Онлайн чтение книги Я забеременел от генерала-предателя из прошлой жизни I’m Pregnant With The Child Of The Traitor General In My Past Life
Беременность от генерала-предателя из прошлой жизни Глава 32

Пылающий язык палящего солнца поджаривал землю. Праздник на рынке прошел, и людей на улице стало меньше. Наконец во второй половине дня люди, казалось, исчезли с улиц и переулков, которые приобрели ленивые, усталые черты летнего времени.

Ни Ле посмотрел на мемориальную доску особняка Гуанъань, его взгляд стал безмятежным, прежде чем он медленно вошел внутрь.

Он пошел прямо в кабинет на заднем дворе.

На пороге кабинета находился неглубокий таз шириной в полчеловека, засыпанный льдом. Водяное колесо сбоку приводило в движение вентилятор, медленно обдувая кабинет прохладным ветерком.

Может быть, это звук водяного колеса заглушил его шаги, но человек, листавший официальные документы в кабинете, не заметил, что он вошел.

Ни Ле просто прислонился к двери и посмотрел на него.

Было видно, что он только что вернулся с улицы, так как он еще не переоделся в свою обычную одежду. Все его тело, белый питон, засунутый в рукава, его волосы связаны пурпурно-золотой короной, а его поза вытянута. Он как будто заметил какую-то проблему, нахмурился, слегка поджал губы и поднял тонкую холодную белую руку. Он приложил его к губам, слегка потирая пальцы, словно был чем-то очарован.

Год за годом в Линнане он всегда был таким, методично ведя дела, мягко ублажая всех, чтобы решить любую сложную проблему. Это было слабое и хилое тело, но, тем не менее, на него полагался весь особняк принца.

Однако именно такой человек прошлой ночью держал его за шею, задыхаясь от рыданий, потому что он не мог ничего сообщить. Из-за странных эмоций, которые он испытывал, он потерял голову от страха из-за похоти. Он был таким же чистым и безупречным, как белый шелк.

Он даже не понял своего счастья.

Сердце Ни Ле снова начало болеть, он не знал, было ли ему больно из-за его чистоты, или он причинял боль себе, потому что легко и безрассудно разрушил его невинность.

Ли Юаньминь грубо написал несколько слов, прежде чем отбросить документ в сторону. Он уже собирался взять еще один, когда его периферийное зрение заметило кого-то, стоящего в дверном проеме. Он поднял глаза, чтобы посмотреть, и в уголках его рта сразу же появилось нежное и мягкое выражение улыбки. Как будто расцвели сотни цветов, когда пришла весна.

«А-Ле, ты вернулся. Почему ты не издал ни звука, когда входил?»

Его лицо было немного детским. Он был на три года старше, но всегда вел себя немного по-детски перед ним. Поскольку он уже запятнал его чистоту, эта беспрепятственная уверенность даже возросла.

Ни Ле медленно подошел, остановился перед ним и прижал голову к собственной груди.

Человек перед ним был немного взволнован: «Здесь люди».

Ни Ле мягко сказал: «Больше нет, я их всех уже отослал».

Ли Юаньминь почувствовал облегчение и позволил себя обнять. Он читал больше часа, под конец немного подустал. Его голова слегка была опущена. Надвигалась послеполуденная жара, но все они были заблокированы за пределами кабинета, а прохладный ветерок, медленно нагоняемый водяным колесом, успокаивал всю комнату.

Ни Ле естественно опустил голову, понюхал губы, кончиком носа мягко погладил пухлые розовые губы, слегка потер их, а затем поцеловал, наслаждаясь нежной массой сладости.

Спустя долгое время Ли Юаньминь задохнулся и мягко оттолкнул его. Затылок его бессильно опирался на спинку стула Ли Хуа Му Тайши. В глазах его было немного воды, и снова появилось то выражение, полное нежных чувств. Его губы уже были окрашены в темно-красный цвет, влажные и блестящие.

Он коснулся твердого и жесткого подбородка Ни Ле и нежно посмотрел на него.

Ни Ле не мог не склонить голову и снова поцеловать его.

«Ваше Высочество» поцеловал его Ни Ле. Его холодное выражение таяло от тоски, изнеженности, снисходительности. Немного дикого, яростного желания овладело им, чего он даже сам не знал. Он осторожно поцеловал его в губы.

"Вчерашняя ночь…"

Теплый ветерок коснулся девяти золотых колокольчиков камышевки перед окном, издавая резкий звон и лязг. Зеленый зимородок подлетел к углу стены, чирикнув несколько раз, и снова улетел вдаль.

Лицо Ли Юаньминя было полностью окрашено в красный цвет, а воды в его глазах, казалось, стало больше. Он осторожно поднял свои черные, как вороньи перья, глаза, дрожащим взглядом глядя на Ни Ле, и тяжело вздохнул: «Была настоящей?»

Этот взгляд действительно заставил сердце Ни Ле разбиться на куски.

«Да, я не вру»

Он нежно прижал этого невинного милого к своей груди, как сокровище.

«Ваше Высочество, я тот, кто сделал вас счастливыми. ”

В мгновение ока уже был июль. Погода в Линнане становилась все жарче и жарче, особенно в этом году.

Из-за непрекращающихся слухов улицы были безлюдны даже больше, чем накануне. Днем на дороге из голубого камня почти не было видно никого, кроме нескольких бродячих собак, сплёвывающих слюну.

С конца весны движения варваров постоянно менялись. Резня деревень происходила уже три раза подряд. Линнань был отдаленным местом, и новости запаздывали. Если бы не чиновники, собиравшиеся подать прошение императору, то и императорский двор не знал бы об этом. У правительства Сюньтая не было другого ответа, кроме как комендантский час, хотя окружная охрана не вышла из лагерного гарнизона. С другой стороны, время от времени ходили слухи о злодеяниях варваров, сжигающих, убивающих и грабящих. Все волновались, так как ночь была небезопасной.

Чжоу Дау спрыгнул с лошади, передал поводья маленькому слуге и поспешно вошел в ворота особняка. Он не успел выпить глотка воды и бросился прямо в зал, чтобы обсудить служебные дела.

Ли Юаньминь уже ждал там.

"Как дела? ”

Чжоу Дау выплюнул: «Варвары сожгли еще одну деревню, и теперь воля людей повсюду непостоянна. И деревни с меньшим количеством людей не смеют оставаться. Переселялись целыми семьями, остались только сироты, вдовы и старики, либо ожидающие прихода варваров, либо умирающие с голоду...»

Вспоминая то, что он видел сегодня, Чжоу Дау не мог не выразить возмущение: «Эти чертовы варвары!»

Ли Юаньмэй нахмурился. В настоящее время он повсюду строил проекты по охране водных ресурсов. Жизнеобеспечение народа постепенно повышалось, но неожиданно оно становилось жирным мясом в глазах варваров, и они неоднократно терпели нашествия и притеснения варваров.

Линнань был огромен, но малонаселен, даже если Ни Ле привел всех старейшин клана, чтобы создать ополчение для самообороны, в конце концов, количество людей было слишком мало. К тому же молодежи было мало, поэтому они не могли заботиться обо всех уголках такой огромной земли. В конце концов, окружной страже все же пришлось выступить вперед, чтобы запугать их.

Ли Юаньминь на мгновение задумался и сказал: «Что сказал Юань Сюньтай?»

«Хм, как могла гибель нескольких отдаленных деревень привлечь внимание Сунтай Дарена. В настоящее время он занят своими деньгами».

Ли Юаньминь потер брови и вздохнул: «Сегодня вечером я собираюсь посетить особняк Сюньтай».

Тем вечером Ли Юаньминь нанес официальный визит в особняк Сюньтай. Когда он поспешил из особняка, его лицо уже было немного сердитым.

Чжоу Дау в глубине души знал, что этот его хозяин никогда не показывал своих чувств, даже когда был счастлив или зол. Если он выглядел так сейчас, то это означало, что он действительно был очень зол.

Чжоу Дау угадал, Ли Юаньминь изначально хотел убедить Юань Чуншена выслать окружную охрану. Но он отказался. Он просто превратил инцидент в спор между людьми на границах и уж тем более не был готов посылать какие-либо войска для защиты.

Ли Юаньминь также знал, почему гарнизонному патрулю понадобилось много серебра. Теперь, занятый накоплением богатства, как он мог выбрасывать большое количество серебряных денег только на жизнь этих ничтожных жителей деревни? Думая о том, как он только что был нежным, как ветер, и мягким, как облако, Ли Юаньминь не мог не сжать кулаки.

Как только он вернулся в особняк, Ли Юаньминь немедленно послал пригласить старейшину клана Цицзу.

Ночью в особняке Сюньтай.

Юань Чуншен закрыл книгу перед собой, приподняв уголки рта. Он небрежно бросил её на стол и улыбнулся: «Вы, помогите мне составить письмо для отправки в столицу. Расскажи Няннян обо всем, но скажите ей, чтобы она успокоилась, не говоря уже о 80 000 лянов, даже если нужно 100 000 лянов, это будет легко».

Цао Шие ответил звуком, но его лицо, казалось, было нерешительным. Он задумался на мгновение и сказал: «Дарен, у людей снаружи много мнений по поводу того факта, что правительство Сюньтай не послало окружную стражу для защиты, понимаете…»

Юань Чуншен махнул рукой и перебил его: «Они всего лишь несколько незначительных людей, и все. Если они устроят неприятности, арестуйте несколько человек и убейте их, чтобы подать пример, чего тут бояться?»

Он переменил позу и кивнул на стол: «Как только уездная стража начнет движение, сколько серебряных денег так вытечет? И это была всего лишь работа нескольких мелких воришек из Цзяочжи. Нет необходимости устраивать из-за этого такую большую битву».

«Но…» Цао Шие поднял голову. Увидев беззаботное выражение лица Юань Чуншена, он снова опустил голову: «Подчиненный понимает».

Юань Чуншен коснулся своей бороды, вспомнив лицемерную видимость любви к простым людям как к своим детям от короля Гуанъаня только что, и не мог не усмехнуться. Теперь, когда все серебро в этой деревенской усадьбе находится в руках его особняка Сюньтай, все расходы на военное использование должны следовать за ним, чтобы передвигаться. Король Гуанъань не огорчался и мог завоевать хорошую репутацию, не тратя ни полцента своих усилий на показуху. Конечно, легко, когда только он потеряет много сияющего серебра.

Он точно не стал бы заниматься такими бесполезными вещами.

Важно то, что это дело под рукой, это его первый год в качестве Сюнтая Линнаня. Пока он хорошо начал, он не боялся, что Гуйфэй Няннян не даст ему хороших поручений позже.

Он взял чашку с чаем, сдул на нее плавающую пену, отхлебнул ароматного чая, глубоко вдохнул нечистого воздуха, посмотрел на бескрайний лунный свет за окном и почувствовал себя комфортно и счастливо.