Онлайн чтение книги Волчица и Пергамент Spice and Wolf New Theory: Parchment and Wolf
1 - 2

На следующий день, Коул проснулся до рассвета. Луна ещё светила, а горный воздух отдавал морозной стужей.

Все вокруг, часто хвалили его, как трудолюбивого работника, который был не прочь встать спозаранку, но, по правде говоря, ему очень хотелось спать. Он лишь делал вид, что утренние пробуждения даются ему легко. Пока Коул мысленно просматривал список сегодняшних дел в купальне, ему показалось, что что-то не так.

Снаружи, слышались голоса и топот шагов, над ним висел незнакомый потолок, а спал он на чужой кровати.

— . . . Ах.

Он вспомнил, что уехал.

Когда Коул двинулся чтобы встать, он почувствовал, что в кровати есть кто-то ещё. Это была Миюри, которая только будучи спящей, отличалась хорошим поведением. Спать он её укладывал на другую кровать, так что, наверняка, она забралась сюда посреди ночи.

Благодаря её телу и пушистому хвосту, под одеялом было жарко.

Прошлой ночью они о многом спорили, и Коул решил, что скорее всего, Миюри хотела путешествовать с ним из-за банальной скуки, которая одолела её в Ньоххире. И пускай, она беспокоилась о нём с какой-то неохотой, само беспокойство было настоящим.

Странно, но её серебристые волосы выглядели влажными, и в тоже время оставались сухими и чистыми. Если бы, он пропустил через них руку, то пряди заскользили бы между его пальцами. Хоро гордилась красиво лежащим на хвосте мехом, а гордость Миюри заключалась в серебряном цвете, который она унаследовала от своего отца.

Когда он погладил её по голове, её уши дёрнулись. Однако, не было ни малейшего признака, что она проснулась. Да и, скорее всего, она не проснётся, даже если он станет трясти её за плечи. Коул слегка улыбнулся и встал из-под одеяла.

Он открыл окно, за которым, не смотря на отсутствие ветра и снега, оказалось достаточно холодно, чтобы его дыхание окрасилось в белый пар.

По площади, которая, как и пристань, прошлой ночью была забита под завязку, уже ходили люди. Скорее всего, они спешили уехать, чтобы попасть на утренние рынки прибрежных городов.

Коул закрыл ставни, одел свой плащ, взял в руку Святое Писание, и спустился на первый этаж. Лёд в дворовом колодце оказался уже проломлен, так что он зачерпнул немного воды в кадку, вымыл лицо, и почистил зубы разломленным концом деревянной ветки, после чего, приступил к своему каждодневному чтению.

Пока он, в слух, читал Святое Писание, остальные постояльцы приходили умыться и, пользуясь случаем, склоняли головы, беря благословение на грядущую дорогу. Конечно, это было всё равно что собирать воду ведром во время дождя, но Коул не возражал против искренней практичности торговцев.

Хотя, Коул продолжал перечитывать Писание дольше обычного, солнце всё никак не вставало, а других дел у него, на сегодня не оставалось. Его начала одолевать скука и беспокойство.

В конце концов, не желая бездельничать, он отправился на берег, помогать разгружать и загружать товары. Когда небо начало светать, Коул вернулся в комнату.

— Ты слишком много работаешь, братишка . . .

Ему наконец удалось разбудить Миюри, которая могла спать несмотря ни на какие помехи, и когда он перечислил всё что успел сделать за это время, она захлопотала по поводу его чрезмерного рвения.

Хотя, она сидела прямо, её глаза не открывались из-за усталости. Миюри обняла свой хвост чтобы согреться и громко зевнула.

— Вот что означает путешествовать вместе со мной. Сдаёшься?

Её уши встали торчком, и она с усилием открыла глаза.

— Н-не честно!

— Всё честно. Ладно, спрячь свои уши и хвост, и иди умой лицо. Собирайся быстро, иначе я уйду без тебя.

— Шшееш!

Она надула щёки и распушила хвост, а затем вытащила носовой платок и другие вещи из своего мешка. Посмотрев поближе, там можно было увидеть два гребешка и три щетки. Коул не мог понять для чего ей так много. Пока он размышлял над вопросами, казавшимися сложнее тех, что ставило перед собой богословие, Миюри вышла из комнаты со странными прощальными словами.

— Я пойду в купальню, приведу в порядок волосы.

Когда он повернулся к ней, дверь уже закрылась.

Очень скоро она прибежала обратно.

— Б-братишка, а где купальни?!

— Купальни?

— Т-там нет ничего кроме колодца, и . . . и когда я посмотрела вниз, т-там был…, в нем был лёд…я не могу мыть волосы без ванны.

Миюри была наполовину в слезах, и как священник, выслушивающий серьёзную жалобу, Коул поднял голову. После чего, он медленно кивнул, словно искренне согласившись.

В Ньоххире повсюду бурлила вода из горячих источников, её было так много, что ею пользовались в любых бытовых нуждах. Миюри там родилась и выросла. Коул знал множество историй о девушках аристократках, которые впервые покинув своё родное поместье, сразу понимали, на сколько же им повезло в жизни. Но, Коул и представить себе не мог, что подобная история разыграется прямо у него на глазах.

Было бы ложью сказать, что при виде этой сцены он не испытал ни малейшего садистического удовольствия.

— Здесь нет купален. Это не Ньоххира.

— Ох . . .

— Неприятно да? Ну, коли так, ты можешь . . .

— Я не вернусь! Ни за что!

Миюри объявила о своих намерениях и широкими шагами, вышла в коридор.

В упорстве ей не откажешь, она не позволит себе сдаться при первых же трудностях.

Уход за волосами, о котором Миюри рассказала танцовщица Хелен, заключался в следующем. После того, как волосы расчёсывались в первый раз, процесс повторялся щётками с длинной и короткой щетиной, обе сделаны из лошадиной гривы, а затем, ещё раз, щёткой из свиных волос. Коулу казалось странным, что такое частое расчёсывание, не вредит волосам. В любом случае, мыть голову при таком холоде было практически членовредительством.

Миюри вернулась в комнату с синими губами, и вся дрожала.

— . . . Серьёзно.

Он снял свой плащ и накинул на неё.

— Пока ты совершала омовения, пришло письмо.

Коул выбрал слово «омовения» из уважения к её решимости, помыть волосы в ледяной воде ради внешнего вида. И, конечно, он произнёс это с сарказмом, так что она язвительно на него посмотрела.

— Чт-чт…что…ааа…пчхи! П-письмо?

— Похоже оно прибыло лодкой из Ньоххиры.

Вероятно, оно не смогло дойти до них вчера, а пережидало ночь на одной из речных застав, поэтому пришло этим утром на первом судне. За его доставку была уплачена значительная сумма, так что лодочник, который его принёс, ошибочно, посчитал это важным посланием, возможно, даже частной перепиской аристократов.

— Это от Лоуренса . . . и Хоро.

Коул развернул письмо, прочел содержимое, и не сдержал кривой ухмылки. Миюри, наклонив голову словно котёнок, скрутилась в плаще, который был через чур велик для неё. Коул передал ей письмо, и она загадочно улыбнулась. Несмотря на то, чтобы научить её, потребовались огромные усилия, в результате, Миюри умела читать, хотя и не лучшим образом.

Письмо изобиловало грамматическими ошибками, которые давали понять, что Лоуренс в панике. Он спрашивал, всё ли хорошо с Миюри, и настаивал, что заберёт её как можно скорее, но большое Х всё безжалостно перечёркивало.

Дальше, на полях, особым почерком было написано что-то ещё.

— Пп-озаботься о брат...Аапчхи!

— Тут написано, «Позаботься о Миюри», ответил он со вздохом, а Миюри вернула письмо, шмыгая носом и стуча зубами. — Я малость наделся, что они тебя остановят.

Хоро отмела в сторону мнение Лоуренса несмотря на то, что он являлся главой семьи. Это, без сомнения, была семья сильных женщин.

— Пожалеешь розгу испортишь реб… Аапчхуу!

Он взглянул на Миюри, и когда она засопела, широкий оскал, обнаживший её клыки, появился у неё на лице.

— Это меня нужно пожалеть.

Миюри хотела было возразить, но опять громко чихнула.

Написав ответ Лоуренсу и Хоро, они съели в качестве завтрака остатки вчерашнего ужина. Оставив письмо хозяину постоялого двора, они закончили свои приготовления, и отправились к берегу. Там всё ещё горел огонь, над которым Миюри высушила свои сырые волосы. Проходящие мимо лодочники улыбались, полагая, что она упала в колодец.

Они рассчитывали найти судно, которое доставило бы их в Атиф. Наконец они договорились плыть на лодке груженой дровами, курами, и другим товарами, которые регулярно завозились в попутные города. Там было мало места для пассажиров, которых лодочник брал, чтобы немного подзаработать, поэтому, эта поездка и близко не была комфортной.

Но, вот, солнце наконец взошло и согрело их. Миюри которая, как маленькая птичка, долго прихорашивалась позади Коула, сейчас дремала, скорее всего от скуки. Его это более чем устраивало.

Коул представлял, что сейчас происходит в купальне, кто и чем занимается. Возможно, это и означало для него бросить жизнь, которую от вёл больше десяти лет. И хотя, чтобы успокоить Миюри, ему пришлось пообещать ей, что он вернётся, надежды было не много. Лоуренс и Хоро отпустили его, понимая это. Коул мог только благодарить судьбу, за встречу с такими хорошими людьми.

Пока он сидел охваченный этими мыслями, лодка плыла вниз по течению. Поток был спокойным, а река широкой. Второй день их совместного путешествия, которое произошло исключительно против его воли, закончился безо всяких происшествий, а за ним последовал третий.

Утром третьего дня Миюри также хотела вымыть свои волосы, но, в известно мере, она выучила урок и для начала придумала вскипятить воду на кухне постоялого двора. Однако, для неё стало шокирующем открытием, что за уголь и розжиг, нужно платить. Наверно, она и представить себе не могла, что горячая вода стоит денег.

В итоге, Миюри опять помыла волосы в полузамёрзшем колодце, правда в этот раз, она приспособила подступ и закончила почти не замёрзнув. Коул с нетерпением ждал увидеть, что же она придумает в следующий раз.

Вскоре, каменистые берега сменились, травянистыми склонами. Плавно покатые равнины тянулись до самых гор, которые едва виднелись в дали. Судя по всему, они достигли Равнин Долана. Наблюдая этот пейзаж, на Коула напала сонливость, но для Миюри, которая выросла среди гор, зрелище было через чур захватывающим. Она восторженно таращилась на открывшиеся виды и махала путникам, идущим вдоль прибрежных дорог.

Наконец, позади покатых равнин, на вершине небольшого холма, показался город Атиф вместе с его известной речной заставой.

— . . .!!

Коулу пришлось приложить не малые усилия, чтобы удержать Миюри на месте. Если бы она резко встала, могли выскочить её уши и хвост. Она издала безмолвный, восторженный крик, а он постарался медленно освободить свою руку от её тесной хватки.

— Братишка! Город! Вот это да, какой большой! Река! Это правда! Цепь!

Похоже восхищённая Миюри забыла, как составлять полноценный предложения.

Однако, Коул и сам оказался искренне удивлен, воочию увидев, как всё, о чём рассказывал первый лодочник, неумолимо надвигается на них во всём своём величие. Эта цепь была не из тех, которые используют чтобы запереть погреб — каждое звено оказалось достаточно большим, чтобы Миюри смогла просунуть через него руку. Все они были умело скованны вместе, и висели над рекой.

— А вы уверены, что она не упадёт? — спросила Миюри, возвращая своё спокойствие, и лодочник с косыми плечами и усами под носом, без улыбки произнёс.

— Она падает раз в год, а несчастные лодки, попавшие под неё, разламываются по полам и, как камни, идут ко дну. В этом году она ещё не падала, поэтому здесь опасно. Ты умеешь плавать?

Лицо Миюри передёрнулось, и она прильнула к Коулу, а затем пристально взглянула на цепь.

— Она ведь поверит тебе, так что пожалуйста не поддразнивай её

— Чтоо-о

Миюри была потрясена, а лодочник расхохотался.

— Видишь гнёзда оставленные перелетными птицами на звеньях? — указал Коул, и Миюри разинула рот, пока они проплывали прямо под цепью. — Если бы она падала, то вода смывала бы их каждый год.

— Цепь не падает, а вот помёт делает это постоянно. Так что, не стоит смотреть вверх с открытым ртом.

Миюри моментально захлопнула рот, когда услышала предупреждение лодочника.

Их лодка присоединилась к множеству других, и направилась к причалу. Судов было слишком много, так что им пришлось ждать своей очереди. Каждый разгружал здесь свои товары, а взамен, забивал палубы горами солёной сельди. Когда они наконец достигли причала, Миюри уже с безразличием глядела как рыбу грузят в лодки.

— Я так рада что сейчас вдалеке от этой рыбы. Я больше смотреть на неё не могу.

Сельдь была в изобилии, поэтому стоила дёшево. Зимой она являлась атрибутом каждого стола во всех домах, от морского побережья до скалистых гор. Сельдь кормила народ каждую зиму и в тоже время вызывала уйму жалоб своим запахом. Теперь, загрузившись, лодки будут доставлять эту рыбу во все города и селения, встретившиеся на их пути.

— Что ж, я уже чувствую этот ужасный запах…

Из-за отличного обоняния, доставшегося ей благодаря волчьей крови, Миюри испытывала сейчас тяжёлые времена. Даже обычный человек вроде Коула, мог отчетливо чувствовать запах, доносившийся из бочек, стоявших по всюду в порту.

Хотя, в этот раз он думал лишь о том, на сколько он вкусен.

— Давай попробуем сегодня вечером запеченную рыбу. На вкус она совсем не похожа на солёную.

— Аувв . . . Я хочу красное мясо.

Миюри расстроенно брюзжала на их походную еду, пока они протискивались через толпу на причале и наконец покинули порт.

— Что-то не так?

Коул взглянул на неё, пока она глядела в небо. Миюри смотрела на каменную крепость, на которой уютно примостились чайки. Впервые в жизни она видела город за пределами Ньоххиры.

— Миюри, не стой здесь, ты мешаешься.

Он потянул её за руку, и она наконец сдвинулась с места, но неожиданно, что-то ещё привлекло её внимание.

— Братишка, погляди сюда! У этого человека столько собак! — Она показала на матроса, тащившего бочку, за которым по пятам семенила целая стая дворняг. — Это собачий пастух?

— Собачий пастух?

— Ведь люди пасут овец и коз, так ведь?

Следуя этой логике, где-то на свете должен быть и собачий пастух.

— Я не много знаю о собачьих пастухах, но скорее всего в этой бочке солёная сельдь. И собаки плетутся за ней потому что, она может из неё выпасть.

— Оххх.

Чайки шумно кружили над Миюри пока она стояла в изумлении, а неподалёку, кошка свернулась калачиком на стопке деревянных ящиков. Всё было новым и волнующим в этом суматошном порту, и поэтому Миюри принялась на каждом шагу спрашивать, обо всём что видит. С восторгом прислушиваясь к каждому его слову, её глаза блестели всякий раз, когда она слышала ответ. И хотя, со временем она выросла довольно нахальной, видя её сейчас такой, напоминало Коулу открытую и милую Миюри из далёкого детства, и это заставило его расслабиться.

Однако, объяснять каждую мелочь было мало проку, им ведь ещё необходимо подготовиться к въезду в город. Для начала им нужно найти менялу, чтобы обеспечить себя деньгами, которыми можно расплатиться в городе. Коул пытался удержать Миюри, и не смотрел куда идёт, когда же он наконец решил потянуть её за собой, чтобы продолжить путь, они неожиданно с кем-то столкнулись.

— Ох, извините.

Он суетливо извинился перед девушкой в платке поверх головы. Она оказалась довольно высока, а тонкие руки тянулись из подчёркнуто закрученных рукавов. На ней висел передник, так что возможно она была дочерью судового представителя. Тусклые волосы, поблекшие из-за морской соли, шли её глазам каштанового цвета.

Её взгляд встретился со взглядом Коула, и она улыбнулась. Но, вдруг девушка молниеносно схватила его за руку.

— Вовсе нет! Я рада таким приятным людям как ты!

— Ээ?

— Ты ведь приезжий верно? Ты впервые в Атифе? Уже нашёл заезжий двор на ночь? Если ты будешь слоняться здесь без дела, зазывалы из захудалых постоялых дворов затащат тебя туда.

— Чч-Что? Эм …

Она шибко затараторила обо всём сразу. Вдруг, грудь девушки коснулась его руки. Её мягкое тело получило прекрасный уход, благодаря хорошему мясу, свежей рыбе, и морскому воздуху.

— На нашем постоялом дворе чисто и безопасно. Мы только что разгрузили свежее вино, а на наших кроватях белоснежное бельё без единого клеща или вши, любая девушка какую ты захочешь будет твоей. Не волнуйся, священникам вроде тебя тоже понравится! Все девушки благочестивые божьи агнцы, так что господь не рассердится. Просто женишься на одну ночь, а на следующий день разведёшься.

— Э-это, эм . . .

Коул сразу понял, речь идёт о публичном доме, где за определённую сумму можно обеспечить себя на ночь понравившейся девушкой. Любой портовый город, кишащий лихими, энергичными моряками и богачами, разжившимися на торговле, набит такого рода заведениями. На сей раз, девушка ещё сильнее прижалась грудью к его руке и прильнула к лицу, как будто шептала что-то на ухо. Коул не знал, что это за аромат, но он чувствовал запах сладкого свежего хлеба. Ему не удавалось смотреть ей прямо в глаза.

— Хе-хе, у тебя так мило покраснело лицо. Эй откуда ты приехал? Ты приплыл на лодке с юга? Давай, расскажешь мне о своём путешествие, когда придём постоялый двор, — сказала девушка и попыталась потянуть его за руку. Нет, я не священник, и мы планируем остановиться в другом месте — эхо этих слов тщетно раздалось у него в голове.

Пока он пытался удержаться на месте, то почувствовал, как другую его руку потянули в противоположенном направление.

— Видишь, постоялый двор прямо . . . Ах, ээ? — Пойманная овечка не дёрнулась с места, поэтому девушка неуверенно обернулась к нему. — Ох, это что, твоя дочь?

Коул оглянулся, сзади, крепко сжимая его вторую руку, стояла Миюри, и смотрела на девушку кинжальным взглядом.

— Я тебя раньше не видела. Ты с чьей территории?

Выражение лица девушки сменилось с приятного, на угрожающее. Она произнесла «территория», значит подумала, что Миюри промышляет тем же. Тем более, наряд Миюри совсем не намекал на то, что она дочь почтенного пекаря.

— Н-нет, это дочь моего нанимателя, и у нас есть свои причины путешествовать вместе. — Поспешил сказать Коул, пред тем как всё усложнится. Девушка, три раза, оценивающе взглянула на себя и на Миюри, перед тем, как наконец отпустить его руку.

— Понятно. Раз от тебя так сильно несёт серой, значит ты хорошо повеселилась в Ньоххире перед тем, как вернулась домой.

Она одобрительно кивнула. Разумеется, девушка ошибалась, но пришлось бы сильно постараться, чтобы переубедить ей.

— В таком случае, не волнуйся можешь забыть, что я только что говорила. И всё же не мог бы ты разменять мне немного денег?

— Разменять?

— Ты ведь прибыл с верховьев реки, у тебя должны быть мелкие монеты, верно?

Девушка-зазывала неожиданно сменила тему, и Коул немного забеспокоился.

— У нас давнишняя проблема, не хватает мелких денег на сдачу. Конечно, я могу предложить тебе кое-что взамен в качестве платы. Например, поцелуй в щёчку или дам тебе полежать у меня на коленях . . .

Она снова скользнула к нему, и Миюри буквально зарычала.

— Я шучу, шучу. Но всё же, не мог бы ты дать мне хоть немного? Мы действительно в трудном положении.

Вероятно, она обращалась к таким наивным путешественникам вроде них, чтобы надуть их на обмене по невыгодному курсу.

— Мне жаль, но мы, как раз, сами собирались пойти разменять деньги, — ответил ей Коул, и она больше не возвращалась к этому вопросу.

— Понятно. В таком случае, не меняй их за городскими стенами. Те, у кого нет рогожи, не имеют разрешения. Они сильно завысят цену, так что будь аккуратнее. Ты выглядишь слишком честным . . . Что ж, по крайней мере, есть кому за тобой присмотреть.

Девушка хихикнула, и пока Миюри слегка махнула ей рукой, та развернулась на каблуках. Они её больше не интересовали. Девушка осмотрелась вокруг, и намеренно столкнулась уже с другим молодым человеком, проходящим мимо. Он казался честным и покладистым, возможно приехал в город с одной из близлежащих деревень.

Их беседа ни капли не отличался от разговора с Коулом, и как только юноша был готов извиниться, она прижалась грудью к его руке и припала к уху. Коул и Миюри легко могли видеть, как этот простоватый паренёк сразу остолбенел.

Такой метод хвалили не часто, но Коул зауважал её остроумие и умение подать себя.

— Клянусь! — Послышался холодный, острый голос. — Ты ничего без меня не можешь.

Он обернулся и увидел сердитое выражение Миюри. Затем, Коул снова перевёл взгляд на юношу — девушка не слушала его беспорядочных извинений. Она схватила юношу за руку, и просто утащила за собой. Слабые станут добычей.

— Ты покраснел как помидор!

— Я не к-краснел, — взволнованно возразил Коул, но Миюри фыркнула, презрительно его разглядывая.

— Они просто немного большие.

— Э? — спросил он, и Миюри отпустила его руку, и вместо неё взяла его за ладонь. — У Миюри была маленькая ладонь, под стать её росту, плечам и талии — всё в ней казалось довольно миниатюрным. Возможно, она отпустила Коула потому, что смутилась, когда поняла какой частью тела прижималась к его руке, особенно сравнивая себя с той девушкой. Конечно, Коул не озвучил свои мысли в слух, и сделал вид, что не заметил.

А в место этого, сказал, — Но, ты спасла меня. Прими мою благодарность.

Недовольная Миюри уставилась на Коула перед тем, как неожиданно улыбнуться, подобно перевёрнутому сверху вниз знаку.

Если, они будут тут праздно стоять, другой хищник может обратить на них свои клыки. Они двинулись дальше, и Миюри, полностью насладившись портовой суматохой, заговорила.

— Эй, братишка? А для чего ты здесь? Собираешься читать проповеди на улице?

— Нет, этим я заниматься не буду. По большей части, я буду помогать принцу Хейланду.

— Как там её? Наша книга . . .

— «Наша книга Бога».

— Мы собираемся, перевести Писание на общепринятый язык.

— Ох, понятно, — сказала Миюри, но выражение её лица говорило о том, что она вообще ничего не поняла.

Коул поражённо взглянул на неё, и она захихикала в ответ.

— Святое Писание написано Церковным языком. В стародавние времена, слова пророков записывались для будущих поколений, но с тех пор, как Церковь распространила своё влияние по всему миру, очень мало священников оказались способны прочитать древние тексты. Говорят, именно тогда Господь даровал нам Церковный язык.

— Хм. А когда были эти стародавние времена? До рождения мамы?

Он невольно осмотрелся по сторонам, но успокоился, сомневаясь, что кто-то всерьёз подойдёт и спросит их.

— Хороший вопрос. Вполне возможно.

— Хм.

Её любопытство, затронуло самую странную часть истории, но, на основную суть сказанного, Миюри не обратила особого внимания. Поэтому, Коул прокашлялся и вернул разговор в прежнее русло.

— Так или иначе, Святое Писание написано Церковной орфографией, мы, обычно, такой не пользуемся. Не многие умеют читать и писать даже на традиционном языке, на котором мы общаемся ежедневно.

Лицо Миюри изобразило отвращение, наверняка вспоминая, как иногда её привязывали к креслу, чтобы заставить учиться читать и писать.

— По этой причине, лишь немногие в состоянии прочесть Писание. Так что, если ты пойдёшь в церковь, заповеди, изложенные в нём, объяснит для тебя священник, и так было очень, очень долгое время. Но, со временем, люди стали понимать, насколько скверно такое положение. Поэтому, мы хотим забрать у Церкви её исключительное право однобоко толковать истинность Божьих заветов, дав возможность людям самостоятельно читать священные тексты, и тогда, каждый сам для себя решит, что есть правда.

— То есть, «Наша книга Бога»?

— Да. Не правда ли, чудесное название?

Миюри уставилась на Коула своими красивым глазами, и произнесла.

— Братишка, ты обращаешься со мной как с ребёнком, но во многом сам ведёшь себя по-ребячески.

— Что? — спросил он в ответ, но она лишь злорадно улыбнулась.

Но, по правде говоря, мысль о том, что на пути к их заветной цели, наверняка будет полно приключений и испытаний, заставляло его ноздри раздуваться в предвкушении.

— Так ты собираешься написать книгу?

— По правде говоря, да.

Однако, перевести Писание, проще сказать, чем сделать. Оно до краёв, наполнено размытым и метафоричным языком, его толкование отличается от, привычных богословам, священных текстов. Кроме того, в нём было полно жаргона, который не использовался в повседневной жизни, поэтому переводить его будет совсем не легко.

Конечно, Коул понимал, что их стремлениям способствовала не только сердечная вера. Это было, ни что иное, как стратегический манёвр, ставший следствием надолго затянувшегося, безвыходного положения между Папой и королевством Уинфилд. Это был шанс для королевства доказать, что Папа ошибался, и выбить почву у него из-под ног. Каждый ясно видел, что проповеди и деяния Папы сильно различались, особенно, когда он, держал в руке Писание и восхвалял аскетизм стоя перед великолепным собором с гигантской колокольней. Но, поскольку люди не могли прочесть Писания, им было сложно, если не невозможно, указать на его прегрешения.

Разумеется, Церковь решительно выступала против их плана. До тех пор, пока для большинства, Писание, это набор непонятных букв, они могут ограничить число людей, имеющих к нему доступ, и неграмотный народ останется в неведении. «Наша книга Бога» могла причинить Церкви сильную головную боль.

У королевства Уинфилд, имелась серьёзная, практическая причина, пойти на такой шаг. С тех пор, как Папа приказал запереть двери в церквях по всей стране, государству пришлось дать людям право самостоятельно проводить крещения, свадьбы и молебны.

Хейланд, который придумал написать «Нашу книгу Бога», поистине обладал острой проницательностью. По-видимому, именно из-за него компания Дива решила поддержать королевство Уинфилд.

Но, справедливости ради, следует сказать, что это было последнее средство для загнанных в угол людей. Прекращение всех религиозных обрядов, оказалось ужасной мерой. Как бы не хотели близкие, лежащего на смертном одре, помолиться за его путь на небеса, сделать это, мог лишь священник. Они не могли получить божьего благословения на желанную свадьбу, важнейшее событие в жизни каждого человека. Церковь проводила венчание, поэтому даже заключить брак оказалось невозможно. Папа всё отменил, просто из своего желания собрать побольше денег. Думал ли он о жизни других? Ведь, любовь Господа безвозмездна; его заповеди не предназначались для сбора податей.

И да, Коул считал, что неправ именно Папа. Если они стерпят его тиранию, всё во что они верили в этом мире, сам Господь, и сама основа справедливости, будет отобрана у них.

— Братишка.

Пока он мысленно разговаривал сам с собой, Миюри потянул его за рукав.

— Ты меня пугаешь.

— . . .Я размышлял. Что такое?

— Мы вышли из порта. Куда дальше пойдём? В тот город на холме?

Территория вокруг порта, казалась более развитой чем сам город, видневшийся дали. Здесь стояло множество больших зданий и товарных складов, с расположенными в них торговыми или судовыми компаниями. Позади них тесно сгрудились ряды сомнительных заведений, куда девушка-зазывала утащила молодого человека. Как она и сказала, несколько человек стояло на углах улиц, без рогожи, обменивая деньги. Кроме того, здесь имелись кузницы и лесопилки, так что порт сам по себе, можно было назвать городом.

Они подошли к месту, где начиналась мощёная дорога, идущая от порта вверх на холм, отсюда, можно было увидеть размер города. Вдоль стен стояли строительные леса, визуально увеличивая их в объёме.

— Мы пойдём в город.

— Ура!

— Ура?

Коул одарил Миюри вопросительным взглядом. Она отвернулась, но он знал о чём она думала.

— Одежду и еду мы покупать не будем.

— ууу… Но я спасла тебя от хищника!

— Э-это…Между прочим, я и сам отказался.

Он прокашлялся, и Миюри нахально пожала плечами.

— Во-первых, наши средства не безграничны.

— Я и сама могу заработать деньги, танцуя в таверне.

Коул уставился на неё, а она, отойдя от него на шаг в сторону, просто снова пожала плечами. Вполне вероятно, что Миюри действительно может заработать деньги таким способом, что не могло его не беспокоить.

— Роскошь, это враг.

— Я думаю целомудрие, это враг весёлой жизни.

Он посмотрел на неё ещё раз, но в этот раз, она ответила ему улыбкой.

Обе стороны дороги ведущей от порта к городу оказались уже заставлены лавками.

На пути пророков, дьявольские искушения лежат на каждом шагу.

О Господь, прошу, защити меня.

Коул собрался с духом и снова поклялся соблюдать свой обет целомудрия.

Атиф был живописным городком, но совершенно иного рода, нежели Ньоххира.

Громкие крики раздавались отовсюду, вокруг царило оживление, будто каждый нёсся со всех ног.

— Эй, а ну прочь с дороги!

— Кто, чёрт возьми, поставил сюда эти ящики?!

— Селёдка! Покупайте сельдь! Свежая, несолёная сельдь!

— Эй вы, господин! Как на счёт кинжала для обороны? Этот клинок способен разрубить даже корову!

Кол считал, что был знаком с внешним миром, но здесь он осознал, что за десять лет многое поменялось. От такой толкотни и суеты у него закружилась голова.

— Миюри, ты в порядке?

Толпа теснила их, окутав, жаром множества тел, на обочинах улиц витал запах рыбы и крови от забитых овец и свиней, сочетавшийся с ароматом мяса, жарящегося в масле, а дым, от горящего угля, постоянно висел воздух.

Коул тревожно окликнул Миюри, как раз в тот момент, когда она доедала жаренного угря.

— Эм? — ответила она, отпрыгнув от повозки, загруженной корзинами с курами, и развернувшись погладила по голове проходящего мимо пса. Кажется, ей потребовалось совсем не много времени, чтобы привыкнуть к такому суетливому городу.

— Воу! В следующий раз я хочу попробовать вот это!

Она показала на торговую лавку с выложенными на столе кусками мяса.

— . . .Жаренный речной угорь, кровяная колбаса, рубец, что там дальше?

— Вот, маленькие жаренные крабы, очень хорошо идут с солью. Свежая запечённая сельдь оказалась намного лучше, чем я ожидал. Думаю, и селёдку не стоит сбрасывать со счетов.

Ему стало стыдно за то, что он сдался мольбам Миюри.

— Чревоугодие, один из смертных грехов. Знаешь сколько это стоит? Все мелкие деньги, которые мы привезли из Ньоххиры, закончились…

Казалось, в этом году, все торговые лавки нуждались в разменной монете, и каждый раз, когда он протягивал крупную монету в качестве платы, хозяин откровенно хмурил брови. Та девушка, просила разменять деньги не для экономии, может она на самом деле находилась в трудном положении.

— Тогда мы будем расплачиваться серебром. Если мы купим достаточно много, то нам не потребуется сдача.

— Миюри! — начал он было ругаться, а она заткнула пальцами свои уши и отвернулась.

— Ты ведь получил прощальный подарок от отца, так почему ты такой скупой.

— Ах-х.

Он всегда считал, что она игнорирует его нотации, но, как оказалось, она их тщательно запоминает, а значит, бороться с ней будет сложно. Скупость, конечно, не смертный грех вроде гнева, чревоугодия, похоти, жадности, зависти, гордости и праздности, но тем не менее, она считалась грехом.

— … Я не скупой. Это называется умеренность.

— А в чём разница?

Она спрашивала, не потому что не знала, а потому что понимала, что это заставит его врасплох. Если бы её уши и хвост торчали снаружи, то наверняка тряслись бы от радости.

Пусть, это не идёт тому, кто хочет стать священником, но Коул использовал свой козырь.

— Нет, значит нет.

Миюри фыркнула и раздражённо отвернулась, но вероятно посчитав, что на этом хватит, она перестала его изводить.

Коул оценил шансы, а затем произнёс.

— И ты наконец должна что-то сделать со своим нарядом.

— Ээ? — молча разглядывая торговые лавки, и думая, что же попросить его купить ей завтра, Миюри удивлённо воскликнула. — Что? Разве это не мило?

Наверно, это её немного задело.

— . . . Речь не о том, мило это или нет.

— Так, значит мило, правда? Отлично.

Миюри довольно захихикала, и он почти сдался.

— Может, это хорошо смотрится на тебе. — Коул решил сделать ещё одну попытку и снова заговорил. — Но такая одежда слишком выделяется. Если, мы продолжим поездку, тебе нужно будет переодеться. Я подберу для тебя что-нибудь.

Миюри всегда находила причины и оправдания, но, когда Коул говорил с ней серьёзно, она внимательно слушала.

Она ещё раз взглянула на свой наряд и опустила голову.

— Если ты настаиваешь, то я переоденусь, но…почему? Все делают мне комплименты!

— Именно поэтому.

Всякий раз, когда Коул платил за Миюри в лавках, он чувствовал на себе сверлящий взгляд лавочника. Он расхаживал с кричаще одетой, юной, возможно слишком юной, девушкой и покупал ей еду. Будь они молодыми, яркими аристократами, это была бы совсем другая история, но он попросил Лоуренса дать ему походную одежду, подходящую для священника. Такое, считалось неуместным.

Коул подробно объяснил это Миюри, и с усталым выражением на лице, она ему уступила.

— Меня не волнует, как на меня смотрят другие…, но я не хочу доставлять тебе хлопот, братишка. — Миюри вздохнула, и затем сказала, — Так как же мне одеться?

— У странствующей женщины есть два пути: монахиня или мальчик.

— Мама иногда одевается как монахиня, да? Такая длинная ряса, со множеством оборочек и тряпок.

— Даже, когда она путешествовала, много лет назад, ей очень шло монашеское одеяние.

— Значит на мне оно тоже будет смотреться.

Хоро, воплощение волчицы, живущей уже несколько веков, обладала внешностью не стареющей молодой девушки. Когда Миюри выросла, она и её мать стали похожи друг на друга как две капли воды.

— Возможно. Но, в отличие от тебя, Хоро благородна и сдержана.

— Эй!

Как раз в этом, разница между ними, сказал он про себя.

— Я хочу что-нибудь, в чём легко двигаться. И . . . я не хочу соперничать с мамой.

По-видимому, девочка была горда и тщеславна.

— Тогда мы попросим кого-нибудь в компании Дива приготовить для тебя костюм подмастерья.

— А что будет если я окажусь более симпатичным мальчиком чем ты?

Он мог только сухо улыбнуться, но Миюри унаследовала форму своего лица от матери. Мальчишеская одежда точно ей пойдёт.

К тому же, намного сложнее распознать женщину, переодетую мужчиной, чем наоборот.

— Ну тогда пошли, — сказал он

— Хорошо.

Город Атиф стоял на холме, на южном берегу реки, текущей с востока на запад. Городская площадь была самой высокой точкой холма, в типичном южном стиле, её окружали все самые важные здания, такие как церковь и ратуша. Здесь широко процветала торговля, так что, скорее всего в руководстве города сидело много южан.

Если верить тому, что Коул и Миюри слышали в лавках, торговый дом компании Дива располагается на главной улице, тянущейся от площади, и был под стать её размеру. Возможно, знающий здешние места, нашёл бы менее загруженную, окольную дорогу, но, поскольку, они здесь впервые, то шли к площади по главной улице.

Менялы, наверняка, тоже должны быть там.

— Ух ты…, — трепетно прошептала Миюри и устремила взгляд на изумительную церковь, стоящую перед ней.

Каменная крепость в порту, тоже впечатлила её, но, возможно, просто сами каменные строения оказались для неё в диковинку. Самое большое здание в Ньоххире имело три этажа и было целиком деревянным. Церковь, перед её глазами, высилась минимум в пять этажей, а колокольня и того выше. Масштабы по истине впечатляли.

— Эй, братишка… они построили это складывая камни один на другой?

— Да. Всё это требует многих трудов, но чем усерднее они работают, тем отчётливее проявляется их вера. Кроме того, возить камни предназначенные для строительства церкви, большая честь. Если ты приглядишься, сможешь увидеть, вырезанные на камнях, имена тех, кто жертвовал деньги на строительство.

— Воу . . .

— Почему бы тебе не сходить посмотреть? Мне нужно запастись мелкими монетами, которые кое-кто истратил.

Миюри медленно опустила свой взгляд с церкви на Коула, c широкой усмешкой на лице.

— Постарайся запасти как можно больше.

Она совсем не стеснялась своих желаний.

— Шучу. Я буду переживать если ты потеряешься, так что я иду с тобой.

— …

Коул посмотрел на неё, пока она стояла рядом с ним, довольная собой. Он скорее улыбался, нежели вздыхал на её беспечное поведение. Возможно, кто-то скажет, что у него не было другого выбора, кроме как улыбнуться.

Они пошли к менялам, которые сидели на соломенных рогожах, разложенных вокруг статуи Божьей Матери в центре площади. Не только путешественники, но и сами горожане непрерывно подходили к ним, чтобы разменять деньги для покупки товаров, а менялы хмурили брови и ставили на весы грузило и монеты. Вдвоём они нашли подходящего менялу и отстояв в очереди, обратились к нему.

— Я хотел бы разменять немного денег.

— Хорошо, чего нужно?

Тут нет места изящным манерам, сразу к делу. Коул поспешно достал свой кошель и вынул одну серебряную монету.

— Пожалуйста, разменяйте мне это на медяки.

— Солнечная монета, ха? Дам тебе тридцать медяков.

— Чего?!

Он невольно вскрикнул от удивления. медяком был кусок бронзы, бывший в ходу в этих местах, и на одну такую монету можно было купить ломоть хлеба или кружку эля. С другой стороны, серебряная монета с изображением солнца, считалась сильнейшей в своём роде в этой местности, и использовалась для дальней торговли, её было достаточно, чтобы семья из четырёх человек хорошо питалась целую неделю, да ещё и хватило бы на воскресный ужин.

До отъезда Коула, хозяин купальни Лоуренс, рассказал ему про обменный курс на все основные монеты, и сказал, что за солнечную монету ему дадут не менее сорока, а если повезёт, пятьдесят медяков.

Он подумал, что они хотят нажиться на путешественниках, но не успел он что-то сказать, как меняла развернул в руке свиток пергамента и прочёл содержание.

«Извещение городского совета: в виду недостатка малых монет, городской совет утвердил обменный курс между медной монетой и серебряной солнечной монетой в тридцать к одному.»

Кажется, он привык к жалобам приезжих.

— Мы ценим справедливую торговлю, но тогда у нас не останется денег для обмена. В других городах тоже самое.

Меняла свернул пергамент и положил под скамейку с весами.

— Видишь ту большую городскую церковь? Каждый побросал свои мелкие деньги в её коробку с пожертвованиями.

Не оглядываясь, он указал на церковь большим пальцем.

— Помимо всяких податей, приходится гадать что же они делают со всеми этими монетами в той коробке… Ох, так ты странствующий священник?

Несмотря на его слова, меняла совсем не раскаивался, а ухмылялся.

— Ну так что будем делать?

— Ах . . . да. Пожалуйста.

— Ладненько.

Коул дал ему серебряную монету, и меняла внимательно осмотрел её с обеих сторон, положил на весы напротив серебряной гирьки, и наконец передал ему свёрток с бронзовыми монетами. Там было точно тридцать штук. Наверняка у той девушки, и впрямь, были проблемы, а лавочники искренне не хотели давать ему сдачу.

Таким образом, поход Миюри за едой стал ещё дороже.

— Молодой человек, предупреди их, что они не должны бросать всю мелочь в эту коробку. Сегодня Церковь думает только о деньгах, деньгах и ещё раз деньгах. Королевству Уинфилд придётся постараться ради нас.

Коул мог только сухо улыбнуться, он пересыпал монеты к себе в кошель, и ушёл, оставив менялу позади.

Однако сердце Коула быстро забилось, не когда меняла осуждал Церковь, а когда он упомяну королевство Уинфилд. В откровенном недовольстве горожан он чувствовал поддержку своей миссии.

Как Церковь может спасать души тех, кого лишает средств к существованию?

— Куда дальше, братишка?

Коул с усилием ответил.

— В компанию Дивау.

Ему нужно, как можно скорее, встретиться с принцем Хейландом.

Движимый чувством цели, он зашагал по главной улице, потянув за собой, сбитую с толку Миюри.

Пройдя по большой дороге на юг от площади, они увидели несколько похожих друг на друга зданий. Первый этаж всегда отводили для разгрузки товаров, поэтому вывески красовались только на вторых и третьих этажах. Эти здания принадлежали крупным торговым компаниям, которые держали поводья городской экономики. Среди них Коул заметил знакомую вывеску компании Дива.

— Ох . . . Где-то я уже видела этот знак.

Миюри запрокинула голову.

— Он был на серебряной монете, которую мы только что разменяли.

— Ох.

Хотя, компания Дива была торговой организацией, она, ко всему прочему, сама чеканила дорогие серебряники дива, на своих собственных условиях. На лицевой стороне монеты изображался знак солнца, поэтому её часто называли «солнечная монета».

— Они могут чеканить эту монету, только благодаря стараниям твоих родителей.

Очевидно, это было последнее приключение, которое скрасило совместное путешествие торговца и духа волчицы. Коул искренне считал их удивительными людьми, но, судя по всему, сама Миюри этих чувств не разделяла.

Торговый дом компании Дива представлял из себя широкое строение, обращённое лицом к улице, где на первом этаже находились склады. Непрерывно приезжали и уезжали телеги, доверху набитые товарами, а торговцы таскали мешки, которые были больше самого Коула.

Человек, походивший на попрошайку, сутулился в углу. Он, наверняка, взамен на милостыню, следил, как бы кто чего не украл посреди этой суматохи. Помимо воров, там рыскало множество бездомных кошек и собак, бродящих по городу в надежде полакомиться поросёнком или курицей, у рассеянных хозяев.

Коул почувствовал лёгкую тоску, ведь всё это напомнило ему времена, когда он был любопытным школяром, и занимался такой же работой.

— Эй, эй, чего встали здесь! Если ждёте милостыни, то идите и попытайте счастье где-нибудь ещё.

Человек в углу, от полуголого тела которого исходил пар, прогонял их словно бродячих псов.

— Ох, пропустите меня, у меня есть послание для хозяина.

— Хэ?

— Прошу, скажите ему, что моё имя Коул Тот. Мои планы поменялись и вместо Реноза я приехал сюда.

— Хмм?

Мужчина подозрительно посмотрел на него, но, пожав грубыми плечами удалился.

Очень скоро он вернулся.

— Он дал добро. Ты кто? Приятель этой большой шишки?

Кажется, Хейланд был уже здесь.

Он поблагодарил сторожа, и они пошли дальше, вглубь складов.

Товары всех мастей громоздились высокими штабелями. Чуть подальше, покрытый скатертью, стоял стол, на столько огромный, что на нём можно было спать. Но сейчас, он был завален монетами и пергаментом, а за самим столом, зарывшись во всё это, сидел мужчина, и что-то писал. Позади него, на стене, висели громадные полотна. На них был изображён ангел необычайных размеров, которая спокойно наблюдала за работой торговцев.

Эта впечатляющая картина, тоже приковала к себе внимание Миюри, но она не испугалась и не сдвинулась с места, вместо этого, она вопросительно наклонила голову.

— Я не знала, что ангелы тоже считают деньги. Но зачем ей меч? Чтобы заставить их работать?

Ангел держала меч в правой руке, а весы в левой. Коул улыбнулся на её догадку.

— Меч означает правосудие, а весы — равенство. Хотя…с первого взгляда не скажешь, не так ли?

А то, что каждый работал так, словно его подгоняли, ещё больше сбивало с толку. Казалось, они находятся в центре пламенного очага. Коул думал сказать пару слов, про усердие, с которым приходилось трудиться в купальнях, но его работа в Ньоххире и близко не была столь изматывающей как эта. Такова была скорость, с которой двигался мир.

Коул чувствовал, как будто толстый осадок от горячих источников, осевший на него за все десять лет жизни в горах, медленно откалывался и спадал.

— Ах, господин Коул, это вы?

Куда бы они ни сунулись, везде толпился народ, но, наконец, хорошо одетый торговец окликнул его. Он оказался одет в сукно, окрашенное в странный зеленоватый оттенок, неизвестный Коулу, который сразу причислял его к высшему обществу и давал понять, что он был из тех торговцев, кто участвовал только в крупных сделках. Его усы были тщательно ухожены так, что их кончики резко загибались, словно бычьи рога. Должно быть, он укладывает их каждое утро, с помощью яичного белка.

— Я получил ваше послание и приехал сюда. Я Коул Тот.

— Хозяин нашего центрального отделения, сказал мне позаботиться о вас. Я Стефан, глава этого торгового дома.

Они пожали руки, и Стефан, который был, на двадцать с чем-то лет, старше Коула, естественно обратил внимание на Миюри.

— А эта молодая леди?

— Здравствуйте. Я путешествую вместе с моим братом, ввиду некоторых обстоятельств. Меня зовут Миюри.

Она чётко представилась, и улыбнулась так, будто от неё этого ждали. Она вела себя настолько естественно, что казалось, Стефан принял ответ не задумываясь. Такое случалось.

— Мы подготовили для вас комнату. Вы ведь не против её разделить?

— Вовсе нет. Я надеюсь мы не доставляем вам много хлопот…

— Глупости. Вы оказали нам большую честь, господин Коул.

Элегантно одетый Стефан обращался с ними в соответствии с высочайшим этикетом, так, что Миюри широко раскрыла глаза от удивления. Как бы то ни было, компания Дива была глубоко в долгу перед Лоуренсом и Хоро, поэтому они не могли обойти Коула стороной.

— Принц Хейланд уже здесь?

— Да. Принц Хейланд прибыл на лодке два дня назад, и только что закончил встречу с торговой гильдией…

Стефан замолчал, как только услышал топот множества шагов, доносящихся с проходной, люди расступались по сторонам, как будто разверзалось море. В сопровождении помощников, появился человек, высокий статус которого, сразу бросался в глаза. Его положение было очевидно благодаря пошиву одежды и окружавшей его ауры, которая отличалась от всех остальных. А может, это из-за формы лица, которое притягивало даже взгляды мужчин, или ярких, переливающихся блеском золотых волос, дававших понять, что перед вами человек благородных кровей. Можно было собственными глазами лицезреть, почему легенда о золотом баране до сих бор бродит по королевству Уинфилд.

Это был сам Хейланд.

— Ох, принц Хейланд!

Прервал сам себя Стефан, и поклонился, но Хейланд остановил его ладонью руки, как бы приказывая не утруждаться.

Затем, он повернулся к Коулу, и улыбнулся, словно увидев старого друга.

Коул поспешил последовать примеру Стефана, и склонил голову.

— Кажется, вы в хорошем расположении духа, принц Хейланд.

— А ты не изменился, мудрец Коул.

Хейланд, будучи моложе Коула, нарочито назвал его «мудрецом», своим необычным, хриплым голосом. Титул мудреца всегда даровался Церковью, и большинство из них состояли в университетах. Он никогда не мог вообразить себя с таким титулом, но, когда Хейланд обратился к нему, он почти в это поверил. Стефан и помощник Хейланда удивились, а сам Коул залился краской.

— Вы шутите. Титул мудреца, один из самых почётных.

— Тогда к чему эти формальности?

Сказал Хейланд с дразнящей ухмылкой.

— Коул, мне далеко до твоей учёности, и мы будем полагаться на твои навыки. Но, выслуживаться передо мной, не твоя работа.

Хейланд уже говорил нечто подобное, когда они спорили в купальнях, в его словах сочеталась просьба и искренность.

Когда Хейланд упомянул об услужливости как о работе, учтивый Стефан сделал вид, что вовсе не понял о чём тот говорил.

— Хорошо. Правда, я всегда так разговаривал.

— Отлично. Хейланд улыбнулся невинной, мальчишеской улыбкой, а затем скривив её, продолжил. — А кто эта девочка? Почему она здесь?

— Шшш!

Голова Миюри выглянула из-за спины Коула, и оскалила на Хейланда зубы.

— Ха-ха, выразительная, как обычно. Господин Стефан, у нас ведь есть сахар и черничные конфеты? Я бы хотел дать ей немного.

Стефан всё это время безучастно наблюдал за ними, но, будучи здесь главным торговцем, он сразу вежливо кивнул.

— Тогда, до ужина, — сказал Хейланд и быстро удалился.

Его помощник проследовал за ним, и Коул почувствовал, как тяжелая атмосфера неожиданно спала.

Вот, что значит благородная кровь.

— Миюри, не будь такой грубой.

Миюри таращилась на Хейланда, пока он покидал торговый дом, и когда Коул обратился к ней, она надула щёки и отвернулась.

— Зато я получу конфеты.

Она заворчала с ещё большим недовольством, тогда Коул слегка ткнул её локтем в голову, и раздражённо вздохнул.

Их комната располагалась на третьем этаже. Обычно, так размещали торговцев, останавливавшихся в крупных компаниях. Здесь была всего одна кровать, так что мальчик, который их сюда привёл, предложил им ещё одну, но они не могли требовать слишком многого. Кроме того, Миюри всегда очень хорошо спала, и не особо мешала Коулу. И, безусловно, он не смотрел на неё, как на девушку.

Поэтому, вместо кровати, они попросили одежду для Миюри.

— Эй братишка?

Миюри позвала его, когда он полез в свой мешок, и вытащил оттуда несколько затёртых перьев для письма, и тяжёлую копию Писания, с множеством заметок на краях.

— Где мы сейчас? Это карта мира, верно?

Миюри стояла перед большущей картой, висевшей на стене.

Карта оказалась нарисована на цельном куске кожи, и была достаточно широкой, чтобы Миюри могла в неё завернуться. Вряд ли, её сделали из овечьей шкуры, скорее всего, здесь уместилась целая молодая корова.

— Мы где-то здесь.

Южная столица, где восседает Папа, находилась по центру карты. Если использовать её как ориентир, то Атиф будет далеко в верхнем левом углу.

— А где Ньоххира?

— Вот тут, вверх по реке от Атифа.

Он указал на край карты, прямо под бородой солнца, декорированного в виде человеческого лица.

— Ах-ха-ха. Да это край земли.

— Тем не менее, люди и там ведут такую же насыщенную жизнь.

— Ты ведь раньше тоже много путешествовал, братишка? Где ты был?

— Давай посмотрим…, — он честно отвечал на её расспросы, но любопытство Миюри казалось неисчерпаемо. Стук в дверь прервал их, и Коул облегчённо замолк.

— Миюри, перестань глазеть на карту и сходи переоденься.

Им принесли костюм, сахар и черничные конфеты, о которых Хейланд говорил Стефану.

— Воу, ух ты!

В восторг её привела, конечно, не одежда. Он почти слышал, как у неё задёргались уши и хвост, и когда Миюри рванулась вперёд, Коул быстро схватил и развернул её.

— Сможешь их съесть после того, как переоденешься.

У них была порядочная разница в росте, поэтому, когда он поднял поднос с конфетами над головой, Миюри не могла до них дотянуться. Она посмотрела на него с грустью, но, когда он замотал головой, её выражение сразу стало сердитым. Вот так, молниеносно изменившись в лице, она схватила одежду.

— Шиииш, ну сколько можно…

Попутно ворча, Миюри стала переодеваться, и когда она беззаботно стянула свою одежду, Коул, разумеется, вышел из комнаты.

— Эй? Но ты ведь постоянно видишь меня в купальне!

Голос Миюри звучал растерянно, но это не имело значения. Коул облокотился на дверь и вздохнул.

Её мать Хоро, почти никогда не стеснялась своей наготы, впрочем, этого можно было ожидать от воплощения волчицы.

Поэтому, было бы неправильно протестовать, и тем самым обнаруживать нечестивые чувства. И всё же, ему хотелось, чтобы Миюри стала добродетельной девушкой.

Однако, когда Коул увидел Миюри обнажённой, не окутанной водяным паром горячих источников, это произвело на него несколько неожиданное впечатление. В какой-то момент, острые углы её худенького и немного мускульного тела начали исчезать. И пускай, она была еще не вполне зрелой, он уже мог предугадать, что собиралось появиться.

И хотя Коул был рад, что Миюри растёт здоровой, по непонятной причине, ему становилось грустно.

— Эй, я переоделась, мой застенчивый брат!

Пока Коул ждал за дверью и рассеяно ел конфету, он услышал, её грубый голос по другую сторону двери.

Когда он вошёл, то перед ним стоял милый молодой мальчик.

— Хе-хе-хе. Ну как тебе?

— …Потрясающе. Внешний вид действительно очень важен.

При этом, отлично скроенная одежда, только добавляла сходства. Накрахмаленные штаны и зауженные рукава, безупречный, тонкий жилет, и длинный пояс, завязанный вокруг талии, превращали её в юного мальчишку, выполняющего поручения незаурядного торговца.

— А, что же мне делать с волосами? Может завязать их как ты, а?

Коул отращивал свои волосы только потому, что стричь их оказывалось слишком накладно, а космы Миюри были ещё длиннее.

— Думаю, самым лучшим будет аккуратно заплести их.

— Хорошо.

Возле стола она взяла стул и поставила рядом с Коулом, затем забралась на него и выхватила у него поднос с конфетами. Потом, Миюри села на стул, спиной к Коулу.

— Мм.

Выглядело так, будто она приказывала ему заплести ей волосы. Сил злиться у него уже не оставалось.

Коул вынул гребешок из её поклажи и начал проводить им по волосам, пока довольная Миюри набивала рот конфетами. Её мягкие пряди приятно скользили по пальцам. Их было довольно много, и ему пришлось заплести две косы, а затем сплести их вместе.

— И всё же . . . Это так раздражает.

— Ты о том, каково это, заботиться о тебе?

— Хэх-хэ! — Сказала Миюри, закинула голову назад и посмотрела на него снизу-вверх.

— Я о том, каково это, постоянно прятать свои уши и хвост, а теперь ещё скрывать то, что я девушка.

— Таков мир. А ну ка, сядь прямо.

Коул ткнул её в голову, и она послушно выпрямилась. Давненько он не заплетал ей косы, и это оказалось довольно занимательным. Миюри постоянно приставала к нему с просьбами заплести ей косу. Пока он вспоминал, когда она просила его об этом последний раз, Миюри снова заговорила.

— Эй, братишка?

— Что такое?

Коул закончил с одной косичкой и взялся за следующий пучок волос. Он снова пробежал гребешком по волосам, но Миюри больше не продолжала.

— Что-то не так? — он снова спросил, и рука которой она ела конфеты, остановилась. Она заговорила тоном, который он не смог распознать.

— А, на этой карте есть место, где я не должна прятать свои уши и хвост?

Его руки непроизвольно замерли. Коул поднял глаза, перед Миюри висела огромная карта мира. Даже такой большой город, как Атиф, занимает всего лишь один уголок карты, кажется, Ньоххира на ней вовсе не обозначена. Мир был огромен и полон нескончаемых возможностей.

А затем, до него дошло.

Возможно, это была та самая причина, по которой Миюри хотела покинуть Ньоххиру.

— Найти…

Но, слова застряли у него в горле.

Миюри, почти никогда, не разрешалось покидать свою комнату в купальне, пока наконец, она не повзрослела достаточно, чтобы понять причину. В тех же редких случаях, когда она выходила, всё кроме её лица оборачивалось в одежду. Её родители объясняли всем вокруг, что она слишком слаба и не может переносить пар от горячих источников, но, разумеется, всё это делалось ради того, чтобы спрятать её уши и хвост.

К тому времени, когда Миюри стала понимать, что к чему, её мать Хоро, рассказала ей о её происхождении, про домыслы об одержимости дьяволом, и что, если о них узнают, им придётся покинуть Ньоххиру.

Коул помнил тот день, будто это было вчера. Узнав правду, она зарыдала, прибежала к нему и спросила –

«Значит, никто не захочет быть моим другом?»

Тому, кто мечтал стать священником, было ясно, как он должен ответить: когда тебе больно, когда тебе грустно, когда тебе одиноко, если ты поднимешь глаза к небу, то увидишь своего вечного спутника. Однако, в тот раз, он сказал нечто другое.

«В конце концов, чтобы со мной не случилось, я на всегда останусь твоим другом.»

В тот день, Миюри поняла, что мир это, тёмное и холодное место, она отчаянно искала на кого положиться. Коул чувствовал, чтобы его слова проникли в её сердце, необходима уверенность, твёрже любого камня. Он всем нутром понимал, ему надо сказать ей, что он верит в неё — слова которые он мог произнести с искренним убеждением. Коул был не вправе говорить за её отца, Лоуренса, и уж тем более от имени Господа, путь к которому искал сам. Обещание остаётся твёрдым, покуда он говорит лишь за себя.

После чего, Миюри улыбнулась. «Я рада», сказала она, широко улыбаясь.

С тех самых пор, Миюри приняла свою судьбу, научилась прятать уши и хвост, и жила в Ньоххире, как нормальная (не совсем) девочка. Он считал, что она давно переболела этим, но, кажется, всё было не так просто.

— Найти . . .

Его руки, заплетавшие её волосы минуту назад, всё еще не двигались.

Коул чувствовал, что ложь и попытка утешить, могут передаться ей через его ладони.

Более того, было бы оскорбительно считать, что Миюри можно легко одурачить.

— Найти такое место, может оказаться непросто.

Пока трон Папы располагался по центру карты, миром правила Церковь. Даже в землях, где уважали местные легенды, можно было лишь гадать, смогут ли принять создание вроде неё.

— Миюри, но–

— Всё нормально, — сказала Миюри, прогнулась назад и снова посмотрела на него. — Как у мамы есть папа, так и у меня есть ты. Верно?

Её улыбка казалась взрослее чем обычно. Она намеренно ёрзала на стуле, Коул понял, что так она скрывала свою серьёзность.

— . . .Верно. Я удивлён, что ты хорошо это помнишь, ведь ты никогда меня не слушаешь.

Всегда найдутся люди способные понять, такие как Коул и Лоуренс. С ней ничего не случится, если она отыщет себе спутника вроде них.

Миюри закрыла глаза, нахмурила брови и оскалила на него клыки. Она облокотилась далеко назад, и казалось, вот-вот опрокинется, и Коулу пришлось изловчиться, чтобы не дать ей упасть. Очевидно, Миюри намеренно доверила ему поймать себя.

Её глаза по-прежнему были закрыты, а на лице выражалось относительное спокойствие.

— Тогда всё хорошо. Мы всегда вместе.

Она открыла глаза, робко улыбнулась, и села прямо.

— А теперь давай, братишка, побыстрее заплети мои волосы. Я хочу посмотреть на городские достопримечательности.

— Достопримечательности? Ты же знаешь, мы не веселиться сюда приехали, — заворчал Коул.

Хотя худенькие плечи Миюри затряслись от смеха, со спины, она по-прежнему казалась немножко одинокой. В отличие от её матери, Хоро, за её плечами нет жизненного опыта нескольких столетий. Пускай, Миюри могла любого взрослого поймать врасплох во время спора, она всё ещё юная девочка. Отныне, ей предстоит испытать множество трудностей и лишений. Коул не сможет защитить её ото всех бед, но он хотел бы сделать всё, что в его силах.

Он, как будто, аккуратно вплёл свои чувства в волосы Миюри.

Никто из них не мог вымолвить ни слова.

Они провели оставшееся время в полной тишине.

Как только Миюри закончила приготовления, они пошли увидеть Стефана и спросить про Нашу книгу Бога, но перед его кабинетом было столь же многолюдно, как в складских.

— Братишка, что это?

Перед кабинетом Стефана, располагавшимся в самой дальней части первого этажа, стояли люди разных сортов и званий, от хорошо одетых, до довольно потрёпанных, но всех их объединяло мрачное выражение на лице. Многих сопровождали слуги, а юные посыльные компании Дива, то и дело, сновали между ними, принимая поручения. Помещение было явно не рассчитано на такое количество народу.

Судя по разговорам, доносившимся до Коула, люди пришли подавать различные прошения.

— Скоро смена сезона, у всех на носу крупные расходы.

Здесь были жители из близлежащих деревень, которые пришли взять взаймы денег, чтобы пополнить свои запасы, истощившиеся за прошедшую зиму, другие, из ремесленных гильдий, желавшие получить закупочную льготу повыше. Здесь оказались даже заморские торговцы, приплывшие чтобы продать сувениры.

Зима на юге затягивалась в этом году, и сейчас, время вновь сдвинулось с мертвой точки. Северным городам и деревням, где зимой замерзали порты, а дороги становились непроходимыми, тоже нужно пополнить опустевшие погреба для предстоящих празднеств и весенних посевов.

Смена сезонов никого не обходила стороной, но это не значит, что товары распределялись равномерно.

Поэтому люди приходили в крупные компании, вроде Дивы, в надежде получить хотя бы малейшую поддержку.

— Каждый хочет его увидеть? Такой важный человек, и вышел встретить тебя, братишка?

— Ты передумала на счёт него?

— Ага. Представляю, как мама с папой выкручивались в таком невероятном месте.

Миюри ему улыбнулась, и Коул улыбнулся ей в ответ.

Несколько мгновений спустя, она радостно сказала, — Не дуйся, братишка.

Между разговорами, Коул поймал одного из мальчишек объяснил ему зачем они здесь. В обычной ситуации они бы просто дождались своей очереди, но как бы он ни старался определить, порядка нигде не наблюдалось. Группа мужчин, определённо чужестранцев — с парчой, обёрнутой вокруг голов, золотыми украшениями на шее, и потемневшей от солнца кожей — подошли сзади, когда их пригласили в кабинет.

Что это, деньги? Власть? Влияние?

Бог не накажет Коула, если он воспользуется влиянием Хейланда, также, как и связями Лоуренса и Хоро.

Мальчик протиснулся сквозь толпу и вошёл в кабинет, чтобы, довольно быстро вернуться.

— Все пришли очень неожиданно, поэтому им придётся рассматривать множество прошений.

Коул не мог их винить. Всё это, следствие межсезонной суеты.

— В таком случае, мы пока соберём людей и инструменты. — Будущий священник объявил о своих намерениях, и, прежде чем уйти: — Траты лягут на нас?

— Мы оплатим все ваши расходы, господин Коул.

— Примите мою благодарность, –ответил Коул, затем глазами дал сигнал Миюри, и они покинули переполненное здание.

Снаружи оказалось шумно, когда над головой нет крыши, количество свежего воздуха кажется бесконечным.

— Ухты, братишка ты это слышал?

Как только они вышли, это было первое что сказала Миюри.

— Они сказали, что оплатят наши расходы. Ведь, теперь тебе не придётся беспокоиться о своих сбережениях.

— За едой мы не пойдём.

— Эм, почему?

— Оплата расходов, это знак уважения. Мы должны показать, что заслуживаем его. Если, мы постоянно будем требовать оплатить нам уличную еду, как ты думаешь, что они о нас подумают?

— Эм…, что мы голодные…

— …

Он почувствовал, как нечто на подобии головной боли надвигается на него, но, через мгновение прошло.

— Умеренность не ограничивается лишь деньгами. Это моральный долг держать себя в руках и не позволять своим капризам управлять тобой несмотря на то, что ты хочешь есть, пить, или купить, — сказал он. Затем Коул неожиданно сделал упор на разнице между умеренностью и скупостью.

— Быть скрягой, не означает ограничивать себя, это значит поглощать всё вокруг с целью наживы, — в данном случае, монеты. Ты понимаешь?

Однажды Коул услышал, что проповеди просвещают и себя и других, но сейчас он в первый раз наблюдал это своими глазами.

— Наверное, да…

Миюри пристроилась с боку от него, и казалась расстроилась ещё больше.

— То есть, ты не можешь ничего получить от умеренности, верно? Тогда к чему она?

— Ах.

Это был не из тех вопросов который она задавала, чтобы сбить его с толку. Коул мгновенно понимал, когда Миюири выражала искреннее сомнение. Кроме того, её простой вопрос оказался направлен в самую суть.

К чему? Для чего?

Разумные, на первый взгляд, ответы готовы были сорваться с его языка, но все они казались неправильными.

Пока он блуждал глубоко в своих мыслях, на него чуть не наехал фургон. Та, кто схватила его за рукав и всем своим весом потянула его назад, оказалась Миюри.

— Братишка, ты болван!

— Извини.

Но извинялся он совсем не за фургон. Он сожалел, что не мог ответить на её простой вопрос.

Важность быть во всём сдержанным, безусловно, указана в Писании, и преподносится как добродетель, но, в тоже время, многие вещи, которые признаются правильными, там не написаны. Когда он размышлял, почему же умеренность считается необходимой частью праведной жизни, то ему казалось, что настоящей причины не существовало. А если бы и существовала, то только одна.

— Потому что, возможно, это просто кажется правильным.

Миюри одарила его сомнительным взглядом.

— Я знаю, что некоторые люди не могут следовать ей, но даже они, скорее всего, понимают саму благость умеренности.

— …

Он снова задал себе вопрос, не обратив внимания, как сомнение на лице Миюри сменилось беспокойством.

Возможно, неправильно гнаться за идеей, просто потому что она есть.

Ему вспомнился, некий древний философ, сказавший, что добродетель, это нечто естественное.

— И всё же, если это так, что же станется с обетом целомудрия . . .?

Свадьба, всегда повод для празднества, но священники старались подавлять естественное желание, следовавше за ней.

Естественно ли, быть свободным от желаний?

Кто может согласиться с тем, что целомудрие, это естественно?

— Хмм . . .

Когда кто-то принимает определённые явления за норму, на его пути могут встретиться невообразимые вещи, способные поставить эту норму под сомнение. Пока Коул стоял посреди улицы в размышлениях, кто-то потянул его за рукав.

Миюри была готова расплакаться.

— Братишка . . . Я больше не буду такой эгоисткой, пожалуйста прости меня . . .

— Что? — ответил он, когда Миюри яростно в него вцепилась. Коул не знал, что она имела ввиду, скорее всего Миюири подумала, что он продолжал стоять на месте в ответ на её желание купить еды. Он посмотрел на повисшую на нём Миюри, и в его голове мелькнула мысль.

Может быть в следующий раз она возьмёт его за руку.

— Ох, наверно, я слишком много думаю, — сказал Коул, и положил ладонь Миюри на голову, потрепав её волосы, чтобы успокоить. Но из-за неожиданного вопроса, его разум метался по кругу, словно птица неспособная найти дерево, чтобы сесть.

Несмотря на свою тревожность, и неудобство, ему стало довольно любопытно, куда же птица в итоге направится.

Город разделялся на районы, с площадью по центру, так что любой, кто потерялся, мог выйти к ней ориентируясь на колокольню, которую можно было заметить отовсюду. План города впечатлял своей продуманностью.

Коул шёл первым, а Миюри тащилась позади, и по поводу еды больше не заикалась. Наконец, они пришли в ремесленный район. Как и следовало ожидать, в портовом городе вроде Атифа, было множество плотницких мастерских. Под их кровлями непрерывно пилили, строгали, и намазывали на брёвна густую чёрную смолу. Коул думал, что Миюри, прятавшаяся в бочке из-под смолы, будет вертеть носом от знакомого запаха, но она внимательно наблюдала за работой.

— Так вот как они её используют.

— Она нужна для защиты от воды и плесени. Когда корабли везут товары в отдалённые земли, или готовятся к боевому походу, то они используют её для сохранности мяса, чтобы оно не портилось в дороге.

— Хмм. У неё дымный запах, так что, может оно будет хорошим на вкус.

Понятно, так вот как ты на это смотришь, подумал Коул.

Они пошли дальше, пока не вышли к улице, где выделывали меха. Первые этажи мастерских не имели стен, там кожевники занимали дублением шкур и выделкой кожи.

На столах, аккуратной линией, лежали, тёплые на вид, шкуры горностая. Коулу стало любопытно, какой же аристократ мог позволить себе купить такие.

Продолжив путь, они дошли до торговой лавки, на стене которой, висела здоровенная коровья шкура, которую хозяин, видимо, использовал вместо вывески.

— Они из этого сделали ту карту?

Миюри обнюхала шкуру, и человек в лавке, до этого игравшийся с ручкой бритвы, заметил их.

— Вы что-то хотели?

— Мы наверняка сможем продать его собственный мех, –прошептала Миюри на ухо Коулу, от чего ему пришлось подавить улыбку. Парень и правда был жутко волосатым ремесленником, одинаково большой, как в длину, так и вширь, идеальное подобие человеко-медведя.

— Не часто можно увидеть вместе молодого священника и посыльного из компании Дива. Вы ищите бумагу для письма?

Коул слегка ткнул кулаком по голове непослушную Миюри, а затем прокашлялся и ответил.

— Мне нужна бумага, чернила, пергамент, и тальк.

Тальк нужно будет втереть в неровный пергамент, чтобы разгладить его.

— Отлично, предоставьте это мне! …сказал бы я вам, да, только вчера мы получили крупный заказ на пергамент, а закончили его только на половину.

Кожевник-медведь пожал плечами, дотянулся до пергамента на столе, и взмахнул им.

— Мне нужно сделать из вот такого куска, пять листов. При том что, обычный мастер может сделать не больше трёх.

Он мимоходом похвастался своими навыками, но пять листов действительно впечатляли. В отличие от бумаги, делавшейся из старых тряпичных лоскутов, пергамент выделывался из шкур животных поэтому, то, на сколько тонко резалась шкура, целиком зависело от умения мастера.

— Другие мастерские, тоже заняты подобными заказами? — спросил Коул и медоведоподобный кожевник, потупившись, уставился на него перед тем, как взорваться могучим смехом.

— Должно быть ты из большого города. Единственные в округе, кто занимаются пергаментом и бумагой для письма, это наша мастерская и наша гильдия. Как ни крути, но Атиф, не из тех городов, где тысячи нотариусов, постоянной заказывают пергамент.

— Понятно . . .

Если так, то что же случилось?

Простонал Коул, и кожевник-медведь казалось, что-то неожиданно понял.

— Обожди, раз уж мы заговорили, тот вчерашний заказ, должен быть доставлен в компанию Дива.

— Что?

— Да, всё верно. Теперь я вспомнил. Пришло сразу несколько хорошо одетых ребят, и попросили всю бумагу, что у нас была . . . Я был так счастлив, когда мы продали пергамент, что аж забыл об этом.

Новость о том, что хорошо одетые люди скупили всю имеющуюся здесь бумагу для компании Дива, навела Коула на один единственный вывод.

Как только это пришло ему в голову, худой, пожилой мужчина с белой бородой, полная противоположность медведоподобному кожевнику, вышел из лавки.

— Ох, покупатели, понятно.

— Эй, Хозяин, а кто были те ребята, что сделали вчера большой заказ?

— Ах? Твоя голова может думать лишь о том, как хорошо ты способен нарезать кожу, да? У тебя так никогда не получится вести дела. Заказ был от Уинфилдских аристократов.

Значит это был Хейланд.

— Серьёзно? Что ж эти островные дворяне здесь забыли?

— О Господи… Разве я не говорил тебе, хоть иногда, показываться на собраниях гильдии? Их королевство и Церковь грызутся из-за десятины, помнишь? Королевство считает эти налоги глупостью, а тот аристократ, его глашатай. Он приехал, чтобы убедить Церковь Атифа сотрудничать вместе. И кажется, сначала он хочет сблизиться с горожанами, поэтому проводит встречи с каждой гильдией. Именно там я был всё утро.

— Ох. Хех . . .

Медведоподобному было явно неинтересно, он смотрел вниз, беспечно разглядывая бритву. Наблюдая за ними, Коул больше проникся к бородатому старику.

— Хех? Это всё что ты можешь сказать? Идиот. Если этот аристократ преуспеет, мы больше не будем платить церковные налоги.

— Ух, это было бы здорово. Говорят, что Папские пиры сплошное расточительство. Хорошо, если бы на не пришлось больше платить за их роскошь.

Это звучало довольно грубо, но сказанное медведоподобным, вероятно разделяли все горожане.

— Но как это связано с заказом?

Пока тот стучал лезвием бритвы, бородатый старик без колебаний саданул его по голове. Это был крепкий удар.

Затем, старик повернулся к ним лицом, щурясь так, словно смотрел на солнце.

— Раз ты пришёл вместе с мальчиком из компании Дива, значит ты приехал помочь этому аристократу?

— Ох, да.

— Мда. Я знал о королевстве уже давно, но сегодня, на собрании я узнал столько нового. Особенно о том, что наследник Хейланд прекрасный человек. Он мечтает о вещах, которые я не мог даже вообразить, — сказал старик. Глубоко поклонившись, он пожал Коулу руку и улучил возможность также взять за руку Миюри.

— Мы, люди простые и, честно говоря, никогда не думали, что Церковь или королевство, как-то связаны с нами. Но я и представить себе не мог, что Писание может быть переведено на наш язык, и что нас попросят заглянуть в самую суть слов Господа. Как же это чудесно.

Пока старик говорил, его язык начал заплетаться.

— Простите меня… В любом случае, хоть с нас и достаточно попов и безмерной церковной роскоши, мы не в том положении, чтобы давать отпор. Это портовый город. Только Господь знает, когда случится кораблекрушение. Если нам прикажут прекратить все религиозные обряды, корень городской жизни зачахнет. Обычной храбрости, недостаточно отправить корабль в чёрное как смоль море, чтобы погибнуть там от холодных зимних ветров. Корабли не перестают тонуть. Если ты живёшь в этом городе, то, кто-то из твоей семь обязательно связан с морским ремеслом.

После того, как провалились переговоры с кафедрой в Ренозе, появилось более чем достаточно причин, перенести взор на Атиф. Местные жители, постоянно вырезали на носах кораблей изображения ангелов или Божьей Матери, и давали им имена святых для защиты во время плаваний. Любой, кто видел в порту пойманный улов трески и сельди, мог догадаться, что здесь огромное число рыбаков. Кроме того, здесь было совсем не так как в тихих и тёплых прибрежных городах на юге. За этим городом простиралось серое, ледяное море, у упавших в него за борт не было шансов выжить.

— Оказать помощь в таком деле, это действительно честь для нас. Как видите я уже настолько стар, что могу полагаться только на мастерство этого медведя.

Судя по всему, каждый кто смотрел на этого кожевника, видел перед собой медведя. Миюри наклонила голову, пытаясь сдержать смешок.

— У нас есть знакомые писари, с которыми мы уже поговорили, так что по поводу копий, можете не волноваться. Как только вы добьётесь успеха в переводе, мы сделаем их как можно больше, и тогда все узнают, как смешна и нелепа эта Церковь.

У горожан, подобно старику, не было причин сомневаться в Божьей защите. Они были всего на всего, недовольны порочностью узких церковных кругов, тех кто являлся наместниками Бога на земле.

Коул снова понял, всё что делает королевство Уинфилд, было отнюдь не варварство, а необходимость.

За всем этим лежал мир, в который он верил.

Истинное учение Господа, вот к чему стремился Хейланд

— Давайте вместе сделаем всё что в наших силах, — сказал Коул, крепко пожав руку старика в ответ.

— Миюри, теперь ты понимаешь на сколько поразителен принц Хейланд?

Он задал Миюри этот вопрос на обратном пути из мастерской, на что она кивнула, хотя и неохотно.

Оставшуюся часть дня, они немного погуляли по городу. Какое-то время они осматривали перестраивающиеся городские стены и смотрели с холма на серое море перед тем, как вернуться в торговый дом.

Этим вечером, их пригласили на ужин, который давал Стефан, где Хейланд был в качестве почётного гостя. Всё это время разговор шёл на отвлечённые темы, однако, когда Коул посматривал по сторонам во время ужина, то чувствовал, как в учтивости Стефана по отношению к Хейланду, проскальзывает нечто иное нежели лесть.

— Возможно. Когда я говорил с жителями, все казались очень удивлены, что я остановился в торговом доме компании Дива. Очевидно, господин Стефан, делит свой город с Папой, понимаете. И благодаря поставкам товаров, имеет с ним прочные связи. Это невероятно, что он дал пристанище такому человеку как я, выступающему против Церкви. Господин Стефан неохотно позволил мне остановиться здесь лишь потому, что так ему приказала компания. Торговцы, вроде него, всегда беспокоятся о прибыли больше, чем о добродетели. Даже если отменят десятину, Церковь всё равно потеряет в доходах, и тогда, упадёт число сделок, что и тревожит господина Стефана.

После ужина, Хейланд позвал их в свою комнату. Во время самого ужина, Коул больше беспокоился о том, как бы сохранить улыбку на лице, поэтому совсем не помнил, что он ел. Миюри же, нагло наелась до отвала, и по началу даже не хотела уходить, сказав, что не может двигаться, но, когда она узнала, что в комнате её ждут конфеты, она бессовестно пошла следом.

— Получается, компания Дива не единодушна, — сказал Коул.

— Такая большая компания, всё равно что государство. Было бы невозможно привести всех к общему согласию, не говоря уже о том, что все они торговцы. Они вертятся по кругу словно флюгеры на крыше.

Лоуренс, которого Коул безмерно уважал, был бывшим торговцем, поэтому Коул улыбнулся и просто оставил эту колкость в стороне. — Однако, когда я пришёл в ремесленную мастерскую за бумагой, и услышал их историю, я лишний раз убедился, что запрет всех религиозных церемоний, действительно ошибка.

— Я тоже удивился, общаясь с городскими гильдиями, их ответы кардинально отличались от тех, что я слышал в Ренозе. Словно, я стал для них спасителем.

Хейланд проговорил шероховатым голосом и улыбнулся, поднося вино к губам.

— Хотя изначально эта земля принадлежала язычникам, город основали южане, которые прибыли на корабле и поселились здесь. Они страшились мира за внешними стенами и верили, что в глубинах этого моря живут чудовища, с которыми человек не может справиться. Бог почитался здесь, как нигде. Стоит сказать…

Хейланд мягко прищурился, подпёр ладонью подбородок и положив руку на подлокотник своего кресла, стал наблюдать за Миюри. Она не проявляла ни малейшего интереса к учению Господа, а трепетно держала поднос сушёных сахарных яблок и чавкала над ними. Изобилие сахарных фруктов было связано со множеством богачей, которым нужно было развлекать себя во время скучных морских путешествий.

— Большинством людей движет материальная выгода. Они не могут вынести налоговое бремя.

Хейланд играючи следил за Миюри, которая пошла за ними, как только услышала, что здесь будут конфеты. — Ты ведь видел городские стены, которые сейчас перестраивают? А мощёная дорога, идущая от порта, разве не впечатляет?

— Это прекрасный город.

— Точнее сказать, этот город отчаянно хочет стать прекрасным. Они задыхаются под тяжестью пошлин, которыми их обложили. Ведь, для такой деятельной жизни, которую показывает Атиф, он не очень богат.

Эти сведения наверняка предоставила компании Дива.

— Более того, у города довольно молодая кафедра, она занимает довольно низкое положение в Церкви. Что ещё важнее, здешний архиепископ никогда не назначался в церковь богатого города.

Высшие сановники, подчас, улыбаются до ужаса хладнокровно.

— Он набирает влияние и считает, что все деньги, проходящие через Церковь, принадлежат ему. Но, в то же время, горожане говорят, что он трудолюбив.

Алчность и страстное служение Церкви — два стремления, которые не укладывались у Коула в голове.

Хейланд посмотрел на него и тихонько засмеялся.

— Коул, ты тоже должен выглядывать за границы своего книжного мира.

— . . . Простите.

— Я к тому, что у длинного меча есть свои преимущества, но ты не сможешь использовать его в качестве кинжал.

Хейланд налил в бокал ещё вина, и заговорил.

— Я уверен, он не видит разницы между церковью и собственным домом. С одной стороны архиепископ целиком посвятил себя своим священным обязанностям, но с другой стороны, он считает церковь своей собственностью и глубоко погряз в себялюбии. Вероятнее всего, он даже не считает это себялюбием. Но, со стороны всё довольно очевидно. В конце концов, они говорят, что самая богатая женщина города, это жена архиепископа.

— Это . . .

— Конечно, официально она ему не жена, но каждый это знает. Как говорится . . .

Хейланд пожал плечами.

— Бесчестно нападать на меня, как на незаконнорождённого ребёнка.

Связи с женщинами в обход своих жён, были совсем не редкостью среди аристократов и представителей королевского рода, тоже самое касалось и священников, поклявшихся оставаться одинокими. Это ни для кого не секрет.

Так всё и было.

— Однако, здешний архиепископ провернул это дело не вполне успешно. Мой отец был вынужден жениться на племяннице Папы или вроде того, но истинную любовь люди видели между ним и моей матерью. И даже с моей точки зрения, он довольно обаятелен.

Слова Хейланда были намёком, но Коул понял, что тот хотел сказать.

— При этом, архиепископ так предан своему долгу, что за частую перегибает палку. Разумеется, прибегать к силе для него необходимо, но кажется он не всё понимает. Он строг к непостоянству и прелюбодеянию, и народ задаётся вопросом, имеет ли он на это право, учитывая его собственное поведение. Когда он восхваляет скромность, никто не способен слушать его без улыбки.

Тот медведоподобный кожевник, тоже говорил, что трапезы в церкви были непомерны.

— И в тоже время они признают страсть, с которой архиепископ выполняет свою работу, когда скорбно читает псалмы по усопшим, радостно венчает будущих супругов, со слезами на глазах крестит новорождённого. Именно поэтому люди хотят наконец избавиться от этих двояких чувств, которые они испытывают к Церкви. Церковники по странному двулики. Они живут в распутстве, с деньгами, полученными от тяжёлых поборов с народа, и в тоже время, когда речь заходит об их священных обязанностях, на них можно положиться.

— Дело не в том, что люди не хотят их уважать.

— Или точнее, как говорит Господь, они хотят их любить. Но, возможно, «уважать» всё же лучше. — Хейланд улыбнулся.

Как только вера устремится в нужном направлении, мир станет чище.

— Именно поэтому идея «Нашей книги Бога», так хорошо принята народом. Некоторые уже докучают мне просьбами показать им хотя бы часть, того, что уже написано.

— Когда я пришёл в мастерскую за бумагой и чернилами, тамошний хозяин усердно подбадривал меня.

Хейланд улыбнулся и дал сигнал своему гофмейстеру, ожидавшему в углу комнаты. И, молодой человек, примерно того же возраста, что и Коул, окружённый аурой государственного слуги, передал ему связку пергаментов.

— Мой отец согласился с планом с самого начала и сейчас по всей стране собирает праздных священников, чтобы те несли в люд Божьи заветы. Они не могут есть, если нет работы, и поэтому отец предстает перед ними в благоприятном свете, так что, кажется, всё идёт хорошо. Однако, живущие в своих башнях из слоновой кости, испытывают некоторые неприятности, когда дело касается простонародного языка. Они страстно желают услышать учёных мужей с иными взглядами.

Он не сказал «мудрецов», но, всё-таки Коул почувствовал неловкость услышав слово «учёный».

Как будто поняв его чувства, Хейланд тихо хихикнул.

— Коул. Я тоже признаю в смирении добродетель, но от того, кто заговорит первым, во многом зависит, как на тебя станут смотреть окружающие.

Он хотел, чтобы Коул гордился собой.

— Я уделю этому внимание.

Хейланд облегчённо улыбнулся.

— Перевод идёт хорошо, главы, которые успели перевести написаны на этом пергаменте, но тебе тоже придётся поработать. Когда я отправлю его на родину, он окажет там большую помощью.

Пергамент внушал трепет, и в тоже время сулил грандиозные возможности. Коул собрался с духом и взял его в руки. Перевод писания на всеобщий язык откроет людям глаза, можно по праву назвать это одним из сражений за исправление смехотворности Церкви. Когда Коул представлял, как пергамент станет его щитом и мечом, тот казался намного тяжелее.

— Я понимаю, — с силой ответил он, и Хейланд удовлетворённо улыбнулся.

— И я ожидаю, что ты будешь усердно работать, за все конфеты, что съела эта юная леди.

Хейланд добрым взглядом наблюдал, как Миюри слизывала сахар со своих пальцев над пустым подносом. Когда они оба посмотрели на неё, державшую пальцы во рту, даже она казалось, немного сконфузилась.

— Единственные кто так делал в моём присутствии были шуты, защищённые своим положением, и их дочери.

— Приношу искренние извинения…Миюри!

Коул прикрикнул на Миюри, и она пригнулась с дерзким видом.

— Нет, всё в порядке. Мы серьёзно рискуем в борьбе против власти. Власть ослепляет людей, и они теряют способность мыслить. Не говоря уже про их манеру рассказывать небылицы. Я не лгу, когда говорю, что ожидаю от тебя великих свершений. Так…ты умеешь читать?

В ответ Миюри, потупившись уставилась на Хейланда.

— Книги. Не Церковный текст.

— Ах да, немного, — ответил за неё Коул, и Хейланд повеселел.

— Ясно. В таком случае, я понимаю, что всё это довольно скучно для такой юной леди как ты, но я бы хотел, чтобы ты взглянула на Писание. Я уверен, ты смогла бы подчерпнуть некоторые истины, которые находятся далеко за рамками нашего понимания.

Миюри приняла слегка горделивое выражение, но Хейланд, вероятно, её переоценивал.

— Это вовсе не лесть. Я чувствую в ней кое-что. Хозяйка купальни, где я останавливался была такой же… Возможно, она из какой-то выдающейся семьи?

Коул вздрогнул, услышав рассуждения Хейланда. Если уж родословную Хоро и Миюри называть выдающейся, то можно сказать, что она, в буквальном смысле, оставалась за пределами человеческого понимания. Присутствие сверхъестественных созданий в устоявшихся семейных сказаниях, позволяли себе только самые знатные из множеств королевских семей.

— Видишь, братишка? Люди видят, видят.

Однако, Миюри выпятила грудь, совершенно не чувствуя его тревогу. В ней не было и намёка на скромность.

— Ха-ха-ха. Эта юная леди, понимает, как работает этот мир.

Если бы она не прятала хвост, он вилял бы сейчас из стороны в сторону.

— Не принимай это за чистую монету, — предупредил её Коул, но Миюри никак не ответила.

— Хорошо, я не стану проверять. Ведь об этом упоминается в Писании.

Тайна рано или поздно становится явной.

Коул не считал, что при данных обстоятельствах подобное правило принесёт пользу.

— И я уверен в тебе.

Он слышал о Хейланде, как о человеке, стоящем над всеми остальными, дрессирующим своих вассалов. Не то что бы он сам, презирал Хейланда, как представителя знати, но, если Коул не будет напоминать себе, что они с Миюри другие, то их проглотят целиком.

Конечно, сам Хейланд был обаятельной личностью, и было бы действительно чудесно, стань Коул священником, со своей собственной кафедрой. Однако, ему хотелось помогать в таком деле, по возможности, не имея личной заинтересованности. Ведь, на кону нечто гораздо большее, нежели собственная выгода.

— Так, изменим же мир.

Провозгласил Хейланд и высоко поднял бокал вина.