Онлайн чтение книги Цикл историй: Первый сезон monogatari series: first season
Феникс Цукихи - 012

Железнокровный, теплокровный, хладнокровный вампир, королева и убийца странностей, Шинобу лишилась своего существования из-за меня, а Ошино Меме сковал её новым именем, она потеряла почти все свои боевые навыки ─ однако правда заключалась в том, что ей было невероятно легко восстановить эти силы.

Она могла сделать это в любое удобное для неё время. Всё, что ей нужно было сделать, это выпить мою кровь.

Это вернуло бы ей былую вампирскую славу и освободило бы её от детского тела, которое она ненавидела. Она могла бы снова править как могущественное и неуязвимое создание ночи.

Само собой разумеется, что неизбежным побочным продуктом, необходимым побочным эффектом её поступка является то, что я тоже стал бы вампиром ─ если она, конечно, не выпьет всю мою кровь досуха и не убьёт меня таким образом.

С другой стороны ─ поскольку теперь она получала энергию непосредственно от моей тени, не было необходимости кормить её слишком часто ─ но если я откажусь дать Шинобу свою кровь, она вскоре умрёт. Так легко, что вы бы и не догадались, что она когда-то была бессмертной.

В качестве побочного эффекта я бы вернул свою человечность. Более никаких последствий. Я просто стал бы человеком ─ эта возможность была у меня всё время, и Ошино постоянно издевался надо мной из-за этого.

Шинобу снова становится вампиром.

Я снова становлюсь человеком.

Эти два сценария были поразительно идентичны в своей печальности.

Но в тот момент я не желал ни того, ни другого — ни эффекта, ни побочного эффекта, ни эффекта, ни контрэффекта. Может я и не мог понять сердце Шинобу, но, по крайней мере, на данный момент, насколько я мог судить, она была со мной солидарна.

Следовательно.

Сейчас было важно ограничить количество крови, которую брала Шинобу, простой дегустацией, не больше и не меньше.

Точно так же, как когда мы столкнулись с обезьяной Камбару — или ещё раньше, когда мы столкнулись с кошкой Ханекавы.

Ошино Шинобу должна была стать своего рода монстром.

Арараги Коёми должен был стать своего рода монстром.

Это был скорее вопрос калибровки.

На этот раз мы не собирались вести переговоры или что-то обсуждать. Если бы мы не были более усердны в подготовке к бою, то закончилось бы всё пересказом битвы у нашей входной двери ─ такой болезненный вывод я сделал, исходя из свежих воспоминаний.

Я, если честно, не хотел бы, что меня дважды за день завязывали в узел, и было маловероятно, что блеф Шинобу сработает во второй раз. Нет, даже в первый раз сработал скорее не блеф, а сострадание.

Что ещё хуже, нашим противником была оммёдзи, специализирующаяся на бессмертных странностях. Невозможно быть слишком подготовленным к встрече с ней ─ я бы даже сказал, что любой подготовки было бы недостаточно.

Шинобу и я вцепились зубами в шеи друг друга, взад и впереди, пуская нашу кровь по кругу до тех пор, пока мы не приблизились настолько близко к идеальному балансу, насколько собирались.

И вот.

Всё подготовлено.

Всё готово.

Все препятствия устранены — мы прибыли к руинам бывшей подготовительной школы, чтобы сразиться с Кагенуи Ёдзуру и Ононоки Ёцуги.

— Я смотрю, у нас тут незваные гости. Ошино, вероятно, сказал бы что-то вроде: «Ты опоздал. Я жду тебя целую вечность», — но я и близко не такой человек, как он.

Мы находились на четвёртом этаже здания, в классе, который Ошино чаще всего использовал в качестве своего кабинета. Из трёх классов, что были на четвёртом этаже, этот был самым дальним слева, если смотреть с лестницы.

Импровизированная кровать, которую он соорудил, соединив несколько столов упаковочной лентой, всё ещё стояла там, где он её оставил.

Это также был тот самый класс, где я на днях пережил свой жуткий опыт пребывания узником Сендзёгахары перед её последующим перерождением.

Хотя Кагенуи назвала нас незваными гостями, когда я открыл дверь класса, они уже смотрели в нашу сторону, будто ждали нашего появления.

Её правило, запрещающее ступать на землю, судя по всему, распространялось только на открытое пространство и не распространялось на полы в зданиях. Подошвы Кагенуи плотно стояли на облупившемся и выцветшим линолиуме.

Теперь, когда я увидел, что она стоит на двух ногах, как обычно, я начал немного понимать, что имела в виду Карен.

Что-то в том, как она стояла, было неестественным.

Это было даже немного жутковато.

Центральная ось её тела была… тревожно прямой.

Казалось, в ней не было никакого изгиба.

Судя по тому, как она стояла, если бы в неё врезался велосипед, велосипед отправился бы в полет, в то время как Кагенуи, держу пари, осталась бы совершенно неподвижной.

Дело было не в том, что у неё был хороший баланс — она выглядела абсолютно укреплённой.

И дело было не только в позе… Вероятно, потому, что я повысил свой уровень вампиризма и сократил разрыв между нами, я смог почувствовать, насколько она сильна.

Теперь, когда я это сделал, я не мог поверить, что не заметил этого раньше.

Кагенуи Ёдзуру, казалось бы, милая, дружелюбная леди, в настоящий момент источала опасность.

Драматург.

Эпизод.

Палач.

Она излучала невероятно сильную жажду крови, которая могла посоперничать с жаждой тех трёх охотников на вампиров…

— Ошино… — чтобы не выдать, как я нервничал, и чтобы выставить себя напоказ, я ответил Кагенуи, — Ошино никогда не излучал такой враждебной атмосферы ─ ни разу.

— Хм? Ка-ка-ка, это уж наверняка, только не Ошино-кун. Но знаешь что, парниша-демон, не тебе об этом говорить. Ты и сам сейчас готовишься к драке, так чего же ты ждал? Что мы тебе тут банкет устроим?

Кагенуи весело рассмеялась.

Судя по всему, она наслаждалась возможностью посплетничать о нашем общем знакомом.

— Да и вампирша, бывшая Хартандерблейд, тоже определённо сменила оперение, — заметила Кагенуи, указывая на Шинобу, которая стояла рядом со мной.

Это было правдой. Выпив почти столько моей крови, сколько было безопасно, Ошино Шинобу больше не выглядела как восьмилетняя девочка, белокурая лоли.

Это не значит, что она вернулась к своей полностью взрослой форме. Это было бы слишком. Она выглядела примерно моей ровесницей, около восемнадцати лет, если вам интересно моё мнение.

Несмотря на то, что она не различала людей даже после того, как запомнила их имена, казалось, что когда Карен на днях выбила из меня всё дерьмо, Шинобу обратила на неё пристальное внимание (возможно, дело в серьёзном полученном ущербе, поскольку она, будучи в моей тени, тоже пострадала). Её волосы были убраны в хвост, такой же, какой носила Карен до сегодняшнего утра.

Ещё на ней был какой-то спортивный костюм.

Однако, отражая её аристократическое происхождение, её спортивный костюм каким-то образом создавал излишнее ощущение роскоши и дизайнерского бренда.

То же относилось и к кроссовкам на её ногах.

Золотые глаза Ошино Шинобу были прикованы к Кагенуи и Ононоки.

Её взгляд был спокойным.

— Выглядишь просто великолепно, бывшая Хартандерблейд-тян. Возможно, ты бы сейчас даже сгодилась в подмётки мне в молодости. Но я сомневаюсь в твоих истинных способностях. Похоже, ты решила вложить все свои усилия во внешний вид, подобно львиной гриве, хвосту павлина или… лапам богомола.

— Единственная, кого по силе можно сравнить с богомолом, это твоя маленькая девчонка. Я дам тебе совет, оммёдзи, поступить мудрее и перестать слишком уж смело трепать своим языком. Что б ты знала, я в первый раз после сражения с той мерзкой кошкой вернула себе столь значительную часть своих сил — я возбуждена и голодна. Нельзя сказать наверняка, что станет для меня последней каплей, прежде чем я решу убить тебя.

Похоже, Шинобу очень гордилась собой. Её голос более не был голосом маленькой девочки — впервые за долгое время мне напомнили, насколько бессмысленна внешняя форма для вампира.

— Я не должна убивать тебя — не давай мне повода для этого. Не давай мне мотива. Я не собираюсь предавать этого человека, — сказала она, указывая на меня большим пальцем.

На меня — как на того, кого она не хотела предавать.

— Я умоляю тебя, не давай мне повода показать мой истинный характер, мою истинную природу, мои истинные клыки — воздержись, как я прошу, и я выпью из тебя столько крови, сколько соответствует подобающему наказанию.

— Ты не должна убивать?

Ононоки отреагировала на слова Шинобу даже более резко, чем я.

— И это та решимость, с которой ты пришла сюда? Не смеши меня. Разве это не так, сестрица? Мы более чем готовы убивать — сказал я с крутым видом.

Как обычно, на её лице это никак не отразилось.

Черты её лица были неподвижны, как поверхность озера в безветренный день.

Но было понятно, что она была очень недовольна словами Шинобу.

— Ну-ну, Ёцуги, не говори так — они ведь просто глупцы, — вмешалась Кагенуи, усиливая впечатление, что её шикигами действительно была раздражена. — Верно. Ты даже не представляешь, насколько бессердечными мы можем быть. Ты понятия не имеешь, насколько далеко мы отклонились от правильного пути.

— .....

Я понял.

Я дошёл до этого своей головой.

Кагенуи и Ононоки сначала били, а потом задавали вопросы, если вообще задавали. Они напали на Арараги Цукихи вместе с домом, в котором она жила, даже без беглого допроса.

Уж я точно знал, какой человечностью обладали эти люди.

Какими они были странностями.

Они олицетворяли справедливость.

И больше ничего.

— Ну? Что теперь? — спросила меня Кагенуи — её тон был небрежным, как будто мы собирались играть в карты, как одна большая весёлая компания, и она просто спрашивала о местных правилах. — Мы склонны приветствовать выяснение отношений — я одобряю насильственный метод, я считаю, что это упрощает ситуацию. И просто нам повезло, что нас здесь два человека и две странности — я против тебя, и бывшая Хартандерблейд против Ёцуги. Как вам такой расклад?

— ……

— Хмм? Тебе это не нравится? Я могу разобраться с Хартандерблейд, а ты с Ёцуги, если хочешь — в конце концов, это она вышибла мозги твоей сестре. Ну, фальшивой сестре.

— Нет...

«Первый вариант меня устраивает», — сказал я, кивая.

На самом деле, это было как раз то, чего я хотел.

Это совпадение было единственным моментом, который меня больше всего беспокоил. Я просто не знал, как заговорить об этом — она словно прочитала мои мысли.

Было ли у неё преимущество?

Или она давала фору мне?

В любом случае, я мог только согласиться — какой у меня был выбор?

— Хорошо. Ты, мелкая, мы с тобой пойдём вниз, — Шинобу, которая знала это здание как свои пять пальцев, пригласила Ононоки. — На втором этаже есть помещение, идеально подходящее для нашего боя — там мы сможем развернуться на полную. Позволь мне продемонстрировать тебе, что такое разница в опыте.

Вероятно, она имела в виду классную комнату, где я сражался с обезьяной Камбару ─ она действительно казалась хорошо подходящей для противостояния двух странностей.

— Хорошо, меня это устраивает. А то ты вела себя так, будто взяла меня в заложники, чтобы заставить мою сестру отступить, и это безумно меня раздражало. Не обманывай себя, даже после того, как ты набралась сил, ты все ещё не на моём уровне. До Дня уважения к пожилым ещё месяц, но если ты собираешься потрясти своими старыми костями, чтобы попытаться показать мне мудрость возраста, то я не вижу ничего плохого в том, чтобы исполнить свой гражданский долг сегодня, ─ сказал я с крутым видом.

В ответ на слова Ононоки я услышал звук, похожий на лопнувшую вену, донёсшийся со стороны Шинобу. Хотя надо отметить, что она сама напросилась, как только заговорила об их разнице в возрасте.

— Кех… И это говорит мелкий ёкай с Дальнего Востока, о котором нет ни книги, ни даже трактата, — парировала Шинобу с нескрываемым отвращением в голосе. — Когда я закончу, твоё лицо навсегда лишится «крутого вида».

Хм, с самого начала это были лишь слова Ононоки, никакого крутого выражения лица у неё никогда не было… Но, как бы то ни было, Шинобу направилась к двери.

Теперь, когда она зарядила свои батарейки моей кровью, она больше не была ограничена моей тенью — она всё ещё не могла уйти очень далеко, но второй и четвёртый этажи с теми же координатами находились достаточно близко.

Можете это воспринимать, как связь между крейсером «Надэсико» и «Эстивалисом».

— Хорошо, сестрица, я собираюсь заняться волонтёрской работой по уходу за пожилыми людьми, — сказал я с крутым видом.

— Доверяю её тебе, — ответила Кагенуи своей шикигами.

— Доверяешь её мне? — Ононоки наклонила голову. — Пожалуйста, не доверяй мне так сильно ─ сказал я с крутым видом.

Она внезапно повернулась ко мне, как будто что-то пробудило в ней интерес.

— Братишка-демон.

— Да? — тут же ответит я.

— Что ты думаешь об этом мире?

Не дав мне времени ответить, она высказала мне своё собственное мнение.

— Я бы не возражала, если бы этот мир подделок был уничтожен, братишка-демон, — сказала она с крутым видом.

Сказала она это с не очень крутым видом.

Но с какой-то резкой убеждённостью.

Ононоки, наконец, последовала за Шинобу — обе странности покинули кабинет.

— ……

Кровавая битва, которая вот-вот должна была развернуться между этими двумя, вероятно, превосходила человеческое воображение ─ Шинобу усилила себя до такой степени, что в её силах можно было не сомневаться. Сила Ононоки, тем временем, все ещё оставалась неизвестным фактором.

По крайней мере, судя по тому, как она разнесла в пыль нашу входную дверь (и торс Цукихи) ─ она могла более чем противостоять любой странности, с которыми я сталкивался до сих пор.

В таком случае… Ши…

— Думаешь, сейчас подходящее времени крутить головой, а, парниша?

В мгновение ока, стоило мне посмотреть в сторону двери, которую Ононоки закрыла за собой, Кагенуи воспользовалась возможностью сократить расстояние между нами, оказавшись так близко, что я мог чувствовать своей кожей её дыхание.

— Что...

— Наша битва уже началась. Она началась с того момента, как мы вошли в этот мир.

У меня даже не было времени перевести взгляд.

В следующий же момент Кагенуи выбила мне колено ─ буквально выбила его ударом ноги.

Нет, извините меня.

— Слово «выбила» не описывает этого в полной мере.

Скорее она разбила вдребезги мою коленную чашечку или что-то в этом роде.

Хотя и это было заблуждением, ложью, гиперболой.

Если быть точным, то, что она сделала, это удар пяткой прямо мне в колено, после чего с силой оторвала мою ногу ниже колена, как хирургическим скальпелем, прямо вместе с одеждой.

Словно сломала веточку.

Или… оторвала лапку у насекомого.

— Гха...

Удивление шокировало меня прежде, чем боль.

И по силе это удивление было сопоставимо с болью.

Подпускать её так близко было просто беспечно — мне пришлось заплатить цену за то, что я отвлёкся на вещи, о которых мне сейчас не следовало беспокоиться. Я едва ли мог жаловаться на то, что получил ответный удар.

Но должен ли был этот удар быть столь сокрушительным?

Как мог один человек оторвать ногу другому человеку ─ особенно когда моё тело было укреплено до предела, как сейчас?

Мои кости, моя плоть…

Черт возьми, даже моя кожа была такой крепкой, как будто она была покрыта толстой резиной…

— Неужели ты думал, что я стану пользоваться твоими слабостями, как вампира? Нацелюсь на твои дыхательные пути? Твои внутренние органы? Принесу кресты и святую воду? Неужели ты думал, что я достану водяной пистолет?

Продолжая говорить, Кагенуи с головокружительной скоростью ударила меня левым кулаком — по диагонали от ноги, которую она только что оторвала, прямо в челюсть.

По словам Карен, её удар мог привести в действие подушку безопасности, однако эту оценку необходимо было несколько изменить.

Она была на удивление консервативна в своих оценках.

Забудьте о подушках безопасности.

По самой скромной оценке Кагенуи, вероятно, могла бы своим ударом смять всю машину целиком.

Моя нижняя челюсть просто исчезла, словно в неё прилетел бейсбольный мяч, брошенный игроком Высшей лиги в упор — и здесь даже не идёт речь о сотрясении мозга, которого следовало бы ожидать после удара в челюсть.

В тот момент, когда мне с предельной точностью ампутировали нижнюю челюсть, мой мозг даже не дрогнул.

— Мне неприятно тебя огорчать, но я сильнейшая в Японии боец-оммёдзи. Меня не волнуют всякие там искусства Комаи или обременительные знания, накопленные предшественниками. Будь то странности или нет, я просто уничтожаю их вот так.

Следующим ударом был удар ладонью.

Ладонь её правой руки, которую она держала сзади, полетела по прямой, под страшным, невозможным углом, ударив меня в правое плечо.

Мою правую руку выдернуло из плечевого сустава, осталась лишь часть от шейки плечевой кости и выше.

Она не схватила и не выкрутила мне руку.

Она оторвала его одним ударом ладони.

Даже величайший ёкодзуна в истории сумо не был способен на такой подвиг.

Это была чистая, истинная сила.

Сила и мастерство.

Результатом чего были крайние серьёзные повреждения.

Разрушения авторства Кагенуи Ёдзуру.

Там, перед нашим домом, когда она сложила меня, как оригами, я задался вопросом, какой приём захвата она использовала. Если бы я только знал… Она просто использовала свою чудовищную силу, чтобы поставить меня в такое положение, будто я не хотел заниматься гимнастикой, и она заставила меня это сделать.

Просто невообразимая сила.

И теперь эта простая и сумасшедшая сила высвободилась и сеяла хаос.

Неужели это могло быть делом рук человека, а не битвой двух странностей? Нет, забудьте всю эту бесполезную болтовню, не была она никакой оммёдзи!

Из неё, как из личности, было изъято всё, кроме боевых навыков.

Неудивительно, что Шинобу изъяснялась такими размытыми формулировками.

Просто не существовало нормального способа описать такого человека!

— Ха… Ух, ух, ааа!

Я мог только отступить — я отпрыгнул назад так сильно, как только мог, на оставшейся правой ноге, чтобы увеличить расстояние между нами.

Кагенуи не сделала ни малейшего движения, чтобы последовать за мной.

Не то чтобы она не могла угнаться за мной, но, похоже, она знала, что лучше не гнаться за мной слишком далеко. Она явно была профессионалкой.

Профессионал не станет вести себя беспечно даже против любителя.

У Кагенуи не было причин для отважной, продолжительной атаки.

Какой бы несерьёзной она ни казалась, она предпочитала медленный, неуклонный прогресс.

— Фух… Фух, фух.

Но мне повезло — тот факт, что разрушительная сила Кагенуи была столь внушающей, на самом деле сработал в мою пользу.

Было так больно, что совсем не было больно.

Боль была настолько нереальной, что мой мозг не мог этого принять.

Повреждения настолько сильно превысили мой болевой порог, что моя нервная система оказалась неспособной их обработать ─ тем временем моё тело, обладающее вампирским бессмертием, начало автоматически восстанавливаться.

Моя отрезанная нога.

Моя удалённая челюсть.

Моя оторванная правая рука.

Все они начали восстанавливаться в исходное состояние — как при перезагрузке системы.

Очевидно, регенерация не произошла в мгновение ока, как тогда, когда я был полноценным вампиром. Тем не менее, всё вернулось на свои места раньше, чем вы успели бы произнести «А-И-У-Э-О».

В отличие от Шинобу, моя одежда не регенерировала вместе со мной (у меня не было способности создавать материю, моя одежда была просто обычной одеждой), поэтому я стал немного похож на панка.

Но ущерб, нанесённый моей психике из-за того, что с моим телом так жёстко обошлись, не заживал.

— Фух… Фух, фу-ух...

Успокойся, сохраняй спокойствие и… готовься.

Даже это неожиданное развитие событий соответствовало ожиданиям.

Не было ничего такого, чего я не мог бы вынести.

Это была скромная цена за то, что я всё время хватал своих сестёр за грудь.

В любом случае.

Мы вернулись в начало.

— Ка-ка, паршивец...

Моя соперница, Кагенуи, казалось, наслаждалась собой.

Несмотря на то, что мы были в разгаре сражения, её весёлое настроение почти не изменилось. Даже не так….

По её словам, наше сражение началось в тот момент, когда мы родились, так что было вполне естественно, что её отношение не изменится и сейчас.

Она не останавливалась на том, чтобы всегда быть готовой к бою.

Когда она спросила у меня дорогу, стоя на этом почтовом ящике, она уже находилась на своём поле битвы.

— Как ты думаешь, почему я специализируюсь на бессмертных странностях? — Кагенуи широко открыла рот и вульгарно облизнула губы. — Это потому, что в сражении с ними невозможно зайти слишком далеко.

— .....нкк.

Я думал, что вернулся к исходной точке, но одним предложением она сломила мой моральный дух.

Что она за человек?

Мир был огромен… Но я никогда не думал, что в нём есть кто-то, обладающий такой силой.

Я пришёл сюда, намереваясь сражаться и всё такое, но я представлял себе бой двух противников с уникальными способностями.

Не то чтобы я сомневался в гарантии Карен, что Кагенуи была сильной — но я думал, что как только я снова стану более чем наполовину вампиром, это будет как минимум честный бой.

Однако… в каком месте эта мясорубка была честным боем?

Что это за грубая сила?

Эта оммёдзи из Киото подавляла странность… с помощью грубой физической силы.

— Фух, фух, фух, фух...

Выровняв дыхание, уняв громоподобное биение сердца, я отчаянно пытался думать.

Нет, не думай. Вспомни.

Это… Точно.

Бывший обитатель этой комнаты, бездельник в гавайской рубашке — если бы Ошино Меме захотел, он, вероятно, тоже мог бы сойти с ума таким образом.

Он просто этого не делал.

Но, без сомнения, мог бы.

Даже Шинобу на пике своего могущества что-то в нём разглядела. Будь то краб, улитка, обезьяна или змея, он, вероятно, мог бы справиться с ними куда более простым способом. Единственной странностью, с которой он действительно не мог справиться, была, вероятно, кошка Ханекавы.

Ошино.

— Кагенуи-сан… Откуда вы знаете Ошино?

Я не просто пытался выиграть время.

На деле я был почти уверен, что единственным шансом такого любителя, как я, одержать победу над таким профессионалом, как она, — была попытка одержать победу максимально быстро и решительно, однако, так или иначе, я был обязан это спросить.

Если бы я не задал этот вопрос, то не смог бы сосредоточиться на битве.

Это раздражало бы меня.

— Вы знакомы с тем парнем в гавайской рубашке... Ошино Меме?

— Хм? — Кагенуи склонила голову набок в ответ на мой внезапный вопрос. — Ты что, хочешь сказать, что он всё ещё носит эти дурацкие рубашки? Я думала, они просто подчёркивали его характер, но похоже, что они действительно что-то значат для него, раз он всё ещё их носит.

— ……

— Ну, ничего особенного — он мой старый друг, так сказать. Я, Ошино-кун и Кайки-кун вместе учились в универе.

Что?

Ладно Ошино, но Кайки?

Кайки?

Она только что сказала «Кайки»?

— Кайки… Вы имеете в виду Кайки Дейшу?

— Да-да, Кайки-кун. Мы учились на одном курсе и ходили в один клуб. Мы вместе с ещё одним сэмпаем играли в сёги на четверых.

— Сёги...

Если так подумать… Кайки в разговоре со мной и Сендзёгахарой сделал небольшое лирическое отступление на тему сёги. Помню, как оно показалось мне немного странным…

— Кайки никогда не стремился победить. Он всегда стремился к прибыли. А ещё он любил выстраивать свои фигуры в столбец, хотя говорят, что это плохая примета.

— ……

Почему ему так необходимо быть зловещим во всех отношениях?

Это же даже хуже, чем «сэннититэ».

— Ошино любил разгадывать головоломки сёги. Причём, ввиду неприятного характера, он любил мучить нас задачками с двумя королями. Не Микрокосмос, конечно, но близко к тысяче ходов.

— Не думаю, что это помогло завести много друзей… — получается, Ошино был таким уже в универе. Вот засранец. — Так клуб, который вы упомянули, был клубом сёги?

— Нет, это был клуб оккультизма. Хотя я думаю, что единственными, кто воспринимал это всерьёз, были Ошино-кун и наша сэмпай. Мы так много играли в сёги, что забыли набрать новых участников. Как только мы выпустились, я почти уверена, что клуб закрылся — я сказала «выпустились», но Ошино и Кайки были отчислены. Единственной, кто выпустился на самом деле, была я.

— О-о…

Только та, от кого этого можно было ожидать меньше всего, добралась до выпускного.

Но если оставить это в стороне, она знала не только Ошино, но и Кайки.

Естественно, это означало, что Ошино и Кайки… тоже знали друг друга.

Это было неожиданно, но в то же время имело смысл — было что-то странное в том, как Кайки говорил о Кагенуи и Ононоки.

Значит, после того, как Кайки обманул меня, школьника, отобрав мои деньги, он даже не дал мне точной информации?

«Это ещё менее правдоподобно», — сказал он… «Они не очень-то склонны вмешиваться в чужие, заурядные, ничем не примечательные жизни. Даже меньше, чем я», — сказал он…

Вот сукин сын.

Если бы я знал, что они знакомы, я бы задал больше вопросов.

— На самом деле, тем человеком, который любезно рассказал нам о твоей сестре, был именно Кайки.

— Кайки-и-и-и-и-и!

Значит, всё это было ещё одной твоей махинацией?!

Это всё твоих рук дело?!

Этот зловещий кусок дерьма был безнадёжным мерзавцем.

— Конечно, следуя своим правилам, он сделал это в обмен на крупную сумму. И всё же я думала, что всё это чушь собачья, пока не попала сюда. Видимо, даже Кайки иногда говорит правду, бывает же такое.

— Сначала ты берёшь деньги у Кагенуи, а потом берёшь деньги у меня? Бизнес определённо процветает, не так ли, Кайки Дейшу?! Надо будет в следующий раз выпить немного шампанского!

Как он там говорил? «Совпадения», в том смысле, в котором их обычно понимают, — хитрое дело — и, по большому счёту, являются продуктом злого умысла.

Очевидно, это продукт его злого умысла!

Он прикидывался дурачком и произнёс эту фразу, хотя всё прекрасно знал!

При таком раскладе наша с Шинобу случайная встреча с Кайки в «Мистер Донат», должно быть, тоже была намеренной, или даже злонамеренной.

Кайки был мошенником, но он также был специалистом. Может быть, он был где-то поблизости, когда мы хотели посетить «Мистер Донат», и сидел там, поедая свои кексы, ожидая нас, почти как Ошино… и, если подумать, тот факт, что он вернулся в город во время Обона, пока Сендзёгахара отсутствовала, тоже казалось слишком удобным.

— Чёрт возьми... Я не могу в это поверить. Серьёзно? Ублюдок!

Теперь мне стало понятно, как Сендзёгахара была обманута им ещё на первом курсе, не говоря уже о такой парочке, как Огненные сёстры, Карен и Цукихи.

Он играл с нами, как на скрипке.

Даже Кагенуи и Ононоки танцевали под его дудочку ─ это было настолько грандиозно, что уже даже не так противно.

Мне никогда не следовало называть его мелким.

Кайки Дейшу был на уровне биологического оружия.

Неудивительно, что Сендзёгахара хотела, чтобы я не имел с ним ничего общего — на самом деле, мне нужно снова отдать ей должное за то, что она набралась смелости встретиться с Кайки во второй раз, несмотря на весь её печальный опыт общения с ним.

— На самом деле, именно Кайки был источником имени Ёцуги, которым я её связала. «Ки» в Ононоки взято из имени Кайки.

Иероглиф означал дерево.

— Ты имеешь в виду, что связала её этим именем?

— Верно. В отличие от Ошино, у меня не хватает смелости связывать странность своим собственным именем.

Ононоки.

Что ж, по крайней мере это не было неправильным произношением Арараги.

Какая отвратительная путаница… за битвой, происходящей сейчас под нами между Ошино Шинобу и Ононоки Ёцуги, стояла какая-то извращённая предыстория и зловещая карма.

— Тем не менее, мы с Карен встречали Кайки лично, но я почти уверен, что Цукихи, которая находится в центре всего этого, никогда не сталкивалась с ним лицом к лицу...

— Кайки всегда был отвратительно умён. Он в своей стихии, когда дело доходит до поиска скрытых углов — ему, вероятно, было достаточно увидеть вас двоих, чтобы всё понять про третью. До сегодняшнего дня я и не предполагала, что существует связь между вампиром Ошино, признанным безвредным, и кукушкой Кайки. В отличие от меня, Кайки, должно быть, знал, что она твоя сестра, да?

— Ну, возможно.

Верно.

В отличие от Кагенуи, Кайки не думал, что у нас с Карен просто совпадают имена — он прекрасно знал, что она моя сестра.

Я сомневался, что он действительно понял, что нас на самом деле трое, но было бы неудивительно, если бы он догадался.

— Он поступил хитро, как и всегда, что не сказал нам об этом, парниша-демон. На самом деле, я полагаю, что он не просто сокрыл это от нас, но и активно заставлял нас поверить в то, что вы просто однофамильцы. Он намеренно создавал информационный шум. Он, вероятно, рассчитывал, что таким образом сможет вытянуть немного денег из нас обоих.

Я был вынужден с ней согласиться.

Фамилия Арараги не была распространённой, и было довольно неестественно не подозревать о нашем родстве ─ в этом явно был умысел, злой умысел.

Это не было случайностью.

— Ты, наверное, уже знаешь это, но специальность Кайки — фальшивые странности… Угасающая птица не по моей части, но она вполне подходит его интересам…

«Ка-ка-ка», — Кагенуи беззаботно рассмеялась, несмотря на то, что её обманул старый друг.

— Однако самым умным из нас был Ошино. Несмотря на то, что он одновременно с этим был наименее серьёзным, менял девушек как перчатки, был шутом. Никто никогда не видел, чтобы он хоть как-то учился, пытаясь избежать отчисления, но мы все считали, что он был самым большим гением, которого когда-либо видел наш клуб. Даже Кайки держался на расстоянии, когда дело касалось Ошино...

— ……

Это было потрясающе.

Я совершенно неправильно понимал Ошино.

Мне в принципе было не столь важно, что он умный, или даже гений, или что-то в этом роде, но если он мог заставить Кайки дважды подумать, то я могу лишь выразить этому человеку своё бесконечное уважение.

Но... менял девушек как перчатки?

Я нахожу это неприемлемым.

Я не хотел быть слишком строг с ним, потому что он был молод, но мужчины должны стремиться быть честными и верными в отношениях с девушками, понимаете?

Ему должно быть стыдно.

— Хех, я и с Кайки-то едва поддерживаю связь, а с Ошино не общаюсь совсем. Одна из причин, по которой я решила прийти в это здание, заключается в том, что я просто скучаю по старым друзьям.

— Получается, когда Кайки открывал свой бизнес в нашем городе, он, должно быть, знал, что Ошино тоже здесь...

Он просто хотел держаться на расстоянии.

Впрочем, возможно, я просто не в курсе, и у них был какой-то контакт.

Может быть, два старых друга встретились.

Семья Гаэн, родственники Камбару по материнской линии, имели какое-то отношение ко всему этому. Ошино знал о них, а что касается Кайки, то мы впервые встретились с ним перед домом Камбару.

Кроме того, Ошино упоминал какую-то ерунду о том, что предотвратил великую войну ёкаев, пока был в городе, и покинул он город вскоре после того, как Сэнгоку оказалась впутана в махинации Кайки.

В таком случае…

Возможно, между этими двумя что-то произошло.

Конечно, даже если всё было так, у меня не было возможности подтвердить догадки — Ошино мне ничего не сказал, как и Кайки.

Прошло меньше половины дня с момента нашей встречи в «Мистер Донат», но Кайки Дейшу, должно быть, на этот раз по-настоящему уехал из города. В конце концов, он уже закончил свою аферу, отомстив мне (хотя я сомневаюсь, что им могло двигать чувство мести, он просто взял то, что мог взять).

Боже.

Мы все протягивали ему свои бумажники.

— Ну, это место силы — я прямо вижу, как Ошино его обустраивает, чтобы чувствовать себя как дома, — Кагенуи оглянулась на импровизированную кровать, сделанную из школьных парт. — И вот ты, сопляк, который начинает предаваться воспоминаниям в разгар битвы. Именно тот тип людей, которых всегда спасает Ошино-кун.

— Спасает...

— Ну да, конечно, он бы сказал: «Я тебя не спасаю, ты спасаешь себя сам». Знаешь что, парниша-демон… — Кагенуи искоса взглянула в мою сторону, как будто переключая передачу. — Я сомневаюсь, что даже Рентген Ошино со своим своим чутьём понял, что твоя младшая сестра — подделка. Если бы он знал, как ты думаешь, что бы он сказал?

— Ошино...

За те три месяца, что он пробыл в нашем городе, он ни разу не пересекался с Огненными Сёстрами. На самом деле, я даже не был уверен, что когда-либо упоминал их в его присутствии — вряд ли.

Даже такой проницательный человек, как Ошино (интересно, а «Рентген Ошино» — это его студенческое прозвище?), не мог знать того, о чём мы даже никогда не говорили.

Возможно, встреча со мной имела какое-то отношение к тому, что Кайки выяснил истинную личность Цукихи, но я предполагал, что его встреча с Карен была более важным фактором ─ Огненные сёстры.

Сёстры Арараги были командой.

Поскольку Кайки своими аферами нацеливался на учеников средней школы, естественно, он должен был быть в курсе некоторых слухов об этих «защитниках справедливости».

Чисто гипотетически.

Если бы Ошино Меме знал об Арараги Цукихи, пока он жил здесь ─ если бы он заметил существование угасающей птицы, как бы он отреагировал?

Что он мог бы мне сказать?

Подход Ошино Меме.

Мистер Гавайская рубашка всегда оставался нейтральным и стремился лишь уравновесить ситуацию, даже если это означало стать двойным агентом.

— Кто знает?

Обдумывая вопрос, заданный Кагенуи, я встал в боевую стойку.

Время для разговоров истекло.

Я уже спросил то, что хотел знать ─ и сейчас явно не было времени для очередного лирического отступления.

Я был готов к началу настоящей битвы.

— Не имеет значения, что сказал бы Ошино. Если бы наши мнения разошлись, Ошино стал бы моим врагом. Вот и всё.

Я больше не утверждал, что нахожусь на стороне справедливости.

Я был готов стать врагом справедливости или кем-то ещё.

На самом деле, с последнего дня весенних каникул… я всегда был врагом самого себя.

Не было ни единого дня.

С тех пор не было ни единого раза, чтобы я смог простить себя!

— Кагенуи-сан. Я на стороне своей сестры.

— Твоя сестра — подделка.

«И не является твоей настоящей сестрой», — подчеркнула Кагенуи, широко разведя обе руки, как будто провоцируя меня, не обращая внимания на то, что я принял боевую стойку.

— И ладно бы просто подделка, но она угасающая птица. Странность, птица предзнаменования. Хототогису против Арараги, ну разве не фарс? Сколько лет прошло? Все это время тебя обманывал подлый оборотень.

— …Вам-то что с того?

— Ну, благодаря моей оплошности… Или же благодаря Кайки, который успешно сохранил в тайне ваши семейные узы, ты раскрыл для себя истинную сущность угасающей птицы. Да, я считаю это большой ошибкой с моей стороны, огромной ошибкой, но… — голос Кагенуй стал злее, и она задала вопрос. — Зная, что твоя любимая младшая сестра, которую ты считал настоящей, на самом деле фальшивка, можешь ли ты все ещё любить её так, как любил до сегодняшнего дня?

— Могу. На самом деле, я буду любить её ещё больше, — ответил я без колебаний, как могла бы ответить Карен.

Я на мгновение низко опустил бедра, а затем рванулся вперёд и полетел к Кагенуи, вытянув руки когтями вперёд и крича на ходу.

— Потому что, если она сводная сестра — это же настоящее моэ!

Крича душой и телом, крича так долго, как только мог выдержать мой голос, я набросился на Кагенуи.

Затем я изо всех сил попытался зажать свои руки в клещи ─ сейчас было не время сдерживаться.

Простое разрушение.

Я отвечал разрушением на разрушение — предвосхищал разрушение разрушением.

Я был готов разрушать 24 часа в сутки, однако…

— Что ж, ладно...

Не парируя и не уклоняясь от моих рук, а вместо этого схватив меня за запястья, Кагенуи нейтрализовала мою атаку.

Поймала меня, схватила, обезвредила ─ с помощью чистой силы.

Хотя мне казалось, что я набрал настолько избыточный импульс, что моё тело этого может не выдержать… да она издевается надо мной.

Нападение — это одно, но почему её защита столь же безумна?

Кто-нибудь когда-нибудь слышал о защите при помощи грубой силы?

Частично или нет, но я обладал физической силой вампира, самой мощной странности из существующих — у меня была сила слуги убийцы странностей.

Как она могла остановить меня своими двумя маленькими ручками?

Она даже не стиснула зубы, продолжая весело разговаривать.

— Я принимаю твою позицию — твои чувства на этот счёт. Будучи защитником справедливости, я не могу не восхищаться тобой за такую позицию.

Кагенуи ещё крепче сжала мои запястья. Сила её хватки была огромной, их словно зажали в тиски. Мои руки, она растянула их в стороны как ириски.

— Нет смысла обсуждать иррациональность. Я больше не буду пытаться тебя переубедить. В конце концов, я не Ошино и не Кайки. Единственный известный мне способ убеждения — это кулаки.

— .....нгх!

— Что ж, даже если тебя всё устраивает!

Держа меня за запястья, Кагенуи замахнулась и совершила мгновенный удар ногой — я едва успел отклонить голову, но всё же лишился изрядного куска своего лица.

Из-за неудачного уклонения, на этот раз я почувствовал настоящую боль — но нападение Кагенуи, очевидно, на этом не закончилось. Затем она резко опустила ту же ногу, подобно удару топором.

Её удар описал точно такую же дугу, как и тот, который я получил от Карен на днях, но с точки зрения скорости, силы, даже того, как она изменила свой восходящий и нисходящий импульс, техника Кагенуи была совершенно иной, чем техника Карен.

Я хотел ещё сильнее отклониться назад, чтобы избежать этого, но так как она крепко держала меня за обе руки, я не мог сделать даже этого.

От силы удара мои руки оказались оторваны по самую ключицу.

К этому моменту некоторые повреждения на моем изуродованном лице зажили… но следующим шагом Кагенуи было ещё раз наказать то же самое лицо ударом головы.

Неплохой ход.

Кагенуи дралась как уличный хулиган.

И её боевые навыки были идеальны, идеальны для убийства.

— Даже если тебя устраивает то, как обстоят дела, как насчёт остальных членов твоей семьи?!

Кагенуи наконец отпустила мои руки, два моих запястья — только лишь для того, чтобы обрушить на меня шквал атак, подобных прорыву плотины.

Она словно косой срубила меня резкой подсечкой, после чего я взлетел в воздух, а она нанесла серию быстрых ударов по моему туловищу. Было похоже на взрыв фейерверка в небе. Я теперь знал, что чувствует барабан.

Из моих глаз летели искры.

Казалось, что были видны даже звуковые эффекты.

— Возможно, тебя всё это устраивает — у тебя даже есть для этого основания. Ты сам раньше был странностью, это уже окрашивает твои взгляды определённым образом — ты был бессмертным. Вот почему ты можешь простить своей сестре то, что она фальшивка, странность, бессмертная — для тебя это всё нормально, не так ли?! Но что насчёт остальных людей — тех, кто со странностями не имеет ничего общего?!.

— ......нгх!

— Например, как насчёт крошки Карен?! Как ты думаешь, она могла бы сказать то же самое, если бы знала, что её собственная сестра — странность?! А как насчёт твоей матери? Как ты думаешь, она могла бы сказать то же самое, если бы знала, что ребёнок, ради которого она перенесла родовые муки, оказался монстром?! А что насчёт твоего отца?

Она словно разделывала угря, избавляясь от костей.

Я чувствовал, как мои рёбра, или, скорее, мои рёбра вместе с мясом вокруг них, превращаются в кашу. Или, скорее, она была похожа на погружной блендер, превращающий все мои внутренности в молочный коктейль или смузи.

Я всё ещё находился в воздухе, в то время как Кагенуи продолжила своё комбо.

Если бы это был какой-нибудь файтинг, моя полоска здоровья, вероятно, давно бы опустела, а на экране Кагенуи давно появилась бы надпись “YOU WIN”.

— В первую очередь, что насчёт самой девчонки? Если бы твоя фальшивая сестра знала, что она настоящая странность, смогла бы она честно жить дальше?! Могла бы она оставаться твоей сестрой, как будто ничего не изменилось?!

Моя сестра.

Арараги Цукихи.

Настоящая… фальшивка.

— Сейчас всё в порядке, поскольку она не знает, но как ты думаешь, что с ней будет, когда она узнает?! Бессмертный монстр никак не может приспособиться к окружающей среде — ты должен знать это лучше, чем кто-либо другой!

— Нгх!

— А что насчёт того, как она продолжает кричать о том, какой защитницей справедливости является, хотя не является даже человеком?! Как они себя называют, Огненные сёстры? Подумай, насколько это высокомерно и жестоко, когда бессмертный монстр заявляет подобное перед лицом человечества — ты это тоже знаешь получше других!

Я действительно знал.

Я знал… какой Ошино Шинобу была раньше.

Я знал её досконально.

Когда бессмертный монстр стремится нести правосудие, то насколько же жестоким и испепеляющим может быть такое правосудие…

Я знал это.

— Наша работа — позаботиться об этих вещах до того, как произойдёт что-то подобное! Ты не можешь погасить огонь маслом. Её нужно быстро уничтожить, пока она не превратилась в пламя. Как однажды сказал Ода Нобунага, если кукушка не хочет петь ─ её нужно убить! Ты одинок в своей позиции, в своих чувствах по этому поводу! Не обманывай себя, полагая, что все остальные столь же толерантны! Каких бы ценностей, какого бы чувства справедливости ты ни придерживался, это твоё дело — но не засовывай свои идеалы в глотки посторонних!

Я сомневался, что Кагенуи действительно была настолько зла, как это казалось — я думаю, она просто кричала, потому что подобная манера речи лучше сочеталась с её шквалом ударов.

Но.

Было ясно, что что-то в моих словах вывело её из себя — неужели я сказал что-то не так?

Я мог только догадываться.

Поскольку Кагенуи фактически путешествовала со своей собственной странностью, с монстром, Ононоки, казалось, в ней было какое-то противоречие.

Фамильяр, шикигами.

Но в то же время сёстры — боевая единица из двух человек.

Сводные сёстры.

— СЁ! РЮ! КЕН!

Она просто произнесла «сёрюкен».

Почти в качестве финального удара для своего комбо, Кагенуи зарядила апперкотом, направленным прямо в моё сердце — естественно, поскольку у меня даже опоры под ногами не было, меня подбросило вверх от такого удара, сердце было разорвано в клочья, и всё моё тело врезалось в потолок.

Причём с такой силой, что в бетоне остался мой чёткий отпечаток.

Я даже ожидал, что пролечу на этаж выше.

— Нг... ху...

Ууууу.

Я оставался в таком положении, приклеенный к потолку, несколько мгновений, прежде чем, наконец, подчинился закону всемирного тяготения и упал на пол.

Очевидно, совершить изящную посадку я был не в состоянии. В воздухе меня развернуло и я приземлился плашмя лицом кверху

Теперь я знал, каково это — быть яичницей глазуньей.

Меня можно было хоть на тост положить.

— Не расслабляйся — я ещё не закончила!

Расслабляться? Кто расслабляется? Кагенуи даже не дала мне достаточно времени, чтобы начать беспокоиться, прежде чем она оседлала моё лежащее на спине тело — в позе наездника.

— Интересно, как дела у Ёцуги… что ты скажешь, если мы пойдём посмотрим, чем она занимается?

Взглянуть?

Я не совсем понял, что Кагенуи имела в виду под этим, но вскоре мне предстояло это узнать.

Эмпирическим путём.

Тактильный опыт.

Прежде чем я смог что-то интуитивно понять.

Её комментарий был всего лишь предупредительным выстрелом. Она начала колотить по мне кулаками — разрушать меня до полусмерти своими кулаками разрушения.

Вместе с полом подо мной.

Её удары проходили через моё тело, или я должен сказать, через мою плоть и кости, словно так и должно быть, и ударялись об пол — до тех пор, пока…

Кулаки Кагенуи превратили пол под нами в пыль — они были похожи на огромные отбойные молотки.

Я ненавижу вспоминать аниме в такое время, но вы знаете, как в «Люпене III» персонаж Гоэмон Исикава XIII всегда использует свой меч Дзантэцукэн, чтобы прорезать аккуратные отверстия в полу?

Вот примерно то же самое.

Только вот отверстие не было ни круглым, ни аккуратным — оно было похоже на рваный пазл, поскольку она грубо разбросала куски пола во всех направлениях.

Кагенуи Ёдзуру пробилась прямо сквозь пол заброшенного здания.

Сначала на третий, а затем и на второй, последовательно.

Она разрушала наши руины.

Чёрт возьми, держу пари, Кагенуи могла бы снести всё это здание голыми руками. Мы могли бы превратить его обратно в пустырь, даже не прибегая к услугам подрядчиков.

Возможно, она и была человеком, но она давно превзошла человеческие ограничения.

Это было боевое искусство. Похоже на всенаправленный подход Карен к каратэ в плане объединения различных техник, но вместо этого оно было направлено на полное уничтожение. Знаете главное правило каратэ — сражаться голыми руками? Ну вот! Получите, распишитесь!

В тот момент моё тело было похоже на полотенце, которое кладут поверх стопки плиток в каратэ, чтобы смягчить удар — я остро ощущал, как кусочки пола вторгаются в мою плоть.

У меня не было времени на исцеление.

Во всяком случае, я ощущал, что прежде чем первая партия повреждений успевала сформироваться, начиналась следующая — держу пари, что в тот момент я выглядел как клубничный коктейль.

Как бы то ни было.

После нашей нелепой поездки на лифте кулаки Кагенуи, наконец, перестали двигаться, и она отошла от моего тела, оставив меня распластанным на полу — по пути она нанесла мне около пятисот ударов (поскольку мне больше нечего было делать, я на полпути начал считать, чтобы убить время).

Мы были на втором этаже.

Динь! Второй этаж, арена…

— Мой господин, неудивительно, что мне показалось, будто всю мою верхнюю половину трясёт… Только посмотри на себя. Попрошу тебя впредь не мешать мне настолько сильно. Если подобное будет продолжаться, то будет сильно докучать.

Вампир с золотыми глазами и волосами.

Ошино Шинобу, как я понял, смотрела на меня сверху вниз с выражением крайнего презрения.

Судя по её словам, Кагенуи хорошо прицелилась — класс на втором этаже, в который мы попали, был тем самым помещением, где столкнулись две странности, Шинобу и Ононоки.

Мы вчетвером снова воссоединились после путешествия на кратчайшее возможное расстояние.

Шинобу, чувствующая то же, что и я, даже после того, как была отделена от моей тени, доказала, что потеря её вампиризма не была пустяковым делом.

Подход Ошино был устрашающим, но, должно быть, ей было очень неприятно, что все эти ощущения обрушились на неё в разгар очень серьёзного боевого этапа.

Однако.

Она не зря была убийцей странностей.

— Ка-ка-ка, — засмеялась Кагенуи. — Ты так храбрилась, но похоже, что тебе пришлось тяжко, Ёцуги…

Всё выглядело именно так, как и подтрунивала Кагенуи.

В углу полу тёмного класса, напротив того места, где сидели мы с Шинобу, лежала Ононоки. Если бы не то, в каком я сам был сейчас положении, сомневаюсь, что смог бы спокойно наблюдать за её плачевным состоянием.

В этот момент я и сам не был похож на человека, но одежда, волосы, каждый кусочек Ононоки был окровавлен и избит.

Вам не потребовалось бы смотреть дважды, чтобы понять, что ещё минуту назад она подвергалась очень основательному насилию.

На Шинобу, кстати, не было ни единой царапины.

Ни одна прядь светлых волос не выбивалась из причёски, а на её кофте не было ни пылинки.

И здесь не играла роль способность к исцелению.

Всё сводилось к разнице в боевых навыках, просто и очевидно.

Тем не менее, это не значит, что Ононоки была слабой и беспомощной странностью. Уверяю вас, я испытал на себе силу Кагенуи и могу с уверенностью заявить, что её партнёр не может быть слабаком.

Поскольку меня не было с ней в классе, Шинобу не могла использовать свой клинок убийцы странностей… Это заставило меня осознать, насколько ужасающей была Ошино Шинобу, бывший вампир.

И какой она была садисткой…

Судя по всему, Шинобу, забавлялась с ней… Глаза Ононоки, несмотря на каменное лицо, на самом деле были полны слёз.

Боже, если она была в курсе, что я попал в затруднительную ситуацию, почему она не могла закончить по-быстрому и прийти мне на помощь?

Она разозлилась из-за того, что её назвали старой, но да ладно… Если уж она собирается подражать манере Карен, то могла бы побыть немного и мазохисткой.

Кроме того, ситуация была очень серьёзной. Сейчас было не время для веселья!

— Я как раз собиралась перехватить инициативу. Я могу постоять за себя, сестрёнка… сказала она с крутым видом, — настаивала Ононоки, когда Кагенуи подошла к ней.

Хм, видок у неё был каким угодно, но точно не крутым.

Её взгляд был полон слёз.

— Хорошо, хорошо. Но как насчёт того, чтобы ты оставила кульминацию своей сестрёнке? Что ж, бывшая Хартандерблейд, похоже, финал между тобой и мной.

Встав перед Ононоки, как будто защищая её, Кагенуи рассмеялась и погладила свою шикигами по голове, прежде чем повернуться лицом к Шинобу.

— Пойдём, Хартандерблейд. Нас ждёт битва.

Кагенуи вообще не показывала никаких признаков страха.

Никаких признаков желания бежать даже от легендарного вампира.

Специалист по бессмертным странностям.

Также известная, как истребительница странностей — Кагенуи Ёдзуру.

— Ха.

Шинобу тоже рассмеялась в ответ.

— Ха!

И снова, и снова, она выла как волк.

—Ха! Ха-ха! Хахаха! Хахаха! Хахахаха! Хахахахаха! Хахахахахаха! Хахахахахаха.

Громко и долго — смеялся так, как может смеяться только ненормальный.

Громко.

Жестоко, жадно, гипертрофировано, воинственно и обнажая клыки, Шинобу смеялась, смеялась и смеялась в ответ на приглашение оммёдзи Кагенуи Ёдзуру, пока…

— Нет, я отказываюсь.

Она произнесла эти слова и подняла руки, как чемпион.

Кагенуи и Ононоки обе взглянули на неожиданную реакцию Шинобу. Игнорируя их взгляды, она помогла мне подняться — я, по крайней мере, достаточно восстановился, чтобы походить на человека — и продолжила:

— Боюсь, мой хозяин недоволен мной за издевательства над этой девчушкой. Я бы предпочла не множить его отвращение ко мне. Финал, говоришь? Не будь тщеславна, человек, — ты ещё не победила моего господина. Так ведь, господин мой?

— Ага, — ответил я.

Ответив на это абсурдное заявление Шинобу, на тот огонь, что она зажгла подо мной, я позаимствовал её плечо, чтобы помочь себе подняться. Поскольку восемнадцатилетняя Шинобу была сильно выше меня, её плечи располагались достаточно высоко, но я старался изо всех сил.

— Я ещё не проиграл — я не готов подчиниться. Ни ваши кулаки, ни ваши слова не сделали ничего, чтобы убедить меня.

— Я уже говорила тебе, — голос Кагенуи звучал так, будто она была сыта этим по горло. Она повторила здесь, на втором этаже, то же самое, что сказала мне на четвёртом этаже. — Каких бы ценностей, какого бы чувства справедливости ты не придерживался, это твоё дело, но не засовывай свои идеалы в глотки посторонних людей.

— Они не посторонние.

Я…

Несмотря на то, что моя внешность обрела определённую целостность, я сомневаюсь, что смог бы удержаться на ногах, не держась за Шинобу, поскольку мои внутренности были разорваны на куски, словно я проглотил торнадо. И всё же, несмотря на то, что я едва мог двигаться, я собрал все силы, чтобы отвергнуть слова Кагенуи.

Та же мысль пришла мне в голову раньше.

Посторонние?

Это не так.

Я не мог оставить это без внимания.

— Они не чужие. Они — семья.

— ……

— И я навязываю свои идеалы своей семье.

И не только…

Я неуверенно продолжал, повиснув на Шинобу, как мокрый мешок. Я даже случайно тронул её за грудь, но подобный форс-мажор меня сейчас не волновал.

Например, Сендзёгахара Хитаги. Приняв постигшее её несчастье, она мужественно перенесла его, держа правду об этом в секрете от своей семьи.

Независимо от того, как сильно её отец беспокоился о ней, она никогда не думала открыться ему — она решила, что сама несёт за это ответственность.

Даже после того, как она была обманута пятью мошенниками, её решимость оставалась непоколебимой.

Например, Камбару Суруга. В её левой руке всё ещё находилась странность. Она не была чрезмерно вредной, но и совсем безвредной тоже не была, и все же её семья ничего об этом не знала. Если бы её милая старая бабушка, которая была таким замечательным поваром, узнала бы об этом, она бы обязательно попыталась помочь, но Камбару отказалась раскрывать подробности, будучи по-своему заботливой.

Без сомнения, она хотела раскрыть правду и спросить совета у своей бабушки — должно быть, ей было трудно скрывать такую тайну от своей семьи.

И всё же.

Камбару была непреклонна в том, чтобы поступить именно таким образом.

Не ради неё самой, а ради своей семьи.

Они обе, Дуэт из Вальгаллы.

Я уважал их до глубины души.

— Кагенуи-сан, какой уважающий себя брат стал бы выносить на свет грязное бельё своей младшей сестры? Я бы никогда не стал пускать о ней сплетни.

— ......

Скажу это так, как учила Хачикудзи Маёй.

«Мужественно хранить тайну».

— В отношениях с семьёй ты лжёшь. Ты обманываешь. Ты создаёшь проблемы. Ты доставляешь неудобства. Иногда ты оказываешься в долгу, и иногда этот долг оказывается не оплатным. Но я думаю, что это нормально.

Это прекрасно.

Потому что именно это и означало семью.

— Кагенуи-сан — защитница справедливости.

Я бы с удовольствием принял какую-нибудь позу чтобы говорить с крутым видом, но я все ещё не мог пошевелиться — вместо этого мне пришлось опереться на Шинобу, пока я с хрипом извергал из себя эти слова.

— Если быть фальшивкой — это зло, тогда я готов нести это бремя. Если притворяться плохо, я не против быть плохим парнем.

Если моё суждение было лицемерным.

Если моя решимость была лицемерной.

Если мои чувства к Арараги Цукихи были лицемерны, тогда я с радостью готов стать лицемером, ведь это даже не значит быть злодеем…

Я не был Ошино Меме.

Я не был Кайки Дейшу.

Я не был Кагенуи Ёдзуру.

Я также не был ни Огненными сёстрами, ни Дуэтом из Вальгаллы.

Арараги Коёми был Арараги Коёми.

— К чёрту все рейтинги. Я не против быть худшим.

Сказал он с крутым видом.

«Онии-тян».

До тех пор, пока Цукихи продолжала называть меня так.

Меня всё это устраивало.

Моя регенерация, наконец-то, нагнала нанесённый мне урон — если бы я заранее не усилил своё бессмертие, Кагенуи убила бы меня уже тысячу раз.

Это не было преувеличением. Это не было гиперболой.

Каждый удар был однозначно смертельным.

Она не использовала ни единого трюка, обмана или даже подлости — это был абсолютно, на сто процентов, атакующий стиль. Даже её защита была атакующей, моё почтение!

Строго говоря, вампиру должно быть легко сражаться с противником такого типа, но она чувствовала себя скорее хищником.

Я отодвинулся от Шинобу на дрожащих ногах, как новорождённый оленёнок ─ ещё пять секунд, и мне стало бы лучше.

Но за эти пять секунд, сколько раз я снова умру от рук Кагенуи?

Теперь, когда я снова стоял один, я ожидал, что она в любую секунду начнёт второй раунд с новой волной ударов, но она этого не сделала.

— Врождённое зло значит… — пробормотала она вместо этого, вздох смешался с её словами.

Её бодрый настрой, который было всего минуту назад, казалось, несколько рассеялся, что насторожило меня.

Неужели я снова вывел её из себя?

Врождённое зло?

Так она сказала?

— Хм. Никогда не слышал об этом? Я частенько обсуждала это с Ошино и Кайки.

Кагенуи несколько раз хрустнула шеей, наблюдая, как я отреагирую.

Я воспринял это движение скорее как охлаждение, чем как разогрев.

— Ты же старшеклассник, так что, должно быть, слышал о такой теории, что человеку по природе своей свойственно быть добрым. Так считал китайский философ Мэн-цзы. Люди рождаются с добром внутри. Доброжелательность — это сердце человека, а праведность — путь человека. Доброта состоит из четырёх начал, которые представляют собой сочувствие, стыд, уважение и совесть, и они могут вырасти в четыре добродетели: сострадание, праведность, приличие и мудрость.

— Ммм...

Почему она вдруг стала насильно кормить меня классикой?

Возможно, я готовился к экзаменам в университет, но я не выбирал этику в качестве одной из своих дисциплин.

Я действительно знал Мэн-цзы, только его имя — возможно, из уроков мировой истории.

— Итак, тогда…что же такое врождённое зло? — спросил я.

— Если учение о врождённом добре — это идеалистическая философия, то учение о врождённом зле — это практическая философия. Наша врождённая природа — жадность, а жадность управляет человеческими существами. Эта искренняя, вероломная точка зрения была изложена Сюнь Куаном — по сути, люди рождаются со злом внутри.

— Люди рождаются ─ злыми.

— Да, — кивнула Кагенуи. — Итак, если люди творят добро, то это происходит не от врождённой природы, а скорее от обмана — по крайней мере, так он заявлял. Добро — это обман, подделка — добро делается только из лицемерия.

— Лицемерие...

Обман.

Ложь.

— Подделка — другими словами, дело рук человека — сказала Кагенуи.

Нечто рукотворное, искусственное.

В этом заключаются правила приличия и нормы.

Именно рукотворные изменения вели человека к добру и общество к лучшему.

— В противовес преобладающему тогда «принципу праведности» он придерживался «принципа уважения». Добро по своей сути есть лицемерие, обладающее намерением стать добром.

«Ну, или как-то так», — шутливо заметила Кагенуи.

В таком случае…

— Позволь мне спросить тебя кое о чём, — продолжила она. — Есть такая мысленная игра, о которой раньше любил говорить Кайки ─ представь, что у тебя есть настоящая вещь и подделка, которая настолько идентична во всех отношениях, что ты не можешь отличить её от настоящей вещи. Как ты думаешь, что имеет большую ценность?

Натуральный и искусственный бриллиант.

Они идентичны вплоть до атомной структуры, но рассматриваются как разные.

Неразличимые, но считающиеся разными.

Один из них был признан негодным — просто за то, что он был подделкой.

Исключён.

— Оригинал и… подделка.

— Моё мнение по этому вопросу, естественно, заключался в том, что оригинал более ценен. Полагаю, Ошино придерживался мнения, что они имеют равную ценность. Но, судя по тому, кто задал этот вопрос, мы оба ошиблись. По словам Кайки, подделка гораздо более ценна.

Кагенуи продолжила, не дожидаясь моего ответа.

— Потому что она хочет стать настоящей вещью, подделка более реальна, чем настоящая ─ ка-ка-ка! Хоть он и неисправимый мерзавец, но порой выдаёт великолепные мысли. Что ж, если уж на то пошло, то это тот самый урок, который мне следует извлечь из всего этого. Урок десятилетней давности.

Смеясь, Кагенуи развернулась и повернулась ко мне спиной.

Затем она обратилась к избитой, разбитой и полумёртвой Ононоки.

— Пойдём. Мы здесь проиграли.

Внезапно, в одностороннем порядке, не сказав нам ни слова, Кагенуи объявила, что наша битва окончена.

Лук вернулся в колчан, а меч — в ножны.

То есть.

То есть…

— Э-э... ммм. Кагенуи-сан?

— Я потеряла интерес. Мы уходим. Я бы с удовольствием сразилась с бывшей Хартандерблейд, но сейчас у меня на душе такое странное чувство, что, боюсь, сердце к этому не лежит.

Кагенуи взяла Ононоки за руку и пошла к выходу, потащив её за собой — возможно, решив, что тащить было слишком неудобно, она закинула Ононоки себе на спину, после чего снова направилась к дверям класса.

— П-подождите, — я остановил её без задней мысли.

Моё тело, конечно, восстановилось во время её лекции по китайской философии (в отличие от моей одежды, так что я был практически голым), но это совсем не значит, что я хотел остановить её и продолжить нашу битву.

И всё же я её остановил, сам не понимая зачем.

— Что? У тебя есть для меня прощальный подарок? — спросила Кагенуи, небрежно обернувшись, как будто кто-то окликнул её как раз в тот момент, когда она уходила с вечеринки — с дружелюбной улыбкой на лице, всегда готовая к битве.

— Н-Нет… Просто хотел спросить, куда вы направитесь?

— На следующее поле боя. Существует огромное количество бессмертных странностей — они же бессмертны, в конце концов. Думаю, что могу себе позволить закрыть глаза на одну из них. Ведь Unlimited Rulebook — это свод правил, состоящий, по большому счёту, из исключений. «Лови птиц, но не разоряй гнёзда». Давай просто скажем, что твоя сестра — исключение из нашего правосудия. А ты, как её наставник, направляешь её на верный путь.

«А ещё это значит, что те деньги, что я заплатила Кайки, были потрачены впустую», — с сожалением заметила Кагенуи.

В её голосе звучало сожаление, но в то же время и радость.

— Кроме того, я думаю, что ты с самого начала не был достаточно серьёзно настроен в нашей битве…

— Что… Не серьёзен?

— Было бы преуменьшением сказать, что я не почувствовала жажды крови. Не думаю, что дело в расслабленности… Однако, из-за этого было крайне сложно настроиться на бой.

— Если...

В ответ я начал говорить первое, что пришло мне в голову. Пока Кагенуи не сказала об этом, я, честно говоря, не осознавал этого, разве что подсознательно. Я был серьёзен, я и не думал расслабляться.

— Если вы не почувствовали во мне никакой жажды крови — это, вероятно, потому, что вы отнеслись ко мне как к человеку.

— Хм?

— Вы сами это сказали. Нас было четверо — два человека и две странности. Единственным, кто прежде называл меня человеком даже в этом состоянии, был Ошино.

Поэтому…

К слову о том, как сложно настроиться на бой — ко мне это относилось в равной степени.

Из-за такого отношения ко мне во мне появилось какое-то странное чувство, в результате чего я утратил интерес.

Да, прямо как в те времена, когда я имел дело с мужчиной в гавайской рубашке — попытка разозлиться мне казалась неуместно глупой.

— Хм… Получается, я ненароком украла хлеб у Ошино, как неловко. Что я наделала? Теперь я в депрессии. В таком случае, почему бы мне не закончить словами, которые, как я думаю, он бы никогда не сказал…

Когда она произнесла это, в её голосе прозвучали ностальгические нотки.

Одна короткая фраза.

— До свидания.

Кагенуи Ёдзуру произнесла это так естественно и свободно, что я кое-что понял — очевидно, не из какого она не из Киото.