Онлайн чтение книги Волчица и Пергамент Spice and Wolf New Theory: Parchment and Wolf
4 - 2

Орлица, повелительница всех птиц, смотрела на них поверх клюва. За орлицей с утробным рычанием следила девушка, унаследовавшая кровь волчицы, повелительницы леса. Для Миюри, властвовавшей над бездомными собаками города, приравнять её к ним означало нанести величайшее оскорбление.

- Ты сейчас назвала меня собакой, ты, курица?! - прокричала Миюри, выпустив уши и хвост, а Шарон посмотрела на неё сверху вниз и выпятила грудь.

Волосы на хвосте Миюри мгновенно встали дыбом, Коул поспешил встать между ними.

- Под «псами Церкви» ты подразумевала инквизицию?

Шарон приподнялась и взмахнула крыльями, словно вздохнула.

- Какая дерзкая.

- Эй! Спускайся сюда! Курица!

Коул, удерживая за плечи Миюри, желавшую разорвать обидчицу в клочья, ответил:

- Если мы действительно от инквизиции, как ты объяснишь уши и хвост Миюри?

Не-люди признаются Церковью одержимыми демонами, их судьба - быть сожжёнными на костре, если их схватят. Задача инквизитора - искать тех, кто следовал языческим верованиям и самим языческим богам.

- Просто. Взяв эту собаку с собой, ты облегчил бы обнаружение нашего вида, сверх того, это также простой способ усыпить нашу бдительность. Две птахи... две собаки одним камнем.

- Эй! Ты определённо назвала меня собакой прямо сей... Гав!

Мех на хвосте Миюри вздыбился настолько, насколько был в состоянии, она была готова рвануться к Шарон, чтобы укусить, даже если бы пришлось для этого лезть на стену, но Коул протянул руку и зажал ей рот. Его взгляд ни разу не оторвался от Шарон, пока он удерживал руками девушку-волчицу.

- Гав!..

- Госпожа Шарон, - обратился он, опустив плечи. - Не могла бы ты прекратить лицедейство?

- Гав?! - начала успокаиваться в его руках Миюри, её уши заинтересовано дёрнулись.

- Если бы ты действительно верила, что мы инквизиторы, то я не понимаю, почему ты явилась в своей истинной форме, подтверждая свою природу.

Шарон молчала, пристально глядя на них.

- Возможно, ты действительно предполагала, что мы можем оказаться инквизиторами, но я уверен, ты уже выяснила, что хотела.

Шарон и другие сборщики налогов пытались отобрать богатства Церкви в королевстве. Вполне естественно было бы для Церкви попытаться предпринять какие-то действия в связи с этим. Он мог понять, какую настороженность в ней могло вызвать появление Предрассветного кардинала даже после письма Илении. Но то, что говорила Шарон, противоречило её облику.

- Ты появилась перед нами в таком виде по другой причине, разве не так?

- Ты умён, - сказала она и, расправив крылья, в несколько взмахов перелетела на полку в углу часовни, теперь их глаза были на одном уровне. - Сначала я подумала, что ты захватил её в рабство, чтобы она на тебя работала. Обученная псина выполнит то, что ей говорят, нет?

- Э-эй!!

Хвост Миюри снова раздулся, когда её опять так назвали. Коул думал, что она взрослеет, но его спутница всё ещё легко выходила из себя при совершенно явном поддразнивании. Шарон-птица вела себя хладнокровно, но создавалось впечатление, что ей нравилось дразнить Миюри. Хотя утверждать это наверняка было нельзя.

- Госпожа Шарон, - сказал Коул укоризненно, и орлица махнула хвостом - ещё один птичий способ пожать плечами.

- Я получила известие от птицы-друга и следила за вами задолго до прибытия в порт этого города... Вот, честное слово, я едва не лишилась чувств, наблюдая за вашими отношениями, - сказала она сердито.

Как и обоняние волка, птичье зрение не соответствовало человеческому, услышав о слежке, Коул вспомнил, сколько птиц летало над кораблём, подплывавшем к Раусборну. И вдруг смутился, осознав, что кто-то видел личные моменты при его общении с Миюри. Зато Миюри гордо набрала воздуха в грудь и взяла его за руку, Шарон отвернулась, словно почувствовала себя неловко.

- Госпожа Шарон, пожалуйста, разреши мне сказать, чтобы избежать каких-либо недоразумений. Миюри - дочь человека, который помог мне в жизни, и для меня она как младшая сестра.

- Брат просто стесняется.

Считается, что чувства птиц плохо по ним видны, раздражение Шарон проявилось в форме полуоткрытого клюва.

- Не думаю, что стоит ожидать многого от отношений человека и не-человека.

- Эй!

Шарон не обратила внимания на угрожающий выкрик Миюри и лишь отвела взгляд.

- Всё потому что эта собака казалась мне прирученной. Я не думала, что она могла быть способной служить Церкви, но я не могла избавиться от остатка моих подозрений.

Миюри обнажила свои клыки и зарычала, когда её в который раз назвали собакой, и так сильно сжала руку Коулу, что ему стало больно.

- Однако... Если она злится на то, что её называют собакой, значит, хотя бы не утратила гордость не-человека. Она могла быть не в состоянии вести охоту Церкви.

Видимо, она задирала Миюри ради такого рода подтверждения.

- Я рад, что твои вопросы прояснились. Позволь мне ещё раз повторить: мы не друзья Церкви. Конечно, мы не совсем его враги: мы надеемся на реформирование, а не на ниспровержение.

- Друг ты или враг, зависит от точки зрения. Кажется, ты истинен в вере, хоть и ходишь с этой собакой.

Глаза Миюри снова сузились, поэтому Коул схватил её, прежде чем ответить.

- Бог создал всё на этой земле. И поэтому мы должны любить всех одинаково.

- Нет, мы не должны! - тут же вмешалась Миюри, перья Шарон приподнялись.

- Эмм, Миюри...

- Нельзя одинаково любить всех! Я должна быть первой!

Она не станет слушать его, если он начнёт объяснять, что это слова прямо из Священного Писания. Он не знал, как поступить с Миюри и её отчаянным нытьём. Шарон тихо пробормотала:

- Значит, это и есть Предрассветный кардинал...

В её голосе прозвучала досада, но сердиться Коул не мог.

- Если честно, это звание намного выше того, что я заслуживаю.

- Но это твоё звание тем не менее. Нравится тебе это или нет, оно уже твоё.

Хайленд сказала то же самое. Противостояние королевства и Церкви длилось много лет, и теперь оно стремительно вступало в следующий этап. И вызвал это не кто иной, как он сам.

- Полагаю, мне придётся принять это, нет?

- Именно. Любой мост со слабым замыкающим камнем рухнет, - она была права. - Ещё... - орлица, небесная охотница, сверкнула глазом. - Если ты не сможешь надёжно определить свою позицию, другие могут легко использовать тебя. Ты можешь стать либо моим другом, либо моим врагом. Последнее было бы проблемой.

- Ты враг! Я ни за что не буду твоим другом! - прокричала Миюри и показала язык.

Шарон лишь по-птичьи наклонила голову.

- Это правда, моё положение довольно неловкое. Однако я слышал о положении города... королевства. Госпожа Шарон, ты тоже можешь стать либо другом, либо врагом.

Он смолк и пристально посмотрел в её глаза, замкнувшие собой дорогу к её душе.

Шарон, заместитель главы гильдии сборщиков налогов, действовавшей от имени королевства, представляла одну из трёх сил, решавших судьбу города.

- Тебе известно, что твой сбор налогов может искоренить саму жизнь в королевстве?

По сути, в этом заключался главный смысл сказанного ему Хайленд.

Церковь знала, что сильна числом, и пыталась разжечь пламя контратаки. Если Коул останется в стороне, особенно сейчас, все богатства церквей королевства перейдут в руки сборщиков налогов. Война станет более вероятной, и с этим представлялось, что наследник Клевенд, поддерживавший Шарон и сборщиков налогов, надеялся на именно такую возможность. Используя права на сбор налогов, чтобы загнать Церковь в угол и вынудить её начать войну, он вызовет в королевстве беспорядок, которым воспользуется для узурпации трона...

В бесчисленных историях о победе нижестоящих именно беспорядки становились лучшей для них возможностью проявить себя. Даже человек, занимавшийся немудрёной работой в отдалённой купальне, мог однажды получить звание Предрассветного кардинала.

Однако если война действительно разразится, и все иностранные торговцы прекратят торговать, небывалая трагедия постигнет народ королевства Уинфилд. Не говоря уже о том страшном зрелище, что принесёт гражданская война. Знала ли Шарон, в какое хитросплетение она влезла? Или, может, она полностью осознавала, что делает, как сказала Хайленд.

- Я молюсь о мире для людей так же, как и молюсь об исправлении зла в Церкви.

И ещё Коул хотел помочь Хайленд, которую знал лично. Если наследник Клевенд поднимет мятеж и вызовет гражданскую войну, принцессе пришлось бы сражаться против части своего народа ради защиты своей страны. Тогда, для того маловероятного развития событий, при котором она проиграет, история предельно ясно показала, что случается с падшими лидерами.

- Ты сказала, что хочешь моей помощи и репутации, но моя помощь нужна лишь для сбора налогов в пренебрежение нужд королевства?

Коул мог быть беспомощным в разных вопросах, но был вправе гордиться своими убеждениями и доверять им. Он высказал своё Шарон громко и ясно, та напыжилась, словно принимая вызов, и спросила:

- Ты думаешь, всё, что мы хотим, это деньги?

Сборщики налогов добиваются разрешений на взыскание налогов, собирают налоги собственными силами и получают свою прибыль. Но услышав её вопрос, он замер, ему пришло в голову, что, возможно, мысль Хайленд ошибочна. Сборщики могли и не быть авангардом замысла наследника Клевенда, преднамеренно толкавшего Церковь на путь войны. Определившись с этим, можно было выяснить, были ли они с Шарон друзьями или врагами.

- Ты думаешь, мы бы собрались вместе ради одних денег? Мы хотим чего-то ещё.

Шарон широко распростёрла крылья и несколько раз взмахнула ими, напоминая потягивающуюся кошку. Помолчав, она сказала то, чего он никогда бы не предсказал.

- Мы жаждем мести.

- Мести?..

Это показалось слишком неожиданным, но он вспомнил, что Шарон не человек, и смог представить всё, что у неё могло быть в прошлом. Хотя и тут видел основания для сомнений.

- Если вы ненавидите Церковь... я могу подумать о нескольких причинах. Но должно ли это означать, что все сборщики налогов, которых я видел в гавани, тоже не люди?

Миюри о таком сразу поставила бы его в известность, поэтому Шарон с досадой прищурилась.

- В этом случае мы вместо сбора налогов просто напали бы на Церковь, но ты ошибся. Я единственный не-человек. Мы все собрались вместе, потому что одинаково ненавидим Церковь. Люди или нет, но лучшая причина собрать вместе таких бродяг, как мы, - это общая ненависть.

Объяснение Шарон лишь усложняло проблему. Коул не мог понять, что за ненависть объединяла Шарон и других сборщиков налогов. Но он сразу ощутил всю её глубину. Почувствовал острую, жгучую ярость её слов, глаза же её при этом оставались спокойными.

Миюри переступила, изготавливаясь к нападению, возможно, под впечатлением гнетущей решимости Шарон. Сборщица налогов не действовала импульсивно. Вот почему это была не ярость, а ненависть.

- Конечно, я знаю, какой войны ты боишься. Похоже, мы могли бы в итоге стать той искрой, что её вызовет. Но у нас нет никакого желания ослаблять нашу хватку в сборе налогов. Мы делаем это ради мести Церкви - не ради денег и не ради какого-то наследника, что поддерживает нас в каком-нибудь заговоре. Так вышло, что мы избрали своим инструментом право на сбор налогов. Мы взялись за эти права просто потому, что у нас не нашлось других путей.

Овца Иления тоже использовала разрешение на сбор налогов как инструмент.

- Знаешь ли ты, какое наказание властью короля следует за неуплату налога?

- Смерть, да?

Конечно, приговорить всю организацию Церкви к смерти было немыслимо. Но в распоряжении королевства появились люди, поэтому сейчас созрели все основания напасть на Церковь. Королевству хватало власти вести войну с Церковью.

- Но... какими бы серьёзными причинами вы ни располагали, собираетесь ли вы принести несчастье в королевство ради собственной личной мести?

Нельзя найти шкалу, чтобы измерить важность чувств кого-то другого. Но надеялся ли он стать священником или нет, он не мог признать месть, не говоря уже об уничтожении средств к существованию многих людей, средств, которым будет угрожать война. И Шарон, похоже, прекрасно это осознавала.

- Я не собираюсь с тобой спорить. Я просто хочу, чтобы ты знал.

- Хочешь, чтобы я знал?

- Да.

Шарон расправила крылья, изящно взлетела и, прошелестев над их головами, уселась на скамью у входа в часовню. Теперь она смотрела на них снизу вверх.

- Как бы ни было, церковь не стоит защиты. Кажется, ты хочешь исправить их злые дела, и в этом случае у нас есть для вас предложение: чтобы исправить их ошибки, единственный способ - вытащить их на улицу, повесить за шеи и выпотрошить.

Коул не удивился бы, если бы Шарон говорила лишь за себя, она не была человеком, но, по её словам, все члены гильдии сборщиков налогов разделяли ненависть к Церкви. Он не понимал причины, но верил, что у них ещё было время выслушать Шарон. Во всяком случае Шарон сказала - она хочет, чтобы он знал. Лучше всего было бы найти возможность продолжить разговор.

- Тогда позволь мне выслушать, что ты хочешь сказать. Хотя есть возможность, что я смогу остановить тебя и после этого.

- Если ты собираешься использовать моего брата, я тебя закусаю до смерти.

Шарон бросила быстрый взгляд на Миюри и ответила:

- Я не собираюсь заставлять вас. Сами же мы не намерены останавливаться в любом случае.

Она выглядела высокомерной, но её поведение можно было трактовать и как проявление честности. Коул решил больше не терять слов и просто кивнул. Миюри зарычала, ведь на неё не обратили внимания, поэтому Коул вскользь успокаивающе погладил её по голове.

- Но что мы будем делать?

Кто угодно мог запросто войти в часовню. Утренняя служба закончилась, до начала вечерней службы ещё хватало времени, но кто-нибудь мог появиться в любое время.

- Есть место, я хочу тебе его показать. Будет легче объяснить, если мы пойдём туда.

- Хорошо, тогда... - начал он и остановился. - Я бы предпочёл, чтобы ты не летела в небе, показывая нам дорогу...

Улицы были переполнены, им трудно было бы не отстать, если бы она летела. Одно дело Миюри, а сам Коул был уверен, что он потеряется.

- Прекрасно. К счастью, ты одет как почётная охрана.

- А? - не понял её Коул.

Но Шарон легко поднялась в воздух и села там, где он меньше всего мог ожидать.

- Чт!.. Эй! Слезай, курица!

- Госпожа Шарон?! - воскликнул он, глядя на орлицу, усевшуюся на его плечо.

- Ты почётная охрана с орлом на плече. Для людей ты кто-то из очень хорошей семьи. Люди сами расступятся перед тобой.

Это вполне могло оказаться правдой, но Шарон во время своего пояснения не отрывала глаз от рычащей и щёлкающей зубами Миюри, откровенно наслаждаясь её поведением. Это могло слишком плохо кончиться, и Коул уже хотел снять орлицу с плеча.

- Вообще говоря, если бы я шла в своей человеческой форме, это могло просто навлечь ненужные неприятности. Как насчёт напороться на этих придурков из гильдии торговцев? Подумай, почему я сама не пошла в усадьбу принцессы Хайленд?

- О.

Шарон была заместителем главы гильдии сборщиков налогов. Учитывая обстоятельства, самым простым способом свободно передвигаться по городу, несомненно, было принять орлиный облик и ехать на чьём-то плече.

- Раз ты меня понимаешь, отправляемся. Я буду направлять тебя, - сказала Шарон и переступила разок-другой, выбирая устойчивое положение.

Её узкие когти не доставали до его тела, то ли его одежда была пошита из хорошего материала, то ли она аккуратно держалась, но он еле ощущал её на плече. Если бы он обмолвился об ощущении, когда её гладкие перья вскользь задевали его ухо, глаза Миюри точно бы выпучились бы от ярости, да так, что могли вылететь из орбит, так что он предпочёл держал рот на замке. Тем не менее, Миюри пристально и гневно смотрела на Шарон, сидевшую на правом плече Коула, и специально взяла его за правую руку. Вероятно, собираясь сразу разорвать птицу на куски, если что-нибудь произойдёт.

- Направляй, пожалуйста, - с какой-то усталостью в голосе попросил Коул, он был уверен, что Бог простит его.

Люди относятся друг к другу, во многом ориентируясь на внешний вид. Коул всегда знал об этом, однако сейчас очевидность этого проявилась во всей красе и вдруг показалась ему странной. Аристократы, охотившиеся с помощью обученных птиц, конечно, имели обширные земли, и никто не осмеливался встать на пути того, кто по-особому одет и несёт орла на плече. Даже торговцы, расхаживавшие с товарами и цеплявшиеся подобно пиявкам к каждому, послушно расступались, опасаясь последствий.

Шарон смотрела в небо, не обращая внимания на жителей города и время от времени шепча на ухо, куда свернуть. Миюри, как обычно в таких случаях, пребывала в плохом настроении, но Шарон не собиралась испытывать её терпение новыми трюками, поэтому Миюри вскоре перестала следить за ней слишком пристально и просто шла рядом, надув губки.

Пройдя по главной улице, они свернули в переулок и углубились в плотно застроенный жилой квартал. Миновали два колодца, где женщины занимались бельём, доставали воду и болтали, перешагнули через выпущенных на выгул свиней, разлёгшихся на солнышке в солнечном небольшом огородике, спустились по следующему узкому переулку, в котором едва разминулись бы двое взрослых и, наконец, пришли к ветхому зданию.

- Это здесь? - спросил Коул.

Шарон молча взлетела с плеча и юркнула внутрь через открытое окно на втором этаже.

- От часовни, где мы сейчас были, совсем недалеко. Зачем она заставила нас пройти весь этот путь? Она думает, что может обмануть нас? Я волчица, - сказала Миюри, собрав кожу глубокими складками над переносицей, несмотря на несколько сгладившееся плохое настроение.

- Место похоже на старый город, здесь, вероятно, полно тупиков и закоулков.

У местных жителей, вероятно, были ориентиры, которые помогали пробираться через чужие сады и кухни. Это место не предназначалось для визитёров извне.

Они стояли перед домом, и Коул почувствовал, что глохнет среди окружающей тишины, поэтому вдруг раздавшийся вдалеке крик ребёнка подействовал успокаивающе. Он подумал, что эта тишина похожа на то, что он ощущал в лесах Ньоххиры. В этот момент раздался звук отпираемого замка, дверь открылась.

- Входите, - сказала Шарон уже в человеческом теле, одетая в простую одежду.

Дома людей обладают своим особым запахом. Войдя сюда, Коул был ошеломлён повседневными запахами, взволновавшими его старыми воспоминаниями.

- Это детский приют?

Сохраняя бесстрастность птицы, Шарон подняла бровь.

- Я удивлена, что ты сумел определить.

- Я был странствующим школяром в детстве. Я часто оказывался в таких местах.

Он, можно сказать, сбежал из своей деревни, почти такой же отдалённой, как Ньоххира, и пустился в странствие, чтобы заняться учёбой. Теперь трудно поверить, сколь наивен он был тогда. Странствующий школяр из семьи без денег или положения, а значит, без её поддержки, был почти тем же сиротой. Он много раз попадал в дома, которые помогали бедным и тем, кому некуда было податься, и запах этого места был тот же, что и в тех детских приютах.

- Я была убеждена, что ты выходец из хорошего дома.

Чувствовалось, что она пересмотрела своё отношение к нему, но для него самого было чистой удачей, что ему удалось тогда выжить.

- Ладно, не имеет значения. Как ты уже догадался, это детский приют, но сюда принимают не всякого.

- Это вроде... благотворительной клиники Святой Люмерии?

Существовали заведения, опекаемые известным религиозным орденом, в них принимали лишь тех, кто болен определёнными болезнями и не мог жить обычной жизнью среди других людей. Таких заведений было немного.

Шарон заперла дверь и, перед тем как пойти, остановилась и впервые улыбнулась. Печальная улыбка, полная иронии к самой себе.

- Мы не благотворители. Тот, кому я помогаю, моложе меня.

- Моложе тебя?

Шарон не ответила и пошла по коридору.

Старое здание, заметно обветшавшее, но Коул видел, что оно старательно прибрано. Они прошли мимо несколько тихих, почти пустых комнат, потом Шарон остановилась. Ни одна из комнат не располагала такой роскошью, как деревянная дверь, каждый мог видеть, что происходит внутри. Комната, перед которой остановилась Шарон, была похожа на переделанный сарай, внутри вокруг мужчины сидели дети, мужчина увлечённо писал на деревянных досках.

- Прости. Не знала, что вы в классе, - сказала Шарон.

Коул посмотрел поверх её плеча, его взгляд встретил там молодого человека, примерно одних с ним лет. Специфический облик человека наводил на мысль, что перед ними священник, а судя по одежде, он был падре низкого ранга, из тех, кто непосредственно занимался жизненными проблемами городских жителей.

- О, ничего-ничего, мы почти закончили... Но я не слишком часто вижу тебя в этот час, госпожа Шарон. А кто с тобой?

Коул осознал, что на него смотрит не только молодой человек, но и все дети в комнате. И в этих взглядах читалась сильная тревога. Он был озадачен этими взглядами, а потом решил, что причиной этому его одежда.

- Не беспокойся. Он не королевский чиновник. Или участник вылазки церковников. Он не враг, - сказала Шарон. - Пока, по крайней мере... Иди с нами.

Она двинула подбородком, молодой человек выглядел растерянным, но согласно кивнул и объявил полуденный перерыв сидящим вокруг детям. Похоже, их обрадовало досрочное завершение занятий. Дети разного возраста выходили из комнаты и, не скрывая своего любопытства, глазели на Коула. Они перешли в другую комнату, возможно, в столовую. В комнате оставался маленький ребёнок, сосавший свой палец, и одна девочка, исполняя роль его старшей сестры, потянула его за собой.

Дети ушли, Коул снова ощутил вокруг себя давящую тишину.

- Я не очень люблю детей, - сказала Шарон, но её лицо казалось немного смягчившимся. - А этот наш гость - Предрассветный кардинал.

- А?

Удивлённое восклицание вырвалось не у встреченного здесь падре, а у Коула. Он не считал своё звание особой тайной, но чувствовал, что раскрывать его людям следовало немного с большей осторожностью.

А молодой человек перед ним явно был падре. И это в то время, когда почти все места поклонения в каждом городе королевства Уинфилд закрыли свои двери, а их часовни были хоть и открыты, но брошены. Даже символ Церкви был изъят даже из здешних приходских часовен. Это означало, что часовни не могли проводить религиозные службы, а без служб иссякли поступления и с ними и доходы духовенства. Он мог бы поверить, что этот молодой человек учил здесь детей, чтобы заработать на жизнь.

Коул же, стоявший рядом, отчасти был виновен в проблемах этого молодого человека, являвшегося, в каком-то смысле, и другом, и врагом, способного доставить новые проблемы. Коул опасливо затаил дыхание. Но лицо человека тут же расплылось в улыбке, он бросился к Коулу, даже в запале оттолкнув Шарон в сторону, и крепко сжал обе его руки.

- Значит, это ты перевёл Священное Писание на общий язык, так?

- А?

- До меня дошли слухи, да! Но важнее то чувство, что я испытал, получив копию перевода на общий язык - я чувствовал, что мои глаза открылись! Я сразу понял, что это будущее проповеди!

Молодой человек энергично тряс руки растерянного Коула, но хотя бы не выглядело так, чтобы падре желал ему зла. Волнуясь и улыбаясь всё шире, молодой человек отпустил руки Коула, низко и почтительно поклонился Миюри и пожал ей руку. Девушка была заметно удивлена, но ярко улыбнулась в ответ.

Шарон нарочито прочистила горло, и молодой человек, видимо, осознал, насколько он взбудоражен, взял в какой-то мере себя в руки и выпрямился.

- Я... я увлёкся. Сожалею. Меня зовут Кларк, Кларк Коменда. Я священник двадцатого прихода в епархии архиепископа Раусборна.

Он медленно протянул руку Коулу. Тот заметил шишку от письма на среднем пальце мужчины и вспомнил книгу из часовни.

- Меня зовут Тот Коул. Я не более чем странствующий школяр. Меня ещё немного смущает, когда меня называют Предрассветным кардиналом... Но важнее вот что - ты тот, кто положил книгу в часовню?

Новая улыбка просияла на лице Кларка.

- Да!

Его улыбка была гордой и доброй, но в то же время беззащитной, из-за чего Коулу захотелось помочь ему. Миюри уже говорила, что всем, кто решил идти по святому пути, была свойственна некоторая глупость, но именно Шарон раскрыла некоторые подробности этого явления.

- Когда пожертвования перестали поступать, Кларк потратил все свои деньги на бумагу и чернила, хотя ему не хватало даже хлеба для еды, он разносил книги по часовням тут и там по всему городу. Он такой же, как и ты, противостоит людям из собора.

Кларк испуганно улыбнулся, услышав это грубоватое мнение Шарон о себе. После этих слов Коул понял, что беззащитность, которую он ощутил, была беззащитностью живого существа. Бледность Кларка подчёркивалась линией его скул. Его свободная одежда должна была скрывать под собой его худобу.

- Прошу, хватит, госпожа Шарон. Люди из прихода в последнее время приносили мне кое-что, поэтому я не нуждаюсь в еде.

- Не сказала бы, судя по твоему виду. Ты отдал часть нуждающимся вне детского приюта, так?

- Ну, ммм... Но я ещё и враг собора...

Голос Кларка ослаб, он отвернулся. Шарон вздохнула и посмотрела на Коула.

- Такие люди, как он, - это те немногие союзники, что у нас есть из среды церковников. Он даже учит здесь детей читать и писать.

Переведя несколько раз взгляд между Шарон и Кларком, Коул посмотрел на Миюри. Та, прежде с большим интересом наблюдавшая за уроком Кларка, заметила его взгляд, но не выглядела настороженной. Не похоже, чтобы Шарон и Кларк сейчас замышляли что-то нехорошее.

- Что это за приют? Он от религиозного ордена?

Существовали богадельни, благотворительные больницы, дома престарелых и детские приюты. Подобные заведения, построенные в городах и вне их стен, обычно управлялись церквями и религиозными орденами. Но в таком случае довольно странно, что Шарон, сборщик налогов, отбирающий богатства у Церкви, воплощение орлицы и та, что хотела вытащить людей Церкви на улицу, чтобы повесить их, могла так свободно сюда приходить.

- Нет, это частное заведение. Мои товарищи по сбору налогов - и я с ними - покрываем расходы, ещё есть пожертвования, которые приносит известность Кларка.

Это было неожиданно. Шарон ненавидела Церковь, но допустила сюда приходского священника, чтобы он учил детей. Кроме того, она ещё сказала, что она помогает кому-то младше её. Значит, у здешних детей было что-то общее с Шарон и другими сборщиками налогов, но Коул не мог найти объяснения всему этому. И потому чувствовал себя незащищённым. Как сказала Миюри, он никогда не видел тёмных сторон мира.

- Все сироты здесь - незаконнорожденные дети Церкви, - сказала Шарон.

Казалось, Кларк хотел что-то сказать, но лишь опустил голову. Сборщица налогов, являвшаяся воплощением орлицы, заговорила снова, кривя рот и подавляя гостей своим гневом:

- Все здесь вместе со мной и сборщиками налогов - это те, кого называют "племянницами" и "племянниками" духовенства. Они выбрасывают нас как мусор, чтобы избавить себя от затруднений.

Коул затаил дыхание. Он даже не мог предположить подобное и в то же время теперь стал понимать действия Шарон и сборщиков налогов. Он, конечно, знал этот обычай служителей Церкви. Все это знали. Люди, ставшие на святую стезю, не должны были вступать в брак, но имели негласных жён и детей, и никто не считал это особым секретом. Одна из причин, по которым Миюри постоянно ныла о замужестве с Коулом, даже не стараясь уяснить невозможность этого, заключалась в том, что она тоже знала об этой ужасной практике. Но тогда из слов Шарон также вытекала особая определённость существования её самой. Не-человек, рождённый от священника, нарушившего заповедь, а затем отказавшегося от незаконнорожденного ребёнка.

- Теперь ты понимаешь, почему я хочу видеть их повешенными?

Те, кто думал лишь о себе, привели в мир этих детей, а затем, опять же думая лишь о себе, выбросили их на улицу. А потом продолжали проповедовать добродетели целомудрия, благородной бедности и благочестия.

Шарон сказала «ненавижу». Теперь Коул понял, почему она стала сборщиком налогов. На работу сборщика налогов часто брали бродяг. Когда сирота вырастет и повзрослеет, ему без поддержки тяжело стать полноправным человеком среди других. Для него такая работа - уже везение, даже если его и будут ненавидеть люди. Эти сироты должны были многое пережить из-за обстоятельств своего рождения, и всё же они выжили. Как вообразить после всего этого, что они ощущают всякий раз, когда видят городскую церковь, а в ней священника, проповедующего учение Бога и живущего припеваючи?

И поверх всего - природа самой Шарон.

Миюри родилась от союза мудрой волчицы Хоро и человека Лоуренса. Их отношения были так близки, что рождали улыбки у всех вокруг даже в такой, полной музыки и счастья деревне с её горячими источниками - в Ньоххире. Но не у всех жизни складывались столь удачно. Пример того, кто бродил по тёмной части мира, части, которую Коул никогда бы не хотел показывать Миюри, стоял прямо перед ними.

- Предрассветный кардинал, - тихо произнесла Шарон его звание, и Кларк, отказавшийся от еды ради переписывания Священного Писания, тоже поднял голову. - Помоги...

Её взгляд и последовавшие слова были столь просты, что Коул даже не вздрогнул.

- ...сокрушить прогнившую Церковь.

Даже после давяще тихого переулка голос Шарон казался тихим и спокойным. И из этого Коул понял, как глубоко укоренились её гнев и ненависть. Это не успокоить одними словами.

- Ты сказал, всё может кончиться войной с ними из-за нас, верно?

- Ну...

- Слушай. Ты можешь оказаться прав. И людей королевства постигнет великое несчастье из-за этого. Но если бы мы смогли разрушить Церковь здесь и сейчас, больше не было бы таких людей, как мы и эти дети здесь, в приюте. Не назвал бы ты это правосудием?

Она действовала не ради своих интересов. За ней стояло огромное множество людей, разделявших её мотивы и боль. Её действия содержали и причину и праведность.

- Или... - Шарон опустила глаза, затем подняла горящие глаза на Коула, - ...ты заодно с Церковью и пришёл сюда, чтобы встать на нашем пути?

Её правая рука сделала угрожающее движение.

Возможно, она привела их сюда не только показать жест своей руки или убедить их присоединиться к ней, но и втайне покончить с ними, если договориться не удастся. То, о чём она говорила, словами не решалось. Но и представить, что она обманула их притворством и лестью, тоже было нелегко.

Все невольно затаили дыхание в ожидании развития ситуации, и тут из какой-то комнаты дальше по коридору донёсся грохот. За ним последовал плач ребёнка, к которому присоединились встревоженные детские возгласы. Этого хватило, чтобы развеять окутавший их злой туман.

- Я проверю, как там у детей, Шарон, - сказал Кларк, провёл рукой по её плечу, бросил признательный взгляд на Коула и убежал.

Увидев это, Коул спросил себя, не собирался ли Кларк остановить Шарон. Это было чистым предположением, но он подумал, что Шарон могла знать о том, что Кларк захочет её остановить. Коул ощутил, насколько близки эти двое друг другу.

- Эй, - вдруг кликнула Миюри. - Эй, курица.

Шарон, смотревшая вслед Кларку, сузив глаза, повернулась к Миюри, но ту это не испугало.

- Расскажи мне о себе, курица.

Шарон потеряла дар речи, а Миюри дотянулась и взяла руку Коула.

- На моего брата обычно нельзя особо полагаться, но он может иной раз быть очень полезен.

Коул нахмурился, услышав такую грубую характеристику себе, но Миюри лишь хладнокровно улыбнулась.

- И вообще, он наш друг. Хотя ещё важнее, что он мой друг.

Неважно, соперничали они сейчас друг с другом в этом деле или нет, то, что сказала Миюри в прямой, грубой форме, было правдой. Коул прочистил горло, выпрямил спину и сказал:

- Госпожа Шарон, я не думаю, что способен тебя убедить и не вполне согласен с твоей целью... отомстить любыми доступными средствами. Но я верю, что злодеяния Церкви должны быть исправлены. Я не могу помочь тебе во всём, но я уверен, что есть и другие пути, которые позволят мне помочь тебе.

- По крайней мере, не вставая на нашем пути, это верно?

Он не был столь неопытен, чтобы сразу с ней согласиться. Потому что вся эта ситуация могла отразиться на судьбе королевства. Шарон пристально посмотрела на него, затем устало вздохнула.

- В любом случае, думаю, эта собака воспрепятствует тебе отдать этому все твои силы.

- Я не собака, ты, курица!

Это походило на ссору между воронами и собаками, такие сценки можно часто увидеть в городе, но ни одна из них не выказывала истинной серьёзности в противостоянии.

- Прекрасно. Всё станет намного проще, если я смогу завоевать твоё расположение. Давай поговорим, - сказала Шарон, затем резко повернулась к одному из окон. - В это время дня в саду приятно и солнечно. Прекрасная погода для собаки.

- Гррр!

Рычание Миюри показалось Коулу несколько излишним, он успокаивающе похлопал её по голове, и они вышли на улицу.

Здания, которые нельзя назвать изысканными даже из лести, лепились друг к другу, образуя стену вокруг Коула и обеих девушек. Этот садик походил не на внутренний двор, а, скорее, на случайно оставшийся при строительстве зданий пятачок, но, как и сказала Шарон, он был залит солнечным светом, и даже кое-что в нём зеленело. Маленькие птички что-то мирно клевали в траве.

- Эй, вы, убирайтесь отсюда, - махнула рукой Шарон, прогоняя птичек.

Подчинение меньших существ казалось древней способностью любого не-человека, не только Илении.

- Ладно, с чего же начать? - спросила себя Шарон, усаживаясь на один из двух деревянных ящиков, выставленных на солнце.

Коул рассчитывал усадить на второй Миюри, но она усадила его самого, и не успел он даже удивиться, она уже без раздумий села к нему на колени. К часто возникавшему у неё желанию поступать подобно избалованной девочке Миюри была и весьма решительной.

- Что случилось с твоей мамой, курица? - на одном выдохе спросила она.

Глаза Шарон расширились, но Миюри лишь пожала плечами, видимо, полагая, что так будет легче всего начать разговор.

- Моя мама была прекрасной орлицей с золотыми крыльями.

- О-о-о, золотыми крыльями...

Хотя Миюри называла Шарон курицей, златокрылая орлица явно пленила её воображение. Шарон казалась чуть озадаченной, но не расстроенной такой реакцией.

- И я не знаю, как всё произошло, но она связалась со священником Церкви. Некоторое время они уживались мирно.

Запретная любовь священника, которому не позволено вступать в брак, и не-человека. Какие песни написали бы об этом поэты?

- Но, продвигаясь вперёд по жизни, большинство представителей духовенства считают себя обязанными навести порядок в своих делах. Владельцы церквей в городах поменьше могут не заботиться особо о подобном, являясь в своих городах почти королями, но в крупных городах это просто обязательно.

Если священник должен был перейти из меньшей епархии в большую, его место жительства и вся обстановка должны были измениться. Если новый дом окажется в городе, ему придётся доказать, что он годен, если же при нём окажутся дети, возникнет вопрос об их отце.

- Конечно, они снова и снова повторяют одни и те же гнилые обычаи. Священники привыкли отрезать от себя своих жён и детей, когда те им мешают. Они переписывают списки крещения, подменяя родителей своим детям, добавляют в списки отпевания имена выдуманных мужей для своих жён. Они вмиг создают тем самым вдову с ребёнком, оставшуюся после смерти хорошего мужа. Связь матери и ребёнка с настоящим отцом растворяется. Бесспорные документы удостоверяют, что их жизни ничем не связаны.

Миюри заёрзала на коленях Коула и повернулась посмотреть на него. На её лице было написано удивление - «Она ведь шутит, да?»

- Такое будет правдой лишь на бумаге, но... я не вижу в этом ничего невозможного.

Так же, как восприятие людей обществом менялось в зависимости от одежды, чернила и бумага могли легко изменить всю жизнь человека.

- Но всё же правда всегда выходит наружу. Местные жители всё равно узнают правду, верно? Слухи расходятся сами собой. Чем лучше жизнь у женщины, ставшей любовницей священника, тем холоднее будут к ней окружающие, тем отчуждённей будут чувствовать себя она и её ребенок. Обычно им уже не удаётся остаться в родном городе или деревне, или даже поблизости от них. Им приходится уходить далеко. А потом... - Шарон вздохнула, опустив плечи. - Ребёнок - обуза. Даже с нужными бумагами. В конце концов, мать - это лишь женщина, приехавшая издалека с ребёнком на руках. Она обязательно привлечёт внимание стражи у городских ворот. Вдруг, она связана с кем-то, совершившим серьёзное преступление. Или она прелюбодейка и была изгнана из дома. Или... может быть... она любовница какого-то церковника или аристократа, и её бросили, - Шарон подняла голову, щурясь на солнце, потом продолжила. - Большинство матерей оказываются в безвыходном положении и, не имея другого выбора, оставляют своего ребёнка на ступеньках церкви или монастыря. Не ирония ли это? Претерпев ужасное отношение со стороны Церкви, они могут положиться лишь на неё единственную.

- Нет... - еле слышно вымолвила Миюри, эта мрачная история была немыслимой для дочери самой неразлучной пары во всей Ньоххире. - И твоя мать?.. С ней было то же самое?

Миюри уже не назвала её курицей. Шарон посмотрела в ответ и пожала плечами.

- Дети в приюте испытали почти то же самое. Кларк был умён, ему позволили оставаться с отцом под видом "племянника" и даже стать приходским священником, помогавшим падре. Мы с мамой были разными. Она была такой великолепной золотой орлицей, что, расправив свои крылья, могла обхватить ими любой дом, и потому она не могла запросто перевести меня из леса к людям. Если было бы возможно, она могла бы переловить всех зверей в лесу и продать меховщикам и мясникам за гору монет ради этого.

Судя по интонации Шарон, это было невозможно.

- Моя мама жила долго, и она знала, что значит жить рядом с людьми. Она не скрывала, что не старела, она раскрыла свою истинную личность, и они продолжали преодолевать этот разрыв и держали друг друга за руки. Вот насколько они доверились друг другу. Но даже тогда... - взгляд Шарон потемнел, даже солнечный свет не мог перебить огонёк ненависти, наполнивший её глаза. - Он предал её. Всего лишь ради своего успеха.

Миюри ёрзала на коленях Кола, потрясённая открытой ненавистью Шарон.

- И моя мама не могла больше оставаться в человеческом мире. Она оставила меня и, похоже, перелетела через западное море.

Пламя ненависти в её глазах притухло, теперь в них тлела тоска.

Однако кое-что в её словах привлекло внимание Коула.

- Что ты имела в виду под словом «похоже»?

Шарон подняла голову, затем устало отвернула её в сторону.

- Я ещё была ребёнком. Мне сказал об этом старый баран, с которым меня оставила мама. Старик был пастухом в монастыре, и как бы мы ни боролись, мы не могли вырваться из сетей Церкви.

Вот почему она хотела сжечь и уничтожить всё. Ненависть Шарон опутала её столь же сильно, что и сеть, из которой она не смогла вырваться. С другой стороны, Коул понял, насколько мал мир.

- А этот баран не именовался Золотым?

Шарон была явно удивлена.

- Ты знаешь Хаскинса?

- Кажется, все пути пересекаются где-нибудь.

Из его уст вылетели слова, взятые из Священного Писания, и Шарон фыркнула.

- Хорошо, значит, твоя мать отправилась на западную землю, куда хочет попасть Иления?

- А? О, да, эта легенда о земле на западе ходит меж людей, живущих в королевстве и на западном побережье большой земли. Старик, вероятно, сказал мне об этом, чтобы успокоить меня. Я не верю.

Миюри, верившая в землю на западе и увидевшая лёгкость, с которой Шарон отвергла легенду, надулась.

- Я слышала кое-что от кита. Он сказал, что это не является невозможным.

- Что?..

- Но, помнится, кит также сказал, что он не мог проплыть весь путь, поэтому и не собирался туда...

Шарон вздохнула, уверенная, что не сможет говорить с Миюри здраво, однако та не успокаивалась.

- Но он ещё сказал, что на очень, очень большой глубине в океане есть невероятно огромные следы. И эти следы ведут на запад.

- Следы?

Миюри встала и с расстановкой проговорила:

- Это охотящийся на луну медведь.

Легендарное существо, принёсшее огромные бедствия, о котором все не-люди и те, кто ним близок, слышали хотя бы раз. Шарон моргнула, на время потерял дар речи.

- Ты это несерьёзно...

- Ты называешь меня несерьёзной?

Казалось, что они снова сцепиться, и Коул поспешил вмешаться:

- Яснее ясного, что владыка Осень не стал бы говорить без должной причины.

Осень, воплощение кита, был также непростой личностью, но не тем, кто лжёт.

- Земля по ту сторону западного моря... - пробормотала Шарон, с досадой прикрыв глаза.

По слухам за западным морем простиралась земля, туда должна была улететь мать Шарон. Не исключено, что Хаскинс придумал историю по доброте своей. Но Коулу показалось, что он понял, почему Шарон напрочь отвергает возможность существования земли. В орлиной форме Шарон была изящным и доблестным существом и лучше Миюри была приспособлена к жизни в лесах. Она знала, что её собственные крылья вряд ли выдержат весь перелёт к той земле. Только дурак будет излишне волноваться из-за места, которого ему никогда не достичь, а Шарон этого не сумела бы сделать, ей было бы только больно от бесплотной мечты.

Как ни странно, но Илению могла преследовать мечта о новой земле именно потому, что она как овца не могла ни лететь, ни плыть к ней. Пока Коул думал об этом, Шарон встала с ящика и сказала:

- Есть та земля или нет, я знаю, что мне нужно делать. Я собираюсь вытащить церковную дрянь на улицу и повесить их. Я всё равно не смогу предстать перед мамой, не отомстив.

Она не искала одобрения и, возможно, даже сочувствия. Она посмотрела на приют, потом снова на Коула и Миюри.

- Мы противостоим огромной организации Церкви. Я не думаю, что мы когда-либо снова получим возможность использовать разрешения на сбор налогов, чтобы решительно давить на них. Не вставай на моём пути.

И она пошла прочь, прошептав им на ходу:

- Кларк не знает, кто я на самом деле. Не говори ничего лишнего, - и, не дав им ответить, Шарон вошла в здание.

Через окна до них доносился шум детской возни.

- Хммм. Курица.

Коул осознал, что Миюри уже стоит, уперев руки в бока.

- Она просто говорит себе, что земли нет, потому что ей туда не долететь.

Похоже, она подумала так же, как и он, но ему не приходило в голову считать её трусливой курицей.

- Она многое пережила. У неё практичный подход.

Люди не могли жить одним хлебом, у них оставалось Писание, но, лишившись хлеба взамен обретения Писание, они познают голод. Шарон была здесь в этом городе из-за всех бед, через которые прошла.

- И непохоже, чтобы гнев госпожи Шарон принадлежал ей одной.

- Ты о чём? - спросила Миюри, и Коул медленно выдохнул, прежде чем ответить.

- Сборщики налогов собрались вместе, верно? Сверх того, этот детский дом тоже здесь. Госпожа Шарон не из тех, кто мог бы пренебречь теми, кто пережил трудные времена. Вот почему хотя земля на западе и важна для неё, но ей приходится гнать эти мысли из головы.

Миюри выглядела недовольной, вероятно, всё ещё немного злилась, что её дразнили собакой, но она не отрицала, что его слова заключали правду. Шарон, глядя на детей, шедших друг за другом на обед, сказала, что не любит детей. Однако от остроглазой Миюри не смогло ускользнуть более мягкое выражение её лица в этот момент.

- Я, конечно, принимаю причины, по которым эта курица злится.

Она снова стала называть Шарон курицей, но Коул почувствовал близость между ними и не смог сдержать улыбки.

- Чего улыбаешься?..

- Ничего.

Просто, как старший брат, он был рад, что Миюри росла доброй девочкой.

- Но в любом случае, теперь я знаю, кто мы такие, чтобы таскать угли, - сказала она.

Он всем сердцем согласился с этим.

- Хотя между нами и госпожой Шарон есть дистанция, мы пока движемся в одном направлении.

Было неплохо узнать, что Шарон и сборщики налогов не были авангардом наследника Клевенда в его стремлении устроить беспорядок в королевстве и развязать гражданскую войну. Потому не было никакой причины рассматривать сборщиков как врагов, как и не было достаточных причин не сотрудничать с ними. И даже если они боролись из-за своего гнева, сам этот гнев мог стать поводом показать возможность примирения.

- Но, брат?

- Да? - переспросил он, и тут случилось неожиданное.

Миюри бросилась к нему, чуть не сбив его с ящика, на котором он сидел.

- Что... что такое? - изумился он, увидев её волчьи уши, показавшиеся у края капюшона, и хвост со вздыбившейся шерстью, высунувшимся из-под плаща.

- Ты ведь не бросишь меня, брат, не бросишь?

У него перехватило дыхание. Он был уверен, что никогда не сделает этого, а ещё для него было облегчением увидеть беспомощность Миюри, присущую юности, несмотря на всю решительность её поступков. Она уткнулась лицом в его грудь, а Коул, поглаживая её стройную спину, сказал ей:

- Если будешь слишком много хитрить и проказничать, я бы смог подумать об этом.

- Эй! - посмотрела на него, и он с улыбкой вернул ей взгляд.

- Но ты же хорошая девочка, так что тебе не о чем беспокоиться, так?

Она вздохнула и снова уткнулась ему в грудь. Её хвост недовольно дрогнул, она внезапно замерла. А потом прошептала:

- Мы сожжём эту проклятую церковь.

Она знала, что такое возмездие. Его щёки расслабились, он поцеловал её макушку, лицо Миюри не отрывалось от его груди.

- Юные барышни не говорят таких слов.

Её хвост тут же пришёл в движение, она издала протестующий стон. Она была милее любой девушки-аристократки, когда молчала, но в таких ситуациях, как сейчас, становилась необузданной девчонкой гор. Рассерженой на Церковь из-за Шарон. Он знал, что Миюри благородством не уступит никакой аристократке.

- Давай, пошли, а то госпожа Шарон увидит нас снова и скажет что-то ещё по этому поводу.

Он легонько похлопал её по спине, Миюри махнула хвостом, а потом недовольно подняла голову. Мгновением позже её глаза обратились к его лицу и широко раскрылись.

- Обними меня ещё раз.

Устало вздохнув, он в точности исполнил повеление принцессы.

По-настоящим важным было то, что Шарон и сборщики налогов не искали денег, и если даже они прокладывали путь наследнику Клевенду, то имели и свои причины. Они сражались с ожесточением ради возмездия за своё прошлое, это не имело ничего общего с принципами веры, но они действовали также во имя исправления злых дел Церкви, и Коул верил, что врачевание их боли соответствовало воле Бога. Как бы он мог хвалиться своей праведной верой, не поддерживая их?

Следовало оторвать торговцев от Церкви, избежать ситуации, когда они могли бы использовать преимущество воцарения беспорядка в королевстве из-за прекращения поставок, и выступить против Церкви, несмотря ни на что. И, несомненно, было необходимо исправить ошибки Церкви.

- Я думаю, что торговцы здесь - это главное для нас.

Если бы только удалось выяснить причину их столь странного единства, тогда можно было бы, вбив клин между ними и Церковью, разорвать их связь. Когда Церковь потеряет своё оружие - торговцев, - она уже не так решительно будет искать возможность начать войну с королевством.

Однако, чувствуя себя довольно уверенно в сложных вопросах богословия, Коул был очень далёк от торговли. Копание в сердце торговца было для него подобно блужданию во мраке, наполненном фантастическими существами. Он беспокоился, сомневаясь, удастся ли ему пробиться сквозь этот мрак, но, когда его взгляд упал на Миюри, что-то внутри у него изменилось. Они до сих пор были вместе, хотя это было почти невозможно. Он был не один в этом сражении.

Покинув приют, он обсуждал с Миюри, своим самым надёжным партнёром, как им себя вести с торговцами. Миюри предпочитала идти кратчайшим путём, она предлагала, переодевшись посыльным мальчишкой, наняться в гильдию и там уже разбираться по обстоятельствам, Коул же, напротив, предлагал позвать Лоуренса, отца Миюри, если ситуация станет опасной. Лоуренс был когда-то одарённым странствующим торговцем, тем самым, кто чуть ли не за ночь изменил всю систему экономики северных земель. Коул сомневался, что кто-то ещё был бы так надёжен в торговых проблемах, однако Миюри сразу же нахмурилась. Он подумал, что ей не стоит принимать его предложение столь прохладно, но девушка, не мешкая, объяснила причину:

- Если позвать папу, тогда придёт и мама тоже.

Миюри любила действовать по своему усмотрению, её мама была единственной, кого она никогда не могла бы ослушаться. И то, в чём окружающие увидели бы отношения её родителей, как любящих мужа и жены, могло причинять боль Миюри, их дочери. Эти её чувства были чисто детскими, но к ним следовало отнестись с высочайшим уважением, да и сам Коул хотел бы оставить Лоуренса и мудрую волчицу Хоро в качестве последней надежды. Он не мог счесть себя независимым, если бы с такой лёгкостью всё переложил бы на них.

- Хмм... В любом случае, сил у нас и вправду маловато. Мы могли бы послать письмо... Или, может, попросить господина Хильде... Я уверен, наследница Хайленд не слышала от самого господина Хильде...

Он мямлил что-то уклончивое, и тогда Миюри прервала его рассуждения:

- Вот потому я и должна проникнуть в гильдию здесь, в этом городе, и разузнать побольше.

- Хмм, ты же знаешь, что это не игра, верно?

- Что?! Ты забыл, сколько всего я уже сделала?!

Разговаривая, они шли теперь вовсе не в "Золотой Папоротник". Даже Миюри не была столь бесстыжей, чтобы наслаждаться бараниной после того, как выслушала рассказ Шарон и увидела приютских детей. Коул даже положил денег в ящик для пожертвований, пусть и немного. Поэтому, перекусив в уличной лавке, они двинулись к усадьбе, которую снимала Хайленд. Но не успели они дойти до ворот, как что-то привлекло внимание Миюри, она принялась нюхать воздух.

- Пахнет чем-то хорошим, я такого запаха раньше не нюхала.

- Миюри, девочки твоего возраста не должны быть такими нескромными. Разве ты только что не поела? - сердито проговорил Коул, лицо Миюри приняла нечастое для неё обиженное выражение.

- Брат, ты болван! Я говорю не о еде!

- В самом деле?

- Ты всегда относился ко мне как к ребёнку! И не больше! Это совершенно другое, понял? Это вроде очень сильного цветочного запаха.

Он подумал про засахаренные лепестки, но сильный запах цветов мог означать и духи. Что же это? Слуга открыл ворота, и они вошли. В открытом арочном проезде стояла великолепная карета, запряжённая четвёркой лошадей.

- У наследницы Хайленд гость. Это может объяснить оставшийся аромат духов.

- Духи? А, такая штука, что пахнет очень хорошо, но есть нельзя.

Он с некоторым облегчением подумал, что её аппетит направлен больше на еду, чем на что-то иное.

- И какая прекрасная карета. Должно быть, это аристократы.

- Откуда они взялись? Я чувствую запахи такого количества хороших вещей, которых никогда не нюхала раньше.

Карета была высокой и широкой, в неё запросто поместилось бы шесть, а то и восемь взрослых. Лакированную поверхность украшала изящная гравировка, а тонкая золотая отделка в требуемых местах придала её облику странное достоинство. Окна кареты закрывали стёкла - роскошно и удобно.

- Ладно, пошли.

Миюри не постесняется и в карету залезть, если Коул оставит её одну, поэтому он потянул девушку за руку в дом.

Если у Хайленд гость, значит, о разговоре с Шарон они смогут рассказать лишь к ночи, не раньше. Он хотел изложить свои мысли о ней и сборщиках налогов, а затем как можно скорее обсудить всерьёз способы раскрытия связей Церкви с торговцами... Его думы на эту тему прервало появление, словно ниоткуда, служанки. Коул намеревался поздороваться и расспросить о делах Хайленд, но служанка его опередила.

- Преподобный Коул, я рада тебя видеть. Наследница Хайленд и другие ждут тебя.

- А? - вырвалось у него, он посмотрел на Миюри.

У той на лице было непонятное выражение, она наклонила голову немного набок.

- Возможно ли, чтобы это были мама и папа?

Сперва он усомнился, но никто другой, кто мог бы прийти к ним на помощь, в голову не шёл. Немногие знали, что они здесь - овца Иления, в первую очередь, может, даже кит Осень. Как бы ни было, они задерживали того, кто их ждал, надо было идти.

- Хорошо, мы зайдём к себе переодеться и сразу придём, - сказал он служанке.

- Я думаю, - вмешалась Миюри, - это намного лучше нашей обычной, унылой одежды.

Коул заупрямился, его обычная одежда лучше подходила тому, кто хотел стать священником, и название «унылая» было для него, скорее, похвалой, но служанка сказала:

- У тебя прекрасная одежда, с ней никакой неловкости не будет.

- Ладно, думаю, мы пойдём прямо туда, - сдался он.

Служанка повела их в гостиную. Переходя из комнаты в комнату, они миновали четыре простых портрета на стене и повстречали двух людей в необычной для этих мест одежде перед закрытой дверью.

- Я привела преподобного Коула, - изящно поклонившись этим двоим, сказала служанка.

У обоих на боку имелись длинные мечи, украшенные золотом, вероятно, они были личной охраной гостя. У них были острые носы, их загорелая кожа, тёмные волосы и брови выдавали чужеземцев, их одежда была вышита золотой и серебряной нитью, напомнив Коулу и Миюри актёров, которых они видели в Ньоххире. Те актёры представляли сказки южных пустынных краёв, вызывавшие большой интерес в холодной северной деревне. Коул посмотрел на Миюри, как он и ожидал, её глаза светились любопытством. Он даже забеспокоился, сможет ли она уследить за ушами и хвостом.

Один из охранников постучал в дверь, прислонил к ней ухо, прислушиваясь, а затем медленно открыл её и тихо сказал:

- Входите.

Из открытой двери вырвался приятный цветочный запах, теперь его ощутил даже нос Коула.

- О, Коул, как раз вовремя. Я собиралась отправить кого-то за тобой, - отвлеклась от беседы наследница Хайленд, она даже встала со стула, чтобы поприветствовать их.

Для неё это значило оказать им честь, Коул задумался, не будет ли это невежливо по отношению к её гостю, но принцесса любезно предложила им войти. Коул заметил, как серьёзное выражение пробежало по её лицу. Миюри, конечно, тоже заметила. Выражение бесшабашного любопытства исчезло с её лица. Судя по всему, этот гость был способен на коварство.

- Кажется, вернулся Предрассветный кардинал, высокочтимый гость.

Коул посмотрел на гостя, сидевшего посередине длинной стороны обеденного стола в длинной узкой комнате, и его глаза расширились против его воли. Сопровождавшая гостя девушка держала над его головой раскрытый зонт, хотя они были под крышей. Это был яркий, невероятно красный зонт, золотой нитью на нём были вышиты животные и растения, края были оторочены серебряной нитью, кисточки той же нити свисали с краёв. Этого хватило, чтобы и он, и Миюри с отвисшей челюстью разглядывали это диво какое-то время. Единственное слово, что он мог подобрать для зонтика, было «роскошный». Девушка же была красивее всех, кого Коул видел раньше. Её густые, будоражившие воображение волосы были переплетены тонкой золотой нитью, а из-под них ему улыбались её миндалевидные глаза. И лишь тут он понял, что одежда девушки была такой же, как у танцовщиц в Ньоххире, и различил, что животные на зонтике походили на лошадей с наростами на спине.

А гость, вернее, гостья, лицо которой скрывал зонт, элегантно сидела, одетая в немыслимый плащ, похожий на плащ священника, но с вышитыми на нём изысканными узорами. На её шее висела редкостная зелёная жемчужина. Драгоценный камень, воспетый в сказаниях далёкого, далёкого юга, земли, где свет солнца столь ярок, что люди больше любили луну.

Житель пустыни.

Но, сколько бы историй Коул ни знал о пустыне, он никогда там не был, поэтому, конечно, у него там не было знакомых. Он гадал, кто это мог быть...

- Давно не виделись, Коул, - раздался голос из-под зонта.

Коул был озадачен. Не потому, что гостья, кем бы она ни была, знала его имя. А потому что он сам узнал этот голос.

- Не может быть...

В мире действительно нашёлся ещё один человек, знавший, что Коул здесь. Прятавшаяся под зонтом махнула рукой, и девушка-служанка почтительно сдвинула зонт в сторону. Показалось лицо, которого Коул не видел весьма долгое время.

- Госпожа Ив!

Когда он был чуть младше, чем сейчас Миюри, ему удалось зацепиться за Лоуренса и Хоро, и дни, проведённые с ними, он мог назвать только лишь авантюрными. Он встретил много людей и многое испытал. Если бы ему пришлось перечислить всех людей того времени, которых он никогда не мог бы забыть, первым в списке значилось бы имя Ив Болан.

Она была торговцем иного рода, нежели Лоуренс, женщина, похожая на изголодавшую волчицу, державшая настороже саму мудрую волчицу Хоро. Хайленд была права, проявляя осторожность.

Однако, многие судили об Ив по её манере себя держать и не могли разглядеть, что внутри она не была плохим человеком. Коул знал, что она добилась большого успеха на юге и, судя по всему, стала ещё богаче за прошедшие годы.

- Я не видел тебя кучу лет, госпожа Ив!

Она всегда следила за ним, но, обитая на далёком юге, могла лишь переписываться с ним.

Коул невольно бросился к ней, простецки обрадовавшись новой встрече.

- Я получила письмо от этой Илении. Я должна была увидеться с тобой, и, договорившись насчёт корабля, я оказалась здесь.

- Ясно. Но тебе пришлось совершить дальнее путешествие...

- У меня есть свои причины... Хех, так это её ребенок? Выглядит точно, как она.

Ив приезжала на свадьбу Лоуренса и Хоро, поэтому она, конечно, знала, что у Хоро был ребёнок. Когда Ив повернулась посмотреть на Миюри, лицо той явно напряглось.

Вдруг зловредная усмешка наползла на лицо Ив. Затем, подобно королеве, отдающей приказ слуге, она подняла руку и повернула её ладонью к нему.

- Коул, разве ты не знаешь, как правильно приветствовать женщину старше тебя?

Он ни на мгновение не принял её слова за проявление высокомерия. Ив любила подобное лицедейство, поэтому Коул безропотно опустился на колено, подобно слуге, приложил её руку к своему лбу, потом прикоснулся к ней губами. Таков был этикет приветствия благородной дамы рыцарем. Казалось, и Хайленд, и Миюри затаили дыхание, но, когда Коул глянул вверх, у Ив на лице обнаружилась беззаботная радостная улыбка, которую многие ни за что не ожидали бы увидеть у такой могущественной и очень богатой женщины.

- Я научила тебя рыцарскому этикету забавы ради столько лет назад, и всё же ты ещё помнишь.

- Это потому, что ты вообще многому меня научила, госпожа Ив. Ты также научила меня, что есть люди, умело ставящие на кон свои жизни ради денег.

Улыбка Ив на миг стала чуть шире и сразу превратилась в осторожную улыбку торговца.

- Мои извинения, принцесса Хайленд. Я увлеклась этой долгожданной встречей.

- О, всё в порядке...

Ив была аристократкой королевства Уинфилд, ставшей великим торговцем после разорения и смерти мужа, купившего её. Неудивительно, что она обладала изяществом и была столь же грациозна, что и Хайленд, являвшаяся членом королевской семьи, а может, даже превосходила её.

- Я вижу, вы знакомы, - озадачено сказала Хайленд, и Коул смущённо улыбнулся.

- Да, с тех пор, как я был чуть младше, чем сейчас Миюри. Кроме того на госпожу Ив работает госпожа Иления, недавно помогавшая нам в Десареве.

Хайленд понимающе кивнула и снова повернулась к Ив.

- Но почему владелец торгового дома "Болан" так старается возобновить старую дружбу? - спросила она, предлагая Миюри место, а потом сев сама, этим показав, что её благородство иного рода, нежели у Ив.

Или, возможно, собираясь быть с Миюри по одну сторону фронта. Миюри не обнажала клыков, но была явно расстроена. Если бы она заговорила, могло прозвучать: «Брат, ты предатель!»

- Я случаем услышала, что недавно произошли события в противостоянии королевства и Церкви. И вдруг получила очень интересное письмо от одного из моих людей. И - что бы вы думали? - там говорилось, что есть мальчик, который всё ещё немного робок... О, простите, который так же чист, как очищенное яйцо, и которого называют Предрассветным кардиналом.

Коул знал, что Ив шутит, поэтому смолчал, но взгляд Миюри стал напоминать пару кинжалов. Он знал, что его спутница копит вопросы, которыми будет его потом допекать.

- Я не слишком доверчива, но есть несколько основных правил, глубоко укоренившихся во мне, - сказала Ив, медленно скрещивая ноги. - Одно из них - всякий раз начиная крупное дело, я проверяю всё своими глазами.

- Крупное дело?

- Да. Вот почему я помчалась в эту всё ещё холодную страну, принцесса Хайленд, и дожидалась в порту, но я понятия не имела, что Коул... досточтимый Коул находится под вашей опекой.

Она должна была знать, что он работает с Хайленд, и потому что получила письмо от Илении, и потому что она была Ив - единственной такой из всех людей. Это могло быть не более чем показным смирения, но всё же она сказала это.

И Шарон сообщила, что велела своим товарищам следить за ним, и Хайленд поведала, что разместила людей в гавани, беспокоясь о нём. Когда Коул подумал, сколько людей не отрывает пристального взора от него, ему показалось, что имя Предрассветного кардинала живёт собственной жизнью, это пугало.

- Владелец торгового дома "Болан", известного по слухам на юге всем и каждому, говорит о крупном деле. И, кажется, ты прибыла сюда, рассчитывая на Предрассветного кардинала в этом деле, - сказала Хайленд, откинувшись на спинку стула в благородной манере, к какой редко прибегала, Миюри, сидя рядом с ней, настороженно смотрела на Ив. - Могу я спросить насчёт твоих мотивов?

Ив тут же с улыбкой отбила атаку Хайленд.

- Когда я числилась среди знати этой страны, я значила не больше мухи на стене, даже в общественной значимости. На сегодня всё-таки странно, что кто-то из высшей знати интересуется этим.

Ситуация стала накаляться. Коул посмотрел на Ив, гадая, что та затеяла, придя сюда. Она даже с озорством подмигнула после своих слов.

- Хех. Моя семья полностью утратила положение из-за плохого правления предыдущего короля, потому мы покинули эту страну. Надеюсь, ты не против краткого пояснения?

Казалось, Хайленд застыла, неуверенная в выборе ответа. Ив её явно подавляла.

- Однако, - Ив выпрямила скрещённые ноги и села ровно, её лицо сразу напряглось.

Ситуация, похожая на перезрелый фрукт, вдруг приобрела более достойный вид.

- Как ты знаешь, я торговец, бывшая аристократкой, до того, как покинула эту страну. Моя изменчивая судьба, в конце концов, позволила мне собрать золота, достаточно для осуществления бесчисленных фантазий. Вот почему у меня возникла глупая мысль прийти к принцессе и рассказать ей о моём плане, но она, вероятно, не стала бы доверять мне.

Вот только что перед ними был наводивший ужас торговец из пустыни. Но теперь она говорила чётко и ясно, как аристократ, докладывающий королю во дворце.

- И тогда я решила, что должна получить рекомендацию от Предрассветного кардинала, - Ив посмотрела на Коула.

- От меня, ты имеешь в виду? - пробормотал сбитый с толку Коул.

- Досточтимый Коул много знает обо мне. Я, может, немного неблагочестива по его мерке, но вместе с тем это означает и то, что я та, кому он может доверять, - улыбнулась она.

Хайленд посмотрела на него озадаченно, а Миюри как на предателя. Но он примерно понял свою роль. Ив знала, что любой, глядя на неё, заподозрит наличие какого-то скрытого мотива и решит, что она точно что-то замышляет, нанося визит. Ещё знала, что без поручительства третьей стороны она не сможет вести торговлю. И просила его поручиться за неё.

Священникам хватало ума всё устроить, без особых хлопот подделать запись о крестинах, венчании и смерти людей. Знакомства и поручительства могли говорить убедительней любых денег. Ясно, что Коул не мог знать всего об Ив, и он не собирался допытываться до этого. Но кое в чём он был уверен.

- Я могу доверять госпоже Ив, если речь идёт о торговле.

Именно потому, что Ив, не глядя, поставила бы на кон жизнь ради денег. В тот раз, в Кербе, её спасли от неминуемой смерти Лоуренс, Хоро и даже сам Коул при всём своём бессилии. Но её это не научило изменить свой способ идти по жизни, и ничто уже не научит, и в этой её странной денежной вере он мог даже назвать Ив мученицей.

- Но, - продолжил он лишь потому, что сама мудрая волчица Хоро - хорошо это или плохо - признала Ив волчицей в облике человека. - Что ты собиралась делать в этот раз?

Ив по-детски улыбнулась и ответила:

- Я думала прибрать к рукам торговлю королевства Уитнфилд с другими странами.

Ив Болан. Эта стяжательница не боялась самого Бога и обладала той же энергией, что и всегда.