Онлайн чтение книги Ненавистная наложница императора The Hated Male Concubine
1 - 4

– …

– …

– Теперь ты делаешь все, что тебе угодно.

Тем, кто разбил полнейшую тишину, был Ихань, император, долгое время стоявший и смотревший на макушку Хвауна с насмешливым выражением лица. Он всегда думал, что ему было тяжело понять, что творится в маленькой черепушке Хвауна, но даже подобный оригинальный поступок был для него в новинку.

Только-только пришедшая в себя Аджин быстро пала к ногам Императора и заговорила:

– Ваше-Ваше Величество!.. Простите меня, но мой господин все еще… Из-за шока после падения в воду, он все еще не чувствует себя хорошо, вот почему он делает такие вещи!..

– Хм. Что ты имеешь в виду под «нехорошо», когда его манера приветствия очень походит на приветствие генерала?

После этого Император развернулся и сел на стул, не говоря Хвауну подняться. Он смотрел на Хвауна прищуренными глазами полными подозрения. Тем временем, Хваун, осознавший, что за ошибку он совершил, продолжил волноваться.

Он знал, что ошибся, но не знал, что делать дальше. Хваун гадал, должен ли он подняться и заново поприветствовать Императора, или признать себя виновным, или, возможно, ему лучше прикинуться невиновным и тоже сесть на стул.

Стоит сказать, что Хваун не имел никаких знаний о придворном этикете, тем более был шокирован и волновался, поэтому его голова отказывалась более работать, отчего он чувствовал, будто сейчас расплачется.

Для начала Хваун решил изменить свою позицию. Он понемногу попытался передвинуть свое тело, но, к несчастью, наступил на подол своей юбки, которая расстелилась по полу. И, как ожидалось, полетел вперед.

Аджин воскликнула «Ваше Высочество!» и поддержала его. С другой стороны Император, будто и не удивленный таким представлением, позволил себе маленькую ремарку – хах – и затем коротко улыбнулся, позабавленный его выходкой и высмеял того:

– Ты хочешь избежать наказания, притворившись слабым или заставив меня рассмеяться? Сделай что-то одно – только одно.

– Ва-Ваше Величество…

Хванун, все еще лежащий на полу, не мог вымолвить ничего, как если бы его горло было пережато, и он едва смог позвать Императора. Обычно он часто слышал, как его называют смелым и легким на подъем человеком, но недавнее происшествие оказалось для него слишком потрясающим естество, чтобы просто его принять. И вишенкой на торте стало то, что он сейчас был на аудиенции с Императором, без какой-либо подготовки, поэтому его голова и не могла соображать хорошо.

Лежащие на полу руки Хвауна побелели. Прежде чем встать Император бросил взгляд на эти противные руки, которые, как он был уверен, также были частью представления. Он показал ему свое лицо, как и хотел евнух О, поэтому можно было со спокойной душой сказать, что все необходимое было выполнено.

– Кажется, Наложник Ён уже оправился достаточно, чтобы делать такие забавные представления, предлагаю возвращаться.

– …

Хваун не мог дать никакого ответа и просто склонил голову. Голос Императора, обращенный в его сторону, был полон холода, так что даже если бы Хваун и не совершил никакой ошибки ранее, он не был бы способен вымолвить хоть слово. Слухи о том, что Император смотрит на дворец Чонган как на место, где его поджидает враг, распространялись по всему императорскому дворцу, и Хваун очень хорошо понимал причину этого. Однако, когда он стал главным действующим лицом этих слухов, ему оказалось сложно с этим смириться.

Затем Император Ихань, уходивший без всяких сожалений, внезапно остановился перед дверьми и заговорил, даже не глядя на Хвауна:

– Гвардеец умер, пытаясь тебя спасти.

Хваун, только поднявшийся, чтобы проводить Императора, окаменел. Потому что гвардейцем, умершим при спасении Наложника Ёна, Ён Хвануна, был он сам.

– Я говорю, что драгоценный гвардеец, которого я лично избрал приказом, потерял свою жизнь из-за твоей игры по привлечению моего внимания.

«Драгоценный гвардеец. Я лично избрал».

Эти сказанные Императором слова стали огромным водоворотом, что начал поглощать Хвауна. Причина, по которой он смог стать гвардейцем несмотря на свое низкое происхождение, крылась в дне рождения Императора, когда он приказал отобрать гвардейцев в большом количестве невзирая на их статус – низкий ли, благородный ли – при условии, если у них были способности.

Хотя Хваун и не был избран единственным тогда, а Император даже не знал о существовании парня по имени Хаун среди прочих, но он говорил с Хвауном сейчас именно так.

«Он был драгоценным гвардейцем, что я лично избрал».

Его губы внезапно задрожали. Зрение затуманилось и Хвауну пришлось закусить губу до крови, чтобы не выдать своего позорного состояния. Все еще показывая спину собеседнику, Император продолжил:

– В твоих глазах жизнь того простого гвардейца так ничтожна…

– …

– Однако если ты хочешь продолжать носить человеческую маску, ты должен чувствовать вину и вести себя подобающим образом.

Договорив это, Император покинул Дворец Чонган, и когда он был уже далеко, Хваун, нет, Хаун, расплакался.

Гвардеец, который умер и покинул этот мир.

– Хнн… хыы..!

Его тело распадалось – прямо как тогда. Слезы, которые он едва сдерживал, хлынули неконтролируемым потоком, катясь по щекам и срываясь каплями на пол. Аджин испугалась и удивилась, затем бросилась на колени, прежде чем поддержать тело Хвауна.

– Ваше Высочество, почему Вы плачете… Я уверена, Его Величество говорил так, потому что также шокирован и расстроен, что такая беда приключилась с Вами. Ваше Высочество…

Возможно, Аджин думала, что поводом, почему так горестно расплакался Хваун, послужило то, что Император говорил с ним столь сурово и жестоко, однако настоящая причина была совсем далека от этого.

Он буквально был простым человеком. Он не был ребенком из престижной семьи, как другие гвардейцы, и уж тем более не был благородным лордом с блестящим будущим. В императорском дворце он в своем существовании был подобен камню.

Когда Хваун очнулся, разве был кто-то, кто заговорил первым о смерти гвардейца, прежде чем он спросил сам? Смерть Хауна была в действительности напрасной – ни больше, ни меньше. Так было до этого мгновения.

Смерть Хауна не должна была значить ничего, потому что не было тех, кто мог забрать его тело. Потому что не было никого, чтобы помнить о нем, помнить о смысле его существования, еще долгое время.

Однако Император – величественный император этой страны – помнил о смерти Хауна.

Уголки его губ приподнялись. Даже если это было сказано, чтобы облить презрением Хвауна, Император все же помнил о покойном гвардейце. Этого было достаточно, чтобы Хваун почувствовал себя спасенным.

Потому что это было роскошью для него. Потому что это дарило чувство теплоты, но одновременно заставляло грустить. Потому что ему действительно понравилось, что Император, на которого он смотрел как загипнотизированный в тот счастливый день, оказался настолько мягким и добрым человеком.

Хваун плакал еще долго. Эти слезы были прощанием с ним, с тем мужчиной, которого раньше звали Хауном, прощанием с его короткой жизнью.

***

Аджин присела перед Хвауном с озадаченным видом. Это не было шуткой. Минуту назад Аджин получила вопрос от Хвауна, насколько же запутанными были отношения Хвауна и Его Величества.

Когда Аджин смертельно побледнела, затряслась и не смогла ничего ответить, Хваун снова заговорил с ней мягко и успокаивающе:

– Аджин, Я спрашиваю не потому, что злюсь или обвиняю тебя. Это просто потому… что я действительно не могу вспомнить.

– Ваше-Ваше Высочество…

– Пристыженный таким отношением Его Величества к моей персоне, не кажется, что он находит меня неприятным на довольно среднем уровне…

И тут глаза Хвауна расширились.

Хаун еще слышал сплетни о том, что если бы Император был Наложником Ёном, то сам бы затрясся в отвращении. Эти сплетни были так популярны, что часто пересказывались в качестве развлечения между гвардейцами низких рангов, таких как Хаун, во время своих трапез. И благодаря таким свободно разносимым слухам, Наложник Ён стал посмешищем императорского дворца.

Конечно, его отец был заслуженным ветераном и преданным служителем империи, который заслужил доверие и привязанность Императора, поэтому не было тех слуг, которые бы в открытую пренебрегали приказам Наложника Ёна, однако в сердце каждого он был тем, кому вообще не отдавали ни капли уважения.

Но даже держа этот факт в уме, Хваун не мог не удивиться, когда увидел Императора. В его отношении к наложнику было сложно найти даже слабое подобие уважения. Холодный взгляд, что он чувствовал, даже не смотря на Императора, манера речи, как будто с простолюдинкой, и то, что он не нашел ни единого слова утешения для Хвауна, который чуть было не умер. Очевидно, что все это демонстрировало, что слухи не были беспочвенны: Император находит Хвауна отвратительным.

Если дела обстояли не так, тогда почему его ранг все еще “бин”, несмотря на статус его отца? Если бы отношения между Хвауном и Императорам были хорошими, он бы уже поднялся до ранга “би” и если бы он находился в фаворе, то без сомнений получил бы титул “гвиби” в ближайшем будущем. Но Хваун все еще не получил никакого статусного имени* и оставался на нижнем ранге как Ён-бин**.

– Не должен ли я понимать положение дел, чтобы знать, как поступать при встрече Его Величества в будущем? Поэтому расскажи мне все, ничего не утаивая и не приукрашая. За это я не стану наказывать или обвинять тебя, что бы ты ни сказала.

Аджин сглотнула. Она терялась в догадках, было ли это проверкой от ее господина, чтобы потом выплеснуть свой гнев от обиды и боли, нанесенных Императором. Прошел всего день или два после того, как она без колебаний получила пощечину, сказав правду, когда он сказал, что не разозлится.

Однако в этот раз ее господин говорил с такими проникновенными глазами, которые она никогда прежде у него не видела.

– В этом месте нет больше никого, кроме тебя, кому я могу довериться в моей нынешней ситуации.

– Ваше Высочество…

– Присматриваясь, я могу догадаться, что прежде был необоснованно жесток с тобой, но Аджин…

Голос, зовущий ее по имени, был таким нежным, что это не могло оказаться ложью. Господин Аджин никогда прежде не звал ее так. «Я слышала, что возможно такое для человека, который умер и вернулся с того света – оказаться совсем другим». Аджин все еще пыталась отдышаться от переполнивших ее противоречивых чувств, а Хваун уже продолжал:

– Так я смогу исправить то, что сделал неправильно, даже если уже поздно… Я хочу, чтобы ты помогла мне.

«Есть ли разница быть обманутой еще раз, если до этого меня обманывали дюжину раз?» В конце концов, Аджин крепко зажмурилась – и начала рассказывать.

Прим. пер.

* Вероятно, речь идет о дополнительном префиксе (в русском будет просто прилагательным) к рангу наложницы, согласно ее характеру или личности и тем самым демонстрирующий ее статус. Например, Сук-бин, или Безупречная Наложница [ранга Бин**], У-бин, или Достойная Наложница [ранга Бин**].

Прим. англ. пер.

** В истории присутствует ранговая система наложниц. Прежде, я переводила Ён-бин как Наложница Ён, так как в английском /и в русском тоже/ нет разницы между “бин”, “би”, “гвиби” – на английском все равно будет наложница. Но сейчас я вспомнила, что существуют другие наложницы, помимо Хвауна, одна из которых обладает более высоким рангом. Бин-би-гвиби – ранги наложниц в этой новелле с низшего по высший соответственно. /в английском переводе далее Хваун будет назваться как Ён-бин, но в русском будем продолжать переводить как Наложник Ён, поэтому держите эту схему в голове/