Онлайн чтение книги Гегемон Греции! Hegemon Greece!
1 - 281

Матонис был озабочен совсем другим. Посмотрев некоторое время на запад, он озабоченно нахмурился: «Тарантинской армии понадобилось столько времени, чтобы собраться! И я также вижу, что многие из тарантинских солдат едва достигли совершеннолетия. Насколько эффективной может быть такая армия?».

«Просто не ждите от них ничего; когда придет время, мы все равно будем сами по себе. Единственное, что эти хрупкие тарантинцы должны делать на поле боя, это убирать его и собирать для нас трофеи после победы над врагом». — презрительно сказал Оливос.

«Оливос, не стоит недооценивать врага! Архонт Давос сказал, что мессапийцы не только яростны в бою, но и обладают жестким характером, и с ними нелегко иметь дело, поэтому мы должны быть очень внимательны, объединить тарантинов и сделать все возможное, чтобы победить их!». — напомнил Гиоргрис.

Гиоргрис — старший центурион третьего легиона, но согласно новым правилам создания легиона: Офицеры и солдаты первого и второго легионов должны быть гражданами, подготовительными гражданами и вольноотпущенниками Турии и Амендолары; третий легион состоит из жителей Грументума и Нерулума; а четвертый легион, напротив, должен состоять из жителей Кримисы и Апрустума. Это было сделано в основном для облегчения управления армией, обучения, мобилизации, маршей и для повышения эффективности, но, конечно, это легко привело бы к образованию различных фракций и партий, которые учитывали бы только интересы своего легиона, но Давос уже рассмотрел это, так как преимущества перевешивают недостатки, по крайней мере, на ранней стадии союза, увеличив перевод офицеров в будущем это решит недостатки. Поэтому Гиоргрис, который все еще жил в Амендоларе и не планировал переезжать куда-либо еще, был переведен из третьего легиона в первый, оставаясь при этом старшим центурионом.

Хотя Оливос уже привык к тому, что Гиоргрис придирается к нему, он все еще не был убежден и хотел возразить, но Алексий сказал: «Гиоргрис прав. Эта война отличается от прошлых войн, так как она предполагает сотрудничество с другими городами-государствами, особенно с Таранто, и мы должны не только отнестись к этому очень серьезно, но и быть осторожными в наших отношениях с тарантинской армией. Иначе, если наши союзники не поддержат нас полностью, то в критический момент нас постигнет гибель. Вы все знаете, что Турий находится в пропасти отсюда, что затрудняет наше возвращение…».

Алексий — старший центурион-ветеран, поэтому Оливос не смог ничего сказать, в то время как другие старшие центурионы согласились с Алексием.

Аминтас хлопнул Оливоса по плечу и воскликнул: «По правде говоря, я тоже не люблю этих женоподобных тарантиицев! Но ради победы мы должны пока терпеть, а когда мы победим мессапийцев, я хотел бы посмотреть, как тарантинцы нас отблагодарят!».

С этими словами он рассмеялся, и Оливос тоже.

«Ладно, все возвращайтесь в свои бригады, тарантинская армия уже выступила, и наконец-то пришло время нам сформироваться и отправиться в путь!». — напомнил всем легат первого легиона — Капус.

Вскоре после этого большая толпа провожающих вышла из городских ворот, но женщины не решались продолжать идти, так как впереди на земле сидела и лежала плотная масса теонийских солдат, которые громко разговаривали, смеялись и говорили грубые слова, многие из которых даже показывали свою верхнюю часть тела, что заставляло консервативных тарантинских женщин чувствовать себя скованно.

Тарантинские солдаты были недовольны этим и, указывая на отдыхающих теонийцев, произносили какие-то странные замечания.

«Как и ожидалось, все они просто хамоватые деревенские мужланы!». — Диаомилас не видел своими глазами, как выглядела армия Теонии, когда они только прибыли, поэтому, увидев эту ситуацию, он также выразил свое недовольство: «Где Давос? Пусть он соберёт своих людей!»

Диаомилас использовал слово «его люди», чтобы выразить свое презрение.

«Он должен быть там». — Умакас догадался и указал на самый большой и ослепительный флаг перед ними.

«Его военный флаг очень причудлив». — Диаомилас фыркнул и поскакал вместе с Умакасом.

Давос, как и окружающие его люди, снял доспехи и был одет только в льняную одежду, сидя на грязи и разговаривая с солдатами.

Мартиус первым заметил приближающихся архонтов Таранто и прошептал несколько слов на ухо Давосу, который затем обернулся, чтобы посмотреть.

«Архинт Давос, когда мы отправимся?». — спросил Умакас, прежде чем Диаомилас успел это сделать.

Давос взглянул на беспокойного Диаомиласа и туманно ответил: «Пора отправляться. Солдаты ждали под солнцем больше часа, и мы почти высохли».

Диаомилас понял, что это завуалированная критика со стороны Давоса по поводу медленного движения тарантинской армии, из-за которого солдаты Теонии были такими вялыми, поэтому он смог только несколько раз кашлянуть.

«Трубите в рог и собирайтесь!». — Давос больше не стал ломать голову над этой проблемой и решительно отдал приказ.

Как только прозвучал рог, солдаты, отдыхавшие на разных позициях, быстро зашевелились и стали помогать друг другу надевать доспехи; офицеры всех рангов стали звать своих подчиненных обратно, а флагманы размахивали военными флагами, выкрикивая название своей команды и указывая свои позиции.

Некоторое время повсюду стояли пыль и шум, но вскоре все снова стало спокойно.

Диаомилас уже не видел перед собой сидящих, болтающих, спящих и неорганизованных солдат, а видел вереницу полностью экипированных и аккуратно расставленных пехотинцев.

Диаомилас глубоко вдохнул холодный воздух. Как тарантский стратег, переживший множество сражений, он в глубине души понимал, что для того, чтобы быть способным на такое, армия должна пройти суровую подготовку и обладать очень сильной дисциплиной.

Снова оглянувшись на Таранто, он увидел, что солдаты и люди все еще обнимают друг друга и прощаются, а некоторые даже плачут навзрыд, не собираясь выходить навстречу врагу в бою.

Диаомилас, лицо которого висело на волоске, не говоря ни слова, развернул коня и поспешил назад.

В этот момент прибыли также Терифиас и Тауделес.

Давос, уже в военной форме, серьезно сказал: «Прежде чем мы отправимся в путь, нам нужно обсудить порядок марша».

Он оглядел всех и сказал: «Я советую, чтобы теонийская армия шла впереди, Гераклея — в середине, затем Метапонтум, а Таранто — в конце».

Как только Умакас услышал это, он понял намерение Давоса. Как только враг нападет, теонийская армия, стоявшая впереди, заблокирует его, дав войскам сзади достаточно времени, чтобы отреагировать и подготовиться.

Это предложение действительно лишено корыстных побуждений, поэтому Умакас кивнул в знак согласия. Терифиас и Тауделес тем более не возражали, поскольку их армия была самой слабой, и единственное, чего они желали, — это оказаться в безопасной середине.

«Согласно тому, что вы сказали в прошлый раз. Местность отсюда до Мандурии ровная, поэтому я разделю армию на пять групп, увеличу расстояние между ними и буду маршировать бок о бок. Это не только облегчит борьбу с внезапными атаками врага, но и сократит время, за которое мы доберемся до Мандурии, а также поможет защитить логистику, поскольку она будет защищена в середине». — продолжал Давос.

Умакас на мгновение замешкался. Хотя Давос сказал это с легкостью, если не быть обученным этому аспекту, колонны могут запутаться друг в друге во время марша.

«Сначала я должен обсудить это с Диаомиласом». — осторожно сказал Умакас.

Двое других не возражали, так как у них было меньше воинов и ими было легко управлять.

«Кроме того, при отправке разведчиков, я предлагаю, чтобы это была смесь теонийской и тарантийской конницы». — Если в любой момент времени не знать о положении противника, то это равносильно тому, что у командира нет глаз и ушей, поэтому, несмотря на то, что Давос слышал о грозности мессапийской кавалерии, он все же приказал Ледесу доставить 200 кавалеристов на корабле. Как человек, пришедший из будущего и знающий древнюю военную историю, кавалерия была одним из видов оружия, на обучении которого Давос хотел сосредоточиться. Поэтому, даже если будут некоторые потери, заставить теонийскую кавалерию понять, чего им не хватает, и усердно работать, чтобы наверстать упущенное, все равно стоит. В то же время он взял с собой разведывательную бригаду Изама, чтобы понять и ознакомиться с местностью и горами этой земли на будущее.

С начала войны, когда потери кавалерии были велики, некоторые дворяне даже отказывались вступать в армию, поэтому Умакас очень приветствовал это предложение.

Когда Умакас вернулся, чтобы передать Диаомиласу предложение Давоса, Диаомилас после минутного раздумья ответил: «То, что может сделать Теония, может сделать и Таранто!».

После реорганизации союзные войска отправились в путь.

Узнав об отходе греческой армии, войска Мессапи-Певкетов быстро снялись и отступили в лагерь в двух километрах к югу от Мандурии. Таким образом, союзная армия Фета вошла в город Мандурию в сумерках, не встретив ни одного боя и не потеряв ни одного разведчика.

Встреча с защитниками подняла боевой дух солдат, особенно тарантийцев. В то же время, с увеличением их сил, командир решил отдохнуть на ночь и на следующий день двинулся прямо на лагерь Мессапии-Певкетов. Единственной проблемой для них было то, что небольшой город Мандурия был переполнен почти 30 000 человек, и организовать жилье для солдат было непросто.

На следующий день, на рассвете, Соликос повел смешанную кавалерийскую команду в лагерь Мессапи-Певкетов, чтобы выяснить ситуацию, но обнаружил, что он пуст.

В то же время, под руководством тарантинской кавалерии, кавалерийский отряд был разделен на две группы. Одна пойдет на юг, в направлении Узентума, а другая — на восток, в направлении Бриндизи, чтобы продолжить поиски следов врага.

Когда Давосу и остальным сообщили об этом, они поняли, что враг планирует бежать, поэтому немедленно собрали свои войска. В это время конница снова прибыла, чтобы сообщить, что они обнаружили следы большой вражеской армии на востоке.

Услышав это, их первой реакцией было то, что Мессапи-Певкеты отступят к Бриндизи.

«Мы не можем позволить им отступить к Бриндизи, иначе мы будем вынуждены осадить город, что приведет к большим потерям среди наших солдат! Мы должны догнать их и сразиться с ними на месте!». — нетерпеливо кричал Диаомилас, так как воспоминания о трагической ситуации с осадой Бриндизи были еще свежи в его памяти.

***