Онлайн чтение книги Это был всего лишь брак по контракту It was just a contract marriage
Глава 10

Резетт выругался раздраженно: — Даже если мы поженимся, будет сложно породить наследника, как я уже говорил тебе ранее.

— Женщина даст столько, сколько нужно.

— Я не уверен, что существует женщина, которая могла бы родить драконьего ребёнка. Даже если она забеременеет, она умрёт, прежде чем её живот вырастет.

— Попробуй. Я отправлю некоторых физически сильных женщин. Если мне придётся отправить их всех обратно, я больше не буду тратить на это время.

Нойер оставался непреклонным; Резетт боролся, чтобы сдержать свой гнев. Этот человек был его господином, уважаемым императором Ван Йелы и его братом по крови наполовину, а также талантливым индивидуумом.

Но он также был невероятно жадным.

— Разве успех, которого добилась наша мать, не является достижением? — спросил Нойер. — Ты родился от моей матери, Резетт. Разве это не доказательство того, что дракон может породить потомство?

— Ты говоришь так, словно это просто, — пробормотал Резетт.

В конце концов, насмешка в глазах Резетта не могла быть скрыта. Эмилия. Братья прекрасно знали о событиях и обстоятельствах, с которыми столкнулась их мать, королева, после исчезновения однажды утром.

Рот Нойера плотно закрылся, словно моллюск. Резетт легонько пожал плечами. — Если ты всё ещё так жаден, я попробую. Но если результат будет разочаровывающим, пожалуйста, не вини меня. — Поклонившись королю, Резетт покинул комнату, его упрямая спина оставалась зрелищем для Нойера, который громко кричал в ответ.

— Сегодня вечером будет проведён праздничный ужин в честь победы Северного Союза. Ты должен присутствовать, Резетт!

Однако не успел он закончить фразу, как герцог исчез из комнаты. Нойер с досадой стукнул по трону.

— Если тебе так не нравится жениться, тогда просто состарься и умри в одиночестве! С тобой так трудно иметь дело!

Когда Резетт прошёл по коридору королевского дворца, он не мог не фыркнуть. Голос короля, ругающего свою любимую наложницу, отчётливо раздавался по всем залам. Необоснованные требования короля всегда были раздражающими и вызывающими разочарование, какими бы они ни были. Хотя Резетт был почти неспособен испытывать сильные эмоции, сейчас он был на пределе своих сил из—за настойчивости Нойера в своих стремлениях иметь ребёнка, задаче, которая казалась невыполнимой для Резетта.

— Поторопись и рожай ребёнка? Как будто это произойдёт по моему желанию, — бормотал он про себя.

Резетт слишком хорошо знал судьбу женщины, родивших гибрида дракона и человека. Это была история, о которой он знал из первых рук, потому что был там, когда это произошло. Мать Нойера, Эмилия, была обычным человеком, наложницей короля, и она родила его, прежде чем исчезнуть без следа. Только Резетт знал настоящие обстоятельства её смерти – ужасный конец, который он никогда не забудет.

Он помнил момент своего собственного рождения ярко. Его мать была в родах на протяжении часов, и Резетту пришлось разрывать пузырь и выходить в мир самостоятельно. Все драконы рождаются таким образом, борясь, чтобы прижиться в человеческой матке. И женщина, которая рождает дракона, подвергается похожей судьбе.

Резетт щёлкнул языком в раздражении. Никто по—настоящему не желает свидетельствовать рождение дракона, несмотря на то, как сильно они могли бы желать самого существа. Поэтому Ван Йела мог иметь только одного дракона в этом поколении – самого Резетта.

Когда Резетт уже собирался покинуть замок, перед его мысленным взором возникло лицо, заставившее его замереть на месте.

Подземное темницы...

— Я должен посетить ее хотя бы раз, — пробормотал он про себя.

Вскоре лошадь, на которой ехал генерал, и рыцари, следовавшие за ним, покинули дворец и скрылись из виду, и прошло не больше часа.

***

Прошло три долгих дня с тех пор, как Элис была брошена в сырую, мрачную темницу Императорского Замка Ван Йелы. Через открытое окно до неё доносились звуки празднования – несомненно, армия, отправленная на Юг, вернулась победоносно, и люди радовались.

Элис прижала колени к груди, прислонившись головой к холодной каменной стене. Она была простужена до костей, и сырость камеры, казалось, проникала в каждый дюйм ее тела.

Три дня до её казни, армия Ван Йелы, под руководством Великого Герцога Кирстана, захватила Элис и доставила её в руки своих собственных рыцарей в императорский замок. Её потащили в эту темницу, даже не предоставив шанса увидеть лицо императора. Похоже, даже он, в отличие от великого герцога, не желал удостоить ее достойной смерти.

Где—то во тьме Элис слышала звук крыс, грызущих решётку её камеры. Её тюремная келья была относительно чистой, но воздух был насыщен запахом канализации. Она никогда не испытывала таких суровых условий раньше, и это только подчеркивало роскошную жизнь, которую она прожила в течение последнего с половиной месяца под защитой великого герцога.

По мере того как дни тянулись, Элис проводила время, сидя за решётками своей камеры, слушая разговоры своих стражей. Из их пустой болтовни она узнала о церемонии казни, которая должна была состояться после фестиваля. Говорилось, что плаха для казни была установлена на главной площади столицы.

Когда последний член королевской семьи Аргана будет поведён к плахе палача, конец Аргана будет отмечен их погибелью, и церемония будет известна как сигнал конца эпохи.

Прошло три дня, и у Элис оставалось всего два дня до того, как её доставят на казнь.

Звук шагов, отражающийся от холодных, пустых коридоров, дошёл до её ушей. Это был звук слуги, тянущего тяжёлый чемодан, без сомнения, наполненный одеждой того, кто вскоре должен был встретить свой конец. Элис вынужденно заставила своё усталое тело двигаться, приближаясь к решёткам своей камеры.

Рядом разговаривали два мужчины.

— Ну что, главный повар говорит поделить оставшуюся еду среди заключённых. Я принёс немного и для тебя.

— Ах, какое замечательное празднество, не правда ли?

— Было. Глаза радовались, рот наслаждался, и уши наполнялись похвалой.

— О чём там бурлили дворяне на этот раз?

— О чём ещё? О принцессе Аргана, которую в этот раз поймал Великий Герцог. Она здесь заключена.

Элис задержала дыхание, прикрывая голову капюшоном.

— Говорят, что тот варварский принц тихо пытается выиграть благосклонность Его Величества. Он планирует заключить её в крепость Угел до церемонии казни. А что касается Угел, они в настоящее время находятся в Императорском Дворце? Что они могут делать в Императорском Дворце, желая оставить с собой женщину в частной комнате?

Слуга выражал отвращение при упоминании дикарей; лицо Элис побледнело.

Слуга взглянул на внутреннюю часть камеры, прежде чем заговорить тихим голосом.

— Кстати, она действительно так красива? Принцесса, имею в виду.

— Я не знаю, сэр. С тех пор, как её привели сюда, она прикрывает лицо капюшоном. Я никогда не видел её лицо. Я едва видел её волосы. Это слабая принцесса, которая даже не могла правильно вымыться, так что, уверен, её волосы должны быть взъерошены.

Слуга разочарованно вздохнул, закончив свою пищу.

— Я не могу удержаться от любопытства, но я не могу попросить ее снять капюшон...

— Почему? Потому что она принцесса? Ведь ей осталось жить недолго.

— Нет, это не так. Его Величество Великий Герцог явно приказал нам не трогать заключённых.

Элис подняла тяжёлые руки и поправила капюшон, затем вздохнула. Он тоже отдал такое распоряжение? Она взглянула на тяжёлые наручники, которые были закреплены самим Великим Герцогом Кирстаном. Прикрепляя кандалы, герцог тяжело вздохнул и вытащил платок, используя его, чтобы привязать наручники к её тонким запястьям. Цепь, соединяющая наручники, затем была передана одному из императорских рыцарей.

Глядя на свои связанные руки, Элис морщилась от ощущения грубых цепей, скрипящих о её кости при каждом движении. Впрочем, боль была терпимой. Платок, казалось, связывал наручники и ее запястья, но при ближайшем рассмотрении стало ясно, что его несколько раз обматывали вокруг запястий и ладоней. Это объясняло, почему на ее нежной коже не было ни синяков, ни разрывов

Было ли это намеренным, этот дополнительный слой защиты для её запястий? Элис не могла быть уверена, так как выражение лица герцога ничего не выдавало. Она осторожно потрогала узлы на руках, благодарная за то, что герцог проявил к ней милосердие, не позволив тюремщику проявить излишнее любопытство. Никто не заговорил с ней, несмотря на то что она закрывала лицо.

Возможно, виной тому был отстраненный характер герцога. Элис не могла не задаваться вопросом, что он на самом деле думает о ней, знает ли он, что его постоянные услуги, несмотря на его безразличное отношение, дают ей проблеск надежды.

А если бы она сказала его лорду очевидную ложь, простил бы он её?