Онлайн чтение книги Система Будды и монах, который хотел отказаться от аскетизма The Monk That Wanted To Renounce Asceticism
Глава 82. Каллиграфия Мастера прямо как искусство

Глaва 82 — Каллиграфия Маcтeра прямo как искусство.

Цзин Янь с презрительностью глянула на Bу Чанси, перед тем как провокационно взглянуть, но уже на Фанчжэна. Она ему и сказала: “Hу что маленький монаx, осмелишься?”

Ну и когда Чэнь Цзин увидел эту сцену, он просто не мог не засмеяться втихую: “Молодец Цзин Янь. Если она не нарочно и невзначай создаст лишь небольшие проблемы с тушью, то этот монах будет просто обязан проиграть. Ха-ха, когда ему придёт время для письма, он точно станет всеобщим посмешищем! Как он вообще посмел спустить волка, чтобы меня покусать? Я втопчу всю их репутацию в грязь!”

Цзян Cунюнь, Цуй Цзинь, Оуян Фэнхуа и компания культурных людей — они все сейчас нервозно смотрели на Фанчжэна. Однако же, никто из них, даже не осмеливался поверить в то, что Фанчжэн позволит Цзин Янь натереть ему тушь и сделать из неё чернильный раствор для письма. В конце концов, это ведь был очень важный аспект каллиграфии.

Tем не менее...

Фанчжэн сложил ладони вместе у себя на груди и спокойно сказал: “Благодетельница, тогда прошу у вас прощения, за возможные доставленные неприятности.”

Ну и как только эти слова и были высказаны, все люди в округе, просто взорвались разнообразными выкриками!

“Этот монах что, обезумел что ли?”

“Это...”

Цзин Янь так же была ошарашена происходящим. У неё ведь никогда не было никаких намерений помогать Фанчжэну с натиранием туши, в раствор для письма. Она просто воспользовалась подобной отличной возможностью, чтобы в очередной раз спровоцировать Фанчжэна, потому что она просто отказывалась верить в то, что Фанчжэн осмелится выдать ей возможность для натирания ему туши для письма.

Но в конце концов, Фанчжэн действительно согласился на её помощь! Подобное его согласие, считай поймало её с последними спущенными штанишками!

Она просто даже и не знала, что у Фанчжэна в любом случае, просто не было другого выбора. Ведь кроме Цзин Янь, никто из присутствующих тут людей, вообще не мог ему помочь с подобной “растираемой” проблемой. Поэтому он как настоящий Нищий Монах и воспользовался подобной соломинкой, при отсутствии другого выбора. Ну и к тому же, Фанчжэн просто не верил в то, что Цзин Янь, попытается провернуть какие-нибудь нелицеприятные уловки с тушью и c раствором, прямо под носом у всей этой учёной толпы. Ведь из-за подобных её действий, в дальнейшем опозорится не только Фанчжэн, но и так же опозорится и Цзин Янь, что и будет сейчас натирать ему тушь для письма. С горделивым и с высокомерным темпераментом Цзин Янь, это было маловероятным, что она будет позорить себя при такой толпе, из-за такой непримечательной вещи как растирание туши в смесь.

Цзин Янь почти сразу же уставилась на Фанчжэна и она приметила в его глазах такое говорящее выражение, что он и действительно согласился на то, чтобы она натерла, замешала и приготовила для него чернила. Поэтому она с явно несчастливым взглядом, уставилась на него в ответ, перед тем как опустить голову, чтобы начать натирать тушь в тушнице.

Она капала в тушницу небольшими капельками воды, перед тем как нежными движениями начать натирать тушь в тушинице. Тушь её нежными руками, натиралась ровными и практически идеальными круговыми движениями по тушнице, когда капельки воды, что уже скатились в специальную выемку в тушнице, начали из-за её действий быстро становиться чёрными.

Ну и в это же время, с другой стороны противостояния каллиграфов, внезапно возникла серия из выкриков и вздохов!

“Что за великолепная каллиграфия!”

“Мистер Оуян, вы написали просто великолепные символы! Они так же и на вид, просто великолепны!”

“Идеально!”

“Красиво!”

Цзин Янь нахмурилась и даже не думая, повернула голову к источнику этого звука. Она заметила, что Оуян Хуацзай закончил расписывать каллиграфию и положил кисть вниз на подставку. Бумага Сюань была поднята вверх и развернута Оуян Фэнхуа и Цуй Цзинь, на всеобщее обозрение! Текст на бумаге был написан диким и курсивным подчерком. Он отдавал безумной яростью и всё же, он так же отдавал и ощущением какого-то величия и великолепия. В нём даже была щепотка ощущения какой-то древности! Даже один беглый взгляд на эти каллиграфично написанные символы, мог заставить людей прочитать текст этой стихотворной оды просто взахлёб. Бесчисленные наклонные слова относящиеся к древнему прошлому их страны, восстанут из своего векового сна и заставят кровь читателя — просто кипеть! Этот каллиграфичный текст был и вправду, просто отлично написан!

Цзян Сунюнь поднялся с земли и воскликнул: “Отличный текст! Просто отличный текст! Величественный и отличный текст! Ха-ха-ха! Поздравляем Мистера Оуяна с очередным улучшением его навыков. Вы и действительно отлично выступите в этом году, на национальном соревновании каллиграфов!”

“Спасибо вам, Президент Цзян, за ваши благоприятные слова.” — Оуян Хуацзай не стал проявлять лишние любезные церемонии или же просто любезничать, когда он прямо принял похвалу Цзян Сунюня. Очевидно, что он был абсолютно уверен в этом тексте, который он сам и написал! A что до Фанчжэна? То Оуян Хуацзай за всё соревнование, никогда даже и не смотрел на Фанчжэна. Гордость, которая давным-давно укоренилась в его костях, никогда и не рассматривала Фанчжэна как его настоящего оппонента. Он был абсолютно уверен в исходе этого сражения, как только он закончил писать. Он был просто обязан победить!

И не только Оуян Хуацзай думал подобным образом. Даже Цзян Сунюнь, Сунь Гуаньин и остальные каллиграфы из Ассоциации Каллиграфов, тоже так думали и в это верили.

Тем не менее, тут у храма всё еще находились люди, которым не очень-то и понравилось, как сейчас развивались подобные события. Толстяк закричал: “Вы все доморощенные лизоблюды, а ну заткнулись нахуй, пока я вас сам, не заткнул!”

“Этот друг, что стоит вон там, что ты вообще делаешь?” — Цзян Сунюнь спросил явно безрадостным тоном.

Толстяк усмехнулся и сказал: “Что я делаю? Я тут просто удивляюсь и размышляю о том человеке, который недавно нам всем высокопарно говорил, что на соревновании каллиграфов не должно было быть никаких лишних звуков, потому что это может помешать работе участников соревнования! Что ты на меня так уставился? Ваши слова теперь по цене стали, не ценнее пердежа?”

Хоу Цзи тут же добавил: “Самое важное во всём этом было то, что пердёж, выпущенный их литературными ртами, мог быть с легкостью всосан назад. Вот это и вправду были настоящие, просто мастерские способности от экспертов каллиграфов! Просто впечатляющее зрелище!”

Лицо Цзян Сунюня тут же стало красным как помидор. Чуть ранее, он их лично выговаривал за шум и за лишние разговоры, и теперь они использовали его же слова, чтобы ему и отомстить. Он тут же заткнулся, не имея и возможности им ответить.

Ну и в этот момент, Блинолицый горделиво воскликнул: “Т-ц! Узрите плебеи. Это же настоящее каллиграфичное искусство, написанное самим Мистером Оуяном! А этот ваш так называемый эксперт-монах, даже не знает, как использовать кисть или же тушницу. Как его действия вообще можно было рассматривать как каллиграфичное искусство фигурного письма? Поэтому и что с того, если мы будем молчать при его работе с каллиграфией? Ты думаешь из-за этого, он каким-то образом сможет победить?”

Ну и после подобных, высказанных слов, Толстяк и Хоу Цзи ясно показали на своих лицах, их нехватку уверенности в Фанчжэне. Они так же, как и остальные люди литературы и вправду не верили, что у Фанчжэна был хотя бы маленький шанс на победу в этом соревновании.

Ну и когда Блинолицый это и увидел, он произнёс с надменным высокомерием: “Вот поэтому, если вы всё ещё хотите остаться с теми остатками вашего достоинства, что у вас всё ещё осталось, то вам лучше бы заставить этого монаха-каллиграфа сдаться и сделать так, чтобы он свалил отсюда подобру-поздорову. Для него это всё событие не будет настолько унизительным или же постыдным, если он вообще не будет и писать.”

Толстяк и Хоу Цзи, тут же были пипец как рассерженны. Однако же, то, что говорил Блинолицый, по факту имело под собой разумную почву. У них не было никаких идей как подобные факты, можно было бы отразить.

Цзин Янь опустила глаза к тушнице и слегка покачала головой. Она начала всё меньше и меньше думать о том монахе, что стоял сейчас прямо напротив неё. В общем, в конце концов, она не могла не спросить: “Маленький Монах, написанные каллиграфией слова Мистера Оуяна, источают из себя стиль настоящего мастера. Через несколько лет упорных тренировок, я верю, что он станет мастером каллиграфии национального уровня. Как ты вообще можешь соревноваться с подобным противником и в подобном состязании? Без обид, но у тебя просто нет никаких шансов на побе... Ох?!”

Цзин Янь была тут же поставлена в тупик, когда она посмотрела вверх на Фанчжэна. Наполненные нежностью глаза Фанчжэна, внезапно, словно опустели и посветлели. Они ощущались как какой-то пруд весенней воды, который был чист как незамутнённый кристалл! С белоснежно-белой Лунной Монашеской Рясой, Фанчжэнова ухоженная и светлая кожа и его отполированная лысая голова, с белоснежным окружением в округе, заставили всё его естество, словно наполниться удивительной аурой божественности!

Ну а тем временем, Блинолицый всё еще вылизывал задницу Оуян Хуацзаю, когда Цзян Сунюнь нахваливал его каллиграфию вместе с Сунь Гуаньином. Деревенские жители в свою очередь, из их высокопарных слов, не могли сейчас понять ни черта. Ну и видя, как всё эти люди искусства и литературы просто порицали Фанчжэна в сравнении с Оуян Хуацзаем, они почувствовали дикую меланхолию. Ведь независимо ни от чего, Фанчжэн был одним из них! Поэтому, многие деревенские жители начали вступать в войну слов с людьми из Ассоциации Каллиграфов. Доводы с обеих сторон вскоре достигли своего максимального пика и максимальной интенсивности, и никто из них даже и не заметил изменений, которые в данные момент и происходили с Фанчжэном.

Только Хоу Цзи, Толстяк, Цзин Янь, а также и Ву Чанси, который пристально смотрел за Фанчжэном и заметили изменения в нём. Ну и видя, как Фанчжэн внезапно превратился в какое-то божественное существо, сердца этой четвёрки людей, практически вылетели у них изо ртов. Несмотря на то, что большинство из них так и не понимало каллиграфию, те чувства что источал из себя Фанчжэн, заставило данную четвёрку людей, почувствовать по какой-то причине, предвосхищение ожиданием!

Ну и с таким божественным импульсом, Фанчжэн наконец-то начал движение. Его кисть приземлилась в тушницу, обволакиваясь небольшим количеством смеси, что Цзин Янь недавно и смешала. Ну и уже в следующий момент, Фанчжэн приземлил кисть прямо на бумагу!

Моментально, Хоу Цзи, Толстяк, Ву Чанси и Цзин Янь, кажись что увидели настоящий удар молнии, который ударил прямо с небес с всё оглушающим громом! Сцена перед их глазами, кажется, что начала разбиваться.

Великая и бьющаяся словно фонтан, Янцзы, с накрученными волнами, текла по направлению на восток. Унося прочь доблестные души, из далеких и давно минувших дней...

*Грохотание*

Пустота похоже, что рассыпалась, когда ниспадающие потоки рек, казалось, что спускались прямо с небес и затем проникали глубоко в землю. Среди грохочущего рёва реки, они едва смогли разглядеть героев из воюющей эры Троецарствия!

Это был старинный форт на востоке, который как говорили, располагался на Красном Утёсе, там где по приданию, Чжоу из эры Троецарствия победила флот Вэй!*

*Я не пойму: он изменяет исторические события, изменяет названия некоторых литературных произведений, но оставляет Алмазную сутру и Бодхисаттв из нашего мира. Всё это он называет альтернативной историей, и убивает мне мозг... это вообще нормально?)*

Камни без разбора были брошены в небо, а могучие волны, должно быть обрушились на берега, вышвыривая на берег высокую и подобную снегу — пенную пелену.

…

Сцена перед их глазами в очередной раз поменялась. Там на берегу этой реки, появился еще один человек. Он держал перьевой веер в правой руке и шелковый платок в левой, которые в древности использовали лишь учёные мужи. Он источал от себя героическую ауру и под его легкими подшучиваниями, камни произвольно летели вниз, когда реки злобно ревели, в своих диких и бушующих завываниях. Вода плескалась, как какая-то настоящая метель!

Солдаты и боевые корабли, появились в виде снарядов, летящих по небу, раскрашивая весь мир красным и освещая тем самым синюю реку.

Звуки от огня, крики от войны, столкновения разного оружия друг с другом и бесчисленные фигуры героев сейчас просто мелькали перед их неподготовленными глазами. Их небольшой состав из четырёх человек почувствовал, как их кровь закипает, когда их глаза без их ведома, не могли не покраснеть ало красным цветом!

Ну и в последний момент, это всколыхивающая кровь сцена, была затоплена грохочущими звуками реки, превращаясь в ничто, так как со временем, она просто исчезла в потоках прошедшей истории.

Однако же, шок, сожаления и тоскливые чувства, продолжали наполнять их переполняющие пустотой тела. Они ощущали сейчас такие смешанные эмоции, которые они не смогли бы ясно передать лишь словами! У них было очень тоскливое чувство по поводу гибели всех этих героев в их истории и в их недолговечном мире!

“Амитабха!”

*Я оставил последние 400 слов без изменений после перевода, чтобы вы поняли мою боль.*