Онлайн чтение книги Военная хроника маленькой девочки The Saga of Tanya the Evil
Запоздалое вмешательство

25 МАЯ, 1925 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ЗАЛ ЗАСЕДАНИЙ ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДОВАНИЯ ИМПЕРСКОЙ АРМИИ.

В тот день перемены в военной обстановке, сопровождавшей резкий сдвиг линий, было достаточно, чтобы слегка напугать людей на заседании верховного командования Императорской армии. Любому, кто видел, как бледнолицые правительственные чиновники молча взирали на офицеров Генерального штаба, было ясно, что дискуссия будет бурной.

Причиной сбора стала ситуация в Низинах2, возникшая в результате неожиданно масштабного отступления Императорской Армии.

Таким образом, когда генерал-майор фон Зеттюр из отдела обслуживания вошел в комнату, он собрал много внимания. Все ждали от него хорошего объяснения и жаждали его услышать.

— Хорошо, я объясню вам стратегию. В настоящее время нашей армии удалось осуществить крупную реорганизацию линии фронта путем борьбы с отступлением на отведенные оборонительные позиции.

Но они были разочарованы, обнаружив, что их ожидания не оправдались, поскольку Зеттюр деловито объяснил, что операция идет по плану.

Об этом генерале говорят, что он лучше всех разбирается в материально-техническом обеспечении и организации тыла во всей армии, но это все, что он может сделать? Чиновники и политики смотрели на него с осуждением. Значит, вам удалось отступить. И что?

Но сам Зеттюр был невозмутим. Он неторопливо смочил губы, смакуя свой кофе до последней капли, с улыбкой, которая, казалось, говорила, какие прекрасные зерна.

Мало того, он потянулся за портсигаром и начал рассматривать каждую сигару, чтобы сделать свой выбор.

— Да, - неохотно продолжил он, прежде чем сунуть сигару в рот.

— Генеральный штаб считает, что мы вправе утверждать, что единственные силы, представляющие угрозу Империи — это Республиканцы. Поэтому я хотел бы доложить о различных событиях, касающихся нашей морской мощи.

Несмотря на недовольные взгляды, которые говорили,  что вы недоговариваете? Зеттюр беспечно закрыл тему сухопутной войны. Затем, когда все остальные безмолвно смотрели на него, он внезапно начал спокойно докладывать об их морской стратегии с дипломатической точки зрения.

— Не было никаких серьезных изменений в силе нашего флота. Согласно последним сообщениям, флот Союза Антанты удерживается Содружеством, но на самом деле они находятся под защитой. У нас нет никаких сообщений о том, чтобы кто-либо из персонала на борту действительно был захвачен.

Это была вся известная информация, которая ранее обсуждалась в этой обстановке. Зеттюр продолжал, не обращая внимания на недоверие во всех устремленных на него глазах.

— По крайней мере, серьезные морские угрозы ограничены флотами Содружества и Республики.

Он продолжил свою, казалось бы, бесконечную речь с “Поэтому…”

Это, в сочетании с его невероятным самообладанием перед лицом кризиса, делало их все более и более нетерпеливыми.

Его самообладание в этой критической ситуации была приемлемой. В конце-концов, он был солдатом со стальными нервами. Но было ужасно слышать, как офицер отдела обслуживания говорит так, словно не понимает всей серьезности ситуации.

Неужели армия и Генеральный штаб не заметили кризиса у себя под носом из-за чисто военной перспективы? Присутствующим на встрече пришлось задуматься. Они понятия не имели, как Генеральный штаб видит эту ситуацию. Отношение Зеттюра было невероятно тревожным.

— Могу я сказать несколько слов из Министерства финансов?

— Конечно.

— Спасибо. Как мы уже предупреждали в течение некоторого времени, и вы, без сомнения, знаете, мы уже почти полностью зависим от внутренних облигаций для военных фондов. Я должен предупредить вас, что затягивание войны может вызвать экономические проблемы… Финансовые проблемы в масштабах, на которые мы не сможем закрыть глаза.

Когда Зеттюр благожелательно кивнул, уступая чиновнику Министерства финансов, мужчина сохранил формальные манеры, но все ахнули от прямоты его заявления.

Это ужасно серьезное предупреждение от Министерства финансов! Или, ситуация настолько плоха?

— Генерал фон Зеттюр, может ли Генеральный штаб что-нибудь сказать по этому поводу?

— В ответ на ваш комментарий позвольте мне сказать, что я знаю о тяжелой работе и жертвах, которые происходят в стране для поддержания линии фронта. Мы чрезвычайно благодарны тылу за его поддержку, и мы полностью заняты нашей самой насущной задачей — уничтожением Республиканской армии.

Но ответ, полученный ими от представителя Генерального штаба, был настолько легкомысленным и бездоказательным, что трудно было не усмотреть в нем ничего, кроме двусмысленности.

Выражение его лица говорило о многом.

Зеттюр тщательно выговаривал каждое слово тихим голосом, давая понять, что его ответ подошел к концу. После этого он занял свое место и вернулся к изучению выбора сигар с нескрываемым замешательством на лице под выжидающими взглядами всех присутствующих.

Мы не сомневаемся в вашем понимании ситуации в стране, но структурированная жесткость вашего ответа заставляет нас задуматься, понимаете ли вы ее серьезность. Хотя они знали, что это было грубо, хмурые участники, тем не менее, были вынуждены спросить: “Что, черт возьми, происходит.”

— Я не хочу придираться к словам. Но Министерство внутренних дел отмечает, что мы только что потеряли промышленный район в Низинах.  Кроме того, западный промышленный район находится в пределах досягаемости тяжелой артиллерии противника. Если армия не сможет разрешить этот вопрос, наша производственная мощь будет уничтожена. Что думает по этому поводу армия?

Нет, это невыносимо.

Чиновник из Министерства внутренних дел изображал это чувство всем своим телом. Успокоившись с парой глубоких вдохов, он произнес свои слова медленно, словно пробуя каждое на вкус, и все присутствующие чиновники кивнули в искреннем согласии. Промышленный район Низин… Западный промышленный район действительно был производственной базой Империи и, следовательно, ее ключом к продолжению войны.

 

— Министерство иностранных дел понимает, что нам нужно проконсультироваться с армией относительно того, какие шаги предпринять. Нам, возможно, придется принять некоторые неудачные политические меры и мы хотели, чтобы вы указали, какие из них уместны.

— Министерство финансов не решается сказать прямо, но…

Я не могу поверить, что вы нагло сделали бы такую глупость, как реорганизация линий и открытие промышленного района Низин для врага. Его шепчущий голос не решался произнести это, но настроение встречи явно изменилось в сторону негатива. И все же человек в центре водоворота, Зеттюр, не казался ни капельки взволнованным. На самом деле, он казался совершенно расслабленным, потягивая кофе над портсигаром, полностью поглощенный своим выбором. — Может, выбрать эту Двойную Корону3? Нет, подумаю еще немного.

После всех поучений и откровенных мнений он, наконец, попросил разрешения ответить, тоном, который говорил, что он находит это утомительным. Это служило для разжигания всеобщего гнева.

— Я слышал то же самое при дворе. Я хочу извиниться здесь от имени армии за беспокойство Его Императорского Величества. Но у меня есть полная уверенность, что мы скоро добьемся прорыва.

Результатом, однако, было то, что он сделал шаг, который был либо смелым, либо неуместным, и начал широко извиняться перед императорским двором.

Все были очень раздражены потерей такого количества времени на этот непродуктивный обмен, но кто-то прошептал, что они должны отдать ему должное, в некотором смысле, за его впечатляюще толстую кожу. Он даже заказал вторую чашку кофе.

Затем Зеттюр вдруг, казалось, осознал время и беззаботно взглянул на свои карманные часы, что довело терпение всей комнаты до предела.

— Должно быть, уже почти пора…

Когда он упомянул об этом безмятежным тоном, все уставились на него, словно ожидая, не начнет ли он готовить нужные вещи к отъезду.

— Время?

Участники собрания уставились на него глазами, которые говорили: "не рассчитывайте легко отделаться, если нам не понравится ваш ответ", но Зеттюр проигнорировал их и посмотрел в сторону двери.

Словно кто-то воззвал к небесам, дверь в огромный конференц-зал подверглась сильному стуку, вызвавшему переполох среди всех участников, кроме одного.

— Очень сожалею, что прерываю вашу конференцию!

Но когда любопытные взгляды всех собравшихся остановились на вновь прибывшем солдате, он, в отличие от Зеттюра, отступил на несколько шагов и обратился за помощью к одному из мужчин в комнате.

— О, у вас есть шифр?

Вот и все, что было сказано.

Но одной фразы, одного вопроса от человека, который вел бесконечную обычную беседу, было достаточно, чтобы вернуть парня в реальность, и он развернул лист бумаги, который достал из кармана, готовый объявить о его содержании в конференц-зале.

— Сэр, телеграмма получена! — ”Мы — Рейх, Корона Мира!” — Повторяю — ”Мы — Рейх, Корона Мира!”

— Очень хорошо... А теперь я все объясню. С этого момента первая фаза операции “Rot-Gelb” (”Красный-Желтый”)4, операция “Шок и Трепет”, завершена, и мы одновременно запускаем следующую фазу, операцию “Отмычка.”

То, что офицер прочел звонким баритоном, было куплетом из национального гимна.

Все собравшиеся были настолько сбиты с толку, услышав слова песни в этой обстановке, что когда Зеттюр проворно вскочил, сделав сто восемьдесят от своего ранее вялого поведения, и даже не запросив разрешения говорить у председателя, как он это делал раньше, они просто уставились на него с недоверием, как будто их обманули.

— В настоящее время мы все еще подтверждаем, но согласно шифру от подразделения, пославшего телеграмму, нам удалось уничтожить штаб Республиканской армии на Рейнском фронте и сделать их совершенно беспомощными.

— Что он только что сказал?

Чей-то шепот сказал все за них.

— Штаб Республиканской армии на Рейнском фронте уничтожен?

Когда кто-то повторил отчет в оцепенении, они, наконец, начали понимать, насколько это важно.

Мы уничтожили врага... вражескую армию... их главный штаб?

— Главная цель операции "Отмычка" — уничтожить подразделения Республиканской армии на Рейнском фронте, находящиеся впереди нашей оборонительной линии. Генеральный штаб считает, что подразделения, развернутые в этом районе, являются главными силами Республики, поэтому мы эффективно работаем над полным уничтожением Республиканской полевой армии.

И в ответ на их сомнения Зеттюр тут же вмешался, словно его прежняя истома была уловкой.

— Наша армия уже уничтожила цепь командования противника в качестве первой фазы. Пожалуйста, с нетерпением ждите будущих докладов.

 

 

ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. УПРАВЛЕНИЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, ОТДЕЛ ОПЕРАЦИЙ.

— Сезам, откройся!

В тот день, в офисе Генерального штаба члены каждой секции были на взводе, но не могли подавить свое волнение. Тем не менее, они суетились, выполняя свой долг, чтобы подготовиться к тому, что будет дальше.

Весь Генеральный штаб был окутан атмосферой возбуждения и нервозности, которая предшествовала крупной операции, но  оперативный отдел разразился, услышав новости об успехе операции “Шок и Трепет”.

Неожиданный план, взорвать штаб Республиканской армии на Рейнском фронте… Результат, который заставил всех удивиться тому, как прекрасно его выполнили. Все это было благодаря умелой работе 203-го воздушного магического батальона.

Так что для генерал-майора фон Рудерсдорфа, который с улыбкой прочитал телеграмму об успехе, все начиналось отлично. Пессимисты говорили: "Ну что ж, по крайней мере мы приведем их штаб в замешательство...”, но тут был приятный результат, который он узнал от этого негодяя.

Зеттюр, ты негодяй. Какого же питомца ты вытащил из своего кармана. Даже Рудерсдорф был в таком восторге, что на краткий миг ему захотелось забыть о приличиях, ударить в пивную и заорать: Ура!

Благодаря оперативному обеспечению отдела обслуживания необходимым оборудованием и персоналом для проведения операции “Шок и Трепет”, операция “Отмычка” шла практически полностью по плану.

Вот почему Рудерсдорф недоумевал, что заставляло его брата по оружию так волноваться, когда его вызвали на срочное совещание или что-то в этом роде.

— Только что получил важное сообщение из Министерства иностранных дел. Мы получили официальное уведомление от Содружества через посольство.

— Ультиматум?

— Нет, скорее наоборот. Видимо, они заняли странную позицию: “пришло время для международного сотрудничества по восстановлению мира!”

Он вздохнул. Рудерсдорф мог понять неловкость получения предложения о мирных переговорах прямо в тот момент, когда они готовились к крупному наступлению.

— Они хотят способствовать миру? Затруднительно…

— Именно. Их запрос крайне проблематичен. Предположительно, они хотят, чтобы мы ответили на их предложение мира, но условие, которое они дали — это restitutio in integrum5. И, по-видимому, они требуют ответа в течение недели.

Но условие, о котором упоминал генерал-майор фон Зеттюр, было настолько неожиданным, что даже Рудерсдорф удивился. Восстановить ситуацию в том виде, в каком она была до войны?

— Restitutio in integrum? Я не хочу этого говорить, но это значит, что вся наша тяжелая работа будет напрасной. Они, должно быть, шутят! О мире на этих условиях не может быть и речи. Если бы мы собирались согласиться на это, то почему бы нам не раз, а два ликвидировать угрозы в нашем регионе? Я никогда больше не хочу видеть границы, установленные Лондиниумским договором.

Рудерсдорф был несколько озадачен странным выбором времени для этого уведомления от Содружества, но условия договора стерли его замешательство, и он грубо ответил:

— То есть они говорят нам восстановить нашу национальную безопасность в том виде, в каком она была до начала конфликта?

Он понимал, что их просьба была основана на теории баланса сил. Другими словами, это предложение было только тем, что Содружество хотело для себя.

Конечно, Рудерсдорф понимал причину этого, как дипломатическое движение во имя собственных интересов страны. Но даже предвзятость имеет свои пределы. Его взгляд говорил: нет никакой возможности, что они написали это в шутку?

Но у другого мужчины было такое же озадаченное выражение лица.

И тут Рудерсдорф наконец понял, почему у него такое странное выражение лица. В конце концов, им было предложено глупое дипломатическое предложение, написанное в абсурдно своекорыстном тоне. Неудивительно, что он растерялся.

— Да, но если мы их проигнорируем, то они могут вмешаться. Похоже, что часть флота Содружества уже начала маневры. В настоящее время я расспрашиваю Флот открытого моря6 об их передвижениях…

Но за его озадаченным выражением лица скрывалось непонимание мотива послания Содружества.

Он понятия не имел, о чем думают власти Содружества. Объявление было пропитано эгоизмом, из-за которого казалось, что писатели изо всех сил стараются показать, какую своекорыстную нацию они представляют. Но Империя не знала, какие мысли вошли в черновик.

Для Империи было бы трудно проглотить просьбу вернуть все так, как было до войны. Единственным возможным ответом было "нет"; Короче говоря, если предложение было сделано с расчетом на отказ, это означало, что Содружеству нужен предлог для нападения на Империю.

Но тогда почему бы просто не поставить ультиматум?

Или, вернее, неужели эти скупердяи действительно сунутся в континентальную войну, где им ничего не светит? Никто не был уверен в этом пункте. К тому же информация, что часть их флота была в движении. Цели Содружества было невозможно понять.

Эти несоответствия заставили Зеттюра задуматься, и он не мог найти способ хорошо объяснить ситуацию, даже самому себе.

— По крайней мере, пока мы не подтвердили мобилизацию каких-либо сухопутных войск. Так может это просто дипломатическое позерство? Ведь не было никакого ультиматума, верно?

— Нет, ничего подобного мы не получали. И никаких признаков мобилизации. Чего добивается Содружество, делая такое предложение?

— Может быть, корень кроется в их внутреннем положении? Возможно, они хотят обойти парламент и уклониться от требований своей внутренней политики, в этом есть хоть какой-то смысл.

— Значит единодушное мнение. Во всяком случае, ничего хорошего из этого не выйдет. Мы просто должны выполнить свой долг. Так что жребий брошен, а? Нет, я полагаю, мы пересекли рубикон7 в тот момент, когда стали приманкой для Низин.

Но в конце концов, даже если они были в замешательстве, и Зеттюр, и Рудерсдорф знали, что у Империи не так уж много вариантов. В этом случае их задача состояла в том, чтобы просто выбрать лучший вариант для текущей ситуации.

Они понимали, как глупо отвлекаться на посторонний шум и терять из виду свой долг. Это были солдаты и офицеры Генерального штаба Императорской армии. Их работа заключалась в том, чтобы продвигаться вперед, так что им больше ничего не нужно было делать.

— Совершенно верно. Нерешительность приведет к падению Рейха. Мы можем только двигаться дальше.

Чтобы поймать Республиканскую армию в их вращающуюся дверь8, они провели реорганизацию линий, несмотря на значительное сопротивление. Приманкой было то, перед чем враг не мог устоять. Вот почему машут красной тряпкой западного промышленного района перед разъяренным быком Республики, чтобы заманить его на место убийства.

Если они не убьют быка одним ударом, то забодают его до смерти.

— Даже если Содружество вступит в войну, сколько дивизий у них будет на передовой? Вероятно, они смогу развернуть меньше десяти.

По мнению Рудерсдорфа, это не могло оказать большого влияния на Рейнский фронт, даже если они вмешаются, поэтому он не видел причин для беспокойства.

— Мы можем только прикидывать но семь или восемь дивизий, плюс дивизия или две кавалерии максимум. Плюс несколько бригад. О, и у них также есть немного военно-воздушных сил, способных поражать наземные цели.

— Если это все, то, честно говоря, они не представляют особой угрозы. Если они нападут, все, что нам нужно сделать, это вызвать полицейских и арестовать их по подозрению в нарушении иммиграционного законодательства.

Честно говоря, в численном отношении армия Княжества Дакии представляла большую угрозу. Содружество было островным государством. Империи было трудно добраться до них, но верно и обратное.

Если бы такая страна захотела вмешаться, ей пришлось бы перевозить войска морем. Предположим, эти войска действительно проделали такой долгий путь по воде. Масштабы постоянной армии Содружества были просто недостаточно велики, чтобы представлять серьезную угрозу.

Даже щедрая оценка имеющихся у них войск давала им десять дивизий. Пехотные части Содружества могли действовать как угроза только на тактическом уровне. На Рейнском фронте, где сражалось более ста дивизий, десять — это еще ничего, но... все равно их только десять.

Этого было недостаточно, чтобы представлять угрозу на оперативном уровне, не говоря уже о стратегическом.

— Конечно, в случае сухопутной армии это правда, но разрыв в силе между нашими флотами неоспорим. Это будет головная боль, если они наложат на нас блокаду.

— Эй, ты это серьезно, Зеттюр? Если бы они могли просто продолжать блокаду, это было бы сюрпризом. Я не знаю, как долго ты хочешь продолжать эту войну, но я хочу ее закончить. Мне надоело получать жалобы на заменитель кофе.

По правде говоря, Содружество все еще оставалось беспокойной державой. Не было никакого способа напасть на них, не пройдя мимо Королевского флота, которым они так гордились. Конечно, Имперский флот стыдился этого, но хотя он мог сражаться так же хорошо или лучше, чем Республиканский флот, исход битвы против флота Содружества был бы в лучшем случае жеребьевкой, даже если бы он привел все свои военные корабли к флоту Содружества. Если Содружество заберет корабли из своего флота на канале или те силы, которые оно направило в другие места, этого будет достаточно, чтобы Имперский флот уступил.

С другой стороны…

Вот и все.

Не сделав ни одного завершающего движения, они могли смотреть друг на друга так долго, как хотели, но они не придут ни к чему, кроме бесконечного тупика.

— Давай закончим с этим.

— Да, я, конечно, хотел бы закончить войну как можно скорее. Так... ты хочешь осуществить тот план?

— Именно. Вот почему я должен спросить вас о логистике... Зеттюр, вы не можете сделать что-нибудь для возобновления продвижения?

Рудерсдорф, который собрал все свои знания, чтобы составить план операции, был уверен, что слава и победа были в пределах досягаемости Имперской армии. Для него война против Республики была как беговая дорожка, и все, что оставалось, это беспрепятственно пробежать через ленту на финишной прямой.

Вопрос был в том, смогут ли они сохранить свои силы достаточно долго, чтобы сделать это.

— Генерал фон Рудерсдорф, я попросил кое-кого из моих сотрудников расчитать возможность. К востоку от Рейна я могу обещать все, что вам нужно, но если мы идем до Паризии9, нам придется преодолеть значительное расстояние. Я не могу гарантировать вам больше восьми снарядов в день.

— Это ужасно скупо.

— Кроме того, это число включает в себя только снаряды под 155 мм, и мы едва можем поддерживать это количество в течение короткого периода времени при оптимальных условиях. Наши линии снабжения приближаются к своим пределам.

— Никакой тяжелой артиллерии и только по восемь снарядов на орудие? Ты, должно быть, шутишь.

Число, которое назвал Зеттюр, было настолько возмутительным, что Рудерсдорф впился в него взглядом, не обращая внимания на ошеломленно глядящих в их сторону сотрудников.

Нет никакого способа вести войну с таким количеством снарядов.

Эти слова вертелись у него на языке.

— Если мы не можем использовать вражеские железные дороги, то вынуждены полагаться на лошадей и грузовики. Я уже объяснил все обстоятельства. Мы реквизировали все, что могли, у наших региональных групп армий и двух оккупированных территорий, но этого недостаточно.

— Я понимаю, как тяжело работает отдел обслуживания, но получить удар от реальности сурово. При таких обстоятельствах мы можем погибнуть, если это перерастет в артиллерийский бой. Если мы не сможем получить хотя бы сорок четыре снаряда на пушку в день…

— Не хватает лошадей. А еще у нас безнадежно мало сена. Даже если бы мы хотели получить его на земле, сейчас не тот сезон. Не хватает времени и на то, чтобы полевые инженеры прокладывали узкоколейку на ничейной земле. Мы будем загонять наших лошадей в землю, чтобы доставить даже эти восемь снарядов и продовольствие к линии фронта.

Рудерсдорф резко проглотил следующие слова. Именно Зеттюр говорил ему об этом, и этот факт не оставлял ему иного выбора, кроме как молчать, потому что он знал, что если Зеттюр говорил, что это невозможно, то глубины человеческой изобретательности уже были испытаны.

Если эту работу поручили кому-то другому, они, вероятно, не смогли бы выполнить и половины того, что обещал Зеттюр.

— Друг мой, я буду откровенен. Я согласен с вашим планом операции как таковой. Я не собираюсь отказываться от поддержки, которую могу оказать. Я сделал все возможное, и это мое самое лучшее число. Пожалуйста, пойми, что это предел того, на что мы способны.

— Ну хорошо. Тогда как долго мы можем действовать в таких условиях?

Таким образом, приняв крайнюю неприятность их суровой действительности, Рудерсдорф спросил, где проходит линия. Если это небольшое количество поставок может быть обеспечено в течение короткого периода времени, то как долго?

— Две недели. Если мы не слишком устанем, то, может быть, еще две недели, но после этого каждый должен молиться Богу так, как выхода не будет.

Рудерсдорф думал, что ограничение времени было суровым, но ему удалось найти в нем один луч надежды.

Если им удастся вывести из строя главные силы противника…

Если они вырвут у врага способность сопротивляться с корнем, то до конца следующего месяца проведут церемонию захвата дворца Паризии.

— Другими словами, Я хочу, чтобы вы поняли: если мы увязнем в окопной войне, наши линии снабжения будут парализованы. Наша армия специализируется на передвижении по внутренним линиям. - Недовольство Зеттюра ясно указывало на то, что

Имперская армия нуждается в улучшении.

— Предоставление материально-технического обеспечения для  операции, выходит за рамки нашего организационного плана — таких как отправка войск на чужую территорию. Кошмар. Если бы вам удалось вытащить из воздуха лошадиный корм и железные дороги, мы могли бы сделать невозможное. Как бы то ни было, нам едва удается заставить пингвинов летать, поэтому, пожалуйста, поймите.

— Ладно. Мы совершим неудержимое наступление. Ты знаешь, хоть и говоришь, как учебник. Но когда дело доходит до продвижения, вы же можете обеспечить минимальные поставки для наступающих войск?

Единственным направлением движения было вперед.

И он верил, что отдел обслуживания, Зеттюр, может дать им минимум — самый минимум, который им нужен для этого.

— Только к Паризии. Я не алхимик. Не думайте, что я могу создать бесконечный запас золота. Кроме того, жесткая правда заключается в том, что маршрут слишком узкий, чтобы доставить снаряды. Если вы не сможете заманить и уничтожить основные силы Республиканской армии, вам придется отказаться от Паризии. Пожалуйста, имейте это в виду как офицер Генерального штаба.

— Конечно. И все же...неужели вы ничего не можете сделать с тяжелой артиллерией?

Рудерсдорф поймал себя на том, что просит об одолжении, хотя и понимал, что этим пользуется их дружба. Хотя бы чуть-чуть, пожалуйста.

— Не говори глупостей! Вы же сами сказали, что вражеские железные дороги будут в основном разрушены! Как мы должны перевозить тяжелые артиллерийские снаряды и пушки без поездов? Я повторяюсь, но лошади и так уже загружены под завязку. Если мы будем работать с ними еще усерднее, скорость истощения будет невыносимой. У армии нет никакой логистической свободы; фактически, восемь снарядов, которые я могу вам достать, я могу получить только потому, что мы реквизируем фермерских лошадей и запасы фуража у гражданских лиц. И кроме того - Зеттюр с досадой посмотрел на Рудерсдорфа, продолжая вполголоса: - практически вся наша тяжелая артиллерия замаскирована в Низинах! Так что давайте обойдемся без невозможных запросов!

Лично запросив сосредоточенное размещение этих орудий, Рудерсдорф не мог просить своего друга придумать что-нибудь еще.

— Знаю, знаю. Ах, я думаю, мы ничего не можем сделать. Придется поработать над повышением мобильности артиллерии.

— Ты имеешь в виду идею механизированной артиллерии? Да, с окопной войной нам пришлось сосредоточиться на существующих орудиях. Это хорошая возможность. Давай поговорим с “Оружейной Клюку”.

Рудерсдорф и Зеттюр согласились, что вопросы мобильности не только тяжелой артиллерии, но и артиллерии в целом стали вызывать беспокойство при рассмотрении вопроса о наступлении.

В окопной войне орудия с ограниченной подвижностью могли выдержать контратакующий огонь, скрываясь внутри своих позиций и бункеров. Но в полевом бою было крайне сложно быстро менять свои позиции. Нынешняя реальность заключалась в том, что их огневая мощь часто опаздывала в критических боях.

Если орудия не могли продвинуться вперед после того, как армия прорвалась через траншеи, пехота должна была сражаться без поддержки артиллерии. Даже если они обеспечивали магическую или воздушную поддержку, они не могли ожидать такого же уровня огневой мощи, как от больших пушек.

И все же Зеттюр повторил:

— Но не забывай. Это все только в том случае, если вращающаяся дверь вращается, как и положено.

Поэтому Рудерсдорф уверенно кивнул.

— Предоставь это мне. Сезам, откройся!

Это были волшебные слова.

Рудерсдорф втайне был очень доволен своей очень подходящей ключевой фразой для операции “Отмычка”. Они буквально взрывали траншеи, где напрасно складывали трупы, поскольку ни одна из сторон не могла прорваться. Они вскроют упрямую оборону Республики.

— Я вижу, у тебя все еще убийственно плохой вкус в броских фразах.

— Гораздо лучше, чем быть таким педантичным, не так ли? Главное, это легко понять. - Рудерсдорф действительно беспокоился, что внешние операции не очень заботились об этом. И все же он стукнул себя кулаком в грудь и сказал:

— Можешь на меня рассчитывать.

— Ну, “возрождение” тоже неплохо. Это древняя мудрость.

Туннели использовались для разрушения стен замка в те века, когда еще не было пушек. Теперь настало время применить это знание еще раз. Давайте научим этих высокомерных Республиканцев не насмехаться над древними идеями. Одна только мысль об этом радовала Рудерсдорфа.

— Самое главное — это принцип вращающейся двери. Итак, на чью сторону встанет история?

— На обе. Это будет исторически огромное оцепление. А теперь, господа, давайте покончим с этой войной.

 

***

 

Низины превратились в пустошь, когда Имперская армия отступила. В то время как левое крыло Восточной армии Республики продвигалось вперед, для продвижения своих линий фронта, части правого крыла все еще противостояли левому крылу Имперской армии, и все они устали от тупика.

Насколько они могли судить, все радио и официальные сводки освещали преследование противника на низменном фронте. Между тем их повседневная жизнь была наполнена однообразием тихих линий.

В самой передней траншее их беспокоили мелкие потасовки на нейтральной полосе и снайперы. В резервном окопе на обратном пути солдаты дулись из-за неизменного меню, вступая в бесполезные споры с логистом. И даже их штаб на фронте завидовал судьбе Сухопутных войск; его офицеры, охваченные раздражением и неловким нетерпением, сидели на совещаниях, не зная, что сказать. Никто не получал от этого удовольствия.

Что еще хуже, шептались о том, что Содружество вмешается, выступит посредником или, возможно, даже присоединится к войне в качестве союзника, и они слышали, что битва за уничтожение Империи близка. Было не очень приятно находиться так далеко от места действия в такое время.

В такой атмосфере не было редкостью видеть некоего офицера среднего ранга с особенно ворчливым выражением лица, твердо стоящего с сигаретой, зажатой в зубах так крепко, что казалось, он разорвет ее на куски.

Офицер, подполковник Вианто, излучал ауру ярости, которую он не мог скрыть из каждой части своего тела. По какой-то непонятной причине не было выхода этой энергии, и он кипел от гнева.

Он яростно протестовал против назначения нескольких магов, едва сбежавших из Арина в колонию для “реорганизации”, но ему мешала бюрократическая волокита, которая приводила его в ярость при одной мысли об этом, и начальство, уклонявшееся от принятия косвенной ответственности за трагедию в Арине.

Клянусь, эти засранцы ни черта не знают!

Вианто был так взбешен, что даже не заметил горечь сигареты, которую он раздавил во рту. Охваченный неистовым волнением, он ударил кулаком в стену. Его кулак был заряжен формулой, произнесенной бессознательно, оставляя отчетливые трещины в стене,но он все еще кипел.

Вот как сильно он возмущался своим нынешним положением.

Операция в Арине по нанесению ущерба тылу Империи поставила под угрозу материально-техническое обеспечение Имперской армии. Это было правдой. Так что он мог понять, почему начальство говорило об отступлении Имперской армии в результате этого.

Но…

Они должны были преследовать врага, как только тот отступит. Если бы они пошли за войсками Империи, то наверняка смогли бы добиться чего-то, возможно, даже чего-то столь же фантастического, как капитуляция Империи.

Но вместо этого враг ушел, и Республиканские войска двинулись, чтобы взять землю, оставленную позади, как нищие, принимающие жалость, которую начальство затем провозгласило победой. Вдобавок ко всему, когда Вианто осознал важность перевода своих магов, у него возникло желание выбивать из них десятки высших чинов.

Эти сукины дети! он кричал в своей голове. Они заставляли молчать всех, кто участвовал в восстании в Арине, или делали все, что было в их силах, чтобы увести их подальше от линии фронта. И все для того, чтобы скрыть тот факт, что их предсказания были слишком оптимистичными. Как убого!

Служба в тылу или пост в какой-нибудь колонии — это, наверное, мое ближайшее будущее, подумал он с усталым вздохом.

Он написал целую гору петиций в знак протеста.

И это я получаю за выполнение своей миссии? Абсурд! Я так больше не могу.

К сожалению, единственными людьми, которым он мог пожаловаться, были генералы из штаба фронта, к которому он принадлежал. Другими словами, они просто дадут ему волю, пока он не выдохнется.

Да пошло все.

Это было так глупо, что он не выдержал.

— Черт!

Он швырнул сигарету на землю, затем ногой в сапоге раздавил окурок с яростью человека, мстящего за свою мать, прежде чем попросить разрешения на полет из Центра управления воздушным пространством.

Он не мог просто стоять и тлеть.

Если я каким-то образом не останусь на линии фронта до тех пор, пока мы не победим Империю и не собьем этих засранцев с неба, я не смогу нормально попрощаться с моими мертвыми ребятами и людьми, которых мы не смогли защитить.

Он едва мог выдержать кипящее давление внутри себя, когда две стороны смотрели друг на друга сверху вниз.

Хуже всего, что из-за различных трудностей, которые добавляют трения любому продвижению, у них не было четкой картины положения наступающих частей, что было тревожно. Он знал по опыту, что линии связи наступающей армии сталкиваются с бесконечным парадом препятствий.

Как только вы удалились от железных дорог, связь стала более трудной. Тогда телефонные линии, которые полевым инженерам наконец удалось развернуть, будут разорваны всеми возможными способами, намеренно или нет — от взрыва вражеских снарядов до переезда дружественной кавалерии или грузовиков.

Враг будет излучать помехи на полную мощность, поэтому союзники также увеличат свою мощность, но это только создаст всевозможную путаницу. Например, станет сложнее улавливать сигналы других подразделений.

Поэтому Вианто решил сам посмотреть, что происходит.

К счастью, его оправдание, что он был спецназовцем, собирающимся разобраться с передвижениями противника, сработало — им нужна была информация, и разрешение на полет было на удивление легко получить.

Поскольку он все равно ехал, а у них не было регулярного контакта с линией фронта, его попросили выполнять неофициальные обязанности офицера-разведчика и посыльного. Вдобавок ко всему, конечно, из искренней доброй воли, но все же, он оседлал чемодан, наполненный всевозможным алкоголем и табаком, наскребаемым всеми, от штабных офицеров до унтер-офицеров с надписью “Пожалуйста, передайте это офицерам, страдающим на фронте.”

В таком случае, подумал Вианто, нагруженный горой вещей, я ничем не отличаюсь от посыльного голубя или сигаретного пса, но он знал значение вещей, которые ему доверяли.

За этими просьбами стояли эмоции и понимание того, что эти предметы нужны на самых передовых линиях.

Это было в миллион раз более осмысленно, чем тратить его на бюрократов и их дурацкие правила.

Больше всего на свете Вианто лично знал, как утешительно будет офицерам, сражающимся на фронте, получать известия и предметы роскоши из тыла. Таким образом, хотя он знал, что полет с тяжелым грузом означает совершенно новый уровень истощения в его будущем, он не отказался ни от одной просьбы.

— Это Вианто. Позывной Виски Пес. Запрашиваю разрешение на взлет с КП.

Когда ему дали разрешение на полет, они попросили его назвать позывной, так что, как и те, кто был до него, он в шутку называл себя курьерской собакой, которая планировала доставить сигареты и виски на передовую.

— Виски Пес, это КП. Все диспетчеры воздушного пространства Рейна были уведомлены. Несколько сигнальных станций ответили, и все заявляют, что они надеются, что вы приедете как можно скорее. Мы также получили восторженные приветствия от каждого подразделения в Низинах…

— Ха-ха-ха! Тогда мне лучше не беспокоить их опозданием. Ладно, я пошел!

Хотя его обмен репликами с КП включал смех, каждое слово говорило ему, как тяжело тем солдатам. Вианто по опыту знал, как легко может испортиться логистика наступающей армии. Тем больше причин, по которым он просто должен был сделать доставку. Криво усмехнувшись, он сказал себе, что не может опоздать.

— Это КП, прием! Счастливого пути!

— Виски Пес, прием! Я знаю, что ты сказал мне прийти вовремя!

— Принято. Я сделал ставку на вас, Полковник! Если проиграю, вы должны мне выпивку!

— Ладно, можешь на меня рассчитывать.

С этой торжественной уверенностью Вианто удалился. Хотя он поднимался немного более осторожно, чем обычно, с таким количеством бутылок алкоголя, процесс был тот же самый, который он повторил несколько раз. Сосредоточившись на точке, которой он хотел манипулировать с помощью вычислительной сферы, он развернул формулу, которая будет вмешиваться настолько, насколько это необходимо. После этого он поддался ощущению парения и позволил движению нести его вверх.

Вот почему, когда ему удалось благополучно подняться в воздух, в этом не было для него ничего особенного. Обычный взлет.

До следующего момента.

Без предупреждения его поразила вспышка и громоподобный рев взрыва. Кружась, как лист, брошенный в бурную реку, он потерял всякое чувство направления и даже не мог сказать, стоит он на ногах или нет.

Между огромными ударными волнами и взрывом, резонирующим в его животе, это было все, что мог сделать дезориентированный мозг Вианто, чтобы удержать его в воздухе.

Но шок длился всего мгновение.

Несколько секунд спустя, когда его чувства успокоились достаточно, чтобы функционировать, он был рад обнаружить, что с его телом все в порядке.

Он вздохнул с облегчением.

Именно тогда его мозг, наконец, задался вопросом, Что же это был за взрыв.

Он вздрогнул. Как только его когнитивные способности восстановились достаточно, чтобы он мог оглядеться, вид густого черного дыма в направлении линии фронта и над ним заморозил его мозг.

Он был в процессе взлета, но все еще находился в воздухе.

И все же, он должен был посмотреть вверх, чтобы увидеть дым? Несколько шлейфов? Висит над линией фронта?

Шум, шок и дым.

Первая возможность, которая пришла ему в голову, заключалась в том, что склад боеприпасов получил удар и взорвался. Наверное, огромное количество  пороха взорвалось или что-то подобное…

— Больше одного?..

Но когда он озвучил этот факт, то был вынужден признать, что его догадка решительно ошибочна.

Было несколько источников черного дыма.

И насколько он мог судить, они были на равных расстояниях.

Он понял. Это были искусственные взрывы.

Искусственные взрывы?

На Рейнском фронте искусственные взрывы могли означать только боевые действия. Значит, несколько складов боеприпасов?

Но потом он понял, что его понимание было ошибочным. Даже если бы все склады боеприпасов на фронте взорвались сразу, они ни за что не выпустили бы такие аккуратно расставленные шлейфы дыма.

Когда он осознал это, до него дошло не логикой, а интуицией, опытом, что ситуация гораздо хуже, чем он себе представлял.

Это была Имперская атака. Тогда это значит… Он быстро попытался разглядеть, как выглядит сцена под дымом. То, что он увидел с помощью инициированной им формулы наблюдения, заставило его ахнуть.

По эту сторону ничейной земли должны были быть траншеи. Оборонительные позиции три траншеи глубиной с артиллерийскими установками и несколькими дотами для обеспечения защищенных огневых позиций. Они должны были быть прямо там.

Но то, что он увидел, было большой одинокой пустошью, покрытой щебнем и облаком грязи.

Все их оборонительные позиции были стерты с лица земли.

Они все буквально исчезли.

— КП — Виски Пес, что происходит? Что это был за взрыв?

— Исчез…

Вианто заговорил, почти не осознавая этого.

— А? Полковник? Прости, пожалуйста, повторите.

Все исчезло.

Он закричал дрожащим голосом:

— Его разнесло на куски! Весь фронт был взорван! Линии исчезли!

— Исчезли? Полковник, вы должны извинить меня, но это не так…

КП до сих пор не разобрался в ситуации. Раздосадованный непринужденным поведением радиста, Вианто сосредоточился с помощью своей формулы наблюдения на движущейся группе, и в следующий момент он практически напряг свои голосовые связки, выкрикивая предупреждение всем подразделениям.

— Мг, обнаружен враг! Составная группа из бронетанковых частей и механизированной пехоты! Масштаб... Они повсюду…

— Что?!

На мгновение КП лишился дара речи.

— П-предупредите линию фронта! - добавил радист, как будто наконец вспомнил.

В этот момент обычные инструкции о необходимости предупредить линии, заставили Вианто как-то странно себя чувствовать.

Почему я чувствую себя странно? - спросил он себя. Ох. Кривая усмешка расползлась по его измученному лицу.

Мне больше не нужно посылать предупреждение. Никого не осталось, чтобы предупредить.

— Виски Пес — КП. Я сомневаюсь в необходимости этого.

— Сэр? - Тон голоса передавал: “о чем ты говоришь?”

Ах, он все еще не понимает, подумал Вианто, когда сказал:

— Нет, прямо сейчас я на самой передовой линии. Линии фронта были стерты с лица земли.

— ...Полковник?

— Я видел собственными глазами. Фронтовые окопы, наши фронтовые линии, все были взорваны до небес. Все. Теперь там огромный кратер!

Это самая передовая линия. В этот самый момент в небывалых масштабах вскрываются оборонительные рубежи нашей армии. И Вианто испытал тоже самое в Арине. От холода, пробежавшего по его спине, не было спасения.

— Я сейчас спущусь! Звоните в штаб! Быстрее! Нельзя терять время!

Если Имперская военная машина запущена и работает, остановить ее очень сложно. Он узнал это в Арине.

Эти парни ничего не упускают. Они — пограничные психопаты-перфекционисты. Их преданность своей военной машине превзошла даже национальные интересы.

— Срочно — штабу Рейнской группы армий! Если вы не пришлете сюда все мобильные и стратегические резервные подразделения, мы не сможем заткнуть эту прореху в обороне! Быстрее!

Он передал бедствие в панике по радио. Когда он ворвался в командный отсек, на лице ожидавшего его офицера было написано отчаяние.

— Генерал-лейтенант Михалис, 10-я дивизия. Полковник, немедленно отправляйтесь в штаб армий! Вы должны предупредить остальных!

— Прошу прощения, сэр, но почему?! Зачем утруждать себя отправкой гонца? - Но командир дивизии перебил его:

— Полковник, мы потеряли все средства связи, проводные или нет! Мы не можем связаться!

Нет связи...? Это значит…

— ...Что?!

Значит, никто не получил моего предупреждения!

Пока он ошеломленно обдумывал эту новость, ему ничего не оставалось, как впасть в отчаяние... Если даже резервная траншея уничтожена, есть ли у командования фронта хоть одна дивизия, с которой можно работать? Что бы у них ни было, им придется использовать это, чтобы защитить фронт, что защищала целая армия.

Им нужно было подкрепление как можно скорее.

— Полковник, враг направляется сюда, верно?

Какого черта? - подумал Вианто, уныло кивая и продолжая свой доклад.

Штаб-квартира не знает, что происходит. Значит, они не прислали подкрепление. Они, наверное, даже не понимали, что враг вот-вот прорвется.

— Объяснение очень простое. Чтобы вывести нас из строя, эти Имперские ублюдки не только глушат, но перерезают наши провода в тылу. Это граничит с паранойей, но чертовски эффективно.

— Мм. Понял. Я немедленно вылетаю в штаб!

Они были отвратительно знакомы с тем, насколько основательна Империя, и все же они были здесь. Но не было времени валяться в отчаянии. Кто-то должен был поднять тревогу. И самым быстрым в этой ситуации был бы магический офицер-гонец.

— Это каракули, но я написал тебе записку. Я рассчитываю на вас. Пожалуйста, предупредите штаб! С такой скоростью фронт будет... Даже Гораций10 не смог бы защитить мост самостоятельно. Подкрепление. Нам нужно подкрепление немедленно!

В тот момент, когда Вианто все понял, он отбросил рюкзак, полный бутылок и записок. Почувствовав себя гораздо легче, он взял у командира конверт, завернул его в тряпку и убрал в нагрудный карман. Затем он пожал командиру руку и дал клятву.

— Я передам это сообщение.

Больше ему нечего было сказать.

Когда он выбежал из командования и развернул формулу полета, его грудь разрывалась от сильных эмоций. Он не мог оставить своих товарищей вот так, по сути, убегая, но чувство долга подсказывало ему: предупреди остальных об этом кризисе!

Члены 10-й дивизии были готовы умереть. Как и Гораций, они будут охранять отечество как привратники. Вот почему, чего бы это ни стоило, я должен вызвать подкрепление, пока они выигрывают время. Если он опоздает, служение этих героям будет напрасным. Я должен лететь.

Таким образом, хотя он все еще был сбит с толку, Вианто выкрикивал предупреждения и приказы на перехват, пробираясь сквозь толпу солдат, и как только поднялся, он отчаянно помчался к тыловому штабу со всей возможной скоростью.

Но прежде чем он смог набрать достаточную высоту, ему пришлось совершить беспорядочные маневры уклонения.

Оптические снайперские формулы, сыпавшиеся на него дождем, исходили от достойной команды магов. Но масштаб атаки был ничто по сравнению с реальностью. Имперские маги проникли так далеко на их территорию. Проклятие вылетело из его рта.

Или он должен был удивляться их мастерству? Они так хорошо воюют, что меня тошнит.

— Мм! Черт, вы гнилые картофельные ублюдки! - он сплюнул, разворачивая серию формул оптического обмана не для того, чтобы дать отпор врагу, а чтобы ускользнуть.

В то же время ему нужно было избегать преследования, поэтому, хотя его сознание угрожало угаснуть, он пожелал, чтобы оно оставалось привязанным к этому миру, и хлестнул свои агонизирующие легкие, поднимаясь до 8500 футов.

Сразу после этого враги, которые, казалось, последуют за ним, выпустили несколько взрывных формул, недисциплинированных, возможно, в качестве отвлекающего маневра, а затем развернулись, бросив его.

Теперь между ними была некоторая дистанция, но, конечно, уничтожение всех в штабе было более приоритетной задачей для вражеского командования, чем уничтожение Вианто. От нечеловеческого рационализма их отвратительно ясного чувства цели у него по спине пробежал холодок.

Это означало,что дружественный штаб, который только что послал его, попадет под обстрел.

Облегчение от бегства от преследования столкнулось со стыдом от того, что он пожертвовал своими соратниками, чтобы спастись — его нынешние обстоятельства приводили в бешенство; он ничего не мог поделать.

— Простите... Черт! Почему... Почему это произошло?

Его сжатые кулаки дрожали от гнева, когда он задыхался от ярости на бедной кислородом высоте. Действительно, это была ситуация, которую его вид должен был предотвратить, и это осознание породило возмущение по отношению к вражескому отряду магов, свободно атакующему их командный пункт на линии фронта. Так почему же я оставляю наземные войска в качестве приманки и убегаю?

Это было так жалко и унизительно.

Цунами неописуемых эмоций нахлынуло на него, но он подавил даже это и полностью сосредоточился на том, чтобы лететь изо всех сил в тыл. Потому что это была его миссия, чтобы предотвратить крах фронта, даже если ему придется пожертвовать всем, чтобы завершить ее.

— Штаб, ответьте. Штаб-квартира? Ах, черт, не соединяется. Что делают диспетчеры ПВО, когда они мне нужны?

Вот почему, подгоняемый нетерпением, он яростно продолжал звонить в штаб армии на Рейнской фронте, хотя они не отвечали. Конечно, он знал, в чем дело. Он понял, что там был полный хаос.

Но Вианто не мог не чувствовать некоторого презрения. Как они могли позволить Имперским магам проникнуть так далеко на нашу территорию, даже не предупредив нас? Диспетчеры ПВО дремлют, что ли?

Единственным чувством, которое он мог вызвать, было отвращение. Особенно потому, что как только первоначальный перехват задержится, контакт с противником будет дезорганизован.

— Вызываю Штаб армии на Рейнской фронте. Штаб армии "Рейн", прием! Повторяю, Штаб армии на Рейнской фронте. Штаб армии на Рейнской фронте, пожалуйста, ответьте!

Неужели волны просто не достигают их. Я все еще далеко? Раздраженный этой мыслью, он продолжал звонить через свою вычислительную сферу, но отсутствие ответа расстраивало.

Почему это должно произойти именно сейчас? Все, что он мог сделать, это лететь дальше, сгорая от нетерпения.

— Ах, черт возьми! Неужели радист заснул? Это самое неподходящее время!

Поэтому он продолжал обрушивать свою ярость на штаб, летя почти на пределе боевой скорости. И тогда он увидел его.

— Что за?

Покрытая кратерами земля. Штаб-квартира дымится, объятая пламенем.

Это было скопление объектов, которые известно как Штаб армии на Рейнской фронте.

Солдаты, бегающие взад и вперед по земле, выполняя спасательные работы и туша пожары, были одеты в Республиканскую форму.

Так вот где находился Штаб армии на Рейнской фронте.

Это было то самое место.

Это место, испускающее черный дым, погруженное в горнило неразберихи, это место было...?

— Это штаб-квартира? Господи…

 

 

26 МАЯ, 1925 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ, МОРЕ: ИМПЕРСКАЯ ПОДВОДНАЯ БОЕВАЯ СТАНЦИЯ.

Интерьер подводной лодки, хотя и по необходимости, ужасно тесен. По этой причине большинство неопытных пассажиров в конечном итоге ворчат о том, как они продолжают бить ту или иную часть своего тела о что-то.

Это то, что обычно происходит.

— Простите, капитан Трейз, вы звонили?

Тот, кто проворно прошел через люк, даже не пригнувшись, был командиром воздушного магического батальона майором Таней фон Дегуршаф.

Она была единственной, кого экипаж не стал бы дразнить из-за того, что она бьется об проходы, по крайней мере некоторое время.

Почему? Потому что у нее было особое тело, в некотором смысле. Даже морякам самого низкого роста пришлось бы нагибаться, чтобы передвигаться внутри субмарины, но ее рост явно был плюсом.

И даже если бы кто-то захотел сделать все возможное, чтобы прокомментировать это, любой, у кого есть хоть капля здравого смысла, дважды подумает, увидев множество служебных лент, которые она носила как доказательство своих блестящих достижений.

— Как поездка, майор?

— Все прошло довольно спокойно, сэр, спасибо. И еда такая вкусная, что я не могу сдержать слез благодарности.

Пока они неторопливо обменивались приветствиями, майор фон Дегуршаф отсалютовала по-флотски точно согнутым локтем.

Капитан вдруг задумался, следует ли ему удивляться, но все же сделал ответный армейский салют.

Это была его лодка, но он все еще мог проявить уважение к пассажирам.

На самом деле, он хотел проявить уважение к ней. В конце концов, маленькая леди, которую они подвозили, была опытным человеком, небрежно показывая служебные ленты за каждый вид медали. Они выдавались за службу на передовой, не последним из которых был Среброкрылый Штурмовой Значок .

— Я думал, что магов рассматривают как членов магической армии и дают высококалорийную диету?

— Я не хочу противоречить, капитан Трейз, но большая часть того, что нам дают — это блоки пищевых добавок. Даже такие вещи как консервированные фрукты и белая колбаса встречаются редко…

И она спокойно справлялась с лестью между командирами боевых подразделений в разных областях. Даже просто командиры, имеющие сердечные отношения, могли бы легче избежать ссор в небольшой общине, поэтому обмен был вызван необходимостью.

И все же он был рад услышать ворчание Дегуршаф о том, как великолепно кормят на подводной лодке.

Наличие шеф-повара, который мог использовать крошечную бортовую кухню и ограниченные принадлежности, но который также делал все возможное, чтобы быть творческим, было поводом гордости для экипажа подводной лодки, даже больше, чем другие военно-морские подразделения.

— Это привилегия, которую вы получаете только на субмарине, где очень трудно найти что-нибудь еще для наслаждения.

— Даже если и так,разве это не ужасно сложно?

— Ты можешь различить? Ах, может быть, ваш молодой язык более чувствителен к различиям. Ну ладно, я тебе расскажу... Мы действительно переманили выдающегося повара из командования флота! Тем не менее, больше всего на свете я рад, что вкус вам по душе. Тут действительно нет ничего другого, для развлечения. Здесь может быть тесно, но я надеюсь, что вы будете наслаждаться едой.

Долгие патрули, бесконечная рутина. Да, для экипажа подводной лодки патрульная служба по существу означала, что каждый день ничем не будет отличаться от предыдущего. До тех пор, пока вражеский корабль не был замечен, они могли только искренне терпеть часы простоя. И в результате, ворчал про себя капитан, когда в недавно выпущенных торпедах обнаружились дефекты, капитаны подводных лодок вымещали свой гнев на технологическом отделе, а не на кораблях противника.

Таким образом, в течение некоторого времени Трейз и другие капитаны подводных лодок получали особенно хорошее обращение, когда дело доходило до еды в попытке успокоить их. Выдающийся повар был одним из примеров.

— Когда государство такое понимающее, это обычно означает, что происходит что-то еще.

— Я не уверен, что подозрение оправдано. Ну же, Майор!

Они оба ухмыльнулись. Командиры знали, что если высшему командованию случалось проявить некоторое внимание, это означало, что у них были свои причины.

— О, пожалуйста, передайте мою благодарность субмарине, которая сделала этот финт для нас у берегов Нордена.

— Хм? Вы были в тех водах?

— Да, подводная лодка прекрасно отвлекала внимание. Я была тронута минутной задумчивостью технического отдела в выпуске "диверсионных взрывных торпед".

— Ха-ха-ха! Мы были так благодарны разработчикам, что пригласили их на вечеринку на борту в знак признательности за их работу.

— Какая прекрасная дружба. Я вам завидую. - Хотя Дегуршаф шутила больше обычного, в ее тоне слышалось легкое смирение.

Капитан ответил с улыбкой человека, посвященного в тайну, и добавил еще кое-что.

— Да, все именно так, как вы говорите. О боже, о боже, чуть не забыл.

— Сэр?

— Мы только что получили сообщение... Операция “Отмычка” продолжается.

— Извините, я пока посмотрю.

Ухмыляющаяся атмосфера их разговора до этого момента исчезла. Дегуршаф взяла телеграмму, внимательно пробежала ее глазами, кивнула, перечитала и удовлетворенно улыбнулась.

— Замечательный. Теперь вращающаяся дверь будет работать.

Должно быть, подсознательно, но с горящими глазами хищника, загнавшего свою жертву в угол, она выглядела безумной.

Ах, так вот почему. Вот почему этой девушке дали псевдоним — Белое Серебро.

— Отрезать тыл и окружить их для полного уничтожения. Идеальный мобильный бой окружения тот, который заканчивается уничтожением. Какая поистине, поистине замечательная новость. Сейчас решается судьба Рейнского фронта. - Она выдохнула. - Это просто замечательно.

Это был вздох зверя, который держал свою жертву именно там, где хотел. Но если бы у нее не было такого менталитета, она бы ни за что не получила элитный воздушный магический батальона в таком юном возрасте.

— Да, я немного ревную. Генеральный штаб велел нам продолжать патрулирование, но они приказали вам немедленно отправиться для участия в решающем сражении в низинах.

— А?

— В настоящее время мы направляемся на восток, довольно далеко от линии патрулирования. Мы поднимемся на поверхность до рассвета, полностью подготовившись к вашему вылету.

Выбранные специально Генштабом для возвращения, отправленные на спецоперацию перед операцией “Отмычка”, казалось, она и ее подразделение были "исключительными" во всех отношениях.

— Благодарю вас, капитан. Позвольте пожелать вам вечной удачи в бою.

— Для нас всех большая честь помогать вам. Я тоже желаю вам удачи.

Таким образом, будучи Имперским солдатом, Трейз гордился тем, что его лодка смогла протянуть руку помощи такому подразделению. Каждый делал ту работу, которую они намеревались сделать.

Таким образом, Дегуршаф была товарищем по оружию, которым он мог гордиться, и именно поэтому он протянул ей руку с величайшей серьезностью, желая ей добра.

Даже если ее рука была такой же маленькой, как у его дочери, это было рукопожатие с однополчанином.

Покинув капитана Трейза, Таня сообщает радостную весть своим подчиненным, сгрудившимся в пространстве, которое экипажу удалось найти для них рядом с передними торпедными аппаратами.

— Внимание, рота! У нашего командира батальона есть инструкции для нас!

— Спасибо, Лейтенант. Хорошо, господа. Вы можете слушать, не вставая. Мы задерживаем подъем этой подлодки, так что нам следует больше беспокоиться о том, чтобы не причинить неприятностей экипажу. В любом случае, я только что услышала от капитана Трейза, что операция “Отмычка” продолжается!

Хоть ее подчиненные и слышат впервые, по тону командира они понимают, что это очень важно.

Их глаза спрашивают, что за операция “Отмычка”?

— Это одно из главных наступлений, запланированных на Рейнском фронте. И, господа, все идет хорошо. Согласно донесению, ведущая группа прорвала линию траншей противника. Основные силы Республиканской армии полностью отрезаны в Низинах.

Поднимаются овации.

Для ветеранов Рейна крупная операция, наряду с ожидаемыми изменениями в состоянии войны, которые она повлечет за собой, означает долгожданную победу.

Так много Имперских солдат погрузилось в грязь, чтобы поставить их на путь к победе. А поможет им ломание линий траншей и связывание врага.

— Войска, это полное окружение. Главные силы противника подобны крысе в капкане.

“Полное окружение.”  Звучит как давнее заветное желание победы. Ведь окруженную, изолированную армию уже нельзя назвать армией.

Не в силах скрыть своего волнения, ее подчиненные перешептываются между собой. Они такие веселые, что обычно Таня смутилась бы — неужели это избранная элита 203-го воздушного магического батальона?

Но сегодня она щедро простит их поведение.

Победа. Это такой завораживающий фрукт.

— Этот корабль будет участвовать в миссии по блокаде побережья. Мы же, напротив, выедем завтра до рассвета. Мы будем участвовать в битве на уничтожение в Низинах, а затем вернемся на базу. Экскурсия длится до тех пор, пока мы не доберемся до дома. Мои братья по оружию, я не прощу вам, если вы помчитесь в Валгаллу, не присоединившись к пиршеству победы!

Вот почему, хотя она и предупреждает их, ее тон полон энтузиазма. Чтобы вкусить сладкий нектар победы, важно подтянуть ремни шлема даже после победы.

— Хорошо, господа, прежде чем мы отправимся на войну, давайте набьем наши желудки. Капитан Трейз и команда любезно снабдили нас тем немногим, чем могли. Пейте, сколько хотите, вплоть до двенадцатичасового предполетного отключения. На этом все!

Затем она чокается бокалами в торопливых приветствиях с ближайшими мужчинами. Она празднует Имперскую победу с консервами и растворимым кофе, и как только рота подтягивает некоторых свободных от службы моряков и начинает пить, она поднимается. — Вам, ребята, наверное, трудно расслабиться, когда я рядом — говорит она лейтенанту Вайсу и уходит.

Таким образом, Таня избегает пьянки как внимательный старший офицер и удаляется в единственную капитанскую каюту на борту, которую капитан Трейз был чрезвычайно любезен уступить ей. Теперь она может подумать на досуге.

Речь идет о предстоящей военной ситуации и о том, как она должна себя вести.

Начальная фаза операции Отмычка прошла с полным успехом. В результате, чаша весов сильно накренилась в сторону Империи. В этих условиях Республика почти наверняка выйдет из борьбы. Более того, пока мы не попадем в Дюнкерк11, мы сможем закончить войну.

Другими словами, де-факто победа прямо перед нами. Превосходство в бою. Да, победа. Поэтому Таня понимает, что от исхода этих операций зависит окончание войны, мира и продвижение по службе. Прекрасное будущее.

Эта правда дает ей новую надежду. В конце концов, люди способны работать невероятно усердно, когда у них есть цель. Правильная цель, правильный метод, справедливая компенсация. Довольно прекрасный трудовой цикл; я воодушевлена.

И нет почти никакого беспокойства о том, чтобы попасть в Дюнкерк.

Ведь подводные лодки, в числе прочих подразделений, будут блокировать побережье. И, возможно, самое главное, Императорская армия полностью разрушила надлежащую точку доступа к морю в Низинах, при отступлении. Кроме того, подводные мины, первоначально развернутые для защиты портовых сооружений, расставлены плотно.

Побег по морю таким способом невозможен. Республиканская армия буквально крыса в ловушке.

Ах, великолепно!

Это удовлетворение вырвало с корнем ее ноющее предчувствие, что их ждет печальное поражение, и выбросило в окно. Этого более чем достаточно, чтобы компенсировать ее сдерживаемое беспокойство и усталость. И с ослабленными струнами напряжения Таня, у которой тоже впервые за долгое время есть уютная кровать, с готовностью отдается сну и получает возможность хорошо отдохнуть.

Таким образом, в то время как ее веселящиеся подчиненные изо всех сил пытаются втиснуть свои длинные тела в тесные кровати экипажа в комнате торпедного аппарата, Таня наслаждается своим мирным сном.

Затем, смакуя каждое последнее мгновение своего невероятно комфортного сна, она вытягивает спину в ожидании прекрасного утра, спрашивая о местонахождении лодки у дежурного офицера на мостике и удовлетворенно кивая.

— Ах, майор, вы проснулись?

— Доброе утро, лейтенант Вайс. Неужели какие-то идиоты пытались подшутить над лейтенантом Серебряковой, пока она спала?

— Успокойтесь, мэм. Лодка не затонула, так что я думаю, нет.

— Ха-ха-ха!

Болтая с лейтенантом Вайсом и дежурным офицером, которые, видимо, обсуждали погоду, Таня даже смогла на мгновение ощутить радость тихого утра на борту подводной лодки.

— Она на вечном поле боя, как и вы, Майор. Если бы какие-нибудь тупицы напали на нее, пока она спала, я уверен, что корпус был бы пробит.

— Я останусь на своем мнении. Мы не можем начать утро с бессмысленных дебатов. Каково наше положение?

Способность вести тривиальные разговоры нельзя недооценивать. Особенно в экстремальных обстоятельствах, солдаты, которые не могут выдавить улыбку, будут бесполезны в ближайшее время. В тот момент Таню поражает ощущение, что жизнь продолжается даже в чреве этой подводной лодки, доказательство величия человечества, но она вспоминает о своем важном долге и обязанностях и обрывает легкомысленный разговор.

— Я всех разбудил. Должно быть, они уже протрезвели. Уверен, они находятся в лучшей форме, чем во время наших тренировок на выносливость.

— Отлично. Если кто-то упадет в обморок из-за похмелья, нам придется бросить его в море, чтобы взбодрить.

Когда она получает статус подразделения от лейтенанта Вайса и благодарит его за то, что он сэкономил ей время, к ней обращается морской офицер.

— Прошу прощения, майор фон Дегуршаф. У меня сообщение от капитана Трейза. Мы почти у назначенных координат.

— Благодарю. Мне не хотелось заставлять вас бегать туда-сюда, но я была бы вам очень признательна, если бы вы сказали ему, что я немедленно отправлю свое подразделение на палубу. Кроме того, как вы думаете, я могу получить прогноз погоды и морскую карту?

Пришло время попрощаться с комфортным путешествием по океану, отличной едой и бездонным кофе. Но чего тут расстраиваться? Если мы просто закончим эту войну, то сможем восстановить повседневную жизнь в мгновение ока.

Мы собираемся закончить войну. Сейчас есть еще одно преимущество для одного последнего толчка. Осмысленная работа означает счастье.

Поэтому Таня весело выстраивает своих подчиненных на узкой палубе субмарины. Хотя рота плотно тесниться, она чувствует себя безусловно лучше по сравнению с интерьером субмарины. Конечно, это человеческая природа — чувствовать освобождение от тесноты.

Отдав приказ провести быструю проверку снаряжения, Таня замечает капитана Трейза, который пришел, чтобы проводить их, наблюдая с мостика.

— Значит, уходишь? - говорит он, спускаясь с протянутой рукой.

Оба командира пожимают друг другу руки, как положено по этикету, и Таня выражает свою благодарность.

— Да. Спасибо за все, Капитан Трейз.

— Тебе спасибо. Для меня было честью помогать таким храбрым солдатам, как вы. Это банально, но я надеюсь, что вы будете в безопасности.

— Благодарю вас! От имени моего отряда я надеюсь, что вы и ваши люди одержите победу.

С этими словами они приветствуют друг друга. Таня кивает своим солдатам, и они взлетают.

— Помашите шапками! Шапки!

Услышав за спиной приказ капитана Трейза и получив скромные, но сердечные проводы от экипажа, рота отправилась в путь.

Их цель — старые добрые Низины. Полет проходит предельно гладко, и они прибывают в назначенное воздушное пространство. Тогда Таня вызывает КП, как она привыкла делать.

— Фея 01 — КП Рейна. Я повторяю, это Фея —КП Рейна. Пожалуйста, ответьте.

И диспетчер отвечает как обычно.

— Фея 01, это Рейнский диспетчер, позывной Отель 09. Слышу вас громко и ясно. Продолжайте.

— Отель 09, это Фея 01. Звук чистый. Я прекрасно слышу.

— Отель 09, принято. Вы, ребята, отлично поработали. Есть целая армия людей, которые хотят угостить вас — я гарантирую, что вы будете пить бесплатно всю оставшуюся жизнь.

— Фея 01, принято. Единственная проблема, c “Командой Кофе”.

Тот факт, что они могут шутить, означает, что диспетчер Рейна чувствует себя довольно расслабленно; это хороший знак.

Восхищение этим улучшением ситуации заставляет Таню вздохнуть с легкой улыбкой. Обычно они контролировали перехваты, давали инструкции до тех пор, пока их голоса не становились хриплыми, когда решали всевозможные вопросы; состояние войны должно быть действительно благоприятным, если у них есть умственная свобода вести такой общительный, человеческий разговор.

— О, это плохо. Офицер, планирующий ваше возвращение находиться  с “Командой Чая”. Я попробую поговорить с ним позже.

— Фея 01, принято. Спасибо. И что? Какова наша миссия?

— Короче говоря, это поиск и перехват, но вы уполномочены атаковать, только если увидете кого-нибудь на обратном пути. Все ждут, когда вы, герои, вернетесь. Вернитесь в целости и сохранности!

Честно говоря, Таня почти взрывается смехом от того, насколько внимательный диспетчер. Подумать только, настанет день, когда эти ребята, которые всегда просят нас сделать невозможное, будут такими милыми! Что же это за чудо такое? Я думаю, благоприятные перспективы действительно повышают человечность людей.

— Понятно. Но войска на местах работают не покладая рук. Мы не можем быть единственными, прохлаждается. Думаю, мы пойдем вперед и снимем с них часть груза.

— Замечательно. Воздушное пространство ясное и практически без ветра. Хорошая видимость. Следите за огнем с земли.

Как человек, я считаю, что помочь друг другу — это действительно великолепно. Как и у Тани с ее альтруистическим складом ума, во мне просыпается естественное желание сделать что-то благотворительное.

— Это Фея 01, прием. Есть данные о вражеских магических юнитах?

— Детали, как было заявлено ранее. Однако у нас также есть неподтвержденные сообщения о боях с подразделением Содружества. Можем ошибаться но если это правда, их доктрина может отличаться от доктрины Республики, поэтому будьте осторожны. - Контроллер добавляет предупреждение. Только в этот момент его голос был серьезен.

Поэтому Таня сразу же спрашивает:

— Джон Буллз вмешивается?

— Отель 09 — Фее 01. Извините, но как простой диспетчер, я не могу точно сказать.

Ну да, в этом есть смысл, мысленно ворчит она, одновременно переключая свое внимание на подтверждение правил ведения боя, что является более приоритетным.

— Фея 01, прием. Мы уполномочены атаковать их? - Мы должны перехватить или отступить? Вы не можете вести современную войну легко, не зная, детали.

— В настоящее время нет третьей страны, имеющей законное разрешение на вход в воздушное пространство битвы. Вы можете устранить любых недружественных магов в качестве врагов.

— Фея 01, прием. Приятно слышать.

Все ее тревоги были напрасны. Если это враг, сбейте их. Если это не враг, поддержите их. Для воздушного мага это правило очень простое, и поэтому ему легко следовать.

И вот, Таня ведет отборную роту из 203-го воздушного магического батальона в назначенное воздушное пространство над Низинами.

Под ними разворачивается масштабное окружающее сражение, о котором стратеги мечтали еще со времен Канн12. Это двойное окружение беспрецедентного масштаба, которое вряд ли когда-нибудь повторится, поглотит не только корпус Республиканской армии, но и все ее основные силы.

Когда Имперская армия захватила в плен войска, блестяще окружив их, то оставила неизгладимый след в истории.

Думая об этом, она вспоминает свою жизнь до сих пор в армии с начала, и слезы подходят к ее глазам.

Если вдуматься, мы, солдаты, погрязшие в войне, склонны терять из виду здравый смысл. Да, я хочу беречь разум и мудрость гражданина, разбирающегося в нормах современной эпохи. Если мир просто вернется, то все прекратится.

Имперские солдаты вроде меня, у которых не было другого выбора, кроме как идти добровольцами, все сражаются, но я должна помнить, что мы прежде всего граждане. Особенно в эту современную эпоху мы должны порождать гражданские нормы.

Так что еще немного дольше. Еще немного терпения.

Всего за одну атаку мы превратим Республиканскую армию в удобрение, которое когда-то было человеком, и сможем закончить эту войну.

Я не позволю случиться Дюнкерку. Это мой долг, ради мира и собственного будущего.

— Это общее послание для всей армии. Выполнить план атаки 177. Повторяю, выполнить план атаки 177. Всем подразделениям следовать предписанным процедурам и начать бой.

— Фея 01, сигнал хороший. Начинаем выполнения 177. Сейчас же! Империя должна победить!

Получив ожидающий в воздушном пространстве приказ из штаба начать операцию, Таня хриплым от решимости голосом соглашается. Это обычный Рейнский фронт. Битва ведется как обычно. И вокруг нас перекрещиваются различные “огни”, рожденные человеческой мудростью.

Но сегодня все немного по-другому. Если вы внимательно прислушаетесь, то сможете услышать знаки.

— Гейл 01, сигнал хороший. Мы готовы ко второй фазе и готовы к вылазке.

— Шварц 01, сигнал нормальный. Ожидайте магического глушения. Принял выполнения 177. Сейчас мы выполняем предписанные нам действия.

Беспроводная связь совершенно ясна. Хотя типичный шум любого поля боя мешает, отчеты каждого подразделения поступают так же ясно, как во время учений, доказательство того, что противнику не хватает ни помещений штаба, ни электричества, чтобы попытаться создать помехи. Самое главное, организованная перехватывающая сторона, которая должна быть в воздухе, чтобы встретить их, в основном приходит слишком поздно.

И в довершение всего, Имперская армия имеет огромное преимущество в огневой мощи, способная свободно стрелять всеми типами снарядов, не последним из которых является 255 мм. Республиканская армия не имеет даже достаточного количества 78 мм снарядов для пехоты. В перестрелку было вложено столько снарядов, что карты придется перерисовывать, и теперь бой превратился в одностороннюю бойню, проводимую Имперской армией.

Можно сказать, Республиканской армии не хватает сплоченности. Войска находятся в полном замешательстве, и без единства трудно даже назвать то, что они делают, военным действием. Один отряд наносит удар своими небольшими силами, попытаясь прорвать окружение. В другом месте подразделение начало рыть траншею, чтобы подготовить оборону, а еще одно подразделение ищет в море путь к отступлению и продвигается к портовым сооружениям. Они продумали все возможные решения, и с тех пор, как структура их армии распалась, они пробуют их все сразу.

Хаос обезглавленной Республиканской армии трудно наблюдать — просто жалкое зрелище. Между тем действия структурно здоровой Имперской армии можно похвалить как триумф организации.

Во-первых, Имперские войска уже отрезали линии снабжения Республиканской армии от основных сил и взяли их под контроль, по большей части. Сколько бы они ни привезли с собой, эти части уже некоторое время находятся на Рейнских рубежах, так что им наверняка нужно больше.

Судя по тому, что может унести пехотинец, должно хватить максимум на три дня. А снаряды для тяжелой артиллерии должны все поступать с тыла. Мало того, что эти ребята в настоящее время не хватает горячей пищи, но и снаряды скоро закончатся.

Во-вторых, чтобы предотвратить локальное превосходство, уникальное для сценариев полного окружения, у них есть завеса воздушных магов для поиска и перехвата.

— Ну, все идет довольно гладко.

Первым делом я приказа магов подготовится к сопротивлению, когда мы прорвемся через их линии снабжения. Существовал также ненулевой шанс, что силы Республиканской армии объединятся и попытаются прорвать окружение.

Но опасения Генерального штаба были напрасны. Точно так же, как Имперская армия была готова к контратаке, подразделения Республиканской армии следовали за своими отдельными командирами, делая разные вещи.

И вот так они потеряли свой ничтожный шанс.

Сейчас самое время для Тани сбить ослабевших Республиканцев с толку и зацепиться за повышение.

Ее войска, возможно, и были на вечеринке в подводной лодке накануне вечером, но они ветераны, которые продержались  даже в течение сорока восьми часов подряд во время разведки на вражеской территории. Кажется, нет необходимости управлять ими на микроуровне.

— Фея —  КП. Нет никакого перехвата. Повторяю, перехвата нет. Мы направляемся в назначенный сектор.

 Если это все сопротивление, которое они могут оказать, то враг практически уничтожен. В обычное время на нас обрушился бы град зенитного огня, но сейчас они стреляют только горсткой снарядов. Несмотря на хорошую видимость, темп стрельбы настолько печален, что его даже нельзя назвать “единичным”.

— Видимо, у них действительно так мало боеприпасов.

Так просто. Я не могу поверить, как легко было войти в воздушное пространство.

Ужасно скудный прием. Я почти хочу спросить, таже самая ли это Республиканской армия, с которой мы сражались не так давно.

Там должны быть маги или истребители, чтобы перехватить нас, но ничего нет. Благодаря этому наши противоназемные удары столь же успешны, как и во время учений. Это простая миссия атаки, просто избивая неподвижные цели с помощью интерференционных формул с неба.

Это более легкая миссия, чем посещение вечерних рабочих мероприятий.

...Ну, тогда я была рядовым членом, а не командиром, так что, думаю, в этом смысле давление было меньше.

Во всяком случае, я не заинтересована в снижении своей эффективности, цепляясь за прошлое, но поскольку нам нужно постоянно учиться, то можно добиться значительных улучшений оглядывая в прошлое.

— Вайпер 01 — КП. Там лишь ростка противовоздушного огня. Ущерб незначителен. Никаких препятствий для движения.

— КП — всем подразделениям. Множественные сигналы маны обнаружены в секторе сорок два. Следите за сверхдальними снайперскими формулами.

Как и следовало ожидать, война проще при использовании головы. Иногда удача сопутствует не только моему подразделению, но и всей Имперской армии.

Линии связи с батальоном "Вайпер" в соседнем воздушном пространстве чисты. Удивительно, но КП на самом деле имеет представление о более широком районе и делает блестящую работу по поиску врагов и анализу данных, как и должны. Благодаря этому, если мы попадем в беду, то действительно сможем получить помощь от наших соседей, и артиллерия обеспечивает надлежащий огонь поддержки.

Такие элементарные вещи. Но когда вы знаете азы, то войну намного проще выиграть. А может, все наоборот? Может быть, независимо от азов, определяется, выиграете вы или проиграете.

— Фея 01 — артиллерии, срочно. Цель: Сектор сорок два. Запрашиваю подавление огня против магов.

Тонна работы должна быть сделана, чтобы эти основные вещи произошли, поэтому добровольный ответ на просьбу Тани заставляет ее улыбаться.

Обычно поддерживающий огонь предоставляется неохотно, или полностью отрицается с кучей оправданий, но сегодня артиллерия уже установлена, так как мы заманили сюда врага. Кроме того, из-за того, как разделены сектора, мы работаем в идеальных условиях, где можно получить поддержку в тот момент, когда вы ее запросите. Как приятно иметь большие пушки.

— Артиллерия, вас понял. А теперь, пожалуйста, наблюдайте за ударами.

— Диспетчер фронта — всем батареям, подтверждаю удар. Похоже попали. Калибровка не требуется. Повторяю, калибровка не требуется.

Серьезно, я влюблена в этот уровень мастерства.

— Огонь на поражение. Повторяю, огонь для пущего эффекта.

Наблюдаемая территория обливается насыщенным огнем крупного калибра, от которого магам приходится с трудом защищаться.

Если бы позиции были сильно защищены или у них была крепость, они могли выдержать, но бремя было слишком большим для индивидуально построенной обороны.

Насыщенный обстрел снарядами от 120 до 255 мм. И это дисциплинированный огонь артиллерии с наблюдателями.

— Сектор сорок два, подтверждаю тишину!

Если вы попадете в них, когда они не могут двигаться, даже маги погибнут от снарядов. И именно поэтому, даже если я не хочу,  я сражаюсь в небе. По сравнению с землей, там гораздо меньше шансов получить пулю.

Но сегодня мне даже не нужно жаловаться на такой пассивный выбор, потому что все идет гладко, и мы можем продвигаться в безопасности.

Таким образом, щеки Тани все больше расслабляются в ее улыбке. Эх, эффективность — это замечательно. Если мы сможем решить проблему в одностороннем порядке, то война начнет казаться вполне сносным продолжением дипломатии.

Конечно, я полностью согласна с тем, что война — пустая трата ресурсов, поэтому само собой разумеется, что мы должны быстро с ней покончить.

Черт возьми, если бы Республика уже сдалась, они могли бы выйти из этого, не растрачивая человеческие ресурсы страны. Какой смысл в медленном истощении вашей рабочей силы?

Было бы настоящим расточительством, если бы они уничтожили себя, даже не задумываясь об экономической рациональности. Должна ли я предположить, что наш противник не может просчитать свои экономические выгоды и потери и посоветовать им сдаться? Сопротивление врагу, которого вы не можете победить — вплоть до полного уничтожения — выше и вне обязанностей солдата.

Государство в основном говорит этим загнанным в угол войскам умереть. Разве не должно быть какого-то предела угнетению прав человека? Я уверена, что у государств есть своя логика, но нет причин, по которым люди должны жертвовать собой ради нее.

Долг солдата — сражаться. У меня нет возражений против службы в национальной обороне. Но это не должно быть чьим-то долгом умереть.

— Всем первым эшелонам, начинайте операцию!

Но это не та ситуация, когда можно спокойно все обдумать.

Дружественный беспроводной сигнал в моем ухе говорит мне, что операция вступила в свою следующую фазу.

Видимо, у нас не так много времени, чтобы просто летать здесь.

Мы не паникуем, но ускоряем темп наших протиповерхностных атак. Все, что мы делаем, это разрушаем оборонительные огневые позиции с помощью взрывных формул, но этого, вероятно, будет более чем достаточно, чтобы сорвать последний отпор организованного сопротивления.

Посмотрев вниз, я вижу беспорядочную Республиканскую армию и наступающую Имперскую армию, поддерживающую дисциплину. Мы уже так давим, что Имперские рейнджеры попадают в ударные формирования.

Как правило, атаки на оборонительные позиции идут с большими потерями. Но когда ваша сторона превосходит, это совсем другая история. Единственной причиной для беспокойства были пулеметы, но мы, маги, уже разбили их; теперь это действительно односторонняя игра.

Может быть, причина, по которой Республиканская армия не сдается, заключается в том, что Республиканцы хотят бороться за условия, но понимают ли они ситуацию, в которой они находятся? Не очень рационально променять небольшой урон Империи на уничтожение.

Значит, они настолько фанатично настроены против Империи? Или они просто сошли с ума от войны без всякой надежды на восстановление?

Или, может быть, это бедные маленькие ягнята, которые понятия не имеют, что происходит?

Если последнее, то с ними еще можно поспорить, но если первое, то это самое худшее. Я уверена, что мы не заинтересованы в том, чтобы приближаться к таким маньякам.

— Предупреждение по воздушному пространству! Подтвержден прицел нескольких истребителей!

— Не обнаруживаю никаких сигналов маны. Всем подразделениям, приготовиться к засаде!

Так что, по-видимому, они не собираются полностью нас игнорировать.

Ну, сейчас они могут послать истребители, но все равно уже слишком поздно. Велика вероятность, что в воздушном бою я буду в большей безопасности, чем сражаясь с этими потенциально опасными сумасшедшими.

Я приказала батальону прекратить наземные атаки. Мы входим в боевое построение и контактное управление, поднимаясь на боевую высоту. Похоже, к нам приближается двадцать истребителей.

Имперская воздушная флотилия сейчас поднимется на перехват, но мы должны занять противника. Все нормально. Я уверена, что это будет не более чем наигранная битва. В конце концов, маги и истребители обычно не очень хорошо справляются друг с другом.

Хотя маги более гибки, им приходится нелегко, когда речь заходит о скорости и высоте. Между тем, самолеты превосходят в тактике удара и побега, но не могут нанести столько урона. По-видимому, они лучше с точки зрения затрат, хотя...

Тем не менее, поскольку их сбивают чаще, чем нас, экономическая эффективность выравнивается.

— Вражеская артиллерия ведет огонь!

— Попадание подтверждено. Всем окопам, доложить о повреждениях.

— Театральный репортаж. Незначительный урон.

— Контрбатарейный огонь! Раздавить их на одном дыхании!

На Земле разворачивается так называемая  “битва”, но на самом деле — это атака без сопротивления. Эй, если мы в достаточно хорошей форме, чтобы уничтожить вражескую позицию в отместку за один выстрел, возможно, я должна остаться и помогать с атаками против земли.

Тем не менее, избегать риска логично и, следовательно, необходимо. Теперь мне нужно сосредоточиться на получении преимущества в воздухе или превосходства в воздухе, в зависимости от обстоятельств.

... Тем не менее, такими темпами мы могли бы выиграть войну.

Это была слабая надежда.

Но в тот момент, когда эта неторопливая мысль входит в ее голову, ее рассеивает странное чувство, просто рябь, но тем не менее странная рябь, со стороны океана.

— Это диспетчер Рейна с общим уведомлением. К отряду магам в воздушном пространстве, которые не передают идентификацию! Сделайте вашу принадлежность сейчас же!

Небольшой переполох и вызов.

— Это диспетчер Рейна. Повторяю, к магическому подразделению в воздушном пространстве, которое не передает идентификацию! К подразделению, проходящему через морскую опознавательную зону! Установить радиосвязь или отправить идентификацию немедленно!”

Дружественные предупредительные сигналы эхом разносятся по театру, как крики. Даже по радио я могу сказать по отчаянным повторяющимся вызовам молчаливой неизвестности, что диспетчер впал в своего рода панику.

Плохое предчувствие всегда право.

Враг с моря...? Это значит... да, должно быть, это неприятные родственники приятного Джона Буллза.

— Фея 01 — диспетчеру. Я предполагаю, что неизвестные — враги. Запрашиваю разрешение на разворот и перехват.

Таня машет рукой лейтенанту Вайсу, связываясь со штабом по дальней радиосвязи. Гораздо лучше развернуться и напасть, чем быть преследуемым сзади.

— Диспетчер Рейна, прием. Но в настоящее время группа раннего предупреждения пытается установить контакт. Ограничьте огонь.

Но хотя она получает разрешение вернуться, ей вручают ограничения, основанные на правилах помолвки. Весь принцип воздушного боя заключается в том, чтобы первым обнаружить противника и первым атаковать. Кроме того, совсем недавно диспетчер сказал, что стрелять можно. Получение пощечины с ограничениями усложняет ведение войны.

Начальство всегда ожидает невозможного от войск на поле боя. В конце концов, магическая рота — это всего лишь одно подразделение. И все же мне неинтересно плясать под их дудку, а потом падать, как осенние листья.

Итак, Таня собирается настаивать на своем деле, но внезапно понимает, что теряет самообладание.

Она делает паузу, чтобы отвлечь свое внутреннее раздражение глубоким вздохом. Затем она прилагает серьезные усилия, чтобы убедиться, что ее недовольство не проявилось, и высказывает свое возражение ровным тоном.

— Фея 01 — диспетчеру. Я не могу принять это. Если мы не сможем нанести упреждающий удар…

Но все ее усилия тщетны.

— Внимание! Неизвестные маги… Целый батальон… Быстро приближаются! - По радио пришло дружеское предупреждение.

— Никакого ответа на просьбу друга или врага!

Радиоволны становятся напряженными, и обмен, запутанный. Когда дружественные войска, которые, кажется, имеют визуальное подтверждение подразделения, дают предупреждение, Таня принимает решение — и делает это быстро.

С тех пор, как началась операция "Отмычка", только одно подразделение вылетело с моря в сторону Низин, и это отборная рота 203-го воздушного магического батальона.

Поэтому она использует мегафон, чтобы прокричать инструкции лейтенанту Вайсу, который сейчас находится рядом с ней.

— Лейтенант Вайс, мы возвращаемся. Пусть все знают!

— Мы возвращаемся?!

Подавляя желание загрызть его за то, что он такой тупой, она кричит:

— Да! Я пришла к выводу, что неизвестные — враги! Я хочу радиомолчание, и подавление ваших сигналов маны! Давайте прыгать на них!

— Слишком опасно считать их врагами! Мы не можем исключить возможность того, что они дружественные морские маги из Флота открытого моря!

— Если бы они были из Флота открытого моря, то, по крайней мере, дали бы нам пароль! Они враги! Считайте их врагами и разбирайтесь с ними!

Он, наконец, кажется, понял и кивает в знак согласия. Прежде чем он улетит, чтобы предупредить остальную компанию, она добавляет:

— Прежде чем замолчать, дайте театральное предупреждение о привидении! О Новом, с моря!

В то же время командиры противоборствующих частей узнали о способностях своего противника и громко щелкнули языками от досады.

Подполковник Дрейк, командующий Содружеством, которого перехватили, был особенно раздосадован.

— Враг, который не колеблется, хуже всего, да, Джефри?

Пока он наблюдал, как Имперские маги быстро готовятся к перехвату, высокий уровень дисциплины, внушаемый их движениями, заставил его почувствовать себя совершенно не в своей тарелке.

Смена подгузников у шишек не была его хобби. И любой бы пожаловался, если бы их поспешно отправили на такую миссию, потому что политики не смогли прочитать ходов Империи.

— Действительно. Вы можете думать об этом как угодно, но ситуация ясна.

Этим людям сказали, что на линии между Империей и Республикой происходит что-то необычное, и их немедленно послали выяснить, что именно.

Но, не имея возможности установить контакт с Республиканским диспетчером и видя, что в небе патрулируют только подразделения Имперских ВВС и маги, никто не мог ошибиться в оценке ситуации. Как и старший лейтенант Джефри, заместитель командира Дрейка ворчал, это было доказательством того, что Имперская армия подавляет Республиканцев.

— Коммандер Дрейк, мы должны уйти? Мы были проинструктированы, чтобы избежать боя, если возможно…

— Мы не можем.

Поэтому Дрейк инстинктивно отклонил предложение своего заместителя командира отступить. Когда подчиненный спросил, почему, он сверкнул непобедимой улыбкой и сказал:

— Если мы упустим этот шанс, то окружение вырастет в толстую стену... Прямо сейчас есть ненулевой шанс прорваться. Это должно стоить того, чтобы провести разведку боем.

Дрейк считал, что побег все еще возможен, если они будут действовать быстро.

Конечно, чрезвычайно быстрые движения Имперского магического подразделения перед его глазами поразили его, и они формировались, даже не испуская никаких обнаруженных сигналов, поэтому он не был уверен, что разведка возможна.

— Видишь этих парней? Они кажутся очень большими неприятностями.

— Не отрицаю. Но можем ли мы просто оставить ситуацию как есть?

Дрейк мог понять, что чувствовал Джефри — если бы был вариант, он бы тоже захотел уйти. Но неспособность понять, как долго Республиканские главные силы могли продержаться в этих условиях, оказалась бы катастрофической и для Содружества.

Поэтому Дрейк был полон решимости сражаться, даже если для этого придется пожертвовать своими людьми. Если мы можем прорваться, то давайте прорвемся. Если нет, то давайте, по крайней мере, расскажем остальным, какие страшные противники эти ребята.

— Кроме того, лейтенант Джефри, неужели вы забыли, что вы за человек?

— Ах, да, вы должны извинить меня, полковник... Теперь, когда вы упомянули об этом. Мы граждане.

— Правильно, Лейтенант, мы граждане, а не подданные. Хотя бы вспомните, к какому государству вы принадлежите. Слишком много долгих ночей в пабе?

Пока Дрейк болтал со своими войсками, они приготовились противостоять приближающемуся отряду Имперских магов и ждали начала битвы.

— Видимо, в Республике пабы называют барами.

— Хм, похоже на проблему с произношением.

— Думаешь?

И хотя он шутил, чтобы держать свое подразделение расслабленным, Дрейк не потерял бдительность.

— Внимание! Привидение сверху! На тебя нацелились!

Вот почему он сразу же отреагировал, когда прозвучало предупреждение дозорного.

Обученные разделяться как условный рефлекс, войска едва успевали действовать. Они так ловко уворачивались от дождя формул, что не могли не удивиться.

— Н-да, восемь тысяч? Это тот самый отряд из отчетов?

Поступали сообщения об Имперском подразделении, которое могло действовать на высоте восьми тысяч футов — выше предела здравого смысла, но до тех пор, пока Дрейк не столкнулся с ними лицом к лицу, он считал их легендой поля боя.

В конце концов, он знал по личному опыту, насколько суровой была окружающая среда над шестью тысячами. Аппарат, летевший на абсурдной высоте в восемь тысяч, был умопомрачителен.

— Перехват! Их не так уж и много! Сбить их всех вниз! - И все же, видя, что это всего лишь рота, Дрейк использовал численное преимущество своих войск и прорычал приказ остановить их.

— Держите свой огонь дисциплинированным! Подавляющий огонь! Закройте разрыв высоты столько, сколько можете!

Он предпочел встретить врага дисциплинированным огнем, потому что был уверен в численности своего подразделения, в их уровне подготовки, в их меткости стрельбы.

— Чт—? Они увернулись?!

Отсюда и его первоначальное неверие. Это могло бы произойти против одиночного врага, но как мог целый батальон дисциплинированного огня пропустить каждую цель?

Дрейк пришел в себя среди потрясенных стонов своих людей

— Всем подразд… - И прогремел приказ готовиться к контратаке, но он опоздал лишь на чуточку.

— Лейтенант Хокинс ранен! Черт, кто-нибудь прикройте его!

Он ненавидел слушать сообщения о том, кто был застрелен, и мучительные стоны, доносившиеся по радио. Единственное, чему он мог радоваться в этой ситуации, так это тому, что никто не упал.

— Они еще круче, чем говорят слухи! Не принимайте их беспечно — это не какая-то небылица! Ах, боже, я не могу поверить, что эта сумасшедшая история была правдой. Черт возьми!

Это был не просто какой-то фантом, воображаемый этими трусами союзниками Антанты и Республики!

Все эти рассказы о Дьяволе Рейна, о взбесившемся Имперском отряде летевшем на высоте восемь тысяч футов — как насчет того, что это всего лишь легенда? Это вовсе не чепуха; они на самом деле элитное, ужасное вражеское подразделение, которое мы недооценивали!

Чем занимались аналитики разведки, эти халявщики?!

— Мм! Уходим отсюда! Замедление их и сбор информации не стоит дальнейшего риска!

 

 

28 МАЯ, 1925 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ГОСПИТАЛЬ ГРУППЫ ГУМАНИТАРНОЙ ПОМОЩИ СОДРУЖЕСТВА “СПОКОЙНЫЙ МИР,” ПРИЛЕГАЮЩИЙ К ШТАБУ РЕСПУБЛИКАНСКОЙ АРМИИ НА РЕЙНСКОМ ФРОНТЕ.

— Мм. Я не узнаю этот потолок…

Заставив свое затуманенное сознание работать, капитан Каджир Кейн из Штаба Республиканской армии на Рейнской фронте оценил ситуацию.

Ладно, вот он, подумал Джон, небрежно нажимая кнопку вызова медсестры. Он был тактичен, потому что Кейн, наверное, устал.

Он должен быть на сильнодействующем лекарстве, какое-то успокоительное длительного действия.

Ну, это, наверное, самое доброе, что можно сделать для человека, который был полумертвым от ужасных ожогов и отравления угарным газом, вместо того, чтобы позволить ему биться в конвульсиях.

Во всяком случае, пока я могу говорить с ним, это нормально. Я должен просто спросить то, что мне нужно спросить. Но, если быть честным, он чувствовал, что кто-то, вернувшийся с края смерти, имеет право на небольшой покой.

Его зрение в порядке. Если он может разглядеть потолок, он может видеть цвета. Тем не менее, поскольку он вообще не может двигаться, его поле зрения ограничено. Но уши и рот работают нормально. Было бы здорово, если бы он понял, что я здесь.

Во всяком случае, он жив. Учитывая это, агент разведки был бы обучен задаваться вопросом, где находится.

Тогда Джон подумал, что ему следует ответить на замешательство Каджира. Если эта заноза в заднице, разведчик, примет меня за врага, будет больше неприятностей, чем следует.

— Значит, ты проснулась? - Джон спокойно обратился к нему голосом, который капитан должен был бы узнать.

— ...Кто ты такой? Прошу прощения, но, пожалуйста, назовите свое имя и звание.

Джон не ожидал, что его об этом спросят, но он не мог винить парня за то, что тот следовал процедуре.

Хотя он бы запомнил, если бы не был совершенно недееспособен.

— Конечно. Вы капитан Каджир Кейн, и можете называть меня мистер Джон. Я из Содружества. Давно тебя не видел.

— О, мистер Джон.

Он сделал вид, что понял. Ну, даже я должен признать, что это звучит довольно подозрительно, но солдат не задает вопросов, когда им говорят не совать свой нос. Во всяком случае, они знали друг друга в лицо.

По крайней мере, судя по предыдущим сведениям, они не были врагами. Они были достаточно дружны, чтобы сотрудничать и обмениваться информацией. Следовательно, слов “мистер Джон” было достаточно, чтобы его поняли.

— Итак, мистер Джон, почему я привязан?”

Неудивительно, что он так растерялся, спрашивая себя, почему его привязали к кровати.

— А-а, ты ведь не совсем привязан. Это лекарства в основном обезболивающие.

— А? Так я потерял почти все чувства в своем теле от болеутоляющих?

Судя по папке, которую принесли медсестры, когда он нажал на кнопку, то не должен был полностью онеметь. Может быть, у него сдали нервы.

...И такой молодой, бедняга. Да помилует Господь... Аминь.

— Если корчиться от боли — это мазохистская причуда Республиканцев, то я полагаю это культурное недопонимание.

Блин, с такой скоростью, похоже, я не собираюсь выяснять, где скрывается Имперский крот.

И, судя по всему, его пессимизм не был напрасным.

Кейн страдал от потери памяти из-за отравления угарным газом.

К сожалению, он был не в том положении, чтобы предоставить полезную информацию.

— Выздоравливай скорее.

С этими словами Джон вышел из комнаты и тяжело вздохнул. Потом он снял трубку больничного телефона.

Он должен был сообщить Республиканской армии, что ему едва удалось спасти жизнь одного из их офицеров. Но он должен был сказать то, чего не мог сказать раньше, что в таком виде этот человек был ближе к трупу.

Единственное, что он узнал, это то, что Кейн не знал, что произошло непосредственно перед тем, как он был ранен. К сожалению, его состояние быстро ухудшилось после их разговора.

Верхушка сухо ответила, что его следует немедленно передать другим, а не прощупывать без всякой на то причины, так что Джон подал заявление.

Учитывая меняющиеся обстоятельства Республики, это мой единственный выбор. В голову пришла расчетливая мысль. Было правдой, что если парень не продержится долго, им больше не нужно будет “делать благотворительность“, базирующуюся в “опасном регионе”.

Кроме того, мысленно добавил Джон, учитывая, насколько взбешенным будет генерал Хаберграм, Республика должна понести часть вины.

И очень жаль, что мой обратный рейс был организован так эффективно. При одной мысли о том, каким ворчливым, должно быть, стал Хаберграм, ему захотелось закурить. Это один из тех случаев, когда я просто хочу расслабиться с несколькими сигарами и не думать ни о чем.

Верный своему желанию, он достал сигару, сунул ее в рот, отрезал, закурил и затянулся.

Таким образом, выдыхая дым вместо вздоха, Джон со своим несколько отчужденным духом Джона Буллза13 проклял небеса. Конечно, он гордился своим умением сохранять спокойствие и собранность в любой ситуации, но даже для него это был вызов.

Я могу справиться с “кухней” родины, но избавьте меня от гневных воплей Хаберграма. Многие из разведчиков ворчали в том же духе.

Неохотно — ну и по-настоящему неохотно — Джон высадился в Содружестве.

Кроме чая, ничто не могло успокоить его сердце.

Ах, сокрушался он, но сделает все, что в его силах. Он просто должен был думать об отмене отпуска и внезапной командировке в Республику, как о заработке для своей семьи.

Господи. С этим мысленным бормотанием он погрузился в бурю подготовки своего доклада.

По выражению лиц проходивших мимо людей он понял, в чем дело, но ему все равно надо было идти. Конечно, он не был уверен, что его скудное жалованье покрывает наблюдение за человеком, который был похож на дракона, когда впадал в ярость.

Внутренне ворча, он не позволил этому отразиться на своем лице, когда вошел в комнату.

Он представил ожидавшему генерал-майору устный доклад, в котором освещались основные моменты.

Может быть, вы могли бы сказать “к счастью”, или, может быть, вы просто скажете, что он привык к этому, но у него было достаточно времени, чтобы заткнуть уши, когда он закончил говорить.

Естественно, он немедленно воспользовался этим.

— ...............НЕ ШУТИ СО МНОЙ!

Выкованный солеными приливами, естественный голос моряка, служившего на флоте со времен парусных кораблей, был достаточно громким, чтобы загреметь даже над бурным океаном. И крики этого разгневанного генерала стали еще громче.

Генерал-майор Хаберграм из отдела внешней стратегии.

Кулак, которым он ударил по столу, был окровавлен, но тем не менее он сломал стол — стол из дуба, известный своей прочностью. Какая великолепная сила. Джон смотрел несколько отстраненным взглядом и старался объективно понять эксцентричное поведение своего босса.

Возможно, он даже сможет зарабатывать на жизнь, работая инструктором по баритцу14.

— Ах. Тем не менее, вы знаете, единственный оставшийся в живых был, по-видимому, был сожжен, прежде чем узнал что-то.

Мистер Джон притворно вздохнул, едва не сказав, что заткнул уши, потому что знал, что на него будут кричать.

Джон давно знал Хаберграма. В результате он также знал, что может немного успокоить этого человека.

— Выживший находится в крайне тяжелом состоянии. К сожалению, я не думаю, что он сможет продержаться долго. Он, наконец, заговорил совсем недавно. - Джон объяснил, почему они не могли допросить выжившего до того, как его спросили. - У нас нет выбора, поэтому думаю, что мы должны отправить его в учреждение в Республике для срочной помощи, чтобы спасти его жизнь и рассмотреть то, что у нас есть, всю новую информацию, которую мы смогли получить. Не думаю, что мы можем ожидать последующего доклада.

Однако он знал, что эти слова окажут очень слабое успокаивающее действие на Хаберграма, который буквально взрывался от ярости.

— Благодаря пожарам документов не осталось. Все исчезло.

Проще говоря, результаты их расследования были отвратительными. Все секретные документы, которые они собрали, сгорели. Потеря опытных агентов, которые могли что-то обнаружить, также была огромной. Единственное, что им удалось узнать от выжившего республиканца, это то, что они сгорели еще до того, как поняли, что происходит.

Во всяком случае, в обмен на скудную информацию они теперь были вынуждены писать письма, объясняя, что весь персонал, которого они послали, “погиб в результате несчастного случая во время обучения.” И в таком случае им придется обвинить кого-то в этой огромной аварии и как-то подделать ее правдоподобным способом.

Человеческие потери слишком велики, чтобы отмахнуться от них. Вдобавок ко всему, допрос выживших шел не очень хорошо.

— Как? Как получилось, что станция, настолько секретная, что вы даже не можете мне о ней рассказать, становится мишенью и атакуется Имперскими магами?!

Ах, если и была когда-нибудь головная боль, за которую стоило проклинать небеса, то это она.

Теперь даже Джона подозревали. Ему пришлось вздохнуть.

Разве так можно разговаривать со стариком, которого вымотал тяжелый труд? Неужели босс окончательно поддался параноидальному бреду? Джон на мгновение задумался, ответив жестким взглядом.

Но столкнувшись с нетерпеливым ответным взглядом Хаберграма, который уверенно спросил: есть проблемы с этим? Джон первым пошел на попятную. Ну а при таком серьезном подозрении, что у нас есть крот, все будут под пристальным вниманием.

Мало кто знал, но разведывательное управление Содружества переживало полосу неудач. Просто было слишком много “неудачных совпадений”.

Это была печальная трагедия, что подразделение, отправленное в Союз Антанты, было заброшено в небытие вместе с их наблюдательным пунктом. Когда Имперские маги неожиданно столкнулись с флотом Союза Антанты, вполне возможно, что их шальные выстрелы просто случайно сосредоточились в одном месте — даже если, в свою очередь, кому-то не повезло, кто-то, кого Содружество пыталось защитить, оказался в этом месте. Теория вероятностей показала, что это было возможно.

И последующее обнаружение их подводной лодки тоже было теоретически возможно. Учитывая характер лодок, шансы были ненулевыми.

Другими словами, даже если бы они могли заявить, что шансы магов столкнуться с кораблями в море слишком малы, это не было чем-то неслыханным. Таким образом, нынешнее замалчивание любого обсуждения вопроса о грузе из соображений конфиденциальности могло быть результатом неудачного стечения обстоятельств.

Так что да, можно утверждать, что эти случаи были невезением, несмотря на астрономические шансы. А потом случилось вот что.

Когда люди высказывали подозрения, что, возможно, это не совпадение, что это может быть утечка, расследование было всего лишь само собой разумеющимся. Естественно, для того, чтобы провести такое расследование, нужно хранить секреты. Так что разведка Содружества сотрудничала в строжайшей тайне с разведкой Республики. Секретный объект, где они работали вместе, был чрезвычайно хорошо защищен.

Из всего, что могло произойти в огромном мире, Имперские маги просто случайно напали на этот объект во время нападения на штаб-квартиру, это была еще одна возможность.

Ну, совпадения просто ужасны - достаточно ужасны, чтобы обнаружить шпиона в Содружестве... тут Джон перестал думать.

Откровенно говоря, им нужен был реалистичный план действий, а не праздные домыслы.

Если было  совпадение, он должен доказать, иначе призрак подозрения будет мучить его вечно. Ну а если нет, то здесь находился ужасно большой крот. Если это правда, он должен найти и вытащить его на свет.

— Ну, все, что мы можем сделать, это провести расследование.

— ...Но мы делали это несколько раз.

Хм. Кроты могут зарыться неожиданно глубоко. Стоит ли искать, даже если придется копать? Джон скорректировал свою оценку шпиона.

— Я посмотрю, что смогу найти.

Это неприятно, но, может быть, мне стоит встряхнуть и Министерство внутренних дел.

Он мысленно пересмотрел свои планы. Если он искал крота, то должен учитывать и возможность утечки информации из других отделов. К сожалению, у него не было много времени.

Надвигался крах Рейнского фронта. Все военные специалисты согласились. Кстати, у "мистера Джона" тоже не было никаких проблем с этим суждением. Дело было скорее в том, есть ли у него время для неторопливой охоты на кротов.

Джон был из тех, кто знает свои пределы. Другими словами, когда что-то было невозможно, он думал: “Да, это, наверное, невозможно.”

 

 

18 ИЮНЯ, 1925 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ОКРАИНЫ ПАРИЗИИ.

Если я сейчас должна признаться в своих эмоциях, честно говоря, чувствую себя абсолютно обновленной.

Доброе утро. Или, может быть, "привет"? “Спокойной ночи”? Я не уверена, какое приветствие подходит, но я не прочь пожелать всем хорошего дня с улыбкой.

Наоборот, я улыбнусь и пошлю приветствие не только народу нашей любимой Империи, но и всем в целом мире — прямо с Имперских рубежей Рейна, где мы продолжаем зачистку врага.

Да, думает Таня, расслабляя губы в любезной улыбке и вспоминая тот момент, когда они пересекли пустошь внизу. Это то, что раньше было Рейнским фронтом. Обильная зелень, реки, которые раньше были местами отдыха — все превратилось в ничто. Ничего, кроме заброшенных остатков окопов, не осталось.

Я была здесь со своими соратниками, и некоторые из них все еще здесь, их обесцвеченные скелеты погребены под землей. Перейдя эту костлявую почву, заманив в нее главные силы Республиканской армии, а затем окружив и уничтожив их, ничто не остановит нас на пути в Паризию.

Да, мы наступаем на этих улиток. Теперь, когда окончание войны нашими собственными руками больше, чем просто мечта, пейзаж настолько прекрасен, что мне хочется восхвалять Рейх, Корону мира.

Все шле по плану? Или странно, что не было никакого сопротивления? Авангард магов вступает в контакт с Республиканскими силами только на окраинах города. Но какая удача — им удается овладеть железными дорогами в целости и сохранности, так что у них даже есть тяжелая артиллерия.

Продвижение немного вялое, но все офицеры Императорской армии, включая Таню, считают, что атака будет продолжаться беспрепятственно и захват города-лишь вопрос времени.

Эта сцена, в некотором смысле, является чем-то, о чем мечтали не только офицеры Императорской армии, но и офицеры из любой армии. Атака настолько великолепна, что даже начинается соревнование, кто может первым ворваться в столицу вражеской нации.

И тогда 203-й воздушный магический батальон, часть того Авангарда, который достиг предместий Паризии, наконец находит несколько Республиканских солдат, готовых защищать свою столицу до смерти.

Сверху похоже на гарнизон Паризии. То, что она видит, это две дивизии — пехотные дивизии, не имеющие никакого сходства с бронетанковыми или механизированными разновидностями. Из недостатка молодежи она делает вывод, что эти подразделения должны быть в основном экстренной мобилизацией резервов.

Хотя армия в настоящее время строит траншеи в пригородах, позади них городские улицы и их новые ряды зданий, кажется, остаются полностью нетронутыми полевыми инженерами, по крайней мере, насколько она может судить по позициям, построенным под ней.

...Они должны были хотя бы разобрать некоторые сооружения, чтобы дать себе четкую линию для их оборонительного огня, и взорвать опоры моста, но они этого не сделали.

Слишком плохо для парней, которые срочно мобилизованы, но, по-видимому, их заставляли защищать город с окраин, потому что правительство не решалось вести городскую войну в столице.

— Эти бедняги… Они действительно проиграли в лотерее. Я — или, скорее, Имперская армия в целом — благословленные в сравнении.

...Или, может быть, если они были должным образом обучены и отсиживались на прочных, укрепленных оборонительных позициях с тяжелой артиллерией, то сумели бы стать угрозой.

Как бы то ни было... Таня усмехается про себя.

Всего лишь двух дивизий будет недостаточно, чтобы остановить прилив Имперской армии, одержавшей победу на Рейне. Республиканцы действительно жалеют, что у них есть старший офицер, который приказал что-то настолько нелепое. В этом отношении Таня рада иметь хорошие человеческие отношениями с генералом фон Зеттюром и другими.

— Фея 01 — КП. Все так, как мы слышали. Пехота двух дивизий усиленно строит оборонительные позиции.

— Принято. Поддержите танковую дивизию, пока они не прибудут.

В последнее время мы получаем много легких заданий. Здорово.

Как раз в тот момент, когда она думала об этом, разведка поразила их какой-то вражеской информацией, которая действительно могла оказаться угрозой: Республиканская армия строила оборонительные линии по периферии Паризии. Вдобавок ко всему, несколько других дивизий, казалось, собирались для защиты города. Это было большой новостью в течение некоторого времени.

Благодаря этому наши планы остаться в стороне изменились на миссию разведки и борьбы с наземными атаками. Новость, которая внезапно заставила меня задуматься, должна ли я радоваться дополнительной оплате или оплакивать сокращение отпуска.

Но, мысленно пробормотала Таня, глядя на мое нынешнее положение, я должна радоваться получению такого легкого задания с перевесом в мою пользу. Возможно, я даже получу премию.

— Фея 03 — 01. Ввод данных завершен. Я отправил наблюдения артиллерии.

— Фея 01, прием. Теперь сосредоточьтесь на наблюдении.

Обычно наблюдатели сталкиваются с наибольшим вмешательством противника, но без этого небо спокойно. Учитывая, что над Норденом маги Союза Антанты сумели устроить нам ад, все на удивление спокойно.

Здесь по-настоящему спокойно. Кроме случайных взрывов на земле, поднимающих дым, небо голубое. Прекрасный солнечный день.

Какой же слабый был, обычно ужасающий, противовоздушный огонь. Зенитные пушки, как правило, торчат с земли, но Таня и 203-й воздушный магический батальон не заметили ни одной.

Эти Республиканские тупицы, вероятно, думали, что установка пушек в их городе запятнает его красоту. Или, может быть, они не хотели тревожить граждан, намекая, что поле боя будет так близко. Во всяком случае, насколько Таня и ее подразделение могут судить, противник крайне слаб в противовоздушном огне.

Даже пролетая, они замечают лишь несколько 40-мм пулеметов. Здесь нет ни одной страшной 127 мм пушки.

Кроме того, нет никаких признаков того, что обычно было первой целью магов, тяжелой артиллерии. На самом деле, самая большая огневая мощь, которую они видят на поле боя — это устаревшая полевая пушка. Сложнее всего будет разобраться с минометами, выданными пехоте. Короче говоря, поле боя имеет относительно мало вражеской артиллерии.

В ближнем бою тяжелая артиллерия имела слишком высокий шанс случайного дружественного огня; учитывая, что самая большая огневая мощь, которую может использовать пехотинец в этих обстоятельствах — минометы, то с ними и нужно быть осторожными... Другими словами, больше не о чем беспокоиться.

В конце концов, для мага такой огневой мощи недостаточно, чтобы представлять угрозу. Пока они находятся в воздухе, он не может ничего с ними сделать.

— Фея 03 — всем подразделениям. Будьте в курсе огневых рубежей артиллерии.

Вообще-то, ворчит Таня про себя, самое страшное, что может случиться с нами сейчас — если нас примут за врага наши же пушки. Единственное, что нужно сделать, это закатить глаза и растоптать их.

Я не хочу, чтобы меня сдуло от дружеских 180 мм. Таня должна быть в безопасной зоне, но она на всякий случай решает взлететь повыше.

Ее регулировки высоты не достаточно, чтобы заставить потерять из виду движения на земле. К счастью, видимость отличная, облаков почти нет. Я просто буду наслаждаться видом Имперских магов, закаленных на Рейнских линиях, стреляющих по Республиканцам и их 80-мм полевым орудиям.

Диапазон 180 мм очень отличается от 80 мм, поэтому я уверена, что все будет развиваться в одностороннем порядке. Мы их буквально опередили. Должно быть легко.

Поскольку мы находимся на миссии по борьбе с наземными пушками, а не бомбардировочной миссии, мы тяжело бронированы, что нас немного тяготит, но это всего лишь один из тех случаев, когда должны вынести это.

На всякий случай мы предполагали, что маги Республиканской армии перехватят нас, поэтому, если засечь артиллерийский огонь слишком опасно, план состоял в том, чтобы бросить тонну гранат в головы наземным войскам и перейти к рукопашному бою.

Теперь артиллерия будет обрабатывать наземные войска, так что нам не нужны припасы. Тем не менее, я не могу отбросить боеприпасы, купленные на деньги нации, только потому, что они тяжелые, хотя, возможно, я могла бы оправдаться, что мне нужно было быть легче в рукопашном бою с вражескими магами.

В конечном счете, поскольку вражеские маги не появляются, ничего не остается, кроме как наблюдать за артиллерией, и нести все это тяжелое снаряжение.

...Значит, генерал фон Рудерсдорф неправильно понял ситуацию?

— Фея 01 — штабу. Мы захватили назначенное воздушное пространство. Никакое сопротивление. Вражеских магов не видно.

Да, Имперская армия продвигается плавно, но если мы действительно можем пройти прямо в Паризию без сопротивления, то что-то не так.

Нет, некоторое сопротивление все же есть. Но трудно понять, почему они не собирают все свои оставшиеся войска для массовых усилий.

Мол, мы кружим над вражеской столицей с хорошей видимостью! Это не просто неожиданно; это невероятно. Как будто это ловушка.

Все совершенно по другому, чем мы ожидали.

Обычно это воздушное пространство было бы плотно закрыто. Магам легко спрятаться для засады. Вот почему мы провели разведку на Рейнских линиях, чтобы вытащить их из логова.

Наша цель в Паризии состояла в том, чтобы привлечь оборонительные подразделения, выполнив на них атакующие миссии, но... странно, нигде их нет. Даже если нет никаких заметных мер, таких как противовоздушные пушки, должны быть, по крайней мере, некоторые маги. Это то, о чем мы все думаем, и я слышу, как люди предупреждают о возможности засады.

Если бы Республиканская армия попыталась пролететь над Имперской столицей, был бы адский перехват.

Мы были уверены, что весь этот район будет готов насытить небо противомагическим огнем, способным пробить защитные оболочки и защитные пленки.

Войска приняли этот прогноз почти без возражений. На Рейне они узнали, насколько упрямы Республиканские войска, так что было вполне естественно. Но вот мы здесь, и ни один снаряд не летит в нас. Если большинство врагов не верят в пассивное сопротивление, их просто не должно быть здесь.

В таком случае, начинает казаться, что мы действительно уничтожили Республику, но в то же время полное отсутствие противовоздушного огня выглядит жутковато. Есть ли кучка персонажей, верных своему долгу, скрывающихся где-то, ожидая, чтобы взорвать себя, и забрать нас с собой?

Нет, это их столица. Они не настолько политически пресыщены, чтобы взорвать ее сами.

— Штаб, прием. Продолжайте наблюдать за ударами и оставайтесь на готове.

Но хотя это может беспокоить меня, я должна сосредоточиться на других вещах прямо сейчас. Армия хочет избежать городской войны; они скорее уничтожат город, прежде чем враг сможет спрятаться в нем. У меня нет возражений против этого. Можно сказать, у них правильные намерения.

Вместо того, чтобы сражаться в сложной городской битве и проноситься через каждую область по очереди, чтобы уничтожить врага, гораздо проще окружить и уничтожить их. Прежде всего, это эффективно.

Но если мы потратим время для взрыва города нашей артиллерией, то рискуем позволить им уйти. Или возможно, что подразделения выйдут из боя и начнут отступать. В таком случае кому-то придется отрезать им путь к отступлению в тылу.

Естественно, если не будет других десантных подразделений, маги будут поставлены на эту роль. Если нам не повезет, мой отряд может быть отправлен на задание, чтобы высадиться и атаковать их.

Конечно, это гораздо лучше, чем находиться в окопах.

Прыгнуть в город посреди вражеской территории звучит не очень. Очевидно, лучше обойтись без этого.

Все, что мы можем сделать, это молиться, чтобы артиллерия получила вражеские движения и местность внизу, и сделала свое дело. Ну, и я думаю, что мы должны рассмотреть, будет ли противоповерхностный поддерживающий огонь препятствовать отступлению.

— Фея, прием. Мы будем начеку.

Мы прошли так далеко, не попав в Дюнкерк. Как только выиграем войну, я смогу наслаждаться оставшейся жизнью. Таня особенно бдительна именно потому, что они ведут победную битву.

Если не доживете до конца, вы не сможете принять участие в победе. Я не хочу получить травму во время моих последних миссий.

 

 

19 ИЮНЯ, 1925 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. РЕСПУБЛИКА, ДЕПАРТАМЕНТ ФИНИСТЕР15, БРЕСТСКАЯ ВОЕННО-МОРСКАЯ БАЗА.

Императорская армия прорвала оборонительные рубежи за пределами столицы и вошла в городскую зону, и донесение об этом быстро дошло до военно-морской базы в Бресте. Вице-министр обороны и Вооруженных Сил генерал-майор де Луго испытывал сложные чувства по поводу этой ужасной новости.

Хотя он ожидал уведомления, на самом деле получить его было невероятно раздражающе.

Он был тем, кто составил план именно для такого сценария, но он сделал это постыдно, плача внутри.

План вывода войск с континента…

Ни одна другая работа в его жизни не была так унизительна, как составление этого плана. Генерал-майор де Луго шел по пути света, когда был гордым Республиканским солдатом, и теперь он чувствовал себя совершенно опозоренным. Даже более того, однако, он был наполнен гневом.

Так много солдат, его братьев, погибло, веря в славу Республики. Именно благодаря своим добровольческим усилиям им удалось привлечь внимание Императорской Армии к столице.

Он знал, что они отдавали свои жизни, чтобы держать пульс Республики бьющимся, поэтому он не мог терять ни минуты.

Но как Республиканский солдат, он не мог не чувствовать себя подавленным. Разве я не должен быть там вместе со своими братьями по оружию? Конфликт не давал ему покоя.

Но как командир, он знал, что должен запереть эти чувства глубоко внутри. Все несли одну и ту же ношу.

Ему удалось собрать все корабли, какие только можно, на Брестской военно-морской базе в департаменте Финистер, и Империя этого не заметила.

Чтобы максимально использовать эту возможность, они отправлялись, набитые тяжелым вооружением и ресурсами, от обычных до дефицитных, в дополнение к многочисленным солдатам. Землю и людей, которых они должны были защищать, они оставили позади.

Крах Республиканской армии на Рейнском фронте был больше, чем падение простой армии. Это означало, что армия Республики была практически уничтожена. То есть группа на Рейнском фронте включала в себя большую часть войск, и почти все из них были потеряны. Все, что осталось на родине Республики — огромная пустая военная организация и ошеломленные бюрократы наверху. Большинство боевых единиц, критически важных для защиты отечества, были потеряны в мгновение ока. Это означало, что на пути Империи больше не стояла армия.

Когда встал вопрос о том, как реорганизовать линии в битве с Империей, чтобы залатать гигантскую дыру, казалось, что краха уже не избежать. Республиканское правительство и военные лидеры были готовы мобилизовать все до последнего подразделения вместе с помощью Содружества, хотя, откровенно говоря, некоторые понимали, что это лишь отсрочит неизбежное.

Один из них был вице-министром обороны, генерал-майором де Луго, и хотя он выполнял план покинуть их родную территорию, у него, конечно, было больше, чем стандартные оговорки по этому поводу.

По логике вещей, если бы они построили траншеи и разместили в них артиллерию и солдат, линии могли бы быть защищены.

Он знал, это разумный приказ.

Но дыра, пробитая на фронте, была настолько велика, что подразделения, которые могли бы удерживать линию, были навсегда стерты из их строя, не говоря уже о потере боеприпасов и тяжелой артиллерии. Потеряв большую часть своего военного производства и других возможностей тяжелой промышленности, они не смогли поддерживать тот же уровень потребления, что и раньше.

Но все же.

Если бы мы могли получить руку помощи от наших союзников. Если бы Содружество поспешило и вмешалось две недели назад. Или даже десять дней. Если бы только их войска смогли высадиться к тому времени, когда центральные силы Республиканской Армии были окружены и уничтожены…

Если бы экспедиционный корпус прибыл и провел затяжное сражение, возможно, было бы достаточно времени, чтобы поддержать новую линию фронта. Даже если бы они не смогли спасти всю армию, возможно, они смогли бы вывести некоторые подразделения из окружения.

Подумав так детально, де Луго не оставалось ничего другого, как признать, что ничего хорошего из дальнейшего пути не выйдет.

Но было уже слишком поздно. Все остальное было так же бесполезно, как плакать над пролитым молоком.

Славные главные силы Республики были навсегда потеряны для возможности реорганизации. Их родная территория будет растоптана сапогами отвратительной Имперской армии. Это проклятое предсказание теперь было неизбежным будущим.

— Как успехи?

Он переключил передачу, чтобы отбросить мысли об упущенных шансах.

Имперская армия уничтожила их обученную и экипированную элиту. Выкованные в бесконечных боях на передовой Рейнской линии, они были буквально лучшими, что имела Республиканская армия. Но они так постыдно потеряли их. К сожалению, Республика, вероятно, никогда, ни во время этой войны, ни в любой другой, не сможет собрать группу таких элитных солдат снова.

Но у Республики все еще оставалось достаточно людей, если бы она собрала их всех вместе. В своих обширных колониальных владениях они располагали войсками и богатыми природными ресурсами. Конечно, будучи рассеянными, они были лишь мишенями для убийства, капитуляции и разоружения.

Однако-однако... Это также означало, что если Республика сможет объединить их вместе, то сможет использовать эти людские и природные ресурсы для обеспечения себе светлого будущего. Если бы они могли вывести оставшиеся войска организационно — если, другими словами, они могли бы сохранить скопление войск, которые у них были, они могли бы построить чрезвычайно мощную антиимперскую армию.

Если бы они выжидали, то вполне могли бы нанести Империи болезненный удар.

— Бронетанковая дивизия три закончила погружение. Временная бригада из стратегической мобильной армии семь сейчас высаживается.

Именно поэтому я должен защищать эти тяжелые войска, несмотря ни на что, подумал де Луго со страдальческим выражением лица, наблюдая за процессом погрузки внизу, практически молясь. Бронетанковая дивизия три была ценным активом, танковой дивизией. А стратегическая мобильная армия семь была оснащена новейшими вычислениями, горячими прессами, а также новейшей моделью столичного танка.

Сочетание этих сил было благословением в этой трагедии. То, что эти два подразделения прошли в тылу подготовку со своим новым снаряжением, было, конечно, несчастьем для линии фронта.

Если бы они были там то, возможно, могли бы спасти положение. Но если они сейчас здесь, Республика все еще может сражаться. Республика сумела сохранить подразделения, которые могли сражаться даже с улучшенными Имперскими магами, войска, которые могли сражаться на ровном поле боя с врагом в этом новом мобильном стиле ведения войны.

Большинство магов уже собрались, благодаря их мобильности. Между тем, учитывая, как сомнительно было, что стратегическая мобильная армия номер семь сможет даже встретиться с ними, то, как они бросились, показало их боевой дух и неукротимую волю — оба тверды как скала.

Не нужно быть де Луго, чтобы быть уверенным — республика все еще могла сражаться. Да, Республика, как нация, еще ни в коем случае не проиграла.

В руках у него все еще были карты.

Правда, многие войска Республиканской армии были размещены на Рейнском фронте, и шок от потери их всех был огромен, но это было не так, как если бы Республика потеряла все.

В каком-то смысле, возможно, он вел себя храбро. Но генерал-майору де Луго еще предстояло драться и двигаться дальше, поэтому он отругал свое обескураженное сердце.

Какой солдат оставит судьбу своей страны в руки другому народу?

Солдату, который не может спасти свою страну, лучше умереть. Они должны оставаться на линии фронта, сражаясь за отечество, свою страну, до самого конца.

Ему хотелось закричать, что даже если их противник выиграет первый раунд, Республика останется в конце концов на ногах.

Поэтому де Луго хотел собрать все оставшиеся силы в ожидании контрнаступления. Он хотел заполучить в свои руки каждого солдата.

Но из-за характера операции он столкнулся с вечным бичом каждого командира: временем.

С одной стороны, чем больше времени это займет, тем больше вероятность утечки плана. Если это произойдет, то на потенциальное ядро его армии сопротивления могут напасть.

С другой стороны, учитывая психологические последствия отказа от союзников, которые стремились быть с ними, он не мог уйти так легко.

Естественно, решение было срочным.

— А как же команда спецназа? Когда они будут здесь?

Именно в таких стесненных обстоятельствах де Луго ожидал элитную команду спецназа.

Это была группа магов, созданная для выполнения специальных миссий. Генерал де Луго ожидал, что сила и опыт подполковника Вианто и других, кто выжил в Арине, окажут огромную помощь.

Генеральный штаб также знал, что если этим магам удастся присоединиться к остальным, то число вариантов, которые у них были, резко возрастет. Но ожидание действительно было сопряжено с риском.

— Их прибытие ожидается примерно через десять часов. Однако, поскольку они прибывают из Паризии, вполне возможно, что их преследуют…

...Если за ними следят, в худшем случае, Имперские войска поймут, что мы здесь.

Если они узнают, то вся наша работа будет напрасной.

Ужасная перспектива. В их нынешних обстоятельствах это неприемлемо. Должны ли мы отказаться от них? Некоторые сотрудники, особенно офицеры флота, придерживались такого мнения.

— Мы уплываем через десять часов. Маги должны быть в состоянии догнать нас над водой, верно? А пока загружайте столько, сколько сможете за это время.

— Понятно.

Но де Луго решил ждать до последней секунды.

Он играл в азартные игры, доводя пространство и время до предела. Да, это было рискованно. Но эти маги были ценным активом. Если бы им удалось разместить их, это бы полностью увеличило огневую мощь сопротивления позже.

— И что еще более важно, как насчет маршрута?

— Последняя регистрация с эскорт-флота номер два говорит, что там все чисто.

И самое главное…

К счастью, море все еще было свободно от Имперского влияния. Имперский флот был уверен, что подавили Республиканский флот, но это было едва ли верно, при ограниченном наборе обстоятельств.

У них все еще оставалось достаточно мускулов, чтобы показать Империи, что нападение в лоб — не единственный способ, которым флот может сражаться.

Кроме того, Имперский флот, ставя своей целью сдерживание флота Содружества и Республиканского флота, имел тенденцию впадать в модель мышления “флот как фактор присутствия16”. Трудно было представить их выходящими на решающую битву.

В конце концов, с флотом Содружества на его стороне, именно де Луго и союзники одержат победу. Имперские военные, похоже, не обладали большой стратегической гибкостью.

— Телеграмма из четырнадцатого отдельного подводного отряда. Контакта нет. Маршрут чист.

Им повезло, что Имперская армия  не выставила ловушку. Не было никакого способа, чтобы корабли, полные припасов, могли убежать, если их обнаружат. Пока, по крайней мере, не было никаких признаков вмешательства.

Учитывая то, как действовали Имперские войска, вполне могло пройти некоторое время, прежде чем они осознают. Конечно, как только начнется операция по побегу, они все поймут. Он был уверен, что их преследование будет жестоким.

Так что у них был только один шанс. Он ставил на эту авантюру будущее отечества.

В тот момент, когда было объявлено о прекращении огня — это был их шанс. Успех операции зависел от того, находила ли Империя эти перемещения подозрительными. Или же они могли как-то отвлечь Империю.

— Доклад из посольства в Содружестве. Основные силы противника заняты наблюдением за учениями ВМС Содружества.

Были ли они идиотами? Или просто обычное дело?

Домашний флот Содружества проводил чрезвычайные учения в качестве “внезапной подготовки” прямо на краю своих территориальных вод, полностью отвлекая Имперские силы. Их флот, военно-воздушные силы и маги внимательно следили за учениями, что давало де Луго полную свободу действий.

Учитывая, что, по-видимому, не было никаких осложнений, которые могли бы повредить собранные корабли, Империя, должно быть, не понимала, что происходит. Также не было никаких сообщений об Имперских разведчиках или подозрительных личностях в окрестностях военно-морской базы.

Он не хотел сглазить, но ситуация не казалась такой уж отчаянной.

— Хорошо, что они помогают.

— Давайте пройдем через тяготы и отомстим.

— Даже если мне придется есть эту вонючую пищу Содружества, я буду бороться до конца. Не могу дождаться контрнаступления с юга.

Дух его подчиненных был непоколебим. По крайней мере, войска еще могли сражаться. Даже если им придется временно уступить отечество Империи, в конце концов они вернут себе землю, которая их вырастила.

— Все начинается здесь.

Его решимость была непоколебима.

Хотя он подавлял свои эмоции, его голос был полон решимости сражаться с Империей до последнего.

Генерал-майор де Луго был патриотом.

Он любил свою страну. Он любил свое отечество. Он твердо верил в славу своей страны.

Если Республика больше не была великой, то она больше не была Республикой.

 

 

2 Для удобства буду называть Исторические Нидерланды низинами

Исторические Нидерланды (букв. низины, низинные земли) — термин для обозначения совокупности исторических областей в равнинном течении и в дельтах европейских рек Рейна, Шельды и Мааса: Фландрии, Голландии, Брабанта, Эно́, Намюра, Зеландии, Лимбурга, Артуа, Люксембурга, сеньорий Гронинген, Утрехт, Мехелен, Турне, Льежского епископства и др. Таким образом, границы исторических Нидерландов охватывали территорию, соответствующую современным Бельгии, Нидерландам, Люксембургу и (частично) северной Франции.

3 Двойная Корона — Классическая мужская сигара, которая обладает мягким, невероятно шелковистым покровом с маслянистостью.

4 Красный-Желтый — красный — седьмой и восьмой круг мишени, а желтый — девятый и десятый круг мишени, отсюда и название.

5 restitutio in integrum — дипломатическая идиома, которая означает "возврат к исходному состоянию." В частности, он призывает вернуться к доконфликтному статусу-кво, поэтому в данном случае это будет означать возврат к довоенным государственным линиям и дипломатическим конвенциям.

6 Флот открытого моря — основной военный флот германских кайзеровских ВМС в ходе Первой мировой войны, который базировался в Вильгельмсхафене.

7 Рубикон — точка невозврата.

8 Вращающаяся дверь — один из способов заманить и уничтожить врага.

9 Паризии (лат. Parisii) — именно из него позже возник город Париж. Это небольшое кельтское племя, с середины III века до н. э., жившее на реке Сене. Самым большим их поселением (оппидумом, городом-крепостью) была Лютеция, которая после завоевания римлянами Галлии стала важным торговым городом.

10 Гораций из Римской легенды “Гораций у моста.” История гласит, что Гораций и его друзья заблокировали врага, пытаясь войти в город, в то время как другие демонтировали мост.

11 Дюнкерк — город-порт на берегу Ла-Манша, в 75 км к северо-западу от Лилля и 295 км к северу от Парижа и 10 км от границы с Бельгией.

12 Битва при Каннах — величайший пример окружения и уничтожения, осуществленного знаменитым карфагенским полководцем Ганнибалом. Веха в военной истории. Ганнибал-это такой Ганнибал. Он, вероятно, победил бы, если бы не противостоял Риму.

 

Это крупнейшее сражение Второй Пунической войны, произошедшее 2 августа 216 до н. э. около города Канны в Апулии на юго-востоке Италии.

 

Карфагенская армия Ганнибала нанесла сокрушительное поражение превосходящей её по численности римской армии под командованием консулов Луция Эмилия Павла и Гая Теренция Варрона. Приблизительно 60-70 тыс. римлян были убиты (включая консула Павла, проконсула Гемина и восемьдесят римских сенаторов) или захвачены в плен в двух лагерях римской армии. После битвы при Каннах Капуя и несколько других итальянских городов-государств откололись от Римской республики. Аналогично Пирру, а позднее Спартаку, Ганнибал не смог воспользоваться преимуществом победителя, но и сегодня сокрушительное поражение римлян при Каннах является одним из наиболее ярких примеров тактического мастерства в военной истории.

13 Дух Джона Буллза — неукротимый саркастический дух, воспринимающий и спорт, и войну очень серьезно. Просто их еда никуда не годится.

14 Бартитсу (или же баритцу) — это смешанное боевое искусство и система самозащиты, разработанная в Англии в 1898—1902 годах.

15 Финистер  — департамент на западе Франции, один из департаментов региона Бретань.

16 Флота в наличии (или же Флот как фактор присутствия) — принцип стратегического применения военно-морских сил. Военно-морской флот, который оказывает влияние, оставаясь в порту.