Онлайн чтение книги Военная хроника маленькой девочки The Saga of Tanya the Evil
Огненная ордалия

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ, ЛОНДИНИУМ

В это время года я всегда впадаю в уныние.

Доброго утра всем.

Это Эндрю, специальный корреспондент «ВТН».

…Сегодня мы не станем выкладывать вам обычную документальную хронику.

Мы всё равно будем оглядываться на случившееся в ходе войны, однако сегодня — с молитвой. Это будет мемориальная телепередача.

Сначала, давайте поговорим о волнениях в Арин-Ройгенском регионе. Видео, которое вы все сейчас смотрите, является бесценной архивной сьёмкой жителей оккупированной территории, восставших против Имперской армии… Эта программа содержит множество сцен насилия. Что случилось в то время? Поскольку наша цель — взглянуть правде в глаза, в соответствии с этическим кодексом нам предоставили разрешение вещать данный материал, однако рекомендуем убрать ваших детей от наших голубых экранов.

Итак, вы всё ещё с нами? То, что вы видите в верхнем правом углу своего экрана, представляет собой Карельский собор. Он также являлся сценой трагедии, которую мы будем обсуждать далее.

Хорошо, мы сведём предварительные замечания к минимуму, поскольку сейчас соединены с местом проведения мемориальной церемонии. Вот видео панихиды по жертвам подавления восстания. В этом году мы, наконец, можем видеть послов всех приглашённых стран

Споры продолжаются, но мы должны быть рады, что процесс примирения достиг этапа, когда две страны проводят совместное поминовение.

Как-никак, это памятный день: они торжественно открывают новый Карельский собор, который жители подняли из руин своими собственными руками.

Город Арин горел. Это история о том, как его люди преодолели свои страдания и отстроили его заново.

Сегодня вечером мы обсуждаем эту трагедию военного времени с оглядкой на тех, кто задумывается о будущем.

Вот Арин сразу после трагедии, в руинах.

Это было втайне записано ведущим новостей из Конфедерации Вольдштатте, являвшейся одной из немногих нейтральных стран.

Можете ли вы сказать, что частично разрушенное здание на заднем плане — это знаменитый белокаменный Карельский собор?

Это всё началось, когда охота на партизан обернулась военной стычкой. Арин всегда был твёрдо против Империи. И дня не прошло, как перестрелки переросли в полномасштабное восстание. Нам сказали, что после получения отчёта Имперская армия была шокирована тем, что антиимперский мятеж распространялся, и она более не контролировала город.

— Это может вызвать коллапс путей снабжения Великой Армии на фронте.

Придя к такому заключению, армия испугалась, что фронт, которому она посвятила тело и душу, падёт, и ответила безо всякой пощады.

Получив весть о том, что в Арине разгорелся мятеж против Империи, генерал-майор (в то время) фон Зеттюр предложил быстрый, безжалостный способ «справиться». Генерал-майор фон Рудерсдорф из оперативного отдела немедленно созвал экстренное совещание Генерального Штаба Имперской армии, и получил добро на операцию, предложенную совместно оперативным отделом и отделом вспомогательных служб. После чего, у армии имелось разрешение на введение войск в город.

Даже сегодня, один из главных спорных вопросов в том, что Имперская армия без колебаний решила вернуть контроль над городом силами не полиции, а армии.

Судя по тому решению, принято считать, что Империя относилась к восстанию как к войне с нерегулярными вооружёнными формированиями, и люди строили догадки, что миссия, порученная подразделениям Имперской армии, предусматривала не подавление, а уничтожение партизан.

На этот счёт Империя в то время приводила доводы, что партизанская деятельность, или поддержка оной, лишали защиты со стороны военного права.

Итак, пламя крайне быстро охватило Арин.

У нас здесь есть показания жителей Арина, которые еле-еле спаслись. Они сказали нам, что не восставали, просто их протесты усилились.

…Разумеется, история говорит нам, что вне зависимости от того, с чего всё началось, реакция Империи была жестокой.

Из-за того, что некоторые документы утеряны, а остальные остаются засекреченными, детали нам неизвестны, однако первой атаковала группа магов размером с батальон, если не больше.

После получения того, что едва ли считалось предупреждением, горожане оказались зажаты штурмом, произведённым магами.

— Они палили по людям, словно те были кучкой мишеней для стрельб.

— Они зарабатывали «очки», расстреливая людей.

— Люди забаррикадировались в домах, поэтому они использовали тяжёлые взрывные формулы, чтобы разбомбить целые кварталы.

Всё это — болезненные воспоминания о трагедии, публикуемые сегодня.

Даже считая лишь подтверждённые смерти, город Арин потерял половину населения в тот день. Наихудшее происшествие случилось у Карельского собора, упомянутого мною ранее.

Стремительный налёт не на шутку разбушевавшихся магов, который они видели воочию, был лишь началом. Как только поезд привёз множество резервных подразделений для зачистки и захвата полного контроля над городом, его обитателям почти не осталось мест для укрытия.

Чтобы защитить себя и свои семьи, мужчинам и женщинам, взявшимся за оружие, оставалось либо оказывать безнадёжное сопротивление в городе, либо рискнуть совершить отчаянный прорыв через силы врага.

Однако печальная правда в том, что горожане, не имея иного способа вести бой, были вынуждены забаррикадироваться. Подавляющее большинство из них нашли убежище внутри Карельского собора и вокруг него.

Действия, предпринятые Империей в ответ на это, обсуждаются до сих пор, получая немало критики. В то же время, нельзя не отметить загадочное расхождение между запутанными законами и здравым смыслом.

В конце концов, правоведы соглашаются, что бойня не нарушала никакого военного права. Вас, домашних зрителей, этот факт наверняка шокирует.

Не то чтобы горожане, участвовавшие в вооружённом восстании, носили военную униформу. Они являлись членами нерегулярных вооружённых формирований. Иными словами, международное право не гарантировало им даже права военнопленных.

Вероятно, поэтому Имперская армия окружила их и дала предупреждение.

— Немедленно освободите непричастных простых граждан. Мы не можем позволить вашей бойне продолжаться. Мы требуем освобождения имперских граждан согласно статье 26, параграфу 3 «Положения о законах сухопутной войны».

Записи о том, что сделали горожане, скудны из-за хаоса. Но мы точно знаем, что небольшое число про-имперских людей попытались бежать и были застрелены на глазах у Имперской армии.

И вот, почему же произошла эта трагедия?

В последние годы учёные указали на возможность того, что это было непредвиденным результатом Республиканской пропаганды. Они выражали свои намерения отправить помощь, чтобы вернуть город.

Некоторые Республиканские солдаты были столь же готовы сражаться с Империей.

Многие историки говоря, что эта атмосфера заразила население Арина. Немало выдвинули гипотезу, что прибытие магов Республиканской армии побудило граждан принять неверное решение.

И впрямь, многие выжившие сообщают — преобладал настрой, что они смогут продержаться до тех пор, пока Республика их не спасёт.

Затем Империя издала последнее предупреждение.

— Это предупреждение для членов нерегулярных вооружённых формирований, участвующих в вооружённом восстании. Согласно статье 8, параграфу 5 «Положения о законах сухопутной войны» я требую, чтобы кто-то встретился с нашим представителем для дискуссии об подданных Империи, которых вы так несправедливо удерживаете в заключении.

В ответ город Арин сказал: «Мы — жители Арина. Тут нет заключённых. Мы просто люди, просящие лишь свободы».'

Итак, согласно «Положению о законах сухопутной войны», поскольку среди нерегулярных вооружённых формирований, оккупирующих город, не было военнопленных и имперских граждан, Империя провела операцию по его захвату.

Во избежание тяжкой ответственности для каждого солдата, которая последовала бы, если бы они вошли в город и были вынуждены визуально подтверждать цели, она намеревались вызвать масштабный пожар артобстрелом с позиций, окружающих город.

Часть документов показывает, что выбирались цели, которые были склонны распространять огонь, для апробации концепции огненной бури.

Это зверское преступление, совершённое Имперской армией, обычно известно как «Аринская резня».

С нами профессор Вольтер Хальбом из Лондиниумского университета. Профессор Хальбом, перейдём сразу к сути. Почему Имперская армия без колебаний предприняла столь радикальные военные действия?

— Ну, вы должны понимать, как мыслили имперские солдаты. Их парадигма имела тенденцию к военному уклону. Иначе говоря, они хотели применить эту логику ко всему.

Иными словами, они мыслили категориями стратегии и тому подобного.

Вероятно, вы сможете понять важность восстаний позади фронта Западной группы армий для людей с таким складом ума.

Давайте пройдёмся по этому шаг за шагом. Для начала, Арин-Ройгенский регион Империи всегда содержал искры партизанского восстания. Имперская армия предполагала, что кто-то подстрекал антиимперскую группировку в регионе.

Думаю, настоящая проблема заключалась в том, что такую возможность нельзя было полностью отрицать.

И если вы учтёте, что восстание отрезало фронт Западной группы армий от тыла, остальное просто.

В то время Имперская армия в первую очередь боялась того, что Западную группу армий прижмут прежде, чем сможет наскрести войска на подразделение для подавления восстания. Большинство сил Империи находилось на Рейнском фронте, поэтому пока войска были прижаты Республиканской армией, атака повстанцев могла стоить Империи целого западного промышленного округа.

Вторая возможность заключалась в том, что восстание могло остаться локализованным в Арин-Ройгенском регионе. В таком случае, им удалось бы защитить промышленный округ, однако… Арин был крупным городом на железнодорожной магистрали тылового обеспечения.

Знаете ведь, если есть давление на пути снабжения, то войска не могут слишком долго сражаться, независимо от того, насколько они стойкие.

Там имелась вероятность, что произойдёт наихудший сценарий для Империи — по крайней мере, такие рассуждения с имперской стороны можно было ожидать.

Мы можем видеть, что возникновение антиимперского движения чрезвычайно шокировало Империю в плане стратегии.

Я лично могу заявить, из собственного опыта военной службы: любого ужасает одна лишь мысль о том, что связь с тылом окажется парализованной.

Поэтому, думаю, Имперская армия полагала, что командование Республиканской армии станет качать права. Случись такое, от имперских войск запросят срочно ликвидировать сопротивление, однако им придётся волноваться о том, что присоединятся Республиканские маги и усилят его.

На этом этапе армия уже испытывала нехватку войск на фронте, так что требование стабилизировать тыл в то же самое время было невыполнимым.

Учитывая эти две сложные проблемы, перед Империей встала большая дилемма. Единственный положительный момент — или, возможно, катастрофический — что у неё в качестве подкреплений имелось магическое подразделение перехвата.

Магические подразделения, которые командование держало под рукой в качестве резерва, обладали изрядной огневой мощью. Это дало им возможность подавить сепаратистское движение за независимость.

Конечно, если бы они мобилизовали их здесь, то не смогли бы использовать для противостояния вторжению.

Естественно, это привело к опасениям, что основной фронт может пасть. Вдобавок, при сражении за захват города магические подразделения в действительности сгодились бы только для запугивания и диверсий.

Однако на фронте они могли истребить или отразить вражеские войска.

Следовало ли им отдать приоритет отражению атаки Республиканцев? Поступи они так, при отсутствии солдат в тылу восстание, вероятно, распространилось бы. Случись такое, это могло оказать заметный негативный эффект на пути снабжения, став причиной колоссальных потерь в бою на истощение. На фронте, где уже сражались вплотную, было трудно представить, что они смогли бы позволить себе подобные потери.

Так следовало ли им сперва подавить восстание? Однако трата времени своего единственного резерва на подавление восстания могла стать фатальной. Если бы резерв оказался связан и потерял время, а Республиканская армия прорвалась бы, то вторжение могло бы вылиться в неисчислимый рост потерь. Все жизни, отданные ради того, чтобы отразить внезапное нападение врага и вынудить его отступить, оказались бы потрачены впустую, а это было неприемлемо.

Для Республиканской армии, с другой стороны, успех был гарантирован. Неважно, какую цель выбрала бы Имперская армия, Республиканцы в итоге чего-то бы да добились.

Именно здесь Имперская армия совершает явно зверский поступок, оставляя в истории след, который ни одной стране не стоит.

Неизвестно, кто это приказал. На самом деле у нас даже нет записей о том, кто это исполнял. То и впрямь были солдаты, о которых необходимо умалчивать в докладе.

Хоть они и являлись солдатами высшего разряда, вытянувшими чудесный оборонительный бой, но также были никчёмнейшими людьми, сильно запятнавшими честь Империи.

Сейчас, в послевоенный период, многие солдаты критикуют их. Лично я, однако, на стороне людей, поставленных в то трудное положение. При тех обстоятельствах у них не имелось альтернатив, и к тому же это был приказ сверху.

Ясно лишь то, что кто-то спас линии фронта Империи, хотя вынужден сказать, не тем способом, с которым лично я согласен.

Спасибо вам, профессор Вольтер Хальбом.

Теперь, взгляните на следующее видео… Профессор Хальбом предлагает вам этот служебный документ Генерального Штаба Имперской армии.

— Она может звать это «крайней формой "практичности"».

Командование сняло с неё ограничения. Мудро, ради победы, они развязали ей руки. Это — приказ армии, Империи, и как солдат, я вынужден повиноваться. По этой возвышенной причины, с порывов, которые успешно подавлялись логикой, будут сброшены оковы. Или, лучше сказать, причина, заставлявшая её колебаться, исчезнет.

Кто ответственен, когда зверь вгрызается в брошенную перед ним еду? Я верю, что ответственен не кто иной, как бросивший жертву изголодавшему животному.

*Рукописная заметка, найденная в урне здания Генерального Штаба Имперской армии.

13 АПРЕЛЯ, 1924 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ, АУДИТОРИЯ №17 (СЕМИНАР ПО СОВМЕСТНОЙ СТРАТЕГИИ В ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ)

— Как видите, при изменении военной обстановки шансы на бой в городе становятся крайне высокими, — заканчивает инструктор своё объяснение перед военной картой, развёрнутой на столе. Это был обзор военной обстановки, касающийся того, как Имперская армия понемногу оправлялась на Рейнском фронте.

Две армии всё ещё боролись за бесплодный кусок земли, но Имперская армия постепенно продвигалась вперёд. Прогресс есть прогресс, даже черепашьим шагом. Здорово, что мы перешли от вражеского вторжения к возможности планировать контратаку.

— И вот почему на этом новом этапе всевозможные сражения на территории Республики начинают звучать более реалистично, — думает Таня.

Дойдёт до сражений в городе.

Трудно представить, что Республика просто не обратит внимания на ключевые стратегические города, служащие транспортными терминалами. И к несчастью, множество гражданских должны жить в черте города. Некоторые из них наверняка укроются в убежище или будут эвакуированы, но мы вынуждены полагать, что достаточное количество людей останутся, чтобы город и дальше функционировал.

— Поэтому Генеральный Штаб поставил перед нами задачу разработать способы ведения боя в городских условиях.

Как Таня и ожидала, задача, имеющаяся у инструктора для них, состоит в планировании контрмер как раз для такого боя.

Военное право крайне разборчиво насчёт вовлечения мирных жителей в городские бои. Не знаю, правда это или нет, но предположительно там есть статья, допускающая неограниченные экономические санкции против стран, которые намеренно атакуют так, чтобы вовлечь мирных жителей.

Прибегать к статье на деле или нет — на личное усмотрение каждой страны, но…это всё равно проблематичный пункт с точки зрения Империи. Вот почему был произведён данный запрос — необходимо захватить город, не давая при этом повода сплотиться сильным мира сего.

Конечно, даже сделав так, мы лишь выиграем время. В конце концов, у других держав уйма геополитических причин вмешаться.

Ну, поэтому-то нам и следует попытаться ещё чуть дольше не давать им вмешиваться.

— Честно говоря, единственный имеющийся у нас вариант не вовлекать мирных жителей — окружить их и вынудить сдаться, заморив голодом.

Все присутствующие знают, насколько это нереалистичное требование.

Но, несмотря на знание масштабов проблемы, они понимают её в достаточной мере, чтобы проклинать, насколько же она чертовски важна стратегически. Вот почему Таня использует завуалированный риторикой оборот речи, чтобы сказать: «Не приказывайте нам совершить невозможное!» Плакаться подобным образом — единственное, что вообще можно сделать под политическим давлением.

Она сказала окружить их и вынудить сдаться, заморив голодом, но было бы крайне затруднительно удерживать их в окружении до тех пор, пока город, наконец, не падёт. Одна лишь отправка сил, трёхкратно превосходящих вражеские, ляжет немыслимым бременем на отдел тылового обеспечения.

— Я считаю, что мы можем избавиться от подобного рода проблемы, оставив линии фронта на месте и посвятив себя обороне до тех пор, пока враг более не сможет это выносить.

Чисто в плане принципа концентрации сил, лучше обороняться, нежели нападать. Пусть даже это лишь одно из предположений, сделанных в закрытом режиме, немало офицеров думают так же. — Даже они хотят победить, — думает Таня. — Тем не менее, — думает она снова, — офицеры Имперской армии не настолько азартны, чтобы считать, что могут вести войну, будучи связанными по рукам и ногам.

— Но нам удалось сделать это с Альянсом Энтент.

— Учитывая, насколько мы были сильнее, помилуйте. Кстати, именно из-за того, что мы тогда так поступили, столь много наших войск сейчас застряло там.

Хоть она и прислушивается к дебатам, разворачивающимся перед ней, Таня уже приняла факт того, что невозможно волноваться о гражданских при сражении в городе. Даже американская армия, пытавшаяся вести сражения в городе с добротой к гражданским, и та теперь застряла, корчась в агонии.

В эту эпоху тотальной войны у Тани нет иного выбора, кроме как махнуть рукой на доброту к гражданским.

Хуже того, большинство лишних войск связано на севере и западе. Нагрузка на пути снабжения далеко превысила довоенные оценки. Мы противостояли маленьким государствам, уступающим нам в плане и мощи, и населения, и вот где оказались. Крупномасштабная война между главными игроками потребует полной отдачи, чтобы нас не съели живьём. Если так пойдёт и дальше, это будет невозможно. Тане жаль, но они более не в том положении, чтобы соблюдать международное право и сражаться, беспокоясь о гражданских.

Даже с промышленной базой, способной произвести огромное количество матчасти, пути снабжения стонут от нагрузки, и люди, заведующие обеспечением в тылу, топчутся на месте, пытаясь предотвратить нехватку еды и прочих расходных материалов.

— …Не хочу показаться грубой, но действительно ли эта дискуссия необходима?

Вот почему она перебивает. Осознавая, что ведёт себя не очень прилично, она говорит спокойно, неторопливым, ровным голосом.

Как правило, за подобный комментарий дали бы выговор. Но Таня не считает, что у неё возникнут какие-либо проблемы.

— Смелое замечание от студента, Дегуршафф. Скажи нам, что ты имеешь в виду.

— Есть, сэр. Окружить врага и заморить его голодом — это неторопливая тактика из средневековья, или, в лучшем случае, прошлого века.

Точнее говоря, Осада Вены{{ref Осада Вены (1529 год) — первая попытка Османской империи захватить столицу Австрийского эрцгерцогства Вену. Неудача осады ознаменовала конец стремительной экспансии Османской империи в Центральную Европу.}} Османами, или Итальянская кампания Наполеона*. Армии, ведущей современную войну, нельзя использовать тактику из прошлого, когда не существовало даже железных дорог.

Если в итоге собираешься использовать такую стратегию, то лучше вообще не сражаться.

— Посему…

И правда, помимо того, чтобы заморить их голодом, вынуждая сдаться, реалистичных вариантов немного. Она это понимает. Но проблема в том, что все в курсе.

Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать нечто столь общеизвестное.

Если не можете сообща решить проблему, то лучше поискать лазейку в законе.

Отставив в сторону осуществимость, станет большой ошибкой не учитывать все варианты.

Как человек, получивший хоть какое-то интеллектуальное образование, она не сможет избежать обвинений в халатном отношении к должностным обязанностям.

Таким образом, Таня попросту уверена, что даже если это просто дебаты ради дебатов, им следует попытаться подойти к проблеме под другим углом.

Для неё, в определённом роде знакомой со сражениями в городе как с исторической истиной, вопрос в том, каким образом вести бой в городе.

— Не следует ли нам попытаться придумать способ сделать сражение в городе легальным?

Сражение в городе ограничено международным правом? Искать наощупь способ победить, не сражаясь в городах — всё равно, что играть по чужим правилам. Словно торговаться о важной сделке в офисе другой стороны.

Таким путём никогда не выиграть. Необходимо перевернуть ситуацию так, чтобы они сами шли торговаться.

Иными словами, нет ли у нас возможности взглянуть под другим углом и задать вопрос, как легализовать сражение в городе? Разумеется, повидав Ирак и Афганистан, я категорически оказываюсь его реализовывать. Надумав это, Таня осознаёт: «Но если бы нам удалось сравнять с землёй целые кварталы, как в Варшаве*, то сражение в городе стало бы плёвым делом. Было бы проблемно пускаться во все тяжкие на войне, но это определённо вариант».

— …Дегуршафф. Разве тебе на уроках не преподавали международное военное право?

— Да, я сдала предмет. Он ужасно интересный.

Она не учила право с тех пор, как была студентом, изучающим юриспруденцию (включая конституционную теорию), а также вводный и углублённый курсы гражданского права. Она и впрямь немного учила теорию международных отношений, международное управление и международное право. В некотором смысле, получить возможность изучить закон, правитель цивилизации, было поистине весело.

Поэтому-то она и может уверенно заявлять даже в плане юридической базы. В её идее нет ничего неправильного, и та не конфликтует ни с какими правовыми нормами.

— Так ты утверждаешь это, опираясь на тот опыт?

— Да, инструктор.

В конце концов, само собой разумеется, что любые законы оставляют пространство для интерпретации. Вот почему у подонков имеется так много возможностей перекручивать их под свои цели, досаждая рациональному рынку. Правовые оппортунисты могут даже наживаться на канители вроде патентного судебного процесса… Поэтому в правовых сообществах вроде Соединённых Штатов есть уйма юристов, ведущих грандиозные правовые битвы. По сути, то, что ты можешь, и чего не можешь делать в рамках закона, меняется сколько угодно раз в зависимости от того, как он интерпретируется и насаждается — вплоть до точки, когда некое мирное островное государство* может стать загадочной страной, утверждающей, что не имеет армию, одновременно оснащая её всевозможным небывалым оружием. Ну, такая идея лучше, чем полностью отказываться от понятия армии, но это лишь показывает, как широко могут интерпретироваться законы.

Что не так, если вечно серьёзная Империя проводит скрупулёзное переосмысление закона? Для Тани, это не более чем совершенно нормальное развитие событий.

Само собой, внутригосударственное законодательство в итоге интерпретирует тот, кто обладает верховными полномочиями, Его Величество Император, а посягать на его власть запрещено… А вот военные исследования международного права — они всецело безопасны. Таня однозначно верит, что серое является белым.

— Это проблема интерпретации. Всё, что международное право не запрещает явно, ограничивается, лишь основываясь на интерпретации субъекта.

— А конкретнее?

— Это лишь один пример, но вот статья, где говорится: «Армиям запрещено без разбору атаковать зоны, где находятся мирные жители».

Если просто глянуть на это, покажется, будто сражаться в городе невозможно. Там живёт уйма мирных граждан. Но подумайте об этом с обратной стороны. Враг ограничен аналогичным образом. В конце концов, долг армии — защищать.

— С первого взгляда кажется, что статья ограничивает атакующую сторону, но она, естественно, также ограничивает и обороняющуюся. Можно потребовать, чтобы они, согласно закону, защищали находящихся в укрытиях. Иными словами, если они не отступят, взяв с собой беженцев…то это можно интерпретировать как знак, что гражданских там нет.

— …Ясно. А затем?

Если мне разрешено продолжать, то я так и сделаю.

Ну, правовые дебаты это наполовину софистика, а наполовину — тыканье пальцами. Может, суд и выносит окончательное решение, но вариант интерпретации закона каждой страной оказывает большое влияние на международные судебные дела.

— Согласно военному праву, обе стороны обязаны защищать мирных жителей. Поэтому ожидается, что мы сделаем для этого всё возможное. Всё зависит от того, как вы это проработаете, но я думаю, что мы сможем это использовать.

Например, что произойдёт, будь у нас небольшой отряд, проникший на территорию, где живут гражданские, который подвергся бы нападению? Если бы хоть одна шальная пуля полетела в нашу сторону, мы могли бы превратить это в оправдание. Ну, то экстремальный метод. Есть куда более легитимный способ действий.

— Либо же, если мы вынудим их сказать нам, что мирных жителей там нет, то ограничение немедленно снимется.

— Что?

— Если они скажут, что каждый человек, вплоть до последнего гражданина, будет противостоять нам. Если мы интерпретируем это в таком смысле, что все граждане до последнего являются боевиками, тогда нам не придётся признавать какие-либо права военнопленных.

…Бывшая Югославия заявила, что всё её граждане — солдаты. «Тогда, раз каждый является солдатом, то мы можем подорвать их, и это не будет военным преступлением», — логическое заключение данной интерпретации. Тем не менее, если придерживаться подобной интерпретации до крайностей, то можно перекрутить сам здравый смысл.

Поэтому, разумеется, честность и справедливость тоже искажаются.

Да. И? Что-то не так? Идеи идеями, а плохие законы — всё равно законы. В первую очередь, это мир, где Бог или дьявол — это Существо Икс — поступает так, как ему вздумается. Раз хотите серьёзно задуматься о вопросе, что такое справедливость, возможно, злом является то чучело, условившееся, что мир должен воевать.

Иными словами, я лишь добрая душа, выполняющая свой долг.

Что и требовалось доказать.

ДЕНЬ ИКС

К счастью, командиру армейского корпуса крайне редко приходится вызывать простого майора. Но командир армейского корпуса вряд ли был доволен редкостью таких случаев. Она означала — пусть и крайне низкая, но имелась вероятность, что ему однажды вновь придётся вызвать этого монстра.

Ему не стало бы сколь-нибудь лучше от слов, что то была лишь вероятность.

— Возрадуйся, майор фон Дегуршафф.

— Сэр.

Изо всех сил стараясь не смотреть прямо на кикимору, вставшую перед ним как штык, командир армейского корпуса смирился с тем, что это ради работы, и поприветствовал её. Насколько он мог судить, с точки зрения нормального человека маги весьма чуждые.

Они были людьми, способными летать самостоятельно и использовать магию для манипуляции мирозданием. Даже понимая их логически, когда он встречался с одним из них лицом к лицу, то не мог унять эмоции.

Но одно он мог заявить с уверенностью: первопричины действий майора перед ним невозможно понять, используя чью бы то ни было логику или эмоции. Её неживые глаза наталкивали на вывод, что её мысли, её точка зрения, её способ существования — все изуродованы. Может, у неё и были голубые глаза и милое личико, возможно производящие приятное впечатление, но эмоции в тех глазах всё выдавали, заставляя её выглядеть иначе.

— Ты получила особое задание от регионального командования.

Её призвали на службу до того, как её возраст достиг двузначного числа.

Когда он это услышал, то засмеялся и сказал: «Сказочный ребёнок-солдат, значит?» Но при встрече с ней его первым впечатлением было: «Боевая машина». Он немедленно скорректировал своё представление о ней, но не стал считать, что понял её. Слава, опережавшая её: «Как для награждённой Среброкрылым штурмовым нагрудным знаком, она выглядит словно фея — рождённая, однако, для войны», — была правдой до каждого слова. Возможно, это из-за её симметричных черт, но она походила на тех, кого за спиной могут назвать вампиром.

— Приказ будет отдан в 14:22.

Получив приказ провести простенькую полевую тренировку, она — верьте или нет — вытащила новобранцев на ночную вылазку во вражескую передовую траншею. И, тем не менее, процент потерь подразделения оказался на удивление низким. Несмотря на то, что они яростно сражались с беспримерной отвагой и добились результатов, их процент потерь был ниже всех.

— Честно говоря, будь это всё, она бы являлась великим солдатом. Она слишком идеальна. Её вообще не в чем упрекнуть; она такая логичная и столь многого добилась. Поэтому никто не может её остановить. Неудивительно, что подполковник потерпел неудачу, попытавшись устранить её. Ну, вероятно, фактором поважнее было то, что юристы отпустили её, а Министерство иностранных дел сдалось.

— Быстро устрани подразделение вражеских магов, проникших в тыловой город Арин. После этого объединись с подкреплением и возьми город под контроль. На этом всё.

Высадка Республиканских магов в тылу, в городе Арин, в определённом смысле полностью перехитрила разведчиков Империи. Вдобавок, партизанские восстания набирали силу. Если они не смогут взять Арин под контроль, то не смогут использовать железную дорогу, тыловое обеспечение окажется отрезанным.

И тогда командир армейского корпуса, отчасти смеясь над собой, пришёл к заключению: если тыловое обеспечение отрежут, то их возьмут измором. При таком раскладе даже ребёнок понял бы, к чему двигалась бы война.

Именно по этой причине старшие чины не валяло дурака. Нет, они, скорее всего, уже взяли себя в руки. Их решимость чувствовалась в приказах.

По-видимому, если бы другого пути не было, они не остановились бы и перед сжиганием Арина дотла.

На том этапе уже был оглашён приказ об эвакуации, равно как и введён комендантский час — запрет людям выходить на улицу ночью, сопровождаемый строгим предупреждением. Если бы ситуация развивалась согласно предоставленному ему плану, если бы повстанцы покорно не сдались, то со всем городом бы «соответствующе расправились».

И поскольку она в этом деле заслуживала такого доверия, то её привлекли. Ну, она была пугающе способной.

— Вопросы есть?

— Если можете, скажите мне, какого размера вражеские силы ожидать…

— Минимум батальон.

203-й воздушный магический батальон будет авангардом. Его отправят устранить магов, мешающих Империи подавить восстание в городе.

В самом деле, верхи, кажется, не горят желанием сжигать Арин. Они наверняка думают, что было бы лучше всего разрешить ситуацию, не обращая его в пепел. Артиллерия и авиация лишь только что получили приказ приготовиться атаковать, значит, они не были готовы сделать это в один миг.

Так не для алиби ли это, что они предложат сдаться после того, как 203-й воздушный магический батальон устранит магов? Проблема в том, что если население Арина при этом не потеряет волю к сражению, для Имперской армии больше не останется вариантов.

— Какого рода войск?

— За исключением небольшого числа Республиканских магов, все они — повстанцы. Многие жители Арина уже стали жертвами.

Но прямо рядом с ним стояла ещё одна ужасная правда. Магический майор в военной академии прямо на его глазах представила поразительные взгляды на международное право. И то были не просто «поразительные взгляды».

Вдаваясь в крайности, у неё настолько дьявольский ум, что она предвидела нынешнюю ситуацию и придумала решение.

В конце концов, я знаю, что это она придумала оправдание принесению людей Арина в жертву в данной операции.

Генерал фон Зеттюр из отдела вспомогательных служб предоставил мне все детали, но я никогда не думал, что буду так жалеть, взяв её.

Вот ублюдок, ему следует больше беспокоиться о состоянии своего начальника.

— Как жаль. Кстати, слышала, тут птичка чирикала о партизанах…

— Для меня проблема, если у тебя слишком хороший слух. Ты должно быть ослышалась.

— Так значит наш враг — Республиканская армия?

На всякий случай. Да, она проверяла лишь чтобы удостовериться, что враг — Республиканская армия. Кто так делает? Нормальному офицеру и голову бы не пришло. На Рейнском фронте слово «враг» означало «Республиканская армия».

— Разве это не само собой разумеющееся? Они не придерживаются «Положения о законах сухопутной войны». Нам необходимо войти туда и защитить мирных жителей.

Но он может понять, почему она подтвердила свои определения ещё раз. Это не та миссия, которую можно выполнить, не зная, что значит «враг».

— Значит, мы продемонстрируем силу. Хотите сказать, нам следует бодро выиграть время, несмотря на неизбежное численное меньшинство?

— Ха, майор. Выбирай: победа или Вальхалла — что тебе больше по душе.

— Это приказ стереть их с лица земли и победить, сэр?

— Ну, могу понять, как это можно интерпретировать подобным образом.

Вызвать повсеместные разрушения, теоретически без правовых последствий. Есть ли иной способ победить?

Мы словно даём приказ на бойню. Это даже не будет сражением.

Даже если верить, что интерпретация законов военной академией была корректной, этот план явно разработан с расчётом на резню.

И до меня доходили слухи, что она приложила руку к тому плану. Это выражение лица, это спокойствие… Возможно, слухи правдивы. Вот насколько она была бесчеловечной.

— Да, и завтра в 11:00 Арину дадут предупреждение об эвакуации. Поэтому можешь полагать, что весь город уже захвачен.

— А значит?

— Верхи говорят всё уничтожить. Юридически там находятся только подразделения Республиканской армии.

— Просто буду честен. Нет никакой причины скрывать это. В конце концов, единственное, что требуется этому универсальному солдату — разрешение и приказ.

Она неуклонно придерживается правил. Иначе говоря, она не делает ничего, что выходит за их рамки. По-видимому, она странным образом ограничивает себя.

— Как ужасно. Вне зависимости от того, как мы поступим, это будет ад, — холодно сказала мафор фон Дегуршафф.

Но почему тогда она так радостно улыбается?

— Что это за восхищённая улыбка сияет на твоём лице?! Что это за клыки выпирают из твоего рта? Почему ты настолько счастлива, что ухмыляешься? …Ты вампир.

— …Бой по захвату города — это сражение со временем.

— Надеюсь, никто не заметил, как я дрогнул только что, — подумал командир армейского корпуса, чувствуя явный страх перед ней.

— Город уже под вражеским контролем, верно? Так нельзя ли нам сравнять с землёй целые кварталы?

— Майор?

— Будь там гражданские, они бы нас сдерживали, но раз город заполонили враги, то не беспокойтесь.

— О чём не беспокоиться? — он жаждал спросить, что она планировала делать, но сдержался. Он сказал себе, что наверняка ему лучше не знать.

— И впрямь, какая жалость.

— Итак, жребий брошен.

Для несущего ответственность, наверное, нет жребия отвратнее.

— Да, это действительно, поистине ужасно. Но мы — солдаты. Если таков приказ, мы вынуждены сжечь даже прекрасный город Арин.

— Ты дьявол. Зеттюр и Рудерсдорф, вы злодеи.

По-видимому, они сделают всё, чтобы выиграть войну. Они пойдут буквально на всё что угодно.

Они намерены победить в этой войне любой ценой, даже если сойдут с ума. Может они и солдаты, но чокнутые.

— …Никому и никогда не стоит становиться солдатом.

— В этом вы правы. Но не каждому дано жить так, как хочется.

— В точку, магический майор фон Дегуршафф.

Но, пожалуй, нет никого более подходящего на роль солдата, чем ты. Наверное, ты чувствуешь себя как дома в аду на Рейнском фронте.

Я задавалась вопросом, почему приказом первостепенной важности меня вызвали из дежурного окопа на передовой в безопасный командный пункт позади, и теперь моя миссия — устранить вражеских магов, захвативших ключевую позицию в тылу. Сражение с вражескими магами — это же совершенно обыденное задание.

В этот раз разница в том, что «полем боя» будет город. И не какой-нибудь, а Арин, жизненно важный узел в железнодорожной транспортной сети Империи. Согласно приказу, мы должны действовать быстро и исполнительно… «Уничтожьте врага, не стесняясь в средствах» — послание от наивысшего руководства.

Пораскинув головой о ситуации в своей манере, это не кажется таким уж трудным. Её положение, по сути, словно получить указание сокрушить «Пражскую весну»*.

Вражеские маги, похоже, присоединились к силам повстанцев размером с батальон, так что это простой приказ позаботиться о мятежниках вместе с их щитами — магами — при помощи нашей артиллерии.

Раз приказ заключается в том, чтобы раздавить эту толпу, Таня практически скучает, зная историю и то, насколько обыденны были подобные приказы. Конечно, учитывая, что пути снабжения в опасности, это не тривиальная миссия. Таня хорошо это осознаёт.

Но на этом всё. Если начинается восстание, просто отдайте приказ подавить его. Она столько раз перепроверяла, поскольку сильно удивилась, что местному командир армейского корпуса пришлось вызвать её, фронтового офицера, чтобы это обсудить.

Стоило ей осознать, что приказ заключался просто в том, чтобы разделаться с толпой, и она едва могла удержать ухмылку. Это будет не так уж и трудно. И это отличный шанс убраться с передовой.

Сделав такое заключение, она совсем недавно мчалась в штаб своего батальона, чтобы начать готовиться.

…Затем я наконец-то осознаю, что кое-что меня беспокоит в выданных мне письменных приказах. Юридически мы правы, так почему же они намекают на возможность сплошного стратегического артобстрела?

Если оставшиеся войска не сдадутся после того, как мы устраним вражеских магов, то следующие шаги ужасают. Когда до Тани доходит это, она напрягает извилины на полную. Да, ОВД*, сокрушившая «Пражскую весну» была ОВД. Не то чтобы она действовала под знаменем демократии или чего-то такого. Иными словами, история в состоянии разоблачить это.

В конце концов, этот план предписывает нанести каменным зданиям как можно больше ущерба при помощи фугасов и взрывных формул. С военной точки зрения это отличная идея — обнажить легковоспламеняющееся содержимое зданий.

После этого, полагаю, мы просто сбросим зажигательные бомбы? Нет, мы наверняка сможем отлично всё спалить артиллерийскими снарядами замедленного действия. Если все собранные здесь подразделения Имперской армии сосредоточат свой огонь, Арин окончит подобно Дрездену*.

…Даже если мы не облажаемся, это будет бойня. Эх, но мы же, по сути, заменим ковровую бомбардировку артобстрелом, так что это как при Варшавском восстании, в пределах нормы.

Плохо лишь то, что в этом случае всё держится на правиле «победителей не судят». Один неверный шаг, и меня в итоге могут заклеймить военной преступницей. Я отказываюсь подвергаться такому риску.

Но подождите, это произойдёт лишь в случае поражения Империи. Из чего следует, предполагая, что мы не проиграем, если я откажусь следовать приказам на данном этапе, то меня пристрелят за нарушение субординации, бегство перед лицом врага и так далее.

Как-никак, приказ есть приказ. И на данном этапе с полученным мною всё в порядке. У меня нет оснований противиться ему и нет причин волноваться. Я не знаю даже, станут ли мои начальники слушать меня, если попытаюсь заговорить с ними. Ну, в любом случае для этого нет времени.

С другой стороны, я могу посвятить себя действиям, не имеющим сейчас проблем с легитимностью, но учитывая, что в Токийском процессе* законы насаждали задним числом, мне определённо необходимо быть гуманной. И вдобавок к этому я ещё должна действовать так, чтобы кучка людей не обвинила меня позднее? Имеете в виду, что мне придётся прикидываться добренькой?

В таком случае беспрекословное подчинение законам не прокатит. Какого хрена? Однако моя жизнь, пожалуй, окажется в опасности, если я не стану действовать гуманно. Хотела бы я относиться к людям помягче, но есть проблема: если поступать так каждый раз без веских причин, то останусь без достижений…

Нет, погодите. У меня есть причина. Со мной же кучка обременяющих новобранцев, не так ли? При наличии их, задерживающих меня, другие подразделения, скорее всего, прибудут к тому времени, как мы закончим ликвидацию вражеских магов. На том этапе я смогу сказать, что у нас раненые, и отступить.

Тогда мне не придётся марать руки. По крайней мере, если на развёртывание сражения потребуется некоторое время, возможно, я смогу смягчить удар без того, чтобы кто-либо подумал плохо о моих способностях. Ах, если намечалось подобное, возможно, мне стоило более понимающе относиться к новобранцам.

Хм? Эх, но ведь именно командир несёт ответственность. Что будет, если один из новобранцев случайно подстрелит гражданского? Само собой разумеется, что я, их командир, предстану либо перед трибуналом, либо перед судебным фарсом. Но если Империя победит, полагаю, трибунал будет не так уж и плох.

Если повезёт, я могу ожидать, что меня оправдают. Разумеется. Вопрос в том, сколько ответственности могут ожидать от меня взять за тех новичков. Но если мы проиграем, я, скорее всего, окажусь жертвой мести. Это было бы отстойно. Я думала, это хорошая идея, но теперь похоже на то, что она не сработает.

На мгновение она обдумывает способ сохранить это в тайне. Стоит ли ей просто устранить всех свидетелей? Однако она немедленно кладёт конец своей неосторожности, ведь даже у расправ находятся свидетельства выживших.

Почти ноль — это не ноль. И оглядываясь на историю, можно увидеть, что может быть создано любое количество очевидцев. Сколько стран колебалось бы создать очевидцев там, где не существовало ни одного?

— …Как же мне это не по душе, — шепчет Таня, поскольку это всё, что ей остаётся в данной ситуации. До вылета осталось совсем немного времени. И её талантливая воинская часть представляет собой кучку настолько воинственных психов, что когда они услышали о вылете, то сразу же собрались.

Вероятно, мы уже можем перейти к готовности на взлёт. Не стоило мне приказывать им подготовиться заранее, раз намечалось такое.

С глазами как у дохлой рыбы и гримасой на своём прекрасном личике, Таня испытывает смешанные чувства, глядя на своих подчинённых, готовящихся с раздражающим оживлением. Она задаётся вопросом, что же ей делать.

Люди могут посчитать меня прожжённой империалисткой лишь потому, что я получила ту награду-пустышку. Нет, наверняка посчитают. В таком случае меня ожидает весьма нелицеприятная жизнь. Лишь взгляните на Германию. Ни один, кто был фанатичным нацистом во время войны, не встретил хороший конец. Люди до сих пор плохо относятся к СС. Почти единственные, с кем обращались хорошо — пилоты-асы. Даже так, после войны многие из них, пусть и ненадолго, были интернированы коммунистами. Нет ли здесь лазейки? Нельзя, чтобы меня интернировали как Хартмана.

…Нет, погодите минутку. Там был один парень. Солдат по имени Рудель*, или как там его. Он был твёрдым — железобетонным, можно сказать — антикоммунистом и сторонником нацизма. Но после войны ему даже удалось довольно-таки неплохо насладиться жизнью. Ему. Я уподоблюсь ему!

Для младшего лейтенанта Гранца это звучало обыденно.

— Ладно, батальон, мы собираемся на пикник!

Их собирали по готовности номер два, и он бежал со всех ног, чтобы не опоздать. По прибытии его встретила командир, с выражением неодобрения на лице. Она не просто сердилась — она была в ярости, по-видимому, не зная, куда выплеснуть свой гнев.

Это ой как не к добру.

На следующий день им приказали проследовать за подразделением вражеских магов в пятидесяти километрах позади вражеских позиций — то, что назвалось параллельное преследование.

Он, по меньшей мере, должен быть готов отправиться ночью к вражеским окопам.

— Те идиоты в воздухе позволили вражеским магам проскользнуть, и они захватили Арин.

Но даже ожидай он их, слова, вылетевшие из её рта, глубоко задели бы его. Он слышал байки шёпотом, но их подтверждение вышестоящим офицером подорвало его дух.

Обескураживающая правда заключалась в том, что крупный перевалочный узел снабжения пал.

Любой узнавший, что поезда, которые привозят ему еду, перестанут функционировать послезавтра, в состоянии понять, насколько огромный удар это нанесёт тыловому обеспечению. Даже рядовой может догадаться, что война без припасов — стратегический кошмар.

Ситуация была столь напряжённой, что даже никогда не проявляющая эмоций Дегуршафф не могла скрыть своё плохое настроение. В конце концов, Гранц и сам был шокирован услышать весть о том, что вражеские маги высадились с парашютами в тылу. Как мы могли упустить транспортные самолёты, плавно влетевшие в наше воздушное пространство?

— И они, по-видимому, объединились с повстанцами. Арин попал в лапы Республиканской армии.

Это были плохие новости. Но если честно, что это значило на самом деле? Гранц и некоторые другие маги на мгновение не могли уловить всю тяжесть положения. Полевая парадигма требовала не думать ни о чём помимо «уничтожить врага».

Иными словами, насколько Гранцу и остальным было известно, ситуация разрешится, если они уничтожат магов и повстанцев. Защищать весь город одними лишь магами и повстанцами, вероятно, не представлялось возможным. Без пехотинцев регулярной армии оккупация являлась несбыточной мечтой. Повстанцы могли компенсировать количеством в некоторой мере, но он не думал, что они смогут продержаться в реальном организованном бою.

203-й воздушный магический батальон, напротив, к худу или к добру, представлял собой дитя войны, научившись сражаться на передовой и взяв за правило добиваться результата.

— Естественно, мы вернём его.

Произнося это, Таня и сама убеждена, что для весьма легитимный исхода, вернуть город обратно — единственный вариант. Это — поле боя «убей или убьют тебя». Всё, что они собираются сделать — переместиться на нём. В сравнении с ужасом того, что снабжение отрежут, приказ вылетать несколько привычен. И Гранц, и Таня имели тенденцию мыслить обеспокоено, поэтому им казалось, что атаковать — это как раз то, чем занимаются на поле боя.

— Но вот в чём загвоздка.

Даже при том, что она всегда сообщала простые цели операции, не тратя время попусту, сейчас она неторопливо вздохнула.

Оглядевшись, он заметил, что и у других офицеров напряжённые лица.

— Что за чертовщина это может быть? — морально подсобрался Гранц.

— Арин…

Гранц в сомнении ждал её дальнейших слов, но затем с шоком осознал кое-что. Она сказала «Арин» и не уверена, как продолжить.

Офицер, которая равнодушно приказала бы ринуться в ад, колебалась.

Она от чего-то потеряла уверенность, и делала нечто, что находила трудновыносимым.

Это что-то зловещее и гнетущее, чем бы оно ни было. Воинская часть погрузилась в гробовую тишину, без единого звука. Что-то было не так. Отвлечённые надвигающимся вылетом солдаты начали задаваться вопросом, что происходит.

Затем, будто прерывая их мысли, ей удалось продолжить.

— В настоящий момент Арин оккупирован Республиканской армией. Воины, чтобы вернуть город, нам необходимо уничтожить всех Республиканских солдат.

— Ась? Это звучит совершенно прямолинейно. Если Республиканские маги объединились с повстанцами для захвата города, то будет слишком опасно, если мы не уничтожим всех магов. Разве это не само собой разумеющееся? Будет ли это вообще трудно? — никак не мог понять Гранц.

Нет, на самом деле большинство новичков не видели никаких отличий от стандартного приказа. Им как обычно приказали идти, и они пойдут. Вот что они думали.

Надеясь увидеть, нет ли кого в курсе происходящего, Гранц взглянул на Вайса. Лицо старшего лейтенанта было слегка натянутым. Это выглядело странно. Он явно казался нервозным и потрясённым. Затем он глубоко вдохнул, словно пытаясь взять себя в руки.

Взять себя в руки от чего? Что было таким ужасным, что могло вызвать беспокойство у бывалого с Рейнского фронта, столь опытного, что ему впору называться ветераном?

— Это само собой разумеется, но стрелять по мирным жителям категорически запрещено; однако поскольку на порчу имущества мы разрешение получили, она не в счёт.

Она сделала акцент на правилах боя. Они оказались совершенно обычными. Если и было что отметить, так это освобождение от ответственности за порчу имущества. Но даже получение такого освобождения входило в стандартные процедуры.

— Более того, перед тем, как атаковать вражеских магов, и после их уничтожения мы огласим требование сдаться.

— Я… я что-то упускаю из виду? — смутная, сбивающая с толку тревога охватила его.

— Убедитесь, что прекратите боевые действия на время, пока транслируются требования.

Она давала им такие же инструкции, как и при любом вылете. Единственное отличие в том, что сражение произойдёт в городе.

Разумеется, некоторые ограничения будут отличаться. Но даже с теми изменениями основная задача — уничтожить вражеских магов — не изменится.

…По крайней мере, не должна.

Если хорошенько подумать, возможно, требования? Но очевидно же, что в городском бою будет меньше погибших, если вместо того, чтобы прикончить противника, вынудить его сдаться. А его он откажется, то просто провести в меру неприятное сражение по зачистке.

— Если они примут требования, то отлично. Если же нет, мы перейдём к их ликвидации. На этом всё.

И фактически, интонация его начальницы была совершенно ровной, как обычно, скрывая эмоции. Если они сдадутся, то отлично.

Если это не сработает, мы перейдём к их уничтожению, как обычно — совершенно нормально.

Если настаивать, он был вынужден признать, что нечто казалось странным. Он чувствовал какое-то несоответствие, что-то не сходилось. — И всё же, действительно ли мне стоит отвлекаться прямо перед вылетом? — придя к такому заключению, он начал выполнять последние предполётные проверки своей вычислительной сферы и винтовки. Лучше было выкинуть из головы другие мысли, чем оказаться не в состоянии использовать оружие на поле боя из-за недостаточного техобслуживания.

В новобранцев вбили, что обучение — первый шаг к выживанию, и с каждым днём они всё больше и больше привыкали к войне.

Затем они оказались на поле боя, на которое их согласно плану вела майор фон Дегуршафф.

— Командир «Браво» — боевому управлению. Это титулованный! Отправляю данные немедленно. Пожалуйста, подтвердите.

Как и ожидалось, ответ Империи оказался быстрым в самом прямом смысле этого слова. Они отправили батальон магов за считанные часы!

По-видимому, они относятся к этому весьма серьёзно. Хотя это немного безрассудно, видать, в десантировании кое-какой смысл таки был.

Командир второй магической роты сил специального назначения Республики, подполковник Вианто, слегка успокоился, обнаружив некоторый смысл в операции, которая ему откровенно не нравилась. Хоть и нервничая, он взялся за неё. Наконец он нашёл время с раздражением рассмотреть свои слегка онемевшие руки.

Республика находилась в весьма затруднительном положении. Она с нетерпением ждала вступление Дакии в войну, лишь чтобы затем получить обратный результат. После того, как флот попытался помешать десантной операции, но не успел вовремя, Республиканцам осталось лишь скрежетать зубами и наблюдать за крахом Альянса Энтент. Этот кошмар медленно их убивал.

Тайная связь Республики с Содружеством была раскрыта, однако последнее действовало в своих собственных национальных интересах. Условием его помощи было обязательство Республики отказаться ото всех заморских притязаний.

Учитывая, что её позиция сверхдержавы подвергалась огромной опасности, Республика чувствовала необходимость разрешить ситуацию своими силами, насколько это было возможно.

Нам необходимо оттеснить их как можно дальше, прежде чем Содружество вступит в бой. Вот по какой политической причине Вианто проводил это сумасшедшее (для него) вторжение в тыл.

— Поверить не могу, что они вытянули карту так называемых национальных интересов.

— Данные подтверждены… Дьявол Рейна? Они играют по-крупному.

Но, по-видимому, когда дошло до национальных интересов, раздел шкуры неубитого медведя сработал. Им удалось оттянуть с линий фронта неопознанную титулованную, известную каждому солдату на Рейнском фронте.

Это была титулованная, отличившаяся высокомобильными сражениями и стрельбой на дальние дистанции, как и элитная воинская часть под её командованием. Они являлись бельмом на глазу, в качестве мобильной воинской части защищая порядочного размера территорию; их уничтожение имело высокий приоритет.

Эта воинская часть была способна даже на манёвренную оборону. Оттянуть их с линии фронта важнее, чем любой другой батальон.

Отвлекание этой воинской части с титулованным ветераном, способной ударить в их слабые места, оказывало существенное влияние, которое не могло измеряться цифрами.

— Иначе говоря…они не лыком шиты. Я не жду многого от этого боя.

Для захвата города размером с Арин потребовалось бы несколько дивизий сухопутных войск. Генеральному Штабу Империи было решать, наскребать ли их с линий фронта, или мобилизовать резервы, но он, похоже, пошёл ва-банк. Только бы они недооценили нас и отправили войска по частям.

В любом случае, если нам удастся удержать этот транспортный терминал, пути снабжения Империи иссякнут менее чем за неделю, из чего следует, что мы определённо добьёмся результата, если сможем задержать вражеские подкрепления всего на несколько дней. Мы можем лишь уповать на то, что за это время войскам на фронте удастся начать крупную контратаку.

— Командир «Чарли» — боевому управлению. Вы говорите нам сражаться с тем батальоном на расстоянии?

Даже элитным силам специального назначения было бы тяжело сражаться с Дьяволом Рейна на расстоянии.

Они чувствовали, что едва ли причинят врагу сколь-нибудь значительный ущерб.

— Операция остаётся неизменной. В любом случае, сражение на дальней дистанции служит лишь для отвлечения их внимания. Потрудитесь задержать их.

Если это не сработает, то и ладно. На этот дистанционный бой не возлагали особых надежд, так что это не проблема.

— Может, ряд отвлекающих выстрелов? Суть в том, чтобы вынудить их уклоняться, измотать и заставить нарушить строй. Как бы там ни было, критически важно задержать их. Время на нашей стороне.

— Так точно.

Они быстро начали манёвры в соответствии с планом.

Некоторые маги, затаившиеся в зданиях, открыли отвлекающий огонь.

Те выстрелы не имели особых шансов на попадание, но с другой стороны, они не могли это просто так оставить, учитывая, что врагом был титулованный.

И, в конце концов, Республиканская армия специализировалась на залповом огне. Они могли нанести прямое попадание, если враг летел медленно.

— Вражеские маги разбивают строй. Они избегают нашего снайперского огня.

Но они, похоже, уклонялись от атак. Ну, естественно было действовать так, но Вианто надеялся нанести хотя бы небольшой урон. Словно…мы едва царапаем их.

— Ага, но они тотчас же отправили целый батальон. Поспешные решения, игнорирующие воздействие на фронт, они принимают куда охотнее, чем я ожидал.

— И они ответили даже быстрее, чем мы слышали, что весьма хлопотно, — Вианто хотел рвать на себе волосы от того, что его планы расстроили — даже если и было плюсом, что им удалось ослабить вражескую фронтальную атаку. Раз Империя без колебаний вводила батальон элитных магов, то ему и его людям необходимо готовиться к прибытию куда больших сухопутных сил, чем предсказывалось, и куда раньше, чем ожидалось.

Должно быть, они хотят отбить Арин как можно скорее. В худшем случае — когда они готовились отступать — дела могли пойти наперекосяк.

— Мы сдерживаем Дьявола Рейна двумя ротами. Что ещё мы можем?

То были маги, подготовленные к специальным операциям. Их отправилось две роты. На самом деле, сдерживание Дьявола Рейна являлось лишь одной из их задач, но его адъютант не молол чепуху.

— Так ключевой момент — бой в городских условиях? Но мы не продержимся и двух недель!

Если враг действительно уделял им больше внимания, чем они ожидали, это было бы ужасно.

Сперва они думали, что это будет просто рывок, или что там, возможно, окажется максимум рота магов. Раз они внезапно столкнулись с расширенным батальоном, то их враг был настроен решительно.

И наибольшей головной болью для Вианто стала готовность врага отправить титулованного.

— Как только на фронте начнётся контратака, давление со стороны врага уменьшится. Самое главное, как только его снабжение отрежут, наши войска будут в состоянии прорвать линию обороны, вы так не думаете?

— Это лишь принятие желаемого за действительное. Надеюсь, мы преуспеем, но это будет непросто.

Мы заручились поддержкой друзей и встретились с повстанцами-партизанами, но что случится, когда покажутся настоящие сухопутные войска? Они будут обладать поддержкой магов, да и вообще, Империя располагает принципиально большей огневой мощью, чем Республика. Касаемо боеприпасов, всё, что у Республиканцев имелось, за исключением небольшого количества сброшенных с воздуха запасов — местные склады и то, что каждый маг принёс с собой.

Их надолго не хватит, и они, скорее всего, понесут тяжёлые потери. Хуже того, нам, вероятно, в итоге придётся сражаться, прикрываясь гражданскими — чего мы, как солдатам, должны стыдиться.

…Некоторые из верящих в национальные интересы даже думали, что могут в худшем случае пустить партизан на пушечное мясо, чтобы выиграть время. Это было логично, но являлось неприглядной стороной их нации.

— Значит, в худшем случае мы продолжим тянуть время и попытаемся причинить как можно больший ущерб?

— Это наш единственный вариант. Так или иначе, быть солдатом — гиблое дело.

Унизительно — их долг, по сути, заключался в том, чтобы преданно провести эту операцию, прикрываясь гражданскими как щитами. Когда им сказали, что это может дать шанс на победу в войне, выбора у них не осталось.

Но не было операции, которая бы больше ставила под сомнение его смысл существования как солдата, чем эта. Как Республиканским солдатам, для Республики — дать Республиканским гражданам погибнуть было низко.

— Вражеский авангард вошёл в зону опознавания ПВО! Он быстро приближается к городу!

Но даже он был солдатом. Он знал, что хотя, возможно, и важно размышлять, для этого есть своё время и место. В противном случае он бы давным-давно погиб.

— Командир, тогда нам следует…

— Знаю. Вот и они. Подготовить засаду!

Стоило врагу приблизиться, как ему необходимо было отложить противоречивые мысли касательно его задания на потом. Он сделал бы всё возможное, чтобы уцелеть — ведь сожаление являлось привилегией живых.

— Вам когда-либо приказывали ликвидировать бесстрашного врага, напавшего на зону в тылу? И мне нет, до этой поры. Посему, хоть мне и радостно, что ранее я была такой везучей, но от нынешней ситуации мне хочется рыдать.

Но я хочу выполнить задание как следует, не позволяя ничему стать у меня на пути. Недавно я осознала, что я — человек, который живёт работой. Я хочу гордиться тем, я — уравновешенная личность, способная рассуждать здраво, — …примерно так думает Таня, якобы расстроенная тем, какая это унылая эпоха, когда кого-то перехватывают лишь за то, что бороздит небо, параллельно ловко уклоняясь от дальнобойного залпового огня, которым Республиканская армия так гордится.

Пусть стреляют хоть так же беспощадно, как какой-нибудь враждебный для человечества «уничтожитель органики 9000», пока прицел наводит рука человека, шансы попасть всё равно остаются мизерными.

Ну, я и впрямь уклоняюсь весьма серьёзно, ведь мощь выстрелов такая, что попадания потенциально хватит пробить мою оборонную оболочку и защитную плёнку, и стать причиной моего падения. Возможно, если бы я изо всех сил влила ману в Модель 95, то смогла бы выдержать их, но это психологическое самоубийство, поэтому я не решаюсь так делать. В таком случае, лучше всего уклоняться.

— Вступить в бой! Они быстры! Они знают, что делают!

Тем не менее, прорваться невредимой, похоже, будет так же невозможно, как и победить в ста сражениях из ста. Артиллерийский огонь столь плотный, что Таня волей-неволей диву даётся; опыт избивания в Дакии и Нордене одних лишь второсортных войск вышел им боком.

Хорошо, что всем удалось избежать куда более масштабного ответного огня, чем они ожидали. Однако при этом их ударный строй стал весьма спутанным — даже при том, что предназначался противодействовать залповому огню Республиканцев. Она с горечью вынуждена признать, что им не удастся миновать вражеские огневые позиции лишь скоростью и рассредоточенным маневрированием. Определённо есть несколько изъянов в идее, что скорость — броня.

— Пока что мы всё ещё в порядке, но имея дело с ярыми сторонниками огневой мощи вроде красных, можем оказаться в беде.

— Лейтенант Серебрякова, прости, я что-то чертовски подустал… Можно мне тонизирующее?

Пока она размышляет, по радио раздаётся утомлённый голос лейтенанта Вайса, и Таня хмурится, сама того не осознавая. Подустал? Мой заместитель, прошедший через жернова Рейна и Нордена, устал после такого-то?

Таня живо бросает адъютанту спиртное — топливо для солдат — поручая той пойти взглянуть, и вопрос проясняется, когда по радио раздаётся панический вопль Серебряковой.

— Лейтенант Вайс, тебя подстрелили! Скорее, останови кровотечение!

— Чего?

— Ты не заметил?! Давай наложим сюда жгут! Быстрее!

Из обсуждения первой помощи и того, как Серебрякова подгоняет Вайса, Таня, вздыхая, осознаёт, что её прежние выводы были верны. Вместо подчинённых, обладающих недостаточным боевым духом, у меня в распоряжении берсеркеры, которые от избытка адреналина заводятся настолько, что не замечают ранений; есть в этом кое-что гнетущее.

Я ведь даже не давала ему метамфетамин, и вот как он себя чувствует. Трудно сказать, стоит ли мне радоваться, что у меня лучшие солдаты, или же причитать, что собрала кучку помешанных на войне.

— …Как там кретин, даже не осознавший, что в него попали?

— Его жизнь вне опасности, но, думаю, ему будет трудно продолжать сражаться.

— Что? Ну, ничего не поделаешь. Вайс, отходи.

Тем не менее, мой разум внезапно охватило опасение насчёт потери способного помощника. Пусть он и воинственный псих, но один из здравомыслящих, и самое главное, крайне неприятно, что цепочка командования так сильно пострадала в пылу сражения. Но Таня уже настраивается на новый лад, ведь она знает, что ей необходимо учитывать не только сиюминутные интересы, но и долгосрочные тоже.

Как у наиболее благоразумного среди её людей, у доброго старшего лейтенанта Вайса, кажется, есть парочка мыслей насчёт этой операции. Если он покидает поле боя, это значит, что одного из её продвинутых магов едва не застрелили. В принципе, Вайс — маг, почти дотягивающий до уровня аса из асов.

…Если это не воля случая, то Республиканцы — крайне способные перехватчики.

— Но майор…

— Всё нормально; отступай. Ты лишь один человек, мы не пропадём. Чем замедлять нас, лучше скажи другим задетым закругляться, и возвращайтесь на базу.

Быть серьёзным прекрасно, но если серьёзные кадры уходят, это проблема. Без других надёжных людей поблизости, я осталась одна. Единственная благоразумная среди всех этих повёрнутых на войне. Вот так кошмар.

Само собой разумеется, я буду истощена и физически, и умственно. Люди, способные оставаться адекватными во время такой аномалии как война, на вес золота. Трудно держать под контролем воинскую часть, потерявшую кого-то подобного.

Благоразумные люди — они обычно не теряют голову в критической ситуации. Эти современные люди, способные оценить рациональность и рынок — те, на ком зиждется будущее капиталистического общества. Поистине ужасно переводить их на эту дрянь, зовущуюся войной.

На что будет похожа экономика Империи после войны, если она вот так выбрасывает самое лучшее и светлое, что у неё есть? Не хочу даже думать об этом.

Должна ли я перевести всё своё жалование в золото и товар, пока ещё могу? У меня такое чувство, что выиграет она или проиграет, будущее у Империи крайне невесёлое.

— Понял… Удачи вам.

— Ты слишком много думаешь. Ты колебался, верно? Ты круглый дурак. Когда я вернусь, ты у меня получишь.

Но сперва мне нужно это пережить. Это бесит, и у меня нет мотивации, но я обязана сокрушить сторонников Республики, засевших в Арине.

Как человека, меня не особо радует делать такое. По логике вещей, их легче уничтожить, но никто не погладит меня по головке за нарушение прав человека. Да, я филантроп, и посему не хочу вовлекать в это невинных людей.

Пусть даже юридически с этим проблем нет, кое-что определённо заставило способного, ответственного Вайса задуматься. Иными словами, сомнение и нерешительность сковали его движения, и в результате его подбили. Ну, не то чтобы я не понимала.

Но скажу вот что: на его месте я захотела бы увильнуть от ответственности тем же образом. В этом отношении мне завидно. Блин, неужели ты питаешь такое отвращение к участию в резне?

— Ну, мне это не нравится, — посмеялась она над собой, — но обстоятельства требуют смерти партизан Арина.

Я участвую лишь в широком смысле. Я просто ничего не делаю, как те три мудрых обезьяны* — ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу.

Это — оплошность в современном праве. Но я не прямой субъект действия. Иными словами, вопрос в том, обязана ли я докладывать об этом, или нет.

Даже Рудель разбомбил множество советских танков, кораблей, истребителей и бронепоездов, и ему не пришлось садиться в тюрьму. По сути, он только и делал, что совершал вылеты, и само по себе это не являлось проблемой.

Хорошо. Если я просто исполняю свой солдатский долг, то никаких насущных проблем быть не должно.

О, законы замечательны.

— Приношу извинения, мэм.

Тем не менее, покуда проблемы существуют, я не буду гореть желанием иметь с этим дело.

Разумеется, я почти уверена, что нет военных операций, где можно просто кричать «йи-хо*» и служить с наслаждением. В итоге я задаюсь вопросом, почему у нас происходят войны.

Даже сегодня — почему я руковожу этой абсурдной операцией?

Таня и впрямь едва не сходит с ума, но она не настолько соскучилась по смерти, чтобы витать в облаках посреди поля боя. Она меняет свои приоритеты, фокусируясь на том, чтобы разобраться с текущей задачей.

— Всё в порядке. Ты не можешь не быть собой. Ладно, лейтенант Кёних, примите командование вместо лейтенанта Вайса.

— Есть.

У меня нет выбора, так что я реорганизую командование на своё усмотрение. Так или иначе, наша миссия — бой против магов с некоторыми ограничениями, в лучшем случае.

Если там здоровые вражеские маги, нам придётся до известной степени избить их.

— Всем солдатам, приготовиться к пикированию для ближнего боя. Берегитесь засад. Те парни способные. Если недооцените их, можете обжечься.

— Командир. Вражеские маги отступают! Они собираются спрятаться в городе!

Но тот план разрабатывался с учётом того, что враги вылетят перехватить нас.

— Блин. Не обращайте внимания. Прервать атаку. Просто продолжайте оказывать давление.

Другими словами, наша задача — взять на себя засады магов по периферии города, не более того.

То есть, если они уберут магов с уязвимых мест по краям города, миссия Тани будет в общем-то выполнена.

Вкратце, если они отгонят врагов на позиции, где те не смогут добраться до бомбардировщиков или артиллерии, то на этом их участие окончится.

— Командир?

— Нам нужно лишь прогнать их. Раз мы их отвадили, передадим требование сдаться.

— …Вы уверены?

Несколько членов роты проявляют нерешительность как раз потому, что понимают скрытый в этом смысл. Само собой, они не из тех, кто колеблется атаковать, когда доходит до зачистки, но можно подумать они не видят, что вот-вот произойдёт.

— Это не наша работа. Наша задача-минимум — противодействие магам. Она не включает в себя бой в городских условиях.

Но Таня уже заняла прагматичную позицию. Поскольку она сосредоточилась на том, как свести кровь на своих руках к минимуму, нет ничего важнее, чем убраться оттуда после оглашения призыва сдаться.

Это лёгкая работа. Даже если кто-то в результате умрёт, то не от моих рук.

В таком случае…

— …Так точно.

Несмотря на сомнения, никто не продолжает возражать — хорошо это или плохо. Иными словами, неважно, что они там хотели сказать, все достаточно взрослые, чтобы прикусить язык.

По сути, бизнес — стоицизм. Приём гостей, сокращение штата или попросту невыносимый босс — существует так много вещей, которые необходимо просто выдержать. Так что если можешь избежать их, нет особых причин колебаться. А для солдата, приказы — прекрасное оправдание.

— Свяжитесь с артиллерией и бомбардировщиками. Скажите им, что мы передаём требование сдаться.

Осталось лишь заставить их сложить оружие. Если враг сдастся — прекрасно. Если нет, бомбёжка положит этому конец. Вот и всё.

Да, знаю — это не тот враг, что покорно сдастся, поэтому итог практически предрешён, но всё же.

Иными словами, мы позволим им стать нашим оправданием.

— Нужна ли поддержка?

— Да, вторая рота, держитесь поблизости.

Всё же, лучше всего огласить предупреждение. Если они дружат со здравым смыслом, есть ненулевой шанс на то, что они выберут сдаться. Если мы сперва предупредим их, то и эмоционально будет куда легче, и самое главное, в случае трибунала это можно использовать в мою защиту как доказательство.

— Ладно, наберём-ка их.

Предупреждая их, мы ничего не теряем. В таком случае, отказ от этого станет практически предательством капитализма.

Мы почти уверены, что они собираются отклонить наше предложение, но я могу искренне отправить его и по собственным причинам. Честно говоря, меня целиком и полностью устроит, если они решат сдаться на данном этапе. Время — деньги, и патроны тоже.

На самом деле, толпы их, сдавшихся, легли бы куда большим бременем на отдел тылового обеспечения. И начальство не ждёт, что они сдадутся сами, поэтому уже считает, что состоится сражение для их ликвидации. Думаю, нам следовало отгородиться, но поскольку урезать расходы тоже важно, я не могу винить их за такое решение.

Блин. Ладно, посреди всего этого у нас нет причин загадывать так далеко.

Полагаю, пора мне сдвинуть дело с мёртвой точки.

— Освободите непричастных граждан немедленно. Мы не можем позволить вашей бойне продолжаться. Мы требуем освободить граждан Империи согласно статье 26, параграфу 3 «Положения о законах сухопутной войны».

Формальный запрос освободить гражданских. Тем не менее, единственные имперские граждане, которые могли бы находиться в Арине, бывшем городе Республики — солдаты или вольнонаёмные.

Их, вероятно, убили или линчевали ещё в самом начале восстания. Даже если там есть выжившие, не представляю, чтобы им послушно позволили уйти. Куда больше шансов, что их со злости прикончат.

Не могу поверить, что враги действительно хотели этого сценария. Это как чудовищная разница между болтовнёй о ядерном апокалипсисе в научно-фантастическом романе и ведением ядерной войны на самом деле.

— Вы смотрите, верно? Видите что-то?

— …Ага, они кого-то пристрелили. Вот видео.

Как и ожидалось, боевики кого-то расстреливают и выкрикивают какую-то нецензурщину. Ну, недисциплинированные повстанцы склонны совершать такого рода вещи в любую эпоху. Вот почему надлежащая армия и ополчение — совершенно разные вещи. Борцы за свободу — это всё хорошо, но свобода без приказа приводит к крупным внутренним распрям, что-то вроде экологической угрозы. Те чучела безнадёжны. Они могли сделать всё сами, но вместо этого нужно же им было вовлечь граждан, занимающихся порядочной хозяйственной деятельностью.

Да, потому в данном контексте они, вероятно, орут: «Идите к чёрту, имперские ублюдки!» Что-то в этом роде.

Ну, вот как склонны вести себя люди, непривычные к войне. Они могут верить в некий благородный принцип, но пока не пройдут подготовку, все они — рабы эмоций. Именно это, по моему мнению, и произойдёт при наличии оружия у организации недисциплинированных гражданских.

Как работоспособный член общества, так и солдат, даже в униформе, бесполезен без строевой подготовки, а от повстанцев, ясное дело, уж её-то ожидать нельзя. Иными словами, это подчёркивает сделанное экономической теорией утверждение, что человеческий капитал крайне важен.

— Штаб, я посылаю видео. Запрашиваю разрешение немедленно начать спасательную операцию.

В то же время, это крупный шанс. Формально, мы выполнили свою задачу по оглашению требований.

Осталось только присоединиться к истреблению, но я по возможности хотела бы избежать этого, принимая во внимание мою последующую политическую позицию. Это — просто здравый смысл, и любой бы освободил меня от ответственности.

Идеальная возможность. На удивление праведное дело — защищать соотечественников — прямо передо мной.

Какая армия упрекнёт солдата за спасение граждан своей страны? По крайней мере, спасение пленённых имперских подданных — политически чистое деяние. Возможно, с военной точки зрения оно не имеет особого смысла, но всё, что сейчас осталось — фаза ликвидации.

Как раз в течение этой фазы и имеет значение твоё политическое поведение. Тот факт, что я не участвовала напрямую в ходе сражения, а была задействована в спасении соотечественников, должен стать моей карточкой «освобождение из тюрьмы*».

По крайней мере, он должен стать оправданием.

— Это штаб, вас понял. Даю добро.

— Это Пикси 01, так точно. Приступаю немедленно.

Хорошо, спасение людей. Сделаем-ка доброе дело. Ради себя. Кто бы ни сказал «Добро, что ты оказал другим, всегда возвращается сторицей», за словом он в карман не лез.

Для Гранца и Виши это была резня под видом зачистки. Нет, Виша восприняла это чуть лучше, так как знала азы. Она хотя бы понимала, насколько опасно промедление на поле боя.

Для Гранца это было чистилище, а может, и просто ад.

— Штаб — всем задействованным подразделениям. Избавьтесь от Республиканской армии.

Красное зарево добавляло цвета в этот чёрно-серый мир. Затем он смог увидеть лишь тусклое сверкание. Его обезумевшее сознание зарегистрировало идущий откуда-то шум, приказ от штаба всему ТВД. Голос по радио был таким ровным, что его шокировало, насколько нереально тот звучал.

Но его важность заключалась в приказе. Да, приказе. Гранц находился в этом месте по приказу.

— Я пришёл сюда, нажал на курок, убил врага. Нет, я убил человека.

И он мог различить странное пощипывание в носу, начавшееся недавно. Даже при том, что он привык к запаху поля боя, зловоние раздражало его нос. Это был запах горящей человеческой плоти. Свежеобуглившийся труп, смрад которого не забивало запахом разложения. Воздух, душный от белка, ужасно вонял.

Он был уверен, что его не за что упрекнуть, и, тем не менее, изо всех сил старался, чтобы с его уст не сорвалось ничего лишнего. Он привыкал к настоящему бою, наверное. Тот факт, что младший лейтенант Гранц смог попытаться понять ситуацию, означал, что он и вправду не пал духом.

Совсем недавно было требование сдаться и попытка отделить гражданских от повстанцев. Технически, эта процедура, вероятно, для того, чтобы позволить им считать гражданских боевиками. Как бы там ни было, как только гражданских уже не требовалось считать мирными жителями, Империя начала беспощадную атаку на город.

К счастью, он был задействован в операции Имперской армии по спасению пленных. Ему показалось странным, что майора фон Дегуршафф больше заботят союзники, чем враги, но это чувство тут же развеялось. Наверное, она просто приняла решение согласно приоритетам.

Иными словами, солдаты — щит жителей страны, поэтому если спросить, что приоритетнее: уничтожение врага или проведение спасательной операции, то ответом должно быть спасение.

По-видимому, это вопрос уставных ценностей. Иначе говоря, она искренне не против разменять жизнь врага на жизнь соотечественника. Благодаря этому, пусть и лишь в течение короткого времени перед началом бомбардировки, но им удалось спасти часть людей, которых держали в городе в плену.

— Мы уже сломили всё вражеское организованное сопротивление. Теперь просто вынесите его оставшиеся очаги.

Граждане Республики были преисполнены боевого духа и в абстрактном смысле наверняка намеревались сражаться с Империей. Они сознательно поднялись на защиту Республики, а извлечённые тела и трупы вольнонаёмных чётко показывали их злые намерения.

Но это не значило, что Гранц мог наслаждаться сценой, разыгрывающейся перед его глазами.

Тем временем, старший офицер воинской части, Таня, довольно наблюдает, пока зачистка проходит весьма гладко.

Они использовали фугасы, чтобы сорвать крыши с каменных строений. Как только показались легковоспламеняющиеся вещи внутри, они забросили туда зажигательные бомбы. Чтобы не дать огню погаснуть, они использовали ещё фугасов, создавая порывы ветра, помогающие распространить пожар.

Затем ещё зажигательных бомб. Повторение этого объяло весь Арин огнём лишь за пару часов.

Баррикады, возведённые гражданскими, были бесполезны.

Не только это, но и Республиканские маги, вероятно, в итоге оказались поджарены пламенем. Город наверняка уже походит на ад больше, чем те буддистские картины, что предположительно его изображают.

В этом плане чувства Тани просты. Бог, должно быть, так огорчён этим — если он существует.

Так или иначе, Существо Икс, по-видимому, не настолько добр, чтобы протянуть руку помощи в подобном бедствии. Ну, что тут поделаешь? Лишь люди могут спасать людей. Должно быть, наша слабость — забывать об этом и обращаться к религии.

Тем не менее, Таня верит, что подобная слабость произвела огромные перемены в истории человечества. Вот почему она продолжает держать ручки чистыми и собирается спасти пленных вольнонаёмных.

Она принимает меры, которые от неё хочет коллективное сознание тех слабых людишек и хвалится, что она — реалистка, не забывающая создать оправдания на будущее.

Тем временем, единственное, благодаря чему Гранц, которому не хватило смекалки разгадать потаённые мысли своего командира, остаётся в здравом уме — его ангельски чистые белые ручки. Он мог оправдаться, говоря, что проделал это, не стреляя в мирных жителей. Он спасал людей, а не расстреливал.

На этом поле боя подобное было чем-то из разряда фантастики…но пока он мог верить в это, оно его утешало.

К несчастью, требование комбата фон Дегуршафф сдаться и отказ повстанцев моментально разбили его иллюзии вдребезги.

В этом сражении их батальон находился в авангарде, и не будь это ради благого дела, спасения подданных Империи, они бы уже участвовали там в бойне. Теперь же он и его воинская часть, 203-й воздушный магический батальон, обязаны выполнить свою первоначальную миссию.

— Это Пикси 01, всё в порядке. Запрашиваю цель.

Быстро и решительно вернув пленных имперцев, батальон перегруппировался и ждал дальнейших указаний. Ещё не услышав их, все уже знали, что это будет миссия, которую им предписывалось выполнять — атака. Все упоминали её в двусмысленных выражениях, но — невероятно — майор фон Дегуршафф по-видимому намеревалась участвовать в ужасе, происходящем в Арине…собственнолично.

Имелись ли у людей Арина силы на выживание вообще, не говоря уже о том, чтобы сражаться — вряд ли. Но ни командование Имперской армии, ни командование батальона, ни отдельные командиры никак не могли успокоиться. Пока те люди стояли перед ними, они всецело отдавали себя заданию и не признавали других вариантов.

Они не знали иного способа разрешить ситуацию. Никто не хотел этого говорить, но если кого-то спрашивали официально, то ему приходилось признать, что был приказ преследовать противника. И их командир поддерживала радиообмен со штабом своей обычной интонацией, сообщая, что они перегруппировались, и требуя дальнейших указаний для воинской части.

— Штаб — батальону «Пикси», оставшиеся вражеские маги служат группой прикрытия при отступлении. Можете их ликвидировать?

— Вижу их… Без проблем. Мы можем это сделать.

В рамках обучения его назначили командиром роты. Его радовала мысль о том, что комбат считала, что у него есть потенциал, но подобная наивность оказалась ужасной ошибкой… Ведь ему приходилось слышать худшие новости. Подумать только — ему полагалось перенять её стиль командования!

Проследив за взглядом майора фон Дегуршафф, он и впрямь смог увидеть несколько организованную группу людей. Они находились в зоне видимости — их ни с кем не спутаешь. И правда, тыл прикрывала кучка мужиков, похожих на Республиканских магов, пусть и израненных.

Но обзор, присущий лишь магам с усиленной наблюдательной формулой, показал ему, что люди позади побитых магов были простыми жителями. Да, жителями, которых он не мог представить способными сражаться. На их лицах были гнев и страх, отчаяние и едва заметная надежда, что они смогут убежать. К тому времени, как он это осознал, Гранца и самого переполнило чувство, которое трудно понять. Неужели мы и вправду собираемся сорвать с тех людей их последнюю защиту?

— После того, как уничтожите группу прикрытия, артиллерия по плану прикончит оставшихся врагов. От вас требуется справиться не более чем за десять минут.

…Но непохоже, чтобы командование хотело позволить группе «врагов» уйти. Разумеется, они — армия. Гранц знал, что они являются армией. Но его эмоции вопили: «Неужели?… Неужели ты действительно собираешься позволить этому случиться?

Но его командир не озвучила совершенно никаких возражений. Приказ заключался в истреблении оставшихся противников, пытавшихся ставить оборонные формулы для защиты людей от майора фон Дегуршафф, от артиллерии — то был приказ избавиться от магов, старавшихся помочь людям сбежать.

Но Гранц усвоил, что его командир отдала бы подобный приказ сухо, без единого намёка на эмоции… Так и нужно было вести себя солдату. Она не ошибается. Она не…ошибается…

— Штаб — батальону «Пикси». На этом всё. Конец связи.

Таковы были пожелания завершившего связь начальства, ни больше, ни меньше.

— Убей их, — сказало оно.

Как только их не станет, защитные формулы тотчас же развеются. Гранц не сомневался, что после этого артиллерия сотрёт людей в порошок. Артиллерия не знает подлинные личности «врагов», поэтому, естественно, проделает отличную работу. По крайней мере, мы сражаемся лишь с магами; мы не будем стрелять в людей позади них. Но он всё равно догадывался, что случится далее.

Нет, он вполне хорошо знал, что произойдёт. Мы уничтожаем их последний щит.

— Это батальон «Пикси», принято. Сделаем всё возможное.

В тот миг, как магов уничтожат, эти люди тоже будут сметены. Массированным артиллерийским огнём. На опустошённой ровной местности, где едва ли есть какие-то развалины, не говоря уже об окопах. Неслыханно будет думать, что они выживут.

Что важнее всего…с чего бы артиллерии открывать огонь по гражданским, не имеющим ни малейшего представления о том, как пережить обстрел? Это безумие.

— …Командир, пожалуйста, пересмотрите это решение! Если…если мы их уничтожим…

Прежде, чем он это осознал — самому едва в это верилось — он высказал своё мнение вышестоящему офицеру.

Он мог ощутить, как его лицо смертельно побледнело.

Он практически нарушил субординацию. Он возразил против приказа, пришедшего от командования. Это не то, что жалкий младший лейтенант мог говорить комбату. Вдобавок он, по сути, протестовал против приказа.

— Врагов Империи сравняют с землёй. Это замечательно.

— Но это же…

Возможно, поэтому он колебался, но всё равно возразил.

Гранц так растерялся, что и сам едва понимал происходящее, однако заговорил, пытаясь остановить майора фон Дегуршафф.

Но она сохраняла спокойствие.

— Лейтенант Гранц. Враг, которому ты позволяешь сбежать, может снова взять в руки оружие — чтобы стрелять в нас.

Да, наверное. Их лица были полны ненависти. Несомненно, несомненно, Республика заполучит фанатичных новых солдат из их рядов. Поскольку они ненавидят Империю, у армии не будет проблем с их волей к сражению.

— Так ты говоришь нам убить их? Ты говоришь нам убить того, кто может стать врагом?

Возможно, она распознала его внутренний конфликт, а возможно, сказала это просто так, но майор фон Дегуршафф добавила важный аргумент в конце.

— Если не застрелишь врага, он застрелит тебя. Как минимум, мы обязаны открывать огонь до тех пор, пока кто-то не прикажет обратное. Это приказ, в конце концов.

Затем, не успел он опомниться, как его сбило с ног. Он чувствовал землю во рту. Ну, грязь, скорее.

Его лицо ныло от боли в том месте, которым он ударился, с трудом, но он оставался в сознании. Возможно, её решение сделать ему подсечку вместо удара ногой проистекало из доброты?

— Я сделаю вид, что не слышала этого. Это приказ. Подними своё оружие. Пора работать.

— Да, это приказ. Я знаю, что обязан делать всё, что мне прикажут.

Потому что это приказ. Чёрт. Приказ…

— Привет. Поезда дальнего следования не особо удобны, не так ли? Первый класс куда лучше, но, конечно же, в военное время он на деле всего лишь «лучше». Вдобавок, поскольку приоритет отдаётся армейским железнодорожным орудиям и товарным поездам, расписание сильно сбилось.

Практически всё, что мне следует делать в этой ситуации — просматривать документы или потягивать кофе (хоть он и холодный). Из соображений секретности не только глушат передатчики, но даже запрещают мне покидать вагоны первого класса. С чем же это связано?

Да, еда относительно приличная, поскольку предоставляется поездом. И всё же, в подобной атмосфере нельзя по-настоящему расслабиться и насладиться ею.

Вдобавок, главное блюдо в безвкусно составленном меню — рагу из говядины.

Да, как правило, тушёное меня вполне устраивает, но в настоящий момент — пожалуй нет.

Хочу сказать, оно приятное и всё такое. Оно вкусное, просто я видела уймищу вещей на поле боя, с которого только пришла, так что это тяжеловато. Признаю, однако, что оно пальчики оближешь. Да уж, думаю, сейчас мне даже мясной «дориа*» не полезет в горло.

Ворчит Таня в шутку.

Невероятно забавные юридические дебаты и применение этих идей на практике — две совершенно разные вещи! Например, в чём суть бредовых предложений, что там, возможно, нет мирных жителей, поскольку все граждане страны являются солдатами из-за всеобщей воинской повинности, тотальной войны или чего-то ещё?

В обычных обстоятельствах нечто подобное никогда бы не осуществили. Проблема в том, что и планы, которые логически никогда бы не использовали, и насущная необходимость существуют в действительности. В какую же возмутительную эпоху мы живём.

Люди переводят себе подобных и выбрасывают их, словно те не люди. Если бы их хотя бы использовали разумно, то можно было бы о чём-то говорить, но это целиком на воле случая. Непростительное расточительство, и к тому же, идею переработки для эффективного использования ресурсов ещё не развили. Нет, они практически игнорируют её.

Честно говоря, мне хочется спросить их, сколько же человеческого капитала они планируют в это инвестировать? Учитывая затраты денег и времени на взращивание мага, нельзя же, чтобы они и вправду гибли по всему полю боя.

Хуже того, выпускник ВУЗа, оставшийся, чтобы получить докторскую — учёный — донедавна находился на фронте. Но если мы будем пренебрегать наукой, то отстанем от вражеских новых технологий и вооружения. Эх, я нисколечко не заинтересована разбираться с тем, что произойдёт, если, скажем, у врага появятся радары и неконтактные взрыватели, а у нас — нет.

Если они осуществляют Манхэттенский проект*, а наши учёные погибают на фронте, не играет ли это на руку противнику? Хочу сказать, тому сумасшедшему учёному следует умереть, но в остальном…

Доктор Эйнштейн мог быть бесполезен как военный, но он сделал вклад в дело всей страны, что ставит его выше рядового солдата! Разве они не знают, что вместо того, чтобы вручать людям вроде Эйнштейна и Нобеля оружие, им необходимо дать карандаши и приказать производить расчёты?! Конечно, любой с намёком на безумие, как тот сумасшедший учёный — совсем другая история, но всё же.

Поручать сумасшедшим учёным заниматься наукой примерно так же бессмысленно, как ставить Нобеля на передовую. Для общества было бы куда лучше дать Нобелю изучать нитроглицерин. Он также являлся замечательным стражем человеческого капитала, выступавшим за мир ради предотвращения напрасной траты ресурсов.

Иными словами, всё для будущего человечества.

Альфред Нобель имел отличную репутацию как человек, «разбогатевший на обнаружении способов убивать людей быстрее, чем когда-либо» (согласно Вики), но никто не ценил эффективность больше него.

Будь я на их месте, хотела бы ещё добавить: «Он трудился, чтобы защитить человеческий капитал».

Ах, на что это сумасбродное разбазаривание человеческого капитала? Если есть избыток вакансий и нехватка талантов, то мы можем просто снять их с передовой. Не думаете, что поэтому-то нам талантов и недостаёт?

Предполагаю, что они наконец-то исправляют это…

Ну, всё, что я могу — переписать эти заметки в формальное заключение для начальства.

Я на поезде, но поскольку мы в состоянии войны, внутри нет даже красивого убранства, которым можно было бы полюбоваться, поэтому мне скучно.

Меня вызвали, однако, так что, полагаю, придётся потерпеть.

Наверное, мы получим глоток свежего воздуха после того, как не оставили в Арине и камня на камне. Воинской части дали увольнение, а верхи будут решать, где разместить все собранные войска. Ну, я чего-то такого и ожидала.

Но почему одна я должна явиться к зданию Генерального Штаба в столице?

Я искренне просмотрела своё поведение, пытаясь обнаружить что-то, способное дать основания вызвать меня, но не думаю, что где-либо ошиблась.

Да, мы спасли жизни и ликвидировали вражеских магов.

И перед этим, на Рейнском фронте, я даже получила знак отличия за свои отважные подвиги, пусть и в простой полевой презентации.

Не думаю, что какой-либо из моих поступков вызвал проблемы.

А также не припоминаю никаких промашек в плане руководства подчинёнными. В батальоне я строго придерживаюсь устава, ведь мне никак нельзя пойти под трибунал за безалаберность в отчётах, как господин Ямашито*.

Я категорически не терплю надругательство над военнопленными. Из-за темперамента моей воинской части мы редко берём в плен, но могу с уверенностью сказать, что мы никогда не пытаем и не унижаем захваченных нами языков. В отличие от любителей, которые захватывают больше пленных, чем необходимо, а затем рвут на себе волосы от того, как всех прокормить, мы не берём на себя больше того, с чем 48 людей могут управиться; это и впрямь несколько облегчает дело.

У меня идеальная воинская часть, которая неукоснительно придерживается международного права и всецело посвящает себя миссиям, приятная и покладистая, не создающая мне никаких серьёзных проблем. Так почему же меня вызывают?

— Прошу прощения. Давно не виделись, майор фон Дегуршафф.

Я почти потерялась в бессвязных мыслях, когда их прерывает знакомый голос. У входа в моё купе стоит человек, носящий шинель старшего офицерского состава. Прежде, чем поинтересоваться, кто это, я бросаю взгляд на его лицо и более-менее понимаю ситуацию.

— Сколько лет, сколько зим, майор Югер. Рада видеть, что у вас всё хорошо, — встаю я, быстро снимаю фуражку и кланяюсь. Ну, по этикету ещё может потребоваться, чтобы я также распустила подвязанные волосы. К счастью, возле фронта подобные правила столь жёстко не насаждают.

Хм, я ведь слышала, что майор Югер получил должность в тылу. Думаю, либо в железнодорожном отделении, либо в отделе тылового обеспечения.

Среди всех офицеров из моего класса в военной академии, он, вероятно, пойдёт дальше всех. Когда я получила капитана, его уже повысили до старшего офицерского звания. Он, наверное, доберётся до подполковника весьма быстро, как для того, кто служит не на поле боя.

Ах, мне завидно. После службы в отделе тылового обеспечения обычно оказываются либо в Генеральном Штабе, либо на должности инструктора в военной академии. Мне бы не помешало оставаться в хороших отношениях с ним.

— Да, я тоже рад видеть тебя целой и невредимой. Я слышал об Арине. Говорят, там было жёстко.

— Боюсь, вовлечены военные тайны, так что я не могу раскрыть подробности…

И с тех пор, как мы учились в академии вместе, мы стали больше чем просто знакомыми. Или, по правде говоря, хотя воссоединения одноклассников и служебная иерархия работают за кулисами, они всё равно подталкивают офицеров обзаводиться узами друг с другом — связями.

— Ничего страшного. По сути, сегодня я по поручению генерала фон Зеттюра. А ты? Тоже?

— Ага, — полагаю, мне следует сказать. Должно быть, он здесь как посланник. Несчастного действительно загоняли.

— Тебе что-то известно?

— …Ладно, полагаю, тебе я могу сказать…

Может он хранить секреты, или нет? Ну, майор Югер весьма благоразумный, поэтому я рада, что он мне доверяет.

Нет ничего удобнее и важнее, чем связи, влияние и сеть знакомств.

— Железнодорожное отделение армии попросило разработать план срочной транспортировки в военную зону. Я собираюсь доложить об этом.

— …Не хочу показаться грубой, но я не вижу, каким боком это касается меня. Я же буду не более чем одним из перевозимых полевых офицеров, разве нет?

Железнодорожное отделение играет жизненно важную роль в Империи, где мы используем стратегию внутренних линий. Если войска не смогут гладко перемещаться по рельсам, то нашим силам не удастся эффективно оказаться там, где необходимо, и мы не сможем сконцентрировать свою боевую мощь. Тогда Великая армия будет как слон с таким большим телом, что неспособен двигаться.

Настолько важное отделение, вероятно, частенько просят спланировать срочную транспортировку в военную зону.

Тут нет ничего такого.

Но почему же тогда это имеет отношение к причине, по которой меня вызвали?

Не хочу показаться нахалкой, но я же маг. И командир батальона — не более чем тактический элемент. Меня максимум попросили бы сесть на такой-то и такой-то поезд, добраться в такое-то и такое-то место. Либо, поскольку я способна летать, они могут сказать мне смотаться куда-то своим ходом.

Не должно быть никаких причин вызывать меня аж в столицу.

— Проблема в том, куда они направляются. Верхи явно планируют оттянуть назад линию Рейнского фронта.

— Рейнский фронт… Хочешь сказать, мы отступаем?

На мгновение, шок не даёт Тане понять то, что сказал Югер.

— Мы из кожи вон лезли лишь для того, чтобы отступить?

— Верно. Полагаю, они намерены отойти и заставить врага истечь кровью.

Отойти и заставить врага истечь кровью… Так вот что они делают. Битва Ганнибала при Каннах, в таких масштабах?!

— …Это неожиданно. Радикальная, но интересная идея.

Эх, полагаю, я теряю хватку. Провал Конкорда уже не смешной. Нам следует придерживаться правила, в котором говорится горевать не о вложенных в невыгодное предприятие деньгах, а о дальнейших убытках. Времяпровождение на фронте действительно притупило моё экономическое, рациональное чутьё. Это пугает.

А не намерен ли Существо Икс уничтожить эту свято верующую в практичный современный дух? Я всегда должна учитывать контекст — что нахожусь в этом раздираемом войной мире, о котором он болтал. К моему ужасу, моё чувство рынка и рациональности едва не затупилось.

Эх, война — такое преступление. Я хочу как можно быстрее сбежать от этого человеческого сумасшествия и расточительства. Мы должны выйти из этой войны с реальными бомбами, свистящими тут и там, и вместо этого вести войны экономические.

— И всё-таки…отходить?

— Но, хм, генерал фон Зеттюр разработал удивительную идею, — думает Таня с безграничным восхищением.

Без сомнений, для того, чтобы продвинуть линию фронта вперёд, требуются время и усилия. Отступать не настолько трудно. И, по правде говоря, даже при преследовании со стороны противника мы можем рассчитывать на меньшие потери, нежели если бы ломанулись на хорошо укреплённые окопы врагов. Это неплохая идея. Если мы организуем неравный фронт, то сможем встретить их лоб в лоб.

Ну ладно, удар по территории Республики даст её тыловому обеспечению преимущество, но если отступаем мы, то легче будет как раз нам.

Разумеется, план сработает лишь в том случае, если на него поведутся.

— Вот почему информация так жёстко контролируется… Похоже, мы намерены разыграть небольшой спектакль.

— Спектакль?

— Майор, слушай: «Тот бардак в Арине уничтожил наши пути снабжения. Мы больше не в состоянии поддерживать фронт».

…Погодите-ка.

Так вот какую утку мы рассказываем о своём отступлении?

Неважно, насколько некомпетентными мы считаем Республиканцев, наверняка они как минимум отправят разведчиков.

— А это, малость, не перебор ли? То ли через третью сторону, то ли через подразделение, чувствующее в битве, уверена, правда просочится, так или иначе.

— Нет, как раз наоборот. Мы распространим через другую страну пропаганду: «Население Арина героически сопротивлялось и практически уничтожило железную дорогу Имперской армии».

Вау. Я искренне впечатлена. Я не эксперт по пропаганде, но могу представить, насколько эффективным это может быть. Честно признаться, никогда не ожидала, что кто-то в этом мире и в таком возрасте додумается до подобного бренда — информационной войны.

Я вновь поражаюсь тому, как замечателен род человеческий, поистине легко приспосабливающийся.

Само собой, абсурдно, что люди могут быть настолько мудрыми, и всё равно вести войны…

Ну, поведенческая экономика пытается объяснить клубок противоречий человечества с эмоциональной точки зрения.

Уверена, она делает много интересных замечаний.

Жители Арина пожертвовали всем, и сражались так отважно, так неистово, что ряды Имперской армии дрогнули. В тот миг, когда кто-то закричит: «Вы что — пустите это достижение коту под хвост?»уравновешенные дебаты сметёт потоком эмоций.

— Хочешь сказать, мы не оставим им иного выбора?

Браво. Это воспроизведение того, как Бисмарк заставил плясать Наполеона Третьего под свою дудку. Инцидент с Эмсской депешей* — поистине классический подвиг дипломатии. Даже простая благоразумная личность вроде меня способна признать его.

В сущности, это провокация.

Ну, если ход Бисмарка являлся провокацией, то этот, пожалуй, больше походит на задабривание. Ладно, оставлю подробную классификацию академикам, но мне всё равно хочется от чистого сердца сказать «браво» за этот ход.

— Верно. Даже если им не придут на помощь, потребуется лишь шепнуть кому-то: «их бросили». Никогда не помешает разослать подобную дезинформацию.

— Замечательная идея. Удивлена, что он подумал о ней.

Ну.

Республиканские правящие круги, вероятно, очень не хотят прослыть теми, кто смотрит, как их сопротивляющиеся граждане гибнут посреди тотальной войны, когда необходимо объединить народ.

Страна не вправе ожидать от своих людей согласия с логикой, что малая жертва послужит на благо большинству.

На самом деле, единственные провозгласившие что-то подобное — советы и их братия, хотя в случае Пола Пота* его «малая жертва» составила примерно треть населения.

Ну, некоторые страны идут на войну под предлогом защиты своих граждан, что, полагаю, ставит их в тот же ряд.

Сейчас уже клише — развёртывать войска из-за убитых миссионеров. У Империи в прошлом было несколько конфликтов под этим же предлогом.

Разумеется, с чисто дипломатической точки зрения, страна не должна стоять в стороне, когда дело доходит до защиты её граждан. Или, точнее, люди платят налоги, чтобы их защищали. Даже в «государстве ночного дозора*» люди желают защиты со стороны правительства, поэтому она должна быть предоставлена.

В этом смысле, безопасность — обязанность государства. Ну, вероятно, только до сих пор, но всё же.

Эх, что-то я совсем не в те дебри полезла. Сейчас не время теряться в мыслях.

— Но какое отношение всё это имеет ко мне?

Как простой полевой майор вроде меня вписывается в грандиозную стратегию подобного рода?

Честно говоря, не имею ни малейшего представления. И правда — как?

В принципе, для секретности лучше — утечки будут реже — когда меньше людей в курсе, поэтому, уверена, мне сообщают лишь то, что мне нужно знать, однако я всё-таки обязана спросить.

— Всё просто. По-видимому, твой 203-й воздушный магический батальон будет прикрывать отступление.

— …Они слишком уж много о нас думают.

Вообще-то, учитывая, что случается с людьми, знающими слишком много… Цивилизованный метод — дать людям крупное выходное пособие или пенсию, чтоб держали рты на замке. Да, это дороговато. Отсюда вся критика о том, как много «золотые парашюты»* стоят.

Напротив, если хотите снижать расходы и дальше, и решать дела практичным способом, можете заставить людей замолчать навсегда. А когда есть вариант провернуть это легально, на поле боя, тут и думать нечего.

…Неужели это для того, чтобы угрозами заставить нас молчать об Арине? От этой мысли у меня мороз по спине.

Возможно, я излишне парюсь, но всё явно выглядит так, будто моя лояльность ставится под вопрос. Я и правда малость сделала упор на собственную безопасность, но…я всё равно добилась результатов для них. И я вполне уверена, что демонстрировала преданность организации при каждом возможном случае.

А может быть, они выяснили, что я колебалась в Арине? Но не припоминаю, чтобы это вылилось в какой-либо провал. Вдобавок у меня есть отличное оправдание — защита наших граждан.

Да, хочется верить, что нет никаких проблем. Тогда почему же мы встряли в прикрытие отступления?

— Твоя миссия будет заключаться лишь в сдерживающих действиях, но она будет жёсткой, я в этом уверен. Вероятно, тебя вызвали, чтобы её обсудить.

— Сдерживающая оборона, когда мы наполовину окружены? Потеря половины моих солдат не выиграет нам время.

Нам постоянно задавали этот вопрос в училище, но я никогда не думала, что меня и в самом деле поставят в подобное положение.

«Это возможно, но делать я этого не буду» и «Понеслась» — две совершенно разные вещи.

Легко говорить красивые слова вроде «Я воспользуюсь подчинёнными как щитом», но чтобы сделать это в реальности, потребуется железная дисциплина.

По крайней мере, просить такое от молодого офицера вроде меня — уже перебор.

— Половины?… Вас практически всех перебьют…

— Да, уверена, так и будет. Никогда не думала, что мне в итоге придётся осуществлять на практике сценарий из устного экзамена в училище.

Мне хочется закричать: «Да вы, должно быть, шутите!» но ничто не будет бесполезнее. Мне кажется, я немножечко понимаю характер майора Югера.

В сущности, не думаю, что он относится к типу людей, которые валяют дурака.

Кроме того, поскольку я не представляю, с чего бы ему врать мне, разумнее предположить, что это правда. Иными словами, я скоро окажусь в хвосте отступающей армии, выигрывая ей время, да? Что за изящный способ завуалированно сказать мне сложить голову.

Позволено ли мне сказать, что им следует поручать это клану воинов вроде Шимадзу*, а не простым магам. Я еле-еле сдерживаю порыв сбежать через окно вагона. Бегство сейчас ни капельки не улучшит моё положение. Мне нужно думать, как разрешить это — нет, как выжить. Необходимо найти выход.

К счастью, все мои подчинённые — способные щиты. Мне может понадобиться использовать особую технику Шимадзу, отход с боем «сутегамари». Пожалуй, мне стоит запатентовать его. Придерживаться правил во все времена.

— Ты слишком зациклена на этом. Это не займёт так много времени. Разве вы не будете, по сути, в дозоре?

— На вечном поле боя, однако, необходимо готовиться к худшему, знаешь ли? Не то чтобы мне нравилось иметь подобный темперамент…

Надеюсь, они просто отведут фронт в спешке, и нам не придётся страдать. Иными словами, это лишь надежда. Я не могу поставить свою жизнь на этот крохотный, призрачный шанс. Мы вынуждены быть сверхбдительным арьергардом. Какого хрена?

Если б знала, что мне будет так скверно, то не ела бы то рагу из говядины. Хочется опустить руки. Не потому ли Рудель пил молоко, что его желудок не мог справиться ни с чем тяжелее?

Нет, думаю, он серьёзно относился к питанию и был безнадёжно пристрастившимся к полю боя.

Но, возможно, мне стоит взять с него пример и выпить молока; это будет полезно для моего здоровья. Надо как-нибудь серьёзно это обдумать.

— …Ну, мы сделаем все, что в наших силах, и постараемся не мешкать слишком долго.

— Я признательна вам, майор Югер.

Так или иначе, какого хрена.

Всё было бы в порядке, если бы я могла пойти прямо к Генералу фон Зеттюру и уговорить его отозвать приказ в дальнейшем, но…

Если они пытаются заставить нас молчать, он точно откажется.

Нет, даже если он не завернёт мой запрос, никогда не исчезнет полностью опасность того, что от нас избавятся.

В таком случае, мне, вероятно, придётся рассматривать возможность сдачи Республике, ради выживания. Ну нет, полагаю, это тоже будет опасно… Как жаль, что мы случайно потопили то судно Содружества. В худшем случае меня могут принести в жертву ради долгосрочных дружественных отношений между Содружеством и Республикой, или чего-то такого. Вообще-то говоря, наверняка именно так и случится.

Если это правда, тогда мне первым делом необходимо выбраться из этой передряги.

— Так или иначе, поскольку мы солдаты, мы делаем то, что должны. Вот как обстоят дела, верно?

Черт побери. Я должна сделать вид, что ничего не знаю, и выжить. Разумеется, будет идеально, если всё это окажется лишь недопониманием.

Уж лучше пессимистически готовиться, чем думать оптимистически и потерпеть неудачу. Если считаешь, что у тебя всё в порядке на этапе подсчёта затрат и слишком сильно доверяешь 5.7-метровому стандарту для волнорезов, то что произойдёт?

Само собой, корпорация обязана осознавать затраты. Скорее, я думаю, что государство, ведущее войну, не обращая внимания на затраты, куда безумнее. Я выбираю решительно поддерживать мир. Тем не менее, я обеими руками за вторжение в страну ради обеспечения ограниченной выгоды.

Если бы войну вёл прагматичный субъект предпринимательства, он бы не позволил расходам на неё выйти за допустимые рамки. А что насчёт стандартов эскарго*? Электростанции? Скорее уж крепости. Ну, настоящие крепости, построенные ими, довольно известны в разных смыслах этого слова, например, линия Мажино.

Ох, не к добру это. Похоже, мои любознательность и непорочность заставляют меня отвлекаться.

— Как бы там ни было, в данный момент мы снова вместе. Что насчёт тоста, обмыть событие?

— У меня есть только кофезаменитель, но если он сгодится — буду рада.

Так или иначе, в следующий раз я прослежу за тем, чтобы молоко имелось в наличии. Между прочим, Империя славится своим молоком. }} Итальянская кампания Наполеона (1796-1797) — поход французских революционных войск в итальянские земли. В военном отношении является образцом стратегического искусства.

↑ Итальянская кампания Наполеона (1796-1797) — поход французских революционных войск в итальянские земли. В военном отношении является образцом стратегического искусства. ↑Как в Варшаве — имеется в виду Варшавское восстание, поднятое против Третьего рейха в Варшаве с 1 августа по 2 октября 1944 года. Для его подавления Гитлер приказал разрушить большую часть города. ↑Некое мирное островное государство — думаю, все понимают, что здесь имеется в виду Япония (страна, которая даже свою армию называет «силы самообороны», несмотря на отличную оснащённость и боеспособность последней). ↑«Пражская весна» — период либерализации и массовых протестов в Чехословакии с 5 января по 21 августа 1968 года. Окончился, когда СССР и другие страны Варшавского договора ввели в страну войска для подавления реформ. ↑ОВД (Организация Варшавского договора) — военный союз европейских социалистических государств при ведущей роли СССР, оформленный Варшавским договором от 14 мая 1955г. ↑Дрезден — город в Германии. 13-15 февраля 1945г. подвергся серии бомбардировок ВВС Великобритании и США, в результате которых были разрушены четверть промышленных и половина прочих зданий города. ↑Международный военный трибунал для Дальнего Востока (Токийский процесс) — суд над японскими военными преступниками, проходивший в Токио с 3 мая 1946 года по 12 ноября 1948 года. ↑Ганс-Ульрих Рудель — самый результативный пилот бомбардировщика Ю-87 в годы Второй мировой войны. ↑Три обезьяны — устойчивая композиция из трёх обезьяньих фигур, закрывающих лапами глаза, уши и рот. Считается, что они символизируют собой идею недеяния зла и отрешённости от неистинного. ↑Йи-хо — восторженный возглас американских ковбоев. ↑Карточка «освобождение из тюрьмы» — элемент настольной игры «монополия». В переносном смысле — нечто, позволяющее выбраться из нежелательной ситуации. ↑Дориа — жареный плов с соусом бешамель и сыром. ↑Манхэттенский проект — кодовое название программы США по разработке ядерного оружия, осуществление которой началось 17 сентября 1943 года. ↑Томоюки Ямашита — генерал Императорской японской армии. После войны был судим за зверства, совершённые войсками под его командованием и приговорён к смертной казни несмотря на то, что не было доказательств того, что он принимал их, или даже знал о них — исключительно за то, что не принял достаточных мер для предотвращения подобных случаев. ↑Эмсская депеша — опубликованная канцлером Пруссии Бисмарком телеграмма разговора между королём Пруссии Вильгельмом I и французским послом В. Бенедетти 13 июля 1870 года. Бисмарк знал, что депеша может вызвать скандал и даже войну, но сознательно шёл на конфликт. Депеша, как и хотел Бисмарк, вызвала большой дипломатический конфликт, закончившийся победоносной войной Пруссии с Францией в 1870-0871 годах. ↑Пол Пот — камбоджийский политический и государственный деятель. Его правление, сопровождавшееся массовыми репрессиями и голодом, привело к гибели, по разным оценкам, от 1 до 3 млн. человек. ↑«Государство ночного дозора» — модель, где функции государства сведены лишь к предоставлению гражданам армии, полиции и суда, т.е. защите их от агрессии, краж, мошенничества и насаждению права частной собственности. ↑«Золотой парашют» — соглашение между работодателем и сотрудником, определяющее, что последний получит значительные выгоды в случае прекращения трудоустройства. ↑Шимадзу — японский самурайский род. ↑Эскарго — изысканное французское блюдо из улиток, подаваемое с сухим белым вином.