и в тот раз.

Так как сегодня за чай платила не Ирису, а я, я, осторожно поразмыслив над меню, заказал себе чай Юннан. Я думал, что здесь подают только японский чай, но оказалось, что здесь есть и китайский чай, и чёрный, и даже кофе. Ирису, как и в прошлый раз, заказала себе зелёный чай.

Дождавшись напитков, Ирису заговорила:

– Ты сказал, что нам нужно поговорить?

Я не знал, с чего начать. Хотя всё началось именно в этом месте.

– Семпай, в этом чайном доме ты сказала мне, что я обладаю определёнными навыками и что я особенный, верно?

– Да.

– Могу я спросить, что это за навык?

Ирису мягко улыбнулась.

– Ты хочешь, чтобы я сказала это вслух? Это способность к дедукции, конечно.

Таков её ответ, значит?

Не ощущая ни злости, ни возмущения, я очень спокойно сказал:

– Ты ошибаешься.

– …

– Я не специалист по детективному жанру. Но я знаком с фразой: «Ты не детектив, но автора детективов заткнёшь за пояс». Эти слова сказал преступник после того, как детектив закончил свою фантастическую разоблачающую речь.

Ирису молча потягивала чай. Я чувствовал, как она начинает сбрасывать вежливую маску и становится самой собой. Поэтому я повторил:

– Я не детектив, но автора детективов заткну за пояс, да?

В кабинке раздался громкий звук удара чашки о стол.

Даже после всех этих слов она говорила бесстрастно.

– Что навело тебя на эту мысль?

Так за всё это отвечает она, да? Ирису Фуюми так легко развеяла мои надежды.

– Шерлок Холмс, – спокойно ответил я. Более чем удивлённый.

– Понятно…

– Похоже, Хонго-семпай изучала детективы по Шерлоку Холмсу. Читанда одолжила несколько её книжек, но я совсем забыл об этом из-за того, что она перебрала конфет с виски. И только на днях я разобрался с ними.

Ирису улыбнулась. Это была не обычная её улыбка, а, скорее, ухмылка.

– И что ты вынес из них?

– Связь.

Я вынул из нагрудного кармана заметку. Это был список заголовков рассказов из двух сборников рассказов о Шерлоке Холмсе из шести (вообще-то, существует только пять сборников, но это же перевод Нобухары), «Приключений Шерлока Холмса» и «Архива Шерлока Холмса», названия были рассортированы: одна группа под концентрическими окружностями, вторая – под крестиками.

Концентрические круги

Человек с рассечённой губой

Человек с побелевшим лицом

Три Гарридеба

Крестики

Установление личности

Пять зёрнышек апельсина

Пёстрая лента

Знатный холостяк

Происшествие на вилле «Три конька»

История жилички под вуалью

Ирису изредка бросала на меня острый взгляд.

– Сначала я подумал, что Хонго просто сортировала рассказы по идеям, которые можно было использовать в сценарии, но ошибся. Я спросил о них у Сатоши, и он сказал мне, что «Союз рыжих» и «Три Гарридеба» написаны в одинаковом стиле, и в них используются одинаковые литературные трюки, но когда я спросил, почему «Три Гарридеба» отмечены концентрическими кругами, а «Союз рыжих» – треугольником, он развёл руками.

Ирису взглядом попросила меня продолжать.

– Тогда я начал расспрашивать его сильнее… Ирису-семпай, ничего, если я расскажу концовки нескольких рассказов?

– Ничего.

– Да? Но если вам, всё-таки, не захочется узнать какую-нибудь концовку, говорите сразу, чтобы я сказал вам, когда закрывать глаза и уши.

Я сказал это в качестве меры предосторожности.

Хотя мне не кажется, что я расскажу что-то важное.

– Во-первых, концентрические круги. «Человек с рассечённой губой» – Холмса попросили разыскать человека, который, казалось, пропал без вести. Заказчиком была его жена. «Человек с побелевшим лицом» – заказчик попросил Холмса разыскать своего друга, которого изолировали от его семьи. Хотя в конце оказалось, что всё хорошо и друга вообще не надо было изолировать. «Три Гарридеба» – попросту пересказ «Союза рыжих», но отличается сценой, в которой спокойный и сдержанный Холмс проявляет душевные страдания после того, как ранят Ватсона. Кстати, рана Ватсона была неглубокой.

Я пригубил свой чай Юннан, но вкуса почти не почувствовал.

– Перейдём к крестикам. Их больше, так что я расскажу только о трёх. «Пять зёрнышек апельсина» – молодой человек, свидетель множества странных смертей, просит Холмса помочь ему, но Холмс не смог предотвратить смерть этого человека. «Пёстрая лента» – женщина просит Холмса расследовать странную смерть своей сестры. Убийцей оказался их крёстных отец, желавший заполучить наследство своих падчериц. «Происшествие на вилле «Три конька» – женщина, у которой недавно умер сын, просит у Холмса совета, когда ей лучше продать свой дом и все вещи, которые в нём находятся. Вся история вращается вокруг желания мёртвого отомстить женщине, которая от него избавилась.

Я замолчал, ожидая реакции Ирису. Та тряхнула чёлкой и сказала:

– Ясно.

– Услышав содержание этих рассказов, я начал смутно понимать, какие истории любит Хонго. По её предпочтениям нельзя было сказать, что она никогда раньше не читала детективов. Сатоши долго не хотел мне верить, когда я сказал ему, что Хонго отметила «Пёструю ленту» крестиком, а «Человека с побелевшим лицом» – концентрическими кругами, – я сделал глоток чая. – Вот моё объяснение всему этому: возможно, Хонго больше нравятся истории со счастливым концом, а не с печальным. Не похоже, что ей понравились рассказы, в которых кто-то умирал.

Ирису не ответила.

Возможно, разрешила продолжить.

– Если подумать над этим, то можно ответить на множество вопросов. Во-первых, она не требовала много искусственной крови. Во-вторых, результаты анкетирования.

– Результаты анкетирования?

Я вынул из своей заплечной сумки тетрадь, взятую у Савакигучи, и раскрыл её на необходимой странице.

№32 Сколько будет жертв?

- Одна -- 6

- Две -- 10

- Три -- 3

- Другое:

Четверо -- 1

Все -- 2

Около ста -- 1

- Недействительных голосов -- 1

Рекомендовано две (Хонго удержала право вето)

Едва увидев тетрадь, Ирису бросила на меня пронзительный взгляд.

– Откуда это у тебя?

– Одолжил недавно. Ладно, посмотрите на этот вопрос. Вопрос: «Количество жертв», но что значит «недействительный голос»? В других вопросах, если кто-то неправильно голосовал или вообще не голосовал, писали: «Воздержались». Но тут есть голос «около ста смертей», а это больше количества действующих лиц. И что, в таком случае, означает «недействительный голос»?

Ирису, будто увлечённо, продолжила с того места, на котором я остановился.

– Может, кто-то проголосовал за вариант без жертв из-за того, что не хватало искусственной крови, и этот голос посчитали недействительным?

Я серьёзно посмотрел на Ирису. Та ответила мне спокойным взглядом.

Я тихо сказал свой вывод:

– В сценарии Хонго нет ни одной жертвы.

Ирису чуть приподняла верхнюю губу, или мне показалось?

– Как я и думала.

Нет, Ирису – спокойный человек, чай она сейчас пила, не выказывая ни малейшего потрясения. Но как ей это удаётся? Она что, может читать мои мысли? Она тихо поставила свою чашку на стол.

– Раз уж ты понял так много, мне не придётся долго объяснять. Ты прав, в сценарии Хонго нет ни одной жертвы. Она сказала, что не может продумывать детектив, в котором есть жертвы. Вот такой она человек.

– Но твои одноклассники об этом и не подумали и заваливали её своими идеями, – продолжил я. – Даже если Хонго не приехала на съёмки, Накадзё должен был всё ей рассказать. Более того, нигде в сценарии не написано, что Кайто умер. Он просто был серьёзно ранен и потерял сознание – вот что мы увидели в фильме. Ибара похвалила то, как хорошо сделана отрезанная рука, что значит, что рука в сценарии была. Но внезапно Кайто оказался мёртвым. Без ведома Хонго история превратилась из жестокой в трагическую.

Ирису кивнула.

Я не чувствовал никакого удовлетворения, и мои слова постепенно стали яростными.

– Это лишь мои безосновательные рассуждения. Но я всё равно выскажу их. Хонго не сказала своим одноклассникам, что они допустили ошибку, и фильм отошёл от сценария. Она не смогла ни заставить себя сказать им, чтобы они отказались от завершения начатого фильма, ни попросить реквизиторов выбросить то, над чем они так долго работали, потому что она слишком застенчива. Думаю, потом она поняла, как нелогичен детектив, в котором никто не умирает. И тут появились вы, Ирису-семпай.

Ирису смотрела не меня, не выражая лицом ничего, кроме, разве что, почти незаметной улыбки.

Я не был взволнован, но, заговорив, голос немного повысил.

– Всё выглядело бы так, будто ошиблась Хонго, и ей пришлось бы переделывать весь сценарий. А вы с ней условились на том, что она скажется больной, что автоматически сделает сценарий «незавершённым». Тем самым винить во всём Хонго практически не будут. Вы собрали своих одноклассников и начали соревнование по разгадке, – и я подвёл итог: – И вы попросту скрыли, что они не ищут разгадку, а сами придумывают концовку. Если бы вы сказали им правду о том, что сценарий не завершён, никто не стал бы его дописывать. Таким образом вы спасли отношение к Хонго. А осознав, что ваши одноклассники не способны завершить сценарий, вы втянули в это и нас. И никто из нас, включая и меня, не заметил, что мы создаём что-то сами. Вы же были третейским судьёй и решали, какая версия лучше. То, что я придумал, вы выбрали только потому, что она впишется в начало и не слишком ранит чувства Хонго, я прав?

– Я с самого начала не говорила, что ты в чём-то неправ.

– Значит, это правда?! – я немного наклонился вперёд. – Когда ты сказала, что я обладаю определёнными навыками, ты сказала это лишь ради Хонго? В этом заключался план Б?

Ирису молчала.

– Ты убедила меня в этом, использовав историю о спортивной команде, да? Ты сказала мне, что те, кто обладает талантом, должны осознавать это, иначе простым людям будет больно на них смотреть. И знаешь, что я тебе скажу? Всё это было для вас развлечением, Ирису-семпай. Что с того, что одни обладают самосознанием, а другие нет? Что с того, что одним будет больно смотреть на других? Мне не кажется, что человек, которого прозвали «Императрицей», будет заботиться о таких вещах. Тебе просто нужен был результат, вот и всё.

Когда Сатоши сказал мне, что он не способен стать холмсоманом, я ответил, что это не так. Так кто же был прав? Это не важно. Если он на это способен, то я рад за него. Если нет – невелика беда. Вот и всё.

Страсть, убеждение, самоуверенность, талант – всё это не значит ровным счётом ничего, если посмотреть на них с непредвзятой точки зрения. Восхваляя мои способности, Ирису просто заставляла меня плясать под свою дудку. И у неё это получилось, ведь я придумал историю, которая её устроила.

– Когда ты сказала, что все должны осознавать, какими навыками обладают, ты солгала?!

Даже после такого резкого вопроса Ирису не шелохнулась. Она не казалась ни испуганной, ни пристыженной.

Пока она молчала, я быстро сказал сам себе, не отводя от неё взгляд: «Её не зря прозвали «Императрицей». Сатоши ведь говорил мне, что она всегда могла контролировать людей, управлять ими. И только Императрица может сделать что угодно безо всякого зазрения совести. И ещё она красива».

Ирису непоколебимо и бесстрастно ответила:

– Я говорила это не от чистого сердца. Но тебе решать, ложь это или нет.

И она посмотрела мне прямо в глаза.

Тишина.

Я понял, что улыбаюсь.

И затем я от чистого сердца сказал:

– Теперь я чувствую себя намного лучше.

***

Что-то вроде «Активии».

Перефразировал знаменитую шекспировскую фразу Цезаря: «И ты, Брут?»