Онлайн чтение книги Волчица и Пергамент Spice and Wolf New Theory: Parchment and Wolf
5 - 2

Коул никак не мог опомниться после разговора с Хайленд. Сначала он бродил по коридору, не в силах вернуться в библиотеку, следующее, что сохранилось в его памяти, - он возвращается на площадь и покупает изюм, Миюри его любила. И лишь когда зазвонил церковный колокол, возвестивший о полуденной мессе, он, наконец, вырвался из этого своего состояния.

Ему с Хайленд удалось без ведома Миюри в какой-то мере обсудить проблему взаимоотношений, важных для процедуры выдачи герба. Но, как и сказала Хайленд, они пытались сделать нечто небывалое. Коул хотел бы при этом, насколько это будет возможным, избежать лжи или введения кого-либо в заблуждение. Однако он даже не представлял, как отнесётся Миюри к рассказу о подобном осложнении, и к своему стыду ему пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы вернуться в библиотеку.

Он толкнул большие, как в церкви, двери, их массивность словно отражала тяжесть его чувств, и вошёл.

Миюри сидела за столом для чтения, поглощённая книгой. Коул обратился к ней, намереваясь объяснить ситуацию:

- Мне нужно тебе кое-что сказать...

Он твёрдо заверил, что герб обязательно будет готов, чтобы не ранить её чувства. Миюри слушала, не закрывая книгу с гербами. Он прикладывал все силы, стараясь не утратить собранности, но девушка, выпустив волчьи уши и хвост, вздохнула и сердито произнесла:

- Ты мне это сейчас говоришь?

Потом пожала плечами, закрыла книгу и встала.

- Меня это, конечно, очень сильно волновало в прошлом.

Коул старался, как мог, не улыбнуться этому её «в прошлом». Миюри протянула к нему руку, ловко выхватила мешочек с изюмом и вцепилась в его опустевшую руку сама.

- Но ведь говорила же тебе: в отличие от Бога, ты прямо здесь. Когда я прикасаюсь к тебе, то чувствую, что ты на удивление мускулист, что от тебя явственно пахнет чем-то странным и кислым, вроде чернил.

- От меня пахнет? - испуганно переспросил Коул, полагавший, что был осторожен.

Миюри торжествующе просияла.

- Хи-хи, это тот Предрассветный кардинал, которого знаю только я и больше никто. Я бы могла написать объявление и повесить его на углу улицы, и никто бы не мог бы мне что-то сказать.

У Коула просто не было слов. Не из-за того, что над ним смеются, а из-за остроты ума Миюри.

Она попросту сказала, что написанное на бумаге не всегда содержит всю правду.

- Должен Отражать наши отношения, ты говоришь? Мне это неважно, - Миюри, заложив руки за спину, повернулась и упала спиной ему на руки. - У нас будет герб, будет только для тебя и меня. Мне этого достаточно.

Она посмотрела на него через плечо, затем развернулась и прильнула к нему. Её волчий хвост заметался взад-вперёд. Когда он думал о ней как о взрослой, она больше походила на ребёнка, а когда думал о ней как о ребёнке, она оказывалась куда взрослее его самого.

Коул обнял её, а она держала руки за спиной, словно преступник со связанными руками.

- Но если мы становимся хозяином и учеником, то хозяином буду я, верно? - спросила Миюри, глядя на него из объятий.

К его стыду он был не в состоянии тут же возразить ей.

- Я очень рад, что ты это сказала, - с облегчением сказал он и крепче обнял девушку, льнувшую к нему подобно необученному щенку.

Его руки прижались к её рёбрам, заставив её съёжиться от щекотки.

- Но я собираюсь продолжить поиск подходящего названия для того, что есть у нас.

- Твоя жена.

- Нет, - сразу ответил Коул, но Миюри, похоже, не огорчилась, а, напротив, радостно улыбнулась.

- Ладно, ты очень многому учишься, так что, может быть, ты найдёшь что-нибудь подходящее. И когда это произойдёт, - она высвободилась из его рук и посмотрела ему прямо глаза, - может, и я найду тебе что-нибудь более подходящее, чем "брат".

Миюри выглядела счастливой и в то же время немного грустной. Как она сама призналась раньше, лучшего названия для него ей пока найти не удалось.

- С нетерпением жду этого.

- Тогда ладно, - заговорила она, показывая ему свои ему клыки. - Мне нужно провести кое-какое небольшое исследование.

- Конечно, не торопись. Времени у нас ещё много, - ответил он, и вдруг кое-что ей сказанное привлекло его внимание.

И когда она вернулась к столу и снова открыла книгу, Коул увидел, что там были не гербы с волками.

- Исследовать? Разве ты не гербы разглядываешь?

Он заглянул через её плечо и присмотрелся к странице книги, похоже, там крупным величественным почерком рассказывалось об основании королевства, написанное сопровождалось изображениями Золотого Барана и вооружённых людей.

- Я могла бы вечно разглядывать изображения, но, кажется, некоторые из наиболее известных унаследованных гербов имеют отношение к истории основания, - ответила Миюри, словно сразу поняла его недоумение по поводу книги, которую она читала. - Даже изображения одного и того же животного могут смотреть в разные стороны или нести что-то в пасти или на спине. Иногда у них по две головы, и я даже видела герб с волчицей и младенцами-близнецами. Ясно, что всё это имеет значение.

Каждый герб всегда заключает в себе великую историю. Гербы служили ориентирами для людей последующих поколений, если они не осознавали, кем им было предназначено стать.

- То есть ты искала смысл гербов, потому что хотела включить подобную историю в свой герб?

- Ага. И ещё я хочу услышать историю от первоисточника.

- Это... - "невозможно", хотел он сказать, но остановился.

По крайней мере, если речь идёт о Золотом Баране, это не было невозможным.

Миюри почувствовала, что Коул это понял.

- Тебе сейчас нечего делать, правда?

- Ну, я бы не сказал «нечего»...

Он надеялся завершить перевод, над которым работал, однако по основным частям ему удалось достаточно хорошо продвинуться. И потом он провёл, не выходя на улицу, целую неделю в комнате, Миюри очень хотелось, чтобы Бог вернул ей Коула.

Тщательно обдумывая слова, Миюри тихо произнесла:

- Я хочу услышать эту историю от того, кто действительно знает о ней, а уже потом буду выбирать свой герб.

Следовать по стопам предшественников - мысль хорошая. Но в голову Миюри пришла и иная мысль, в которой ему послышалась некоторая угроза:

- И ещё я думаю, что этот баран виновен в том, что в этой стране нет гербов с волками.

Яркая мощь юности исходила от её бесстрашной улыбки, но Коул всё же вздохнул.

- Госпожа Иления оказалась сильной овцой, но знаешь, господин Хаскинс потряс даже саму госпожу Хоро.

- Что?! Маму?!

Мудрая волчица Хоро была для Миюри самым могущественным существом в мире. Узнать, что перед кем-то Хоро могла спасовать, было ошеломляющим открытием для неё.

- Но... хмм. Полагаю, мне недостаточно того, что мы услышали об истории королевства до его основания в ларьке амулетов, меня это заинтересовало.

- Правда? Бьюсь об заклад, этот баран знает кое-что о рыцарских орденах, которых уже нет!

Коул подумал, не было ли это её истинной целью, но вместе с тем с тех пор, как покинули Ньоххиру, их поджидала одна опасность за другой. Не будет ничего страшного в том, чтобы с удовольствием использовать мирный промежуток, к тому же это, безусловно, помогло бы Миюри расширить кругозор.

- Ладно, посмотрим, что мы сможем узнать.

- Точно! - ответила Миюри, и, будто отзываясь эхом, из-за двери донёсся звон колокола.

- Тогда перед этим поужинаем. Наследница Хайленд сказала, что закажет нам место в "Золотом папоротнике".

- Ух, а как я проголодалась, глядя на всех этих баранов на гербах!

Они вернули книги на полки, сообщили офицеру, что уходят, и вышли из здания городского совета.

Весна только начиналась, и под лучами солнца люди на площади почти светились.

Хаскинс, Золотой Баран, жил в месте, именуемым аббатством Брондел, оно являлось одним из величайших аббатств королевства. Изучив карту, они удостоверились, что это место располагалось не то чтобы далеко, но и не так близко, где-то в четырёх-пяти днях пути верхом.

Хайленд полюбопытствовала о причине их решения туда ехать, и Коул объяснил, что со старым пастухом, жившим в большом аббатстве Брондел и обладавшим большой мудростью, он познакомился, когда в прошлый раз посетил Уинфилд. Горожане редко общались с пастухами и считали их существами загадочными, нередко даже ходили слухи, что пастухи с возрастом приобщались к колдовству. Возможно, Хайленд думала примерно так же и предположила, что этот Хаскинс был необычайно учёным человеком.

А учитывая, что история аббатства Брондел была древнее, чем у самого королевства, и что аббатство владело огромными богатствами и славилось своим высокомерием, Коул и Миюри получили от Хайленд письмо, чтобы их попросту не завернули обратно от ворот. Впрочем, если бы им ворота аббатства открыли, а Хаскинс отказал бы во встрече, поездка тоже не имела бы смысла, поэтому Миюри попросила одну из птиц-друзей Шарон доставить ему наперёд письмо.

Когда они прикинули предстоящий путь, Хайленд предложила им в сопровождение охранника, Миюри воспротивилась по той причине, что это нарушило бы их уединение. Сошлись на том, что охранник будет следовать впереди, чтобы предотвратить любые непредвиденные неприятности. Коулу стало легче от этого, так ему будет проще уследить за Миюри в дороге, склонной менять маршрут так, словно она гонялась за бабочкой.

На подготовку лошадей, получение сведений о состоянии дороги и ответ Хаскинса потребовалось три дня. Всё это время Миюри провела в библиотеке гербов. Когда она ночью залезала в постель Коула, от неё пахло старой кожей книжных переплётов и кисловатым запахом чернил, и Коул подумал, что, должно быть, именно такой запах исходил и от него.

В день отъезда, Хайленд, которой требовалось остаться в городе, проводила Коула и Миюри, покидавших Раусборн.

Некоторые торговцы, часто бывавшие в поместье, где остановилась Хайленд, сформировали караван для поездки в один из городов, оставалось лишь присоединиться к ним. Караван двигался неспешно, в полдень торговцы приготовили на костре обед, а к ночи благополучно добрались до места ночлега. Там их встретил охранник Хайленд, похоже, события развивались в благоприятном направлении.

- Раньше мы передвигались только на лодке, к этому я вообще-то и готовилась, но дорога у нас лёгкая, - оценила удобство их путешествия Миюри.

На следующий день один из торговцев сообщил, что каравану некоторое время и дальше по пути с Коулом и Миюри, поэтому они снова поехали вместе. Ехать в повозке было не слишком замечательно, но к большой радости Миюри их устроили на куче шерсти, лёжа на ней, девушка без труда представила себе те путешествия, о которых так много ей рассказали родители. И когда без происшествий прошёл ещё один день, первая половина пути пролетела, казалось, незаметно.

С этого момента, собственно, и начиналось путешествие Коула и Миюри. Их охранник отправился вперёд проверить дорогу, а учитывая к тому же, что Миюри была девушкой-волчицей, можно было не беспокоиться о чём-то вроде шайки разбойников. Коул сомневался, что что-то может случиться. Однако, добравшись на закате до города, он заметил снег, ещё сохранившийся в тени зданий.

- С завтрашнего дня дорога может стать немного тяжелее.

Миюри, похоже, думала, что новый день путешествия будет таким же, как и предыдущий, и, проснувшись рано в приподнятом настроении, она отчаянно стала торопить с отправлением. Ей не потребовалось слишком много времени верховой езды, чтобы её пыл пригас.

- Мой зад болит...

Чтобы вынести длительную езду верхом, нужно было, так сказать, приноровиться к седлу. Привычная к этому Хайленд достаточно предусмотрительно уложила среди вещей шерстяные подстилки, но Миюри всё равно было слишком больно. В принципе у девушки была возможность идти пешком, но весна только начиналась, ещё не весь снег растаял, и дорога была грязной. Миюри любила хорошо выглядеть и не хотела пачкать свою одежду, пусть и взятую у Хайленд. В итоге она продолжала со стонами ехать на лошади, а после обеда она уже садилась на лошадь, чуть не рыдая.

Если их охранник, дожидавшийся их на ночлег в очередном месте, не сжалился над ней и не купил повозку, возможно, пришлось бы задержаться здесь на несколько дней. Таков был опыт путешествий по суши для Миюри - горький и сладкий, раньше всё это она знала лишь по рассказам.

Тем не менее, само путешествие проходило хорошо несмотря на грязь пополам с таявшим снегом, что несколько замедляло их движение. По пути встречались постоялые дворы, спать под открытым небом не приходилось.

Около полудня четвёртого дня Коул прикидывал, как скоро закончится их поездка, проходившая к счастью пока без происшествий.

- Что это? - вырвалось у него, когда повозка вдруг остановилась.

Они остановились посреди пустого, покрытого прошлогодней травой поля, обрамлённого пологими холмами. Заподозрив, что у повозки колесо увязло в грязи, Коул приготовил купленную перед отъездом одежду, в которой он мог не бояться испачкаться.

- Как бы это не оказалось засадой, - сказал с козел повозки охранник.

Его слова прозвучали ужасающе зловеще.

- Мы немного отъедем назад, потом я сам пойду проверить.

Миюри, лежавшая в повозке из-за больной поясницы и рисовавшая на деревянной доске всевозможные гербы, села и обменялась взглядом с Коулом.

- Засада? Какие-то разбойники с гор?

- Может быть, но, скорее, грабители, промышляющие на дорогах, - ответил Коул. - Однако...

Он осмотрел с повозки дорогу, но никого не заметил. Трудно было представить, что кто-то мог укрыться в окружавших их пологих холмах. Миюри не могла положиться на своё зрение, деталей она могла не рассмотреть, но она принюхалась и что-то учуяла в сыром воздухе начинавшейся весны.

- Пахнет... удручённостью.

Коул, разочарованный столь неопределённым ответом, посмотрел на свою спутницу, но та лишь поджала губы.

- Я бы сразу учуяла запах ярости, но там действительно так пахнет.

Ему показалось, что нечто подобное он уже как-то слышал от Хоро.

- А как же засада? - спросил он, понизив голос и наблюдая, как охранник слез с козел и стал разворачивать повозку.

Миюри пожала плечами.

- Думаю, там всего один человек, но я бы не заметила, что впереди кто-то есть, если бы этот не сказал. Он действительно хорош.

Их страж выглядел достаточно молодо, но Хайленд действительно предоставила им умелого человека. Он отвёл повозку в более безопасное место, захватил свой лук, вошёл в тень холма и на какое-то время исчез в мягко колышущейся траве.

Вскоре он вернулся, неся на плече паренька.

Юноша на плече охранника показался Коулу похожим на платок, случайно обронённый на грязной улице и подобранный на следующий день.

- Он ранен? В сознании? - спросил он, спрыгивая с повозки и устремляясь к охраннику.

Тот положил свою ношу на участок, хорошо устланный травой.

- Он в порядке. Просто упал от истощения. Так ведь? - спросил он.

Глаза юноши на перепачканном лице открылись, и он кивнул. Из-за грязи его внешность было непросто рассмотреть, но, вглядевшись, Коул увидел, что коротко остриженные волосы паренька были светлыми, как у Хайленд, а глаза великолепного бледно-голубого цвета. Его ухоженность с головой выдавала благородное происхождение. И грязью этот отпрыск благородной крови был покрыт, потому что свалился без сил в грязь на дороге.

- Я был настороже, потому что есть шайки, которые устраивают подобные ловушки, чтобы поймать в них добросердечных путешественников, но...

Коул в какой-то мере понял, почему их охранник был растерян - из-за одежды найдёныша.

Всего один слой верхней одежды и сапоги из мягкой кожи, совершенно непригодные для такой грязи. Его заплечный мешок, и сам себе небольшой, был плоским, похоже, все съестные припасы были уже съедены.

На боку его был странный грубо выкованный меч. Юноша лежал, вытянувшись, и Коул заметил кольчугу под разорванной на спине одеждой. Кольчуга не только тяжела сама по себе, она ещё и не способна согреть на холоде дорог в самом начале весны, что делало её почти бесполезной для обычного путешествия.

Такое одеяние вызывало больше вопросов, чем давал ответов.

- Однако я бы притворился, что не заметил его, будь он просто уличным мальчишкой.

Хайленд послала того охранника обеспечить безопасность путешествия, и столь суровые решения являлись частью его работы, но вместо этого он принёс им этого паренька. А значит, что за этим стояла какая-то причина.

- Великое аббатство Брондел находится прямо по этой дороге, верно? Может быть, он оттуда?

Будь он из охраны аббатства, Коул понял бы меч и кольчугу. Но не его одежду, свидетельствовавшую, что юноша явно не привык к путешествиям или был насколько глуп, что, в конце концов, свалился от истощения.

- Нет. Я тоже был удивлён, но, судя по всему, он ученик и собирается стать рыцарем.

- Что? - отозвалась Миюри, прежде издали с повозки наблюдавшая за происходившим.

Теперь же она поспешно рванулась к борту повозки, замешкалась при виде грязной дороги, быстро сменила башмаки на дешёвые, купленные в предыдущем городе, и осторожно вышла.

Когда юноша осознал присутствие девушки, он, стиснув зубы, сел, вызвав лёгкую улыбку на лице охранника. Миюри передала найдёнышу захваченные ею еду и воду.

- Может, стоит разжечь костёр?

Это предложение выразило их общее желание позаботиться о пареньке.

- Я возьму это на себя, - сказал охранник, затем посмотрел на юношу, державшего в руках мех с водой и наполовину съеденный кусок хлеба. - Эй, малый, если ты хочешь идти с нами, тебе лучше бы разъяснить этим хорошим людям состояние твоих дел.

Эти слова дали ясно понять, кто из них троих принимал решения.

Как бы сильно юноша ни хотел есть и пить, он отважно выпрямил спину, положил мех с водой и хлеб себе на колени и заговорил:

- Меня зовут Карл Родос.

Голос его звучал с хрипотцой, губы потрескались, однако держал он себя с достоинством и вряд ли наигранным.

- Я прохожу обучение у рыцарей Святого Крузы.

Теперь Коул понял, почему у него такой простой меч, такая неуместная кольчуга и почему охранник решил спасти его.

Однако он не знал, почему парнишка оказался здесь.

- Рыцари святого Крузы! - в волнении закричала Миюри. - Это рыцари, которые сражались на острове Круза в далёком южном море, верно?! Золотые рукавицы, серебряные доспехи, развевающийся красный плащ - их символ! Рыцари святого Крузы - сильнейшие в мире!

То, что она всегда была готова слушать в Ньоххире, это истории с подобными действующими лицами. А сверх того рыцари Святого Крузы особо прославились среди бесчисленного множества других орденов. Конечно же, подобное открытие должно было привести Миюри в восторг, однако оно насторожило Коула.

- Я пока только обучаюсь, мне ещё предстоит пройти долгий путь, прежде чем я надену их облачение...

Родос казался немного смущённым, но Коул заметил проблеск гордости в его словах. И хотя он был лишь учеником, Коул слышал, что лишь представители знати могли надеяться войти когда-либо в рыцарский орден. И значит, паренёк был выходцем знатной семьи.

- Но... почему ученик рыцарей Святого Крузы пребывает в подобном месте?

Этот орден был известен как правая рука Папы. Рыцари обосновались на острове далёкого моря на юге, их основное предназначение заключалось в уничтожении любых еретиков и врагов веры. Королевство Уинфилд в его нынешнем состоянии должно считаться одним из самых ненавистных их врагов. Рыцари считали себя карающей дланью Божьей на земле. Если бы они действительно вторглись в королевство, должно было произойти нечто гораздо большее, чем жалкое появление единственного ученика, свалившегося с ног от истощения на обочине дороги. Даже если бы его сюда отправили в качестве разведчика перед началом настоящих боевых действий. Трудно представить, что орден, составленный опытных воинов, отправил бы его столь скудно обеспеченным.

- В общем, э... - запнулся Родос.

- Ну, ты чего, брат. Если рыцарь попадает в руки врага, он не станет так легко всё рассказывать, - вмешалась Миюри, и в её голосе почему-то прозвучала гордость.

Коул усомнился в этом, зная репутацию ордена, но Родосу, похоже, стало легче от наивных слов Миюри.

- Я знаю, что вы сейчас очень помогли мне, и для меня просто ужасно, что я не могу рассказать обо всём. Я должен был доставить письмо великому аббатству Брондел по приказу рыцарей ордена.

- Правда? Мы тоже туда идём!

Родос улыбнулся радостному оживлению Миюри спокойной, зрелой улыбкой, которая подошла бы кому-то старше его.

- Вы все паломники?

Юноша, несомненно, должен был иметь горячую веру, учитывая его происхождение и ученичество в ордене, так тесно связанного с Папой. Коулу было трудно подобрать слова в ответ на этот запросто прозвучавший вопрос.

- Это чуть сложнее, - взялась ответить Миюри. - Но мы с братом... ну, в общем, я называю его братом, хотя он просто работал на моего отца и не настоящий мне брат...

Скороговорка Миюри несколько оглушила Родоса, но он всё же кивнул.

- Как бы то ни было, мы отправились в путешествие увидеть весь мир, и мы занимались гербом в городе Раусборн.

- А, для ответвления рода, надо полагать?

Родосу при его происхождении разговоры о гербах могли представляться чем-то обыденным. Судя по его тону, он нисколько не усомнился в объяснении Миюри.

- Вот-вот. Что-то вроде того. Но потом, изучая наш вопрос, мы узнали, что давным-давно в королевстве было определённое число рыцарских орденов, и мы решили поговорить с кем-то, кто знает всё об этом.

- Есть человек, пастух в аббатстве Брондел, он знает много древних преданий, - добавил Коул.

Родос посмотрел на каждого из них и кивнул.

- Я понимаю. Тогда я думаю, что наша встреча - это не иначе как провидение Господне. Я вижу вашу искреннюю веру в том, что вы находитесь в этой стране.

Удовлетворение, которое Коул ощутил в прозвучавших словах, не было плодом его воображения. Силы, казалось, вернулись к Родосу в ходе этого разговора, на его лице отобразилась бесстрашная решимость, когда он произнёс:

- Если вы только что приехали из Раусборна, значит, вы слышали рассказ о печально известном Предрассветном кардинале.

Коул не мог сравниться с Миюри, когда ход событий поворачивается так резко.

- Конечно. По слухам. Но разве ты не голоден? Мы можем поговорить позже.

Родос собирался что-то сказать, но его прервало урчание в животе. Любой большой мальчик покраснеет, случись с ним такое перед девочкой, не только ученик рыцарей.

Миюри усмехнулась и сказала:

- Если хочешь, время терпит.

Родос окончательно смутился, но потом всё же откусил хлеба, не в силах сопротивляться своему аппетиту.

В итоге он умял три целых куска хлеба с солёным мясом, поджаренным на костре, который развёл охранник.

- Вы, правда, молитесь трижды в день? И что, вам нельзя разговаривать во время еды? Вы действительно можете обнаружить яд в еде с помощью серебряных колец? А вас узнают?

Миюри воспользовалась случаем засыпать Родоса вопросами. Тот, насытившись хорошей едой, заметно успокоился, а для его собеседницы настоящий ученик рыцарей был интересней любого лицедея.

Коул отчётливо понимал, что её вопросы не могут чем-то помочь, но ей хотелось проверить всё, что она прежде слышала, впрочем, он подозревал и то, что она могла действовать с каким-то намерением.

Прежде Родос назвал Предрассветного кардинала "печально известным".

Молодой человек, сопровождавший их, отозвал Коула к повозке в нескольких шагах от Родоса и Миюри, и, делая вид, что занимается вещами, сказал:

- В моём положении я не мог оставить мальчика в его состоянии, поэтому я его подобрал.

За спокойным, почти равнодушным выражением лица охранника Коул почувствовал его готовность связать найдёныша и где-нибудь оставить его, если получит такой приказ.

- Нет, всё хорошо, было бы неправильно бросить нуждающегося. И, к счастью, похоже, он не узнал, кто я.

Болтая с Родосом, Миюри воспользовалась случаем назвать себя Иленией.

- Согласен, но меня заботит, зачем кто-то из этого рыцарского ордена проник в наше королевство.

Коулу было интересно то же самое.

- Судя по его одежде, его, кажется, не слишком хорошо подготовили, верно? - заметил он.

- Это будто его послали прямо сюда с их острова на юге лишь с маленьким мешком на спине. Трудно представить, чтобы он пришёл воевать.

Возможностей оставалось не так много.

- Может, дезертир? - предположил Коул.

- Он показал мне письмо с печатью ордена, чтобы доказать, что ему можно доверять. Он бы не раскрыл себя, будь он дезертиром. Тяжёлый рабский труд ждал бы его в случае поимки.

И он не ошибался.

- Но у меня есть одно предположение. Немного замысловатое, так что оставим его до приезда в аббатство.

Завершая разговор, охранник сложил обратно в повозку дрова и растопку, оставшиеся после разведения костра. Родос мог что-то заподозрить, если бы их разговор длился слишком долго.

Но нужны ли были такие предосторожности?

- Брат? - беспокойно встрепенулась Миюри. - Спит. Думаю, когда он согрелся и наелся, он почувствовал себя в безопасности.

Увидев крепко спящего у костра Родоса, Коул невольно переглянулся с охранником. Трудно было увидеть в этом пареньке воина, нёсущего войну, которой так долго опасались, либо разведчика, засланного для подготовки неизбежной войны. Глядя на Родоса, Коул увидел в нём сходство с собой.

Он в спешке, не определившись с тем, куда держать путь, покинул дом, надеясь изучить учение Единого Бога, ему пришлось влачить нищенскую жизнь, очень скоро его судьба повисла на волоске. Когда он оказался в большой беде, Лоуренс и Хоро, случайно оказавшиеся рядом, спасли его, положив начало его новому долгому пути, который сегодня разделяет с ним Миюри.

И она, конечно, слышала эту историю от своей матери.

- Мама рассказывала, что ты был таким же, брат.

- Я тоже мог съесть три целых куска хлеба, - ответил Коул, и она довольно подмигнула в ответ. - Ещё далеко до аббатства? - теперь он обращался к охраннику.

- Мы немного опаздываем, но, думаю, сегодня вечером приедем, - слегка пожал плечами тот.

- Тогда отправляемся. Я бы не хотел, чтобы этот измученный малый так и спал на земле.

Охранник молча кивнул, загасил костёр, затем погрузил в повозку, как бревно, спящего Родоса, даже не проснувшегося от столь бесцеремонного обращения. И страдальческое выражение на его лице появилось не от боли, а из-за кошмара, который ему, видимо, снился.

- О Боже... - он пробормотал это несколько раз.

Миюри захватила разогретой на костре воды и теперь вытирала Родосу лицо смоченной тряпицей. Она положила его голову себе на колени и гладила его по волосам, не обращая внимания на то, что её одежда может испачкаться. На глазах Родоса выступили слёзы. Он выглядел слишком уязвимым, слишком слабым для самого гордого, знаменитого и могущественного ордена рыцарей в мире.

В какой-то момент Родос проснулся и, вскрикнув, подскочил на тележке.

- Чт... а, чт...

Он хлопал себя по всему телу, похоже, проверяя, всё ли на месте, когда очередь дошла до левого бедра, Коул понял, что юноша ищет свой меч.

- Твой меч здесь. А твоё письмо в нагрудном кармане, - показал охранник, на всякий случай отложивший оружие в сторонку.

Родос, по-видимому, понял и, успокоившись, снова уснул.

До аббатства было уже рукой подать, когда они снова остановились. Было не слишком холодно, поэтому было принято решение заночевать под открытым небом вместо того, чтобы продолжать двигаться в темноте, рискуя заблудиться. Коул не преминул сказать, что в этой ночёвке охранник не виноват, но тот всё равно чувствовал свою ответственность.

Родос проснулся и посмотрел на небо, теперь чёрное, как смоль. Над ярко-красным огнём костра булькала вода в котелке.

- О...

- Прости. На самом деле мы надеялись добраться до аббатства ещё до того, как ты проснёшься, - сказал Коул, и охранник опустил взгляд.

Они собирались к ночи добраться, но состояние дороги оказалось куда хуже, чем ожидалось, им пришлось в пути остановиться, когда увязло в грязи колесо повозки.

- Я... я... понятно. Мои извинения. Мне не удалось удержать себя в руках.

Родос сел, и Миюри протянула ему чашку с разогретым козьим молоком, купленным в одном из городов по дороге, туда были добавлены ещё мёд и вино. Напиток этот Коул приготовил для самой Миюри, но, вероятно, он вполне подойдёт и ученику рыцарей, выглядевшему сущим ребёнком.

Затем Миюри и сама села рядом с Родосом. Ей, похоже, было неловко оставлять его одного.

- Тебе снились ужасные кошмары, пока ты спал, - сказал Коул, он не только беспокоился о парнишке, но и искал ответы.

Родос сразу понял обе стороны замечания и, опустив голову, промолчал.

- И эта твоя одежда, тоже не слишком подходящая, чтобы путешествовать по этим местам. Если ты хочешь продолжать... мы можем попробовать помочь тебе.

Пока Родос сидел с опущенной головой, Миюри зачерпнула из котелка большую порцию баранины с луком в миску и протянула её юноше. Тот поднял глаза и молча улыбнулся. Даже при свете костра было видно, как он покраснел, когда брал у неё миску.

Коул видел перед собой ребёнка из хорошей семьи, какие можно встретить где угодно. Но как бы плохо он ни ориентировался в мирских делах, ему была очевидна необычность положения Родоса. К тому же охранник по дороге поведал кое-что из слухов о рыцарском ордене.

- Ты идёшь просить помощи у аббатства Брондел. Так ведь?

От этого вопроса Родос дёрнулся, чуть не пролив содержимое миски, которую он держал на коленях.

- От-откуда ты?.. Вы прочли моё...

- Мы не читали твоё письмо. К своему выводу я пришёл, учтя твоё состояние и положение в ордене.

По крайней мере, со слов охранника.

- Не устраивай ему допрос, брат, - вмешалась Миюри. - Ты не обязан отвечать. С их стороны это просто подло.

Она естественным образом приняла сторону Родоса.

До того охранник со всем хладнокровием пришёл к выводу, что парень может легче раскрыться, если Миюри установит с ним взаимопонимание, так и было решено поступить, но у Коула было ощущение, что её поддержка не была такой уж неискренней. В конце концов, Родос был частью легендарного рыцарского ордена, которым она так восхищалась.

- Нет, они не подлые, - ответил Родос, оправдывая предположения охранника, и поставил миску на колени. - Вы мне очень помогли. Вы везли меня, пока я спал, и даже кормили... Могу предположить, что вы из торгового дома. Вам, должно быть, интересно, что мог затеять кто-нибудь вроде меня.

Будучи лишь немногим старше Миюри, он говорил с примерной учтивостью.

- Уверен, рано или поздно всё выяснится. Так что... - он посмотрел на Миюри, сидевшую рядом. - Тебе сейчас не нужно с ними спорить. Со мной всё будет в порядке. Я не хочу, чтобы твоё красивое лицо портил этот хмурый взгляд.

И он улыбнулся, стараясь её успокоить. Она привыкла к тому, что её называли «очаровательной», но, возможно, впервые её кто-то назвал «красивой». Нечасто кому-нибудь доводилось увидеть её в таком смятении и смущении.

Даже будучи учеником, рыцарь должен был быть достаточно добродетельным, чтобы помогать слабым и отгонять зло. И Родос казался образцом того, кто стремился к рыцарству.

- Если есть что-то, что вы хотите узнать, спрашивайте. Благодарю вас за приют и еду. То, что я знаю, я вам расскажу, - произнёс Родос с силой духа, какую они бы никогда не заподозрили у мальчишки, свалившегося на обочине дороги.

Охранник молча кивнул, взял хранившийся у него меч юноши и перебросил ему поверх костра.

- Меч желает оставаться с сильным.

Родос, машинально поймав меч, искренне склонил голову в ответ, он понимал, что этим жестом охранник признал его.

- Что ж, могу ли я спросить... - Коул прочистил горло и повторил то, что узнал от охранника. - Я слышал, что рыцари Святого Крузы - нет, ваше подразделение в составе рыцарей Святого Крузы, если точнее, - страдают от бедности. Этот слух верен?

Орден рыцарей святого Крузы был организацией, собравшейся под именем папы и сражавшейся во имя веры. С той поры, как церкви распространились по многим странам, рыцарский орден формировался из лучших среди лучших со всего света. В разгар войны с язычниками религиозная приверженность стран оценивали по числу их выходцев среди рыцарей Святого Крузы. И потому короли и землевладельцы отовсюду слали своих самых свирепых воинов и старались опередить друг друга в сборе пожертвований. И по этой причине внутренняя организация ордена не была монолитной. Насчитывалось много подразделений, разделённых по странам набора рыцарей, подразделения соперничали друг с другом, стремясь показать себя истинным сосудом воли Божьей, а в их центре даже доступ к удовлетворению повседневных потребностей зависел от их положения.

Миюри любила рассказы о рыцарях, и, похоже, она уже размышляла о том, что было о рыцарях известно всем, однако всё это привело Коула к одному выводу.

Королевство Уинфилд, конечно, в прежнее время собирало достаточно пожертвований, чтобы иметь собственное подразделение среди рыцарей Святого Крузы, но сейчас королевство прямо противостояло Папе. С точки зрения королевства пожертвования рыцарям Святого Крузы, содержавшие их подразделение из королевства, были, по сути, благом и милосердием для врага. А с точки зрения Папы, его вооруженные силы содержались бы враждебной страной.

Когда пожертвования от королевства иссякли, подразделение рыцарей из королевства Уинфилд потеряло поддержку. А что ещё хуже, появилась странная личность по имени Предрассветный кардинал, подрывавшая интересы Папы. Коль скоро это подразделение в ордене состояло из подданных королевства Уинфилд, их братья-рыцари стали сомневаться в подлинности их веры. Охранник сказал Коулу, что слухи об этом принесли торговцы, действовавшие на морях.

И потому Родос ответил:

- Сказано, что голод наступил из-за недостатка веры.

Хотя он, вероятно, не мог прямо признать бедность подразделения во имя чести своего ордена, Коул понял положение дел.

- А слух о вашем возвращении в королевство?

Родос на мгновение задумался, прежде чем заговорить.

- Наше положение трудное, но то же самое я могу сказать и обо всей Церкви, и о священнослужителях в этой стране. Вот почему, - он приложил руку к груди, чтобы убедиться, что письмо было на месте, и продолжил, - мы пришли с предложением единства.

«Он умный малый», - подумал Коул.

Если они не могли оставаться на земле ордена, им оставалось лишь вернуться в королевство. Однако если сдаться королю, противостоявшему Церкви, то их право именоваться рыцарями веры было бы поставлено под сомнение. Должно быть, им пришла в голову мысль присоединиться, в крайнем случае, к церкви королевства.

Ограниченные в имевшихся средствах, они сначала отправили мальчишек, вроде Родоса, чтобы, не тревожа королевство, изучить различные возможности.

- Ты говорил, что рано или поздно мы узнаем об этом, - напомнил Коул.

Родос кивнул.

- Корабль с нашим командиром на борту должен был покинуть остров Круза вскоре после нас, приплывших первыми. Думаю, в ближайшем будущем они высадятся в каком-нибудь порту королевства. Понимаете, условия на острове... они хуже с каждым днём.

Другими словами, дружба и товарищество касалась только тех, кто не вызывал никаких сомнений. Рыцарей из королевства Уинфилд считали, прежде всего, поданными своей родины, а не рыцарями. Когда для них иссяк поток пожертвований, когда они встретили несправедливое обращение со стороны остальных рыцарей ордена, те, кто больше не мог оставаться на острове, теперь были вынуждены искать себе новое место. Но положение тех, кто принадлежал как к Церкви, так и к королевству, стало тяжёлым.

Коул посочувствовал рыцарям, оказавшимся в такой ситуации, когда Родос сжал кулаком колено и сказал напряжённым голосом:

- Но наша вера не претерпела никаких изменений.

На сжатый кулак ученика рыцарей упала слеза.

Ощутив слёзы в своих глазах, Родос не знал, куда деваться, но когда Миюри ласково положила руку ему на плечо, он больше не мог сдерживаться. Девушка обняла его голову и посмотрела на Коула. Она смотрела встревожено и озадачено.

Когда королевство бросило вызов Церкви, Коул видел в его борьбе много справедливого. Церковь не гнушалась коррупцией и привыкла пользоваться своими привилегиями. Он по-прежнему считал, что когда-то всё это нужно исправить.

Однако, изменение мира, особенно по мере нарастания этого движения, неизбежно вовлекало в этот процесс всё больше людей. И люди Церкви не были исключением. В Церкви были и те, кто имел истинную веру, и Коул никогда не собирался причинять этим людям вред. Тем не менее, огромные волны, сотрясавшие общество, нельзя повернуть вспять, сколько бы он ни думал, что полное уничтожение не будет правильным.

Став свидетелем боли и тоски Родоса, Коул мог лишь сложить руки на груди.

Его действия причиняли боль людям, о которых он даже не думал. Вряд ли будет верным не замечать их или просто извиниться перед ними. В такие времена молитва и вера были бессильны.

То немногое, что он мог сделать, - это добавить в костёр ещё дров.

Наутро, когда Коул проснулся, Родоса уже не было.

Охранник, вороша палкой угли горящего костра, сообщил, что юноша отправился в путь до восхода солнца, и вкратце пояснил причину этого - будущий рыцарь, даже в пору ученичества, не должен проливать слёзы на людях.

Рыцари святого Крузы оказались в жалком положении, провалившись в трещины противостояния королевства и церкви. Когда Коул подумал, что и он приложил руку к развитию этих трещин, он почувствовал, что частично ответствен за слёзы паренька.

- Интересно, примет ли его аббатство.

Охранник, разогревавший коровье молоко, скорее всего, для завтрака, посмотрел на Коула, затем снова на огонь, и лишь потом ответил.

- Я не уверен в этом.

- Но он из рыцарей святого Крузы. Разве для них не будет честью принять его?

- Я сомневаюсь, что крупные организации с долгой историей вроде аббатства Брондел будут готовы встретить столь очевидную опасность с распростёртыми объятиями. Рыцари - друзья и враги для обеих сторон, это самое болезненное положение во время войны.

- Это из твоего опыта? - спросил Коул, и охранник пожал плечами.

- Я был наёмником до того, как меня взяла к себе наследница Хайленд. А до того я жил в приграничной деревне, которую постоянно захватывали разные силы. Землевладелец, которому мы присягали, то и дело менялся, а потому нам никто не доверял, и нас преследовали. Мы всё время оставались на одной и той же земле, но я помню, что мы ощущали себя вечно потерянными.

Коул промолчал, на что охранник чуть улыбнулся.

- Вот с едой у нас получалось довольно странно.

- С едой?

- Сходившиеся в этом месте страны были соседями, но их привычки в еде были совершенно разными. В одном месте мясо варили, а в другом жарили на огне. Наша деревня постоянно переходила из рук в руки, и всякий раз нам приходилось то варить мясо, то жарить на прутьях, и так снова и снова. Всё лишь для того, чтобы наши новые правители не считали нас чужаками, которым не место рядом с ними, - на лице охранника промелькнула слабая улыбка, когда он, вздохнув, словно погрузился в воспоминания того времени. - Всякий раз, когда мы приветствовали нового землевладельца пиршеством, он бросал мясо на землю и кричал, что это еда притворщиков. Когда мальчик сказал, что они совсем не изменились, меня это сильно задело.

Охранник вдруг поднял голову и серьёзно посмотрел.

- Прости. Ужасно скучная история.

- О нет, совсем нет...

Это была история о непостоянстве собственного положения и союзников, непостоянстве, превышающем переменчивость погоды.

Охранник стал с безразличным лицом смотреть на огонь.

Коул со вздохом поднялся и заглянул в повозку, где на вещах, как на постели, пристроилась на ночь Миюри, сейчас она уже проснулась и разглядывала какой-то кусок ткани.

- Что это у тебя?

- Мм, - послышалось откуда-то из глубины её горла, девушка неохотно села и, высоко подняв руки, от души потянулась. - Мне это дал рыцарь. Он сказал: "Мы ещё встретимся, когда я вырасту".

На окрашенном куске ткани в её руках был вышит герб - скрещённые мечи перед символом Церкви. Цвет ткани и герб принадлежали ордену рыцарей Святого Крузы.

- Он ведь рыцарь, вроде тех, о ком мне рассказывали в сказках, но... он оказался плаксой. От него пахло слезами.

Барды часто пели о рыцаре, который направлялся на битву с драконом и в деревушке, попавшейся по дороге, встречал девушку, прощаясь с которой он оставлял что-то из своей одежды с рыцарским гербом, как доказательство своего отношения к девушке.

Миюри, раздумывая о том, как это произошло в настоящей жизни, повернулась к Коулу, всё ещё прижимая герб на ткани к носу, её глаза сердито блеснули.

- Ведь это вроде любовного письма? Ты не ревнуешь, брат?

Он мог ответить лишь усталой улыбкой.

- Думаю, он замечательный человек.

Миюри тут же надула щеки, выдохнула на герб и добавила:

- Мальчик сказал, что родился в этих местах.

Родос был, кажется, немного старше Миюри, но она сочла правильным назвать его «мальчиком», - и улыбка Коула оказалась несколько напряжённой.

- Я сказала ему, похоже, у тебя сейчас трудное время, почему бы не вернуться домой ненадолго? Он же из благородной семьи, правда? По крайней мере, он вёл себя изящно... и всё такое.

- Человек должен иметь определённую репутацию, чтобы иметь право стать рыцарем, так что это вполне может быть правдой.

- Но если он родился здесь, как он мог не знать, что надеть так мало одежды в это время года будет для него слишком сурово?.. Когда я спросила его, мне показалось, что он понятия об этом не имел. Он сказал мне, что кто-то из тех, кто стоял выше, послал его сюда лишь потому, что он здесь родился. На самом деле он не был здесь с тех пор, как его изгнали ещё совсем маленьким.

Коулу было несложно представить, как ещё при свете звёзд беседовали Миюри и Родос, пока он не ушёл. Это была трогательная сцена, но кое-что в её словах привлекло его внимание.

- Изгнали? Ты имеешь в виду из его дома?

- Он сказал, что родился шестым сыном в семье. Дом мог унаследовать только его старший брат. Второй и третий нужны лишь про запас, если с первым братом что-то случится, но он сказал, что их вышвырнут, как и остальных, когда все вырастут.

Такова была система первородства у аристократов.

Если право наследования разделить между всеми детьми, то пришлось бы дробить и владения, и могущество рода раскрошится. И потому, как птицы выбрасывают из гнёзд самых слабых птенцов, так и аристократы часто вышвыривали из родовых гнёзд ненужных детей.

- Все ненужные мальчики становятся рыцарями. В то же время, похоже, самым старшим никогда не стать рыцарями. Даже подумать не могла о таком.

В купальнях Ньоххиры, развлекаясь, рассказывали об идеализированном, придуманном мире рыцарей. Выходцы благородных семей, объединённые зовом сердца, чтобы сражаться во имя справедливости, искоренять зло, уничтожать легендарных тварей и спасать тех, кто в том нуждается. Но за поднятым занавесом открывалось, что система рыцарства в действительности создавалась несовершенным устройством мира.

Может быть, именно поэтому они стремились представить миру идеализированную картину, изображавшую их.

- Мне кажется, я просто думала, что он потрясный и особенный, - сказала Миюри, будто просыпаясь, потом она посмотрела на Коула. - Но... ты по-прежнему потрясный и особенный, верно, брат?

Коулу снова осталось лишь улыбнуться в ответ на её недвусмысленный перевод темы. Когда Миюри приблизилась, чтобы прижаться к нему, он, удачно уклонившись, посмотрел туда, куда, как он полагал, ушёл Родос.

Парень был и не был частью ордена рыцарей Святого Крузы, так же, как вместе с другими рыцарями был и не был подданным королевства Уинфилд. Коул чувствовал в этом нечто странно знакомое, нечто очень похожее на его отношения с Миюри.

Так же, как ему надо было решить вопрос своих отношений с ней ради собственного герба, так же и Родосу с его товарищами надо было что-то решать со своими оторванностью и беспомощностью. Они не имели возможности рассчитывать на кого-либо в своём столь двусмысленном положении.

Коул просто помолился, чтобы странствующим рыцарям посчастливилось найти более подходящее название.

- Эй, что мне делать с этим гербом? - спросила Миюри, глядя на Коула с выражением лица, говорившим, что она получила что-то невероятно драгоценное.

- Это его чувства. Храни их.

Миюри приподняла плечи и сощурилась, глядя на него.

- Ты, кажется, действительно ничего не знаешь о девушках, не так ли?

- Что?

Когда Миюри спрыгнула с повозки, Коул ещё какое-то время просто стоял молча.

После завтрака он увидел, как она пришивала герб к своему поясу, и смог лишь выдать очередную усталую улыбку.

Охранник не ошибся, сказав, что аббатство было уже совсем рядом.

Когда взошло солнце, они, двигаясь под безоблачным голубым небом, вскоре увидели здание, окружённое массивной каменной стеной.

- Надо же, как настоящая крепость...

- Это очень, очень древнее аббатство. Оно основано во времена, когда ещё бушевала война с варварами, - ответил Коул, и Миюри, впечатлённая зрелищем, кивнула.

Но в отличие от Миюри, испуганно сжавшейся перед размерами строения, Коул обнаружил, что аббатство Брондел кажется ему меньше, чем по его детским воспоминаниям. Каменная стена, веками защищая этот Божий дом, конечно, не перестраивалась, хоть и несколько обветшала. Он ощутил волнение, осознав, насколько он вырос. Он, приехав тогда по снегу на здоровенной лошади верхом, был тогда намного моложе нынешней Миюри. Пришло понимание, что, возможно, именно тогда Коулу доводилось чаще всего касаться хвоста мудрой волчицы Хоро, и улыбка невольно появилась на его лице. Миюри недоумённо посмотрела на него.

- Вы встретитесь с пастухом? - спросил охранник.

- Да. Думаю, хижина, которую мы ищем, находится где-то там внутри. В любом случае, мы посетим само аббатство, чтобы засвидетельствовать своё почтение.

Слова Коула расстроили Миюри, и он с улыбкой успокаивающе похлопал её по голове.

- Это большое аббатство, поэтому мы не сможем увидеть Родоса.

- Было бы неловко, если бы мы встретились!

Родос подарил ей герб и сказал, что они встретятся, когда он станет старше и мудрее. Было бы, конечно, не слишком хорошо увидеться, когда ещё дня не прошло.

- Я отнесу письмо наследницы Хайленд, - сказал охранник и, легко спрыгнув с козел повозки, поспешил к главным воротам.

Миюри, наблюдая за ним с повозки, спросила:

- Монастырь курицы будет таким же большим?

Похоже, она не собиралась называть Шарон, являвшуюся воплощением орлицы, как-то иначе.

- Знаешь... я слышал, это аббатство получало много пожертвований от богатых и знатных людей и вовсю занималось торговлей.

- Думаю, он не будет таким большим, потому что курица и более бледное подобие не кажутся теми, кому хорошо удаётся добывать деньги.

Коул криво улыбнулся колкости Миюри, но вместе с тем подумал, что монастырю не подобало бы преуспевать в торговле. Аббатство Брондел скопило так много богатств, что, попав в ужасное положение, оно привлекло не желающих помочь, а кучу торговцев, слетевшихся сожрать его труп.

- Но если бы у них был такой же большой, то они могли бы разместить в нём пару рыцарей, - добавила Миюри, упорно не глядя на Коула, её глаза не отрывались от ворот аббатства.

Она тоже знала о положении рыцарей Святого Крузы и об их отношениях с королевством. Рыцари не сделали ничего плохого, и не было каких-либо причин отправлять юношу, ещё только ученика, в далёкую страну, обременив его письмом с просьбой о помощи и заставлять бродить по непривычной местности в непригодной одежде.

Миюри была расстроена трагическими обстоятельствами, с которыми столкнулись рыцари, равно как и тем, что ей с Коулом приходилось быть частично ответственной за их нынешнее тяжёлое положение. И никто ещё не мог ни указать на допущенную ошибку, ни найти путь к сосуществованию.

Скорее всего, её сердило всё вместе взятое.

- Я знаю, что охранник уже говорил это, но рыцари святого Крузы - гордость всей Церкви. Думаю, его точно встретили с распростёртыми объятиями, - сказал Коул.

Миюри кивнула, затем, со словами «Надеюсь, что так», кивнула снова.

Вскоре вернулся охранник и сообщил, что, хотя аббатство сейчас не могло принимать паломников, им разрешили навестить пастуха. Казалось, его беспокоило, что даже с письмом Хайленд им не позволили большего. Сам Коул почувствовал странное воодушевление, увидев эту кичливость аббатства, такую же, какую сохранили его воспоминания.

Они вместе с повозкой вошли в проход у главных ворот, и охранявший их человек строго сказал не входить ни в какие здания, кроме хижины пастуха.

Территория аббатства была размером с небольшую деревню, хижина, где жил пастух, находилась в углу.

- Ууу, воняет овцами, - заметила Миюри.

Хижина тоже показалась Коулу намного меньше, чем в детстве. Охранник постучал в дверь, и вскоре появился одинокий старик.

- Давненько это было, - сказал Хаскинс, ни одна чёрточка не дрогнула на его будто окаменевшем лице.

А ведь один из собратьев Шарон заранее оповестил его письмом. Утратив обычную живость, Миюри спряталась за Коулом.

- Ну же, Миюри, поздоровайся. Этот человек много лет назад помог твоим родителям.

Старик был высок, с длинными волосами и длинной бородой, его кожа напоминала дублёную шкуру.

Миюри, похоже, ощутила его истинную силу, она съёжилась так сильно, как не сделала бы никогда даже перед лицом настоящей королевской семьи.

- Зд-здравс... Моё и-имя... Миюри, - робко сказала она и снова тут же спряталась.

Хаскинс молча перевёл взгляд с Миюри на Коула.

- Подумать не мог, что наступит день, когда я встречусь с дочерью этой волчицы, - сказал он почти удивлённо, затем дёрнул подбородком и исчез в хижине.

Он так пригласил их войти.

- Брат... Он действительно баран?

Легендарный баран, перед которым чувствовала себя неуверенно сама Хоро, мудрая волчица.

Коул был только счастлив тому, что Миюри настолько осознала всю мощь этого существа.

- Ты не можешь себя с ним сравнивать? - спросил он, и девушка энергично покачала головой.

На гербе королевства Уинфилд был изображён огромный баран, его мощные плечевые мышцы обрамляли ему морду подобно львиной гриве, а копыта твёрдо упирались в землю. Этот баран жил с таких древних времён, что отнёсся к мудрой волчице, как к ребёнку, и, вероятно, он сильно отличался от обычных овец.

- Зайдём, - сказал Коул и двинулся вперёд.

Охранник поправил сумки на плечах, Миюри покрепче вцепилась в одежду на спине Коула, и оба последовали за ним.

Хижина выглядела трёхэтажной снаружи, но большая часть внутри составляла единое пространство, а половина того, что соответствовало второму этажу, служила складом для всякой всячины и обычно пустовала. Часть первого этажа была открыта наружу, чтобы овцы могли заходить и выходить. Даже в этот момент одна овца входила, толстая от шерсти, а другая выходила, изрядно постройнев.

- Ты был занят стрижкой?

- Боюсь, что это время мне надо будет использовать для работы, - ответил Хаскинс, подняв ножницы, которые казались достаточно большими, чтобы отрезать голову человеку.

Не имея свободного времени, Хаскинс всё же не стал просить их сразу же уйти, и Коул, закатав рукава, взял ещё одну пару ножниц.

- Я помогу.

Охранник вопросительно посмотрел на Коула, потом опустил на пол сумки и тоже взялся за ножницы, Миюри, в конце концов, последовала общему примеру, все сообща принялись за дело.

Когда они закончили стрижку, охранник ушёл с другими пастухами мыть шерсть. Возможно, так он проявил своё внимание, оставив наедине.

Огонь, как и в прежние времена, поддерживался в утопленном в землю очаге, а не в камине.

Когда они удалили с тлеющих углей золу и подложили новых дров, молодой человек с аккуратно выточенными чертами лица принёс железный кувшин с деревянными чашами. Напиток в кувшине пах маслом и был Коулу незнаком.

- Ты баран? - спросила Миюри у молодого человека, тот лишь улыбнулся и вышел.

- Он добрался сюда из восточной страны, о которой я никогда раньше не слышал. Это напиток его родины.

Хаскинс создал здесь, на земле аббатства, дом для овец-воплощений, приезжавших отовсюду в поисках места, где им можно было жить. Должно быть, он трудился над этим десятилетиями, если не столетиями.

Иления сказала, что её образ мышления не совпадает с Хаскинсом, но они обладали схожей силой.

- Что вам нужно сегодня?

- Мы пришли послушать несколько историй древних времён.

- Древних? Ты снова ищешь святые реликвии?

- Вроде историй о рыцарских орденах, которых теперь нет, - ответила Миюри, выглянув из-за Коула и тут же спрятавшись обратно.

Хаскинс молча мигнул, затем вздохнул.

- Вот, что вы хотите услышать?.. В прямом смысле истории древних времён, как я понял. В королевской библиотеке ещё должны быть книги про рыцарей.

- Мы надеялись что-то услышать напрямую от того, кто в них участвовал, - ответил Коул, выпрямляя спину. - Мы с Миюри надеялись создать герб, который сможем использовать только мы двое. И мы считали, что кто-то твоего уровня должен был каким-то образом быть причастным к историям о рыцарях и учреждении королевского рода.

Высказав это вслух, Коул осознал, насколько неприятный смысл был заключён в этих словах.

Но, заметив, что Миюри, прятавшаяся за ним, прижалась лбом к его спине, он подумал, что это было самым лучшим, что можно было сделать, чтобы противостоять её чувствам к нему.

- Если мне не изменяет память, - заговорил неподвижно сидевший Хаскинс, - они называют тебя Предрассветным кардиналом.

Золотой баран никогда не был отшельником. Он держал глаза и уши широко открытыми, чтобы лучше защитить своих собратьев-овец. Вероятно, он полагался на них и для сбора сведений из внешнего мира.

- Священник и девушка-волчица. Вы, по сути, пытаетесь смешать масло и воду.

- Да. Вот почему мы решили обзавестись собственным гербом.

«Вместо другого обета.»

Старик, должно быть, уловил скрытый смысл слов. Он так глубоко вдохнул, что его спина, казалось, вспухла. Казалось, что в нём борются удивление и с трудом сдерживаемый смех.

- В прошлый раз вы пришли по довольно странной причине, и это справедливо и сейчас, - он изумлённо наклонил голову набок, хрустнув позвонками на шее. - Древние истории, да? Сомневаюсь, что они сильно помогут в том, о чём вы мне сказали.

Хаскинс снял с огня железный кувшин и налил из него в свою чашку. Ручка, похоже, была сделана из орехового дерева и украшена сложного узора резьбой. Коул сомневался, что этим увлекался сам Хаскинс, вполне вероятно, что узор вырезал кто-то из его собратьев, обитавших здесь, на миг представив себе их мирную жизнь в этом месте, он ощутил чувство спокойствия.

Густой запах масла распространялся от наполненных чаш. Коул сделал глоток из своей.

- Думаю, они очень помогут, - сказала Миюри. - Я была счастлива, когда мой брат сказал о гербе, но... потом я узнала, что это не так легко сделать, это когда я почитала кое-что в библиотеке большого города.

Стеклянные глаза Хаскинса обратились к Миюри, Коул тоже с удивлением посмотрел на неё.

- Я прочитала книгу, в которой был ты, и это было потрясающе. Что за приключение!

- То был шустрый парнишка, который ещё всё бегал.

История королевства началась с того, что молодой человек, которому предстояло стать первым королём, унаследовал земли своего отца, а затем уже как первый аристократ вступил в войну, чтобы изгнать дикарей с острова. Конечно, история основания королевства была полна преувеличениями и драматизацией. И большинство людей воспринимали Золотого барана, являвшегося каждый раз спасти короля, как ещё одно проявление воображения рассказчиков среди многих других.

Но простое высказывание Хаскинса заставило Коула понять, что эти истории по своей сути правдивы. Он означало, что такое восхитительное приключение великого молчаливого барана с золотой шерстью и "шустрого" молодого аристократа, в чьих глазах горела надежда, впрямь случилось когда-то.

- Герб - это то, в чём все эти приключения и истории будто спрессованы в одно целое, и то, что заставило меня задуматься над тем, насколько мы с братом, может быть, ещё слишком молоды. Я подумала, возможно, будет оскорбительно по отношению ко всем остальным, если мы поместим на герб наши символы вместе с остальными.

Как безумно ни радовалась Миюри, она, по-видимому, достаточно спокойно приняла реальность ситуации. Напротив, было похоже, что она хотела бы иметь историю, достойную герба. Мысли Коула растворились в смехе Хаскинса.

- Замечательная девушка. Я почти усомнился, что ты дитя волчицы.

Хаскинс производил впечатление неразговорчивого мудреца полей, но, улыбнувшись, он показался удивительно добрым стариком. Он отпил маслянистого напитка и сказал:

- Твоя мать была поистине нахальной волчицей...

Коул вспомнил неприятный разговор из тех давних времен, и это вызвало у него непередаваемое чувство.

- Да. Была такая история. Та, которую сейчас все принимают за сказку. Ту, которую никто в человеческом мире не принял бы за настоящее событие, ту, что была похоронена в песках времени, - Хаскинс вздохнул. - Единственные, кто когда-либо приходил в это аббатство, услышав, что легендарный Золотой баран всё ещё живёт здесь, - это твои родители. Как до их прихода, так и намного позже. Если честно... - он оборвал себя, затем пожал плечами. - Я был счастлив. Мы решили затаиться под толстым слоем пыли в самых глубинах времени. Я был почти ошеломлён их великолепием, когда увидел, что есть те, кто ещё отважно борется с приливами времени.

Его глаза замерли, вглядываясь в старые времена, лёгкая улыбка появилась на его лице. В этот момент Коул задумался, не Хаскинс ли выбрал железный кувшин.

- Твои родители подарили мне глоток свежего воздуха. Возможно, я смогу продержаться ещё лет сто, - Хаскинс посмотрел на Миюри. - Юная волчица, ты, желающая знать прошлое ради будущего, что ты хочешь услышать?

Миюри выпустила уши и хвост и выбралась из-за спины Коула.

- История о тебе и короле, конечно же, должна быть в первую очередь!

Уголок рта Хаскинса приподнялся в улыбке, он сказал:

- Интересно, смогу ли я вспомнить, что произошло?

И начал рассказывать.

Хаскинс рассказал о том, как он вместе с первым королём боролся за объединение острова, ещё не именовавшимся королевством. Его рассказ производил иное впечатление, если сравнивать с тем, что им довелось услышать в лавке с оберегами. Из слов пастуха не следовало, что страна быстро стала единой, когда древняя империя и солдаты Церкви вторглись на остров и изгнали дикарей. Древняя империя постепенно приходила в упадок, и потому Церковь не могла позволить себе вечно участвовать в делах этой далёкой островной страны. Рыцари империи, окончательно укоренившиеся на этой на земле, и рыцари Церкви начали соперничать за власть. Именно в возникшей неразберихе Хаскинсу выпала возможность попасть на остров, чтобы получить свою выгоду в обстоятельствах этой войны.

Форты и крепости, построенные в эту эпоху участниками сражений, стали со временем основой для создания аббатства Брондел, собора, вокруг которого вырос город Раусборн, да и других ныне крупных городов королевства. Почти двести лет военные действия на острове перемежались перемириями. Тогда-то и появился Уинфилд I, основатель королевства Уинфилд.

Обычная история для войны: его отец погиб в сражении, и он в очень молодом возрасте унаследовал отцовские земли. Хаскинс, путешествовавший в поисках места под убежище для собратьев-овец, решил использовать этого молодого парня для этой цели и пришёл к нему. Так они впервые встретились.

Хаскинса сразу потрясло отношение этого мальчишки к ситуации. Вместо жара амбиций в его душе царил безграничный оптимизм, ему ничего не стоило влезть в безнадёжное сражение ради помощи нуждающимся. Хаскинс не мог оставить невинного мальчика на произвол судьбы, он время от времени использовал свою силу Золотого барана, чтобы помочь ему - то открыто, то тайно. Однажды произошло событие, ставшее ключевым. Кто-то из людей короля поймал дикую овцу, забредшую в их лагерь, но король решил не пускать её на обед, он привязал письмо к шерсти и отпустил её. В письме он выразил благодарность Золотому барану.

Именно тогда Хаскинс пришёл к убеждению, что если бы этот мальчишка объединил остров, получилась бы мирная страна. Хаскинс решил открыться ему и открыто протянул руку молодому аристократу, чтобы сделать следующий шаг к объединению страны.

Миюри и Коул были зачарованы магией этой истории.

Один раз рассказ прервался, когда охранник пришёл за решётчатым деревянным приспособлением для отжима воды из шерсти, но к заходу солнца страна, наконец, объединилась, и они дошли до того момента, когда молодой аристократ стал королём, а баран с золотой шерстью сообщил о своём уходе в тень, поскольку он принадлежал к древней эпохе.

- После этого ты его уже не видел?

- Мальчик однажды пришёл сюда, и мы столкнулись друг с другом, но не более того. Мы, конечно, сделали вид, что не знаем друг друга, но в том же году двор заказал целую гору шерсти.

Отношения между ними потускнели подобно серебру, Миюри, услышав об этом, резко вдохнула, будто сделала глоток чего-то вроде "выбейдуха".

- Один лишь раз после этого он призвал меня - уже лёжа на смертном одре. Его слуга пришёл сюда и сообщил, что король считал для себя необходимым вернуть деньги, взятые в долг во время войны.

В рассказах о войне часто встречается ситуация, когда потерпевшая поражение армия останавливалась в бедной деревне, которая из преданности предоставляет еду и жильё в долг. А спустя несколько лет, одержав чудесную победу и обретя титул короля, военачальник возвращался в бедную деревню золотом выплатить этот долг.

- О чём ты с ним говорил? - спросила Миюри.

Им ведь наверняка было о чём поговорить. Но Хаскинс пожал плечами:

- Я спросил его, почему у барана на его гербе такая короткая шерсть.

Коул вспомнил, как выглядит герб. Конечно же, шерсть у барана была достаточно короткой, чтобы были видны его ноги. Отсюда вытекало, что истинной формой Хаскинса был баран с очень длинной шерстью. Сверх того шерсть у барана была золотой, даже поговаривали, что в ней можно было найти монеты, так что он, надо полагать, имел своё мнение о собственной шерсти. Но толпившиеся вокруг высокопоставленные сановники государства должны были неприятно поразиться тому, что сказал пастух царю на смертном одре.

- Что ответил король?

Хаскинс надулся и, посмотрев на мерцающие угли в очаге, произнёс:

- "Баран с длинной шерстью не так изящен".

Миюри фыркнула и, схватившись за живот, засмеялась. Но слёзы, скатившиеся из её глаз, были не от слишком сильного смеха.

Последний разговор перед вечным расставанием.

Эти двое неизбежно должны были встретиться и вместе трудиться над объединением страны.

- Так и появился герб. Так создаются гербы, - хладнокровно заключил Хаскинс, возможно, стараясь скрыть своё смущение.

Однако сопереживание рассказу заставило шевелиться шерсть на хвосте Миюри, а под конец она так смеялась, что все шерстинки встали на нём дыбом.

- Просто нечестно то, что мы выслушали такую историю, - искренне заявила девушка.

- Мы, пастухи, часто говорим, что на другой стороне трава зеленее, - ответил Хаскинс с выражением безразличия на лице.

- А?

- Из того, что я слышал, вы сами прошли довольно долгий путь.

Миюри посмотрела на Коула и почему-то с разочарованным видом.

- Конечно, у нас было много приключений, но мой брат не такой остроумный, как король.

Высказывание было не особо лестным, но Коул, пожалуй, в самом деле, не был бы способен на такой потрясающий ответ, как тот, данный на смертном одре. Скорее, так могли бы поступить родители Миюри.

- Но пока мы разговаривали, солнце уже село... Что, овец ещё не собрали? - Хаскинс повернулся, оглядывая помещение. - Собери мне овец. Ты же волчица, не так ли?

- Ла-адно, - ответила Миюри с необычайной естественностью, вскочила и выбежала наружу.

Коул двинулся было за ней, но Хаскинс вдруг заговорил с ним:

- Хорошо ли поладили волчица и человек?

Коул немного обрадовался, увидев интерес Хаскинса к судьбе этой пары после их давнишней встречи.

- Нет, какой глупый вопрос, - поправился пастух. - Иначе бы этой девушки здесь не было.

- Она и господин Лоуренс управляют купальней в деревне горячих источников под названием Ньоххира.

- Купальней в Ньоххире? - Хаскинс удивлённо приподнял бровь, но почти сразу же на его лице появилась лёгкая улыбка. - Полагаю, в душе этой волчицы царила грусть. Это прекрасно, что она нашла дом в таком оживлённом месте.

- Зато её дочь, похоже, стала слишком бойкой, - ответил Коул.

Улыбка Хаскинса стала чуть шире, он наполнил чашу Коула и сказал:

- Может, ты и прав.

Вскоре всё овечье стадо, подчиняясь воле Миюри, зашло внутрь, и тихое помещение наполнило разнородное блеяние.

Во время ужина Хаскинс рассказывал истории о рыцарях, когда-то существовавших в королевстве, не выпуская из плена внимание Миюри. Но в отличие от книжных историй об основании королевства, в рассказах пастуха древние рыцарские ордена были полны сомнительных лиц, многие из которых происходили когда-то из простых разбойников.

- Люди устремились на остров в поисках новой земли и новых возможностей. Война была оправдана именем Бога, что могло обеспечить надёжное и весомое положение в обществе, если удастся заполучить землю, так что война прекрасно подходила тем, кто хотел стереть своё нежелательное прошлое.

- Я видел пьесы о королях, оказывавшихся предводителями разбойников. Это правда?

- Это просто сказки. Победа в войне создаёт короля, а поражение - разбойника.

- Кажется, я понял, но... Я немного разочарован, что рыцарских орденов было так много, но большинство из них вышивали собственные гербы просто по своему усмотрению.

Коул жил рядом с Миюри и её матерью Хоро, может, поэтому ему казалось, что не-люди есть в каждом укромном уголке. Однако на самом деле это было не так, вряд ли все тысячи гербов обязательно были связаны с не-людьми.

- Нечто сверхъестественное, возможно, существовавшее давным-давно, идеально подходит, чтобы присвоить власть.

Во время их беседы охранник подсел к другим пастухам, собравшимся вокруг кипящего котла с едой, немного в стороне от тех, кого он охранял. Он так поступил, чтобы быть ближе к тем, кто здесь жил, и чтобы обеспечить приватность тех, с кем он приехал, его надёжность была очень полезна.

- Это значит, что они вряд ли будут возражать, если вы создадите герб из того, что вам нравится, - сказал Хаскинс.

Миюри посмотрела на него округлившимися глазами.

- Даже если они делают твою шерсть короткой?

Старый баран запрокинул голову и издал смешок, похожий на кашель.

- Точно.

Миюри повернулась к Коулу и улыбнулась.

Она раздумывала о гербе глубже, чем он. По обращённой к нему улыбке, Коул понял, что опасения, которые её терзали из-за большой важности этого вопроса для неё, наконец-то развеялись.

Коул прежде сомневался, нужно ли ехать к Хаскинсу ради рассказов о прошлом, но смысл в этом был. С некоторым самоуничижением он подумал, насколько хорошо, что он не просидел всё время, предоставленное Хайленд для отдыха, взаперти в своей комнате в Раусборне за переводом Священного Писания.

- Кстати, - заговорил Хаскинс. - Что у вас общего с мальчиком, который пришёл прямо перед вами?

Он, должно быть, говорит о Родосе. В это аббатство обычно не приходили толпы людей, неудивительно, что в аббатстве предположили связь между ними и юношей-рыцарем.

- Это ты о мальчике из рыцарей Святого Крузы?

Старик глотнул подогретого напитка, как бы говоря: «Совершенно верно». Это заставило Коула предположить, что некоторые из собратьев Хаскинса жили в аббатстве Брондел под видом монахов.

- Мы нашли его на обочине по дороге сюда и помогли ему. Он странно одет для холодной поры - слишком легко, но под одеждой носил кольчугу, и я подозреваю, что его доконали голод и холод.

- Он лежал лицом вниз на дороге и был весь в грязи, - добавила Миюри, и Хаскинс чуть кивнул.

- Мне не сообщили ни слова, что с вами придёт кто-то ещё, он был один, когда негромко постучал в наши ворота, но странность в том, что от него странно пахло вами. Я должен был заинтересоваться этим.

Что было вполне понятно.

- Может, пахло больше Миюри, чем нами?

Хаскинс слегка приподнял бровь, а затем пожал плечами, подтверждая правоту Коула.

- Думаю, он влюблён в меня, - категорично сказала Миюри.

Хаскинс улыбнулся и поставил чашу.

- Мальчик, от которого пахло вами, пришёл прямо перед вами. Монахи передали мне, что он от рыцарей святого Крузы. Я был совершенно сбит с толку.

- Это почему? - спросил Коул, найдя странным впечатление Хаскинса.

Старик медленно повернулся и посмотрел на Коула.

- Из того, что я помню, ты был очень хорошим ребёнком. Когда живёшь жизнью вроде моей, я почти беспокоюсь, что можно оказаться немного слишком понятливым.

Когда Хаскинс вдруг вспомнил прошлое, Коул опешил. А потом вспомнил, как Хаскинс, когда не был занят, учил его, как перемещаться и выживать зимой в заснеженных полях.

- Вот почему я подумал, что есть небольшая вероятность, что вы пришли в аббатство по тайному приказу короля.

- О! - невольно вскрикнул Коул, и это вышло так громко, что ему показалось, что сейчас дрова выскочат из очага.

Даже слишком громко: он увидел, как охранник, сидевший на удалении за своим ужином, повернулся и глянул в его сторону. Но Коул не знал, что сказать. Несмотря на все обстоятельства приезда сюда в это время года при нынешнем положении дел, он даже не рассматривал такую возможность.

Аббатство Брондел имело более долгую историю, чем само королевство, и сохранило большую власть и богатство. У него было много причин расценить их приезд как угрозу. Например, Предрассветный кардинал пришёл к старому знакомому за помощью.

- Не нужно оправданий.

Улик и так предостаточно. Что бы ни говорил Хаскинс, было всего два суждения: виновны или невиновны.

И они были в его глазах невиновными.

- Я могу распознать, скрывает ли кто-то что-либо. Я сразу понял, что ты действительно ничего не задумал.

Коул смущённо пожал плечами, а Миюри, сидевшая рядом, со вздохом сказала:

- Когда я пришивала герб себе на пояс, он только и делал, что всё время улыбался.

- А? - в смятении переспросил Коул.

Миюри, похоже, не могла решить, смеяться ли ей или сердиться.

- Помнишь, что сказала нам госпожа Ив? Меры предосторожности.

Теперь для Коула всё сошлось.

У аббатства было много причин подозревать в них лазутчиков, подосланных Хайленд в интересах королевства. Даже если Хаскинс, вероятно, будет на их стороне и по прежнему знакомству, и как воплощение барана, отношение монахов трудно предсказать. Отсюда вопрос, что сделать, чтобы избежать неприятностей. Ответ: нести на себе герб рыцарей Святого Крузы, гордости всей Церкви. Лазутчики определённо не стали бы носить герб злейшего врага.

- Ты был бы, как тот ягнёнок, что упал со скалы, не будь меня рядом, брат.

- В стаде всегда найдётся один или два таких.

Редкий момент, когда волчица и пастух едины во мнениях. Не в силах выдержать их давление, Коул не нашёл иного, кроме как отвернуться.

- Я часто слышал твоё имя и с нетерпением ждал возможности увидеть, чем всё обернётся, - сообщил Хаскинс, наливая тёплое вино из металлического кувшина. - И удовольствие превзошло мои ожидания.

Создавалось впечатление, что Хаскинс одновременно и хвалил, и порицал его, но Коулу по крайней мере стало легче от того, что старик их не подозревал. Похоже, ему оставалось лишь сдаться и принять то, что Миюри будет дразнить его или называть болваном.

- Или, может, именно благодаря этому слухи о тебе распространились так широко, - сказала она.

Коул решил воспринять это как похвалу.

Напиток был довольно кислым, но от него становилось теплее внутри.

У пастухов подъём ранний. Пастухи аббатства начинали свой день с вечерни и поднимались даже не на рассвете, а, скорее, посреди ночи. И гости Хаскинса, и другие пастухи не могли просто спать, пока хозяева готовились к работе.

Коул предупредил об этом Миюри, чтобы она проснулась заранее, однако в итоге о ней не пришлось беспокоиться. Её настолько заинтересовал образ жизни пастухов, неведомый в Ньоххире, что она в кромешную тьму отправилась с Хаскинсом и остальными пастухами.

Коул думал, что ему бы следовало отправиться со всеми, но Хаскинс сказал ему не пересиливать себя. В то же время охранника, собравшегося пойти с Миюри, останавливать не стали, из чего было ясно, что Коул, по общему мнению, будет только мешать. Сидя в тихой хижине, слушая потрескивание огня, далёкие голоса молящихся монахов и блеяние нескольких оставшихся овец, он понял, что не может сопротивляться сну, и задремал. Когда его глаза открылись вновь, солнце стояло высоко в небе, а Миюри с перепачканным грязью лицом возвращалась с овцами.

- У них каждый день тяжёлая работа, но она такая интересная.

Её мысли были настолько просты, что Коул не мог не улыбнуться. Он вытер ей лицо, причесал волосы, и все вместе сели завтракать.

Потом они смотрели, как пастухи стригут овец и обрабатывают шерсть, и Коул присоединился к ним. Собрав только что состриженную шерсть, он отнёс её к ближайшему ручью, опустил в воду, чтобы промыть, а когда стал вытаскивать, мокрая шерсть оказалась невероятно тяжёлой. Можно было подумать, что её кто-то держит. В сущности, оставалось лишь отжать её и принести назад.

У Миюри особой силы в руках не было, она, дрожа, вошла в неглубокий ручей, холодный от тающего снега, и встала на шерсть, чтобы она не уплыла, затем повесила её с помощью больших деревянных прищепок, давая воде стечь.

Обед, последовавший за утренней работой, показался Коулу одним из самых вкусных в жизни, уступая разве только хлебу, который дали ему Хоро и Лоуренс, когда они впервые встретили его и взяли с собой.

После такого пастушьего утра и короткого послеобеденного сна появилась новая забота. Коул как раз помогал чистить ножницы после дневной стрижки, когда Миюри пришла к нему с вопросом:

- Ты хотел бы увидеть библиотеку? - и после короткой пазы продолжила. - Я сказала старику Хаскинсу, что хочу её посмотреть, потому что там хранится много старых историй, и он обещал поговорить, чтобы меня пустили, но нужно будет сделать пожертвование.

- И я полагаю, ты специально не поговорила со мной заранее.

- Потому что я видела, как наследница Хайленд заплатила деньги, чтобы мы прошли в библиотеку, - сказала она, спокойно улыбаясь.

Зная об этом, она, должно быть, вообразила, что Коул скажет ей, что не стоит тратить деньги на чтение книг в библиотеке. Ведь все расходы на их поездку взяла на себя Хайленд, поэтому он был обязан предупредить свою спутницу не тратить деньги зря. Однако Миюри пришла к выводу, что если Хаскинс договорится о разрешении, то её упрямый брат уже не сможет отказаться. Только в такие моменты она показывала, насколько быстро она взрослела.

Пара медных монет, скорее всего, не будет достойным взносом для библиотеки аббатства Брондел. Хорошо зная, сколько времени и средств требуется на содержание библиотеки, Коул понимал, что аббатство требует пожертвований не по злобе. Он порылся в кошеле и вытащил несколько серебряных лютов, изрядно почерневших, но достаточно ценных.

- Это больше, чем у нас отведено на еду на обратный путь, - предупредил он Миюри, выкладывая монеты ей на ладонь.

- Хссшшш, - прошипела Миюри, обнажая клыки, и бросилась к Хаскинсу.

Она вернулась лишь после захода солнца, запах чернил, кожи и пыли от неё почти перебивал восхитительный аромат ужина, Коул обратил внимание, что девушка держалась очень кротко и вообще хорошо себя вела. Когда они ложились спать, он даже забеспокоился, не прочла ли Миюри что-то слишком печальное, потому что она прижалась к нему под одеялом и долго не решалась заговорить.

- Они сказали, что нужно жертвовать в каждый день, когда я прихожу в библиотеку...

Коул положил руку на голову Миюри, она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, и он вздохнул.

- Тебе следует хорошо подумать.

Она зарылась лицом в его грудь.

На следующий день Миюри помчалась в библиотеку сразу после завершения утренней молитвы, снова с серебром в кулачке.

И всё же он был благодарен за это мирное время. Как и накануне, он помогал пастухам в работе и даже подумал, как было бы замечательно вести такую спокойную жизнь, а вечерами уделять некоторое время размышлениям и молитвам. Как бы ни было сложно построить монастырь, желанный Миюри, было бы неплохо основать монашеский орден, который мог бы жить такой жизнью, когда противостояние королевства и церкви затихнет. Так, по крайней мере, он подумал.

Коул был убеждён, что Бог должен был взирать свыше на его мечты.

Вернувшись после завершения утренней работы в хижину, он заметил, что овцы, пригнанные пораньше на стрижку, выглядели беспокойными. Причина вскоре выяснилась. На перекладине открытого окна в крыше сидела орлица. Это была, конечно, Шарон.