Онлайн чтение книги Цикл историй: Первый сезон monogatari series: first season
Пчела Карен - 012

Хотя это было всего на полдня, я был заложником в этих руинах и был покрыт грязью и сажей. Сразу после того, как Ханекава изложила мне суть истории, я оставил сестёр на её попечение и решил принять ванну. Я мог показаться слишком расслабленным, но из того, что я слышал, я мог сказать, что паника не принесёт никакой пользы.

Честно говоря, я боялся, что если не возьму небольшой тайм-аут, то снова накричу на Карен и Цукихи.

Дейшу Кайки.

Тьфу, из всех людей! Зачем связываться с таким парнем, как он?

Когда я столкнулся с ним возле дома Камбару, он упомянул, что «Арараги» — это имя, которое он слышал совсем недавно. Он имел в виду Карен. Ну, в конце концов, это не очень распространённое имя.

Чёрт возьми, какое совпадение.

Ну, может быть, это был хороший знак… Я могу получить более подробную информацию о Кайки, разговаривая с Сендзёгахарой.

Но он уже втянул нас в драку. Возможно, она не слишком охотно ответит на мои вопросы.

Кстати, после того, как Ханекава закончила вводить меня в курс дела, я воспользовался возможностью спросить её — это благодаря ей я избежал своего ужасного заключения, но что, черт возьми, она сказала Сендзёгахаре по телефону?

— Ах, это? После того, как Цукихи написала тебе, ей показалось странным, что ты не ответил сразу, поэтому мы решили, что я должна позвонить. Мне не хотелось, учитывая время, но они настояли. Они могут так не говорить, но они явно доверяют своему старшему брату.

— Да, я думаю, что понял этот процесс. Но как тебе удалось убедить Сендзёгахару?

Не кого-то там, а Сендзёгахару.

— Это было нетрудно, — сказала Ханекава. — Как только я услышала её голос, я более или менее догадалась, что происходит, поэтому сразу перешла к делу.

— Что значит «сразу к делу»?

— Я сказала ей: «Если ты не будешь слушать, я скажу Арараги, что влюблена в него».

— ……

Грубо. Это был самый большой козырь в рукаве Ханекавы.

Я вряд ли смогу разыграть ту же карту в переговорах с Сэндзёгахарой за информацию о Кайки, так что мне придётся просто вежливо попросить, хотя это может ничего не дать.

Но сперва ванна.

Я тщательно вымылся и погрузил своё тело в ванну.

Клинк, клинк…

Наручники, которые я не смог снять, остались на моих запястьях, как яркие браслеты, и слегка стукнулись о бортик ванны.

Как будто приуроченный к звуку наручников ─глумпф.

Из моей тени, растянувшейся под желтоватым светом ванной комнаты, появилась Шинобу Ошино.

Это напомнило мне одну известную RPG.

Вампир А — приближается!

Вампир А — смотрел на меня.

— Гм…

Вампир А — Шинобу Ошино — большую часть времени пряталась в моей тени. Невозможно было предсказать, когда она появится, и в результате к этому моменту, независимо от того, когда она появится, я уже не очень удивлялся. И все же ванна была новой.

Наверное, все дело было в обстановке, но на ней не было никакой одежды.

Совершенно голая, красивая блондинка.

Как обычно, это было в высшей степени ужасно, даже преступно...Но форма Шинобу в настоящее время была восьмилетней, так что, в отличие от Камбару, я не был затронут её брачной, светлой кожей и просто радовался, что она хорошо выглядит.

Шинобу, однако, одарила меня широкой улыбкой.

— Теперь, когда ты увидел меня обнажённой, должна ли я стать невестой — невестой моего господина?

Она говорила детским голосом, но напыщенно.

Сказать, что я был удивлён, было бы преуменьшением. Я чуть не утонул в воде.

Она заговорила… Шинобу заговорила!

— Ш-Шинобу.

— Ка-ка ... что тебя беспокоит? Ты похож на оленя, попавшего в свет фар. Или лучше сказать, вампир, застреленный серебряной пулей? Разве это такое уж чудо — слышать, как я говорю? Неужели ты решил, что я забыла, как это делается?

— ..... нкк.

Ну, нет. Я знал, что она может говорить. Я никогда не думал, что она забыла. Хотя она выглядела как восьмилетняя девочка, и хотя она потеряла большую часть своих сил, это не меняло того факта, что Шинобу на самом деле была пятисотлетним вампиром.

Самое удивительное...что она разговаривала со мной. Будь так добра, поговори со мной.

Из ниоткуда. Без особой причины.

— Шинобу─ты…

Шинобу Ошино.

Вампир. Бывший вампир.

Лишь бледная тень себя прежней. То немногое, что осталось от вампира...

Не имеющая себе равных по красоте, холодная, как сталь, и горячая, как кровь — чудовище среди чудовищ, королева странностей.

Её даже называли убийцей странностей.

Она убила меня. И я убил её.

Вот почему...с тех пор как закончились весенние каникулы, она жила в развалинах старой школы с Ошино — и теперь была запечатана в моей тени — она не сказала мне ни слова.

Ни единого слога. Не сказала, что она была сердита, или несчастна, или страдала. Ничего.

И всё же здесь, ни с того ни с сего?

— Хм. Мне стало скучно. — Шинобу повернула кран душа и подставила голову под поток горячей воды. Как вампиру, ей не нужно было мыться, но она закрыла глаза, словно искренне наслаждалась этим. — Я болтлива по натуре, как тебе известно. Сколько ещё я должна была держать язык за зубами? Ты только представь это, господин мой.

— ……

Гхм… Я совершенно потерял дар речи.

Нет, не то чтобы я был счастлив. Счастье казалось неуместным. Но ... как ещё я мог это выразить?

Как я мог не чувствовать себя счастливым?

Не в силах придумать ничего подходящего, чтобы сказать, я выдохнул: «Спасибо».

— А? За что?

Шинобу закрыла кран и уставилась на меня, вода капала с её тела. Несмотря на свою детскую внешность, она все ещё была вампиром, и её взгляд оставался таким же острым, как всегда. Теперь он казался ещё более горьким и пронзительным, чем тогда, когда она просто молча смотрела на меня.

— О...э-э ... я имею в виду эту штуку.… — я поспешно поднял наручники и сломанную цепь. — Ты помогла мне сломать их, не так ли?

Сразу после того, как Цукихи написала мне.

Очевидно, я сделал это не своими силами — независимо от того, насколько срочной была ситуация, я не смог бы вызвать достаточно адреналина, чтобы пробить сталь. Должно быть, это дело рук Шинобу, из моей тени.

— Неужели? Ка-ка. Я забыла. Во всяком случае, у тебя отвратительный вкус к драгоценностям.

Шинобу протянула свою крошечную ручку к моим запястьям. На этот раз она уничтожила не только цепь, но и сами наручники, разорвав их, как пару пухлых пончиков.

Её любовь к Mister Donats не была секретом.

Прежде чем я успел изобразить шок, Шинобу закинула оба наручника в рот и принялась чавкать и причмокивать.

Она, возможно, потеряла большую часть своей силы, но она все еще была вампиром до последнего дюйма, свободной от малейшей капли логики или сдержанности.

Та самая Шинобу, которую я помнил.

Это было странно успокаивающе.

— Прибереги свою благодарность. Я делаю то, что мне нравится — раньше, сейчас и всегда. Это была чистая случайность, что мой поступок соответствовал твоим желаниям, мой господин.

— Эм, Шинобу

— Мои волосы! — оборвала она меня, прежде чем я успел закончить. — Она указала на свои золотистые локоны. — Мои волосы.

— Ч-что насчёт твоих волос?

— Разрешаю вымыть мне голову. Я хочу попробовать этот «шампунь», развлечения ради. Я уже некоторое время наблюдаю из твоей тени, и это всегда кажется мне забавным.

— Мне позволено… прикасаться к тебе?

— А как ещё ты будешь мыть мне голову?

— Хорошо… Тогда я помою тебе голову с кондиционером.

Я вылез из ванны. Конечно, я тоже был голым, но в случае с Шинобу я не чувствовал себя очень смущённым. У меня почти не осталось стыда, чтобы спрятаться от её глаз.

Я взял шампунь в ладонь и провёл пальцами по её волосам.

Как я и помнил, это было похоже на чистый ручей.

— Я давно не видел тебя без шлема и очков, — сказал я.

— Ха! И больше не увидишь.

— Почему?

— Это выглядело странно. Немодно.

— ……

А я полагал, что ей идёт. Наверное, это был вкус Ошино, и, возможно, она никогда не была им довольна.

Я взбил пену на её маленькой головке (как вампир, она соответствовала своему образу, другими словами, не пачкалась, поэтому я легко взбил мощную и объёмную пену) и снова сказал:

— Эм...

— Ш-ш-ш, — снова заткнула меня Шинобу.

— ……

— Побереги слова. Я не прощу тебя ... и, думаю, ты не простишь меня, — сказала она, глядя в зеркало на стене, на своё отсутствующее отражение. — Да будет так. Мы не простим друг друга — так и будет. Мы не должны смывать прошлое. И всё же мы можем общаться друг с другом.

— ……

— Я тщательно обдумывала этот вопрос в течение трёх или четырёх месяцев, и вот к какому выводу я пришла ... Что ты думаешь об этом, мой господин?

Шинобу закрыла глаза, раздражённые пеной от шампуня, стекающей по её лицу.

— Я и не знал, что ты думаешь об этом, — сказал я.

— Ты, кажется, тоже об этом думал. Я знаю это так же хорошо, как твою тень.

— Ха-ха.

Я потянулся через голову Шинобу, чтобы повернуть кран душа, и начал ополаскивать её волосы. Затем настала очередь кондиционера. У неё было впечатляющее количество волос, поэтому мне пришлось использовать достаточно много кондиционера.

— Не могу же я вечно обижаться, — заметила она. — Я не такая мелочная.… Кроме того, мне нужно сообщить кое-что важное, что нельзя оставить невысказанным.

— Да?

— Я люблю пончики Pon de Ring, но в то же время я куда сильнее люблю «Золотой шоколад». Запомни, и купи в следующий раз два.

— Конечно…

Хорошо. Она была блондинкой-вампиром, в конце концов ... Полагаю, «золотой» подходил ей.

— С остальным справишься сама, — сказал я, забираясь обратно в ванну.

— Огненная пчела, — тут же произнесла Шинобу. — Странность в виде гигантского шершня.

— А? — шершень, класс насекомых, отряд перепончатокрылых, семейство настоящих ос?

— У меня на родине такие не водятся, поэтому я не знаю подробностей, но говорят, что среди пчёл — нет, среди насекомых — нет, среди всех организмов нет более опасного существа. В коллективной войне, по крайней мере, никто с ней не сравнится. Они обитают в группах, но в то же время свирепы и агрессивны.

«Впрочем, возможно, в меньшей степени, чем вампиры», — добавила Шинобу.

— Подожди… не говори мне ...

Эта манера говорить, которая так сильно напомнила мне того чувака.

— Это странность, — подтвердила она, — В настоящее время поражающая твою дорогую гигантскую младшую сестру.

— С «гигантской» ты немного преувеличиваешь...

В конце концов, Шинобу в своей истинной форме была ещё выше. Если я правильно помню, взрослая Шинобу была ростом почти метр восемьдесят.

— Я честно предупреждаю тебя, что ни с чем из этого не знакома лично — я могу быть убийцей странностей, но даже я не знакома со всеми такими существами. Кроме того, я специализируюсь на пожирании. Меня не интересует название моей еды — только её вкус.

— Значит, так…

— Да. Эта информация любезно предоставлена этим сопляком.

Будучи вампиром, Шинобу обычно отказывалась отличать одного человека от другого. Человеком, которого она соизволила назвать «сопляком», был Меме Ошино.

— Ты хоть представляешь, каково это для такой, как я? — недовольно скривилась Шинобу. — Вынуждена выслушивать, пока этот ничтожный человек без конца, изо дня в день, упрекает кого угодно, кроме себя, и всегда с самыми тривиальными историями о странностях?

— ……

Это действительно отстой. Мне всегда было интересно, как Ошино и Шинобу проводили время, когда они были только вдвоём.

— Огненная пчела была всего лишь одной из бесчисленных странностей, о которых он болтал. Если я не ошибаюсь… это странность, родом из периода Муромати. Короче говоря, это была болезнь неизвестного происхождения.

Инфекционное заболевание. В этом была вся правда. Но эта болезнь была воспринята, как результат чего-то сверхъестественного. И хотя это убеждение было ошибочным, важным моментом было то, что о нём думали таким образом.

Так и появляются странности.

Так же как феномен вампира в конечном счёте обязан гематологическим заболеваниям…

— Инфекция вызывает лихорадку, достаточно сильную, чтобы обездвижить жертву, и в конце концов приводит к смерти. На самом деле погибло несколько сотен человек — прошло некоторое время, прежде чем известный шаман того времени смог подавить вспышку — или так, как я слышала, записывает старая хроника. Это было так, как если бы, ужаленное неприкасаемой пчелой, тело человека было охвачено огнём. Что-то в этом роде.

— ……

Карен просто была храброй, как всегда, и хотя я, к сожалению, даже не заметил, она была физически истощена.

Её терзала такая сильная лихорадка, что она словно горела. Окутанная огнём.

Ей было жарко.

Короче говоря, она была больна.

Вот почему она сидела на кровати. Вот почему её щеки так раскраснелись — не потому, что она сердилась. И единственная причина, по которой она не набросилась на меня в ярости, заключалась в том, что она едва могла двигаться.

Пока я не вернулся домой, она спала. Или больше похоже на обморок.

Если бы это было не так, Цукихи, вероятно, не смогла бы послать за моей помощью в первую очередь ... Теперь я понял, что имела в виду Ханекава, когда сказала: «Я сомневаюсь, что ты сможешь дать ему пощёчину».

Она знала, как больна Карен, как она измучена.

— Цк. Неудивительно, что Ханекава защищала её. Но знаешь, Карен сама напросилась.

— Так оно и было?

— Куры вернулись домой на насест. Или, может быть, это должно быть «жаркое»?

— Жареная курица? — Шинобу прищурилась и пожала плечами. — Ты суров к своим сёстрам.… Не то чтобы это меня сейчас удивляло, ведь я уже давно наблюдаю за тобой из-за кулис. Всё-таки, чтобы не копировать фразу бывшей старосты класса, но я никогда не знала.

— Бывшей?

Ханекава все ещё была старостой класса. Или Шинобу считает, что это звание напрямую связано с её внешним видом?

— Не думаю, что я слишком резок, — возразил я. — Как бы то ни было, трудно судить только по рассказу Ханекавы, но похоже, что этот парень Кайки заразил мою сестру ядом странности. — Как с болезнью…Карен подхватила какую-то странность. — Не то, чтобы я уверен, является ли токсин следствием этой Огненной Пчелы, и возможно ли такое вообще.

— Возможно. Такие вещи известны, — сказала Шинобу. — Но если верить твоей деве цундере, этот Кайки — фальшивка и мошенник, не так ли?

— Верно, — согласился я. Всё ещё...цундере дева?

Находясь в моей тени, Шинобу испытывала всё, что я делал… Поэтому она такого мнения о Сендзёгахаре. Но думать о Сендзёгахаре как о заурядной цундере было равносильно массовому непониманию человеческой культуры.

— Конечно, — предостерегла Шинобу, — То, что он фальшивый, не мешает ему использовать истинное искусство — подделка часто бывает правдивее оригинала.

— Мудрые слова. — я кивнул. Прямо в самое яблочко. — Тебя могут заподозрить как специалиста, но при этом ты останешься настоящим мошенником.

Подозреваемый в преступлении вызывает большие подозрения? Вот тебе и плохие шутки.

— Подозрительный… — Шинобу задумалась. — Если это так, то он может оказаться более опасным, чем настоящий эксперт. Высвобождение странности без навыков управления ею кажется опасным путём, даже по моим стандартам. Кстати, о подозрительном... сомневаюсь, что он вообще человек.

— ……

— Если наши поступки определяют нас самих, то он сам кажется странностью.

Он сам — странность. Что именно это означало? Каково же было наше определение?

— Ладно, попробую спросить Сендзёгахару, — сказал я. — Я имею в виду, что ещё я могу сделать? Проблема сейчас гораздо серьёзнее. Думаю, нет смысла играть с тобой в игры, проблема сейчас в Карен-тян. Мы должны найти какой-то способ облегчить её симптомы.

Очевидно, Ханекава сначала отвезла Карен в больницу.

Они применили самые разумные меры в мире для человека с высокой температурой, но это не помогло. Даже если Ханекава на какое-то время потеряла память об этом, у неё был некоторый опыт с странностями ... и, вероятно, она могла сделать вывод, что что-то было не совсем правильно.

— В этом смысле, — заметил я, — Карен была права, решив позвонить Ханекаве после того, что случилось. По крайней мере, это было лучше, чем звонить мне, как Цукихи.

— Хм. Но если бы не бывшая староста класса, твоя сестра, вероятно, никогда бы не встретила этого Кайки, не так ли?

— Ну, нет…

Когда ты так говоришь, складывается впечатление, что Ханекава действительно ходила вокруг и разжигала костры, чтобы затем потушить их.… У неё всегда был идеальный ответ на любую проблему, но без неё проблема могла бы вообще не возникнуть.

Во время инцидента с Шинобу, Ханекава спасла меня. Я был благодарен ей от всего сердца, но если подумать, она также была отчасти ответственна за мою встречу с Шинобу.

Так и есть.

Сильная. Справедливая и к тому же сильная.

— Попытка сбить температуру ни к чему не привела, — сказал я, — При этом странно, что несмотря на лихорадку, её разум всё ещё кажется ясным. Мои родители до сих пор думают, что у неё просто летняя простуда.

Может быть, это из-за её обычного поведения? Оно было каким угодно, но не образцовым. Зато она была очень бойкой.

— Шинобу. Можешь ли ты ... съесть болезнь Карен?

Будучи вампиром, она питалась странностями.

Вот что она любезно сделала с котом Ханекавы.

Ну, «любезно» было не совсем правильно ... в конце концов, Шинобу Ошино просто поужинала.

— К сожалению, — сказала она, покачав головой, — Болезнь — это всего лишь следствие ... Я могла бы съесть самого шершня, и с радостью бы это сделала, но я не могу поглотить последствия его укуса. Так же, как я могу съесть яблоко, но не человеческое ощущение, что оно вкусное. Странности теперь в прошлом. Симптомы никуда не денутся, если я съем шершня сейчас.

— Понимаю. В этом есть смысл. Ну, а Ошино говорил что-нибудь о том, как справиться с этой Огненной Пчелой?

— Кто знает? У меня такое чувство, что вполне может быть, но его голос всегда был таким бессвязным.

Шинобу смыла остатки кондиционера с волос и нырнула в ванну. Это была обычная домашняя ванна, недостаточно большая для двоих, но, будучи размером с ребёнка, она смогла в неё втиснуться.

И уж точно не потому, что я коротышка!

— Если подумать, я давно не принимала ванну… Ка-ка.

— Правда что-ли?

— Мм-хм. Лет четыреста.

— Что за странные временные рамки.

Это было невероятно. Ну, во время весенних каникул, когда я был вампиром, мне тоже не нужно было мыться. Не было смысла применять человеческие стандарты.

Как бы то ни было…

Очевидно, это был мой первый раз, когда я принимал ванну с Шинобу. Мне и в голову не приходило, что такой день настанет.

Можно ли этот момент назвать «трогательным»?

Да и не сидели мы лицом к лицу, как сейчас, ещё со времён весенних каникул, поэтому мне не хватало душевного спокойствия.

Я уставился на Шинобу, тронутый.

— На что ты так таращишься? Я и понятия не имела, что ты настоящий извращенец, у которого при виде голой маленькой девочки вздуваются печёночные вены.

— Нет, не поэтому.

— Ха. То, как ты глазеешь на меня, на самом деле навело меня на некоторые забавные мысли.

— Гм?

— Нет-нет, ничего. Но что, если, например, я начну кричать так громко, что все в доме услышат? Так понятнее.

—Э!

Шинобу ухмыльнулась от уха до уха. Какое больное воображение!

То есть она понимает, что подобные вещи — табу? Чёрт, неужели Ошино научил её? Какое излишне элитное образование!

— И всё же, если ты приготовишь большую дань пончиков в обмен на моё молчание, я, возможно, соглашусь на сделку.

— Давай, кричи!… — я вёл себя невозмутимо и даже выпрямил спину. Грязные угрозы на меня не подействуют. — Мы с тобой в одной лодке ... пока ты остаёшься в моей тени, ты заплатишь за это. По крайней мере, у тебя больше никогда не будет пончиков из Mister Donats.

— Ка-ка! Хорошо сыграно. Ты вырос, мой господин.

— Эй, Коёми, как долго ты собираешься там плескаться? Я думала ты хочешь поскорее услышать мою историю…

Стеклянная дверь внезапно распахнулась, и Цукихи просунула голову внутрь.

В какой-то момент она спустилась вниз. Вошла в раздевалку. И открыла стеклянную дверь.

— Ммм…

А теперь давайте изложим ситуацию!

Место: Ванная!

В ролях: Коёми, Шинобу, Цукихи!

Синопсис: Коёми (старшеклассник) и Шинобу (блондинка, выглядит как восьмилетняя девочка) обнаруживаются вместе принимающими ванну Цукихи (младшей сестрой)!

Так прямолинейно!

Без лишних слов!

— ……

Цукихи осторожно закрыла стеклянную дверь и ушла, не сказав ни слова.

— ……?

Что она собирается делать? Чёрт, что бы она ни планировала, мне повезло, что она ушла. Быстро, пока она не вернулась.

Но.

Не прошло и десяти секунд, как Цукихи вернулась. Она с грохотом распахнула дверь.

— А? — Цукихи растерянно заморгала. — Коёми, что случилось с той девушкой?

Кроме меня, в ванной никого не было. Шинобу вернулась в мою тень как раз вовремя.

— Какая девушка? Какого чёрта, — упрекнул я. — У нас тут серьёзная ситуация, не говори глупостей, идиотка.

Что удержало мой голос от срыва, когда я начал говорить, так это, конечно, вид кухонного ножа в правой руке Цукихи.

Разделочный нож. Очевидно, она ходила на кухню.

Неудивительно, что я был холоден, как лёд. Несмотря на горячую ванну, мои внутренности замёрзли.

—Хм...Наверное, мне померещилось, — пробормотала Цукихи.

— Ты определённо права. Здесь нет плоскогрудой восьмилетней девочки с ослепительно светлыми волосами, полупрозрачной белой кожей и напыщенной, архаичной манерой говорить.

— Хм. Я вижу… — озадаченная Цукихи скрестила руки на груди.

Следи за остриём ножа!

Кстати, в другой руке она держала крышку от кастрюли с супом. Приятно было видеть, что она не пренебрегает защитой.

— Хорошо, я думаю… Но, Коёми, ты слишком долго принимаешь ванну. Когда ты планируешь закончить?

—А... — мытьё волос Шинобу означало, что я потратил вдвое больше времени, чем обычно. — Я скоро выйду. Иди, подожди в гостиной.

— Ладно!

— А ты не могла бы постучать в следующий раз?

— Что? Я не помню, чтобы ты когда-нибудь просил меня об этом. Думаешь, ты теперь такой взрослый? Только то, что в последнее время ты стал таким мускулистым, не даёт тебе право зазнаваться!

С этой странной тирадой Цукихи вышла из раздевалки. Она оставила стеклянную дверь открытой, и я вылез из ванны, чтобы закрыть её.

— Ка-ка!

Когда я обернулся, Шинобу снова была в ванне. Поскольку на этот раз она была одна, то довольно элегантно положила ноги на противоположный край.

— Это было тревожно. Ну и чертовка же твоя сестра.

— Дай мне передохнуть.…

Я был в не меньшем шоке. Кто вообще сразу бежит на кухню за ножом?

Благодаря Шинобу, быстро скользнувшей обратно в мою тень, мы смогли увернуться от пули. Если бы она задержалась ещё на секунду, здесь бы была кровавая баня.

По крайней мере, уборка была бы лёгкой.

Я отодвинул ноги Шинобу в сторону и шагнула обратно в переполненную ванну, снова усевшись напротив неё.

— Между прочим, я не верю, что этот сопляк когда-либо поднимал эту тему ... на самом деле, я думаю, он намеренно избегал её… — озорное, возможно, злое выражение промелькнуло на лице Шинобу. Её ужасающая улыбка. — Интересно, когда же ты умрёшь?

— Что ты имеешь в виду? — я не понимал, о чем она спрашивает и почему. Когда я умру? Как кто-то может знать?

— Ну, то есть… Может быть, теперь ты и почти человек, но в тебе ещё осталось что-то от вампира, не так ли? Что это будет означать с точки зрения продолжительности твоей жизни?

— Ха…

Я понял. Об этом я как-то не подумал. Или, вернее, я старался этого не делать?

Я довольно часто говорил «до конца моей жизни», но сколько лет на самом деле означало «до конца»?

— Твоя сила, возможно, вернулась к человеческой, но твоя продолжительность жизни всё ещё может быть вампирской ... учитывая, что ты сохранил приличный регенеративный фактор. Поскольку ты не будешь подвержен болезням или травмам, безвременная кончина кажется маловероятной, по крайней мере. Как волшебник-отшельник или как я ... ты можешь продержаться четыре столетия, если не пять.

— ……

— Твоя возлюбленная, друзья, младшие и сёстры — все они уйдут, угаснув в смерти, а мы двое останемся. Какие бы узы ты ни строил, со временем ты увидишь, как они ржавеют и рассыпаются.

Это не было гипотетическим размышлением. И уж точно это не беззаботное подшучивание.

Она говорила так, словно предсказывала будущее.

Как будто она рассказывала о своём собственном опыте.

Она вытянула ноги в ванне, как будто хотела пнуть меня в живот.

И пинками она не ограничится…

Шурх-шурх.

Поставила на меня свою ступню.

Она могла называть меня «господином», но была такой же властной, как всегда.

— А как ты себя чувствуешь? Даже тебя, должно быть, тошнит от такой перспективы.

Манящей и одурманивающей мелодичностью, словно желая соблазнить меня, произнесла она, — И всё же у меня есть к тебе предложение. Почему бы не убить меня и не вернуться, наконец, к своей человечности без всяких оговорок?

— Будь серьёзна, — отмахнулся я от её ложно небрежного предложения. Я ясно дал понять, что отказываюсь. — Твоё заключение остаётся в силе. Я не прощу тебя, и ты не простишь меня, точка. Этот разговор уже закончен — больше нечего обсуждать. Мы будем жить, пока не умрём.

Такова моя искренность.

Таково моё решение.

Таково моё… искупление.

Если ты никогда не простишь меня, я не против.

Потому что ... я не хочу, чтобы меня прощали.

— Хм, как пожелаешь.

Шинобу рассмеялась. Точно так же, как и тогда ... это был совершенно отвратительный смех.

— Тогда молись, чтобы я не перерезала тебе горло, пока ты спишь, мой господин. Я просто доживаю свои годы, и мне все равно. Пока что я буду убивать время в твоей тени, но я не жажду дружбы. Стань беспечным, и я убью тебя.

И вот, спустившись по скользкому склону...

Мы с Шинобу помирились.