Онлайн чтение книги Цикл историй: Первый сезон monogatari series: first season
Феникс Цукихи - 007

— «Флоки-Шу»? Что это такое? Как что-то подобное может существовать? Неужели они взяли пон-де-ринг и французский круллер и объединили их? Какое изобилие чудес! В старом стиле! Я жажду одного их вида! Одного лишь вида, честно! Мне даже не нужно пробовать ни кусочка, чтобы понять изысканность их вкуса... Но я попробую! А пончики с тофу? Одно только название заставляет меня пробудиться! Посмотри на эти кексы, выстроенные в ряд, словно огромные, сверкающие драгоценные камни! Как они могли так долго скрывать от меня существование кексов?! Какие негодяи, совершенно непростительно! Что ж, излишне говорить, что и золотой шоколад, и другие пончики, которые мне уже доводилось пробовать, выставлены здесь на показ как в огромном количестве! Это же настоящий шедевр! Улёт! Господин, могу я съесть их все?

— Конечно, нет.

Неужели она ожидала, что я куплю так много пончиков, что за один визит мы наберём достаточно очков, чтобы обменять их на гигантскую плюшевую игрушку Пон-де-Лиона из их каталога подарков?

Знаете что? От её характера с самого начала цикла не осталось и следа. Или с середины.

Не слишком ли рано она избавилась от своих черт?

Если уж она собиралась так сильно меняться, то могла бы заодно перестать говорить, как чудачка, пока занималась этим.

«Улёт!» — ну вот кто сейчас так говорит?

Хоть странности и существуют на самом деле, их существование на самом деле неполноценное, именно поэтому окружающая среда влияет на них в чистом, неразбавленном виде. Чёрная Ханекава была прекрасным тому примером.

Между её первым и вторым появлениями характер кошки-монстра значительно изменился ─ как прямое отражение изменений в сердце и разуме Ханекавы.

В таком случае я могу только сделать неутешительный вывод, что большая часть ответственности за превращение Шинобу в идиотку лежит на моих плечах…

Вот значит как. Неужели именно подобное впечатление я и произвожу (например, на Хачикудзи или Ханекаву)?

«Улёт»!?

И да.

Я, Арараги Коёми, исполнил желание лоли и бывшего вампира Ошино Шинобу, сопроводив её в «Мистер Донат».

Будучи единственным представителем франшизы «Мистер Донат» во всём городе, это было чрезвычайно ценное место.

Хоть это и сетевое заведение, конкретно этот «Мистер Донат» был единственным, который я когда-либо видел, так что, если бы вы сказали мне, что это было флагманское кафе или даже единственное во всей Японии, я мог бы вам просто поверить. Учитывая нехватку круглосуточных магазинов и ресторанов быстрого питания, было чем-то вроде чуда, что подобная франшиза появилась в нашем городке.

Полагаю, именно поэтому это был не очень большой «Мистер Донат» (у них не было в продаже ни булочек с мясом, ни супа с лапшой, ни многих других димсамов, которые можно купить в более крупных заведениях), но глаза Шинобу всё ещё сияли восторгом, как будто она попала в страну чудес из одного из её лучших снов.

Даже её светлые волосы, казалось, блестели ярче. Прямо как у Супер-Сайяна.

Как вы могли догадаться по всему этому блеску и сиянию, когда мы вошли в магазин, она была необычайно взволнована.

Я не думаю, что когда-либо видел, чтобы Шинобу за всё то время, что пребывает в форме маленькой девочки, хотя бы раз испытывала такое неподдельное волнение по какому-либо поводу. И именно поэтому мне нужно было оставаться максимально хладнокровным.

Будучи хорошенькой маленькой блондиночкой, она уже и так привлекла достаточно внимания для нас обоих. И чем больше Шинобу сходила с ума, тем спокойнее мне приходилось быть.

— Нррр, — прорычала она, — я не могу взять их всё? Нет, я полагаю, что не могу. Произнося эти слова, я и не рассчитывала на положительный исход. Не волнуйся, я уже успела изучить обычаи человеческого мира. Меня устраивает уже сама возможность поесть пончиков в «Мистер Донат». Другими словами, как бы ты отнёсся к компромиссному варианту — всего по одному пончику каждого вида?

— Я не знаю, откуда у тебя такое представление о деньгах, но я умоляю тебя, сделай мне поблажку. Я же обанкрочусь в мгновение ока.

Я и так живу на содержании родителей. У меня даже никакой подработки нет. В первую очередь потому, что в нашей глуши было попросту негде искать подработку.

— А? Что? Ты хочешь сказать, что я должна совершить невообразимо жестокий выбор из этих огромных, величественных гор пончиков?

Шинобу побледнела от внезапного разочарования.

Из-за простых пончиков.

С другой стороны, мне её даже немного жалко.

— Я буду приводить тебя сюда раз в месяц, — пообещал я, — так что сегодня прояви некоторую сдержанность. Перестань быть такой обжорой и прояви хоть немного благородства. Оно же й тебя ещё осталось? Благородство? В нынешней ситуации, как мне кажется, можно ограничиться и тремя. Разумно, да?

— Ну же, мой господин, разве есть необходимость быть таким чёрствым? «Обжора!» Что за отвратительные вещи ты говоришь. В конце концов, мы говорим всего лишь о деньгах. Не будет ли для тебя разумнее считать это инвестицией? Назовём это авансовым платежом, чтобы купить мою благосклонность.

— И что же хорошего мне даст твоя благосклонность?

— Мы как раз говорили кое-о-чём, что находится под юбками у девушек.

— Я и сам узнаю, что у девушек под юбкой. Мне не нужны твои сведения, добытые незаконным образом.

— Нррр. Мой господин, как оказывается, человек высоких моральных принципов.

— Ха. Ты только сейчас это заметила? У меня на завтрак всегда крок-месье.

— Завтрак джентльменов!

— А ещё я пунктуален!

У нас был глупый разговор.

Просто глупый разговор, хорошо?

— Всё, хватит. Ладно, — смягчился я, — как насчёт того, чтобы мы с тобой выбрали по пять? В сумме будет десять, и мы сможем поделиться друг с другом.

Насколько я знаю, это была распродажа по сто иен. Я могу себе позволить потратить тысячу иен. Мне не нужна её благосклонность, но не помешало бы приподнять ей настроение. Чтобы наши отношения оставались гладкими. Сомневаюсь, что стану просить её о помощи, но всё равно не хочу, чтобы она мешала моим ласкам с Хачикудзи.

— Но взамен никаких кексов или пирогов, — сказал я. — Распродажа на них не распространяется.

— Аргх… Я вынуждена согласиться на твои условия.

Шинобу кивнула самым неохотным образом, какой только можно себе представить.

Какая бездельница…Нет чтобы быть хоть немного благодарной.

Я собирался купить на эти деньги учебное пособие. Если я провалю экзамены, то это её вина.

Как бы то ни было, после того, как мы, наконец, согласовали наши условия, Шинобу потребовалось ещё тридцать минут, чтобы выбрать десять пончиков из витрины (я даже позволил ей выбрать мои пять. Поскольку мы всё равно будем их делить, на самом деле не было «моей пятёрки» и «её пятёрки»).

Ходить по магазинам с девушками так тяжело.

Более того, эта бывшая вампирша, казалось, была то ли не очень сообразительна, то ли не очень дальновидна, поскольку после получаса «жестокого» отбора она выбрала три «флоки-шу».

Шоколадный, яблочный и черничный.

Строго говоря, это были разные пончики, но это был её шанс попробовать все виды.

Я ожидал, что её выбор будет куда более разнообразным.

Возможно, мне следовало что-то ей сказать, но из-за своего внешнего вида и архаичной манеры речи Шинобу привлекала слишком много пристальных взглядов. Я не был морально готов к тому, чтобы вступить с ней в один из наших дурацких диалогов прямо у кассы.

Судя по реакции, кассир думал, что Шинобу говорила так благодаря своему любимому аниме или чему-то в этом роде, но во мне не было достаточного количества духа авантюризма, чтобы подыграть этой ошибке.

Фух. Да будет так.

Поскольку я собирался привозить Шинобу сюда каждый месяц, рано или поздно возникнут всевозможные недоразумения и трудности во взаимопонимании.

Это даже не вопрос времени.

В дополнение к десяти пончикам я заказал две чашки кофе с бесплатной добавкой, после чего мы с Шинобу направились к столику на втором этаже.

На её лице было довольное выражение, когда мы сели напротив друг друга. Она была на седьмом небе от счастья.

— Прежде я держала это в секрете, но правда в том, что за свои пять столетий несколько раз мне доводилось задумываться о том, не уничтожить ли мне род людской. Но позволь мне здесь и сейчас дать клятву! Покуда существует «Мистер Донат», я никогда не буду пытаться уничтожить человечество!

— Вроде такая мелочь, но какой масштаб. Это были очень непростые пятьсот лет, да?

Конечно, я представлял, как много всего произошло за это время.

Пятьсот лет.

Несмотря на то, что между нами образовалась неразрывная связь, мы с Шинобу знали друг друга меньше полугода. Я очень многое о ней не знал.

Но я решил, что это нормально.

Шинобу была странностью.

Я был человеком.

Ключевое слово — был.

— Кстати, Шинобу, я хотел тебя кое о чём спросить. — дождавшись подходящего момента (другими словами, пока около пяти пончиков не исчезли со стола), я поднял свою тему. — Сегодня, когда я был на пути к дому Камбару, а затем позже на обратном пути. Те два человека, которые спрашивали у меня дорогу, — дама, говорившая на кансайском диалекте, и девочка с крутым видом. На твой взгляд, ─ какими они были?

Кагенуи Ёдзуру и Ононоки Ёцуги. У меня был свой собственный великий скрытый мотив, чтобы устроить этот великий праздник пончиков. Я надеялся узнать мнение Шинобу об этих двоих.

— Хм.

Возможно, она немного спустилась со своего пончикового рая. Шинобу одарила меня бесстрашной улыбкой, возможно, немного менее бесстрашной, чем предполагалось, из-за сахарной пудры, оставшейся на её губах от пончика с ангельским кремом.

— Господин мой. Как бы так сказать. Я сомневаюсь, что это обязательно выражать словами… Во всяком случае, для меня здесь всё ясно и без слов. Но раз уж ты предоставил мне такую возможность, я раскрою свою мысль.

— Хм?

— Я запечатана в твоей тени, и посредством этих самых оков я постоянно вытягиваю из тебя энергию, не обнажая клыков и не высасывая твоей крови. Таким образом ты даруешь мне жизнь и спасение.

— Жизнь... и спасение.

— Но помимо таких деликатных обстоятельств, по нашему нынешнему соглашению я твой вассал. Как бы я тебя ни ненавидела и презирала, а так оно и есть, несомненно, между нами многое произошло, поэтому, если быть краткой, я проявила к тебе интерес.

— Интерес…

Я беспомощно повторял её слова.

— Интерес к тебе, или, возможно, к твоей жизни. Ты не странность, а простой человек, потерявший вампирскую силу, которой некогда обладал, посему мой интерес не столь большой, но мне весьма любопытно.

«И я также могу есть пончики», — добавила она, отправив недоеденный пончик с сахарной глазурью из моих рук к себе в рот.

Это был косвенный поцелуй. Не то чтобы я был настолько наивен, чтобы это заставило меня покраснеть.

— Однако же, господин мой, и это кульминационный момент, я могу быть твоим союзником, но ни на мгновение не заблуждайся, что я союзник человечества.

— ……

— Конечно, я в равной степени не являюсь союзником странностей. В лучшем случае, они являются моей едой. Кормом, пропитанием. И всё же, пусть я и утратила силы, пусть я лишь тень себя прежней, это не значит, что я стала человеком. Представь, что мы встретим человека, попавшего в беду. Скорее всего, ты окажешь ему помощь. Но я бы не стала, — заявила Шинобу, как будто давала клятву на Олимпийских играх. — Я не сокрушу человечество, но и не стану помогать. Это правило, которому я решила следовать.

— Ты хочешь сказать, что это не правило вампиров, а твоё собственное? Черту, которую ты провела ради себя самой?

— Верно. А именно, если бы где-то тот или иной человек оказался в бедственном положении, я бы не стала утруждать себя и сообщать об этом тебе. И нет никаких гарантий, что я отвечу на любые твои вопросы правдой. Вот, значит, как обстоят дела. — она запихнула в рот пончик и промычала, — Я перенесла большие страдания во время недавнего инцидента со странностью-пчелой, но это было ради того, чтобы помочь тебе, мой господин, а не твоим родственникам.

Для человека, который ест что-то сладкое, выражение её лица было довольно суровым, она говорила всё это не просто для того, чтобы подразнить меня или из чистой скромности.

Что ж, я думаю, в её словах был смысл. Получив небольшую долю вампиризма, Арараги Коёми попал в непростое положение, но положение Ошино Шинобу после того, как она была лишена большей части своих способностей, своего тела и даже своего имени, выходило за рамки «непростого» и являлось чрезвычайно запутанным и таинственным.

Ошино Шинобу.

Железнокровный, теплокровный, хладнокровный вампир.

Какие бы грандиозные сделки она ни заключала сама с собой, это было выше моего понимания.

Легендарная вампирша закрылась от меня и всецело игнорировала моё существование. Ей потребовалось четыре месяца, чтобы открыть эти губы и, наконец, снова заговорить со мной.

Четыре месяца.

По сравнению с пятьюстами годами, которые она прожила, возможно, это был короткий промежуток времени.

Однако для Шинобу эти четыре месяца, должно быть, показались длиннее, чем пятьсот лет.

Суматоха изо дня в день. Неопределённость. Отчаяние.

Если мои весенние каникулы были адом, то ад Шинобу после весенних каникул тянулся без конца.

В таком случае, к каким бы выводам она ни пришла, какие бы сделки ни заключила сама с собой, не мне было критиковать.

Пусть она сокрушает хоть солнце, хоть человечество… Я больше не собирался пытаться отговорить её от чего-либо. Я мог только предложить ей жалкие остатки своей жизни, которая должна была прерваться уже давным-давно, и попросить у неё прощения.

Если вы повторяете что-то слишком часто, слова могут начать терять смысл, но это я буду повторять снова и снова: если Ошино Шинобу суждено умереть завтра, то жизнь Арараги Коёми закончится в тот же день ─ потому что только присутствие Ошино Шинобу позволяло мне жить дальше.

— Ну, да… Я в курсе, что значит понимать без слов, как ты выразилась. Нет необходимости объяснять это сейчас. И что с того? Ты хочешь сказать, что предпочтёшь не рассказывать мне об этих двоих?

— Даже этот вопрос труден. Если я скажу тебе, что не хочу отвечать, это даст тебе понимание, что они, по крайней мере, что-то из себя представляют.

— Ты хочешь сказать, что отказываешься даже рассматривать этот вопрос? Хм, а у тебя суровые порядки.

— Ну, не знаю…

Шинобу потянулась за своим кофе, как будто сладости во рту стало слишком много. Как и подобало её национальности, она предпочитала чёрный чай, но это не означало, что она избегала кофе. Кстати, наблюдать, как маленькая девочка делает глоток кофе, было восхитительным зрелищем.

— Но, грубо говоря, — продолжила она. — Возможно, я была бы не прочь рассказать тебе о маленькой девочке с крутым видом.

— Что... это значит?

— Она не человек. Она — странность, — прямо ответила Шинобу. Однако похоже, что грань была очень тонкой. Её тон был ровным, равнодушным и максимально канцелярским..

— Человеческая форма — всего лишь имитация. Как и я, её внешность не соответствует её истинному возрасту ─ и её имя, Ононоки Ёцуги, скорее всего, тоже ложное.

«Сказала она с крутым видом», — добавила Шинобу деловым тоном.

Шутя таким образом, она демонстрировала своё сухое упрямство.

Или, возможно, это была её неуправляемая воинственность.

А может быть, всё дело было в её непобедимом чувстве юмора.

В любом случае ─ таков был её характер.

— Анализ ее фамилии, Ононоки, — продолжила она, — даёт мне общее представление о её природе ─ но это начинает нарушать её конфиденциальность. Из соображений этикета я бы предпочла не говорить об этом. Ты бы тоже не хотел, чтобы я рассказывала другим о твоих сексуальных наклонностях.

— Пожалуй, не хотел бы, — в смысле, совсем не хотел бы. Зачем мне их вообще объявлять? — Но если оставить в стороне её фамилию... что-то в её имени, Ёцуги, кажется мне странным. Если его сравнить с именем той леди, Кагенуи, они почти звучат как пара.

— Ха, держу пари, имя как раз её и связывает, — Шинобу выразительно пожала плечами. Обычное пожатие плечами не такое уж чрезмерное, но оно подчёркивало сдерживаемое разочарование Шинобу. — Так же, как я связана именем этого мелкого сопляка. Короче говоря, Ононоки Ёцуги похожа на фамильяра Кагенуи Ёдзуру.

— Фамильяра...

Странность — связанная, как Шинобу.

Мелкий сопляк, о котором говорила Шинобу, был тем, кого я, Ханекава, Сендзёгахара и даже Хачикудзи, Камбару и Сенгоку считали нашим спасителем.

Ошино Меме.

Эксперт по борьбе со странностями — специалист по ёкаям.

Говоря более обыденным языком, чувак в гавайской рубашке.

Для Шинобу он был человеком, на которого она затаила самую глубокую обиду, за исключением меня. Но в то время, когда Ошино жил в этом городе, они жили вместе в том заброшенном здании… вечерняя школа Эйко.

Так что, хотя Шинобу говорила о нём пренебрежительно, обида, вероятно, была не всем, что она чувствовала к нему.

Но то, что она чувствовала, было выше моего понимания. Я даже представить себе не мог.

Каково это — быть связанным при помощи имени.

Одна вещь, которая казалась несомненной, заключалась в том, что Шинобу не хотела обсуждать Ошино.

— Фамильяр. Этот термин, — она поспешила перейти к следующему предложению, — он создаёт впечатление, будто это просто странность на побегушках, что не совсем верно. Хмм… Чтобы сравнить её с чем-то из собственных знаний этой страны, она похожа на шикигами .

— Шикигами...

Фамильяр... или шикигами. Я не заметил ничего, что заставило бы меня так думать. Насколько я мог судить, она выглядела как человек.

Но теперь, когда Шинобу так сказала, отсутствия выражения лица Ононоки, её непроницаемость, её невозмутимость — этого было достаточно, чтобы заставить вас думать, что она не совсем человек.

В ней было ноль человечности, а может даже меньше нуля.

И что важнее всего, если её поставить рядом с другими материально существующими странностями, с которыми я имел дело, то можно было обнаружить сходства.

Например, Ханекава Цубаса, когда её околдовала кошка, и Камбару Суруга, когда она загадала желание обезьяне.

У них явно было что-то общее.

— Хммм...

И всё же. Было ли позволено странностям существовать таким бесцеремонным, повседневным образом?

Я вообще ничего не мог сказать на этот счёт. Я с подозрением относился к ней, и именно поэтому я спросил мнение Шинобу, но я бы никогда не догадался, что маленькая девочка была настоящей странностью.

С другой стороны… Объективно говоря, я не должен быть так озадачен. Одна из этих «материально существующих» странностей сидела прямо перед моими глазами и набивала свои щеки вкусными пончиками самым бесцеремонным, повседневным образом.

Не говоря уже обо мне самом. В некотором смысле, я тоже был своего рода странностью.

— Итак, шикигами…

Первое, что приходит в голову, это конечно же оммёдзи, пусть это и немного банально. В конце концов, она говорила на диалекте Киото…

Так что, если Ононоки была странностью, то Кагенуи…

— Это объясняет, почему они обзывали меня. «Дьявольский парниша», «братишка-демон». Понятно. Эти двое... ну, по крайней мере, Кагенуи — своего рода специалист.

Специалист, эксперт.

Другими словами, она занималась тем же бизнесом, что и Ошино Меме.

— Ононоки, возможно, но что касается Кагенуи, разве она просто не увидела, как ты садишься на свою сестру, как на почтовую лошадь, и не рассудила соответственно? Любого, кто стал свидетелем такого зрелища, можно простить за то, что он счёл тебя демоном.

Я не мог сказать наверняка, упрекала ли меня Шинобу или действительно имела это в виду... Пока она не цыкнула языком и не пробормотала, что слишком много болтает ─ так что, думаю, она сказала ровно то, что было у неё на уме.

Как грубо.

Хммм... но я не понял. Значит, Кагенуи не была оммёдзи?

Поскольку она была в курсе того, что у Карен была странность пчелы, она не могла быть полным любителем, если только она не имела в виду нечто образное, как к примеру «свирепая, как пчела». По словам Карен, Кагенуи представляла собой опасность уровня автомобиля ─ не было бы ничего странного, если бы Кагенуи, в свою очередь, распознала устрашающие боевые навыки моей сестры.

На самом деле, Кагенуи, должно быть, поняла, что обычные девушки не носят своих братьев на плечах.

Может быть, именно это и означало «пчела».

Но, а может быть, и нет.

— Я не буду разглашать никакой информации о настоящих людях. Я ограничиваюсь странностями или, самое большее, экспертами по ним, — опередила меня Шинобу, прежде чем я успел заговорить. Должно быть, на моем лице промелькнуло выражение предвкушения. — Неужели ты думал так легко воспользоваться мной? Я не такая дешёвая женщина, чтобы несколько пончиков развязали мне язык. Я не твой фамильяр и не твой шикигами. Я просто вассал. Если ты настаиваешь на ответах, прибегни к своей власти, чтобы приказать мне .

— Я ни на чём не настаиваю...

И я не думал, что смогу легко воспользоваться ею.

И покупать её услуги я всё ещё не собирался.

Конечно же, у неё был свой скрытый мотив. И она не просто так пронзала меня своим взглядом.

Впрочем, спасибо, что не осиновым колом.

— Я рада, что мы понимаем друг друга, — сказала Шинобу, делая ещё один глоток кофе.

Рассеянно повторив её движение, я взял в руку свою чашку.

Словно со злым умыслом выжидая момента, когда тёмная жидкость попадёт ко мне в рот, она произнесла: «Но если ты настаиваешь, мой господин, почему бы не спросить у того человека, что сидит там в углу?»

— ?

Я обернулся, чтобы посмотреть назад, после чего кофе фонтаном покинул мой рот.

За столом, заваленным булочками и пирогами, сидел человек, который запивал всё это двойным эспрессо, и это был никто иной, как коллега по ремеслу Ошино Меме.

Кайки Дэйшу.