Онлайн чтение книги Цикл историй: Первый сезон monogatari series: first season
Пчела Карен - 018

Деревянные апартаменты «Тамикура», квартира 201. Место жительства Сендзёгахары Хитаги.

Я не позвонил заранее, намеренно явившись без предупреждения. Доказательство моей решимости.

В этих квартирах не было такого навороченного устройства, как домофон. Я сжал кулак и постучал в дверь Сендзёгахары.

Ответа не последовало — я постучал ещё раз.

Ответа по-прежнему не было.

На этот раз я попробовал повернуть ручку. Она была не заперта.

Как можно быть такой беспечной?

В то время как Сендзёгахара Хитаги была железной стеной, когда дело касалось её личной защиты вблизи, её дальние защитные рубежи имели больше дыр, чем кусок швейцарского сыра.

Что касается её самой...

— ……

Она сидела в скромной комнате и точила карандаши.

Она, казалось, была поглощена этим делом.

Состояние совершенного Дзена.

Она даже не заметила меня.

Очевидно, не было ничего особенно странного в том, что старшеклассник точил карандаши-это была нормальная часть поддержания канцелярских принадлежностей в порядке. Но взглянув на массивную кучу (около сотни?) рядом с газетой, над которой она работала, было ясно, что что-то не так.

Если бы я мог сделать сравнение...она напоминала воина, подготавливающего своё оружие к битве.

— Э-э… Гахара-сан?

— Арараги, я хочу знать…

Я ошибался, что меня не заметили. Она просто не потрудилась посмотреть в мою сторону — мой визит, казалось, был менее насущным, чем заточка этих карандашей.

Все ещё глядя на кончик того, который она только что заточила, она сказала:

— Если сотня заточенных карандашей, которые у тебя случайно оказались под рукой, вдруг пронзят случайного человека, это будет квалифицироваться как несчастный случай, да?

— Это будет умышленное нападение!

Более того!

Во всех местных газетах будет написано про Карандашного Убийцу!

— Хех, — сказала она. — Тогда я воспользуюсь этим самым листом газеты, чтобы заточить следующую партию карандашей.

— Успокойся, Сендзёгахара! Несмотря на самодовольное выражение твоего лица, это была не такая уж умная шутка!

Не трать на это свой драгоценный запас улыбок!

Ты улыбаешься в среднем только пять раз в день!

Канцелярский нож, вероятно, тот самый, который она сунула мне в рот, стал свинцово-чёрным. Она медленно повернула его в мою сторону, лезвие блеснуло на свету.

Черный блеск.

— Снимай ботинки и заходи, Арараги. Не волнуйся, я больше не буду тебя похищать.

— Всё в порядке…

Закрыв за собой дверь и повернув замок, который Сендзёгахара оставила незакрытым, я снял ботинки и вошёл в комнату. Поскольку размер комнаты составлял всего шесть татами, мне даже не пришлось оглядываться, чтобы увидеть, что она одна.

— А где твой отец?

Сендзёгахара жила вместе с отцом, только вдвоём. Похоже, его не было в ванной (я бы слышал, как бежит вода), значит, его не было дома.

Он был большой шишкой в какой-то иностранной многонациональной компании. Я уже знал, что он почти не бывал дома, но сегодня было воскресенье. Я думаю, с огромным долгом, который он взвалил на свои плечи, выходные не были роскошью, которую он мог себе позволить.

— Мой отец на работе, — подтвердила Сендзёгахара. — Он сейчас на выезде… в общем, за границей. Очень кстати. Мне бы не хотелось похищать ещё и его.

— ……

Но своего парня она всё-таки похитила.

Потенциальная преступница.

— Ну, я думаю, ты стала настоящей преступницей в тот момент, когда похитила меня.… В любом случае, если я спрошу тебя, зачем ты вооружаешься, ты мне ответишь?

— Спрашивай. Как говорится, глупых вопросов не бывает, а ещё глупее быть Арараги.

— Не вставляй моё имя в пословицу! Особенно так! Глупо «быть Арараги»?!

— Этими словами я имела в виду, что тебе не стоит стесняться.

— Я же вижу, что ты лжёшь!

В любом случае.

Я сел напротив Сендзёгахары по другую сторону газеты. Она был завалена карандашной стружкой.

— Я собираюсь все уладить с Кайки, — сказала она. — Поскольку ты отказался от моей защиты, единственный оставшийся вариант — перейти в наступление.

— Похищение — это не защита, — ну, я знал, что она защищала меня, по-своему ... и я бы никогда не отказался, если бы не сообщение Цукихи. — Но если это было именно так, не хочешь ли попробовать еще раз?

— Я уже сказала тебе, что больше не буду этого делать.

— Все в порядке. Кстати, после этого я поговорил с Ханекавой.

— А? Неужели госпожа Хане… Нет, она что-нибудь говорила обо мне?

— Ты только что собирались назвать её госпожой Ханекавой?

— Я ... я не! В нашей школе нет никаких издевательств.

— Над тобой издеваются?! Над тобой?!

Что ж, образ «образцового студента, склонного к болезням», который маскировал железную стену Сендзёгахары, работал на других наших одноклассниках, но больше ничего не значил для Ханекавы… Она не будет всё время выходить в положение Сендзёгахары.

Ханекава была хорошим человеком, но это означало, что она готова прощать зло, а не закрывать на него глаза.

— Сендзёгахара, ты показала своё истинное лицо, так что она собирается взяться за твоё дело, но не называй это издевательством, это выставляет её в плохом свете.

— Когда это я её так называла? Именно потому, что мне это нравится, она позволяет мне чистить её туфли каждое утро!

— Почему ты так преклоняешься перед ней?!

Одну сотую! Продемонстрируй мне хоть сотую часть этого почтения!

— В любом случае…так ты собираешься встретиться с Кайки? — спросил я.

— Да. Но не волнуйся. Я планирую решить этот вопрос словами, если это вообще возможно.

— Говорит дама с полным арсеналом карандашей.… Слава богу, я появился. Но Сендзёгахара? Значит ли это, что ты знаешь, где Кайки?

— У меня была визитная карточка. — Сендзёгахара сунула руку в сумку и вытащила старый клочок бумаги. — Он дал мне это очень давно. Просто чудо, что я его не порвала и не выбросила. Там указан только номер сотового телефона… но, к счастью, он все ещё пользуется тем же номером.

— Хм… Позволь мне взглянуть на секунду.

Это была простая визитная карточка. Единственное, что на нем было написано, — это имя Дейшу Кайки, написанное по слогам, и, как сказала Сендзёгахара, номер сотового телефона.

Погодите-ка, нет. Была ещё одна вещь — должность.

«Охотник за привидениями».

— Сендзёгахара, я знаю, что это одна из худших вещей, которые я мог бы сказать, но разве ты не сама виновата, что попалась на такую уловку?

— В том и уловка. Трудно поверить, что кто-то, кто придумал себе такую глупую должность, на самом деле мошенник.

— Может быть…

Правда, я действительно где-то слышал, что один из методов, используемых в аферах, заключается в том, чтобы намеренно выглядеть фальшивым.

Появление откровенно фальшивого заставило цель предположить обратное, поскольку всё, что звучало настолько фальшиво, что на самом деле не могло быть фальшивым. Обычно это просто вызывало подозрения, но, возможно, эта тактика действительно лучше работала на сверхосторожных клиентах.

— Если уж так судить, мистер Ошино был в высшей мере подозрительным, — заметила Сендзёгахара. — По сравнению с ним даже Кайки — респектабельный мужчина.

— Ну да, гавайская рубашка против костюма.…

У них было нечто общее. В конце концов, Ошино тоже предлагал свои услуги не за даром.… В моём случае он запросил пять миллионов иен.

Не то чтобы я считал эту цену завышенной, учитывая обстоятельства.

— Итак, Сендзёгахара, ты позвонила по этому номеру и поговорила с Кайки?

— Да. Он, кажется, совсем не изменился — унылый, как болото. Я не просто валяла дурака с тех пор, как отпустила тебя. Конечно, я была немного напугана после того, как Ханекава отругала меня, но это продолжалось всего около пяти часов.

— Пять часов?!

Сендзёгахара могла быть пуглива в самых странных вещах. Ханекава действительно была её заклятым врагом.

Будучи соблазнённым поддельным сообщением Карен (которое на самом деле, должно быть, было делом рук Ханекавы), Кайки будет опасаться использовать свой мобильный телефон в деловых целях. Но, похоже, от самого телефона он пока не избавился. Принимая во внимание возраст визитной карточки, это было больше, чем просто удача, но чудо, что Сендзёгахара смогла связаться с ним.

Но благоволило ли нам чудо?

— Значит, по моим расчётам, — сказал я, — Ты позвонила незадолго до моего приезда.

— Очень проницательно. Не каждый может мысленно складывать цифры.

— Неужели ты всё это время смеялась надо мной?!

— На каком этапе тебе уже трудно? Умножение?

— Я хорошо разбираюсь в математике!

— Ух ты. Ты что, хвастаешься?

— Нкк…

Может быть И что?!

— Ха, — фыркнула Сендзёгахара. — Говорит человек, который так вцепился в «правило левой руки», что даже не знал о существовании «правила правой руки» до недавнего времени. И ты зовёшь себя хвастуном? Профанация. О, прости, я не хотела использовать такое сложное слово.

— Эй, я могу быть особенно плох в физике и в современном японском, но что плохого в том, чтобы знать, в чём я хорош?!

— Да, да, конечно, конечно. Ты ни в чём не виноват, а я всегда виновата.

— Но ты ведь виновата! На самом деле!

— И что? Что ты хотел спросить меня, основываясь на выводе, который ты сделал при помощи своего дифференциального и интегрального исчисления? Ты пришёл к этому, руководствуясь математическим пониманием того, что корни обратны и абсолютны, не так ли?

— С тобой как с личностью что-то серьёзно не так!

— Как с личностью —возможно, но не как с красивой женщиной

— Как ни в чём не бывало!

Боже. Иногда я задавался вопросом, почему я встречаюсь с ней.

Гм, я люблю её, не так ли... Напомните мне, за что именно?

Поскольку она подсказала мне... я воспользовался возможностью и спросил:

— Ничего, если я пойду с тобой? Если ты собираешься уладить дела с Кайки ...

— Я готова притвориться, что ничего не слышала. — я знаю, что должен был предвидеть это, но её ответ был холоден как лёд, её тон был ещё более сухим, чем обычно. — Вот что обычно подразумевают, когда говорят, что собака лижет руку, которая её кормит.…

— Знаю, я должен злиться, что ты сравниваешь своего парня с собакой, но я такой комик, что не могу не съязвить: Это просто означает, что ты ей нравишься.

Она же даже не кусает руку, которая её кормит.

А всего лишь лижет.

Как запутанно.

— Если хочешь жить, — предупредила Сендзёгахара, — Возьми свои слова обратно.

— Моя сестра. Кайки что-то с ней сделал. — я не взял свои слова обратно и вместо этого подкрепил их. — Он отравил её какой-то странностью, Огненной Пчелой, и у неё жар. Мне удалось несколько нейтрализовать его, поглотив половину, но неизвестно, как он может прогрессировать.

— Ты поглотил половину странности? С тобой все в порядке?

Лицо Сендзёгахары оставалось бесстрастным, но она, казалось, проявляла искреннюю заботу о моём благополучии. Одно из случайных проявлений человечности со стороны моей подруги.

Я редко видел, чтобы она обращала такие чувства к кому-то, кроме меня. Это было ограниченное предложение человечности, для него могут требоваться дополнительные условия.

— Да, — ответил я, — Благодаря моему вампирскому исцелению. Хотя я бы не сказал, что нахожусь в отличной форме.

Я чувствовал себя немного вялым и горячим.

Я не ощущал, что горю, но ощущал, что стою слишком близко к открытому огню.

— Понятно,— заметила Сендзёгахара. — Тогда тебе уже слишком поздно поворачивать назад, хотя я и не думаю, что ты это сделаешь, если в этом замешана твоя сестра.

— Дело не только в моей сестре.

— А?

— Ты тоже, — сказал я, глядя прямо на Сендзёгахару. — Ты собиралась сделать какую-нибудь глупость ради меня ... например, встретиться с Кайки наедине. Верно?

— Это не только ради тебя. Кайки — это… просто то, что мне нужно уладить.

Сендзёгахара однажды потеряла что-то дорогое ей.

— Я не могу забыть об этом, не могу просто оставить это в покое ... Мне нужно положить этому конец. Если я этого не сделаю, то не смогу двигаться дальше. Настолько, что если бы Кайки не вернулся в этот город, я бы отправилась искать его.

— Это так важно для тебя? — я был напуган её решимостью, но я должен был спросить. — Разве это не должно быть чем-то... банальным?

— Я просто цундерю.

— Цундеришь...

Она даже это слово превратила в глагол... Честно говоря, это звучало пугающе по-немецки.

— Ну и что… Ты планируешь отомстить всем пятерым мошенникам? — спросил я. — Теперь всё кончено, не так ли? Разве нет других вещей, которые тебе нужно уладить?

— Не говори глупостей. Они могли быть мошенниками, но я не хочу играть роль жертвы, как выразился бы мистер Ошино. Они предали меня, но это не значит, что они заставили меня полагаться на них, и я бы не держала такую необоснованную обиду. Я не такая… не такая.… Ладно, давай отложим мою личность в сторону, но я не собираюсь делать всё неправильно.

— ……

Значит, у неё были проблемы с психикой.

Она знала об этом.

— Но Кайки совсем другой, — сказала она.

— Как так?

— Он стал причиной развода моих родителей, — бесстрастно заметила Сендзёгахара. Если бы она добавила что-то в свой голос ... нетрудно было представить, как это могло бы звучать. — Очевидно, я не могу свалить всю вину на него, и не буду, но он поигрался с моей семьёй. Я не могу ему этого простить. Если бы я простила его за это ... Я перестала бы быть собой.

— ……

Отец и мать Сендзёгахары развелись по обоюдному согласию, кажется, в конце прошлого года. Примерно в это же время она переехала из дома, в котором жила много лет, в эти ветхие апартаменты.

С тех пор… она не видела свою мать ... ни разу.

— Даже если бы не Кайки, я почти уверена, что мои родители развелись бы. Наша семья распалась бы. Моя мать уехала ... Я думаю, это была моя вина. Но, Арараги, неужели ты думаешь, что я могу простить того, кто спровоцировал это по злому умыслу? Только потому, что это всё равно рано или поздно произошло бы, простительна ли злоба?

— Злоба…

— У меня должна быть монополия на злобу.

— Ну, насчёт этого я не знаю, но ...

Чары, которые распространял Кайки, должно быть, повлияли на отношения других людей в жизни Сэнгоку.

К лучшему или к худшему.

Было бы просто сказать, что любые отношения, которые в конечном итоге рухнули благодаря такому фокусу-покусу, рухнули бы в любом случае. Но в этом ускорении было что-то неправильное.

По этой логике, что ещё можно сказать? Если человек всё равно умрёт, можно ли его убить? Если бы что-то должно было исчезнуть, вы могли бы его уничтожить?

Если это подделка, то она не имеет права на существование?

Где же все кончилось?

— Из жадности ... Кайки использовал мою встречу с крабом, чтобы развалить мою семью. Так как это все равно должно было случиться.

— ……

— Может быть, ты был второстепенным для меня во всём этом. Защита тебя была удобным предлогом ... на самом деле это просто моя обида на Кайки, которая движет мной.

—…

— Я цундерила, — очень тихо сказала Сендзёгахара. — Не пойми меня неправильно, Арараги, но ничего из этого не было ради тебя.

— Я… позволю себе усомниться в этом.

Я произнёс эти слова с уверенностью, несчастной уверенностью.

Краб, с которым столкнулась Сендзёгахара.

Событие, которое произошло, когда она была одержима им.

Тогда она, вероятно, даже не могла ненавидеть Дейшу Кайки. Потому что именно такой странностью и был краб.

Должно быть, Сендзёгахара сожалела об этом.

Дейшу Кайки, зловещий Дейшу Кайки ... она не могла ненавидеть его в реальном времени.

Это было сожаление Сендзёгахары Хитаги.

Что она не может ненавидеть его так, как это случилось, в отличие от Карен и Цукихи Арараги, которые сделали это из-за поверхностного чувства справедливости.

По правде говоря, ей следовало бы рассердиться, как ребёнку. Как ребёнку, только что потерявшему мать.

— Но в таком случае есть одна вещь, которую я все ещё не понимаю. Кайки должен быть фальшивкой и мошенником, верно? Но из того, что ты говоришь ... похоже, он смог заметить твою странность краба.

Точно так же, как он умудрился заразить Карен этой Огненной Пчелой.

Разве это не значит…Кайки действительно был настоящим?

— Кто знает? — сказала Сендзёгахара. — Но подделка с силами, превосходящими оригинал, также более опасна, чем оригинал, хотя в то время я думала, что он ни кто иной, как шарлатан. Оглядываясь назад, он, возможно, притворялся некомпетентным. Только для того, чтобы выжать побольше денег из моего отца.

— Теперь он пристаёт к старшеклассникам за их карманные деньги.… Мои сёстры пытались остановить его, когда он добрался Карен.

— Понимаю. Значит, твоя сестра тоже Человек-Справедливость.

— Фу, ну и прозвище...

— Ну, она девушка, так что, может быть, Женщина-Справедливость.

— Знаешь, выдумывать новые слова у тебя получаешься ещё хуже, чем ты можешь себе представить.

— Огненные сёстры Второй средней школы Цуганоки… До меня дошли кое-какие слухи.— в случае с Сендзёгахарой это было больше похоже на сбор информации, чем на сплетни. — Как брат, как сестра ... ты часто ругаешь их, и в этом весь смысл. Ваши типы справедливости несовместимы.

— Не льсти им.… Они поддельные защитники справедливости. Что же касается меня, то я никогда и не считал себя человеком правосудия. Мы больше похожи на кучку детей, ссорящихся из-за того, кому достанется играть на пустыре.

В этом смысле вопрос, была ли это «ненависть к людям, которые похожи на меня» или «ненависть к себе», был преувеличен.

Это были просто ссоры братьев и сестёр, ничего особенного.

— Арараги, позволь мне сказать для протокола, что правосудие не сработает против этого зловещего парня, насколько я могу судить. Позволь мне быть откровенной. Ты и твоя справедливость, может быть, и сильны против лицемеров, но они слабы против действительно плохих людей.

— Я всё время говорю тебе, что справедливость — это не моё.…

По крайней мере, мои сёстры хотя бы были правы. Я не был даже таким.

Я могу всё сделать красиво… но не правильно.

Шинобу стала жертвой этого самого недостатка.

Там была длинная цепочка ошибок, ведущих к тому, где я был сегодня.

— И всё же, — сказал я, — Я не могу просто стоять и смотреть, как ты превращаешься в преступницу.

— Мой план не в том, чтобы совершить преступление. Мой план в том, чтобы совершить наказание.

— Современное общество будет рассматривать это как одно и то же.

Если бы она родилась в мифические времена, люди, возможно, передавали бы истории о каких-то серьёзных героических деяниях… Без сомнения, она родилась не в ту эпоху.

Либо вовсе не в том мире.

Но я, со своей стороны, был благодарен ей за то, что она родилась в этом мире и в эту эпоху. Я был искренне благодарен, что встретил ее.

— Сендзёгахара, может быть, ты этого не понимаешь, но я люблю тебя. Если бы ты стала преступницей и попала в тюрьму, я бы навещал тебя каждый день ... Но если это возможно, можем ли мы всегда быть вместе? Иногда я удивляюсь, почему встречаюсь с тобой, но я так сильно тебя люблю, что мне не нужна никакая причина.

Это само собой разумеется, но список вещей, которые я хочу защитить, включает и тебя, Сендзёгахара.

— Если мы идём, то только вместе, — настаивал я. — Защити меня, и я защищу тебя.

— Чёрт возьми...это звучало безумно круто, — лицо Сендзёгахары оставалось застывшим и невыразительным, но плечи дрожали от того, что она чувствовала. Была ли это искренняя реакция? — Если бы я была мужчиной, твоя безудержная мужественность свела бы меня с ума от зависти, и я убила бы тебя.

— Ты меня пугаешь!

— К счастью, я женщина, поэтому меня может просто влечь к тебе.

С этими словами Сендзёгахара отодвинула стопку карандашей.

— Ладно, Арараги. Мы сделаем всё по-твоему.

— Ты хочешь сказать, что отведёшь меня к Кайки?

— Да. — Сендзёгахара кивнула. — Но взамен у меня есть одна просьба.

— Просьба?

— Если «просьба» звучит слишком слащаво на твой вкус, тогда назови это условием… требованием для того, чтобы привести тебя к Кайки. Идёт?

Её тон был испытующим, но я мог ответить только одним способом.

— Продолжай. Какую бы просьбу или сколько бы их ни было, я принимаю.

— У меня только одна. Арараги, — ласково позвала она меня. — Я встречусь с Кайки, чтобы перевернуть страницу. Точно так же, как когда Госпожа ... Я имею в виду, Ханекава подстригла волосы.

— Погоди, ты опять это сделала. Я не могу позволить этому соскользнуть.

— Мне никто не угрожает!

— Тебе угрожают?! Ханекава?!

— Это нормально — преклонять перед ней колени, где бы мы ни были!

— Где бы ни были?!

— Да, точно так же, как Ханекава подстригла волосы, — повторила Сендзёгахара, игнорируя моё вмешательство и возвращаясь к своему обычному тону, — И смогла продолжить двигаться вперед ... Я планирую встретиться с Кайки и порвать со своим прошлым.

Прошлое. Прошлое Сендзёгахары.

Значит ли это среднюю школу? Её первый год в старшей школе? Её второй год?

Или…какие-то другие времена?

Она заявила: «Я тоже готова двигаться вперёд».

— ……

Она уже смотрела вперёд. Я подумывал сказать об этом, но это было бы излишне. Кроме того, возможно, смотреть вперёд и двигаться вперёд — это две разные вещи.

— Ладно, так о чём ты просишь? — спросил я её. — Что я должен сделать, чтобы ты взяла меня с собой?

— Я ещё не готова тебе сказать.

— Это что-то такое, о чем ты даже мне не можешь сказать?

— Ты ведь выслушаешь любую просьбу, верно?

— Ну, конечно…

Но это было страшно.

Я не собирался отступать, но это было страшно.

Как будто ставишь подпись на незаполненном договоре.

В конце концов, я имел дело с Сендзёгахарой!

— Как только мы закончим с Кайки ... как бы там ни вышло... Я скажу тебе.

— А почему не сейчас?

— Если я скажу тебе сейчас, то не будет никакого предвосхищения.

— Предвосхищение!

— Да. Ты умрёшь, а я, сожалея, что не высказала эту просьбу сейчас, проживу свою жизнь в одиночестве.

— Значит, я умру в этой сюжетной линии?!

— Да, и в кульминационной сцене телескоп, который ты подарил мне на день рождения, играет ключевую роль.

— Я не могу представить себе ситуацию, в которой это могло бы произойти! Забудь о предвосхищении или о чем-то ещё, просто скажи мне сейчас!

— Ладно, забудь обо всём.

— ……

Если она собирается быть такой, у меня нет выбора. Сендзёгахара, как обычно, была бескомпромиссна.

Я кивнул.

— Хорошо, понял.

— А, тогда пошли, — Сендзёгахара ответила мне кивком, её лицо было таким же пустым, как и всегда. — Мы будем защищать друг друга.