Онлайн чтение книги Система Будды и монах, который хотел отказаться от аскетизма The Monk That Wanted To Renounce Asceticism
Глава 78. Начало

Глaва 78 — Hачалo.

Пcина Cун поспeшил прокричать: “Это самые большие, самый ровные и самые чистые столы, которые мы вообще смогли найти!”

Ну и услышав это, Фанчжэн в некой беспомощности, произнёс: “Насчёт этого... Если этому Нищему Монаxу, нужно будет написать абсолютно любой тип каллиграфии, то для её росписи подойдёт любое место. Ну а что до этих столов, то они и вправду довольно хороши.”

“Если вы думаете, что они хорошие, то значит всё хорошо. Эй парень что сидит у костра! По твоему мнению, эти столы хорошие? Если для тебя они тоже хорошие, то давайте уже побыстрее начнём. Если они по твоему мнению нехорошие, то нам один хрен, их просто не на что и менять, так что не смотри на меня такими глазами.” — Прокричал Псина Сун.

Оуян Xуацзай просто проигнорировал Псину Суна. Он постучал по столу и сказал Ян Пину и остальной компании: “Он вполне подойдет. Спасибо вам за беспокойство.”

Ну и когда столы уже были принесены и подготовлены — и когда все деревенские жители, которые и хотели прийти на гору, уже сюда и пришли — место проведения соревнования каллиграфов у храма, стало намного более оживлённым. Тем не менее, тут у храма всё еще находились такие люди, которые были очень расстроены происходящим, и они были никем иным, как людьми из Aссоциации Каллиграфов. Ну и по полученной от товарищей информации, Псина Сун узнал, что это были те самые люди, которые пришли сюда к храму, чтобы поддержать, и чтобы поболеть именно за Оуян Хуацзая и поэтому он тут же повёл деревенских жителей в бой, чтобы показать этим культурным личностям из города, всю свою негодяйскую натуру. В общем: они вступили с этими культурными людьми в бранную стычку. Ну и издеваясь над этими культурными людьми, в один момент, Псина Сун предпочитал сравнивать одежду этих потрепанных волком товарищей, чтобы выяснить у кого из них, были самые короткие брюки. Ну а уже в другой момент, он сравнивал их причёски. Он заставил эту группу культурных людей, практически начать материться.

Ну а тем временем, на другой стороне храма, Ван Югуй, Тань Цзюйго, Цзян Сунюнь и их компания деревенских жителей, соорудили импровизированное место для проведения соревнования каллиграфов, когда Цай Фан, Цзин Янь и их репортёрская компания, должны были установить свои камеры и подготовить всё для последующей сьемки. В общем: подготовка к соревнованию каллиграфов, была спешно развернута на снегу.

Фанчжэн хотел было им помочь, но от его помощи просто отказались. Ну и как об этом говорил Цзян Сунюнь: если они сделают всё, именно таким вот образом, то лично они и смогут убедиться, что в подготовке данного события, никто из участников не воспользуется трюками, обманом или же мошенничеством и таким образом, ни от них, ни от участников, не будет никаких нечестных действий, если конечно же всё будет сделано по их схемам и под их чутким надзором.

Фанчжэн на такое ненаправленное обвинение в мошенничестве, просто закатил глаза. Это было тривиальное противостояние каллиграфов на никому не известной горе, ему, по их мнению, что, была какая-то нужда, чтобы обманывать или чтобы использовать махинации?

Но Фанчжэн из-за этого, ни капельки не расстроился, и он так же, был даже рад тому, что его освободили от всевозможной работы, поэтому он стоял в сторонке и просто смотрел за работой других.

Ну и во время подготовки этого места к соревнованию, молодая девочка подошла к нему и осмотрела Фанчжэна с головы до ног, из-за большого у неё любопытства. Наглядевшись на него, она и спросила: “А ты реально знаешь каллиграфию?”

Фанчжэн посмотрел на девочку и сказал, слегка покачав головой: “Амитабха. Прихожанка, этот Нищий Монах совершенно не знает каллиграфию.”

“Что? Тогда... Тогда почему ты захотел соревноваться с моим папой?” — Этим человеком был никто иной, как Оуян Фэнхуа, которая смотрела на Фанчжэна с изумлением в глазах.

Фанчжэн этим поворотом событий, был реально удивлен. Он реально, никак не ожидал того, что эта девочка будет дочерью его оппонента. Тем не менее, для него не было никакой нужды, чтобы перекидывать вину за произошедшие события на каких-нибудь левых людей. Он не стал из-за всех каллиграфов или же из-за её отца, относиться к Оуян Фэнхуа с холодом и пренебрежением, и вместо этого, он просто слегка ей улыбнулся: “Каллиграфия этого Нищего Монаха слишком уродлива. Поэтому, этому Нищему Монаху слишком стыдно заявлять, что он знает и владеет искусством каллиграфии.”

Фанчжэн говорил честно и от всего сердца. Он ведь уже видел правильное использование техники каллиграфии — “Послание Дракона и Будды” и это была каллиграфия настоящего Будды. Масштаб той величественной каллиграфии в небе, реально поражал его воображение! Ну и сравнивая его конечный каллиграфичный результат, при использовании этой же техники каллиграфии, с тем, что и написал на небе Будда — можно было смело заявлять, что его каллиграфия — ничем не отличалась от дерьма.

Ну и когда Оуян Фэнхуа услышала, что Фанчжэн говорит ей о своём мастерстве каллиграфии, настолько честно, она ему и действительно поверила. Она покачала головой и сказала: “Ну поскольку твоя каллиграфия настолько плоха, почему ты вообще попытался сделать из неё сенсацию и затем ты всполошил ей весь наш город? Эх-эх-эх, если честно, моя ставка в этом соревновании, была против тебя. Ведь мой папа — известный эксперт каллиграфии из города. Он занимал первые места на нескольких соревнованиях по каллиграфии, в разных городах и у него уже было более сотни учеников.”

Оуян Фэнхуа всё продолжала тараторить, когда она расписывала впечатляющие навыки в каллиграфии Оуян Хуацзая. Ну а что до Фанчжэна, то он просто слушал её, с улыбкой на лице.

Он не знал, сможет ли он добиться в этом сражении победы, ведь он захотел поучаствовать в соревновании каллиграфов, просто ради веселья. Всё-таки, во время зимы, в его храме реально было очень и очень скучно! Ну а что до результатов противостояния? Ну было бы неплохо если он сможет в нём выиграть, поскольку он таким образом, сможет заработать себе немного славы в мире. Ну и так же, он не был против и проиграть. Ведь его оппонентом в данном противостоянии, был знаменитый эксперт каллиграфии, когда он сам, был лишь никому неизвестным — молодым монахом. Кто будет его из-за этого унижать, кто будет над ним из-за этого потешаться? Даже если над ним и будут где-нибудь издеваться, Фанчжэн один хрен этого и не узнает. Ну и подумайте, станет ли кто-нибудь в здравом уме, пробегать весь путь от подножия горы Одного Пальца до храмовых дверей, только чтобы на него наорать за проигрыш или за плохую каллиграфию?

Ну и в то время, когда Оуян Фэнхуа отлично проводила время рассказывая о величии и о практически божественной святости своего отца, один каллиграф из Ассоциации свободных Каллиграфов города Чёрной Горы, подошёл к ним и сказал: “Фанхуа, да не разглагольствуй перед свиньёй такими высокопарными словами. Как монах из такого маленького храма, вообще может знать ну хоть что-нибудь о каллиграфии? Если он выиграет, то я просто сожру один из столов!”

Фанчжэн бросил нахмуренный взгляд на этого человека. Этот подошедший к ним мужчина, не был очень высоким, он был примерно 170 сантиметров. У него было посредственное лицо и аура по-настоящему надменного человека, который много выебывался и всё же, это его выпяченное высокомерие, не было направленно только лишь на Фанчжэна, а на самом деле, оно было направленно даже на тех его как бы товарищей, которые пришли к храму Одного Пальца из Ассоциации каллиграфов округа Суну. Очевидно, что он презирал каллиграфов из маленьких регионов. Он был таким человеком, который был заносчив и высокомерен, и он был очень агрессивен в своих издевках и в своих издевательствах над другими людьми.

Фанчжэн улыбнулся, но при этом, он не сказал ему ни слова. Тем не менее, он всё же хорошенько запомнил слова этого чудилы.

Однако же, Оуян Фэнхуа на все эти его нелицеприятные слова, произнесла с улыбкой: “Лян Юйгуан, советую тебе не забывать то, что ты только что сказал. Когда придёт время, не пожалей о сказанных словах.”

“Мужчина должен быть честен в своих словах!” — Лян Юйгуан произнёс эту фразу с полной уверенностью. Затем он обратился к Фанчжэну: “Маленький монах, если бы я был тобой. То я бы закрыл дверь храма и не участвовал бы в этом противостоянии каллиграфов. Несмотря на то, что это было бы плохо для твоей репутации, если ты конечно сбежишь от битвы, но это всё равно будет лучше позорного проигрыша.”

Даже Глиняная Бодхисаттва была бы взбешена подобным комментарием, что уж говорить о Фанчжэне. Ведь он был импульсивен и вспыльчив. Фанчжэн улыбнулся и сказал: “Прихожанин, нет нужды для лишних волнений. Так же Прихожанин, для вас будет лучше всего, подготовить какие-нибудь бисквиты для пищеварения*.”

*Печенье от несварения желудка. Краткий перевод с вики: в 1839 году Два Шотландских доктора придумали подобное печенье, думая, что оно будет помогать при пищеварении. В печенье использовалась мешанина из ингредиентов использующие Антациды.*

“Мой желудок в полном порядке, для чего это они мне вообще могут понадобиться?” — Лян Юйгуан не понял сокрытого смысла, в высказанных Фанчжэном словах, когда он и возразил вопросом на фразу со скрытым подтекстом.

Фанчжэн на это лишь безмолвно улыбнулся. Ну и вместо этого твердолобого человека, именно Оуян Фэнхуа и рассмеялась, а потом утащила Лян Юйгуана прочь.

Вскоре, все приготовления к соревнованию каллиграфов, уже были завершены. Ну и как президент Ассоциации свободных Каллиграфов из города Чёрной Горы, Цзян Сунюнь естественно был подходящим человеком, чтобы стать для подобного соревнования судьёй. Ну и как старейшина сообщества каллиграфов, Сунь Гуаньин, который так же был и президентом Ассоциации Каллиграфов из округа Суну, он так же был равноценно подходящим человеком, чтобы стать для этого соревнования судьёй.

Ну а что до остальных каллиграфов и людей, то они были здесь только лишь для того, чтобы посмотреть за дебатами и обсуждением.

Фанчжэна вообще не волновало, кто именно по старшинству или же по опыту, должен был стать судьёй для их соревнования. Ну и несмотря на то, что у Толстяка и были какие-то возражения по этому поводу, ведь подобный выбор из двух достопочтимых каллиграфов, был явно не на пользу Фанчжэна, всё же, все его попытки изменить судейство, были просто пропущены мимо ушел и как бы. были бесполезны. Каждая профессия имела своих профессионалов, ну и никто другой кроме них, естественно и не подходил чтобы быть судьями для подобного соревнования.

Ну и когда судья высказали свои мнения. Фанчжэн и Оуян Хуацзай подошли к предоставленным им столам. Как оказалось, там на них и вправду уже лежала бумага Сюань*1 и она была бережно выложена там листами. Кисти, чернила, бумаги, чернильные камни, уже были приготовлены.

Со стороны Оуян Хуацзая, именно его жена Цуй Цзинь и была ответственна за замешивание туши на чернильном камне (Тушечница)*2. Оуян Хуацзай же, стоял за столом с гордо поднятой головой и со сложенными ладонями у себя за спиной. Он смотрел прямиком в небо, как если бы он был единственным человеком, который вообще остался на этой земле.

Ну и при виде подобной наигранной сцены, многие культурные люди втайне кивали головушками, когда они это и комментировали: “Он и вправду великий эксперт каллиграфии из большого города. Каждое его движение и каждое действие, что он показывал миру и вправду было экстраординарным. Он источает от себя ауру из таких неземных ощущений, что он как будто находится слишком высоко от нашего низменного и обычного мира людей, и что мы для него, лишь ничтожные люди, которые не могут к нему даже и прикоснуться.”

“Ну ни хрена себе ты завернул, нет, это не та оценка, которая подобает подобному человеку. Ведь в конце концов, в мире существует огромное количество намного более умелых экспертов в каллиграфии, если их конечно сравнивать с Мистером Оуяном. Тем не менее, это и действительно так, что только несколько людей из собравшихся тут каллиграфов, были ему ровней по навыкам.”

“Хе-хе, а мне вот намного интереснее узнать, хватит ли у данного молодого монаха мужества, чтобы вообще продолжить расписывать каллиграфию, после того как он увидит непревзойдённую каллиграфию Мистера Оуяна.”

“Возможно он признает поражение, в тот момент, когда Мистер Оуян начнёт расписывать свою величественную каллиграфию на листе.”

…

Несмотря на то, что толпа постоянно перешёптывалась, подобные слова на самом деле не были тихими по громкости. Фанчжэн и Оуян Хуацзай могли их вполне отчётливо слышать. Как правило, любой шум был под запретом, когда каллиграфы начинали подготавливаться к дальнейшему каллиграфичному расписыванию на своих листах бумаги. Однако же, у судьи данного мероприятия, Цзян Сунюня, не было никаких намерений останавливать этих людей и их перешёптывание. Вместо этого, он выглядел как-то неестественно-беззаботно и даже можно было сказать, что равнодушно. Как будто он их и не слышал. Сунь Гуаньин на эти его действия, нахмурился. Он пытался остановить эту беснующуюся толпу пару раз, но в конечном итоге он прекратил свои попытки и больше не сказал ни слова.

Фанчжэн же, вообще не понимал каллиграфию, ну и видя подобную сцену, он почувствовал довольно-таки большое недоумение: “Это было всего лишь маленькое соревнование каллиграфов и всё же, эти люди даже его не могут провести с честностью и с храбростью. С таким менталитетом, это было бы настоящим чудом, если они смогут стать мастерами. Неудивительно что в Китае больше не осталось ни одного Мастера каллиграфии. Подобные расстройства психики от дикой напыщенности и надменности, стали реальными заболеваниями у подобных людей!”

Тем не менее, подобные наглые и бездумные действия, на Фанчжэна никак не повлияли. Так как ему было нечего терять, он естественно не чувствовал от этих бездумных людей, никакого давления. Он спокойно стоял за своим столом и ждал, когда их противостояние каллиграфов наконец-то начнётся.

Фанчжэн был одет в Белую Лунную Монашескую Pясу, которая могла поддерживать отличное моральное и ментальное состояние и великолепную диспозицию человека. Его спокойствие, было совершенно иным и отличным, от той диспозиции*, которую испускал от себя в округу Оуян Хуацзай!

*Имеется ввиду композиция из чувств, эмоций и действий. Притворное бахвальство и.т.д. В общем вы сами выстраиваете свои действия, чтобы их видели другие.*

Оуян Хуацзай на полную катушку кичился своими великолепными способностями богатого эксперта каллиграфии, когда Фанчжэн был лишь мирным и спокойным монахом. В общем: любые люди, которые сейчас посмотрят на Фанчжэна, смогут почувствовать успокоение и покой. Они почувствуют комфорт и спокойствие, из глубин своих сердец.

*1Рисовая бумага Сюань. Так как вики на Русском нет, переведу вам описание с Английского. Бумага Сюань или бумага Шуэнь, ну или рисовая бумага, изначально была создана в древнем Китае, и она использовалась для письма и рисования. Бумага Сюань знаменита за свою мягкость и отличную структуру, которая отлично позволяла передавать художественные выражения авторов как и Китайской каллиграфии и так художников.*

*2Специальный камень для замешивания чернил(туши) с водой, использовался в каллиграфии.*