Онлайн чтение книги Волчица и Пергамент Spice and Wolf New Theory: Parchment and Wolf
2 - 4

Обычно чужаки, высаживавшиеся на остров, останавливались в церкви. Представители Альянса Рувик не стали исключением. Они пошли к крепостной церкви с важностью, подобающей королевскому визиту. Люди, покинувшие эту громадину-корабль, соответствовали сведениям, сообщённым Йосефом.

Возглавляли процессию четыре знаменосца, каждый нёс в руках знамя Церкви. По тропе, протоптанной знаменосцами, следовали четыре рыцаря Церкви, неся на плечах паланкин, на котором величественно восседал царственного вида человек. С его плеч свисала мантия, расшитая золотой нитью, его пальцы украшали кольца с драгоценными камнями размером с глаз, а голову увенчивала остроконечная шляпа, символизирующая пьедестал папы. Коул не знал, откуда именно явился этот человек, но он занимал должность архиепископа церкви из соборного города.

У Коула, стремившегося стать священнослужителем, не было иного выбора, кроме проявления высшего уважения сану этого человека. Он склонил голову, когда процессия вошла во двор, но бросив взгляд на сиденье паланкина, он увидел энергичного человека в расцвете лет, слишком молодого для своего звания. Коула насторожило что-то необычное для его возраста. Возможно, на его лицо отложили свой отпечаток его амбиции, следы которого стереть с лица ему не удалось полностью.

За ним последовала ещё одна группа рыцарей, в этот холод для их закованных в металл тел единственный кусок ткани, накинутый на плечи, являлся чисто символической защитой. Снег сразу облепил их латы, сделав похожими на снеговиков, стоявших по обочинам дороги. Их лица были напряжены не для придания их виду достоинства, а просто страхом обморозить свои лица.

- Золото ящиками... - непроизвольно прошептал Йосеф Коулу, глянув на повозки, запряжённые четырьмя сильными лошадьми, опустившими от напряжения головы.

Далее на отдельном паланкине следовал ещё один гость, укутанный так, что он выглядел, как большой ком, поросший мехом. Должно быть, это был торговец из Альянса Рувик. За ним толпой двигались его подчинённые - целый штат писцов, осторожно несших пакеты, вероятно, с пергаментом, и наёмники, прикрывавшие тыл.

Процессию приветствовал Райхер. Его лицо подёргивалось, но вряд ли из-за привычного для него состояния опьянения. Несомненно, он должен был быть трезвым в данный момент.

- Что ты думаешь? Письмо предписывает вам немедленно вернуться, если вам двоим грозит опасность. С подписями господина Стефана из Атифа, а также господина Хайленда. Это кто-то из аристократов королевства?

Неважно, кто как посмотрит на это, но единственной причиной, по которой столько людей появилось здесь в это время года, могло быть только противостояние королевства и Папы. Опасения Хайленд не были беспочвенными. Она поручила Коулу лишь расследовать ситуацию. Не более.

Вместе с тем казалось немыслимым покинуть остров, не узнав цели другой стороны.

Коул на мгновение замялся, но потом решился.

- Мы должны были найти землю для монастыря, но у нас имелась ещё одна цель.

Йосеф удивлённо мигнул, на его лице показалась беспокойная улыбка.

- Конечно, была. Этого и следовало ожидать, если хозяин Стефан лично берётся за перо и бумагу. Я слежу за ситуацией, - он пожал плечами и положил руку на плечо Коулу. - Пожалуйста, дай мне знать, если я могу чем-то помочь.

Коул мгновение прикидывал, можно ли доверять этому человеку, и решил - да. Он не мог представить, что Йосеф выбежал бы к ним навстречу так убедительно, когда они пришли в его торговый дом, если бы был неискренним. Всё же Коул посмотрел на Миюри, настоящую волчицу среди людей. Заметив его пристальный взгляд, она улыбнулась. Её инстинкты также показывали, что опасности нет.

- Я хочу знать, чего они хотят.

Йосеф испытывающе посмотрел в ответ, так смотрят те, кто живёт в суровых условиях. Несколько мгновений он смотрел в глаза Коулу и, вероятно, что-то там разглядел, потому что медленно закрыл глаза и положил руку на грудь в знак приветствия.

В это время царственный архиепископ сошёл со своего паланкина и нарочитым движением заключил Райхера в объятия. А священники-помощники, стоя впереди процессии, громкими голосами пытались расчистить путь почётным гостям.

- При их напоре нас могут быстро выставить из нашей комнаты.

Коулу с Миюри дали отдельную комнату, далеко не соответствовавшую их положению, благодаря лишь отсутствию в это время наплыва приезжих.

- У моей родни здесь есть дом. Почему вам бы не остановиться у них? Другие горожане не слишком высокого мнения о них, но им нечего будет сказать в этой ситуации.

Большая часть местных жителей полагала, что ничего хорошего не могло выйти из тесных связей с торговцами-южанами, приплывавшим по своим делам. Уже это было явным показателем неравенства в их отношениях. Альянс Рувик и архиепископ, прибывшие на корабле, наверняка знали об этом, и Коул подозревал, что они намеренно показывают свою силу. Какова бы ни была их цель, они точно хотели закрепиться в этих местах в преддверии ожидаемой войны против королевства Уинфилд. Ящики золота, сложенные горками, были их напряжёнными мускулами.

Острова очень нуждались в деньгах. Будь у островитян достаточно золотых и серебряных монет, многие неприятности их были б забыты. Коул и сам подумывал предложить им денег, чтобы переманить на свою сторону. Однако не всё было так просто.

Церковь много раз пыталась овладеть этими островами и каждый раз, в конце концов, терпела неудачу. Исходя из этого, он полагал, что столь откровенная тактика только усилит сопротивление. И можно было бы представить кое-что и похуже. Например, островитяне могли бы на полученные деньги вооружиться и построить новые корабли, тогда стало бы труднее контролировать их угрозой силы. Торговый союз Альянс Рувик действовал в основном ещё южнее, чем компания Дива. Сколько бы огромных кораблей у них ни было, почти невозможно бесконечно силой удерживать северные острова от отступничества. Трудно представить, чтобы кто-то во время войны мог бы содержать на море целую армию наблюдателей.

Если бы островитяне действовали разумно, то тайный союз пиратов, включая остров Цезон, сначала выманил бы денег у Альянса Рувик, решил бы свои основные проблемы и отправил бы в Уинфилд дружеское послание. Или же они могли угрожать вмешательством в саму войну. Постоянно лавируя, меняя поддерживаемую сторону, они получили бы свою долю пирога. Возможно, они могли бы достаточно долго выдавливать деньги из обеих сторон. Осень не имел причин отказываться от такой возможности. Выжимать деньги из богатой страны и из Церкви - это не причинит добросердечному человеку даже тени той боли, какую вызвала продажа в рабство дочери рыбака со сломанной ногой.

Но напрашивается вопрос: раз Коул смог додуматься до такого, почему Альянс Рувик и архиепископ не осознали возможных последствий? Или великие торговцы толкали архиепископа на безответственные решения? Убедили в том, что эта бедная земля заслуживает жалости, что, предоставив местным жителям побольше столь необходимых денег, можно убедить их поддержать Церковь войне против Уинфилда. В этом случае у торговцев появилась бы возможность торговать на островах различными товарами и зарабатывать тем самым деньги. Но в любом случае сохранялась возможность предательства. Если бы жители островов против ожиданий не включились бы в войну против Уинфилда, люди, представившие ложные сведения, были бы наказаны.

Ещё есть слова Йосефа. Торговцы никогда ничего не затевают без смысла. Если они привезли ящики с золотом, значит, собираются вернуться домой с чем-то достаточно стоящим взамен. Вряд ли это будет рыба. Что же тогда? Даже если архиепископ собирается обменять деньги на какие-то особые привилегии, для торговца привезти деньги, только чтобы их оставить здесь, - слишком расточительно. Весы не уравновешены.

Ситуация в целом весьма странная.

- Ты снова думаешь, брат? - заметила Миюри, и Коул вернулся к действительности.

В церкви люди, составлявшие процессию, уже угомонились, понемногу отыскивая себе места. Во дворе остались торговцы, не относившиеся к Альянсу Рувик или нанятым ими носильщикам, люди стояли и обменивались мнениями. Снег, падавший весь день, сейчас лишь усилился, но, казалось, все забыли о холоде, неожиданно став свидетелями такого события.

- Да, есть кое-что, чего я просто не понимаю... - недоумённо откликнулся Коул, заставив Миюри и Йосефа обменяться взглядами.

Затем из внутреннего двора церкви донёсся громкий голос:

- Альянс Рувик занимает все помещения в церкви! Все те, кто остановился в церкви, пожалуйста, переезжайте в портовый город! Если кто-то не может найти другое жильё, обращайтесь к нам! Альянс Рувик занимает все помещения в церкви!

Архиепископ с важным купцом Альянса Рувик для начала сунули золото в карманы этой церкви. Тех, кому не хватало денег, выгнали на мороз.

- О, такая расточительность для этого мёртвого времени года, - Йосеф погладил свою бороду и рассеянно улыбнулся. - Ладно, тогда я познакомлю вас с домом моих родных?

- Да, прошу тебя. Спасибо.

- Не волнуйся. В конце концов, хозяин Стефан мне тоже много раз писал, так что я помню приличия.

Услышав это, Коул представил Стефана, отчаянно пишущего письмо, его совесть мучительно зашевелилась.

Оставалось лишь забрать вещи и покинуть церковь.

Альянс Рувик и архиепископ. Пара тёмных лошадок.

Высокое здание с острыми углами внутри больше походило на пещеру. Пол был земляной, очаг, высотой по пояс, размещался в самом центре и был окружён мебелью. Второй этаж был очень большой, последующие занимали только часть его площади, открывая изнутри вид на крышу, являвшуюся одновременно и потолком. Перекладины проходили вдоль и поперёк потолка, с них свисали связки рыбы и овощей. Вероятно, так они коптились в дыму из очага.

Рот Миюри отвис при виде запасов этой холодной земли, словно она увидела летучих мышей, свисавших со свода пещеры.

- Заметила что-то интересное? - удивлённо спросила пронзительным голосом пожилая женщина с такими глубокими морщинами на лице, что было непонятно, открыты ли её глаза.

В доме родни Йосефа сейчас жили только эта старуха с женой её сына - снохой. Сам сын вместе с её внуком отправился на работу в Атиф.

- Если бы я спала, лёжа на спине, я думаю, мне снилась бы только еда.

- Хи-хи-хи, - откликнулась женщина.

Миюри говорила как-то что-то подобное, когда ночевала под шерстяным одеялом. Коул бросил на неё косой взгляд и поблагодарил женщину за приют и даже дал ей несколько серебряных монет. На ней держался весь дом, пока не было её мужа и сына, её руки были более мускулистыми, чем у самого Коула, да и в поясе она была шире. Под стать размерам оказалась и вера женщины, и она выказала Коулу такую благодарность, что он почувствовал себя неловко из-за чувства вины, ведь на самом деле он ещё не был священником.

После обмена приветствиями Йосеф побежал на городское собрание. Не Осень, а старейшины занимались повседневной жизни на острове, и поэтому он ушёл, сказав, что, вероятно, соберутся люди, чтобы разобраться в сложившейся ситуации. Людей Цезона, должно быть, шатало от внезапно появившегося огромного корабля. Меж тем, две женщины, жившие в доме, с воодушевлением отнеслись к появлению странных гостей, собиравшихся остановиться у них. Старуха, засучив рукава, занялась ужином.

Не имея занятия, Коул и Миюри сидели у огня очага. Однако Коул не был способен сейчас спокойно смотреть на горящий торф, не вытерпев, он вышел на улицу. До захода солнца оставалось ещё немного времени, но плотная пелена, затянувшая всё небо, уже погрузила землю во мрак. Он обошёл дом и укрылся от снегопада под краем крыши стоявшего на заднем дворе сарая.

- Брат, ты заболеешь, если будешь торчать на улице, - укорила его Миюри, последовавшая вскоре за ним, она прижала свои руки в меховых рукавицах к его щекам.

- Я не могу найти себе места.

Они стояли рядом, Миюри молча посмотрела на него, слегка раздраженная, сильное чувство - «опять?» - исходило от неё.

- Там было много ящиков золота. Они могут выдвигать условия, нравится это кому-то или нет.

- Но разве это не хорошо? Островитянам нужны деньги.

Она была в этом права, но именно нужда жителей в деньгах заставляла его волноваться.

- Я сомневаюсь, что они делают это по доброте своих сердец.

- Да, эти благородного вида люди в паланкинах выглядели не очень хорошо, - усмехнулась девушка.

- И я должен разузнать, что за условия они могут навязать островитянам. Если не получится, я не смогу завершить и миссию, порученную мне наследницей Хайленд. Если их переговоры завершатся быстро, то мне нужно будет сообщить свои выводы так быстро, как смогу.

- Ясно, думаю, меня это не заботит, - Миюри нагнулась, набрала снега и слепила снежок. - И что же нам делать? Хочешь, я подслушаю под стеной?

Она бросила снежок, затем, взмахнув руками, подняла их над головой и пару раз подпрыгнула. Будто изображала кролика с длинными ушами, хотя на самом деле была волчицей, что за кроликами охотится.

- Раз они заняли все комнаты в церкви, это значит и то, что они хотят держать других людей подальше. И потому тебе останется лишь ходить вокруг стен, пытаясь подслушать. Но как бы ни были хороши твои уши, ты не сможешь услышать голоса внутри здания, не так ли?

- Тогда мне надо лишь стать волчицей и прокрасться внутрь. Я не думаю, что они заметят меня в темноте, когда идёт снег.

Шерсть Миюри была серебристо-пепельной. Даже опытный охотник не разглядит её в снежную ночь.

- Хорошо, если бы ты сделала это для меня, тогда конечно... Нет, но...

Миюри не могла так легко становиться волчицей, как её мать. И ещё он знал, что она гораздо больше беспокоилась о своём волчьем наследии, чем показывала. Он не хотел заставлять её делать то, чего она не хочет. Пока он думал, Миюри сложила руки за спиной и сделала три шага вперёд. Он недоумённо следил за ней, а она вдруг повернулась и коротко ткнулась лбом в его лицо.

- Угу. Мне трудно стать волчицей, и я могу влипнуть в проблему, - сказала она с улыбкой, глядя в сторону.

Он видел её раскрасневшиеся от холода щёки.

- Но я думаю, что есть способ придать мне смелости... - сказала она со значением, её глаза теперь выжидательно смотрели на него.

Коул вздрогнул, и она указала на свою щеку, указывая цель. У всего есть цена, но Миюри выглядела так, словно ей доставило удовольствие его беспокойство. Так обычно не поступают в таких ситуациях.

- Это опасно, давай подумаем о других путях.

- Что? А-ау, ну же, брат! - Миюри всем своим видом показывала страшное разочарование.

- И было бы очень серьёзно, если бы кто-то увидел тебя. Если пойдут разговоры, что на таком маленьком острове объявился волк, начнётся паника.

- Ффуфф.

Миюри надула щёки и, подпрыгнув, с силой топнула обеими ногами по снегу.

Пожалуй, лучшим вариантом было бы получить информацию от Йосефа через посредника... Если бы это было возможно. Коул перебирал возможности.

Вдруг Миюри подняла голову и выпрямилась. Подобно зверю, уловившему движение добычи на заснеженных полях.

- Что-то случилось?

- Я слышу шаги.

- Шаги?

Миюри приподняла капюшон, Коул заметил, как задвигались её волчьи уши.

- Много людей идут вместе. Я думаю, они идут в церковь. Они на большой улице.

- Горожане направляются в церковь... что означает, что переговоры уже начинаются.

Торговцы верили, что время - деньги. А с того момента, как эти особые торговцы устроили гонки с королевством Уинфилд, это стало важнее, чем когда-либо.

Миюри некоторое время прислушивалась напряжённо торчавшими ушами, а затем вернула капюшон на место. Вскоре и Коул различил шаги по снегу, но лишь одного человека. Хрусть, хрусть приблизилось к передней части дома, затем кто-то открыл и закрыл дверь.

- Это тот круглый человек, - сообщила Миюри, напомнив манеру своей матери редко называть людей по имени.

- Господин Йосеф...

Коул и Миюри вернулись в дом, там Йосеф разговаривал с женщинами, готовившими ужин.

- Но, тётя, мы так решили на встрече.

- Хе-хе. Гостеприимство, несмотря на нашу бедность, является сердцем Цезона. Если мы бросим наших гостей, наши предки поднимутся со дна моря и придут к нам с укором.

Пока они спорили, сноха заметила Коула и Миюри и обратила внимание Йосефа и старухи на них.

- О, господин Коул.

- Что-то случилось?

- В общем, такое дело... - заговорил Йосеф, его лицо было обеспокоено. - Его преосвященство архиепископ хочет дать обед дружбы и пригласил всю верхушку острова, но нам не хватает людей, чтобы всё устроить. Поэтому мы ищем помощи женщин, только...

Церковь допускала к себе женщин, но было очень много правил, касающихся разных ситуаций, и, вероятно, немногие решились бы от праздного любопытства изучать всё это. Коулу показалось, что на него кто-то смотрит. Он повернулся и встретил необыкновенно сверкающие глаза Миюри. Как брат он потерпел поражение, пытаясь понять, что творится в её голове, чуть не бредившей приключениями.

- Нет и нет. Мы позаботимся о гостях нашего дома. Они слуги Божьи! Мы не сможем оправдаться даже перед лицом нашей Чёрной Матери, - упорно настаивала старая женщина, размахивая тощей морковкой, зажатой в руке.

Сноха не знала, чью сторону принять, а сам Йосеф был расстроен.

Миюри, не ограничившись взглядом, потянула Коула за край одежды. «Ты знаешь что делать». Может, это и была та самая возможность, которую они искали, и то, что она задумала, могло стать намного лучшей альтернативой превращению в волчицу ради проникновению внутрь. Он колебался лишь мгновенье.

- Есть кое-что, о чём я хотел бы поговорить с тобой, - обратился Коул к ошеломлённому Йосефу.

- О!

- Если это возможно, мы бы хотели узнать цель приехавших как можно скорее и вернуться в Атиф.

Он говорил, а Миюри нетерпеливо подталкивала его сзади. Внимательно слушавший Йосеф понимающе кивнул.

- Понятно. Очень хорошо. Тогда... Хорошо, я скажу им, что отправлю четверых от моего дома. Тогда проблемы не будет, тётя?

- С чем? - с сомнением в голосе отозвалась старуха.

- Мы пойдём в церковь все вместе. Тогда не будет гостей, о которых можно позаботиться.

- М-м? Что, они вместо этого собираются остаться в церкви?

Старуха разочарованно посмотрела на гостей.

Но четверо? Церковь просила помощи у женщин. Старая женщина, её сноха, Миюри... Подсчитав всех, Коул лишь сейчас понял, что имелось в виду.

- Э-э, но...

- Эй, ты, тебе придётся, - ответила, конечно, Миюри.

Коул повернулся к ней и встретил её озорную улыбку. Он не мог такого допустить и стал искать себе оправданий.

- Господин Райхер и охрана уже внимательно рассмотрели моё лицо, меня раскроют, во что бы я ни оделся.

Его оправдание лишь заставило Йосефа затрястись от смеха. Похоже, он пошутил.

- Прости, - Коул разочарованно опустил плечи.

- Господин Коул со мной останется на судне. Мы сможем послать помощь в случае чего, а выпивки на судне хватит.

- Большое спасибо.

Йосеф кивнул, надавал указаний старухе с её снохой и ненадолго вышел на улицу. Миюри разочарованно вздохнула.

- У меня чуть-чуть не получилось.

- Это не смешно.

- Я всегда хотела иметь старшую сестру.

Кажется, отвечать было бессмысленно, он лишь вздохнул, а Миюри, улыбнувшись, пожала плечами.

- Ладно, пойду, подготовлю тебе одежду. Ты не будешь похожа на девушку-островитянку, пока ты так одета, - улыбнувшись одними губами, откликнулась сноха, сама тоже не из худеньких.

Старуха в свою очередь стала собирать кастрюли, сковородки и прочую кухонную утварь, увязывая их конопляной верёвкой. Она была маленькой, немного горбилась, но двигалась ловко и без запинки. Без сомнений она была столь же трудолюбивой в молодые годы.

- Хорошо! - с охотой ответила Миюри и направилась к своему мешку.

Она была умна и, конечно, справится с ролью служанки, она постарается держаться поближе к архиепископу и прочим, чтобы подслушать их разговоры. Даже если Райхер учинит ей допрос, она выкрутится, объяснив, что просто помогает вместе с другими женщинами.

Сноха доставала из сундуков, сложенных в углу дома, то одно, то другое, пока, наконец, не наткнулась на один свёрток.

- Ну вот, я думаю, это подойдёт маленькой госпоже.

Миюри наблюдала за её усилиями с большим интересом, гадая, во что её вырядят. Судя по всему, одежда пролежала в сундуке довольно долго и пропиталась пылью, так что сноха закашлялась, а Миюри захихикала.

Коул, сидя у очага, наблюдал за ними. Кое-что показалось ему странным. Он не сразу определился, но потом его внимание привлёк состав семьи. Старая женщина, её сын, жена сына, наконец, уже их сын. Все мужчины отправились на работу в Атиф, в доме остались лишь женщины. Но ведь ни одной из них не подходила одежда молодой девушки?

Меж свёрток был развёрнут, там оказался простой, но тёплый на вид наряд. Миюри поднесла его к себе и - о, чудо! - он прекрасно подошёл по размеру. Одежда имела явно детский вид и точно не принадлежала старухе или её снохе. Миюри быстро переоделась, в то время как сноха нежно и печально улыбалась и утирала уголки глаз, глядя на неё.

- Я просто не могла избавиться от этого. Хотя не думала, что оно когда-нибудь пригодится, - пробормотала она и вздохнула.

По всему было ясно, что обладателя этой одежды больше нет рядом. Миюри это тоже заметила, и цвет сошёл с её лица.

- Она заболела?..

- Да. Она всегда была жизнерадостной и трудолюбивой. Из тех детей, что всегда улыбаются, даже упав в море среди зимы.

- Правда? У нас один размер, но я думаю, у нас больше общего, чем мне казалось.

- О, моя... - откликнулась удивлённая словами Миюри сноха, но тут же остановилась, на её лице расцвела счастливая улыбка. - Рукава, может, чуть длинноваты, но само по себе по длине сидит превосходно. На самом деле, знаешь, спасибо, что ты его надела.

- Рукава в порядке. Правда, брат?

Переодевшись, Миюри повернулась кругом, юбка колыхнулась вслед её движению. Одежда была тусклых цветов, окрашена только растительными красками, чуть простовата для девушки, но Миюри хорошо подошла. Коул почти ощутил, что носи она такие вещи всегда, девочка-сорванец давно стала бы более женственной.

- Да, - согласился Коул, но женщину рукава продолжали беспокоить. Она сходила за иглой и стала быстро ушивать. А может, ей просто очень полюбилась эта юная гостья.

- Прошло... пять лет с тех пор, как она покинула нас. Время идёт так быстро.

Миюри вела себя тихо и сидела неподвижно, пока ей подгоняли одежду. Старуха же, собрав кастрюли и сковородки, сразу отправилась в церковь.

В очаге вовсю трещал торф.

- Тот день был такой же, как сегодня, - сноха подняла руку Миюри, чтобы оценить длину укороченного рукава, и, удовлетворённо качнув головой, принялась за другой. - Это произошло так внезапно. В тот день мы, как обычно, поели вместе и собирались спать.

Она подшила и второй рукав, и снова всё вышло замечательно. Миюри не благодарила словами, она лишь смотрела на женщину. Та, продолжая улыбаться, делилась воспоминаниями, а потом приложила передник к глазам и всхлипнула. Миюри, словно ей это было привычно, положила руку ей на плечо. Сноха в первый миг удивилась, но потом поблагодарила и положила свою руку поверх руки Миюри.

Было ясно, что случилось с её дочерью. Коул уже знал, как часто это случалось.

- Должно быть, она сейчас старается, работает в каком-то далёком городе. Если бы я это только знала наверняка, мне бы хватило, чтобы быть счастливой.

Продана в качестве рабыни. Коул словно сам увидел, как эта женщина согнулась тогда пополам от тоски. И его голову вдруг стрелой пронзила мысль.

Конечно, именно поэтому он прежде не заметил. Дело не в том, сколько на острове товаров, достаточно ли их, чтобы обменять на деньги, что готова швырнуть большая компания.

«Что решило бы проблемы как острова, так и компании?»

Обычные товары так и будут продаваться. Но рабство - это совсем иное. Семьи будут беспокоиться за своих близких, даже когда их уведут далеко, они будут молиться за их судьбу. Поэтому, покупая рабов, Альянс Рувик как бы брал островитян в заложники. Ведь если островитяне вызовут недовольство хозяев рабов, то их проданных в рабство друзей и близких мог постичь ужасный конец.

С другой стороны, почему бы не заплатить кучу золота, если не только работников, но и торговцев на островах можно купить? Но если так, как вписывался архиепископ во всё это?

Коула затошнило от какого-то кислого предчувствия, поднимавшегося к горлу, во рту появилась горечь.

Возможно, архиепископ уловил запах деяний Осени, когда узнал, насколько серьёзно острова относятся к своей вере. И он пришёл даровать благословение архиепископа на эти деяния, чтобы ничто не помешало покупать рабов и гарантировать своей стороне безопасность за счёт купленных заложников. Торговцы получат товары, островитяне - деньги, а архиепископ - власть на пороге начала войны. Просто великолепно - трёх птичек одним камнем. Придумавший такое был злым гением.

Конечно, в этом и состоит природа голого могущества - без какого-либо милосердия, без сострадания. Высокомерие правителей напоказ: они должны быть довольны, когда мы даём им деньги, верно?

Подразумевалось, что Церковь должна служить мирным пристанищем для людей, но она уже пала слишком низко, чтобы спастись. Коул видел архиепископа, проплывавшего в паланкине с кичливостью короля. И ничего, кроме тошноты, подобное не могло вызывать. Такое не могло быть прощено. И не могло быть оставлено без внимания. Здесь дело даже не в его помощи королевству Уинфилд, не в демонстрации своих познаний учения Церкви. Происходившее противоречило его собственной совести.

- Если она живёт в далёком городе, мы сообщим вам, если встретимся с ней на нашем пути, - сказала Миюри женщине, всё вытиравшей слёзы и благодарившей её.

Быть проданным куда-то в рабство и быть отправленным в путешествие - это совсем разные вещи. Тысяча цветастых слов и вычурная речь не могли оправдать то, что принесло столько несчастья в дома вроде этого или в хижину рыбака на берегу.

«Что же нам делать?», - задумался он, и сразу ему пришёл на ум Осень. Он стал единоличным ответственным за веру на островах, значит, у них нет иного выбора, кроме как убедить его и получить реальный шанс остановить эту отвратительную схему.

Тут вернулся Йосеф.

- О-о-о, холодно. Снег идёт ещё сильнее.

Женщина вдруг смутилась при его появлении. Она поспешно выпустила Миюри из объятий и виновато улыбнулась.

- О, дорогой, я старею.

- Я думаю, что ты ещё довольно молода! - он недоумённо уставился на женщину и Миюри, которые успели так близко сойтись за короткое время.

Коул подошёл к нему.

- Господин Йосеф, я хочу кое-что спросить.

- О-о? Что же?

- Раньше ты сказал, что сможешь быстро вывести корабль в море.

Бородатое лицо мужчины напряглось.

- Да, могу. А в чём дело?

- Я хочу отправиться к владыке Осени.

Он должен пресечь замыслы архиепископа. Их реализация нанесла бы тяжёлый удар по королевству Уинфилд, поэтому, как только королевство узнает о ситуации, несомненно, от него поступит иное предложение. Не такое страшное, как покупка большого количества рабов. Как только появится реальное предложение, Осень будет больше склонен разговаривать с королевством.

Коул вспомнил одиночество Осени на этом сером берегу. Всё вокруг него создавало впечатление, что он примет разрушительные решения по собственной прихоти, когда ему следовало бы искать спасения.

Когда архиепископ наполнит свой корабль рабами, что останется на этом острове, кроме несчастья?

- У меня есть моя миссия, и я должен кое-что обсудить с владыкой Осенью.

- Это... Нет, я не буду спрашивать. Ты тот, о ком господин Стефан нашёл время специально написать. Но нет необходимости отправлять корабль.

- А?

- Владыка Осень уже в церкви. Его святейшество с остальными, должно были, побывали в монастыре, прежде чем подойти к Цезону.

У Коула ослабли колени. Они ко всему подготовились. Но это не значит, что всё уже решено. Коул знал, что есть ещё один путь.

- Понимаю, - сказал он, потом глубоко вздохнул и перевёл взгляд в угол комнаты. - Миюри.

Любительница подшучивать, чьи серебристые волосы были заплетены косичками женщиной из этого дома, посмотрела на него щенячьими глазами.

- Я бы хотел тебя попросить кое о чём.

Шутка Йосефа воплотилась в действительность, и хотя Миюри, казалось, готова была просто бегать от счастья, в ней чувствовалась какая-то неловкость. Кажется, она хотела бы распорядиться им по своему усмотрению.

Коул рассказал Миюри, в чём, по его мнению, состоял план архиепископа и что им надо сделать. Немного сердитая его неспособностью сдаться, Миюри схватила гребень и улыбнулась. И даже предупредила, что если он потеряется, надо будет просто позвать её - она всегда его найдёт.

Потом взбила ему волосы, как следует причесала и закрепила маслом, захваченное ею ещё из Ньоххиры. Ещё немного припудрила его грубую кожу смесью толчёной яичной скорлупы и цинковых белил.

По дороге в церковь они встретили других женщин с кастрюлями, сковородками и продуктами на спине. Видимо, они не только получат вознаграждение за работу, но и сами продукты будут оплачены из тех огромных денег, что привёз корабль. Коул мог слышать, как они взволнованно переговаривались по дороге. Женщины шли неровно, окружённые снежными вихрями, и несмотря на темноту, особо не обращали внимания, куда ступали их ноги. Лишь церковь смутно виднелась за стеной мрака, по-видимому, там во дворе разожгли большой костёр.

- Всё действительно пройдёт хорошо? - спросил Коул у Миюри так тихо, как мог, и она с острым, как бритва, завёрнутым в ткань топором на спине посмотрела на него с озорной улыбкой.

- Всё отлично. Видишь, многие того же роста, что и ты.

Женщины, двигавшиеся по тропинке, точно выглядели теми, кто запросто взял бы над ним верх в любом состязании на силу.

- Но мне немного грустно.

- Почему?

Миюри стряхнула снег с капюшона и ответила:

- Наконец-то у меня появилась старшая сестра, но она совсем не улыбается.

- Если всё пройдёт хорошо, я буду улыбаться так много, как ты захочешь.

- В самом деле? Тогда - ты походишь в Атифе день в этой одежде?

'Эта одежда' принадлежала женщине из дома, так же как и пара перчаток и платок. Всё сидело на нём практически безупречно.

- Я подумаю об этом, - ответил он, криво улыбнувшись, ответная улыбка Миюри была почти счастливой.

Обстановка в церкви немного напоминала праздник. Или, может, убежище в замке для горожан, спасавшихся от войны.

У ворот особого осмотра не было, но охранник действительно сразу приметил Коула. Женщина из дома что-то шепнула ему. Они обменялись парой слов, после чего охранник прикрыл рот и немного отошёл, он явно ей был чем-то обязан. В конце концов, остров был невелик. Проходя охранника, Коул виновато опустил голову. Зато Миюри в своей развевающейся юбке посмотрела на охранника и победно улыбнулась.

- Разве я не говорила, что есть немало преимуществ одеваться как девушка?

Охранник криво улыбнулся и пожал плечами.

Пройдя через ворота, они увидели большой разожжённый во дворе костёр, отчего было светло, почти как днём. Вероятно, кухни было недостаточно для приготовления еды на всех, поэтому тут и там что-то булькало в кастрюлях на кострах поменьше. Альянсу Рувика хватило дальновидности захватить достаточно дров, и аромат костров создавал чувство уюта.

Уставшие помощники священников ходили среди кипящих котлов и раскалённых сковородок. Впрочем, они ещё довольно умело справлялись, возможно, так же живо было здесь и в разгар рыбной ловли.

- Пожалуйста, быстро возьмите, что готово, - и внутрь!

Все женщины вокруг Коула с Миюри должны были знать друг друга, но, может, земля внутри церкви казалась им совсем другим миром, в общем, никто и виду не подал, что среди них оказались две незнакомки.

- Видишь? Никто не проболтался, - сказала Миюри с непонятной гордостью, Коул просто пожал плечами и поправил поклажу на своей спине.

Теперь надо было найти Осень. Двор был заполнен готовившими еду женщинами, а также мужчинами, которые в долгом плавании по морю не ели в достатке тёплой пищи. Скорее всего, расхаживая здесь, Коул не вызовет подозрений, но в здании будет иначе. Он подыскивал, чем бы ему заняться, чтобы не выделяться, когда вдруг заметил, что Миюри исчезла. И тут же его толкнули в спину, он испугано оглянулся.

- Сестра? - это была Миюри, державшую в руках корзину, через которую обычно сливают отвар, чтобы отделить сваренные продукты. Он удивился, увидев в ней двух больших варёных, ярко-красных, ещё дымящихся лобстеров.

- Мы можем просто принести это и сказать: «Привет, мы принесли это для господина Бороды», верно?

Она любила подшучивать и даже превосходила свою мать, когда-то называвшуюся мудрой волчицей, если надо было придумать правдоподобную байку.

Он с благодарностью взял корзину и пошёл, Миюри увязалась за ним.

- Сестра, люди не уберутся с твоей дороги, если будешь говорить таким тихим голосом, - озорно подмигнула она. - Это здание - самое оживлённое.

И она указала туда, где они впервые встретили Райхера. Там имелся большой зал и очаг - то, что надо для обеда.

Коул осознал, как странно было удивляться, что Райхер столько времени уделяет выпивке. Представив себе муки беспокойного священника, когда ему станет известно о планах архиепископа, он ощутил боль в груди.

Вход охранял молодой рыцарь Церкви, спасавшийся от холода тем, что топтался на месте, Значит, именно там надлежало искать всех высокопоставленных лиц. Миюри подбежала к рыцарю, завистливо поглядывавшему на костры во дворе.

- Извините, нам сказали принести особых лобстеров из села, занимающегося ими.

- Лобстеры? О, они отлично выглядят.

- Нам сказали отнести их владыке Осени в качестве благодарности. Ты случайно не знаешь, где он может быть?

- Осень... Прости, я не знаю, кто это.

- На самом деле - это старый монах с ненормальной бородой.

- О да, он вошёл в молельню. Запах жареного мяса, должно быть, мучителен для него. Надо думать, он удивительный человек, раз не занимается ничем, кроме своих тяжёлых испытаний, и я уверен, что он будет счастлив прочесть проповедь этому лобстеру.

Похоже, обед ещё не начался. Коул с Миюри направились к молельне, но рыцарь остановил их.

- Постойте-ка минутку, - окликнул он с металлом в голосе, и его меч словно вторил ему - «вжжиннк».

Миюри и Коул глянули на рыцаря, потом переглянулись. Их раскрыли? Именно Миюри в такие моменты всегда отличала решительность, она обернулась:

- Да?

- Эта женщина, - сказал рыцарь, глядя в упор на Коула.

Миюри, закусив нижнюю губу, потянулась руками к груди. Его напарника, пробирающегося в женской одежде, наверняка примут за шпиона, его ничто не спасёт. Никто не мог им помочь здесь, на этом острове, окружённом ледяным морем. И потому она собиралась достать свою пшеницу.

- Я бы хотел бы её попросить.

«А?» - почти сорвалось с его губ, он кашлянул и посмотрел на Миюри.

- Моя сестра не совсем здорова, ей трудно говорить. О чём ты?

- Хм, ясно... Ну, в общем... - рыцарь с виноватым видом оглянулся по сторонам, затем, смущаясь, сказал:

- Можно мне... Пожалуйста? Хотя бы пару лапок.

Выпрашивать еду недостойно рыцаря Церкви. Но любому тяжело будет спорить с ледяным холодом и пустым желудком. Коул и Миюри снова переглянулись, потом девушка полезла в корзину и протянула рыцарю целого лобстера:

- Мы должны давать всё, что можем, - она никогда не слушала поучений Коула, просто она всегда была такой сама по себе. - Холодает, мы лучше пойдём.

Миюри подтолкнула Коула сзади и пошла сама. Рыцарь посмотрел на них, на лобстера, и, наконец, выражение его лица смягчилось. Лишь хозяева утопали в роскоши и наслаждались своей властью. Их слуги относились к той же простой и всетерпеливой бедноте, как и большая часть людей. Пресечь замыслы архиепископа означало спасти таких людей, как они.

Принятое Коулом решение лишь окрепло в нём, когда рыцарь вдруг помахал им. Коул не мог не махнуть в ответ счастливому такой малости и немного застенчивому человеку. Миюри рассмеялся над его порывом, и Коул вернулся в привычное состояние.

- Какая прекрасная девушка, - прокомментировала Миюри, надеясь, что он огрызнётся, именно поэтому он промолчал.

Молельня находилась рядом с библиотекой, напротив сада, в котором рядами сушилась рыба. Никто не приходит в бастион воздержания и молчания, когда все пьют, поют и празднуют.

Они открыли дверь и вошли, внутри им показалось ещё холоднее.

- Он здесь, - фыркнув и пошевелив волчьими ушами, прошептала Миюри тихо-тихо, словно снег упал на землю.

Коул молча кивнул и закрыл за собой дверь. Через несколько мгновений его глаза привыкли к темноте, и во мраке проявились очертания стен. Они прошли по коридору, поднялись по короткой лестнице и увидели открытую дверь. Один длинный проход разрезал ряды длинных скамей, повёрнутых к алтарю.

И там был он. Осень, припавший к земле, похожий на чёрного зверя.

- Это место молитвы, - сказал он не слишком громко, но Коул услышал его голос, будто стоял рядом.

Коул отдал корзину с лобстером Миюри и без страха пошёл вперёд.

- Владыка Осень.

Осень не двинулся, но, кажется, сразу узнал обратившегося к нему и догадался, по какому делу к нему пришли. Коул встал посреди прохода и продолжил:

- Мне надо поговорить с тобой.

- Разве я не говорил, что это место молитвы?

- Извини меня. Я молю тебя.

Осень не ответил и не обернулся, но разогнул спину.

- Это может быть просто моей ошибкой. Я приму, если ты будешь смеяться надо мной, злиться на меня или осуждать. Но, возможно, мои предположения, к сожалению, окажутся правдой, владыка Осень. Как слуга Божий, я должен сказать об этом.

Ему показалось, что тень Осени раздувается, то ли монах злился, потому что они прервали его молитву, то ли просто глубоко вздохнул. Но монах обернулся и открыто встретил взгляд Коула.

- Эти архиепископ и купец пришли на этот остров купить рабов. Или это не так?

Его глаза полностью приспособились к темноте, он мог ясно видеть Осень. Потолок был сделан из обработанного стекла, отражавшийся от снега свет просачивался через него внутрь.

- Я думал, ты просто глупый шпион.

Нет счастья в том, чтобы оказаться правым. Он лишь дал понять, что в мире есть множество бесполезных людей, занимавших властные места.

- Тогда, владыка Осень, ты понимаешь, что я хочу сказать.

Коул потянулся вперёд, словно надеясь протолкнуть свои слова подальше. Но ни один волос на бороде Осени не шевельнулся. Монах молчал, будто связанный обетом молчания. И Коул понял, что святой человек прекрасно знаком с замыслами архиепископа и уже принял решение. Даже при том, что он должен был знать всю разрушительность этого выбора, его глаза смотрели отрешённо, с обречённостью жертвенной козы.

- Бог поймёт наши слова, - только и сказал он в ответ, и его слова жгли бы любого из тех, кто трепетно относится к молитве.

Коул потратил несколько мгновений на глубокий вдох и ответил:

- Мы живем в мире смертных. Слов смертных было бы достаточно.

- Хмм.

Впервые в глазах Осени появились какие-то чувства, это ободрило Коула, он крепко сжал кулак.

- Прошу, не принимай грязную руку Церкви, потому что она продолжает цепляться за загнивающую силу. Если ты сообщишь королевству Уинфилд о бедственном положении островов, они обязательно чем-нибудь помогут.

Коул не был уполномочен давать такие обещания и предоставлять какие-либо гарантии. Но он верил хотя бы в Хайленд. Он верил, что истинное учение Бога всё ещё здесь. Он хотел, чтобы Осень тоже поверил в это.

- И что из этого выйдет? - последовал ответ. - Получение любых подачек - ошибка.

Осень медленно стал приближаться к Коулу. Казалось, это приближается сама тьма.

- Я верю только в защиту Чёрной Матери.

Пожертвовавшей собой ради островов и, возможно, не являвшейся человеком. Являвшейся не только основой фанатизма Осени, но и узаконившей самопожертвование. Это означало, что у Осени не было причин отказываться от переговоров с Альянсом Рувик, который в мире смертных владел горами золота. Держать выбор в своих руках было неизменным принципом тех, кто жил в неумолимых обстоятельствах. Даже если это горящий металл, с необходимостью не поспорить. Остаётся лишь спокойно взяться за него, даже если обгорят руки и обуглится тело.

- Молись, - тихо сказал Осень и, проскользнув мимо них, вышел из часовни.

Коул не мог заставить себя даже повернуться и посмотреть, как он уходит, не то что погнаться следом Стоя перед изящно обставленным местом поклонения, он не мог шевельнуться.

Чем занят Бог? Почему он не появился из своего алтаря? Можно сколько угодно смотреть на знамя Церкви, широко распростёршееся над алтарем и слабо освещённое отражённым от снега светом, ответом будет лишь молчание.

Он повернулся с ощущением, будто хочет убежать. Но его ноги не смогли оторваться от земли, потому что посреди прохода стояла Миюри с корзиной.

- Брат, твоё обещание.

Её взгляд давил на него. Как только Коул, честный и незлобивый, покинул страну грёз - деревню горячих источников, когти действительности вонзились в него. Возможно, то, что говорила Миюри, было правильным. Но только было ли это исполнимым? И Осень, и Миюри говорили, что правильный способ иметь дело с холодной действительностью - это иметь холодное сердце? Правильно ли просто пожать плечами и с холодной головой, даже хладнокровно признать, что да, такова она, действительность?

Эти высокомерные слова вели к тому, что десятки людей будут проданы в рабство.

Внезапно его охватила неистовая ярость. Было что-то, что мог сделать даже он. Должен ли он показать это?

- Миюри, одолжи мне свою силу.

- А? - спросила она в замешательстве.

Широкими шагами подошёл ближе к девушке, стоявшей посреди прохода, и схватил её за тонкие плечи.

- Брат, чего ты? Ой, больно же!

Миюри развернулась, попыталась вырваться и убежать, но лишь корзина выпала из её рук, и прекрасный лобстер упал на пол. Она посмотрела на пропавшую впустую еду и вдруг увидела его лицо прямо перед своим...

Вот так он сможет побудить её действовать. Он знал, чего она хочет, и насколько просто прогнуть её под его убеждения. Его губы оторвались от её щеки с ощущением осуществлённой мести.

- Миюри, стань волчицей и прыгни им в самый их обед, изобрази посланницу Чёрной Матери, и тогда их планы...

Вот, как далеко он зашёл.

Миюри всё смотрела в пол, слёзы катились из её глаз и со слабым стуком падали на пол. Потом... У неё не было слов. Она просто смотрела на него. Ее красновато-янтарные глаза дрожали от гнева и презрения.

Только тогда Коул понял, что натворил. Он ранил душу Миюри. По-настоящему глубоко её ранил.

- М-Миюри ... Я...

- Не трогай меня!

Её голос пронзил Коула, его рука замерла. Она рухнула на колени и посмотрела на лобстера - холодного, со сломанными лапками. Как будто что-то драгоценное в ней умерло вместе с ним.

- Ты всегда так хорошо ко мне относился только для того, чтобы меня использовать?

Она выставила свои клыки и ногти. Коул, потрясённый, стоял, почти не дыша.

- Нет, ты так не сделал. Я очень хорошо знаю, - сказала Миюри мягко, но губы её презрительно кривились.

Она присела, подняла лобстера и положила в корзину. Только что он выглядел восхитительно, теперь это было не более чем хладный труп. Потом поднялась и постояла, глядя в корзину. Затем, будто какая-то струна лопнула, она заговорила:

- Ты был добр ко мне, даже когда я мешала тебе. Как бы избаловано я бы не поступала, ты всё равно был добр ко мне. Такой прекрасный молодой человек никогда бы не отрешился от этого.

Она подняла голову - никогда не видел столько ярости в её лице.

- Но я хотела, чтобы ты был сильным, поэтому думала, что ты можешь справиться. Ты глуп и никогда не смотришь вокруг себя, но твоя честность - твоя сила. Я думала, ты мог бы как-то принять то, что творится на этих островах, и двигаться собственным путём. Я собиралась помогать тебе, потому что знала, что ты будешь изо всех сил работать, даже если ты будешь под властью этой блондинки, что бы она тебе ни приказала. Но...

Она фыркнула и яростно вытерла глаза рукой. Она была не из тех девушек, что целый день ходила бы с крошками на губах, если бы старший брат не присмотрел за ней.

- Но ты всё время только и делал, что просто суетился, как глупец. И сверх всего... ты... ты...

Решить, что она выполнит любую его прихоть, если он её поцелует, - это то же самое высокомерие, что демонстрировал архиепископ. Ни любви, ни сострадания - только то, что удобнее всего для него самого.

Миюри снова фыркнула и закончила:

- Я отправляюсь домой. Извини, что помешала в твоей поездке.

Она отвернулась, не оставив ему возможности её окликнуть. Но если бы возможность была, что бы он сказал? Он этого вовсе не мог понять.

А самое жалкое - где-то внутри себя он принял это спокойно как нечто само собой разумеющееся. Или, может, пытался отвлечь себя от размера греха своего дерзкого поступка. Он действительно не понимал. Он лишь осознавал, что только что потерял нечто ценное. Это была и сама Миюри, конечно, но ещё и его увлечённость стремлением стать тем, кто живёт добросовестно, во всём следуя учению Бога. Пусть кровь и ударила ему в голову, он всё же действительно недостойно себялюбиво отнёсся к девушке, всегда смотревшей только на него. В его голове не показывалось ни проблеска праведной веры.

Он отвёл взгляд от тьмы, в которую канула Миюри, перевёл на знамя Церкви и стал молча разглядывать его. До сих пор оно всегда казалось символом мощи, на которую он мог положиться среди окружающей жестокости, теперь же оно лишь показывало, каким мелким человеком он был на самом деле.

Впервые в жизни Коулу захотелось исчезнуть.

Он услышал звук двери. Миюри вышла? А может быть, уже вернулась? Он надеялся на лучшее, и это уменьшило его боль. Но тут вдруг в молельню ворвалось несколько человек в доспехах, некоторые были при щитах. Уже по тому, что по правилам клинки в молельне следовало держать в ножнах, он понял, что означает это вторжение.

- Значит, это ты - крыса из Уинфилда, - проговорил человек, появившийся между рыцарями, - тот самый богатый торговец, который в процессии сидел на паланкине и походил на меховой шар.

Он дал сигнал рыцарям, и те, что были со щитами, окружили Коула. Не было смысла сопротивляться. За теми, кто держал его, он увидел, что Миюри тоже окружена, но, по крайней мере, не связана. Скорее всего, именно Осень их выдал, но Коул не чувствовал гнева или отчаяния.

- Если ты будешь себя вести хорошо, мы не причиним тебе вреда. Мы хотим действовать мирно.

Коул не унаследовал кровь волков, как Миюри, не обладал ни клыками и когтями, чтобы сражаться, ни даже желания использовать их. По сути, думал он, если удастся обменять свою жизнь на возможность безопасно отправить Миюри в Ньоххиру, то его это устроит. Он повернулся, и торговец удовлетворённо кивнул.

- Рад видеть, что ты дружишь с головой. Мы отпустим вас, когда вы побудете здесь некоторое время. Детали наших переговоров распространят устно среди рыбаков. Если что, ваше освобождение будет проявлением нашей снисходительности.

Рыцари потянули Коула за руки. Купец изучил его с ног до головы и фыркнул.

- У людей Уинфилда много талантов. Ведите, - приказал он рыцарям, повернулся на каблуках и вышел из молельни.

Миюри даже не взглянула на Коула и не притронулась к пшенице на груди. Если они позволят ей благополучно уйти, Коула это в самом деле устроит. Она вернётся в Ньоххиру и иногда будет позволять себе покидать её.

А он сам? Во что он должен верить? Для чего он должен жить?

Снегопад всё усиливался. Рыцарь пробормотал про себя: "Поднимается метель".

Как и было обещано, с Коулом не обращались грубо. Его заперли в сокровищнице внутри молельни, оставив достаточно одеял и воды. В комнате без окон царили абсолютный мрак и полная тишина, последнее, что он услышал, - звук запираемой двери.

Вероятно, лишь на следующее утро Йосеф узнает, что произошло, поймёт, что в церкви что-то произошло, когда Коул не вернётся. Но и тогда у этого толстяка не будет власти освободить его, да и просто покинуть остров на корабле может оказаться совсем непросто.

Тем временем архиепископ и Осень завершат переговоры, наберут людей с разных островов и как рабов отправят на этот огромный корабль. В обмен острова получат золото и недолгое облегчение жизни. Но каким для островов будет благополучие, добытое такими методами? Осень счёл, что это хорошо? Было ли это другой формой веры, которую можно принять?

Обдумывая это, Коул мысленно смеялся над собой. Сколько бы он ни думал, это всего лишь самообман, он притворяется, что что-то предпринимает. Не было ни следа Миюри, которая должна была быть рядом, она словно растворилась в этом мраке.

Он гадал, не было ли происходящее чем-то вроде сна, в который он погружается всё глубже. Впрочем, он сейчас всего лишь увязал в жалости к себе. И пытался сбежать от своего ужасного поступка по отношению к Миюри. Ничем не лучше, чем надеяться проснуться и найти её сидящей на краю кровати и расчёсывающей ему волосы.

Что ему сейчас нужно сделать, так это попытаться как-то нащупать её во мраке. У него было чувство, что если он не сумеет, то никогда её больше не увидит. Но сейчас он не мог вообразить, как к ней воззвать. Хотя Священное Писание было наполнено словами Бога, он не мог выбрать ни одного, которое можно было использовать. Коулу хотелось утопить себя в собственных страданиях. Хватая руками пустоту этого мрака, он хотел излить свою муку слезами, но слёзы не приходили.

Он не знал, сколько прошло времени, когда вдруг послышались шаги. Не металл рыцарского доспеха стучал по полу, шуршали туфли из мягкой кожи, и шаги были мягкие и неуверенные. Кто-то несколько раз останавливался, даже, кажется, поворачивал обратно, но, в конце концов, приблизился к сокровищнице. Ключ, звякнув, ударился о замок.

- Ты в порядке? - послышался голос Райхера. - Рыцари говорили, что поймали человека из королевства, и я подумал, что...

Он говорил торопливо, то и дело озираясь на вход в молельню.

- Я не могу узнать, по какой причине ты работаешь на королевство. Но если тебе меня жаль, то, пожалуйста, выслушай мою просьбу.

Коул поначалу опешил от того, что именно Райхер практически умолял его, хотя это он открыл дверь сокровищницы с пленником. Не Коулу ли следовало умолять священника, чтобы вернуть себе свободу? Но затем он понял: священник решился открыть ему своё сердце.

- Прошу, сообщи королевству о переговорах с архиепископом. С этим ветром придёт большой снег, начнётся метель. В ближайшие дни будет трудно добраться до открытой воды у берегов Цезона. Но если ты отправишься на корабле сегодня вечером и проберёшься по узким проходам меж островами, то острова закроют ветер, и ты сможешь всё же пробиться на юг. Если всё пройдёт хорошо, у тебя будет неделя запаса перед кораблём архиепископа. Вы можете собрать подкрепление и подстеречь их на южных морских путях.

Пока Райхер сбивчиво объяснял, Коул увидел, что тот тоже цеплялся за свою надежду, жившую в его голове. Старый священник столкнулся с ужасной реальностью, которую нельзя стереть, надираясь каждый день, у него не осталось выбора.

- И таким образом, прошу, спаси людей на корабле архиепископа.

Коул, к сожалению, не мог увидеть, что всё может пройти столь удачно. Если корабли королевства нападут на корабль архиепископа, это будет явный военный акт. К такому нельзя относиться слишком легко. Но действительность состояла в том, что Райхер открыл ему сейчас дверь. А Йосеф до того говорил, что может отправить корабль. Если же Коул останется здесь, тогда ничего и не произойдёт. Поэтому он кивнул и взял Райхера за руку.

- Уходи со мной. Мы покинем этот остров.

Они оба оказались в одинаковом положении. Оба пойманы островом. Райхер, однако, неожиданно улыбнулся и покачал головой.

- Будет изрядный переполох, если я сбегу. Я извинился и покинул обед, сказав, что мне надо по нужде. Так что двигай давай, - Райхер посмотрел на Коула и вымучено улыбнулся. - Я всегда хотел попытаться спасти кого-то.

Сердце Коула разрывалось, когда он обнял Рейхера и похлопал по спине. Он обернулся и увидел стоявшую в стороне Миюри, она стояла и смотрела себе под ноги.

- Пусть Бог присмотрит за тобой.

Коул просил сейчас не за кого-то конкретно, он даже не знал, поможет ли его молитва вообще.

Они покинули сокровищницу и затерялись среди суматохи празднества. Райхер быстро исчез, и Коул не мог его звать собой. Происходившее было смыслом путешествия. Он знал это.

- Пошли.

Он знал, что она не ответит, но всё равно произнёс и зашагал сам. Миюри послушно последовала за ним. Как бы её это не раздражало, ей придётся сесть в корабль Йосефа, чтобы вернуться в Ньоххиру.

Они проскользнули мимо танцующих пьяных мужчин и женщин и, в конце концов, достигли ворот. Охранник, пивший в одиночку, поприветствовал их не без удивления, однако не сказал ничего существенного.

Их ноги беспрерывно разъезжались по ещё не слежавшемуся снегу, снег словно смеялся над их торопливыми шагами. Дыхание Коула скоро зачастило, но он не отстал от Миюри так, как в прошлый раз. Они должны были продолжать движение вперёд. Нет смысла жить иначе. Он пережил сожаление и тоску и шагал вперёд изо всех сил.

Коул и Миюри достигли порта, здесь вовсю завывал ветер, снег жалил лица, словно состоял из летящих камешков. Шум волн, набегавших из моря и бившихся в берег в порту, не мог перекрыть скрипа деревянных частей кораблей и причала.

От порта они направились к дому родных Йосефа, самого его они нашли сидевшим у очага и гревшим руки. Он посмотрел на них, и усталость в его глазах утонула в мерцающем свете.

- Нам нужен корабль.

- Предоставь это мне, - без колебаний ответил Йосеф.

Не медля, он подлил немного какого-то крепкого напитка в огонь, вспыхнувшего не хуже маяка.

Коул быстро переоделся, упаковал вещи и взгромоздил их себе на спину. На мгновение он задумался, сколько серебра оставить этим людям, но это серебро могло навредить женщинам, если его сочтут доказательством их более глубоких связей с постояльцами, чем это могло быть с обычными чужаками. И он решил ничего не оставлять.

Затем Коул и Миюри отправились обратно в порт, противостоя ветру и снегу, а Йосеф, вышедший раньше их, уже ждал у пристани и подгонял их. Трап был приставлен к борту корабля, неровный свет фонаря освещал палубу.

- Хе-хе, это напоминает мне то старое дело, когда напала Церковь, - поделился Йосеф, помогая им перелезть через борт, потом он запрыгнул сам и втянул трап. Затем заглянул в трюм и прокричал:

- Ладно, ублюдки! Покажите им дух островного народа!!

Согласно здравому смыслу, обретённому Коулом во время своих путешествий, выйти в море ночью было чистым самоубийством. Даже в чрезвычайной ситуации никто не выходил без хотя бы света луны. Сейчас же не только не было луны, сейчас они пытались выйти в море в сильный снегопад и под завывающий ветер. Высокие волны раскачивали судно даже в порту. Моряки решились выйти в море не только потому, что достаточно знали море, у которого жили, и потому были уверены в благополучном исходе плавания. Столь неукротимыми моряками они были благодаря своему мужеству.

Коул, наконец, понял, почему королевство и Церковь так серьёзно относились к союзу с островитянами. Местные жители были теми, кто здесь выжил, были воинами, сражавшимися с существом, превосходившим их своей мощью, - морем. Отправиться в плавание ночью по высоким пенящимся волнам - всё равно, что броситься на прорыв сквозь вражеские ряды под ливнем стрел.

Давая деньги людям, можно дать им возможность готовить корабли.

Но храбрость бывает разной.

- Отходим! - крикнул кто-то, и из бортов вытянулись вёсла. Они с силой разом упёрлись в пристань, откликнувшуюся зловещим скрипом, судно медленно отошло от неё.

Отведя корабль от пристани, вёсла по обоим бортам поднялись в воздух, а затем одновременно опустились в море. Корабль решительно двинулся от берега.

На палубе не было груза, за которым можно было бы укрыться, снег и ветер неустанно атаковали людей. Но Коул не ощущал холода, глядя на Цезон и на удаляющуюся ярко освещённую церковь.

Для чего он сюда добирался? Этот мучительный до тошноты вопрос сжимал его грудь, не давая дышать.

- Можешь лечь на палубу, если вдруг случится морская болезнь, это без проблем, - сказал Иосеф с улыбкой, когда лодка вдруг закачалась взад-вперёд. - Если перегнёшься через край, упадёшь в воду. Есть звери, что появляются в море по ночам.

Коул не счёл это суеверием или предположением, он верил в существование этих зверей. Море в безлунную ночь темно, как кошмар. Время от времени поднимавшиеся выше борта волны с белыми гребнями напоминали ему об этих зверях. Корабль мотало с кормы на нос, время от времени он принимался дико раскачиваться с борта на борт. Удары снизу наносились то ли волнами, то ли монстрами, пытавшимися утащить свою жертву под воду.

Огни церкви вскоре стали таять вдали.

- Тебе удалось поговорить с ним? - спросил Йосеф, он полагал, что, уйдя на такое расстояние, они были в безопасности. Он даже достал небольшой бочонок и держал его сейчас в руках

- В общем, да... - неопределённо ответил Коул, впрочем, его лицо нельзя было прочесть во мраке.

- Хорошо. Это значит, что господин Стефан тоже спасёт своё лицо.

Он улыбнулся и вручил бочонок Коулу. Тот глотнул, там оказался горький перегнанный спирт.

- Как только мы пройдём это место и войдём в протоки меж островами, ветер и волны утихнут, как по волшебству. Нам только нужно набраться терпения.

Райхер сказал то же самое.

- Большое спасибо.

Коул хотел достичь этой точки побыстрее.

- Оставь это мне, - ответил Йосеф, пыхтя от собственной значимости.

Капитан медленно, с остановками, приноравливаясь к качке, двинулся на корму. Коул осмотрелся и обнаружил Миюри, сидевшую под реей, завернувшись в одеяло и закрыв глаза. Ему нужно было всего лишь сделать несколько шагов, чтобы его голос достиг её, но это расстояние казалось бесконечным. Чтобы отвлечься от ран своей души, он отвёл взгляд от Миюри и стал смотреть в море. Однако и оно не принесло успокоения. Выйдя из порта и добравшись до открытой воды, они встретили намного более страшное море.

Коул не знал, было ли усиление ветра связано с движением корабля или, может, являлось приметой надвигавшейся метели. Волны разбивались о борта и с неистовой силой отбрасывались назад, словно они неслись по горной реке. Он больше не мог отличить свечения церкви от пятен, появлявшихся в глазах. «Как сильно это похоже на веру», - подумал он. Когда его сердцевина лишилась духа, он перестал замечать холод. И лишь продолжал смотреть на воду.

Корабль продолжит движение на юг, достигнет Атифа, где Коул сообщит Хайленд обо всём увиденном. Дальше его воображение не шло. Он не видел, что будет после. Он не мог вернуться в Ньоххиру. Миюри это было бы теперь ненавистно. Но он чувствовал, что оставаться с Хайленд было бы для него не под силу. Всё, что горело в нём, теперь обратилось в пепел. Теперь он не мог даже верить самому себе.

Его голова опустела, он смотрел на пену на волнах, бушевавших в море. Пена казалась то белыми птицами, парящими во тьме, то змеями, скользящими по поверхности. Он увидел особенно большую волну и подумал, что она похожа на ангела с расправленными для полёта крыльями. Сначала он разозлился на себя за такую мысль, но потом заметил нечто странное. Форма этой волны менялась, но сама она не пропадала. Напротив, становилась всё больше и больше.

Нет, она точно становилась больше. Это не волна. Это судно!

- Господин Йосеф! - закричал Коул изо всех сил и лишь тогда понял, что значит плыть по бурным, диким морям. Его голос едва достиг собственных ушей, и ледяные брызги камешками били в лицо.

Корабль сильно раскачивался и лихорадочно трясся всякий раз, когда волна ударяла в днище. Коул прокладывал путь к корме, где работали другие моряки, стараясь посильнее упирать ноги в палубу. Йосеф крепко держал штурвал руками.

- Господин Йосеф! Корабль! - снова крикнул Коул.

Йосеф поморщился - то ли от холода, то ли от снега, бившего в глаза, то ли от нелепости услышанного. Но ошибки не было. Коул снова обернулся, призрак ангельски белого корабля вырос ещё.

- Корабль! Он подходит ближе!

Палуба снова затряслась, Коул ощутил, что его подбросило потоком воды вверх, чтобы мгновеньем позже швырнуть на палубу. Он отчаянно старался подняться, а Йосеф и остальные, которые, конечно, смогли удержаться на ногах, потрясённо смотрели туда, куда Коул указал.

- Пираты! - закричал Йосеф и, отпустив штурвал, спрыгнул в трюм, не теряя времени на лестницу.

Вёсла забили чаще, но нельзя было понять без ориентиров в этой темноте, насколько удалось прибавить ход. А пиратский корабль был заострён подобно копью, что давало ему преимущество в скорости. Корабль Йосефа - торговый, широкий и тяжёлый. Коул вспомнил ощущения, когда Осень вёл его на корабль, похожий на меч.

Их перехватывали. Коул почти видел лицо ангела смерти.

- Господин Коул, - услышал он крик Йосефа и обернулся.

Торговец стоял под реей, держа Миюри за руку. И снова за непогодой ничего не было слышно. Повинуясь жестам Йосефа, Коул повернулся к морю.

Там было оно, чудовище, внезапно появившееся из тумана. Подобное длинной рыбе, которую они ели в таверне Цезона. Заострённый конец чудовища был нацелен на них.

Он вспомнил свой досужий разговор с Миюри:

«То, что мы будем делать, так это таранить нашу добычу в борт, а затем, издавая боевой клич, с мечом во рту, будем перепрыгивать на другой корабль, так?»

И его ответ, неясно возвращаемый памятью: «Как ты сможешь издавать боевой клич с мечом во рту?»

Нос пиратского корабля пронзил их левый борт снизу.

Коул не знал, сам ли он закричал или крикнул кто-то другой. Он лишь осознал, что оказался в полной темноте. Он не мог различить, где верх, где низ, и ощущал, что борется руками и ногами, но, может, ему только так казалось. И был ещё запах масла, что Миюри добавляла в свои волосы, от чего казалось, что она рядом. Может, только его желание заставило его услышать крик: "Брат!"

«Миюри», подумал он и тут же получил сильный удар, прервавший дыхание. Он понял, что его сбросило в воду, лишь когда выплыл на поверхность.

- Кхе, агг! Кха... - стал откашливаться он, но новая волна накрыла его с головой. Он обнаружил, что страх потерять возможность дышать превосходил страх леденящего холода. Тело стало тяжёлым, будто покрылось грязью, потому что одежда, которая должна была сохранять тепло, пропиталась водой.

Он отчаянно забился всем телом, поднимая голову над водой, чтобы поглубже вдохнуть. Затем открыл глаза и увидел борт. Их судно не опрокинулось, но часть вёсел отсутствовала. Может быть, их вышвырнуло в море ударом. Он прикинул высоту борта и не смог удержаться от улыбки. Как бы он не тянулся, до края ему не достать.

Побиваемое безжалостными волнами судно уплывало прочь. Вокруг не было ничего, он остался один в чёрном море. В этот момент Коул понял, что умрёт здесь.

Холод лишал его тело сил. Его учили в Ньоххире, что делать, если кто-то упадёт в реку во время зимней охоты. Всё очень просто: согреть тело любым способом. Иначе за первую сотню вдохов утратится чувствительность, за вторую - сознание, а завершить третью уже не хватит жизни. Если найдёшь кого-нибудь в ледяной реке... Он отбросил эту мысль, поняв, что ему останавливаться нельзя. Потому что море было холоднее любой реки Ньоххиры, и не было способа выбраться из воды.

Не дожидаясь следующей сотни вдохов, Коул ушёл под воду. Все выборы, стоявшие перед ним, теряли смысл. И тогда он понял, что у него осталось лишь одно. Оно выражалось очень коротко и было сродни сожалению.

«Прости.»

Он должен был сказать это Миюри, даже если она не обратила бы на это внимания или отвергла бы его извинение.

Должно быть, в его отяжелевшей одежде ещё оставался воздух, он уже почти не двигал руками и ногами, но ему удавалось высовываться из воды после каждой волны, словно по чьей-то злой насмешке. Он теперь хотел лишь одного - утонуть. Его тело сдавалось наполнявшей его сонливости, глаза смыкались. Однажды он услышал о людях, мечтавших о смерти. Кажется, для него эта мечта начинает сбываться.

- Брат!

С кормы корабля, который, как ему казалось, далеко ушёл, в воду прыгнула Миюри. Он безучастно наблюдал за ней и думал: «Твоя одежда промокнет». Она с всплеском упала в воду. И когда он увидел, как её голова появилась над водой, как отчаянно она плывёт к нему, до него дошло, что это происходит на самом деле.

- Брат!

- Ми... Зач... Зачем?..

Он больше не мог говорить. Как будто его коренные зубы срослись вместе, а челюсть одеревенела. Он не мог даже шевельнуть ей.

Миюри плыла в такой тонкой одежде, что он вздохнул бы по этому поводу, если б мог, не иначе, она избавилась от тяжёлой верхней одежды, прежде чем прыгнуть.

Он хотел сказать: «Ты заболеешь».

- Брат, брат!

Когда её руки прикоснулись к его лицу, особенно большая волна накрыла обоих. Он оказался на поверхности потому лишь, что Миюри удерживала его, продолжая грести.

- За-зачем?..

Зачем она прыгнула? Он спрашивал глазами, а она, будто просто нырнула в летнее озеро, тряхнула головой, разбрызгивая воду.

- Разве я тебе не говорила? - она прильнула к нему, такая тёплая, что его снова стало клонить в сон. - Я точно прыгну за тобой, если ты упадёшь в холодное тёмное море. Я никогда не оставлю тебя одного, мне будет хорошо и на морском дне, если я с тобой.

Коул посмотрел на неё, лицо девушки исказилось, будто она вот-вот заплачет от счастья. Он рассеянно подумал о том, как же сильно она его любит. Миюри искренне верила своим чувствам и отдала бы жизнь за них. Хотя он сделал ей что-то ужасное. Он собрал все силы, что мог, в своем одеревеневшем теле, чтобы ответить на её объятия. Он не мог выговорить слова молитвы Богу, он выдохнул последние слова ей.

- Мию... ри...

- У?

Её красноватые глаза светились счастьем, глядя на него.

- Прости... я был так... ужасен с тобой...

Может, ему лишь снилось, что он получил возможность сказать это. Мир затихал, его тело больше не качало волнами. С осознанием того, что он тонет, пришла мысль: «Где же эта Чёрная Мать?»

Он не кощунствовал по отношению к ней и не оскорблял веру других, ему лишь немного хотелось, чтобы она проводила его. Он больше не чувствовал холода моря.

Вслед ощущению холода его сознание тоже тихо угасло.