Онлайн чтение книги Цикл историй: Первый сезон monogatari series: first season
Пчела Карен - 013

При сравнении двух сестёр Арараги — Огненных Сестёр — Карен, предпочитающая грубую силу, не может не выделяться, но чтобы это не сбило вас с толку, позвольте мне развеять любое ошибочное представление о том, что Цукихи является милой младшей сестрой.

Как показал предыдущий инцидент с ножом, Цукихи не менее опасна. Не считайте её милой только потому, что она попросила меня о помощи. Правда в том, что она использует дерзкий характер Карен как хитрый щит для своих собственных действий. Если Цукихи кажется вам менее неприятной личностью, значит, вы попали в её ловушку.

В этом смысле с такой хвастуньей, как Карен, справиться легко, в то время как с Цукихи, тоже дурой, но дурой умной, справиться почти невозможно.

Возьмём эпизод с грядкой подсолнухов. В каком-то смысле она даже более агрессивна, чем Карен.

У меня есть ещё один пример из прошлого.

Файлы Цукихи: Часть II.

Вернёмся во времена, когда Карен и Цукихи ещё учились в начальной школе. Как и я.

Если подумать, Цукихи и Сэнгоку, кажется, были в одном классе в то время. Если так, то Сэнгоку, вероятно, тоже помнит эту историю.

Карен попала в какую-то неприятность — это было, когда они ещё работали порознь, до того, как люди стали называть их Огненными Сёстрами.

Что бы это ни было, Карен не могла выбраться, и, чтобы спасти её, Цукихи, не раздумывая, спрыгнула с крыши школьного здания.

Что могло привести к такому поступку?

В то время я тоже задавался этим вопросом, но только Карен и Цукихи знают причину ... на самом деле, учитывая, кого мы обсуждаем, возможно, они не помнят.

То ли это была удача, то ли тщательное планирование, но Цукихи случайно приземлилась на крышу грузовика, припаркованного внизу (как в каком-то фильме о кунг-фу), сохранив себе жизнь (естественно, она сломала несколько костей, и её тело покрыто множеством так называемых боевых ран, которые на самом деле являются простыми шрамами). В любом случае, благодаря этому прыжку её прежняя репутация тихой девочки, которая любит играть в помещении, развеялась, как туман.

Что меня больше всего озадачило, так это то, что ни один из её друзей не перестал приходить поиграть.

Во всяком случае.

Цукихи — экстремистка, и скрывать свой экстремизм для неё почти вторая натура. Отсюда следует, что она обладает способностью бросаться, намеренно и когда захочет, в ярость, которая не является просто приступом истерии.

Намеренно впадать в ярость. Что может быть опаснее?

Её истерические припадки не проблема. За ними скрывается подлинная ярость — истинная личность Цукихи.

Но вернёмся к нашему делу.

Как только Шинобу вернулась в мою тень, я вылез из ванны, вытерся и направился в гостиную с полотенцем, обёрнутым вокруг талии. Не было никакой причины одеваться только для того, чтобы услышать, что скажет Цукихи. Я не мог избавиться от ощущения, что что-то забыл, но у меня были дела.

В гостиной Цукихи плюхнулась на диван. Нож… очевидно, она вернулась на кухню.

— А где старшая? — спросил я, усаживаясь напротив Цукихи.

— Мм, — кивнула она. — За ней присматривает мисс Ханекава.

Ханекава…

Вот об этом я и забыл. Что же я творю, одеваясь таким образом, находясь с ней под одной крышей? Я потерял право подкалывать Камбару.

— И все же, даже если я захочу переодеться, моя одежда в моей комнате.… Думаю, всё в порядке, раз она наверху.

Позже я попрошу Цукихи принести её сюда. Ну вот, проблема решена.

Ох уж этот двадцать первый век, когда даже в фарсовой комедии нельзя было наткнуться полуголым на одноклассницу.

— Ладно, — сказал я, — пора посвятить меня в детали.

— Ладно. Но сначала дай мне одно обещание.

— Ты не в том положении, чтобы выдвигать требования.

— Я твоя младшая сестра, таково моё положение.

— И в своём положении твоего старшего брата я отказываюсь.

Мы сверлили друг друга глазами. Когда мы не были осторожны, то всегда всё кончалось ссорой.

— Хорошо, я забираю свою просьбу, — после трёх минут молчания Цукихи сдалась первой. Это было на самом деле редкостью — обычно я был тем, кто отступал. На этот раз она действительно чувствовала себя не в своей тарелке. В таком случае…

— Ну и что же ты хотела потребовать?

— Чтобы ты не сердился на Карен.

— Черта с два.

— Чтобы ты злился на меня, но не на Карен.

— Я злюсь на вас обеих.

— А как насчёт… ты можешь злиться на Карен, но не на меня?

— Я уже злюсь! Так что давай, выкладывай всё живо.

— Это должно звучать круто? Я думала, ты обещал мисс Ханекаве, что не будешь сердиться, — надулась Цукихи.

Тупица. Разумеется, я сказал это только ради Ханекавы.

Несмотря на свою угрюмую позу, Цукихи повернула свои опущенные глаза в мою сторону. Это всего лишь моё собственное предубеждение, но люди с опущенными глазами, а не только Цукихи, всегда смотрят на меня так, как будто они что-то замышляют.

— Только потому, что ты гений, который хорош во всем, это не даёт тебе права смеяться надо мной и Карен, ясно?

— Как насчёт того, что я буду мириться со всей этой раздражающей чепухой, которую ты несёшь. Такие вот условия. А теперь говори. С самого начала. Как всё это началось? Я даже этого не могу понять.

— Ха, даже такой современный ренессансный человек, как ты?

— ……

О боже. Боюсь, что не смогу долго её терпеть.

— Как много тебе рассказала мисс Ханекава? — перешла она к делу, как раз вовремя. Если это был её способ торговаться, то она была довольно хороша в этом.

— Я слышал почти всё, но Ханекава во всем этом постороннее лицо. Я так и не услышал подробного рассказа. И кроме того ... я не могу действовать, пока не услышу, что вы двое скажете.

Кроме того, Ханекава была Ханекавой, и я подозревал, что она скрывает что-то, что выставляло Карен и Цукихи в плохом свете.

Если бы Ханекава захотела, она легко могла бы не дать мне заметить, что она сдерживается. Должно быть, она нарочно намекала, чтобы я спросил сестёр.

Какую позицию она заняла! Нейтральную, но один неверный шаг — и она станет недругом для обеих сторон.

Она была как двойной агент.

Она действительно смотрела на Ошино Меме снизу вверх, и я полагаю, что это был его почерк, в конце концов.

— Не можешь действовать? Как правило, это мы с Карен начинаем действовать ещё до того, как начинаем думать. Я думаю, что Карен на этот раз — хороший тому пример.

— Это уж точно.

— Коёми… Есть ли что-то, о чём ты сожалеешь?

— Сожалею? Конечно. Разве есть кто-то, кто бы ни о чём не сожалел? — впрочем, некоторые люди никогда не раскаивались. Это тоже было по-человечески.

— Знаешь что? На самом деле я не очень жалею о случившемся.

— Держу пари. Вы двое на самом деле не похожи.

— Но именно поэтому ... — Цукихи сделала паузу. — Иногда я жалею, что не пожалела об этом тогда.

— ……

— Вот и всё, — сказала она, прежде чем замолчать.

Она осмелилась замолчать.

………

— Ты пытаешься заставить меня свернуть тебе шею? — спросил я её.

— Нет, дело не в этом.…

— Тогда поторопись и переходи к делу.

— Ах, я как раз вспомнила. Я хочу рассказать тебе кое-что интересное.

— Интересное?

— Ты же знаешь, мою коронную фразу: «Я платиново зла»? На самом деле изначально в этой фразе была не «платина», а «петит», то есть «слегка», так что на самом деле я не так уж и зла, как это может показаться на первый взгляд.

— Я даже не знал, что это была твоя коронная фраза!

— Как ты мог не знать? Я платиново зла!

— Ты сейчас явно не слегка злишься! — я платиново удивлён. Она несёт какую-то бессмыслицу. — Слушай, больше никаких фокусов. Перестань пытаться сменить тему.

— А… Я просто проверяла тебя.

— Тогда я проверял то, как ты проверяешь меня. А теперь поторопись и переходи к делу.

— Н-но для начала, не мог бы ты всё-таки рассказать о том случае, о котором ты сожалеешь? Я бы хотела немного послушать о тебе.

— А?

— Было бы пустой тратой времени просто сказать тебе. А так будет похоже на то, что мы словно делимся секретами. Как поздно ночью, во время школьной поездки.

— Ты идиотка, — но даже если я думал — ладно, говорил вслух — что Цукихи идиотка, возможно, это было частью моего братского долга — потакать её детским капризам. Кроме того, я чувствовал, что могу сорваться, если немного не подыграю. — Ну, давай посмотрим, о чём же я жалею.… Трудно сказать так сразу.

Материала было предостаточно. Даже слишком.

Например, Ошино Шинобу.

Всё, что касалось её. Вампирские штучки.

Но… даже если я однажды и расскажу об этом сёстрам, то сейчас явно не время. Это слишком тяжело для данной ситуации.

Цукихи, похоже, ошибочно приняла моё раздумье как затягивание времени: «Должно же быть что-то», — настаивала она.

— Э-э-э, это просто так неожиданно ... Будь немного более конкретна в отношении того, какую историю ты хочешь услышать.

— Ну что-нибудь неловкое. Точно, вроде того… почему у тебя нет друзей?

— Уже есть!

— Неужели? Сколько?

— Ты правда хочешь знать? Приготовься удивляться!

Ханекава была моим другом. Камбару… была моим кохаем, но и другом. Хачикудзи была моим настоящим другом.

Сэнгоку… тоже друг. Ну, мы действительно хорошо ладили, но, может быть, она не думала обо мне так… Может быть, она просто чувствовала, что должна поговорить со мной, потому что я был братом её подруги (Цукихи). Да, как бы ни было приятно, что меня называют братиком, мне нужно было выбираться из этой зоны. И всё же я не ошибся, увидев в ней друга.

Сендзёгахара… была моей девушкой. Однако, с точки зрения этой дискуссии, я не видел причин не считать её.

— Пять!

— Подловил, я действительно удивлена, — Цукихи, казалось, опешила настолько, что резко подняла свои опущенные глаза. — Бедный Коёми… Ты умрёшь в одиночестве.

— Что за глупости ты говоришь своему брату! — цк, сестрёнка-дурочка. — Во всяком случае, если хочешь знать, почему у меня раньше не было друзей.… Ну, в своё время я думал, что они сделают меня слабее, как...

— Нет, для одного дня я наслушалась достаточно неловких вещей.… Прости, что спросила.

— Не извиняйся! Я не сказал ничего постыдного!

— Пожалуйста, нет, не подвергай себя больше этому! Действительно, хватит!

— Но это не так! — почему она так старалась остановить меня? В её глазах стояли слезы!

— Не иметь друзей — это одно, но ты поднимаешь это на совершенно новый уровень… Ты даже не понимаешь, что у тебя есть проблема. Это слишком печально.

П-правда? Неужели я просто не осознаю себя?

— Если ты когда-нибудь попадёшь в аварию и умрёшь, я позабочусь, чтобы похороны были исключительно семейными, — пообещала сестра. — Иначе все узнают, как тебе было одиноко.

— Прости, но я не нахожу твои слова особо утешающими!

— Что касается твоей свадьбы… Ну, кому-то, у кого нет друзей, не нужно беспокоиться о браке.

— Аааа!

Слова Цукихи были настолько ошеломляющими, что я не мог найти слов для ответа. Я мог только кричать.

— Но, Коёми, разве на самом деле не труднее не заводить друзей?

— Спасибо за твой элитный совет! — серьёзно, это больно! — Знаешь что, я не такой, как вы, ребята, я не хочу быть частью какой-то толпы. Я стремлюсь быть загадочным персонажем, о котором все говорят: «Эй, как ты думаешь, что он делает, когда остаётся один?»

— Но дело в том, что никто, вообще никто, не говорит такого тебе. «Когда остаётся один»? Ты же всегда один.

— Кто ты такая, чтобы так говорить? Сколько у тебя друзей?

— А? — Цукихи моргнула. — Я не уверена, что их можно называть «друзьями», если их можно сосчитать.

— ……

«Назови хотя бы пару», — подумал я серьёзно.

— Разве «друзей» не должно быть бесчисленное множество? — заметила Цукихи.

— Ты...в чём-то права.

— Ну, разве не странно считать их на пальцах?

— Но ведь ты сама меня об этом спросила!

Пока мы продолжали в том же духе ...

— Арараги, мы слышим тебя на втором этаже ... и похоже, ты просто болтаешь о каких-то пустяках, так что можно как-нибудь потише?

Дверь распахнулась, и Ханекава вошла в гостиную.

В какой-то момент (поскольку я продолжал язвить) я, должно быть, был довольно громким.

— О, прошу прощения. Можно.

И как только я это произнёс ...

Чёрт.

Я вспомнил.

Я сидел на диване и разговаривал с сестрой, а вокруг талии у меня было только полотенце. Хуже того, я так увлёкся спором с ней, что наклонился вперёд, и полотенце упало.

В следующее мгновение я понял три вещи.

Первая: даже Ханекава иногда кричит.

Вторая: её крик достаточно громкий, чтобы услышал весь наш дом.

И третья: мои родители сверхъестественно крепко спят.