Онлайн чтение книги Стратегия Императора The Emperor's Strategy
Глава 67 - Главное — сохранить жизнь

Вряд ли когда-нибудь удастся найти Небесную Киноварь

***

Два часа спустя императорские стражи прошли по всем комнатам и собрали толстую стопку бумаг.

Дуань Яо пораженно пролистал их и со вздохом сказал:

— Это признания или сборник рассказов?

У всех людей есть секреты, однако у этих их слишком... слишком много.

— Старейшина желает взглянуть? — спросил Чу Юань.

Сюань Тянь покачал головой:

— Когда Император решит, что мне стоит на них взглянуть, я посмотрю.

В глубине души он боялся, что большая часть этих исповедей — постыдные вещи, которые обычно не показывают другим людям. При мысли о том, чтобы взглянуть на них, у него сжималось сердце. Он предпочел бы всего этого не видеть.

Дуань Яо зажег свечу и вместе с Чу Юанем стал просматривать стопку признаний. Чем больше он читал, тем больше не понимал, смеяться ему или плакать. Даже если все это действительно секреты, вряд ли кому-то захотелось бы вызнать их... все они не имели никакого влияния на судьбу Великой Чу.

Чу Юань достал из стопки лист бумаги и протянул Дуань Яо:

— Вот то, что Чжэнь хотел знать.

Дуань Яо пробежался взглядом по написанному. Автора сего излияния звали Цан Лю, он явно догадывался, чего от них хотят, поэтому и не писал что попало, как другие. На одном тоненьком листе бумаги он подробно расписал все, что касалось юэмин гу.

Отца Цан Лю звали Цан Хай, и он являлся одним из лучших лекарей на Чаоя, поэтому был весьма уважаем. Как-то раз ему довелось лечить старейшину из Северного клана и, воспользовавшись случаем, Цан Хай украл у того юэмин гу, но не передал главе Южного клана, а тайно хранил их у себя.

После изгнания Сюань Тяня с острова, жизнь народа Чаоя не стала лучше, продовольственные судна из Наньяна тоже стали приходить все реже. Поговаривали, что из-за бесчинства пиратов корабли не могли пройти. Но нужно было как-то жить, поэтому наньянцы предложили выбрать несколько человек из народа Чаоя, которые отправятся в Великую Чу и попросят у императора Чу немного золота, серебра и драгоценностей.

В государстве Чу уже были наслышаны об удивительных мистических вещах, происходивших на острове Чаоя, так что эти люди легко попали во дворец. За счет распространившихся сплетен, а также используя червей гу и колдовство, они смогли обмануть прошлого императора. Их не только очень любезно приняли, но и одарили немалым количеством золота перед уходом. Однако Цан Хай уже тогда чувствовал, что их остров, вероятно, ждут ожесточенные сражения, поэтому он решил рискнуть и нашел способ подсадить юэмин гу в тело Чу Юаня — любимого сына императора и наследника престола. Он справедливо рассудил, что его кандидатура будет самым безопасным хранилищем, находящимся под охраной многочисленной императорской гвардии. К тому же он вряд ли куда-то переедет, как это может случиться с обычным человеком. Пока его носитель не умрет, юэмин гу тоже будет жить, и что бы ни произошло на острове Чаоя, путь к карте сокровищ не будет утерян.

Спустя пять лет после возвращения на остров, Цан Хая настигла неизлечимая болезнь. Лежа на смертном одре, он подозвал к себе Цан Лю и поведал ему эту тайну, добавив, что на острове также есть флакон с юэмин гу. Будет очень хорошо, если тот сможет хранить флакон при себе, а если кто-то узнает о нем, то червей можно просто сжечь. Пока наследник престола, Чу Юань, в безопасности, нет надобности беспокоиться, что юэмин гу могут исчезнуть из этого мира.

После похорон Цан Хая, Цан Лю стал еще более смирным, едва ли не беспрестанно кланялся перед наньянцами, за что заслужил презрение даже от своих соплеменников. Но и в этом случае он едва избежал смерти — все больше и больше наньянцев прибывало на остров, и не нужно было много ума, чтобы понять, что все их изощренные ловушки и колдовство, по всей видимости, предназначались для борьбы с Великой Чу. Когда уже все жители острова были запуганы, наньянцы наконец бросили притворство, явив свой истинный облик, и за одну ночь убили почти всех людей Чаоя, даже своих приближенных. Тем не менее Цан Лю и еще нескольким его спутникам, которые этого ожидали, удалось сбежать и, воспользовавшись хаосом, попутно украсть ребенка.

Изначальный план состоял в том, чтобы отправиться в столицу и попросить помощи, ведь кроме императорской семьи Чу людям Чаоя больше не на кого было надеяться. Однако они не ожидали, что наньянцы выследят их, подкупят префекта провинции Цаннань, Юй Шу, и объединятся с домом Парящего Феникса, который объявил в Цзянху награду за их головы.

Ту Буцзе, которого они встретили, хоть и был неотесан, но его боевые навыки оказались весьма высоки. Когда Цан Лю сражался с ним, флакон с юэмин гу выпал из его рукава. В надежде отвлечь внимание своих спутников, он замешкался, и этого времени хватило Ту Буцзе, чтобы раздавить флакон. Глядя на то, как в один миг были уничтожены черви гу, которых он бережно хранил столько лет, Цан Лю заскрежетал зубами от ярости, но ничего уже не мог изменить. Он лишь надеялся, что по прибытии во дворец у него появится возможность подобраться к Чу Юаню и извлечь юэмин гу из его тела. Однако он и предположить не мог, что несмотря на хорошо продуманный план, его усилия окажутся лишь попыткой носить воду в бамбуковой корзине.

Прочитав это, Дуань Яо и Сюань Тянь едва удержались от вздоха. Не говоря уже о том, что речь шла лишь о половине карты сокровищ, но даже если слухи о золотом острове правдивы, и его в самом деле возможно отыскать, планировать все это на протяжении стольких лет способны лишь истинные безумцы.

— Император, — проговорил Цзян Хуай. — Как нам поступить с этими людьми?

— Держите их порознь, — сказал Чу Юань. — Если действительно грянет война, они еще могут оказаться полезны.

— Да, — получив приказ, Цзян Хуай откланялся.

Чу Юань отложил признание.

— Время уже позднее, давайте на сегодня закончим.

Сюань Тянь встал и произнес:

— Большое спасибо вам, Император.

— Спасибо? — Чу Юань покачал головой. — Старейшине и без того хорошо жилось в Юньдэ, это Чжэнь должен благодарить.

— Оставаясь в Юньдэ, я неизбежно возвращался бы мыслями к острову, постоянно гадая, что же там происходит, — сказал Сюань Тянь. — Этим же вечером я наконец обрел душевный покой.

— Если бы они не увидели старейшину своими глазами, то не сознались бы так легко и до сих пор пытались бы это скрыть, — говорил Чу Юань. — В конце концов, по законам Великой Чу, за сговор с иноземцами для угнетения своих соплеменников даже десяти обезглавливаний будет недостаточно.

— Хорошо, что теперь с этим покончено, — Сюань Тянь стер подступившие слезы. — Только уничтожив эти дурные вещи, можно прекратить нравственное разложение потомков племени Чаоя. Если бы души предков на небесах узнали об этом, они бы даже не захотели смотреть на своих негодных последователей. Это такой позор перед небожителями.

Чу Юань позвал Сыси, велев отвести Сюань Тяня отдохнуть в его покои.

— Разве Император не собирается тоже пойти отдыхать? — спросил Дуань Яо.

Чу Юань жестом указал на доклады на столе.

Дуань Яо недовольно заворчал:

— Как легко этим чиновникам писать одному человеку.

И никому не придет в голову, что их много, а Император один.

Чу Юань рассмеялся:

— Чжэнь — император, естественно он должен этим заниматься. Какое у него право жаловаться?

— Вам нельзя каждую ночь тут томиться, — подумав, Дуань Яо добавил: — У брата сердце заболит, когда он узнает.

Чу Юань изумленно приподнял брови.

— Поэтому, вам нужно пойти отдыхать, — продолжал Дуань Яо.

Чу Юань не ответил, но спросил:

— Завтра с утра будет заседание императорского двора. Хочешь пойти с Чжэнем?

— Я?! — всполошился Дуань Яо.

Чу Юань кивнул:

— Ты.

Дуань Яо ничего не понимал:

— Что я там буду делать?

— Играть.

— ...

— Пускай видят, что отношения между Чжэнем и поместьем Синань — это вовсе не отношения между огнем и водой. — Чу Юань поправил его ворот. — Не нужно будет ничего говорить или делать, просто стой позади Чжэня.

Немного подумав, Дуань Яо согласился:

— Хорошо!

Ему не было особо интересно побывать на заседании, но раз уж невестка сама об этом заговорила, то не только постоять рядом с креслом дракона, но даже если бы его попросили повисеть на потолочной балке, это тоже не стало бы проблемой.

Я всего лишь хочу, чтобы брат поскорее женился! Как-никак красный шелк нельзя долго хранить, он может отсыреть или в нем заведутся насекомые. Будет ужасно жалко!

Таким образом, ранним утром следующего дня, глядя на молодого человека с саблей, стоящего рядом с Чу Юанем, оказавшиеся в тронном зале министры вдруг разом почувствовали дурноту.

Да что же не так с Императором в последнее время? Сначала он объявил, что у него тайный разговор с князем Синаня и заперся в усадьбе Сухуай, а теперь на заседании появился вооруженный юный княжич Синаня, да еще стоял так близко, будто между ними какие-то особе отношения. Что же это...

Даже старый хитрый лис, левый первый министр Лю Ишуй, некоторое время пытался понять, чего же добивался Император, и смог лишь сделать неохотный вывод, что это признак таяния льда между Императором и князем Синаня. Либо они достигли какого-то тайного соглашения, и, по крайней мере, в краткосрочной перспективе отношения между Великой Чу и Синанем уже не будут настолько враждебными, как раньше.

Мелкие уличные торговцы, продающие народные сказки, всегда были самыми осведомленными людьми в имперской столице и всегда держали нос по ветру. Именно поэтому вскоре образ князя Синаня в сборниках рассказов вышел на новую высоту. По крайней мере лицо его уже было красивое, фигура высокая, и в целом он выглядел весьма привлекательно.

Сыси лично вышел из дворца, вернулся с десятком книжек последних изданий и отправил их в императорский кабинет. Чу Юань полистал пару сборников. Хотя сюжеты в них были причудливыми и даже абсурдными, однако иллюстрации выполнены очень добросовестно, к тому же оказались щедро посыпаны золотым порошком, отчего сияли в свете свечей, будто небесные духи.

Заметив, что Император, похоже, в хорошем расположении духа, евнух Сыси тоже расслабился и, неслышно прикрыв за собой дверь, стал ждать снаружи, спрятав ладони в рукава. Он от всей души надеялся, что чиновники больше не будут сегодня ходить с докладами. Император работал весь день и это был редкий момент передышки.

Чу Юань сунул в рот конфету цзунцзы и взял третий том, но, открыв его, замер. На картинке изображался князь Синаня, он все еще был высок и красив, но на нем совершенно отсутствовала одежда. Тот лежал в саду, дико хохоча, а вокруг него вилось по меньшей мере с десяток дьяволиц с кокетливыми взглядами и стройными телами. Картина была воплощением веселья и разврата.

Молодой Сын Неба невозмутимо закрыл книгу, поднес ее к свече и сжег.

Дуань Яо осторожно вернул кусочек черепицы на место. Лежа на крыше и созерцая звезды, он заодно почтил скорбным молчанием своего старшего брата, не забыв кинуть взгляд на сливовое дерево в Холодном дворце.

Похоже, потребуется какое-то время, прежде чем его вернут обратно.

Произошедшее на острове в общих чертах прояснилось, люди Чаоя были заключены в Небесную тюрьму, принесенный ими младенец передан для ухода кормилице. Тетушку Цуй тоже пока держали во дворце под наблюдением.

Группа теневых стражей незаметно покинула дворец, направляясь к побережью Восточного моря, чтобы выяснить текущее положение вещей. Под чутким присмотром императорского лекаря тело Сюань Тяня существенно окрепло. Лично сопроводив его обратно в летнюю резиденцию, Дуань Яо направил своего коня на юг. Хотя Чу Юань не хотел отпускать его, но никак не мог перестать волноваться о Дуань Байюэ. Перед отъездом юного княжича он снова и снова повторял, что что бы ни происходило по приезде, тот в первую очередь должен отправить письмо в столицу.

И только евнух Сыси мысленно вздыхал. Князя Синаня здесь больше не было, княжича Дуаня тоже не было, девятый принц большую часть времени проводил в усадьбе Солнца и Луны. Этот императорский дворец так огромен, однако в нем не найдется ни одного человека, с кем мог бы поговорить Император. Когда он устанет или будет расстроен, вероятно, чтобы уснуть ему снова придется прибегать к успокоительному или вину.

В императорском кабинете плясало пламя свечи, а Чу Юань пристально, в глубокой задумчивости, смотрел на стол, на поверхности которого лежала карта.

Путь от имперской столицы до Синаня и в самом деле был неблизкий.

Если он действительно решит ехать туда, то по его возвращении большинство придворных уже скончаются от беспокойства.

А кое-кто... как раз этого и хотел бы.

Чу Юань громко расхохотался, после чего подпер рукой подбородок и задался вопросом: если вдруг чиновники узнают, что он не вернется из Синаня, первым Тао Жэньдэ сляжет с болезнью, или Ли Гэн свалится в обморок? Стоило ему подумать об этом, и улыбка померкла. Он раскрыл ладонь, на которой лежал перстень с выгравированной на нем головой тигра. Печать полководца правителя Синаня.

Он же вернулся лишь для того, чтобы исцелить травмы.

Чу Юань вновь крепко сжал печать.

Почему же тогда... Дуань Байюэ передал эту вещь ему?

Ветер и дождь за окном обрушились с новой силой, казалось, в одночасье наступила зима.

Евнух Сыси снаружи тоже вздохнул. Пожалуй, предстоящий год будет не очень хорошим.

— Апчхи! — чихнул Дуань Яо, кутаясь в толстую накидку. Все-таки он вырос на юго-западе, это был первый раз, когда он столкнулся с такой суровой зимой.

Прошло уже больше месяца с тех пор, как он вернулся. Дома все было по-прежнему, за исключением брата, находящегося в состоянии ложной смерти.

Чжао У, взяв с собой пятерых Темных Стражей дворца Погони за Тенью, как раз прибыл в Синань и, не сделав и пары дней передышки, пустился к северному морскому порту, где собирался выйти в море, чтобы искать легендарную страну Фэймянь и Небесную Киноварь. Хуа Тан же осталась в поместье, чтобы заботиться об их двух маленьких сыновьях, о Дуань Яо и о вновь спасенных матери и сыне.

Незаметно год подошел к концу, все вокруг было украшено красными фонарями и вымпелами. На воротах поместья тоже красовались праздничные надписи, но новогодний ужин, когда некоторых членов семьи не было с ними — так себе праздник. Не закончив ужин, Дуань Яо отбросил палочки и направился в спальню, чтобы побыть с братом. Через некоторое время Нань Мосе и Хуа Тан последовали за ним, а вскоре к ним присоединились тетушка Цзинь и бабушки. Все они встали у постели и смотрели на запечатанного в восковом коконе Дуань Байюэ.

В комнате было очень тихо, никто не разговаривал, и никто не знал, что нужно сказать. Снаружи небо разрывали хлопки фейерверков, отчего атмосфера во дворце Синаня казалась еще более холодной и безрадостной.

Спустя продолжительное время заговорила Хуа Тан:

— От сяо У уже долго нет известий. Что собирается делать мастер Нань?

— Я предвидел это, — сказал Нань Мосе. — В конце концов, существование страны Фэймянь известно только по слухам, а Южное море бескрайне и повсюду покрыто туманом. Было бы странно так легко ее найти.

Хуа Тан нерешительно проговорила:

— Тогда...

— Мы не можем больше ждать. — Нань Мосе покачал головой. — После пятнадцатого числа первого лунного месяца его нужно пробудить, даже если он этого не хочет. Белый нефритовый кокон ядовит, и если в нем находиться слишком долго, то снова случится отравление, тогда наши усилия будут напрасными.

— После пробуждения он должен будет практиковать Бодхисутру сердца? — снова спросила Хуа Тан.

— Да.

— Прежде я никогда об этом не спрашивала, но это очень важно, — говорила Хуа Тан. — Если практиковать Бодхисутру сердца, то каковы будут последствия?

Как только прозвучали эти слова, в комнате повисла мертвая тишина, все смотрели на Нань Мосе, ожидая его ответа.

— Насколько бы скверными ни были последствия, по крайней мере он сможет жить, — сказал Нань Мосе.

Смысл этой фразы был очевиден. Дуань Яо неосознанно сжал кулаки.

— Я лишь надеюсь, что в будущем нам таки удастся отыскать Небесную Киноварь, и это не станет необратимым, — говорил Нань Мосе. — Все зависит от воли Небес.

Хуа Тан хотела сказать что-то еще, но не решалась, в итоге она лишь вздохнула. Дуань Яо лег грудью на край кровати и дотронулся до холодного воскового кокона. Ему снова хотелось расплакаться.

В этом мире так много удачливых людей, но почему в жизни его брата колдобина на колдобине? Мало того, что не суждено жить и состариться со своим возлюбленным, так он еще и болен. Даже уличный торговец лепешек Лю Да — и тот более везучий. У него хотя бы румяное лицо и звонкий голос, он может нестись со своей корзиной по улице, как ветер, и непрерывно зазывать покупателей. Кажется, что за всю жизнь ему ни разу не понадобился лекарь.

В это время, за сотни миль от поместья Синань, в императорском дворце устраивался праздничный банкет для чиновников.

— Господин Тао, посмотрите на Императора. Похоже, у него опять что-то на уме, — сказал Лю Дацзюн.

Тао Жэньдэ опустил свою чарку с вином:

— Когда у Императора не было чего-то на уме?

Лю Дацзюн поперхнулся, а спустя продолжительное время наконец снова произнес:

— Однако сейчас же канун Нового года, к тому же в последнее время не возникало никаких неприятных событий.

Почему же он в таком дурном настроении даже на Новый год?

— Если достопочтенному Лю действительно так любопытно, почему бы не спросить об этом лично?

— Да ни за что! Вы считаете меня идиотом?! — Лю Дацзюн энергично замахал руками. Нынче Новый год, а его подбивают на то, что считается плохой приметой!

— Тогда успокойтесь уже. — Тао Жэньдэ кинул на него пристальный взгляд. — Зная, что Император не в духе, вам все еще хочется трепаться об этом? Возможно, вам кажется, что у вас слишком высокое жалование?

— ...

Как жестоко.

Однако Чу Юань не обращал на этих двоих никакого внимания. На самом деле его сердце было неспокойно с самого начала банкета. В последние месяцы письма из поместья Синань приходили регулярно, в них действительно исчерпывающе описывалось состояние Дуань Байюэ, однако содержание их было примерно одно и то же: в каждом говорилось, что князь запечатан в восковом коконе, что он вне опасности, и не стоит беспокоиться. Так продолжалось до сегодняшнего утра, когда пришло новое письмо. В нем извещали, что после Нового года восковой кокон будет вскрыт, после чего Дуань Байюэ отправится в ледяную комнату практиковать Бодхисутру сердца.

— Император. Император! — тихо позвал его Сыси. — Пора заканчивать банкет.

Чу Юань вдруг пришел в себя.

— Уже почти наступил час шэнь,* — снова заговорил Сыси.

П/п. час шэнь — промежуток между 3 и 5 часами дня.

Чу Юань потер свое припухшие виски и чуть кивнул:

— Давайте расходиться, пускай дорогие чиновники отправятся отдыхать пораньше.

Взглянув на почти нетронутое блюдо перед Императором, евнух Сыси с трудом подавил вздох. Когда же князь Синаня вернется?

В императорских покоях было пусто и холодно. Умывшись, Чу Юань откинулся на подушки в изголовье кровати и принялся листать книгу, однако просмотрев несколько страниц он почувствовал, что сердце его становится все более мятежным. Чем больше он думал, тем больше нервничал, и уже почти решился бросить все придворные дела и ехать в Синань.

— Император, — ожидавший рядом евнух Сыси почувствовал себя несколько неловко. — Возможно, стоит принять немного успокоительного лекарства?

Чу Юань покачал головой:

— Чжэнь хотел бы еще немного посидеть.

— Но... — по лицу Сыси ясно угадывалось, что ему очень трудно говорить.

— На самом деле это он хотел бодрствовать в канун Нового года. Но теперь, когда он без сознания, Чжэнь должен встретить Новый год за него.

Чтобы избавиться от болезней и бед, и чтобы будущий год был намного лучше.

— Да...

Сжимая в ладони печать полководца, Чу Юань просидел с ней всю ночь.

На пятый день лунного месяца встречают Божество богатства, на десятый день — молятся о дождях, на пятнадцатый день гуляют на фестивале фонарей и едят юаньсяо. Ранним утром шестнадцатого дня первого лунного месяца Нань Мосе приказал вскипятить таз горячей воды, добавил в нее порошок и стал мало-помалу снимать восковой кокон. Лицо Дуань Байюэ было таким же, как и в день, когда его запечатали. Только через час он начал медленно приходить в себя.

Внезапно над ним повисла голова Нань Мосе.

Дуань Байюэ мгновение смотрел на него, затем снова закрыл глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Нань Мосе.

— Я смотрел длинный сон, когда вдруг появилось лицо учителя. Честно говоря, это было немного разочаровывающим, — сказал Дуань Байюэ.

Нань Мосе с облегчением вздохнул:

— Замечательно, ты все-таки не стал дурачком.

— Как долго я спал? — спросил Дуань Байюэ.

— Сегодня шестнадцатый день первого лунного месяца.

Дуань Байюэ вздохнул:

— В самом деле, долго.

— Завтра ты отправляешься с учителем в ледяную комнату.

— Все-таки придется изучить Бодхисутру сердца? — спросил Дуань Байюэ, уставившись в полог кровати.

— Золотой Шелкопряд, да прибавь к нему трупный яд. Чем дольше мы откладываем, тем больше риск, — отвечал Нань Мосе. — Бодхисутра сердца — это самое темное и зловещее боевое искусство на свете. Только превратив себя в ядовитое существо, ты сможешь с помощью яда бороться с ядом.

— Даже в такой ситуации учитель не умеет правильно сказать.

Никакого такта.

— От сяо У до сих пор нет вестей, но с помощью дворца Погони за Тенью, кто знает, возможно, нам и в самом деле удастся найти Небесную Киноварь, — продолжал Нань Мосе. — Кроме того, Призрачный лекарь по-прежнему живет в Южном море, поэтому никто не может сказать, как все сложится в будущем. А если мы все же найдем Небесную Киноварь, то даже если ты изучишь Бодхисутру сердца, ты по-прежнему будешь высоким, красивым, благородным, величавым, словно нефритовое дерево на ветру.

Так что не о чем беспокоиться.

— Спасибо, учитель.

— Хочешь написать письмо Императору?

— Да.

— В Цзянху людей, которые хотели бы практиковать Бодхисутру сердца больше, чем карасей, пересекающих реку. Когда думаешь об этом, все же чувствуешь себя немного лучше, да?

— Нет.

— ...

Дуань Байюэ закрыл глаза, не зная, что должен чувствовать.

Он думал, что в этот раз, когда Золотой Шелкопряд вернется в спячку, он лично поведет людей к Южному морю. И хотя его поиски вряд ли увенчались бы успехом, но по крайней мере в запасе было предостаточно времени, и не приходилось бы делать выбор так скоро. Однако он вовсе не ожидал, что на его дороге вдруг повырастают ветви и сучья. Не ожидал, что Лань Цзи воскреснет из мертвых, не ожидал, что будет отравлен трупным ядом. Теперь у него оставался только один путь.

Когда они расставались, он уже догадывался, что все придет именно к такому итогу, но подсознательно не хотел это признавать и даже обманывал сам себя, надеясь, что, возможно, сяо У действительно найдет Небесную Киноварь. После долгого сна, даже если ты не хочешь просыпаться, наступает день, когда приходится посмотреть правде в глаза.

Бодхисутра сердца... Дуань Байюэ протянул руку и прикоснулся к левой стороне груди. Сердцебиение было слабым, однако он все еще мог почувствовать его, один удар за другим. Скоро оно совсем затихнет, и он должен будет исчезнуть из этого мира. Подобно тому старику, который присматривал за своей старушкой, он найдет себе тихий угол и будет присматривать за единственной любовью всей своей жизни.

От взгляда на него у Нань Мосе сжалось сердце, его стойкость дала трещину. Он развернулся, выскочил за дверь, сел во дворе на корточки и горько заплакал. Он страшно винил себя за то, что был слишком беспечен, не уследил за учеником, что и привело к появлению неизлечимых травм.

На городском рынке в Синане мелкие торговцы по-прежнему с легкостью распродавали новый сборник "Бодхисутры сердца". В нем на этот раз поведали, что это учение не только многократно подкрепляет мужской ян, но еще и помогает забеременеть, и может практиковаться как мужчинами, так и женщинами. Продажи выросли вдвое.

Не в силах противостоять натиску продавцов, Дуань Яо купил один и пролистал без интереса. Вероятно, увидев, что он готов покупать, другие торговцы немедленно окружили его, пытаясь всучить пряжу, румяна, кинжалы, священные книги без слов. Еще и откуда ни возьмись прибежал толстый монах и с самым добродушным выражением на лице предлагал предсказать судьбу.

Дуань Яо казалось, что его голова вот-вот взорвется.

— Желает ли молодой господин узнать свое будущее? — говорил толстый монах.

— Нет, не желаю, — отвечал Дуань Яо.

Толстый монах был весьма настойчив:

— Могу предсказать будущее члену вашей семьи и денег не возьму.

— Тогда предскажи брак моему брату.

Толстый монах сжал свои пальцы и спустя продолжительное время сказал:

— Если ваш брат хочет удачно жениться, то должен купить у меня пузырек с лекарством.

— Каким лекарством?

Монах придал своему голосу неповторимый мистический окрас:

— Афродизиак.

Дуань Яо со всего маху врезал ему кулаком в грудь, отправив толстяка в полет.

Толстый монах рыдал и задыхался от кашля:

— Отчего юный благодетель так жесток?! Мое лекарство действительно хорошее, его приготовил сам мастер Е из долины Цюнхуа, а он — один из лучших целителей в Цзянху! Если принять его, то "золотое копье" уже никогда не упадет! Даже глава мира боевых искусств Шэнь использовал его и сказал, что оно хорошее!

Кулаки Дуань Яо сжались до хруста.

Толстый монах пустился в бегство.

Дуань Яо взял со стола пирожные, которые до этого купил для второй невестки, развернулся и направился в поместье Синань. Однако дома ее не оказалось. Тетушка Цзинь сказала, что Хуа Тан ушла еще рано утром, не сказав куда и для чего, и до сих пор не возвращалась.

_________________________________________________

Юаньсяо — рисовые шарики с начинкой внутри — традиционное лакомство на Новый год.