Онлайн чтение книги Ненавистная наложница императора The Hated Male Concubine
1 - 31

– Это то лекарство, что я обычно принимаю. Сейчас я не болен.

Хваун ответил на вопрос Иханя шепотом. Вопреки беспокойству Императора, Хваун не добавил больше никаких подробностей насчет этого. Произойди такое в прошлом, и Ён Хваун бы вцепился в Иханя, приговаривая что-то вроде «не могу поверить, что Вы беспокоились обо мне, Ваше Величество».

– …

Ихань еще больше задумался по этому поводу. Он был сыт по горло причитаниями Хвауна «у меня болит тут, и еще там». Раньше его подобное даже не заботило, а сейчас, когда тот сказал, что в порядке, он задумался, что переменилось, что даже заставило его испытывать тихое беспокойство.

Теперь Ихань даже смешался от мыслей о запястье Хвауна, которое сжимал до боли прошлым вечером.

Его губы продолжали жить своей жизнью. Он знал, что не должен наводить суету, спрашивая подобное, но его губы двигались так, как хотели.

«С тобой все хорошо? Запястье, что я повредил вчера, в порядке? Оно сильно болит? Большой синяк?»

Он хотел спросить все это. Он захотел выказать беспокойство о нем. На самом деле хотел дать ему знать, что не сделал этого нарочно.

И это его пугало. Все его внутренние ощущения, которые душили его, втайне заставляли его бояться.

Ихань в итоге поднялся на ноги, неспособный ничего сказать. Ему нужно было выйти. Он чувствовал, что должен был уйти отсюда прямо сейчас.

– …сюда!

Ихань поспешно повысил голос, на случай если Хваун решил бы сказать ему еще что-то. Евнух О, который ждал в отдалении, немедленно ответил «Да, Ваше Величество», после чего Ихань посмотрел на Хвауна, также поднявшегося вслед за ним, и приказал:

– Мы возвращаемся.

– …Слушаюсь.

В тот момент евнух О поднял глаза на Императора, и, когда увидел выражение его лица, как у напуганного ребенка, лишь поклонился и согласился. Внезапно появиться и также внезапно уйти должно болезненно восприняться наложником, но было бы излишне говорить вслух, что подобное уже не первый раз случалось во дворце Чонган.

– Ваше Величество.

Однако Хваун поспешил за стремительно удаляющимися шагами Императора. На мгновение всем – и Императору, и евнуху О, и даже Аджин – показалось, что Хваун повиснет на покидающем покои Ихане, как это бывало в прошлом.

Хваун, спокойно подошедший еще на шаг ближе к Императору, сказал:

– Не знаю, могу ли я спрашивать о таком, но…

– …

– Ваше Величество, с вами же ничего не случилось, да?

Затем он посмотрел вверх прямо на Иханя, и на лице Хвауна явно виделось беспокойство, которое никто не мог отрицать. Он волновался об Императоре, не расстраивался или обижался от отношения Иханя, который пришел и ушел по своему хотению, не сделав даже и глотка чая.

– Сегодня и вчера Вы выглядели очень обеспокоенным.

Откуда-то послышался звук чего-то разбивающегося. И этот звук слышал только лишь один Ихань.

– В подобные времена Вы должны уделять больше внимания своему здоровью, Ваше Величество.

Это были обыденные слова. Такое участие и беспокойство были естественны для каждой наложницы. Но тогда почему сказанное только что Хвауном было так дико и будто тяжело, давя на слух и сердце?

– …Уходим.

Вот почему Ихань не мог больше ничего сказать и все-таки развернулся, чтобы уйти. Он хотел обернуться, услышав напутствующий голос Хвауна, но не сделал этого. Он попросту не смог.

Ихань был очень напуган всем этим.

***

Только когда воцарилась глубокая ночь, Хаун наконец-то возвратился в комнату, располагавшуюся в углу на втором этаже гостиницы. Эта комнатушка была слишком мала, чтобы селить в ней гостей, поэтому в ней хранили всякую мелочевку, а Хаун жил в ней в тех самых пор, как начал работать в гостинице. Когда он уселся на обветшалую кровать, то почувствовал, как усталость целого дня накрыла его, поэтому он сначала зажмурился и снова открыл глаза. Сегодняшний день оказался довольно сложным для него.

Испустив тяжкий вздох, пялясь на пол, Хаун обратил взгляд на луну за окном. Застыв так на несколько минут в тишине, Хаун все же поднялся и подошел к окну, через которое она лила свой свет на пол комнаты.

В темном ночном небе лишь крупно выделялась одна луна. Хаун аккуратно открыл окно, уселся на раме, ощущая, как его обдувает ночной ветерок, и глубоко вдохнул. К концу дня, когда он уже двигался, будто чья-то марионетка, он наконец-то почувствовал себя человеком до кончиков ногтей.

Для Хауна жизнь всегда была делом выживания. У него не оставалось никакого свободного времени на что-то еще, кроме попыток выжить. Хаун постоянно работал на износ, чтобы не голодать, терпя и снося тяготы дней.

По этой причине у Хауна не было мечты. Он не видел для себя ничего похожего на великое будущее. Для него было достаточно той жизни, когда бы он не голодал и мог спать в безопасности.

Итак, у него не было желания достичь больше имеющегося, но даже если бы и было, для Хауна невозможно было заиметь счастливой возможности для осуществления этого. Поэтому Хаун, по правде говоря, был удовлетворен своей текущей жизнью, когда он мог заботиться о себе сам.

Но иногда, действительно иногда…

Хаун пытался представить жизнь с мечтой и целью – когда он слышал истории, которыми громко обменивались постояльцы гостиницы между собой. Когда он видел людей, мечтающих о чем-то большем, помимо сведения концов с концами, он думал, каково это. Он задумывался, какие чувства возникают, когда мечтаешь о чем-то, кроме еды и воды. Хаун любопытствовал о подобном довольно долго.

Однако жизнь, что была пожалована Хауну, тогда казалась далека от подобного. Возможно, до самой его смерти он бы и не смел подумать мечтать о высоком статусе в жизни, так как он все равно не мог его достичь. Поэтому Хаун сохранил лишь толику любопытства на этот счет в своем сердце, проводя долгие ночи, любуясь луной.

Все это было до того, как Хаун встретил Иханя.

***

Широко открыв глаза, Ихань уставился в потолок, лежа на кровати. Сон не шел.

Он перевернулся, оказавшись на левом боку. Внутри него все бурлило. Сон не шел.

Он перевернулся снова, оказавшись уже на правом боку. Его сердце скакало, как ему вздумается, как если бы оно пришло в негодность. Сон не шел.

– Что за…

В конце концов, Ихань больше не мог этого стерпеть и вскочил на постели, разозленный и гладящий в пустоту. Он подумывал, что точно сошел с ума. Он помешался, пребывая в таком состоянии после возвращения в свой дворец из дворца Чонган, до сих пор не выказывая и тени спокойства.

Он не пошел к Наложнице Чжон. Только ли он не навестил ее? Ихань совершенно забыл свои планы нанести наложнице визит по возвращении во дворец Анчжон. К счастью, евнух О напомнил ему об этом, в противном случае, он бы заставил ее ждать всю ночь без единой вести.

– Я точно выжил из ума…

Ихань бормотал себе под нос, тихо вперясь взглядом в смятое одеяло, которое было сейчас точно его сердце. Этой ночью было испытано много вещей и эмоций, но он не мог понять их все.

Он ощущал тревогу, если не видел Ён Хвауна. Он раздражался, но также будто и злился без всякой причины. Он даже обвинял Хвауна за свое тяжелое состояние от сказанных им слов, заставляя его желать высказать ему все в следующий раз, когда они встретятся.

К сожалению, ситуация стала еще хуже, когда он увидел Ён Хвауна. Его чувства вышли из-под его контроля и зажили собственной жизнью, пока Хваун стоял перед ним, заставив его задуматься, что было бы лучше, если бы он просто злился и бесился. Ихань не мог дать объяснения своим ощущениям при виде Ён Хвауна. Все, что он испытывал – чистый хаос.

Будто десятки тысяч цветов заслонили огненный шар. Будто он пытался распутать запутанные нити, не зная где их концы, лишь неуловимые и головокружительные эмоции страшно переплетались, заставляя сердце Иханя колотиться и испытывать стеснение в груди.

Ихань в конечном счете рухнул обратно на постель со стоном. В мыслях он уже был готов ринуться обратно во дворец Чонган и спросить его «что ты со мной сделал?», однако не мог вытворить что-то подобное этому, что-то неправильное, блюдя свое достоинство императора.

Не укрывшись полностью смятым одеялом, Ихань развернулся к стене и свернулся калачиком. Странным образом он почувствовал себя немного грустно, однако уверил себя, что никогда не будет печалиться из-за Ён Хвауна, поэтому решил, что ему вовсе не грустно.

Конечно, лежание в такой жалкой позе, могло породить вопрос: разве оно говорит о достоинстве Императора, однако, как бы то ни было, Ихань совершенно не грустил. Он просто не мог уснуть!

***

– В любом случае… повезло, что ничего особенного не произошло.

Перед тем, как тот пошел спать, Аджин нанесла мазь на синяки на запястье Хвауна и сказала, что сказала, дуя на его руку. Смотря на это, Хваун слегка улыбнулся и поинтересовался:

– Повезло? В чем?

– Я говорю о Его Величестве. Я очень переживала, что Его Величество снова поранит Вас, Ваше Высочество, – Аджин сказала с недовольством.

До того, как он явился, она унимала тревогу Хвауна, приговаривая «все хорошо» и «это лишь визит Его Величества», однако казалось, что она сама беспокоилась внутри. Очарованный ее беспокойством, в этот раз Хваун разразился коротким смехом и сказал снова:

– Ты переживаешь обо всем. На самом деле, Его Величество не хотел вот так калечить мое запястье.

– Я знаю, но… как бы долго я ни думала об этом, мне кажется, что теперь Его Величество слишком груб. Даже когда Вы прилагаете столько усилий, Ваше Высочество…

– За эти несколько дней я сделал только крошечное усилие. Ты одна, кто странным образом поверила в меня за столь короткое время.