Онлайн чтение книги Гегемон Греции! Hegemon Greece!
1 - 378

'Эти тщеславные Карфагеняне! Из-за них наша семья оказалась в затруднительном положении!'.

Гасдрубал не мог больше сдерживать свой гнев, повернулся к рабам снаружи зала и приказал: «Все вы возьмите палки, выйдите на улицу и избавьтесь от всех вредителей!».

«Гасдрубал!». — Крикнул Магон низким голосом, заставив раздражительного Гасдрубала невольно закрыть рот.

Магон бросил взгляд на нескольких ближайших родственников позади себя и вздохнул. В прошлом их семья выглядела блестяще. Однако ради интересов Карфагена они много лет сражались с Сиракузами, из-за чего многие их родственники погибли на поле боя. Его двоюродный брат, Ганнибал Магон, заразился простудой после того, как отомстил их деду за унижение, нанесенное ему поражением в битве при Гимере, а затем умер от болезни по возвращении в город. Другой его брат умер от чумы, во время которой Гимилько бежал, и даже его сын, к сожалению, был застрелен в только что закончившейся войне с Сиракузами.

Несмотря на то, что Магонниды заплатили так много, единственное, что они получили взамен, — это неустанное совместное подавление со стороны своих политических врагов. На выборах в Сенат, состоявшихся несколько дней назад, влияние Магоннидов среди вновь назначенных государственных деятелей было значительно снижено. И впервые Магон, новый патриарх Магоннидов, не выступал в качестве шопета. Это первый случай за столетие, когда патриарх Магоннидов не стал шофетом. Напротив, главный соперник Магоннидов, Ганнонианы, еще одна великая аристократическая семья, чья сила уступает только им, стала главным победителем на этих выборах. Ганноны не только прочно контролировали Сенат, но и их патриарх Ханно стал шофетом, а другой шофет — его близким другом. (T/N: На самом деле это неправда, после смерти Гимилько, Магон все равно стал одним из шофета).

'Мы должны были подготовиться заранее, так как семья столкнется с еще большими трудностями!'. — Магон сжал кулак и еще раз подтвердил принятое им ранее решение.

«Гасдрубал». — Магон серьезно обратился к племяннику: «Тебе уже 25 лет, а ты все еще безрассуден. Как же я осмелюсь доверить тебе задачу возрождения семьи и восстановления нашей славы в будущем?».

«Дядя, я-». — Гасдрубал хотел возразить, но его прервал Магон: «Отправляйся в Иберию. По крайней мере, там никто не будет пялиться на тебя, пользоваться твоим политическим ребячеством и навлекать беду на семью».

«Мне ехать в Иберию?!». — Гасдрубал разинул рот, не ожидая, что его вот так просто изгонят.

«Не только ты покинешь Карфаген, я тоже уйду». — Магон собирался объяснить, когда его десятилетняя дочь Дидо спросила: «Отец, куда ты идешь?».

Магон склонил голову и сказал своей единственной дочери, которая носила то же имя, что и царица-основательница Карфагена — Дидона: «Я иду в Сицилию. Это недалеко от Карфагена, и я могу вернуться в любое время».

«Отец, ты собираешься служить полководцем в Сицилии, чтобы отбиваться от греков?». — Тут же снова спросила Дидона.

Магон посмотрел на свою юную, но уже довольно красивую дочь и вздохнул, оценив ее ум. Однако жаль, что она женщина.

Снова взглянув на недовольного Гасдрубала, он вздохнул и продолжил: «Хотя мы подписали договор с Сиракузами, сенат все еще опасается Дионисия. Поэтому они послали меня в Сицилию, и хотя это то, чего хотел Ганно, это также то, на что я надеюсь. Рано или поздно между Карфагеном и Сиракузами начнется новая война, поскольку мир между обоими городами-государствами не продлится долго. Вот почему мы должны быть готовы и вернуть то, что наши, Магонниды, потеряли в войне через войну! После прибытия в Сицилию я начну набирать солдат, строго обучать их и постепенно создам эффективную оборонительную крепость к востоку от Лилибея и Эрикса. После этого я буду медленно расширять зону с греками на восток, пока мы ждем времени, чтобы...».

Затем он похлопал Гасдрубала по широкому плечу и сказал: «Ты думаешь, что, отправив тебя в Иберию, я изгоняю тебя? Нет! Это потому, что мне нужна твоя помощь!».

«Моя помощь?». — Гасдрубал почувствовал себя озадаченным и взволнованным одновременно.

«Война отнимает людей и деньги. Когда мы вступим в войну с Сиракузами, я боюсь, что Ганно будет сдерживать меня, не оказывая Карфагену полной поддержки. Поэтому мы должны больше полагаться на себя, подобно тому, как Ганнибал использовал богатство семьи, чтобы созвать армию на помощь Гимеру несколько десятилетий назад. Юг Иберии — это плодородные земли, гораздо большие, чем Карфаген и Сицилия, богатые серебром, железной рудой и другими металлами. Здесь также проживает большое количество коренного населения. Со времени падения Тартесского царства там никогда не было мощной силы, что должно было стать прекрасной возможностью, предоставленной Карфагенянам Мелькартом. Однако наши люди и старейшины слишком освоились, предпочитая заниматься торговлей и земледелием в Карфагене и Нумидии, чем отправиться на незнакомую землю за тысячи километров».

«Поскольку никто в Карфагене не мог этого сделать, это должна была сделать наша семья! Гасдрубал, семья решила обеспечить тебя достаточным количеством людей и денег, поэтому я надеюсь, что ты сможешь прочно закрепиться в Иберии и занять стабильную территорию для семьи как сильнейший сторонник моей будущей войны с Сиракузами!».

«Дядя, я не подведу тебя!». — Гасдрубал больше не испытывал недовольства. Напротив, он сжал руки и выглядел взволнованным.

Магон смотрел на него с некоторым беспокойством. Он достаточно хорошо знал своего племянника, чтобы понимать, что тот умеет вести людей в бой, но завоевание незнакомой земли требует не только военных действий, но и административных и дипломатических навыков, которых Гасдрубалу не хватало. Однако он единственный из ближайших родственников Магоннидов, кто был способен справиться с этой задачей, поэтому ему оставалось только подумать о том, чтобы послать ему компетентного помощника, чтобы компенсировать его недостатки в этом отношении.

«Дядя, я хотел бы отправиться в Иберию вместе с моим братом!». — Раздался в зале молодой голос.

«Хака, ты не можешь поехать!». — Гасдрубал резко ответил худощавому юноше с бледным лицом.

«Освоение Иберии стало самым важным событием, которое определит взлет и падение нашей семьи Магоннидов, так как же я, член семьи, могу спокойно жить один в городе и просто наблюдать, как мой дядя и ты проходите через трудности снаружи! И...». — Юноша торжествующе посмотрел на бронзовый бюст Гимилько и подношение еды перед ним: «Я также надеюсь отомстить за отца!».

От его слов Гасдрубал поперхнулся: «Но твое здоровье…».

«После упражнений в течение некоторого времени мое тело стало намного лучше. И я буду продолжать заниматься в Иберии. Кроме того, именно ты должен вести войска в бой, а я останусь в лагере».

«Хака, ты уверен, что хочешь идти?». — спросил наконец Магон.

«Да, дядя. Я уже принял решение!».

Хотя Хака сказал это легкомысленно, Магон знал, что если его маленький племянник что-то решил, другим будет трудно заставить его передумать. Однако он был умен с самого раннего возраста и обладал зрелостью и уравновешенностью, в отличие от любого другого подростка. Гимилько даже когда-то думал, что в будущем он принесет большую славу Магоннидам, но он всегда был слаб и болен. Тем не менее, Магон считает, что если бы он отправился в Иберию и помог Гасдрубалу, то, несомненно, получил бы большую выгоду.

«Теперь, когда ты принял решение, я согласен отпустить тебя. Но ты должен понимать, что если ты не сможешь гарантировать свое здоровье, то тебе будет трудно помогать Гасдрубалу и нашим Магоннидам в будущем!». — Серьезно сказал Магон.

Хака кивнул.

«Дядя, но-». — Гасдрубал хотел еще что-то сказать из-за своего беспокойства, но Магон сказал: «Помолимся твоему отцу в последний раз. Я надеюсь, что он сможет защитить семейное дело и чтобы все прошло хорошо.»

***

В Теонии полным ходом идут игры в регби и футбол, несмотря на то, что июль — палящее время года.

Давос, только что вернувшийся с заседания Сената, получил срочное письмо из Лаоса.

«Отправляйся в Академию Теонии и отзови Хениполиса!». — Прочитав письмо, он тут же приказал своему рабу с суровым выражением лица.

«Да, господин».

«Господин, почему вы поспешили отозвать меня? Меня чуть снова не отругал этот старик». — Давос услышал голос Хениполиса еще до того, как тот вошел в кабинет: «С тех пор как этот старый афинянин пришел в Институт литературы, мы стали гораздо более занятыми, чем раньше. Помимо того, что мы каждый день читаем стихи и прозу, мы также должны написать статью в течение двух-трех дней. И если мы не можем выполнить его требования, нам приходится ее переписывать. Милорд, почему бы вам не сказать учителю Анситаносу, что я не хочу быть ритором, ведь я просто хочу продолжать изучать с ним историю.»

«У тебя больше нет времени изучать историю». — Давос передал ему письмо с торжественным выражением лица.

Хениполис внезапно почувствовал плохое предчувствие. Он быстро принял письмо и открыл его. И тут его словно ударила молния, заставив все тело замереть: «Это… это неправда… в начале года мой отец приехал в Турию, чтобы увидеться со мной, он был в добром здравии! Очень добром!». — Пока он говорил, из обоих его глаз потекли слезы.

Давос вздохнул: «Авиногес упал в обморок на празднике и остался без сознания. Согласно опыту предыдущей жизни, он опасался, что это был «Церебральный отек». 'Я давно советовал ему перестать переедать, но-».

Хениполис вдруг что-то вспомнил. Затем он внезапно вышел вперед, крепко схватил Давоса за руки и взволнованно взмолился: «Архонт! Ты — любимец Аида! Ты — учитель всех врачей Теонии! Пожалуйста, спасите моего отца! Спаси его!».