Онлайн чтение книги Как и ожидалось, моя школьная романтическая жизнь не удалась My Youth Romantic Comedy Is Wrong as Expected
13 - 2

Глава 2 - Ироха Ишшики упорно старается в чём-то убедиться

Пейзаж за окном был окрашен в цвета заката.

Небо становилось всё темнее. Вспыхнули уличные фонари, освещая дорогу покидающим школу ученикам.

Хоть продолжительность дня уже немного выросла, вечер по-прежнему наступал рано. Тишина на футбольном поле, где обычно кучкуются спортивные клубы, недвусмысленно намекала, что ворота школы уже скоро закроются.

Я не так уж долго просидел в учительской, но обстановка снаружи заметно изменилась. Словно в том огороженном пространстве я потерял чувство времени.

И с каждым коротким взглядом за окно всё продолжало меняться.

Даже сейчас, пока я топал от учительской до комнаты школьного совета, могли бы возникнуть новые обстоятельства, о которых я и не подозревал.

Понимая, что в любую секунду что-то может поменяться, я ускорил шаг.

Освещённый светом заката коридор был пуст.

В спецкорпусе или новом школьном здании освещение лучше, а тут единственный источник света — большие окна, из-за которых здесь довольно прохладно. Особенно зимой.

Стылый воздух эхом разносил звуки моих шагов.

Не лёгкую поступь и не тяжёлый уверенный шаг. Негромкие шлёпающие звуки, вызывающие ощущение сырости.

Я торопился и потому шагал немного неуклюже, цепляясь порой носком одной ноги за пятку другой.

Но всё равно пока не мог остановиться. Не останавливаться — это уже само по себе важно.

После разговора с Хирацукой я ощущал определённую лёгкость в теле. Теперь у меня было чёткое представление о том, что мне нужно, о том, что я хочу сделать.

Игнорируй всё ненужное, отбрось засевшие в голове вопросы, перестань думать о заботах, грузом лежащих на сердце. Отбрось всё, оставь только свою миссию и работай как робот.

Пока задача не решена, надо избавиться от всего стороннего. И просто искать все варианты, которыми я могу воспользоваться.

Продолжая шагать по коридору, я добрался до места, где пропадал свет заката. Окна сменились стенами, за которыми и находилась комната школьного совета.

Дверь оказалось закрыта, из-за неё не доносилось никаких голосов. Единственное, что я слышал — своё собственное дыхание. Пришлось взять паузу, чтобы оно успокоилось.

Я уже несколько дней не встречался с Юкиноситой и Ишшики. Последний раз я видел их в тот день, когда в школу заявилась мама Юкиноситы, чтобы потребовать отменить пром. И наша последняя встреча свелась к отказу, что вряд ли можно считать нормальным разговором.

Вот почему сейчас крайне важно сохранять выдержку и спокойствие. Если кто-то из нас позволит своим чувствам взять верх, общий язык нам не найти.

Ну и ладно, не проблема. После того, как мои эмоции угасли настолько, что перешли в отрицательную зону. Стоп, а разве это не ещё хуже?

Могу ли я? Могу ли я? (пульс учащается) Да, я могу… Да, я могу… Удачи!.. Удачи!..

Совершенно нехарактерная для меня поддержка, оказанная самому себе, неожиданно подняла мне настроение. И я, не упуская момент, решительно постучал в дверь.

— Иду-у…

Из-за двери послышался голос Ишшики и приближающиеся шаги.

Дверь приоткрылась, и я увидел в дверном проёме знакомые льняные волосы и шерстяной свитер в свете заката.

Ишшики высунула голову в коридор, на её милом лице читалось любопытство. Но стоило ей увидеть меня, как выражение резко изменилось.

— …А.

Она тихо вздохнула, оглянулась, осторожно вышла из комнаты и сразу прикрыла за собой дверь. И с неловкостью посмотрела на меня:

— Значит, ты всё-таки пришёл… хе-хе…

— Да. Юкиносита здесь?

Ишшики оглянулась на закрытую дверь, тем самым подтверждая, что Юкиносита действительно здесь.

Я облегчённо выдохнул. Вытер вспотевшую ладонь о куртку и шагнул вперёд, протягивая руку к ручке двери.

Но Ишшики тут же сместилась влево, перекрывая мне путь. Под краба косит, что ли? Видать, мем «Obama is gone » пошёл в массы [1]. Я потянулся к ручке другой рукой, но Ишшики опять сдвинулась, не давая мне дотянуться. Да уж, нашей сборной по футболу точно не помешал бы защитник твоего уровня…

— Э-э… ты мне мешаешь… не могла бы ты отодвинуться?

Ишшики прислонилась к двери, скрестила руки на груди и смерила меня взглядом:

— Может, сначала объяснишь, зачем ты здесь? А то, знаешь ли, посторонним вход воспрещён.

Она сурово покачала пальцем. Надо же, никогда раньше не видел у неё такого выражения лица. Ну да, есть такое правило, хотя до сих пор благодаря хорошим отношениям с прежним и нынешним председателями я всегда заходил, не спрашивая разрешения. А теперь оно обратилось против меня, ничего не попишешь.

Ох, до чего же Ишшики порой раздражает. Впрочем, подбоченившись и покачивая пальцем, выглядит она довольно мило, этого не отнять. Я уж не говорю о том, как мило она надулась.

Но при всей своей милоте она определённо не пустит меня, если я не сумею убедить её в обратном. Надо быть честным с ней, иначе придётся уйти несолоно хлебавши.

— …Я пришёл помочь.

— Нельзя.

— Э-э…

Ишшики придвинулась ближе, раскинув руки в стороны и словно оттесняя меня. Но, кажется, поняла, что я так просто не уйду. И что толкаться можно долго, но бесперспективно.

— Значит… ты уже в курсе насчёт ситуации с промом?

— Да.

Она задумчиво похлопала себя по голове. Снова оглянулась на дверь и отошла на пару шагов, махнув мне рукой идти за ней. Судя по всему, она не хотела, чтобы наш разговор услышала Юкиносита.

А ведь можно просто проигнорировать её и сразу войти.

Но стоило мне шагнуть к двери, явно ожидавшая этого Ишшики вцепилась в мой рукав и поволокла меня в сторону.

Стряхнуть её цепкие руки у меня не получилось, пришлось топать следом. До самого перехода, соединяющего основное здание школы со спецкорпусом.

В нём вдоль стен стояли длинные скамейки, где частенько на переменах собирались школьники. Но в столь поздний час здесь не было никого, лишь стылый воздух да тусклый свет заката.

Возле скамейки Ишшики меня отпустила. Я потёр рукав, проверяя, не осталось ли на нём складок, и ощутил лёгкое тепло. И, кажется, немного покраснел. Чёрт бы тебя побрал, хватаешь меня ни с того, ни с сего, а я потом смущаюсь.

— Семпай, я ценю твоё желание помочь, лично я даже рада, но…

Ишшики прислонилась к окну, неловко опустила взгляд и прикрыла глаза длинными ресницами.

— Но я не могу позволить тебе. Точнее, я не могу позволить тебе встретиться с ней.

— Почему? — спросил я, усаживаясь на скамейку. Ишшики отвела руки за спину, упёршись ими в подоконник.

— Честно говоря, я думаю, если ты сунешься сейчас, всё станет только хуже. Наверно, стоит немного подождать.

— Ну… может, ты и права.

Легко понять, почему она так думает. Она же была свидетелем того бесполезного спора, вот и переживает. Вообще говоря, я тоже побаиваюсь встречи с Юкиноситой. Но всё равно не могу отступить.

— …Ничего страшного, я знаю, что ей сказать.

— «Я знаю, что ей сказать»… Хм-м… а ты уверен, семпай?

Ишшики с сомнением посмотрела на меня… нахмурившись и опустив уголки губ. Такое недоверие заставило меня ощутить себя неуютно, отвести взгляд и прочистить горло:

— Уверен, уверен. Я целый план разработал, как начать разговор.

О созависимости лучше не начинать, только расстроимся. Так что надо заняться другими проблемами. Хоть мы и мыслим по-разному, но оба хотим, чтобы пром имел успех. Значит, вполне возможен конструктивный диалог.

Но недоверие с лица Ишшики никуда не делось:

— План, как начать разговор… Что-то не верится.

— Ещё бы… Мне никто никогда не верит.

Я лишь пожал плечами, прекрасно осознавая, что всё моё поведение отнюдь не прибавляет доверия ко мне.

Ишшики помолчала, словно что-то высматривая, потом вздохнула. Наверно, просто не знала, что сказать.

— Семпай, ты опять проявляешь сверхзаботливость.

Она шагнула ко мне, аккуратно уселась рядом, подобрав юбку, и приложила руку ко лбу, слегка вскинув подбородок. Её волосы слабо блестели в свете заката. А взгляд был устремлён куда-то за окно.

— Уверена, Юкино-семпай старается изо всех сил. Могу понять, что она чувствует.

— …Наверняка.

Я упёрся руками в скамейку и запрокинул голову, подняв взгляд к потолку.

Возможно, Ишшики права. Когда кто-то намерен справиться в одиночку, остальным лучше отойти и не мешать.

— И… ты всё равно намерен помочь ей?

Она слегка повернулась ко мне, следя за моей реакцией и не убирая руку со лба. Очень по-детски, очень мило, но с такой серьёзностью в глазах, что бросало в дрожь.

— …Намерен.

Не будучи уверен, что мои глаза дохлой рыбы могут обеспечить достаточной серьёзный взгляд, я постарался компенсировать это серьёзностью тона. Ишшики помолчала, явно о чём-то размышляя, и негромко заговорила:

— Даже если… это не ради Юкино-семпай, ты всё равно собираешься помочь?

— Я никогда ничего не делал ради кого-то, так что всё как всегда… да.

— Как всегда… — с замешательством пробормотала Ишшики, опуская голову. Я бросил взгляд в окно.

Да, результат всегда был одинаков.

Мои слова и действия всегда оказывались далеки от верного решения. Бесконечный цикл недопонимания и ошибок, даже мои извинения успехом не увенчались. Словно пуговицы на рубашке, которые вечно попадают не в те петли.

Так продолжалось весь год, и пока я это осознал, зима почти уже закончилась. Сильный ветер, символизирующий приход весны, тряхнул окна, нарушая недолгую тишину.

— Честно говоря, не думаю, что Юкино-семпай согласится.

— Разумеется…

Я невольно вздохнул. Ишшики придвинулась поближе:

— Скорее всего, она безжалостно тебя отвергнет.

— Скорее всего.

Снова вздохнул я. Ишшики придвинулась ещё ближе и уставилась на меня:

— И ты всё равно хочешь помочь?

— Конечно…

Я очередной раз вздохнул. Ишшики качнула головой, разинув рот:

— А?! Но почему?!

— Почему, спрашиваешь…

От удивления она даже забыла назвать меня семпаем, впрочем, не суть важно… Важно, что она забыла то, что сама в своё время говорила.

— Разве не ты сама просила меня помочь?..

Ишшики на мгновение застыла, ошарашенно захлопав глазами. Потом отскочила от меня, замахала руками и затараторила:

— Ч-что? Ради меня? Ты что влюбился в меня или что-то вроде хотя ты всегда помогал мне и хорошо относился и хотя не то чтобы ты мне не нравился но сейчас ещё слишком многое надо прояснить так что давай отложим это на другой раз извини.

Она быстро поклонилась. Я удовлетворённо кивнул:

— Ну вот, этого я и ожидал. Прозвучало, правда, не совсем так, как всегда, но не суть важно.

  — Что за реакция такая… вроде как всегда, разве нет? — недовольно буркнула Ишшики, покосившись на меня. Ну да, это я тоже ожидал…

Держась на некотором расстоянии от меня, она прижала указательный палец к щеке и невозмутимо заговорила:

— Впрочем, я не возражаю, если ты используешь меня как обоснование.

— Слабоватое обоснование, да и причина не настоящая…

— Но если честно, — с обеспокоенным видом продолжила она, игнорируя мою поправку и по-прежнему прижимая палец к щеке, — я не думаю, что Юкино-семпай примет такую причину.

— Разумеется, не примет… Мы что, уже на второй круг пошли? Но великая Ирохасу может хотя бы сказать несколько добрых слов во время нашего разговора, правда?

— Э-э… я не хочу… И не могу.

— Не могу… Хоть бы сначала подумала…

Стоп, она что, действительно сказала «я не хочу»? Я посмотрел на неё, соображая, не ослышался ли я. Ишшики кашлянула и похлопала себя по груди.

— Да, девушки так легко свои решения не меняют. Но когда дело касается чужого решения, мы легко можем всё исправить, а если решение неприятно, мы можем просто притвориться, что забыли о нём.

— Ну ты и фрукт…

Не-не-не, ты ведь только о себе говоришь, правда? Это не про всех девушек, все люди ведь разные. Бесталанные вроде меня верят в такое равенство, где каждый может стать Всемогущим [2].

Ироха с обеспокоенным видом повернулась ко мне:

— Нам же предстоит иметь дело с Юкино-семпай, так что будет очень непросто.

— Это точно…

Будет непросто не потому, что это решение девушки, а потому, что это решение Юкиноситы. Судя по нашему общению за прошедший год, её честность и серьёзность не позволят так просто взять свои слова назад.

Ишшики скрестила руки на груди и прикрыла глаза.

— Я чувствую, что она очень заботится обо мне… вот почему сейчас я хочу поддержать её решение, — грустно улыбнулась она. — Вот почему я не могу заставить себя помочь её переубедить. Извини, семпай.

Я заверил Ишшики, что всё в порядке, улыбаясь своей лучшей улыбкой. Она кивнула. Должен сказать, Ироха Ишшики куда более хороший человек, чем мне всегда казалось. Она не только выслушала мою спонтанную идею сказать несколько добрых слов в разговоре, но и тщательно её обдумала. Мне даже стало неловко, что я втянул её в такое неприятное дело.

Планировать разговор придётся мне самому.

…И что именно я должен сказать? Понятия не имею. Ох уж эта Юкиносита, сколько от неё проблем… впрочем, если речь о проблемах, от меня их ещё больше.

Я потёр лоб, стараясь вызвать приток крови к мозгу. Ишшики молча смотрела на меня.

— Что? — поинтересовался я, заметив её внимание. Ишшики покачала головой:

— Да ничего. Просто подумала, какой же ты упорный.

— А… ну да.

Под её взглядом я даже не мог подобрать нужные слова, чтобы ответить на такую прямоту. Вот почему высказался коротко и не слишком вразумительно.

Ишшики медленно придвинулась ко мне на расстояние вытянутой руки:

— Но почему? Ведь Юкино-семпай тебя отвергла, а Харуно-семпай сказала такое. Почему ты так стараешься? Оказавшись в такой сложной ситуации, лучше ведь просто держаться подальше, правда?

Она задавала один вопрос за другим, не давая никакой возможности ответить. Да и окажись такая возможность, сомневаюсь, что мне удалось бы найти верный ответ.

С каждым вопросом Ишшики придвигалась всё ближе. Я отодвигался, стараясь сохранять дистанцию, пока не упёрся в спинку скамейки.

— Да много тут причин…

Осознав, что отступать больше некуда, я попытался хотя бы отвернуться, но Ишшики ухватила меня за галстук.

— Пожалуйста, ответь мне, семпай!

Она силой развернула мою голову к себе. Галстук весь покрылся складками, с такой силой она его сжимала.

Я не мог ни отвернуться, ни даже отвести взгляд от её горящих глаз и мягких губ. Единственное, что мне оставалось — собрать все силы и заговорить:

— Я же сказал, тут много причин. Не уверен, что могу внятно их объяснить…

— Объясни как можешь!

Ишшики не давала мне шансов ни молчать, ни играть словами.

Но как мне сказать, чтобы она поняла?

Эти болезненные чувства сложно выразить словами. Ещё хуже то, что их можно описать лишь как что-то неопределённое. Что-то почти невидимое, непонятное, бесформенное. Для перевода в слова придётся обкалывать это по кусочкам до той степени, когда оно полностью деградирует. И не останется ничего, кроме ошибки.

Что ещё важнее, для меня неприемлемо упрощение сути вещей в одну фразу.

До сих пор я всегда находил предлоги. Например, ссылался на свою сестру или говорил, что просто выполняю свою работу. Да и сегодня попытался воспользоваться просьбой Ирохи как предлогом, против чего она обычно не возражала.

Но сейчас Ироха Ишшики не хотела такого обмана. Её глаза говорили мне, что не надо придумывать и продумывать мотив, не обязательно чётко и ясно, но я обязательно должен дать ей ответ.

— …Я несу ответственность.

— Ответственность, значит, — тихо пробормотала Ишшики, вздохнула и опустила голову.

Мои слова её чем-то смутили? Ишшики о чём-то размышляла, потом снова вскинула голову и посмотрела на меня, требуя продолжать.

Я кивнул и начал подбирать слова. Мой обычно свободный галстук, в который вцепилась Ишшики, давил на шею, было трудно дышать, в груди что-то жгло.

— Это я виноват в том, что возникла такая созависимость, что всё стало так сложно. Вот почему я хочу исправить то, что сделал. Не потому, что хочу что-то изменить, а потому что я всегда так поступал. Вот и всё.

Рука Ишшики расслабилась, соскальзывая с галстука:

— Ох… Извини, я совсем не такой ответ ждала, потому и замешкалась. Ой, я тебе галстук помяла. Правда, извини.

— Да не бери в голову, он таким и был…

Но Ишшики, бормоча что-то вроде «ой, блин», принялась разглаживать мой галстук руками, стараясь убрать складки. Так энергично, что меня мотало из стороны в сторону.

Вдруг её руки остановились:

— А ты сможешь сказать то же самое Юкино-семпай?

Её взгляд не отрывался от моего галстука, на лице появилось какое-то непонятное выражение.

Я замешкался с ответом, и Ишшики снова дёрнула меня за галстук, поторапливая. Её льняные волосы дразняще зашуршали. Она выглядела так мило и игриво, что я невольно улыбнулся, сам не успев того понять.

— …Обязательно скажу. Вопрос в том, услышит ли она меня.

— Хмф. Два сапога пара…

Ишшики с улыбкой взглянула на меня.

— Чем больше клуб помощников мне помогает, тем меньше поводов для беспокойства. Так что постарайтесь как следует.

Она быстро поднялась со скамейки и, отойдя на несколько шагов, махнула мне рукой, чтобы шёл следом. Надо полагать, наконец-то дав мне разрешение войти в комнату школьного совета.

Я поднял своё одеревеневшее тело и поплёлся за ней.

* * *

В комнате совета витал какой-то приятный запах, смахивающий на домашний ароматизатор. Нечто фруктовое, в отличие от клуба помощников, без малейших признаков аромата чая.

И без того не слишком большое помещение было завалено барахлом, намекающим на его длинную историю. В центре всего этого беспорядка находилось небольшое свободное пространство, выглядящее на фоне всего остального особенно аккуратно и чисто.

Рядом с роскошным столом президента примостился простой рабочий стол, возле которого стояла Юкиносита, глядя на доску, на которой было что-то написано разноцветными маркерами.

Других членов школьного совета в комнате не было. Надо полагать, Юкиносита с Ишшики остались обсудить новый план действий.

Юкиносита заметила меня и обернулась:

— О, Хикигая.

— Угу.

Она выглядела совсем как всегда, даже слегка улыбнулась, словно и не получала распоряжение отказаться от прома.

— Ишшики, давай сделаем небольшой перерыв.

Юкиносита отщёлкула фиксатор доски, перевернула её и отодвинула в сторону.

А затем принялась готовить чай. Включила электрический чайник и достала чайные пакетики.

Я с ностальгией следил за её умелыми действиями. Заметив мой взгляд, Юкиносита глазами показала на стул, стоящий рядом с её столом, предлагая присесть.

Пока я шёл к стулу, чайник уже забулькал. Ишшики быстренько подскочила к председательскому столу и плюхнулась в шикарное кресло. Нет слов. Мебель, конечно, роскошная, но, чёрт возьми, откуда ты её взяла?!

Юкиносита положила пакетик, налила кипяток в незнакомую чашку, не такую, как были у нас в клубе, и пододвинула мне. Я с благодарностью взял её и понял, что чай тоже пахнет не так.

— Значит, ты уже слышал?

Вопрос прозвучал не слишком определённо, но о чём идёт речь, сомневаться не приходилось.

— Ну да. Я был с Юигахамой.

На лице Юкиноситы промелькнуло секундное удивление:

— …Понятно.

— Я уже поговорил с Хирацукой, она рассказала мне в деталях. Ты тут как? Если что, я готов помочь…

Юкиносита поднесла свою чашку к губам.

— Нет необходимости, — сообщила она, сделав маленький глоток. — Мы уже работаем над соответствующими контрмерами.

Чай был горячий, а вот разговор начался довольно холодно. Чувствующая себя неуютно в такой атмосфере Ишшики поёжилась в своём кресле и кинула на меня понукающий взгляд.

Нет, погоди. Чтобы разговор прошёл успешно, нужны направление, последовательность, соблюдение формальностей, выбор нужного момента и всё прочее, включая даже отвагу. Чёрт побери, как же сложно вести правильный разговор. Вот и сейчас первая же попытка прощупать готовность Юкиноситы поговорить на эту тему была немедленно пресечена.

В общем, чтобы поговорить, надо правильно начать разговор, а я к такому не привык.

Я подул на свой чай, размышляя, с чего бы начать. Дождался, пока он остынет настолько, что перестанет обжигать мой чувствительный язык, сделал глоток и негромко заговорил:

— И… какой же у вас план?

Юкиносита посмотрела прямо мне в глаза, словно пытаясь понять, что стоит за моими словами:

— Пока рассматриваем варианты. О планах говорить ещё рано.

Рассматриваете, значит… Судя по надписям на доске, что я успел заметить, и взгляду, который Ишшики бросила на Юкиноситу, с главным направлением они определились, но говорить о нём Юкиносита не хочет.

Она даже доску перевернула, чтобы не было видно, что там написано. Наверно, пытаться выжать из неё ответ — дело не самое перспективное.

Значит, двинемся обходным путём, раз уж разговор всё равно идёт не так, как хотелось бы. Я повернулся к Ишшики:

— А сейчас есть чего надо сделать?

— …Да пока толком ничего.

Она отвела глаза, но и на Юкиноситу не смотрела. Сложно сказать, врёт она или нет.

Но судя по отсутствию других членов совета и спокойной атмосфере, срочных дел и правда пока нет.

— Иначе говоря, для немедленных действий момент не слишком подходящий?

— Разумеется. В конце концов, мы только сегодня получили распоряжение отказаться.

Юкиносита ответила всё так же невозмутимо. Без каких бы то ни было признаков беспокойства, которые было бы естественно ожидать от человека, недавно получившего распоряжение об отказе. Скорее всего, она тоже заметила прячущиеся за ним скрытые смыслы, потому и сохраняет хладнокровие.

Что касается самого распоряжения, у нас с Юкиноситой общий взгляд на намерения руководства школы. Что может сработать как стимул к продолжению разговора. Пожалуй, стоит ещё раз коснуться этой темы.

Я посмотрел на Юкиноситу:

— Но есть и контрмеры, базирующиеся на том, что распоряжение отказаться — это не прямой запрет. В крайнем случае его можно проигнорировать.

Скорее всего, такое распоряжение — уступка Хирацуке со стороны руководства школы. Требование отказаться означает передачу права принять решение тому, у кого есть собственное мнение на сей счёт. Поскольку руководство хочет отменить пром без лишнего шума и открытого давления на организаторов, Юкиносита может сделать финт ушами и интерпретировать их требование как всего лишь совет, оставляющий окончательное решение за школьным советом.

Я грустно усмехнулся, будучи уверен, что Юкиносита понимает всё это лучше меня.

— Я бы предпочла обойтись без подобного риска, — спокойно ответила она.

— Игра на двусмысленности может сработать, но просто показать свою непреклонность недостаточно.

— Я понимаю, поэтому воспользуемся этим лишь как поводом начать дискуссию.

Она права, наплевать на мнение руководства — самоубийственное решение, которое может сработать лишь однажды. Если не хочешь, чтобы этот пром стал последним, такого безрассудства лучше избежать.

Они планируют воспользоваться трактовкой распоряжения руководства для того, чтобы начать переговоры с попечителями.

Мы можем организовать пром без надзора со стороны школы, устроить его где-нибудь за пределами школьной территории, сделать что-то настолько экстремальное, что вам и не снилось.

Точнее, мы можем всем этим угрожать. Неважно, насколько реальны подобные намерения школьного совета, всё равно это эффективный способ заставить попечителей начать переговоры.

Сложно, да, но открывает простор дипломатии. И вот тут уже становится важно, что на этих переговорах можно предложить.

Я поднялся и подошёл к доске. Юкиносита вздохнула, но не стала пытаться помешать мне пододвинуть её и перевернуть.

Как и следовало ожидать, на доске красовались предложения по стратегии и прочая информация, касающаяся нового направления в подготовке прома.

Судя по всему, тут проходила жаркая дискуссия, потому что исписана была вся доска. Двумя почерками, надо полагать, Юкиноситы и Ишшики. Ровные строчки, заканчивающиеся вопросительными знаками — скорее всего, Юкиносита. Корявые с жирными восклицательными — Ишшики.

По группировке строчек видно, что Юкиносита с Ишшики по очереди высказывали идеи и обсуждали их, пытаясь как-то улучшить.

— Значит, вот эти идеи вы обсуждали?

— Точнее, я сомневалась насчёт идей Юкино-семпай, а она отвергала мои предложения.

— Вот как. Смотрю, дискуссия получилась конструктивной до невозможности.

Когда оказываешься в тупике, важно иметь несколько предложений, а не одно. Как минимум, получается больше вариантов, да и компромисс можно найти. Но если зациклиться на отрицании предложений оппонента, это тоже к успеху не приведёт.

Если есть кто-то с иной точкой зрения, дискуссия может успешно развиваться. Но если ограничиться аргументацией уровня «не сработает», останется лишь бинарная логика «да/нет».

Так, и к чему же они в итоге пришли… А? Что-то никак не найду. Словно читаю записку, которую в состоянии понять только тот, кто её написал.

— …И к чему вы пришли?

— Сейчас… ага, вон, в красных кружках, — ткнула пальцем Ишшики.

Я присмотрелся к доске и увидел, что некоторые места обведены красным.

«Великолепный», «благопристойный», «дресс-код», «правила», «наблюдение представителей школы», «никаких соцсетей» «OK».

Всё.

— Хм-м-м… Угу, пони… Нет, стоп, ни фига не понимаю.

Это что, игра в угадайку? С одной стороны вроде как понятно, но с другой… Что это вообще такое?

Я оглянулся, ожидая объяснений.

Юкиносита провела пальцем по ободку чашки, глядя на волны на поверхности чая:

— Я как раз собирала всё воедино, когда ты пришёл.

— А, вот оно что… Извини, что помешал.

Она просто проинформировала меня, ни в чём не обвиняя, но я всё равно запнулся. Ну да, когда я вошёл, она и правда стояла у доски. Я извинился, а она просто покачала головой, мол, не бери в голову.

Я кашлянул, стараясь разбить вдруг возникшую атмосферу неловкости:

— И что все эти слова означают? Я как-то не очень понимаю.

Кажется, на сей раз неловко стало Юкиносите, потому что она на секунду замешкалась с ответом:

— …Как я уже сказала, мы обсуждали варианты.

Она опустила взгляд и замолчала. Ясно, она с самого начала не хотела, чтобы я вмешивался, так что и сейчас помогать не намерена.

Значит… значит, Ирохасу! Я бросил взгляд на Ишшики, и та неохотно заговорила:

— Ну… попросту говоря, мы фокусируемся на том, чтобы… доработать рекомендации по поводу одежды? Так ведь, Юкино-семпай?

Ишшики повернулась к Юкиносите. Та, судя по всему, говорить не хотела, но и игнорировать её не сочла возможным.

— Мы планируем ввести собственный дресс-код, чтобы избежать слишком экстравагантных или слишком открытых нарядов. Сформулируем требования и выйдем на контакт с компаниями по прокату одежды, чтобы составить свой каталог.

— Ага…

Понятно. Разработать собственный стандарт одежды, чтобы гарантировать приличный вид всех участников мероприятия. Большая часть учеников предпочитает брать костюмы напрокат через школьный совет, с ними проблем не будет. Но случаются и исключения…

— А что насчёт тех, кто захочет прийти в собственном костюме?

Ишшики ткнула пальцем в сторону доски:

— Ну, раз большинство будет в нарядах, соответствующих нашим правилам, они и сами предпочтут не слишком выделяться.

— Понятно, общественный прессинг.

— Не самое удачное выражение…

Недовольная Ишшики с отвращением глянула на меня. А что? Я же то же самое сказал…

Впрочем, не суть важно. Беда в том, что вряд ли все поголовно захотят равняться на остальных. Всегда и везде находится кто-то с «Pichi Lemon» [3] вместо мозгов, мол «Я пойду своим путём! Смотрите, как мой эротический образ выделяется среди плебеев! Повеселимся!».

— Не думаете, что найдётся кто-то, кто захочет выделиться вычурностью наряда? Событие-то не рядовое, в конце концов.

— Мы учитываем такую возможность. И уже спланировали контрмеры, — прямо ответила Юкиносита, но больше ничего объяснять не стала. Впрочем, если присмотреться к подсказкам, в конце концов всё станет ясно.

— …А вы уверены, что все примут запрет выкладывать что-либо в соцсети и подчинятся ему?

Я постучал пальцем по мелко написанным словам в самом низу доски. Так мелко, потому что уже не было места? Или попросту не было уверенности?

— Ну… — тяжело вздохнула Юкиносита. — Даже если не подчинятся, такое правило всё равно лишним не будет.

— Если из-за этого будут неприятности, вся ответственность ляжет на тех, кто нарушил правила, так ведь? Не дети уже, в конце концов, — добавила Ишшики.

Ну да, выпускникам уже больше восемнадцати. Как совершеннолетние, они могут считаться взрослыми, так что критики организаторам не избежать.

— Мы понимаем, что запрет выкладывать фото вызовет недовольство, — снова заговорила Юкиносита. — Так что мы собираемся нанять профессиональных фотографов, у которых потом можно будет купить снимки, в том числе и в электронном виде.

— А… Теперь понятно.

Ироха почему-то довольно выпятила грудь. Ясен пень, девчонки есть девчонки, их хлебом не корми, только дай покрасоваться.

Нанять фотографов и продавать снимки — не проблема. Так частенько делают на школьных мероприятиях вроде нашего спортивного фестиваля, где снимать запрещено, а купить фото у школы можно свободно. Даже в период Сёва [4] порой приглашали фотографа на мероприятия вроде выпускного, а потом продавали снимки. Попечители по идее возражать не должны.

Хотя с этими фотографиями всякие истории случаются. Решит купить кто-нибудь снимок с девочкой, которая ему нравится, пишет номер в заказ. Другие замечают, сразу начинаются вопросы типа: «Берёшь фото, на котором тебя нет? А кто там? Сейчас глянем… о-хо-хо-хо!». Ясен пень, по классу ползут слухи, бедолагу начинают дразнить, в итоге он уже на следующий день получает отлуп, даже не получив шанса признаться. Так что любой родитель, имеющий подобный болезненный опыт, должен понимать, что значит продажа фотографий, так ведь?

Кхе-кхе, что-то я отвлёкся.

В общем, явным образом написать правило, напомнить ученикам об обязанности правилам подчиняться, недовольным предложить альтернативу. Вполне жизнеспособный план.

Может, ученики и будут против, но важнее то, что это правило — хороший аргумент в переговорах с попечителями. Хотя ещё ничего не решено, важно показать попечителям, что у школьного совета есть способы решения проблем, которых те опасались.

— Понятно… Неплохо придумано, — пробормотал я, глядя на доску.

— Спасибо, — коротко отреагировала Юкиносита.

Пусть это только намётки, нельзя не поразиться, сколько вложено в них мыслей за столь короткое время.

Хотя некоторые вопросы у меня ещё остались.

— Ну и каковы с учётом этого шансы на успех? — поинтересовался я, постучав пальцем по доске. Ишшики недовольно хмыкнула.

— Мы учитываем их опасения и предпринимаем меры по решению указанных проблем, — с совершенно невозмутимым видом ответила Юкиносита. — Думаю, шансы получить одобрение достаточно велики.

— Ну да похоже на то. Что новое предложение будет одобрено, если решить проблемы. Точнее, так могло бы быть при обычных обстоятельствах.

Беда в том, что сейчас как раз обстоятельства необычные, так что не всё так просто.

Все эти странные опасения и требования попечителей высказаны с одной-единственной целью — отменить пром. Не помочь провести, не улучшить или обезопасить его — отменить. На какие бы компромиссы ни шёл школьный совет, шансы получить одобрение невелики. Им всё ещё не хватает ключевого элемента, чтобы преодолеть намеренное противодействие.

Ключевого элемента, который Юкиносита не может получить. Точнее, не пытается получить.

И здесь в игру вступаю я.

Я всё время наблюдал за реакциями Юкиноситы, выбирая подходящий момент, чтобы начать разговор. Похоже, он настал. Я покосился на Ишшики, та одобрительно кивнула.

— Юкиносита, я хочу кое о чём с тобой поговорить.

Она удивлённо посмотрела на меня.

— …Ладно, я пока кое-что поищу…

Ишшики, притворяясь, что реагирует на возникшую атмосферу, встала со своего места. Но Юкиносита тут же её остановила:

— Речь ведь пойдёт о проме? В таком случае тебе лучше остаться.

— Э-э… вот как?

Ироха покосилась на меня. Я кивнул. Она с некоторым беспокойством уселась на место.

Я прекрасно знаю, что Юкиносита не хотела, чтобы я вмешивался. Потому и разговаривать со мной избегала. Затем и Ишшики попросила остаться, чтобы мне было сложнее говорить.

Но моя решимость всё же никуда не делась:

— …Могу я помочь с промом?

Юкиносита ошарашенно распахнула глаза. Потом опустила взгляд, её рот приоткрылся, словно она хотела что-то сказать.

Если бы я дал ей ответить, она бы наверняка сразу попыталась свернуть разговор. Поэтому я без паузы начал приводить все аргументы, которые смог придумать:

— Твой вариант неплох. Но вероятность добиться нужного результата всё равно невелика. Поэтому, полагаю, надо поработать над альтернативой. Первоначальное предложение уже отвергли, так что, наверно, есть резон подготовить и третий, и четвёртый варианты.

Я понимал, что говорю не совсем то, что должен был сказать, чтобы донести свои мысли. Но если я возьму паузу, боюсь, у меня перехватит дыхание.

— Сейчас, на этом уже этапе, я не буду брать инициативу на себя, буду просто действовать по твоим инструкциям. Смотри на меня просто как на помощника, который подсказывает некоторые идеи. То же самое, что делают Ишшики и остальные, так ведь? Собственно, я буду действовать так же, как всегда. Вот и всё, чего я хочу.

Юкиносита молча слушала меня, прикусив нижнюю губу. Она не казалась сердитой или расстроенной, больше было похоже, что она изо всех сил старается подавить свои чувства.

— …Конечно, всё так же, как всегда.

— Тогда…

— В итоге, я снова полностью положусь на тебя… — прервала меня Юкиносита, не поднимая головы.

Её голос звучал тихо и спокойно, но каждое слово будто стальным обручем сдавливало мою грудь.

— Именно это я и хочу изменить. Ты ведь помнишь, что сказала сестра?

— Я… да.

Созависимость.

Наверняка смысл этого термина понимаю не только я, но и Юкиносита.

Вот почему она не хочет, чтобы всё оставалось как было. Вот почему хочет изменить наши отношения, стать независимой.

А я даже не пытаюсь задать себе вопрос, что правильно, а что нет. Просто ограничиваю себя такими перекрученными взаимоотношениями, приукрашивая их неопределёнными словами.

— Но… это ответственность, которую я должен взять на себя. Так же не бывает, что виновата оказалась только одна сторона, правда?

Я посмотрел в глаза Юкиносите и увидел в них боль, заставившую меня снова отвести взгляд. Увидев такое выражение лица, я просто не мог заставить себя продолжить.

Но если я не скажу всё сейчас, у меня больше никогда не будет другой возможности. Потому что я прекрасно знаю, какой проблемный и ненадёжный я человек.

Вот почему я должен дать ей знать. Даже если трудно сказать, что я чувствую, если я не могу правильно свои чувства объяснить, я должен дать ей знать.

— Конечно, я мог бы отойти в сторону и ничего не делать. Но это ровным счётом ничего не изменило бы к лучшему. Если прежние методы неверны, мы ищем другой метод, другой образ мыслей, другой тип взаимоотношений…

Ну как мне выразиться понятнее? Я судорожно искал лучшие слова, но монстр самосознания и рациональности продолжал скалить на меня клыки. Неопределённые мысли облекались в отвратительную форму, срываясь с моих губ, каждое сказанное мной слово уводило всё дальше и дальше в сторону. Нервничая, я даже не сразу заметил, что мои руки под столом сжались в кулаки. Я глубоко вздохнул и вытер потные ладони о штаны.

Смогли ли мои слова передать ей то, что я хотел?

— Так что… чем бы всё ни кончилось, я хочу взять ответственность за это на себя.

Нет, наверно, это неважно.

— Вот почему… я действительно хочу… помочь тебе.

Эти слова были сказаны ради собственной самоуспокоенности. Ради того, чтобы навязать свою волю Юкиносите.

Осознавая истинную природу своих действий, я не мог посмотреть ей в глаза, продолжая отводить взгляд.

— …Спасибо. Всё в порядке, ты уже достаточно сказал.

Её голос прозвучал так тихо, как мог бы прозвучать падающий ночью снег. Прекрасное ощущение, которое может исчезнуть в любой момент, невероятно привлекательное, сила, которой ничто не может противостоять. На её спокойном лице играла милая, но очень слабая улыбка, перед которой я мог лишь затаить дыхание.

— В первую очередь это моя вина, — мягко продолжила Юкиносита, нарушая застывшую тишину, — что я всегда всё сваливала на вас с Юигахамой… вот почему мы оказались в такой запутанной ситуации. Если я с ней не разберусь, никто из нас не сможет двинуться дальше, так ведь? Это я должна нести ответственность.

— …Нет, это и моя ответственность тоже.

Услышав мои слова, Юкиносита опустила голову и слегка ей покачала. Но пока я подбирал слова, чтобы продолжить, вмешалась Ишшики:

— Э-э, могу я поинтересоваться, сколько вы ещё собираетесь обсасывать одну и ту же проблему?

Она недовольно уставилась на нас с Юкиноситой.

Мы молчали, опустив головы. Подозреваю, что столько бы мы ни говорили, общую точку нам не найти, наши мнения так и останутся параллельными линиями. И зная это, мы даже не пытались продолжать.

В итоге я так и не смог донести до неё то, что хотел.

Если молчать, тебя никогда не поймут. Но и когда говоришь, тебя всё равно не понимают. Это ощущение не оставляло нас весь год. Идея достичь взаимопонимания, разговаривая — высокомерность, не общаясь друг с другом — наивность.

Вот почему мы всегда будем думать, о чём надо говорить и как надо говорить. Свободно болтать на бессмысленные темы и молчать о самом важном.

Увы, чувства, что я хотел передать, не выразишь в точных терминах. Да и мастером общения меня при всём желании не назовёшь, в конце концов.

В таком случае, решение очевидно. Метод, который давно нам известен.

— Я понял. Тогда я больше не буду об этом говорить. И не буду тебе помогать, — заявил я громко и чётко. И краем глаза заметил, что у Ишшики перехватило дыхание.

Юкиносита облегчённо улыбнулась и кивнула.

Я с самого начала ожидал подобного ответа. Но не поговорив, не могу быть в том уверен. Если я не проясню наши позиции, разговора не выйдет.

И потому я с ухмылкой добавил:

— …Но я никогда не говорил, что не буду тебе противостоять.

— Чего?

Ироха озадаченно качнула головой.

Юкиносита тоже была удивлена, но быстро овладела собой и прикрыла глаза. Поняла, что я имею в виду?

Я прижал кулаки к груди, саркастически улыбаясь:

— Думаю, несложно догадаться, что бывает, когда наши мнения не совпадают.

Да, та самая не очень внятная идея, которая пришла мне на ум после слов Хирацуки о борцах за справедливость, отстаивающих своё мнение в битве.

Если слова не помогают договориться, значит, в ход пойдут действия.

— В конце концов, я тоже переживаю за пром и расстроюсь, если его не разрешат проводить. Но и твой план меня в полной мере не устраивает… Значит, буду действовать в одиночку.

— Ты серьёзно? — бросила на меня взгляд Юкиносита.

Я кивнул.

Пусть это одностороннее решение, но оно даёт мне возможность принять какое-никакое участие в подготовке прома. Ведь если я сдамся, я предам все те отношения, что возникли у меня и с ней, и с клубом помощников.

Вот почему я должен попробовать доказать Юкиносите, что наши отношения — это не созависимость. Что на всё оставшееся позади надо смотреть позитивнее. Только после этого мы можем попытаться построить новые, более правильные взаимоотношения.

— Наше состязание ещё не закончено. Нам не обязательно действовать вместе. Значит, каждый может пойти своим путём, так ведь?

Когда-то мне это сказала Юкиносита. Давно, очень давно. Но я уверен, она помнит. Иначе не прикусывала бы так сейчас нижнюю губу.

Концепция и правила состязания не менялись. Значит, они применимы и к нынешней ситуации.

Я ждал её ответа. Но Юкиносита молчала, лишь пару раз вздохнула.

— А почему бы и нет, — подала вместо неё голос Ишшики. — Главное, чтобы разрешили провести пром, а как этого добиться, уже не столь важно. Так что аргументы Юкино-семпай в данном случае несущественны.

Юкиносита задумалась, не зная, что ответить. В комнате повисло напряжённое молчание. Быть может, оно и есть ответ, вздохнул я про себя.

Хоть я и выдвинул идею соревнования как аргумент, Юкино Юкиносита не спешит соглашаться, невзирая на всю азартность своей натуры. Не такой простодушный она человек.

— …Собственно, ваше согласие мне не нужно. Я просто предупреждаю вас, что собираюсь делать. Вот и всё.

Это не переговоры. Это предупреждение. Моё объявление войны. Она достаточно умна, чтобы всё понять.

Юкиносита вздохнула, прикусила губу, прикрыла глаза и задумалась, взявшись рукой за подбородок.

В комнате снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим дыханием. Но теперь она воспринималась не как отказ, а как пауза перед следующим ходом.

Юкиносита постучала пальцем по губам и заговорила тихим голосом, больше смахивающим на вздох или шёпот:

— В таком случае…

Она не хотела говорить? Слова затихли, словно бесследно и навсегда исчезая.

Я подался вперёд, намереваясь подтолкнуть её продолжать. Юкиносита открыла глаза, мрачное выражение постепенно исчезало, сменяясь обычным спокойствием.

Словно замёрзшее голубое пламя, прекрасное, но слабое. Вызывающая благоговейный трепет ясность её лица, заполнив всё моё поле зрения, заставила меня затаить дыхание и забыть, что я собирался её поторопить.

— Проигравший обязан выполнить любое желание победителя… Это правило всё ещё в силе?

Её голубые глаза остро блеснули, уставившись на меня. От неуверенности и замешательства в них не осталось и следа.

Я кивнул, не отводя взгляд:

— Да, в силе.

Давненько у меня не бежали мурашки по спине от Юкиноситы. Я с ностальгией вспомнил наш давний разговор, осознал, что атмосфера между нами вернулась к обычной, и облегчённо вздохнул.

Повисшее в воздухе напряжение наконец растаяло.

— О чём это вы? Гадость какая… — пробормотала слушавшая нас Ишшики.

— Слушай…

Я перевёл взгляд на неё. Ироха опустила голову, словно ребёнок, ляпнувший что-то не к месту.

— Хмф… Но ведь действительно неуместно и жутковато как-то… И почему вдруг, семпай, ты забегаешь вперёд? — недовольно проворчала она. Я хмыкнул на неё, а кое-кто вдруг расхохотался:

— О да, гадость. Ха-ха-ха…

Юкиносита весело смеялась. Я уже давно не слышал от неё такого беззаботного смеха. И не видел этой улыбки, очаровательной, словно распускающийся цветок.

Ироха согласно закивала. Во мне словно лопнула натянутая струна, заставляя расслабиться.

— Ну, вы…

— Ха-ха-ха… кхе-кхе, извини, всего лишь шутка. Просто ты напомнил мне, с чего всё началось.

Юкиносита улыбалась, её глаза искрились радостью. Она бросила на меня провокационный и очаровательный взгляд:

— Позволь подвести итог. Мы оба, каждый по-своему, добиваемся проведения прома. Проигравший выполняет желание победителя. Так?

— Ну… да.

Она удовлетворённо кивнула. Я уставился на её самодовольное лицо, разинув рот.

— Что такое? — спросила она, заметив, что я странно веду себя.

— Да ничего… Просто удивлён, что ты приняла вызов.

Я покосился на Ишшики в поисках поддержки. Но та, скорее всего, ничего не зная о нашем состязании, лишь недовольно пожала плечами, словно говоря «я вообще не понимаю, что тут происходит».

— А что тут странного? — невозмутимо констатировала Юкиносита, уверенным жестом отбрасывая волосы с плеча.

Хм-м… загадки задаёшь? Что-то никак не соображу. Но пока я ломал голову, Юкиносита триумфально мне улыбнулась.

— Разве ты не знал? — бросила она на меня дразнящий взгляд. — Я действительно ненавижу проигрывать.

-----------------------------------------------------

Примечания

[1] Имеется в виду популярный нынче формат — мемная фраза на фоне клипа «Crab Rave» с танцующими крабами

[2] Отсылка к манге/аниме «Boku no Hero Academia»

[3] Японский журнал мод для девочек

[4] С 25 декабря 1926 года по 7 января 1989 года

------------------------------------------------------

Интерлюдия

------------------------------------------------------

Всё это смахивало на признание.

Или на ссору возлюбленных. Или на разговор о разрыве.

Впрочем, не суть важно. Меня это не волнует.

Но слушая их, я чувствовала себя полной дурой. Я была рядом, но они словно задались целью показать мне, насколько же я здесь посторонняя.

Это было так противно, что я едва не выругалась вслух.

Нет, правда. Ведите себя ответственнее, пожалуйста.

Я посмотрела вслед ушедшему семпаю.

Никак не думала, что он закончит разговор так правильно, точно, красиво и просто.

Хочется догнать его и отругать.

Нельзя же говорить нечто подобное со столь серьёзной физиономией.

Его глаза всегда то ли открыты, то ли закрыты, не понять. Губы постоянно недовольно кривятся. Слова вечно неопределённы, и не понять, то ли ложь это, то ли шутка. Здесь он то и дело нервничал и тормозил с ответом. А иногда он вдруг делает серьёзное лицо, и порой от него просто тошнит.

Нет, правда. Веди себя ответственнее, пожалуйста.

Я имею в виду, до сих пор он ответственность на себя не брал.

И всё равно, не надо пользоваться словом «ответственность» просто как предлогом.

Я слушала семпая, опустив глаза, но кажется, он на меня не смотрел. Нет, знаю, что не смотрел. Хотя стоило бы чувствовать настроение в подобной ситуации. Семпай, Юкино-семпай, Юи-семпай — они все такие проблемные. Впрочем, как и я.

Реально проблемные.

Мои руки вдруг остановились, хотя я уже начала работать.

Можно посмотреть на часы. Рассеянно вспомнить что-нибудь. Подумать, что пора бы собираться домой. Как я проделала уже не раз. И если я в пятый раз посмотрю на часы, окажется, что не прошло ещё и пары минут.

Я вздохнула. В восьмой раз.

Когда вздохнула в девятый, Юкино-семпай оторвалась от ноутбука и аккуратно вытерла глаза.

Она не стала надевать очки, которые помогают глазам не уставать, те просто лежали на краю стола. И воспользовалась вместо них глазными каплями.

Я была так удивлена покатившимися по её щекам слезами, что невольно ляпнула кое-что лишнее:

— Может, пора по домам?

Юкино-семпай продолжала на что-то смотреть с немного смущённым видом, потом взглянула на меня. Её лицо было немного не такого оттенка, как обычно, что слегка пугало.

— …Верно. Я ещё ненадолго останусь, а ты иди, если хочешь.

— Вот… как…

Я посмотрела на спокойное лицо Юкино-семпай, не решаясь что-то сказать. Когда слышишь такое, чувствуешь себя ужасно нехорошо, и уйти становится ещё сложнее. Но пока я колебалась, она заговорила так, словно уверена, что я уже ухожу:

— Можно ещё позвать членов школьного совета, начиная с завтрашнего дня.

— Э-э, кхм… а не слишком ли торопливо получается? Мы же только что с направлением определились.

— К завтрашнему дню я всё оформлю. Да и до прома недалеко, лучше подготовиться побыстрее, верно?

Уверенность Юкино-семпай меня просто ошеломила.

— …То есть ты уверена, что всё получится.

— Да.

Её ответ остался тем же. Но кажется, у меня на лице прорезалась тревога. Заметив её, Юкино-семпай слегка нахмурилась.

— Э-э-э…

Я было начала говорить, но остановилась. Наверно, мне не то стоит сказать.

Юкино-семпай слегка наклонила голову, ожидая продолжения. Но я подумала, что не мне это надо говорить, и просто улыбнулась:

— …Только не перетрудись, пожалуйста.

— Спасибо. Всё будет нормально.

Она начала что-то набирать на ноутбуке. Отсвет экрана подсвечивал её белое лицо, грустное до такой степени, что оно казалось прекрасным. Словно снег, вот-вот готовый растаять.

— Потому что оно будет последним… И я могла бы закончить.

Её слова были адресованы не мне. Её шёпот напоминал очень тихий голос, который я слышала до того. Я отвернулась.

Быстро подхватила куртку и сумку и поспешила к двери. Я не могу больше говорить с Юкино-семпай, которая была такой строгой, прежде чем стала милой. Потому что всё может кончиться тем, что она скажет то, что говорить не следует.

Откровенно говоря, слышать такое меня расстраивает. И это нечестно.

— …Тогда я пошла. Ах да, ключ. Оставляю его на тебя.

— Хорошо. Спасибо за работу.

Я бодро попрощалась, Юкино-семпай улыбнулась в ответ. Снова опустила взгляд на ноутбук и застучала по клавишам.

Её силуэт выглядел бодрее, чем обычно. Чувствовалось, что она реально увлечена и ей действительно радостно.

Но всё равно.

Выходя из комнаты, я обернулась и ещё раз взглянула на Юкино-семпай.

Казалось, она плачет.