Онлайн чтение книги Это был всего лишь брак по контракту It was just a contract marriage
Глава 21

Иногда чрезмерная красота может превратиться в яд, и Резетт Кирстан знал это слишком хорошо, глядя на принцессу Элизабет Асайку. Ее красота была неоспорима, она очаровывала всех, когда появлялась перед толпой. Но, казалось, ее судьба была страдать от своей внешности, а не получать от нее пользу.

Ее ослепительный облик был словно яд, отравляющий окружающих и даже вредящий ей самой. Казалось, что любой, кто пытался защитить ее своими ограниченными силами, лишь увидит, как его усилия будут растоптаны.

— Она действительно красавица, — прошептал один из них.

— Если бы казнь прошла по плану во время церемонии, мы бы увидели поэтов, художников и философов, собравшихся на площади, — добавил другой.

— Родерик может быть правителем в загробной жизни, но что он может сделать? Теперь эта женщина хозяйка Ротиары. О, она выглядит как святая, но ее истинная природа... — третий замолк.

Рубен, внимательно наблюдавший за выражением лица Резетта, повысил голос и отругал их:

— Прекратите шептаться попусту! Если у вас есть время лениться, осмотритесь вокруг!

Строгий голос Рубена мгновенно заставил рыцарей замолчать. Они, казалось, сами поняли атмосферу, и больше не обменивались сплетнями.

Путешествие в Ротиару прошло быстрее, чем ожидалось, благодаря тому, что принцесса на этот раз не устраивала никаких беспорядков, в отличие от своего путешествия от границы Аргана до Ван Йела.

Дверь кареты оставалась закрытой большую часть времени, открываясь лишь изредка, когда служанка докладывала о состоянии принцессы или когда она выходила наружу для выполнения каких-то необходимых дел. Резетт изначально не видел необходимости открывать дверь кареты, и она оставалась закрытой день или два, даже три дня.

Но на четвертый день Резетт почувствовал, что что-то не так. Тишина была слишком глубокой. Несмотря на то что окно открывалось хотя бы раз и показывало признаки человеческого присутствия, вокруг кареты было жутко тихо, словно мышь умерла.

Даже у человека с высоким порогом терпения не хватило бы сил выносить замкнутое пространство весь день. Однако Резетт не решался показать принцессу рыцарям снаружи, от которых исходил резкий запах. Было очевидно, что в тот момент, когда она покажется, она станет объектом голодных взглядов мужчин, лишенных женского общества.

С другой стороны, держать хрупкую особу взаперти в тесной карете на протяжении нескольких дней.

Наконец, Резетт решил узнать о самочувствии принцессы у служанки, которая пришла доложить о ее состоянии.

— Не чувствует ли она себя расстроенной? — спросил он.

— Она этого не показывает. Я думала о том, чтобы хотя бы занавесить шторы... — Ивесса, служанка, выглядела смущенной. Она пыталась открыть шторы, чтобы хоть как-то успокоить принцессу, которая уже несколько часов сидела как статуя.

— Но когда я попробовала, она мягко покачала головой, — продолжила Ивесса. — Она сказала, что быстро устает на солнце... Беспокоится, что ее сыпь может ухудшиться. Лучше не открывать шторы с самого начала. Она не хочет причинять неудобства другим.

Резетт не мог понять поведение принцессы. В конце концов, она занимала самое высокое положение среди их группы и не имела необходимости терпеть неудобства или думать о удобствах других. Принцесса сама должна была лучше всех это понимать.

— Что-нибудь еще? — спросил Резетт, пытаясь получить больше информации.

— Она сказала, что это не сильно отличается от того, что было в Аргане. Она сказала, что так можно продолжать еще некоторое время, если это не задержит расписание... — ответила Ивесса.

Резетту не нужно было слышать больше. К черту расписание.

Возможно, принцесса чувствовала себя виноватой перед Резеттом. Если подводить итоги, кто бы страдал больше в этом браке, это несомненно была бы она. Но кто о ком беспокоился?

В любом случае, было ясно, что длительное пребывание в таком тесном пространстве вредно для здоровья. Еще один приступ болезни был бы катастрофой для них обоих.

Резетт поспешно направился к карете. Он дважды постучал в дверь, но ответа не последовало. С плохим предчувствием он повернул ручку и толкнул дверь.

— Ваше Высочество? —

На мгновение ему показалось, что она снова потеряла сознание. Сердце его замерло, но постепенно вернулось в норму.

Принцесса дремала, слегка опираясь головой на окно.

Ее длинные серебристые волосы были небрежно заплетены в косу на одну сторону. Контуры закрытых глаз были невинны, как у юной девушки, а слегка приоткрытые губы выглядели беззащитными.

Соответствуя своей репутации, эта женщина обладала определенным видом яда. Смертельного яда, который поражал как обладателя, так и жертву.

Какофония снаружи заполнила карету, когда дверь распахнулась, разбудив Элизу.

— Что происходит? — спросила она, смущенно глядя на Резетта.

Его молчание только усилило ее беспокойство, и Элиза выпрямилась, торопливо приглаживая растрепанные волосы. — Когда ты так молчишь, это меня настораживает. Если ты хочешь что-то сказать... , - замялась она.

— Солнце сегодня не очень сильное, — наконец заговорил Резетт.

— Что? — Элиза нахмурилась, сбитая с толку его замечанием.

— Если ты будешь постоянно сидеть в карете, можешь заболеть. Как насчет поездки на лошади? — Его слова не были просто предложением, а заявлением о намерении. Резетт протянул руку к Элизе, которая моргнула, не зная, как реагировать.

— Если я выйду… атмосфера может быть неприятной, — колебалась Элиза, думая о своей репутации и возможных последствиях своих действий.

— Это не то, о чем вам нужно беспокоиться, Ваше Высочество. Прошу, выйдите, — тон Резетта был решительным, и он, казалось, был полон решимости вытащить ее из кареты, несмотря на ее сомнения.

Когда Элиза, колеблясь, протянула к нему руку, он схватил ее крепкой хваткой, от которой у нее заныла рука. У нее не было другого выбора, кроме как выйти из кареты, оказавшись перед его боевым конем, которого она уже знала.

— Лучше прикрыть голову, — сказал он.

Она сдвинула волосы на одну сторону и надела капюшон, но Резетт посчитал, что этого недостаточно. Он натянул капюшон, прикрыв ей нос, заслонив обзор. Он всегда заботился о том, чтобы закрыть лицо Элизы таким образом.

— Даже в пасмурные дни никогда не знаешь, когда выглянет солнце.

— Но теперь я ничего не вижу, — сказала она.

— Я буду тебя вести. Просто оставайся на месте.

Резетт схватил руку Элизы, когда она попыталась поправить капюшон, затем быстро поднял ее на спину лошади, усаживая ее боком.

Когда Резетт вскочил на лошадь, она качнулась, и Элиза пошатнулась, не в силах удержаться. Он крепко обнял ее и слегка нажал пяткой на бока коня, и звук копыт, ударяющих о землю, эхом разнесся вокруг.

В этот момент порыв ветра сорвал капюшон с головы Элизы. Наконец, она смогла осмотреться и насладиться проходящими пейзажами.

Хотя солнце не было палящим, день был жарким, когда они пробирались через скалистые утесы горного хребта. Зеленые просторы тянулись во всех направлениях, ниже западных утесов простиралось огромное озеро, сверкающее на солнце.

Предыдущие рыцари больше не были видны, так как Резетт и Элиза теперь возглавляли процесс. Резетт замедлил ход лошади, и Элиза забеспокоилась, оглядываясь по сторонам в поисках хоть какого-нибудь признака задержки.

— Мы слишком долго идем? — спросила она.

Естественно, если ведущая лошадь замедляла ход, вся группа следовала за ней. Элиза попыталась оглянуться назад, но тело Резетта заслоняло ей обзор.

Спустя некоторое время, заметив, что Элиза ерзает в его объятиях, Резетт заговорил.

— Дорога крутая, поэтому мы не сможем двигаться слишком быстро. Местность тоже неровная.

— Понятно. Это к лучшему, — Элиза вздохнула с облегчением. Она осознала, что не успела как следует привести себя в порядок. Неловко провела пальцами по волосам, чувствуя необходимость выглядеть наилучшим образом перед Резеттом. По какой-то причине она всегда чувствовала себя неполноценной в его присутствии.

— Если захочешь вернуться, просто скажи. Я не буду возражать.

Элиза быстро ответила:

— Все в порядке. Я не лгу. Просто мне больше нравится быть в помещении, чем на улице. В Аргане я большую часть времени проводила в спальне, так что...

— Интересно, почему принцесса Аргана ограничивалась дворцом? — удивился Резетт.

Элиза уточнила:

— Меня не запирали. Просто я часто болела, когда проводила много времени на улице. Никто не запирал меня в комнате; единственным виновником, который связывал меня, было мое собственное слабое тело.

Элиза посмотрела на зеленые окрестности с отстраненным, мечтательным выражением.

— Иногда я гуляла в саду с младшим братом. Это были особенные дни, я помню, как радовалась с самого утра.

— Сегодня тоже особенный день... — она замолчала.

Резетт оставался молчаливым, привычка, к которой Элиза привыкла во время их разговоров. Когда он не чувствовал необходимости отвечать, он молчал. Однако, она чувствовала, как его руки крепче обхватили ее талию, что означало, что он слушал.

— Не знаю почему, но это странно. Я чувствую себя совершенно здоровой, — пробормотала она себе под нос.