Онлайн чтение книги Цикл историй: Сезон монстров Monogatari Series: Monster Season
25 - 31

«Я достигла совершеннолетия, оставаясь ребёнком.

Честно говоря, удивительно, что не умерла.

Иногда я задумываюсь, а не приснилось ли всё это мне… Может, на самом деле я воспитывалась в тепле и уюте, в счастливой семье.

Кстати, хоть я и сказала, что достигла совершеннолетия, возраст совершеннолетия в Швейцарии отличается от Японии. Более того, я уверена, что мои родители не регистрировали моё рождение, так что я официально даже человеком не признана.

Во всяком случае, наши соседи не знали о моём существовании… Судя по всему, в некоторых странах считается преступлением, если вы не сообщите в полицию о том, что слышите детский плач, но, как я уже говорила, я была ребёнком, который подвергался жестокому обращению, не издавая ни звука.

Мои папа и мама. Их жестокость, скорее всего, стала возможной благодаря их крепкой связи друг с другом и готовностью к сотрудничеству.

Однако, похоже, их мнения разошлись, когда дело дошло до вопроса, как следует меня обучать — в результате, это спасло мне жизнь.

Но это только в результате. В процессе же я получила удар ножом в спину.

Папа хотел сделать из меня вундеркинда.

Мама хотела, чтобы я осталась глупой.

Другими словами, папа хотел, чтобы я была симпатичной снаружи и умной внутри, а мама хотела, чтобы я и внешне, и умственно оставалась ребёнком… В действительности всё было не так просто, и они, вероятно, испытывали смешанные чувства, но в основном их подход был таким: мама продолжала разговаривать со мной, как с младенцем, в то время как папа пытался обучить меня четырём языкам Швейцарии.

Он так верил в образование, потому что был врачом? Или, может, он просто был очарован архетипом гения… Единственным исключением из строгой политики «никакого роста» было «образование». За маминой спиной.

Это «образование» в конечном итоге привело меня к моей нынешней работе, но задолго до этого одной из немногих вещей, которые мне были даны, стала возможность говорить, что меня и спасло. Я уверена, что это не было папиным намерением, но дети растут не так, как того хотят родители.

Как бы сильно я ни страдала от недоедания, я не просто находилась в беспамятстве на протяжении двадцати лет. Каким бы естественным я ни считала моё пребывание в клетке, если продолжать читать примеры предложений для изучения языка, то в итоге можно узнать, что находится за пределами клетки.

Я даже получала подсказки из подслушанных разговоров родителей… Если я могла понимать речь, то могла и говорить. Если я могла говорить, то могла и разговаривать. А если я могла разговаривать, значит могла убеждать.

Я нацелилась на папу.

Если так подумать, я была ужасной дочерью, пытаясь вбить клин между родителями… Но если их сотрудничество было залогом успеха в сокрытии насилия надо мной, то у меня не было другого выбора, кроме как разрушить их партнёрство.

Я не думала, что смогу сама положить конец издевательствам.

Но я думала, что смогу убедить их положить издевательствам конец — мне было тогда лет пятнадцать, или чуть больше. Я начала умолять своего отца.

«Прошу, убей меня», — сказала я.

…Я не была серьёзна. Я просто пыталась воззвать к его совести.

Хотелось бы мне так сказать, но на самом деле я, скорее всего, была очень серьёзна. Несомненно, я ощущала сильное желание, чтобы папа убил меня, если это возможно.

«Если ты меня любишь, убей меня».

«Используй этот нож для фруктов и зарежь меня».

«Я не хочу продолжать жить. Я хочу умереть».

Когда мамы не было рядом, я раз за разом обращалась к папе… Процесс убеждения был непростым и занял очень много времени, и я даже не могу сказать, что он увенчался успехом.

Но примерно лет через пять после того, как я начала об этом просить.

Папа, наконец-то, нанёс мне удар в спину.

Его любовь была настоящей».