Онлайн чтение книги Военная хроника маленькой девочки The Saga of Tanya the Evil
Операция Дверной Молоток

25 ИЮНЯ, 1926 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ ЦЕНТР ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА НА ОКРАИНЕ ИМПЕРСКОЙ СТОЛИЦЫ.

Военный объект под юрисдикцией Генерального штаба на окраине имперской столицы... В тихом, спокойном уголке мира подполковник Таня фон Дегуршаф занимается кабинетной работой, о которой она всегда мечтала.

Она работает над отчетом об исследовании боевых навыков воздушного боя на Западе, с которым они сражались буквально на днях. Закон этого мира состоит в том, чтобы каждый делал то, к чему он приспособлен, и Таня страстно желает провести анализ в тылу.

Чтобы осуществить эту мечту, ей, вероятно, придется полагаться на свои результаты для всех видов организаций и постоянно сосредотачиваться на них.

Я получу результаты и займу свое место в тылу. В качестве первого шага я добьюсь некоторых вещей в офисе стратегических исследований. — Ясноглазая и пушистая, она проводит еще один день, разбирая бумаги в офисе, который был временно назначен ей.

С точки зрения Тани, Империя в настоящее время окружена со всех сторон.

По-видимому, для наших любимых имперских подданных и великих умов Верховного командования все выглядит так, как будто мы делаем один шаг вперед на каждый шаг назад... Но я думаю, они забыли надеть свои корригирующие очки*. Таня настоятельно рекомендует надеть их или заменить на другие, если они не могут смотреть прямо на реальность.

Да, имперская армия поддерживает линию фронта в приподнятом настроении.

Но неужели ни у кого не хватает здравого смысла указать на то, что способность удерживать оборону, совсем отличается от способности выиграть войну?

Вздохнув, она берет кружку, которую только что бросила, и пьет остывший кофе, скорчив горькую гримасу — эх, кофе тоже заканчивается.

В настоящее время она находится в реабилитационном центре Генерального штаба. Хорошо это или плохо, но Генеральный штаб придерживается своих аристократических вкусов, поэтому они не запасают кофезаменителем.

Но импорт, должно быть, замедлился до предела. С флотом Содружества и остатками республиканского флота, контролирующего море, вероятно, не так уж много можно сделать. Но если все, что мы можем получить — старые, безвкусные бобы, это многое говорит о ситуации с кофеином в Империи.

Качество кофе, который мы смогли получить, из года в год ухудшалось с тех пор, как начались боевые действия. Несомненно, это самый красноречивый барометр состояния войны. А на самом деле год от года наши враги только усиливаются.

Например, возросшее присутствие Единых Штатов на Западе — то, что мы не можем игнорировать. Что касается доказательства их вины в трудности получения хороших кофейных зерен. Возьмем регулярные армейские силы, называющие себя Добровольческой армией, которая в основном состоит из Авангарда Единых Штатов.

Таня пыталась ударить кулаком, как будто собиралась разбить их своей кофейной обидой, но обнаружив, что они более мощные, чем ожидалось, она была вынуждена признать назревающий кризис.

Но если оставить в стороне мысли Генерального штаба, то Верховное командование не понимает всей серьезности ситуации. Она подготовила официальный отчет со всеми подробностями и деталями и отправила его с пометкой “срочно”, но ответ был ужасно приглушен.

Похоже, они все недооценивают, и их невежество заставляет Таню в отчаянии качать головой.

Быть глухим полезно в зависимости от ситуации. Но в нынешней Империи это не так уж и здорово. Если мы и дальше будем мириться с ситуацией, то скоро станем вареными лягушками.

— Ну и ну, — ворчит Таня.

Обратив внимание на мою личную ситуацию, я хотела бы радоваться тому, что меня повысили, но, как ни досадно, мне трудно искренне радоваться.

Нет, победа есть победа. Нет никаких сомнений. Использование подразделений и оперативные маневры в текущей войне (которые она писала на основе мобильных сражений на Юге, первоначальных маневров в ответ на ситуацию на Востоке, а также опросов и других исследований, которые она делала в воздушном бою на Западе) были приняты без сучка и задоринки, и это, и ее повышение до магического подполковника были наполнены радостью от тяжелой окупающейся работы.

Хоть и неофициально, она также получила сообщение от генерал-лейтенанта фон Зеттюра, вместе с его похвалой, что он с нетерпением ждет ее участия в недавно созданном совместном проекте между корпусом обслуживания и оперативным управлением Генерального штаба стратегических исследований.

Так что все, что Таня может сделать — надеяться, что они смогут победить или хотя бы избежать фатального поражения.

Побежденные нации не имеют большой пользы для высокопоставленных солдат и военных карьер, кроме как в наемных корпорациях. Таня тратит свое драгоценное время на то, чтобы полировать свой военный послужной список. Чтобы не тратить впустую инвестиции в человеческий капитал, она надеется, что имперская армия продержится.

Большая часть надежды возлагается на следующего командира 203-го воздушного магического батальона. До сих пор не было никаких указаний относительно преемника, но, вероятно, им станет Капитан Вайс, как она предполагала ранее. Единственная потенциальная проблема — его ранг.

Он тоже продвигался вперед довольно быстро. Согласно системе имперской армии, он должен был быть повышен до майора, для принятия командование батальоном... Но, очевидно, им нужно немного времени.

В случае с Таней генерал фон Зеттюр использовал лазейку в системе, чтобы повысить ее до майора, якобы для формирования батальона. Полагаю, что они не могут использовать один и тот же трюк слишком много раз.

Они не очень гибки. — Таня вздыхает за своим столом. Ей хотелось бы пожаловаться — слишком много людей пытаются удержать тебя, — но она подавляет эту мысль.

Тем не менее, оставаясь командиром батальона немного дольше, по крайней мере, на словах, и позволяя Вайсу накопить больше опыта, я помогу себе избежать любых жалоб на его продвижение по службе из рабочей группы в тылу.

Таня остается на вершине необходимого фундамента, хотя это и раздражительно.

И все же это неплохая должность.

Достигнув определенного успеха в западном воздушном сражении и так далее, члены 203-го батальона отдыхают в квартирах Генерального штаба в столице по стандартной ротации.

Поскольку они достаточно удачливы, чтобы отчитываться непосредственно перед Генеральным штабом, ее подчиненные живут в реабилитационном центре, который обычно используют только штабные офицеры.

Что касается самой Тани, то до тех пор, пока Генеральный штаб не закончит рецензировать ее работу “использование подразделений и оперативные маневры в текущей войне”, она просто заполняет документы, поступающие из Отдела Стратегических Исследований, кабинетную работу, которую мог бы сделать любой, кроме того, что ей требуется разрешение Службы безопасности.

Конечно, нельзя сбрасывать со счетов элемент доверия. Взглянув на бумаги, разложенные на ее столе, она видит, что все они являются секретными документами с грифом “Совершенно секретно, обращаться с ними следует осторожно”.

Она рада, что у нее есть доступ к секретным документам.

Поскольку она может углубить свои знания о состоянии имперской армии и иностранных делах, анализируя все разведданные, собранные Генеральным штабом на каждом фронте… Довольно интересная работа, и Таня получает от нее удовольствие. Лучше всего, в отличие от фронтовой службы, она должна быть закончена в час увольнения каждый день.

Освободившись от ночных перехватов патрульных миссий и выходя навстречу захватчикам в любое время суток, она наслаждается спокойным, безопасным сном каждую ночь. Для Тани соблюдение нормативных часов — первый шаг к возвращению нормальной жизни.

А правильный ритм жизни делает ее офисную работу плодотворной.

Например, совсем недавно она работала над брошюрой, предназначенной для специалистов и озаглавленной “происхождение внешних действий Федерации”.

Для посторонних это может показаться удивительным, но те, кто запятнан коммунизмом и идеологией партии, на самом деле больше верят в политику власти, чем в свою идеологию, и брошюра критически рассматривает это. Я не очень надеялась, учитывая специфику знаний. Я полагала, что только эксперты или дипломаты будут просматривать брошюру, но, по-видимому, она получила хороший прием от всех сортов людей, в том числе и в имперской армии.

Таня чувствует облегчение от того, что ее работа, похоже, получила должное признание. Она может быть уверена в своей кабинетной работе и аналитических способностях. Так здорово иметь возможность накапливать достижения.

Да, я намерена заниматься кабинетной работой всю оставшуюся жизнь. Закон мира действительно состоит в том, чтобы каждый делал то, к чему он приспособлен. Каждая организация должна уделять приоритетное внимание управлению талантами.

После возвращения с Западных боевых рубежей это действительно похоже на отпуск... Но Таня постоянно просматривает документы в рамках своей добровольной службы — хотя она все время думает, что если неудача неизбежна, она может накопить свои активы в подготовке к худшему сценарию и рассмотреть возможность дезертирства.

Но, — вероятно, следует сказать, что линии, по-видимому, умудряются держаться. К счастью, судя по донесениям с фронта.

Анализ коэффициента истощения показывает, что они находятся в очень хорошем положении — даже превосходят их в подавляющем большинстве.

Указанное соотношение сохраняется на уровне семь к одному.

И я могу добавить, что статистика измеряется в соответствии со строгими стандартами, ничего похожего на абсурдно раздутые, небрежные отчеты о воздушном сражении в Формозе*.

Офицеры Генерального штаба едут туда лично, и прежде чем беспокоиться о нашем собственном истощении, они оценивают потери противника, разговаривая с пленными и подсчитывая реальные трупы.

Даже если в Федерации солдаты растут на деревьях, такая скорость истощения должна быть тяжелым ударом.

Поэтому Таня верит, что если нынешняя ситуация будет продолжаться, то победа не будет недостижимой, и они не проиграют.

О чем стоит беспокоиться, так это о том, что Единые Штаты, самый большой в мире запас оружия, атакуют сзади.

К счастью или к несчастью, имперская промышленность имеет хорошие соотношения с промышленностью Единых Штатов, несмотря на то, что они являются конкурентами в некоторых передовых областях. Было бы здорово, если бы их промышленный сектор противостоял войне, но в военно-техническом комплексе промышленность не имеет такого большого влияния на политику, как обычно думают в мире.

Вдобавок ко всему, в то время как идея о том, что военная промышленность хорошо зарабатывает во время войны, является частичным недоразумением... Истина поставлена под сомнение. В частности, проблема заключается в том, что даже если корпорация в целом испытывает огромный дефицит, отдельные сотрудники и их клиенты в армии будут зарабатывать.

Одной только мысли о людях, пытающихся спровоцировать участие в войне, достаточно, чтобы Таня помрачнела.

Империя борется с Федерацией на Востоке, а также противостоит Содружеству на Западе. Единые Штаты могут похвастаться промышленной производительностью, достойной называться Арсеналом; их вступление на сторону врага, когда Империя уже имеет два открытых фронта, повлечет за собой отчаяние и только отчаяние.

Внешнеполитическая задача Империи состоит мирном успокоении государства до того, как их промышленность перейдет в военное положение, даже если дипломатические усилия потребуют большого преклонения. Я хотела бы предложить сделать все возможное, чтобы успокоить общественное мнение и выиграть время, пока все не утихнет.

В конце концов, Единые Штаты — демократическое государство. Демократические страны вступают в войну только тогда, когда действительно разгневаны. Другими словами, если мы рассердим Единые Штаты, то это конец. И наоборот, если мы не будем злить избирателей, то сможем избежать войны.

Она намеревается привести аргумент относительно стратегической дипломатии Империи с этим главным пунктом в своей следующей статье, но пока она делает свои заметки, ее прерывает неожиданный посетитель.

— Полковник фон Дегуршаф, можно войти?

— Конечно, заходите, капитан Вайс.

Капитан Вайс, по существу, был назначен командиром боевой части еще несколько дней назад.

Официально заместитель командира все еще остается ее подчиненным после того, как она навязала ему подразделение и проблемы с ним, но она предоставила ему большую часть свободы действий.

Раньше он был заместителем командира.

Передача шла так гладко, что Таня даже представить себе не могла, о чем он пришел просить ее так срочно, пока они были в отпуске в тылу по кадровой ротации.

Она уже сказала ему, чтобы он взял на себя ответственность, как будто он был командиром.

Таня открыто объяснила Генштабу, что собирается оставить командование своим подчиненным на период их восстановления и реорганизации в рамках его образования. Они одобрили его, так что в некотором смысле это был официальный испытательный срок.

Таня не жалеет сил, чтобы его сразу признали ее преемником, так что действительно... Зачем он пришел ко мне?

— Извините за беспокойство, полковник. Я пришел с просьбой.

— Ко мне? Конечно, я помогу, если это в моей компетенции. Или ты здесь для того, чтобы сказать, чтобы я не воровала твоих людей? Лейтенант Серебрякова — мой адъютант, но больше я никого из батальона вытаскивать не собираюсь.

Не хочу хвастаться, но 203-й воздушный магический батальон — элитное подразделение. Таня построила его именно так.

С их боевым опытом прямых подчиненных Генерального штаба, они опытные ветераны, которым нечего стыдиться. Конечно, они будут продолжать сражаться со всей своей элитной храбростью.

И насколько Таня знает, внутренние конфликты или антагонизм, которые обычно являются самыми большими проблемами в таких подразделениях, практически не существуют.

В двух словах, они очень уютный батальон.

— Полковник фон Дегуршаф, я очень благодарен вам за доброту. Но хотя моя просьба похожа, она немного отличается.

— Так в чем же тогда дело? Не может же быть так, что вы хотите, чтобы инструкторское подразделение вас чему-то научило? Я гарантирую, что вы достаточно опытны.

Вайс находится в самом начале своей карьеры, но он уже бывалый человек с редким опытом в имперской армии. Он сражался на всех фронтах. И хотя он был под началом Тани, его опыт управления подразделением — факт.

Он благодарно кланяется, но, насколько она может судить по выражению его лица, он пытался заговорить о чем-то трудном и не находил слов.

— Капитан Вайс, между нами, если это входит в мои полномочия, я не пожалею сил. Если тебе трудно сказать, я не собираюсь принуждать, но... Надеюсь, ты сможешь сказать, что у тебя на уме.

Поэтому Таня, как хороший начальник, берет на себя смелость честно взглянуть в лицо заботам своего подчиненного.

Таня достаточно великодушна, чтобы помочь, если сможет.

Когда есть доверие, это прекрасно.

Будучи боссом, у вас есть некоторые подчиненные, которые стоят любого количества вашего времени, а некоторые не стоят даже одной секунды. Первые — такие многообещающие таланты, как Вайс, которые думают сами за себя, но все же просят совета. Последние — идиоты, которые звонят сами, даже не читая того, что написано в справочнике.

— Вы слишком добры.

— Вы выдающийся вице-командир. Так что же тебя беспокоит?

Поэтому Таня фон Дегуршаф, которая питает симпатию к своим подчиненным, основываясь исключительно на их функциональности, может быть ласковой с ними. Конечно, доброта в том смысле, что она не настолько глупа, чтобы сбивать фантастические идеи своих способных подчиненных.

Но она добрее, чем можно было ожидать. Зная это, Вайс наконец решается заговорить.

— Пожалуйста, пусть 203-й будет частью вашей боевой группы. Все мы в батальоне хотим продолжать служить под вашим началом.

Его глаза — пожалуйста, полковник, — когда он смотрит на нее, очень серьезны. Она знает, что он не шутит, но все еще понимает, что хочет разъяснений.

— Боевая группа? Простите, капитан, но я ничего не знаю. Что еще за боевая группа, в которую вы хотите вступить?

О чем он вообще говорит? — Таня вскидывает голову, потому что не понимает. Она должна быть назначена в отдел стратегических исследований в тылу. Она польщена тем, что они добровольно вызвались сражаться под ее началом…

Но Таня не собирается идти на передовую, и не видит в обозримом будущем возглавление боевой группы. Даже если они вызвались добровольно, все, что она может сделать, сказать: “Извините, но я не понимаю”.

Честно говоря, путь Тани не должен пересекаться с путем 203-го воздушного магического батальона.

— Вообще-то, капитан, я хотела бы спросить вас: это та самая боевая группа, которую я предложила в своем докладе? Генеральный штаб все еще читает отчеты. И это было лишь одно из многих предложений. Ты уверен, что ничего не перепутал?

— Не беспокойтесь, полковник. Я не буду его распространять.

Позиция Тани состоит в том, чтобы полностью отрицать, но Вайс, по-видимому, убежден, что она строго соблюдает конфиденциальность. К тому времени он уже кивает и говорит: — Я тоже солдат, полковник. Я не хочу показаться дерзким, но могу представить, в каком положении вы находитесь, — Таня не находит слов.

Вайс качает головой, как бы говоря: — вы так строго относитесь к своим обязанностям, полковник, поэтому я не удивляюсь, что вы держите все в секрете, — в то время как Таня просто сбита с толку тем, что он интерпретирует отрицание как вопрос конфиденциальности.

Откуда могла взяться такая странная история?.. — И как раз в тот момент, когда она собирается спросить его происходит следующее...

В этот момент Бог играет с ней злую шутку.

Один из охранников, посланных Генеральным штабом в реабилитационный центр, зовет ее и стучит в дверь. — Входите — Таня предлагает ему войти, и молодой солдат быстро предупреждает, что ее вызывают.

— Полковник, звонит генерал фон Зеттюр.

— Что? Уже иду. Извините, капитан, я скоро вернусь.

У Тани срабатывает инстинкт “одного звонка”, и она выскакивает из кабинета. Она практически бежит по коридору в комнату связи и берет трубку.

Поскольку вероятность того, что их прослушивают, невелика, Генеральный штаб использует телефоны для связи между объектами.

Ну, не то чтобы он был на каждом столе... Тем не менее, телефон знаком каждому воину корпорации. Таня извиняется за то, что заставила генерала ждать, а Зеттюр смеется, что в этом нет необходимости.

— Хорошо, полковник, перейдем сразу к делу. Ваш отчет был одобрен. Управление стратегических исследований Генерального штаба, вероятно, будет массово реализовывать ваши предложения.

Таня отвечает, что это большая честь, и в сейчас она действительно чувствует себя прекрасно. Босс, который понимает, когда ее работа должна должным образом ценится — почти блаженство.

— Поэтому, полковник фон Дегуршаф, и корпус обслуживания, и оперативный отдел считают, что именно вы должны провести предложенное вами исследование.

Именно этого я и хочу. — О, Какая радость работать полный рабочий день над исследованиями! — Таня мысленно танцует, но внешне демонстрирует лишь благоразумный кивок. — Заложенная мною основа окупилась.

— Это всего лишь неофициальное уведомление, но Генеральный штаб одобрил вашу постоянную работу над исследованиями.

— Благодарю Вас, генерал фон Зеттюр. Я намерена отдать работе все, что у меня есть.

— Отлично. Я возлагаю большие надежды на те предложения, которые вы изложили по использованию подразделений и оперативным маневрам в нынешней войне. Если вы сможете проверить их с помощью еще более тщательного исследования, я не пожалею ничего, чтобы отразить достижения перед всей армией. Работайте усердно, полковник фон Дегуршаф.

— Конечно, сэр — энергично отвечает она, но следующие слова из его уст заставляют ее застыть на месте.

— Что касается места, то думаю, восточные линии. Зная вас, я уверен, что вы предпочли бы знакомый южный континент, но... на этот раз я буду тем, кто извинится перед генералом фон Ромелем. Восток напряжен и ему нужна боевая группа, которая может добиться результатов. Я хочу отправить тебя обратно на Восточный фронт.

На краткий миг Таня начинает горько жалеть, что вообще взяла трубку.

Тут какое-то недоразумение. — Есть роковое несоответствие между моими желаниями и планом Генерального штаба. Я чувствовала это и раньше, но мне казалось, что я уже несколько раз говорила Зеттюру, что хочу работать над расследованиями в тылу.

Вместо этого я буду проводить боевую проверку на линии фронта?! Такие приказы я хотела бы не слышать всю свою жизнь. Ни один перевод в какой-либо филиал не может быть таким шокирующим, как этот.

Я пережила мучительное расследование и два месяца полевых работ на Западе. И мое сердечное желание служить в тылу должно было наконец-то исполниться на какое-то время в этом месяце. Но потом, всего через две недели, меня переводят на другую работу?!

Вы хотите сказать, что Генеральный штаб не знает, почему личный состав запрещает резкие изменения приказов?!

Ярость, которую она не должна выражать словами, вскипает в ней. Даже Таня с трудом ее контролирует.

Но ей удается сдержаться, чтобы не закричать в трубку. Она может сжимать трубку ненормально крепко, но ее мнимое поведение — идеальный самоконтроль солдата, который принимает приказ о переводе, хотя и не хочет этого…

— Против приказа, я, естественно, не возражаю. Кому я должна отчитываться?

Даже если солдат не хочет идти, если это приказ, то он не имеет права отказаться.

Ей не позволено говорить: “я могу вести исследования с тыла”, или: “не обращайтесь со мной как с мастером на все руки!”

Но Таня недостаточно серьезно относится к стоящему перед ней кризису.

Ее мысли превратились в патоку в тот момент, когда ей сказали, что ее отправят обратно на восток.

Она упускает значение ужасной фразы Зеттюра: “боевая группа, которая может выполнять миссии.”

Раз приказано, то солдаты по своей природе не имеют права отказать. Имеется ввиду “молчаливый флот”. Ну а Таня должна подчиняться уставу молчаливой армии.

И Зеттюр продолжает говорить на другом конце провода, как будто она будет рада услышать. В последнее время она никак не может понять, что у генерала на уме, и потому не может до конца разобраться.

— Ты должна быть рада. Мы разрешаем тебе сформировать новую боевую группу.

Рада?.. — Какие же истинные чувства Тани?

Я вообще не хотела идти на передовую.

По мнению подполковника Тани фон Дегуршаф, у нее нет никаких оснований добровольно бросаться на передовую линию фронта. — Мое самое искреннее желание — никогда и ногой не ступать за пределы цивилизованного и сравнительно безопасного тыла.

Нет, я не прочь вступить в борьбу с коммунизмом — это просто долг каждого порядочного гражданина. Но. — Я действительно задаюсь вопросом, нужно ли мне заранее рисковать... — на один редкий момент Таня предается эскапизму*.

Потому, я должна сказать... Сокрушать коммунистов — хорошо, но я бы хотела, чтобы рискнул кто-то другой.

И даже если я полагалась на других, я чувствую, что внесла свой вклад в нацию без упреков.

— А, боевая группа?

Но Таня — солдат и член организации, поэтому она проглатывает недовольство. Хотя на выражение всех своих протестов, уйдет целый день. И даже это не поможет ей добиться отмены приказа. Таня достаточно мудра, чтобы конструктивно оценивать ситуацию.

В данный момент, не может ли ”формирование” новой боевой группы быть оправданием, чтобы выиграть время? Вспоминая, что произошло, при формировании батальон, Таня умудряется быть оптимистичной.

— Да. Мы собираемся позволить реализовать доктрину боевой группы, которую ты предложила в своем докладе. Покажи нам результаты. До тех пор, пока ты будешь надлежащим образом использовать подразделение, я буду уважать твой выбор, насколько возможно.

Оу. — Вот тогда-то Таня и поняла причину расхождения.

Зеттюр позволил ей побродить два месяца на Западе не потому, что собирался перевести ее в тыл, а чтобы она заложила основу для проведения аналитических исследований в бою.

И затем Таня предложила, Империи сформировать боевую группу в своей статье “Использование подразделений и оперативные маневры в текущей войне”. Он был полон уроков о том, как эффективно использовать силы, основанные на прецеденте Германии Второй мировой войны для комплексной операции.

Что ж, это должно было сделать генерал-лейтенантов фон Зеттюра и фон Рудерсдорфа счастливыми. Какая прекрасная пара! Они, скорее всего, нашли предложение настолько замечательным, что захотели провести эксперимент в живом бою.

Черт бы тебя побрал!

Если это должно было случиться, возможно, мне следовало сдать отчет позже.

Тот, кто сказал, что нет смысла плакать из-за пролитого молока, наверняка знал, о чем говорит. — Таня искренне сожалеет о своей относительной невнимательности в последнее время и о трудностях понимания намерения Зеттюра.

В следующий раз я исправлюсь.

— Мы делаем твою старую команду, 203-й воздушный магический батальон, ключевой единицей. Само собой, мы не забираем их у вас, так что не беспокойся. Мы даем определенную свободу выбора личного состава для пехотного батальона и артиллерийской роты. Я пришлю кандидатов позже, вместе с официальными приказами.

Ну вот, теперь я понимаю, о чем говорил капитан Вайс, — думает Таня с понимающим выражением лица, после слов Зеттюра.

Если меня разместят на линии фронта, то возможность использовать мою группу компетентных ветеранов — хорошая новость. Если начальство проявляет такую заботу, что ж, это значит, что я получаю внимание. Наверное, я должна быть благодарна. Но сейчас мне нужно выяснить, насколько они разумны.

— Если не возражаете, я спрошу, каков период формирования? Сколько месяцев у меня есть?

— Извините, Полковник. Я бы хотел объяснить, но по правилам не могу говорить по телефону.

— Итак?..

— Я буду откровенен. Я должен сообщить вам, что у меня нет для тебя времени. И не могу принять никаких аргументов, возражений или жалоб. Надеюсь, ты меня понимаешь.

Таня отвечает, что ничего не может поделать, если это конфиденциально, но затем замирает, услышав, следующие слова Зеттюра.

— Пять дней.

Да, звук, достигающий ее ушей, заставляет ее окаменеть, хотя бы на мгновение.

Она не понимает. Она не хочет ничего понимать. Поэтому она неосознанно повторяет слова.

— А? Прошу прощения, генерал фон Зеттюр, но что вы только что сказали?

— Я сказал: Пять дней. Я действительно полагаюсь на твое мастерство. Сформируй подразделение в столице, в течение пяти дней, и еще через пять дней будьте в Восточном военном округе. Когда мы получим боевую группу на фронте будет зависеть от условий на линии фронта, но, самое позднее через три недели, примерно шестнадцатого июля.

На мгновение ей показалось, что она ослышалась, но когда она попросила его повторить, ответ не изменился.

Узрите же редкое зрелище — “Ржавое Серебро” в шоке.

Будет ли кто-то счастлив увидеть ее или нет — это деликатный вопрос, который зависит от их человечности…

Наверное, не очень весело для кого-то интерпретировать психику шокированного монстра.

Во всяком случае, трудность поставленной задачи сильно потрясла Таню.

Пять дней... Только пять дней?!

А потом отправят в бой через три недели. Что они там курят? Но “самое позднее” должно означать, что почти сразу же по прибытии на фронт нас отправят на фронтальную службу. В таком случае мы могли бы буквально через десять дней вступить в бой. У нас практически нет времени.

Собрать их вместе, отправить на корабль и в бой за несколько коротких дней — практически невыполнимый стандарт. Независимо от того, как вы смотрите на них, приказы совершенно и полностью невменяемые. Любой, кто их получит, будет сомневаться в своих ушах.

Им придется это сделать.

Она уверена, что любой офицер в имперской армии отреагировал бы так же.

— Генерал, если это приказ, я сделаю все, что смогу, но…

Мы ни за что не успеем вовремя. Приказ не просто труден, он невыполним.

Можно сказать, что ее скрытая просьба об отзыве приказов — мирный протест.

Давайте оставим в стороне вопрос о том, действительно ли ей приказано сформировать боевую группу для ведения действий на передовой линии. То, что Таня хочет спросить, чрезвычайно просто: — как я вообще должна сформировать этот новый тип группы?

— Полковник, я понимаю, что прошу невозможного, но ты сама написала “боевые группы формируются специальным образом, и желательно провести некоторые исследования по их быстрому формированию.” Я хочу знать, как быстро Генеральный штаб может собрать воедино подразделения в военное время. Конечно, поскольку я знаю, какой приказ неразумный, я отнесусь к нему как к эксперименту и немного облегчу задачу. Просто делай все, что нужно.

— Понятно.

Однако, к сожалению, ответ Зеттюра по телефону на контраргумент, за который цеплялась Таня, — военный приказ, который не допускает никаких недоразумений.

В организационной структуре армии, как только отдается приказ, он задействует абсолютную власть.

В конце концов, военные — самая строгая иерархическая организация в мире. Хорошо, что вам не приходится выслушивать жалобы подчиненных, но когда сверху приходит приказ, то и для вашего мнения нет места.

Легко быть тем, кто отдает приказы, но как тот, кто должен проглотить свой сарказм и протесты, я хочу плакать. Ограничение свободы вызывает у меня желание закричать, — вот почему военные государства такие... тьфу!

Единственный плюс, то что они лучше коммунистов. — И все-таки. — Таня уже собралась с духом. Она должна выполнять свой долг в данных условиях. Вместо того, чтобы плакать, давайте работать с позитивом.

Если вам нужно сделать что-то, чего вы не хотите делать, гораздо более конструктивно покончить с этим.

— Церемония вашего учреждения состоится через шесть дней. Подразделение совершенно новое. Поздравляю — это будет первая боевая группа, подчиняющаяся непосредственно Генеральному штабу.

Зеттюр продолжает, говоря, что новое подразделение, с 203-м воздушным магическим батальоном в качестве его ядра, будет заимствовать подразделения из других районов. Иными словами, Генштаб будет подбирать соответствующие подразделения, что заставляет Таню чувствовать себя немного спокойнее.

Таня показывает свое понимание, и Зеттюр говорит, что почти забыл что-то и сообщает ей в административном тоне.

— Кодовое имя — Саламандра. Так что ты будешь командовать боевой группой “Саламандра”. Официально она называется “экспериментальная боевая группа при Генеральном штабе”, но это скучно, поэтому мы выбрали кодовое название.

— Конечно, очень драматичное имя. И ассоциируется со стихией огня. Звучит сильно.

Таня отвечает, что ей нравится смелое звучащее имя, но то, о чем она думает — сочетание имени и короткого промежутка времени…

Это какая-то ирония истории? Почему-то на ум приходят слова “Народный истребитель”.

И плохое предчувствие, которое у нее есть, оказывается правильным.

— Именно. Я доверяю тебе, но нам действительно нужны результаты. Твои войска — единственные ветераны. Все остальные — новички с немного более толстой кожей. Сделай так, чтобы это случилось.

У нее даже нет времени сказать “Да, сэр”. Очевидно, сказав все, что хотел, Зеттюр просто вешает трубку.

Несколько мгновений Таня стоит там, держа трубку, желая отчаяться, но вместо этого использует свой железный дух, чтобы подтвердить то, что ей нужно сделать.

Если времени нет, она должна начать прямо сейчас — а это значит, что у нее нет ни минуты свободного времени. Она спешит обратно в свой кабинет, где ее ждет бывший подчиненный, и решает изобразить дьявольскую улыбку…

— Хорошие новости, капитан Вайс. Разрешение было получено. Пойдешь со мной в ад на некоторое время.

— Я покорно буду сопровождать вас, командир боевой группы! — Вайс отдает честь с радостной улыбкой. Он чертовски хороший подчиненный — один из тех редких людей, которые имеют богатый опыт и которым можно доверять. К сожалению, он также является военным психом, который добровольно отправляется на поле боя для фронтовой службы.

Если такой многообещающий талант, так любит сражаться, он должен быть кем-то фундаментальным в системе и культуре империи.

Ах. Печально, но реальность жестока.

Может быть, в этом мире и есть дьявол, но нет милосердного Бога.

28 НОЯБРЯ, 1980 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. НЬЮ-ЙОУК*.

Всем привет. Или, может быть, добрый вечер?

Это специальный корреспондент ВТН Эндрю.

Сегодня Черная пятница, и я вещаю прямо из Нью-Йоука, где битва рождественских распродаж в самом разгаре. Почти Рождество, и только посмотрите на эти толпы!

А еще я куплю кучу подарков для своей жены и детей. Честно говоря, я хотел бы забыть о своих обязанностях репортера ВТН и пойти по магазинам.

Но, к сожалению, я не думаю, что мой босс одобрил бы это. Вместо этого я совмещаю работу и досуг. Естественно, наша тема — обычное решение головоломок. Нет, просто потому, что сегодня Рождество, это не значит, что мы делаем что-то по-другому.

Никогда не бояться. Тем не менее, вы когда-нибудь хотели рассказать своим детям забавную маленькую историю? Если да, то команда специального доклада ВТН рекомендует “Саламандру”.

Ваш ребенок не напуган обычными рождественскими рассказами о злых эльфах, которые забирают плохих маленьких детей, тогда расскажите ему про Саламандру!

Ведь этот рассказ настолько сенсационный, что даже грозные солдаты его боятся. Я услышал его от бесстрашных сотрудников ЧВК*, которые сопровождали нас на Ближнем Востоке — как страх номер один!

Вот насколько ужасна легенда о Саламандре.

Судя по тому, что я слышал, Саламандры очаровательны и очень умны. Если вы покажете им свою любовь, они даже привяжутся к вам. Как и немецкая овчарка, Саламандра может стать надежным членом семьи.

Иногда она попрошайничает или шутит, но, по-видимому, все упускают эти шалости из виду. Конечно, Миссис Леген рассердилась и закричала, что это зашло слишком далеко, но...

Что ж, в конце концов, Саламандру все обожали. Потому что, когда она даже более надежна, чем немецкая овчарка, как вы можете ее не любить?

Однако, в какой-то момент, просьбы и шалости саламандры стали слишком велики. Но как вы думаете, что произошло, когда никто не сочувствовал надежной Миссис Леген, которая продолжала сердито ругать ее все время?

Вот именно.

Никто не смог остановить Саламандру! Конечно, Саламандра любила и лелеяла каждого.

Но, к сожалению, некому было отличить добро от зла.

Так что Саламандра никогда не понимала, что всем это не нравится. Вскоре всеобщее терпение истощилось.

Но позвольте мне сказать: “И все же…”

К несчастью, при детальном рассмотрении Саламандра казалась очень сильной. В конце концов, она была похожа на немецкую овчарку.

Все начали задаваться вопросом, Что же нам делать?

Сказка заканчивается по-разному в зависимости от рассказчика.

Но услышав эту историю, родители могут говорить своим детям:

— Том, а не ведешь ли ты себя как Саламандра?

Кстати, я спросил бывшего солдата, который рассказал мне эту историю, и он ответил, что Саламандры на самом деле дети. Даже у солдат есть семьи. И я слышал, что некоторые из них, оставившие своих детей на домашнем фронте, в конечном итоге разбаловали их.

Да, должно быть это извечная проблема и забота родителей во всем мире.

И поэтому мораль сегодняшней истории такова “Не балуйте своих детей слишком сильно”. Пообещайте, что не будете.

Итак, откуда же взялась эта легенда?

Вы можете быть удивлены, услышав, что ответ — поле боя.

История распространилась среди солдат во время Великой войны. Но в чем же дело?

По-видимому, правда состоит в том, что, как было раньше упомянуто, солдаты на фронте думали о своих семьях дома. Другими словами, поскольку они не могли видеть своих детей, то в конечном итоге посылали им слишком много подарков и баловали их.

Поэтому, когда война закончилась и они вернулись домой, то были шокированы, обнаружив, что их дети превратились в полных сопляков. И так, у нас есть анекдоты о том, как ругали детей-Саламандр в первое Рождество после возвращения домой.

Ну а сегодня мы посмотрели на своевременную историю, оставшуюся нам с войны. Я надеюсь, что вам понравится, мы время от времени будем использовать несколько иной подход.

Хорошего дня.

27 ИЮНЯ, 1926 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ЗДАНИЕ ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА.

Быстро перебравшись из реабилитационного центра Генерального штаба в кабинет, предоставленный в главном здании столицы, Таня борется с кипой бумаг, в которых излагается, ситуация, куда хуже планируемой.

Она боялась пугающего замечания генерал-лейтенанта фон Зеттюра о “новичках с немного более толстой кожей”, но смогла инстинктивно избежать ужаса, решительно пройдя все процедуры по созданию подразделения.

Но теперь настал момент, когда она должна встретиться с этим страхом лицом к лицу.

Когда первый лейтенант Гранц, которого она послала бегать по всему офису Генерального штаба в качестве посыльного, просит разрешения войти, она уже готова. Когда он спокойно кладет на ее стол конверт, только что полученный из соседнего корпуса обслуживания, она понимает, что предсказанные документы уже прибыли.

Как только Таня открывает тщательно запечатанный конверт, вся ее решимость пропадает даром, и лицо ее застывает.

На мгновение ее белые фарфоровые пальцы дрожат, и она смотрит на список так, словно на заклятого врага.

Гранц передал ей список подразделений, имевшихся в распоряжении Генерального штаба, и тех людей, которых они могли предложить Тане, о чем она просила из чувства тревоги.

Учитывая, как она была напугана замечанием Зеттюра о толстокожих новичках, она приготовилась к ужасному распределению войск. Ну что ж, она решила, что взяла себя в руки.

Но когда она действительно читает, ее готовность разлетается по ветру.

— Из всего того, что они могли нам предложить, мы получаем только что сформированный второй резервный пехотный батальон без боевого опыта и роту сменной артиллерии? — бормочет она дрожащим голосом. Я что-то неправильно поняла? Она смотрит на документ, но буквы, не меняются.

Она едва сдерживается, потому что Гранц все еще стоит рядом, но будь ее воля, она бы разорвала список в клочья и швырнула его в мусорную корзину.

— М-мы пошли на компромисс с бронетанковым подразделением... Мы пошли на компромисс... Но это же новый пехотный батальон, который мне дали?

Насколько ей сказали, план состоял в том, чтобы дать боевой группе “Саламандра” с 203-м воздушным магическим батальоном в качестве ее ключевого звена, подразделение пехоты, которое могло бы выполнять полевые инженерные задачи, плюс роту вспомогательной артиллерии. И несмотря на то, что они были недавно сформированы, им будет выделена бронетанковая рота.

По-видимому, у нее нет выбора в этом вопросе. Но довольно ужасно получить только что образовавшуюся кучку любителей. Как человек, которого вот-вот вышвырнут на восток, печально известный как место ожесточенных боев, она хотела бы протестовать. Даже Гранц и другие люди, о которых она заботилась на Рейне, были обучены, прежде чем попасть туда.

Но эти новички в наше время обучаются так быстро, что ”принудительное совершенствование” все еще кажется слишком мягкой метафорой…

— Это вовсе не шутка.

У нее есть одно или два мнения, но после того, как ей сказали, что война надвигается на них, у нее нет другого выбора, кроме как принять вещи такими, какие они есть. Вот почему она, по крайней мере, хотела иметь приличную пехоту, но судя по документу, об этом не может быть и речи.

И все же всему есть предел, в том числе и ее терпению.

Список в ее руках настолько ужасен, что изящные черты лица Тани искажаются, как будто ее внезапно поразила головная боль.

— Совсем не смешно! Пехоту и артиллерию мы даже не можем использовать для войны?! Я даже не уверена, что мы сможем использовать их в качестве щитов! Неужели офицеры Генерального штаба приняли меня за какую-то фабрику по переработке отходов?!

Гранц стоит по стойке смирно рядом с ней, когда она взрывается, и его лицо дергается.

Что ж, неудивительно, дела обстоят хуже не куда.

Пока неясно, будет ли это новое подразделение вообще полезно. Кроме того, его основная огневая мощь, резервная артиллерия, имеет смехотворно устаревшие орудия. Они, наверное, поскребли дно бочки чтобы их сформировать.

Это все же лучше, чем совершенно новое подразделение, но я все еще беспокоюсь об их снаряжении и способностях. — Хорошо обдумав, она понимает, что нет смысла думать дальше.

Она понимает, что просто ноет. — А я думала, банкиры должны суетиться, — бормочет она себе под нос, вставая. Но так как у выбора нет, она отправляется, чтобы ужесточить работу по консультированию с Генеральным штабом по кадрам.

Никогда не думала, что мне придется заниматься подобными вещами в армии, — сокрушается она про себя, когда в сопровождении сурового Гранца совершает набег на отдел оборудования Генерального штаба.

Она хватает майора, руководителя группы, который случайно оказывается там, и, упрекая его за беззаботный стиль работы, протестует со спокойным поведением, хотя ее решимость непреклонна.

А именно: “пока мы не получим оборудование, необходимое для проведения следственных исследований Генерального штаба, мы не сможем оправдать их ожидания.”

Конечно, даже Таня не хочет затевать драки со штабом в тылу. Поэтому, хотя она и протестует, она сохраняет строгий контроль над собой и не отступает от надлежащего этикета…

По крайней мере, до тех пор, пока руководитель группы не скажет то, чего не должен был говорить.

— Вы можете говорить все, что угодно, полковник, но это не значит, что мы не понимаем трудностей фронта. Мы всегда очень старательно выполняем свою работу, поэтому я хочу, чтобы вы ее ценили. Мы делаем все возможное, чтобы выдавать технику в соответствии с качеством войск.

В тот момент, когда майор изрыгает эту чушь, отдыхая на диване, попивая настоящий кофе, Гранц, который стоит рядом с Таней, бессознательно делает шаг назад. Позже он будет шептать остальным, что она вышла из себя.

— Какую потрясающую шутку я только что услышала.

Это ответ бюрократа, и не измученного бюрократа, а офицера с тыла, переполненного энергией.

Таня приклеила к лицу улыбку, как формальность, но ее терпение достигло точки кипения. Отбросив всякое подобие вежливости, ее лицо становится бесстрастным, и она делает шаг ближе, открывая рот в смертельной ярости.

— Батальон без ветеранов?! Если вы говорите, что делаете все возможное, то было бы более разумно заменить вас кошкой!

Большинство сотрудников в списке, либо резервисты, либо новобранцы. Ветераны, которые должны быть ключевыми участниками, все в значительной степени попадают на самый низкий уровень шкалы оценки армии. Есть несколько сержантов, которые, возможно, стоят того, но они только что оправились от своих Рейнских ран.

Учитывая их упадок физических сил и то, как долго они были без него, она в значительной степени находится в тупике. Честно говоря, марионетки-приманки были бы лучше.

— А 15-сантиметровые пушки могут быть и 15-сантиметровыми, но старой модели? Не новые? Это значит, что их самый важный параметр — диапазон, будет вопиюще ниже. Может быть, мой батальон и секция снаряжения должны провести учения с боевыми патронами? — Продолжает Таня, излучая волны убийственной ауры на все более бледного майора. — Думаю после перестрелки, ты быстро соберешься с мыслями!

Она не может поверить, что они были настолько глупы, чтобы смотреть только на диаметр ствола, а ни на какие другие характеристики. Если этот идиот собирается сказать, что это их лучшая работа, то для Тани они неисправимые бездельники.

Безумие просить кого-то увеличить свою огневую мощь с помощью старых пушек, которые имеют небольшую дальность стрельбы. Таня слишком много пережила, страдая от подавляющего артиллерийского огня на Рейне, поэтому внутри нее поднимается волна горечи от того, что у нее есть предел тому, насколько хорошо они могут конкурировать, когда дело доходит до их собственной артиллерии.

Именно поэтому, когда они пытаются навязать их ей…

— Послушайте, Майор. Мне трудно принять результат от тупицы, бросающего мою группу на произвол судьбы с плохим оборудованием, когда он так бездельничает!

Парни из тыла, которые никогда не участвовали в окопных боях, не могут понять страха быть в пределах досягаемости противника.

— М-мои извинения, полковник, но мы делаем все, что в наших силах…

— И это твоя лучшая работа?! Не шути так. Генеральному штабу имперской армии новички не нужны, ему нужен боевой опыт. Бронетанковое подразделение немного лучше. Но танки D-IV? Кроме того, что у них мало снарядов, так еще и слабая броня!

Она открыто бомбардирует его своим гневом. — Неужели он думает, что я ничего не понимаю в технике бронетанковых подразделений?

Я не могу поверить, что он дал нам танк D-IV — это старая модель, уже используемая для обучения и обеспечения безопасности в тылу! Может быть, если бы мы были инструкторским подразделением или отрядом охраны, но для подразделения, которое будет работать как лошади на фронте под предлогом проведения следственных исследований, это невыносимо.

Таню отправляют на самую передовую линию, а не на оккупированную территорию. Может быть, партизаны и не будут выводить противотанковые орудия и тяжелую артиллерию, но на главных линиях большие орудия противника, авиация и маги выйдут и скажут: “что ваши бронетанковые войска могут сделать против нас”?..

— Разве у вас нет запасных танков G вроде тех, что используются на южном континенте?

Если мы хотя бы не получим нынешнюю модель G, то ничего не сможем сделать на передовой. И к счастью для Тани, на днях она получила личное письмо от командира корпуса фон Ромеля.

То, что она услышала от него, было гневом из-за перебоев с поставками и страхом, что ситуация будет только ухудшаться. По его словам, хотя износ танков минимален, они отчаянно нуждаются в топливе и боеприпасах.

Он писал, что секция оборудования не изменит соотношение танков к другим поставкам. Она ответила, что бюрократически это не имеет смысла, но вот мы здесь. Абсолютная правда.

— Пожалуйста, будьте рациональны, полковник! Здесь нет никаких дополнительных припасов!

Ответ, который она получает, прост: излишков нет. Но Таня знает, что генерал фон Ромель отказался от модели G стоимостью в две роты и сказал, что ему нужно топливо.

— Пятая легкая дивизия на южном континенте у меня в долгу. Я хочу, чтобы они выделили мне танки модели G. Вместо танков отправьте им эквивалентное количество топлива на их корабль.

Таня была бы счастлива получить необходимое ей оборудование, Ромель — топливо, которое ему срочно нужно. Предложение, основанное на утилитарной логике, которое сделает всех счастливыми.

Подумайте. В обмене никто не проигрывает. Только коммунист может отказаться от такой сделки. Я вообще не могу понять этого иррационального отказа.

Если люди расслабляются в своей погоне за счастьем, то для них все кончено.

— Вы серьезно?! Это же абсурд! Сколько правил вы пытаетесь заставить нас нарушить?

Нарушение правил? — Таня усмехается, думая — я уверена, что ты можешь нарушить любое правило, какое захочешь. — Вопреки ожидания, если поискать, то обязательно можна найти лазейки в правилах для оправдания ваших целий.

— Погодите, может быть, теперь они называются 211-й танковой дивизией. В любом случае, вы должны быть в состоянии предоставить нам танки на ваше усмотрение. Я все объясню лично генералу фон Ромелю.

— Если можете, то, пожалуйста.

Кто будет в ответе? — Именно так выглядит лицо майора, когда слова срываются с его губ. — Что за беспечный идиот! — Таня ухмыляется, ухватившись за его преданность делу.

— Что ж. Тогда решено.

Не могу поверить, что он даже не смог ответить двусмысленно!

С великолепной улыбкой Таня достает из нагрудного кармана письмо, которое только что получила от Ромеля.

— Простите, полковник, но что это?

— Личное письмо, но ничего страшного. Я дам вам прочитать его. Жду выполнения обещания.

— А?

Таня сует письмо от достопочтенного командира армейского корпуса, под ошеломленный взгляд тупицы.

Когда она получила его на днях, ей и в голову не приходило, использовать его вот так. Связи, которые у вас есть, могут быть полезны самыми неожиданными способами. Таня размышляет о том, как человеческое общество в конечном счете относится к связям, благодарная за ту, которая у нее есть с генералом фон Ромелем.

А поскольку майор, похоже, не понимает всей ситуации, Таня любезно читает ему письмо.

— Я прочитаю вам, то что сказал генерал фон Ромель. “Если они все равно не доберутся сюда, я бы предпочел, чтобы вы ими воспользовались.” Кстати, я предлагаю выделить ему немного боеприпасов и горючего.

Затем она бьет застывшего майора своей козырной картой.

— Заместитель директора корпуса обслуживания генерал фон Зеттюр одобрил эту идею, но если у вас есть причины ее отвергнуть, я хотела бы ее услышать.

Быть немного напористым — прекрасно.

Вот что происходит, когда вы делаете то, что нужно.

Таня размахивает черновиком, который генерал-лейтенант фон Зеттюр молчаливо одобрил, и по застывшему выражению лица руководителя группы по оборудованию она видит, что он начинает понимать.

— Хорошо, позвольте согласовать это с вами, майор. Я была бы очень признательна, если бы вы поняли и уважили мою просьбу…

Просьба о предоставлении взаймы огневой мощи от командира боевой группы, который подчиняется непосредственно Генеральному штабу при поддержке начальника Корпуса обслуживания, уже согласованного командиром армейского корпуса.

— О... Конечно, от имени отдела оборудования я могу сказать, что мы хотели бы сотрудничать как можно больше, но, полковник.

— “Но, полковник”?

Что-то не так? — Спрашивает Таня пристальным взглядом. В ответ, руководитель группы отдела оборудования разочарованно молчит. Поскольку у него нет контраргумента, Таня чувствует, что может помыкать им, пока смотрит, для убеждения, что он подчиняется.

Обмен роты модели G через менеджера в отделе бюрократического оборудования не должен быть проблемой. По крайней мере, она преодолела это препятствие.

Но тут ей приходит в голову одна мысль.

Я никогда не смогу поладить с этим майором. В таком случае, возможно, имеет смысл рассматривать ситуацию как игру с нулевой суммой и получить от него как можно больше.

— Пока я здесь.…

Нужно действовать. В конце концов, просьба ничего не стоит.

— Я хотела попросить вас о помощи в отношении добычи, которую мы захватили у Республики во время большого наступления на Западе. Ведь там были танки, не так ли?

— А? О, э-э, ну да.

— Значит, у нас должна быть бронетехника в резерве, верно? Предоставите их мне? Так как это всего лишь краденые вещи, в любом случае, армия не будет использовать их официально, так что проблем возникнуть не должно.

— Т-простите меня, полковник фон Дегуршаф, но у вас уже есть пехота и бронетанковое подразделение. Я не могу дать вам дополнительную бронетехнику…

К несчастью для майора, настаивающего на том, что он не может нарушить правила, Таня разбирается во всех их деталях. Он заявляет о невозможности, с храбростью того, кто только что отрубил голову демону. Мне его очень жаль.

— Я бы хотела, чтобы вы починили самоходные орудия. В правилах говорится, что оружие может быть отремонтировано на месте с разрешения командира. Бронетехника предназначена не для пехоты, а для улучшения устаревших орудий, которые у нас есть. Так не могли бы вы оперативно предоставить топливо и транспортные средства?

Да, требовать замены старых орудий новыми невозможно, но усилия по их усовершенствованию находятся в компетенции командира. Закрепление орудий на захваченной у Республики бронетехнике для изготовления самоходных орудий, безусловно, считается улучшением.

Транспортные средства хранятся потому, что они все равно бесполезны, поэтому, если у Генерального штаба нет какой-то логической причины отклонить ее предложение, оно должно быть одобрено. В этом случае они будут работать на топливе, так что ей тоже понадобится дополнительный запас припасов.

Это может быть рискованно, но нефтяные месторождения Эсти находятся на Востоке, поэтому Таня надеется, что она сможет занять немного у Восточной группы армий. В оборонительной битве она сможет накормить свои машины таким количеством свежеоткачанного топлива, сколько захочет.

В данном пункте, в отличие Южного континента, ей не придется беспокоиться о топливе. Да, чем больше я об этом думаю, тем больше смысла.

— П-пожалуйста, не говорите чепухи, полковник!

— Хорошо, я не буду просить вас делать улучшения. Мы сделаем это сами. Поэтому, пожалуйста, заберите бронетехнику со склада для нас.

Возможно, это слишком много, чтобы просить секцию оборудования выполнить “ремонт”, — понимает она. Если ей сказали, что их работа — управление, а не ремонт, что ж, значит так и есть. Она понимает логику аргумента, поэтому отступает.

Наверное, мне придется просить технический арсенал, чтобы сделать для нас срочный ремонт — решает Таня. К счастью для нее, у нее есть куча знакомых, с которыми она не может расстаться. Она могла бы даже обратиться к Шугелю. Может быть, у него и есть ужасная привычка восхвалять Бога, но способности вполне приличные.

И если она подергает связи в инструкторском подразделении, и скажет что это эксперимент с самоходным орудием, то, возможно, они также покроют расходы на улучшения. Поэтому она протягивает руку и убеждает майора отказаться от своего добра.

— Но это же безумие.

— Нет, я настаиваю.

— При всем моем уважении, полковник...

Но по какой-то причине парень, похоже, не понимает.

Хотя Таня говорит с ним смиренно, он упрямится и все время повторяет: Я не могу, я не могу.

Поэтому Таня слегка кивает и переходит к делу.

— Майор, давайте говорить прямо. Да или Нет?

28 ИЮНЯ, 1926 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. УПРАВЛЕНИЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА. КАБИНЕТ ЗАМЕСТИТЕЛЯ ДИРЕКТОРА КОРПУСА ОБСЛУЖИВАНИЯ.

Обычно подчиненные приходили с петицией сразу после отдачи приказов. Любой офицер, работающий в Генеральном штабе, несомненно, сталкивался с подчиненным, который приходил и кричал, что у них недостаточно войск.

Но на этот раз даже генерал-лейтенант фон Зеттюр не понял просьбы своего посетителя.

Более точно, возможно, вы могли бы сказать, что, хотя он и понимал саму просьбу, она была практически самая наглая, которую он когда-либо получал, та, которая не поддавалась пониманию.

— “Я хочу сменить роту магов”? — ошеломленно пробормотал он.

До тех пор, пока его глаза не подводили, независимо от того, как он читал письмо, форма была запросом на целую новую магическую роту. Здесь не было места для недоразумений. В композиции не было никаких ошибок, и документ был отформатирован идеально.

Медленно положив его на стол, Зеттюр, который в последнее время чувствовал, как нарастает его усталость, поднял голову. Перед его глазами, вытянувшись по стойке смирно, стояли подполковник фон Дегуршаф и женщина в знаках отличия первого лейтенанта. — Полковник фон Дегуршаф привезла с собой еще одну, так что она, должно быть...э-э, да, ее адъютант лейтенант Серебрякова.

— Это что, шутка, полковник фон Дегуршаф?

Даже не подумав, он ответил, что не может понять ее намерений. В конце концов, боевая группа “Саламандра” формировалась с 203-м воздушным магическим батальоном в качестве ключевого подразделения.

— Прошу прощения, генерал фон Зеттюр, но это не шутка. Я пришла к выводу, что для успешного интегрирования, рота магов абсолютно необходима.

— Полковник, у вас уже есть расширенный батальон. Иными словами, разве вы уже не владеете оружием беспрецедентной силы? Возьмите из них столько рот, сколько захотите.

Только с одним расширенным батальоном у боевой группы была сила магов, достойная полка или бригады. Несмотря на то, что это было недавно сформированное подразделение, они дали ей батальон пехоты, роту бронетанковых и артиллерийских подразделений. И все же она хотела большего?

Она, по сути, просила предоставить ей независимую, усиленную смешанную бригаду, имеющую достаточную мускулатуру. — Честно говоря, они и так уже слишком сильные. — Это была не та сила, которую он мог доверить подполковнику.

— Как вы мудро подметили, это правда. Но если возможно, нам нужен щит, пусть даже слабый.

Но, казалось, она даже не отреагировала на его обеспокоенный тон. Насколько он мог судить, она была искренне убеждена, что рота необходима.

Он не мог поверить в то, что на текущей стадии войны потребовалась такая наглость, чтобы потребовать выдавливания откуда-то целой роты магов.

— Не говорите глупостей.

— Вы же сами говорили, что я могу.

Конечно, он сказал, что будет несколько снисходителен, но… Нет, если бы она действительно нуждалась в нем, он бы подумал, но у нее уже был 203-й воздушный магический расширенный батальон. Ему и так было нелегко утихомирить голоса, требующие участия роты в операциях, которые отчаянно нуждались в магах.

— Большинство пригодных для использования магических подразделений находятся на передовой.

Причина, по которой расширенный батальон был полностью укомплектован, и они могли наслаждаться отдыхом в столице, заключалась в том, что их достижения были просто значительными. Именно поэтому они были так востребованы на передовой.

— Само собой, но я хочу, чтобы вы поняли. Несмотря на быстрое увеличение магических подразделений, командиры на передовой все еще жалуются, что им не хватает личного состава.

— Неужели все так серьезно?

— Обстоятельства изменились с тех пор, как был сформирован 203-й воздушный магический батальон. У нас безнадежно мало магов. Восточный и Западный фронты практически конкурируют за них. Все, у кого есть способности, уже направлены на фронт, а остальные еще не закончили свое образование.

Честно говоря, маги, которых они смогли обучить, были лишь каплей в море того, что им было нужно. Магический батальон боевой группы ”Саламандра” уже был пополнен дополнительной ротой, так что дать им еще одну было... Как много еще невозможного вы будете просить?

Армия уже поглотила почти всех, кто обладал хоть какими-то магическими способностями. — Зеттюр мысленно проворчал что-то насчет старшинства, бросив взгляд на Дегуршаф.

Даже если она была примером для подражания, армия настойчиво работала, чтобы принять любого, кто был способен расширить свои магические силы. В Империи просто не было избытка магов.

Возможно, у других стран была возможность мобилизовать группы талантов, которые еще не были задействованы, но Империя уже на грани, поэтому она испытывала нехватку кадров. Ну, может быть, в следующем поколении и есть какие-то нераскрытые таланты, но им потребуется время, чтобы вырасти.

Дегуршаф, стоявшая перед ним с бесстрастным лицом, была, конечно, исключением.

Так или иначе, он не думал, что в Империи может быть много дефектных детей, как этот подросток, вернувшийся с поля боя. И на самом деле, независимо от того, как он относился к солдату, лично идея взаимодействия с ними была ужасающей.

— Но, генерал, они мне нужны.

— Объясни мне чуть подробнее.

— Генерал, это отношения между молотом и наковальней. Я не могу взмахнуть молотом 203-го батальона, если наковальня слаба. Кроме того, батальон был обучен и привык действовать как четыре роты вместе. Пожалуйста, подумайте.

Ага. — Зеттюр понял, что хотела сказать Дегуршаф.

Она хотела укрепить свой молот, 203-й воздушный магический батальон. Это все еще можно было назвать эгоистичной просьбой, но батальон, вероятно, был обучен работать вместе в четырех ротах, именно так, как она сказала.

— Понимаю, но погоди... дело не в том, что у меня нет никаких идей. Просто…

— Да, генерал.

Было несколько магов, которых не призывали, потому что армия не была уверена, сможет ли их использовать. Если на них надавить, то можно организовать. Если соберем их вместе, то смогли создать роту.

Даже если их невозможно было заполучить в свои руки, есть и другие кандидаты в маги, которые подойдут. Мы могли бы сделать из них роту.

— Извини, но они меньше похожи на солдат и больше на цыплят. Я же тебе говорю, что они едва вылезли из скорлупы. Я мог бы дать их тебе, но разве они не будут просто мешать тебе?

— На этот раз я не стану просить ничего особенного. Пока они маги, я возьму их...

Но, очевидно, она будет использовать все, что сможет. Она была одновременно сторонницей и воплощением этой философии. Не прожив и десяти лет, она бросилась в армию и всю свою жизнь провела на поле боя.

Возможно, ни у кого не было такой роскоши, как право быть в здравом уме в безумном мире. Нормальность — это экстравагантность, которой им придется наслаждаться после войны…

— Если маги, которые едва ли способны оказать непосредственную поддержку пехоте, подойдут, я могу сформировать их.

— Вот и прекрасно. Любые средства подойдут.

Они были новобранцами, которые даже не закончили свою магическую подготовку, не говоря уже о том, чтобы стать способными сражаться в маневренных сражениях. Они могли поддержать пехоту, но нынешняя военная ситуация была хуже, чем беспощадная. Вероятно, их можно использовать только в ограниченных оборонительных боях.

Они настолько плохи, что приемлемая норма намного выше.

— Но они действительно еще новички, даже не закончили свое обучение. Инструкторы говорили, что они бесполезны. На самом деле, мы планировали использовать их в качестве пехоты, но если вас не беспокоит, вы можете взять их.

Обычно период обучения составлял шесть месяцев, но они прошли только половину срока. Это были пехотинцы, которые, будучи не в состоянии идти в ногу с интенсивной тренировкой, не совсем достигли уровня магов. Конечно, инструкторы втиснули в них все знания, какие только могли, но они лишь поцарапали поверхность формул и магического обучения.

По общему мнению, они вполне могли пригодиться для ловли пуль.

— А у них есть опыт стрельбы?

— Должен быть…

— Тогда все в порядке. У меня нет никаких проблем, пока они могут убить врага. Я буду перевоспитывать их в полевых условиях, пока будем в пути.

Но Дегуршаф была невозмутима и расспрашивала об их опыте убийства людей.

Это служило доказательством, что она и в самом деле была единственной аномалией, известной как Дегуршаф.

Она рассматривала людей как продукты, и спрашивала, были ли они протестированы — это был нюанс. Можно ли вообще научить такому совершенно утилитарному взгляду на людей?

Безусловно, армия — организация, которая уделяет внимание отдельным лицам. Взаимозаменяемость и осознание важности — два фактора, преследующие каждого. Но разве можно судить о человеке только по этим критериям?..

— Ну ладно. Я все устрою прямо сейчас. И так? Если есть что-то еще, вы можете сказать мне прямо сейчас…

— Спасибо, но думаю, мне нужно подтвердить состояние пехотного подразделения, которое получит “Саламандра”. Я благодарна за вашу доброту.

И он получил вежливое слово благодарности. Салют, демонстрирующий образцовое отношение, которое должен иметь офицер.

Это невинное лицо и прямая спина делали ее похожей на сюрреалистическую куклу.

Нет…

Неужели никому это не кажется странным?

Когда офицер узнает, что его начальник вернулся из инспекции в сильном гневе, все, что он может сделать — молиться, чтобы буря не обрушилась на него.

В тот день офицеры самого опытного и заслуженного подразделения империи, 203-го воздушного магического батальона, получили устрашающее известие от первого лейтенанта Серебряковой, что та, кого они боялись, была в настроении, подобном урагану.

Какой дурак играл с огнем на вершине порохового погреба? Именно с таким плачем офицеры батальона, стараясь не зажечь ни малейшей искры, трезво приступили к завершению тщательного, идеально синхронизированного осмотра своего снаряжения.

Подготовившись к худшему, они могли спокойно отдыхать, зная, что нет никаких недостатков, за которые смертоносный подполковник фон Дегуршаф могла бы отчитать их, когда ворвется в их временный гарнизон; они мысленно аплодировали Серебряковой за ловко посланную весточку.

Полковник фон Дегуршаф обычно машинально отдавал честь с ничего не выражающим лицом, так что если она открыто демонстрировала свои эмоции, значит, происходило что-то серьезное.

Гнев Дегуршаф…

Те, у кого была хорошая интуиция, бежали на тренировки. Как будто не в состоянии понять, что находится где-то поблизости, первый лейтенант Гранц и его рота придумали идею о дальних, низковысотных, децентрализованных рейдовых учениях.

Напряженный полет, который включал маскировку себя и подавление своих сигналов маны в максимально возможной степени; обычно даже члены 203-го батальона воздушных магов отказывались бы от такой сложной тренировки, но в тот день она была чрезвычайно популярна.

Те, кто мог бежать, были поистине благословенны.

Но у тех, кто не мог этого сделать, у дежурного персонала и капитана Вайса, не было иного выбора, кроме как войти в логово тигра, несмотря на дурное предчувствие.

Украдкой взглянув на своего начальника, Вайс от всего сердца оплакивал их положение. ААА.

— Они бесполезны! Я либо хочу немедленно переучивать их, либо расстрелять всех на месте!

Полковник, должно быть, фантазировал о казни. Возможно, бессознательно, она действительно сказала вслух, что хочет кого-то застрелить, и ее рука потянулась к пистолету на бедре.

Если бы она была маленькой девочкой, потянувшейся за сумочкой, то получилась бы красивая картинка, но когда ее маленькая рука бессознательно потянулась к огнестрельному оружию, вся сцена вызвала только страх.

— Что случилось, мэм?

Он не хотел спрашивать, но если не сделает этого, все может стать еще хуже. Он знал, что это фугасная мина, но осторожно заговорил, думая, что порекомендует Гранца, единственного перебежчика, в качестве адъютанта командующего боевой группы.

— Непослушание и неподчинение! Невероятно!..

— А? Кто-то ослушался вас, полковник?

Но ее яростный ответ выбил все остальные мысли из его головы.

Непослушание и... неподчинение? — Дегуршаф была таким приверженцем правил, что Вайсу было трудно поверить. Но судя по ее лицу, свекольно-красному от гнева, что-то случилось.

Учитывая, что полковник без колебаний приравнивал нарушение субординации к расстрелу, Вайс искренне удивился, что в Имперской армии нашелся кто-то настолько глупый, чтобы не подчиниться ей.

Честно говоря, это была огромная боль в шее, попасть под перекрестный огонь, но он хотел позвать этих идиотов. На самом деле он удивлялся, как они вообще живы.

Я ничего не понимаю. Объясните, что происходит. — Он посмотрел в замешательстве на Серебрякову, которая сопровождала Дегуршаф.

— Пехотные командиры говорят, что у них есть свой собственный способ действий.

Ответила Серебрякова с напряженным лицом. Дегуршаф настаивала, чтобы она продолжала, и та неохотно продолжила:

Она неуверенно начала объяснять, что произошло, деловым тоном.

Как новые командиры пехотных батальонов недооценивали полковника.

Как они почтительно игнорировали приказы полковника, ссылаясь на свою уверенность как на профи.

Как они хотели получить право действовать по своему усмотрению.

— Я не могла поверить. Это же не значит, что правила внезапно меняются, когда мы воюем! Как они могли стать офицерами, не понимая правил? Все офицеры в тылу, должно быть, сумасшедшие — огрызнулась Дегуршаф.

Я хочу их пристрелить. — Все ее тело было выражением данной мысли. По тому, как Серебрякова вздрогнула и съежилась рядом с ней, Вайс вполне естественно представил себе эту сцену. Должно быть, у Серебряковой чуть не случился сердечный приступ.

— Кто же посмел?

— Все до единого! Все офицеры 332-го пехотного батальона!

Когда Вайс быстро осмотрел комнату, стало очевидно, что дежурный персонал перепуган до смерти…

До него доходили слухи, что в тылу не осталось ни одного хорошего офицера. Но неужели они настолько глупы, что принимают льва за кошку?

Какого черта.

Он поймал себя на том, что слегка понимает, почему полковник хочет, чтобы расстрельная команда позаботилась о них.

— Об использовании этих офицеров не может быть и речи, так что я собираюсь найти им замену.

— И как же вы это сделаете? — Вайс был невероятно осторожен в своих расспросах, и именно поэтому ее ответ ошеломил его.

— Это же очевидно! Иди и приведи сюда новый десантный батальон гвардейской дивизии!

— А?..

— Что? Гвардейская Дивизия? Десантники?

О чем она вообще говорит?

— Вторая гвардейская дивизия находится в отпуске для переформирования на некоторое время, верно?

— Да, полковник — вынужден был ответить Вайс.

— Прекрасно. — Дегуршаф улыбнулась. — На Рейнском фронте вторая гвардейская дивизия была слишком глупа, чтобы сделать что-нибудь, кроме как прятаться за нами. Это заставляет меня задуматься, как они вообще могут что-то охранять.

— Да, полковник, совершенно верно. — Вайс понял, что кивает, так как знал о взаимоотношениях между гвардейскими подразделениями и судом.

— Мы собираемся осмысленно использовать эту силу. Мы поменяемся местами. Даже идиоты должны уметь притворяться, что выполняют декоративные оборонительные миссии.

— Да, полковник, все именно так, как вы говорите — сказал Вайс с выразительным кивком. Мысленно он молился, чтобы она перестала бессознательно тянуться к вычислительной сфере на шее…

— Так вы собираетесь спросить у Генерального штаба?

Пожалуйста, пожалуйста, не взрывайтесь.

Он практически цеплялся за Бога, когда нервно задавал вопрос. Он чувствовал бы себя более оптимистично, прыгая в лес мечей и града пуль.

В конце концов, при таком раскладе ему не придется иметь дело с полковником фон Дегуршаф.

И тут произошло чудо. По крайней мере, так думали присутствовавшие в тот день члены штаба 203-го воздушного магического батальона.

— Не стоит беспокоиться. Командир батальона второй гвардейской дивизии уже утвердил все.

Еще мгновение назад выражение лица полковника заставило бы даже адских тюремщиков бежать в горы, но сейчас она была воплощением радости. Возвышенная улыбка, как у ангела, расцвела на ее лице.

— Как вам удалось его убедить?

— О, легко. Они же военные маньяки. Они настолько кровожадные, так что проблем не было…

Поправка: она соблазнительная дьяволица, без сомнения.

Или, по крайней мере, она была ужасающая. Она великий маг и прекрасный полководец.

Боже милостивый, позволь мне поблагодарить тебя за то, что ты не сделал полковника нашим врагом.

— К тому же, тот командует формированием, полковник фон Лерген, знает, что к чему. Я не думаю, что возникнут какие-то проблемы.

Вайс мысленно решил, что в это воскресенье пойдет в церковь.

Не имея ни малейшего представления, о чем он думает, Таня счастливо улыбается тому, как гладко все идет.

Она наконец-то имеет представление, как пойдут дела. — Ах. — Она размышляет — стоит подтолкнуть людей к ответу “да” или “нет”. И все отвечали “да”.

По-видимому, есть смысл склонить голову и сказать “пожалуйста”. Теперь у нее будет больше шансов выжить на опасной линии фронта.

Я просто сделаю все возможное для светлого будущего. Если мне удастся выжить, я смогу, по крайней мере, сбежать на Запад.

1 ИЮЛЯ, 1926 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ОФИС ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА. БОЛЬШОЙ КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛ.

Это была ужасно странная сцена. Мы собрались на церемонию создания новой боевой группы. Местом встречи, возможно, в знак спонсорства Генерального штаба, была комната в кабинете Генерального штаба.

Начальство, казалось, было очень взволновано. Среди присутствующих были высокопоставленные офицеры.

Прекрасно. Это значит, что у нас есть гости, чтобы засвидетельствовать создание подразделения. Гвардейская дивизия выполняла много заданий, связанных с официальными мероприятиями, так что у нас был опыт…

— Добро пожаловать, члены батальона. Я буду рассчитывать на вас.

Но что же это? — Командир должен был подняться на специально заказанный помост, чтобы осмотреть комнату или даже посмотреть поверх первого ряда присутствующих.

Нелепое, невыразительное, похожее на куклу существо отдавало приказы людям, которые казались кровожадными магами, только что вернувшимися из зоны боевых действий.

Она улыбнулась им, и они следили за каждым ее движением, чтобы ничего не упустить; что-то было не так.

— Полковник! Командир!

То, как они кричали, такие сосредоточенные, заставило нас понять, как сильно они ей доверяют — они последуют за ней в глубины ада.

Даже мы, десантники из второй гвардейской дивизии, которые квалифицируются как “элита”, должны отдать должное. И все же они здесь…

Да, солдаты, которые отличились в том аду на Рейне…

...они отдавали свое искреннее почтение этому маленькому ребенку.

— Мой замечательный батальон, братья, которые пошли со мной красить город в красный цвет. Давайте же отпразднуем вступление в наши ряды новых друзей.

Фигура, улыбающаяся, как опытный офицер, была за пределами нашего понимания.

— Новые войска, добро пожаловать на передовую линию.

Ее улыбка была дикой, как у сержанта по строевой подготовке.

Неужели... неужели ребенок действительно может так улыбаться?

— Добро пожаловать на мое, наше, поле битвы. Мы приглашаем вас от всего сердца.

Ее руки были мягкими и выглядели бы более естественно, держа куклу, но вместо этого, странное, похожее на человека существо развело руками, когда она произнесла приветственную речь.

Никто.

Никто из присутствовавших здесь высокопоставленных офицеров не мог возразить против. Все опытные маги подчинялись этому нечеловеческому существу в форме человека.

Не то чтобы мы удивлялись, почему наш командир батальона, помешанный на войне.

Мы должны были прийти подготовленными. Мы должны были догадаться, что попали под ее чары!

— Я жду от вас только двух вещей.

Такое чувство, что мы уже где-то это слышали.

— Не путайтесь под ногами у моего батальона. Поспевайте. Вот и все.

И тут полковник улыбнулся. Или, по крайней мере, мы предположили, что именно это она и считала улыбкой.

Тот, кто сказал: “улыбка по своей природе является враждебным действием”, был прав.

Улыбка, без сомнения, акт обнажения ваших клыков. Безошибочная угроза.

2 ИЮЛЯ, 1926 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. УПРАВЛЕНИЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА. КАБИНЕТ ЗАМЕСТИТЕЛЯ ДИРЕКТОРА КОРПУСА ОБСЛУЖИВАНИЯ.

Генерал-лейтенант фон Зеттюр просматривал донесения с передовой, сидя за поздним ужином в своем кабинете. Напряженные, торопливые шаги прервали его работу.

Когда он поднял глаза и увидел своего подчиненного, стоящего там, и на мгновение смутился.

Многообещающий талант, полковник фон Лерген. За него сражались офицеры службы и оперативного отдела Генерального штаба, и сам Зеттюр был высокого мнения об этом человеке.

Когда он в бешенстве влетел в кабинет, Зеттюр слегка нахмурился и спросил: “Что случилось?”.

— Генерал фон Зеттюр! Вы действительно ставите полковника фон Дегуршаф во главе боевой группы?!

Вопрос прояснился в тот момент, когда Лерген открыл рот. Хорошо это или плохо, но он был одним из самых разумных офицеров армии. Другими словами, он был человеком, который опасался более чрезмерных действий Дегуршаф... Во время расследования он защищал поведение Дегуршаф, но в конечном счете думал, что она неизбежно разрушит их; поэтому и не доверял ей.

И его опасения были вполне обоснованны. Как было известно в Генеральном штабе, так и за его пределами, даже Зеттюр, который высоко ценил ее, изначально испытывал те же заботы, что и Лерген.

Но для него подобные опасения были уже бессмысленны. Чтобы победить, он был готов проглотить любую пилюлю, какой бы горькой она ни была.

Это была настоящая война. Они не могли быть разборчивы в своих методах. Зеттюр решил, что даже если побочные эффекты будут мучительными, они могут сожалеть о них столько, сколько захотят после победы в войне.

— Я хотел бы знать, — сказал Зеттюр, — откуда вы узнали об этом, полковник фон Лерген. Как вы получили доступ к информации из отдела операций? Информация должна быть конфиденциальна даже в пределах служебного корпуса.

— Генерал, простите меня за эти слова, но полковник фон Дегуршаф уже зашла слишком далеко. Я только что получил сообщение, что она кооптировала* батальон из второй гвардейской дивизии, расквартированной в столице, под предлогом необходимости для ее расследования в Генеральном штабе! — У него изо рта текла слюна, так он был взбешен.

Очевидно, он пронюхал о формировании боевой группы из-за инцидента, затронувшего его собственный отдел.

Что ж, думаю, он такой же выдающийся, как и всегда, — подумал Зеттюр со вздохом.

— Но это, должно быть, способ полковника фон Дегуршаф “правильно” обращаться с вещами.

В армии “правильное” использование по существу означало использование всего, что имелось в наличии.

Хотя он и сказал “в меру”, все произошло сразу же после того, как он сказал ей, что они отдадут его ей. Им повезло, что она не кооптировала оружие.

Это было равносильно пограничному вмешательству в Верховное командование, но она — Дегуршаф. Конечно же, у нее было наготове какое-то оправдание. В таком случае никаких проблем не возникло. Ему вовсе не хотелось жаловаться.

— В любом случае, вторая гвардейская дивизия вместе с первой должна защищать столицу. Учитывая их связи с судом, они никогда не будут задействованы в боевых действиях, но у них есть высококачественное оборудование. Может быть, мы должны быть впечатлены тем, что она воспользовалась тем, что есть под рукой…

— Да, вторая гвардейская дивизия сейчас почти ничего не делает, но она явно превысила свои полномочия.

— Достаточно. Вам, наверное, не стоит больше ничего говорить, полковник.

Ему больше ничего не хотелось слышать, и он произнес это громко и ясно.

— Генерал?!

— Полковник фон Дегуршаф — опытный полевой офицер. Солдаты гвардейских дивизий — элита... В отличие от ключевых членов, связанных с судом. Вам не кажется, это оптимальным сочетанием?

— Но... — попытался возразить Лерген, но Зеттюр лишь вздохнул.

— Мы не можем позволить им бездельничать.

Запросы с линии фронта свидетельствовали о серьезности ситуации. Дегуршаф предложила план, как ее улучшить. И это было гибкое использование боевой группы, состоящей из нескольких военных подразделений, в предпочтительном эффективном методе имперской армии.

Тем не менее, хотя доклад Дегуршаф был блестящим, нельзя отрицать, что при таких темпах он останется кабинетной теорией. На какую доктрину вы действительно можете претендовать, если она непроверена?

— Чтобы действительно проверить ее практичность в бою и смягчить ситуацию на фронте, трудно избежать пробного использования подразделения, и единственный способ — поставить во главе ту, кто придумал идею.

Ты ведь понимаешь, да? — Спросил Зеттюр глазами, и Лерген лишился дара речи. Все понимали, что практически не было таких же хороших магических офицеров.

Нет, можно сказать, что их просто не существовало.

И Дегуршаф, по существу, была единственной, кто мог использовать команду Генерального штаба, 203-й батальон воздушных магов, в полной мере. Если батальон, созданный этим великим полководцем, должен стать ядром новой боевой группы, то в конечном счете его командиром должна стать Дегуршаф.

— Поскольку это так, я решил, что сейчас самое время развернуть их на линии фронта. Полковник фон Лерген, не думаю, что штабной офицер вашего калибра потребовал бы большего объяснения.

— Я смиренно благодарю вас за вашу доброту и совершенно незаслуженную похвалу. Но если вы так думаете, то прошу простить меня за то, что я высказал вам свое мнение: вы должны по крайней мере разместить полковника фон Дегуршаф и ее группу на южном континенте!

— Мы больше не можем там оставаться. Генерал фон Ромель воюет уже почти год, но мы не можем быть втянуты в материальную войну.

Экспедиционный армейский корпус Южного континента был послан для того, чтобы мягко встряхнуть статус-кво сражения.

Зеттюр принял решение послать их неохотно из-за политических целей. Им удавалось постоянно одерживать тактические победы, но, как и следовало ожидать, поступавшие донесения говорили о том, что они сражаются против материальной мощи противника.

Содружество в значительной степени поддерживало республиканцев, и неискренняя нейтральная позиция дорогого союзника Империи, Королевства Ильдоа, была невероятно сомнительной.

И вдобавок ко всему, из-за частых набегов на транспортный флот Содружеством и морских магов, ситуация с снабжением слабо рассредоточенных экспедиционных сил стала не просто плачевной, а почти катастрофической.

Генерал фон Ромель был экспертом в маневренной войне, но с фундаментальным дисбалансом сил было мало надежды на противостояние стратегической неполноценности с помощью тактических побед.

Поскольку они уже достигли своей первоначальной цели по созданию отвлекающего маневра, идея о вводе дополнительных войск могла быть встречена только замешательством.

— Но мы можем укрепить материальное неравенство. Именно там Дегуршаф будет блистать, как вы полагаете. Неужели она не может справиться с морскими магами Содружества?

— Какое-то время, я уверен, что она могла бы, но это будет только капля в море.

Фундаментальная материальная часть слишком велика. Все, что мог сделать Зеттюр — скорчить гримасу, как будто он ел лимоны, и оплакивать позор имперской армии.

— Многочисленные сообщения говорят, что вооружение и снаряжение поставляется непосредственно армии Содружества и остаткам республиканской армии — э-э, Свободной Республики — из неподтвержденного источника.

Все было именно так, как они и опасались.

Ему хотелось закричать: “неужели Дегуршаф — дьявол?!” — Как и предсказывал ее доклад, огромное количество военных товаров, произведенных в Единых Штатах, поступало на Южный континент через Содружество в качестве маскировки.

И, судя по всему, они шли непосредственно из Единых Штатов.

Что еще хуже, они намеренно заключали сделки с частными предприятиями и перевозили вещи на судах нейтральной национальности. Даже если Империя хотела потопить их, корабли были из третьей страны.

Потопление или инспекция могли вовлечь Единые Штаты в войну. По крайней мере, так утверждали документы Дегуршаф, написанные так давно.

Была высока вероятность, что руководители Единых Штатов надеются на необдуманный поступок имперской армии…

— Полковник фон Лерген. Благодаря любопытной утечке информации мы знаем, что некая страна отправляет вооружение непосредственно на Южный континент.

— А?

— Утечка была сделана специально.

В принципе, кто-то из Содружества или Единых Штатов, имеющий извращенный интерес спровоцировать имперское нападение на корабли Единых Штатов, был достаточно любезен, чтобы предупредить их.

Единственный способ избежать конфликта — разбомбить порт разгрузки.

Но на Южном континенте даже такой шаг было трудно сделать. Рейд с большой высоты. Учитывая ничтожные шансы попасть в цель, единственным способом была — ковровая бомбардировка* в этом районе.

Имперский воздушный флот уже полностью задействован на Западном и Восточном фронтах.

В сложившихся обстоятельствах сосредоточить необходимое количество бомбардировщиков на Южном континенте невозможно.

И они были также обездвижены магами. Слишком трудно оторвать целый отряд от главных линий.

Таким образом, в настоящее время они не могли ничего предпринять.

— Есть утечка информации о помощи этой страны. Судя по всему, объем поступающих поставок бесспорно огромен. Досадно, у нас нет никакого способа, чтобы остановить их.

— Единые Штаты отправляют поставки непосредственно на Южный континент? Мы знаем, что у них есть войска, работающие с силами Содружества, но прямая поддержка зоны боевых действий... Разве политика Конгресса* не была нейтральной третьей стороной?

— Президент, похоже, занял другую позицию.

По-видимому, добрые дамы и господа Единых Штатов считали свою страну нейтральной. И это была полнейшая заноза в заднице, но они даже хотели продолжать нормальные торговые отношения с Империей.

Если бы на этом все и закончилось — Зеттюр поморщился.

Если это все, то они, несомненно, будут желанными торговыми партнерами. Но президент Единых Штатов, похоже, был иного мнения, чем избиратели.

— Что же будем делать?

— Наша Империя, может быть, и велика, но наши руки связаны Федерацией и Содружеством. Я не хочу начинать еще одну войну.

В конечном счете, если бы у них не было возможности смягчить вред, вовлечение было бы слишком дорогостоящим. Он мог только думать, что военная фракция Единых Штатов открыто провоцирует их. Империя не должна по собственной воле грызть ядовитое яблоко.

— Конечно, очень неприятно беспомощно наблюдать, как враг наслаждается преимуществами.

Вот почему они должны победить на Востоке. Если ее достигнуть, то все бы разрешилось. Все, что имело значение — принесет ли это пользу Империи или нет. Все должно было рассматриваться соответствующим образом.

— Так оно и есть, полковник. Чтобы победить, нам нужно добиться результата на Востоке. Так что я попрошу Дегуршаф посеять хаос на Восточных линиях…

— Да, сэр.

В середине Великой войны в Генеральном штабе имперской армии возник серьезный конфликт по поводу общей военной политики. Генерал фон Зеттюр, возглавлявший их усилия на Рейнском фронте в целом, и его последователи составляли западную фракцию.

Они выступали за стратегию кровопускания, истощая врага с течением времени, пока он не умрет.

С другой стороны, Восточная фракция, состоящая в основном из людей, вовлеченных в Восточную армию, отдавала приоритет Восточному фронту. Они выступали за решительную стратегию быстрого завершения войны путем окружения и уничтожения.

Западная фракция категорически осудила идею решительного сражения как слишком рискованную. Особенно Зеттюр, который был приверженцем доктрины сдерживания истощения, хотел избежать крупномасштабных наступательных операций. Окопная война научила их достоинствам децентрализованного наступления и тактики окружения, но он крайне скептически относился к тому, чтобы идти в наступление, пока их противник имеет преимущество.

Тем временем Восточная фракция предложила свою стратегию, исходя из численного превосходства Федерации. Исходя из предположения, предложенный Западной фракцией план должен был считаться нереалистичным.

То, на что они нацелились затем, было стратегией привлечения и уничтожения, использующей их мобильность по внутренним линиям.

Применение метода, предложенного Зеттюром, который окружил и уничтожил окровавленную и ослабленную республиканскую армию в конце первой битвы на Рейне. Восточная фракция сосредоточилась на мобильных аспектах и увидела заманчивую перспективу окружения.

В то время как доктрина сдерживания истощения бесконечно нагромождала трупы, доктрина решающей битвы ограничивала потери, завершая все одной победой. Восточная фракция использовала эту логику, чтобы восстать против пассивности основной фракции Генерального штаба. Дело кончилось тем, что им предстояло проверить свою теорию в ходе операции на Восточном фронте против армии Федерации, прорвавшейся через имперские рубежи после первого тайного нападения.

Им удалось окружить вторгшиеся войска в составе 400 000 солдат Федерации имея всего лишь 150 000 человек при Тронценберге. По сравнению с имперскими потерями в 10 500 человек, Федерация потеряла 150 000 (90 000 из которых были взяты в плен).

Хотя они не полностью перевесили их численное превосходство, и они позволили некоторым остаткам своего врага сбежать, битва считалась солидным прецедентом для теории Восточной фракции.

По пятам за успехом, Восточная фракция начала планировать, как увеличить свои достижения и довести войну до скорейшего завершения. В то время движение, которое поддерживало любую перспективу скорейшего окончания войны, выступало против опасений кабинета министров и императорской семьи о больших потерях.

Как основная группа в Генеральном штабе, Западная фракция пыталась спорить с ними, но Восточная фракция подчеркивала их успех в битве при Тронценберге.

Более того, достижения Восточной фракции были гораздо более убедительными, чем победа Западной фракции на Рейнском фронте, которая была принесена ценой горы имперских трупов.

Таким образом, Генеральный штаб предложил и осуществил единый план. Он назывался “операция Лейксайд”. Идея состояла в том, чтобы продвинуть линию фронта через крупное наступление. Он был решительно раскритикован с нескольких сторон за высокий риск и высоку отдачу, но в конце концов они уничтожили оппозицию и протолкнули ее.

Он был ознаменован как приказ № 41. Таким образом, великое наступление имперской армии на Востоке стало известно как операция № 41, или в просторечии как “операция Лейксайд”.

Приказ Генерального штаба имперской армии № 41 был совершенно секретным; его отдавали лично офицерам.

Оборонительные бои в Федерации приближались к концу. Мы уже уничтожили резервы Федерации в Тронценберге. Ситуация была неустойчивой, но избыточные силы Федерации иссякали, и она практически потеряла преимущество, которое захватила в первом тайном нападении.

В этих условиях имперской армии было поручено перехватить инициативу, как только погода и наземные условия улучшатся. Цель состояла в том, чтобы полностью уничтожить оставшиеся силы, которые удерживала армия Федерации, и, насколько было возможно, вывести из строя их критически важную полевую армию.

Для этого она сначала направила свои главные силы для операции на Востоке. Затем, для того, чтобы защищать свои расширенные линии, была сформирована мобильная пехота. Общий план состоял в том, чтобы уничтожить врагов на фронте и занять дорогу и базу снабжения вдоль бывшей передовой линии.

Однако главным приоритетом оставалось уничтожение оставшихся сил противника.

И в самом низу был комментарий, который гласил:

”Войска, наша контратака скоро начнется”.

8 ИЮЛЯ, 1926 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. СТОЛИЦА ФЕДЕРАЦИИ. МОСКВА. БОЛЬШОЙ ПОДЗЕМНЫЙ КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛ.

Все присутствующие были явно подавлены.

Все, что им нужно сделать — предложить единственную конструктивную идею, но они были бесполезны и беспокоились только о том, что думает товарищ генеральный секретарь Иосиф.

Как жалко, — сокрушался Мистер Лория, который в тот день усердно трудился на благо народа, нации и партии.

Ему приснился сон. Он не пожалеет никаких усилий, чтобы он сбылся. Его усилия были настолько велики, что он мог похвастаться тем, что был самым трудолюбивым технократом во всей Федерации.

И именно из-за честолюбия он чувствовал себя молодым. Или, скорее, потому, что у него была мечта… Жизнь стоит того, чтобы жить. — Какая разница между ленивым болваном, который не знает, чего хочет, и кем-то в лагери*?

С такими мыслями Лория на некоторое время приступила к работе.

— Подводя итог докладу, товарищ генеральный секретарь, имперская армия сосредоточивает большие силы в районе Восточной границы. Похоже, что, как вы и предполагали, они скоро начнут контрнаступление.

Доклад был таким длинным, что слушать его не стоило. В комиссариате внутренних дел, если полевое донесение не сводилось к трем строчкам, он отправлял автора в лагери за преступление неэффективности.

Если подумать, то Федерация была слишком неэффективна. Бюрократия уже распространялась, и, к сожалению, ни одна система не функционировала простым образом. Он очень хорошо понимал, почему товарищ генеральный секретарь был раздражен.

— Спасибо. Так вот, товарищи, таково наше положение. А вы как думаете?

Вопрос неявно требовал плана решения.

Действительно, отвечать на вопросы товарища Генерального секретаря Иосифа было опасно. Если высказать свое мнение, и оно было хорошим, вам могли дать кредит и авторитет. Но если вы были слишком успешны, вас могли бы вычеркнуть как человека, угрожающего его положению. Даже если бы этого не произошло, все равно существовала опасность быть втянутым во внутрипартийную борьбу, а затем и загубленным ею.

С другой стороны, если вы потерпите неудачу, то будете вынуждены страдать от последствий прямо здесь и сейчас. Учитывая это, было очевидно, почему все смотрели на товарища Генерального секретаря Иосифа с искренней решимостью, но никто не открывал рта.

Так-то оно так, но…

Некомпетентные с таким же успехом могли положить свои шеи на плаху.

Он яростно сжал ручку, и его охватило желание проткнуть ею весь документ насквозь. Бессмысленно. Нельзя терять ни минуты, и все было далеко от идеала. — В конце концов я отправлю вас всех в лагери — решил он. Но сначала, что делать дальше.

— Товарищ генеральный секретарь, нам удалось втянуть врага в бой. Теперь я думаю, мы должны сделать так, чтобы они не смогли выйти.

— И как же ты это сделаешь?

— Давайте наживим крючок, и пусть они его клюют. Что, если мы уступим этот вблизи границы?

Территория Федерации была огромной. Но развитие его инфраструктуры явно отставало. Для страны это было проблемой, но в то же время она создавала плохие условия для наступающей армии.

Если бы Федерации удалось втянуть Империю в битву на истощение, преимущество было бы на их стороне. Слишком просто; даже ребенок мог понять это, глядя на карту. Обширная территория Федерации, с которой она могла вести глубокую оборону, была хорошим союзником.

Представьте себе десять человек, настолько сильных, что на каждого, для победы, надо было еще десять. Если эти десять человек могли справиться с сотней, то было трудно победить их даже с сотней человек. Но с сотней против одного они наверняка выиграют.

Если враг рассредоточится, они смогут победить численно. Это был всего лишь вопрос времени. Нет такого врага, которого нельзя сокрушить и убить числом, как бы он ни был силен.

Все, что им нужно было сделать — втянуть в бой поредевшие силы противника и разбить их. Или, возможно, создать место, где они могли бы заманить их в бесполезную битву на истощение. Например, город, чей захват будет иметь значительные политические последствия, место, от которого они не смогут отказаться, как только возьмут его.

Город, в дополнение к отсутствию ресурсов, был эффективен для вовлечения их в городскую битву на истощение. Самым подходящим местом вблизи линии фронта был Иосифград. Для них было бы типично приказать армии Федерации охранять город ценой собственной жизни.

И если имперская армия захватит город, они, вероятно, никогда его не отпустят. — Особенно если наша пропаганда будет твердить, что мы возьмем его обратно.

И независимо от того, что произойдет, если Федерация вызовет мобильную армию империи на полевое сражение, в битве на истощение численное преимущество Федерации вступит в силу.

Другими словами, отступление для армии Федерации означало бы обеспечение стратегической глубины.

Имперская армия может получить пространство, но армия Федерации получит время для реорганизации.

— Товарищ Лория! Говорите что хотите, но это ставит на карту честь Федерации!

— Вы всерьез говорите, что мы должны отдать землю Империи под руководством нашего великого полководца, товарища Генерального секретаря?!

Но ответы приходили от идиотов, от которых у него болела голова. Если бы вы посмотрели, то увидели, как они щеголяют своей преданностью. Ему было противно, когда его оспаривали идиоты, способные лишь слепо следовать за ним.

— Заткнуться. Товарищ генеральный секретарь, можно мне продолжить? — Я поставлю этих недоумков первыми в списке людей, которых нужно отправить в лагери — подумал он, обращаясь к официальному руководителю процесса. По крайней мере, товарищ Иосиф ему доверял.

Даже если он и сказал что-то, что ему не понравилось, то только из чувства верности…

— Продолжай, Лория.

Диктаторы обычно очень чувствительны к подобным вещам. — Конечно, Лория знал это только по собственному опыту, но все же.

Как бы то ни было, самый высокопоставленный из присутствующих махнул рукой, чтобы протестующие успокоились, и позволил Лории продолжить.

— Спасибо. — Лория все понял. Он преувеличенно благодарно улыбнулся, встал и подошел к висевшей на стене карте.

Карта, описывающая их положение. Что его огорчало, так это сокрушительный удар, нанесенный силам Федерации в Тронценберге из-за крупного наступления, на котором настаивали эти идиоты.

Но, видимо, имперская армия тоже была полна тупиц.

Желание атаковать импульсивно — недостаток количества солдат. Лория мысленно усмехнулся.

Они не понимали природы вторжения на вражескую территорию.

— Переходя к сути дела, если мы отступим, то сможем вынудить имперскую армию вступить в битву на истощение. Кроме того, только отступая, мы можем заставить их вступить в городские бои в ряде стратегически важных пунктов.

В регионе имелось несколько заводов и транспортная сеть, но хаос городской битвы был сейчас оптимальным для Федерации.

Боевые действия в городах будут происходить в довольно крупном масштабе.

Для армии Федерации, которая качественно уступала имперской армии, масштаб имел довольно важное значение.

— Это мое личное мнение, но я не вижу причин, по которым мы должны драться на ринге, где наши соперники чувствуют себя как дома. Мы хотим противоположного. Именно в тесноте городских боев мы можем использовать преимущество нашей численности.

Лория гарантировал бы, что городское сражение было оптимальным местом, если вы хотите, чтобы недавно призванные войска сражались хотя бы в пол силы. Или, скорее, можно сказать, что у него не было других идей, как вести настоящую войну с Империей.

Некоторые из его политических офицеров были на передовой, докладывая о потерях как имперских, так и федеральных войск.

Соотношение никогда не было лучше одного к пяти.

Но масштаб армии Федерации был ошеломляющим. Когда дело доходило до города, организованные боевые действия и мобильные сражения, все те дисциплинированные действия, на которых специализировалась имперская армия, имели бы лишь ограниченное применение.

С чистым взглядом математика Лория рассчитывал на их победу.

— Если мы сумеем хоть немного уравнять наши потери, то Империя сдастся.

Если бы им удалось хотя бы немного снизить свои потери, жесткая математика дала бы Федерации подавляющее преимущество. Они также могли бы немного увеличить потери своих противников.

Лория усмехнулся.

Ах, солдаты — такие несносные существа. Они одержимы честью и внешним видом, и в добавок их гордость…

— Но пока они продолжают побеждать, значение земли будет расти само по себе.

Пирр был велик, потому что понял, что его победа будет пирровой, и сумел отступить. Большинство генералов были бы ослеплены своим успехом и расширили бы свои ряды в погоне за дальнейшими результатами.

Естественно, имперская армия вторглась бы на территорию Федерации, чтобы увеличить свои преимущества. Но для этого ей пришлось бы участвовать в битвах за города.

— Как только это произойдет, они не смогут отступить, даже если захотят.

Тогда им придется усилить свои подразделения, для усиления обороны. Да, они будут парализованы. Подвижные части, которые были так искусны в тактике окружения, застряли бы, выделяя все больше и больше живой силы для защиты фиксированной позиции.

— Тогда все, что нам остается — напасть и отвоевать нашу потерянную территорию.

Армия Федерации просто использует их численность, чтобы окружить врага.

И, может быть, неплохо было послать через третью страну несколько шпионов, чтобы взбудоражить общественное мнение в Империи.

Тогда они действительно не смогут выбраться.

— Конечно, чтобы мы могли сопротивляться до последнего, МВД планирует направить блокирующие подразделения за различными подразделениями, воюющими в городе.

Им также требовалась живая приманка. Он возьмет любого, кто выступал против Федерации, а также этнических националистов и реакционеров, а затем сотрет их в порошок против имперской армии. Лория говорил как ни в чем не бывало, но внутренне ему хотелось оплакать молчаливых, дрожащих партийных руководителей и их глупость.

Когда он оглянулся, то увидел среди них несколько испуганных лиц.

Вы, люди с вашей фальшивой моралью, только притворяетесь добродетельными. Здесь не может быть хорошего человека  — ему хотелось усмехнуться.

— Уверен, что тогда мы сможем сокрушить имперцев, используя стену из гражданских лиц, которых заставим добровольно идти в армию и отбросов из концентрационных лагерей.

Они сохранят верных солдат партии и в то же время избавятся от потенциально опасных элементов.

— Нет, если говорить иначе, то весь народ Федерации будет героически сопротивляться захватчикам.

И это будет не чистка, а жертвоприношение во имя Отечества. Чистку будет проводить не кто-то из партии, а имперская армия. У партии не было никакой необходимости пачкать руки.

Лорию удивила его собственная проницательность.

Когда их надежды и мечты являются мотиватором, люди проявляют невероятную силу и изобилие творческих способностей.

— Под руководством товарища Генерального секретаря все гражданские лица Федерации поднимутся в партизаны. Вам не кажется, что это замечательно?..

— Понятно. Да, весьма действенное предложение.

По крайней мере, все могли понять его позицию. Никто не ставил под сомнение этические ценности, был ли он прав или нет.

Так что идея была принята очень легко.

— Спасибо.

— Хорошо, я поручу это вам, товарищ Лория. Но вы же знаете, что неудача недопустима, да?

— Конечно. Пожалуйста, предоставь все мне.

Неудача недопустима — предупреждение сопровождалось суровым взглядом. По спине Лории пробежал холодок, но он не отвел взгляда. Он продолжал решительно оглядываться назад.

Для него это было частью осуществления его мечты…

— Товарищ генеральный секретарь, мне очень неприятно просить вас взамен, но есть одна вещь.

— Если вам понадобятся какие-то припасы, я их одобрю. Что это?

— Речь идет о преступнике, который взорвал Москву. Я хотел бы лично быть тем, кто будет судить ее.

Эта... Эта фея. — Я хочу ее.

Чего бы мне ни стоило — я сделаю все, что угодно.

Я должен забрать ее себе.

— Мы должны действовать очень осторожно — да, очень осторожно в данном вопросе. Я не могу вам обещать, товарищ Лория.

Лория поднял отвратительную ситуацию перед Генеральным секретарем, перед всеми людьми. Уже одно это было похоже на наступление тигру на хвост. На самом деле рука, державшая его ручку, заметно дрожала от ярости и унижения.

— Товарищ Генеральный Секретарь. Тогда я, по крайней мере, хотел бы иметь маленькую девочку.

Он знал, что это было безрассудно.

Но даже так. Были времена, когда человек просто должен был действовать…

— Товарищ Лория, она в вашем вкусе?

— Да! Э-э... это не совсем правильный способ выразиться, но...

Есть вещи, которые он должен сделать, даже если для них придется пожертвовать всем.

В жизни бывают моменты, когда ты просто должен высказаться.

— И что же?

— Ее можно назвать моим идеалом. Я так сильно хочу заставить ее стонать подо мной.

Чистая решимость. Лория мог только умолять.

Надеялся ли он на все, что мог сделать? Нет, он действовал. Оправдаются ли его надежды? Это было известно только Богу.

Но Лория уже принял решение. Он уже принял решение. Если они хотят посмеяться над ним, как над дураком, он им позволит…

— Хорошо. Если это развеет вашу тревогу, то я позволю вам делать с ней что хотите.

— Можете на меня положиться. Я уничтожу все препятствия и врагов, чтобы сделать текущую операцию успешной. Гарантирую.

И вот Лория обрел крылья, необходимые ему, для осуществления мечты. Как только совещание закончилось, он вскочил в свою машину и помчался обратно в штаб-квартиру, которая была перестроена, и вернулся к работе.

— Генеральный секретарь дал мне разрешение. А теперь... Теперь я просто должен поймать ее.

Ситуация неуклонно развивалась, превращая его мечту в реальную возможность. Чувство удовлетворения заставило его забыть о своем возрасте. У него закружилась голова.

Он был убежден, что давным-давно утратил чистосердечное ожидание ребенка, поэтому искренне удивился.

— Имперская армия идет прямо в мою ловушку. Если все пойдет по плану, я уверен, что смогу заманить боевую группу “Саламандру”, или как они там себя называют, вглубь нашей территории.

Но в то же время он был осторожен, как взрослый человек. У него были свои искренние чувства, но он также научился терпению, но это не означает, что он не предвкушал веселья в конце…

— Думаю, это еще одна причина, чтобы устроить лучший бой, на который мы способны. Интересно, как там моральный дух армии…

Лория не собиралась жалеть сил, поэтому он позвонил старшим офицерам и спросил их. Для него люди могли сделать не так уж много. Оставалось только ждать своей участи. Поэтому он сделает все возможное, чтобы избежать сожалений.

— Вероятно, не очень высоко. У нас есть сообщения, что число дезертиров растет.

— Хм, тогда нам следует послать больше блокирующих подразделений, чем первоначально планировалось. Выбирайте членов из числа сотрудников органов внутренних дел. Пришлите их как можно скорее.

Естественно, он сделает все возможное.

Как человек, преследующий свою мечту, он готов был пожертвовать всем, что имел, ради своего идеала. Его преданность была настолько велика, что он был готов в случае необходимости сделать врагом весь мир.

— Так точно.

— И улучшить условия содержания в концлагерях.

Но он тоже все понимал.

Он знал, как важны надежды и мечты. Без них люди не могли бы жить как люди.

— Но э-э...

— Вместо того чтобы бросать их туда на десять лет, мы должны хорошо обращаться с ними в течение месяца, а затем натравить их на имперскую армию. Наши национальные ресурсы должны использоваться осмысленно.

Ты даже этого не понимаешь? — И все же Лория терпимо относился даже к его беспокойному подчиненному.

Он был миссионером, проповедующим надежды и мечты. Людям нужно было счастье. А это означало, что люди, включая его самого, должны быть счастливы.

— Другими словами, даже заключенных надо использовать эффективно. Если вы понимаете, то выполняйте.

— П-простите меня. Я займусь этим прямо сейчас.

— Если понадобится, накажите кого-нибудь из лагерных охранников... Если прогресс будет идти слишком медленно, то и с вами расправятся.

Всем нужно было много работать. Он знал, люди ценят возможность осуществить свои мечты. Если их мечта — остаться в живых, они будут работать ради нее.

— Да, сэр.

— Послушай, все, что тебе нужно сделать, придерживаться приказа. Помни.

Итак, войска. Пожалуйста, поторопись и покажите мне, все что можете, — пожелал он, едва сдерживая свой внутренний конфликт.

— Ну хорошо. Иди уже.

Поторопись и приведи ко мне эту фею.

18 ИЮЛЯ, 1926 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ВОСТОЧНЫЕ ЛИНИИ.

Всем доброго дня.

Вы любите чистый воздух и красивое ночное небо? Разве вам не хотелось лечь на землю под мягкий, нежный ветерок и смотреть, как облака уплывают в вечность?

Город — чрезмерно механизирован и жесток в своей стандартизации, у него нет индивидуальности. Давайте сделаем шаг во внешний мир. Уверена, мы найдем прекрасную природу, к которой нам суждено вернуться.

Наше пристрастие к машинам и чрезмерная зависимость от автомобилей могут заставить вас думать, что ходить по земле немного безумно.

Но, пожалуйста, помните: наши предки ходили пешком. И мы тоже. Так почему бы не поучиться у наших предков и не прогуляться снаружи?

А, прошу прощения. Мои вступительные замечания слишком затянулись. Как неловко.

Я — офицер, командующий боевой группы “Саламандра” Генерального штаба, подполковник Таня фон Дегуршаф.

Моя нынешняя работа — вооруженный поход.

Все, что мне нужно сделать, ехать все дальше и дальше, на мотоцикле или бронетранспортере, по грязной земле.

Наша реальная миссия состоит в том, чтобы поддержать фланг Северного скопления имперской Восточной группы армий. Можно сказать, что это только сформированная группа “Саламандра“ для патрулирования флангов.

Я слышала, что наши друзья на Востоке разбили вторгшиеся вражеские резервы при Тронценберге. Генеральный штаб не думает, что они снова появятся здесь, так что давайте расслабимся и успокоимся.

Да, расслабиться. Я не хочу слишком вмешиваться. Если быть точной, то это должно быть похоже на игру в Динь-Дон*... Так что мы всегда можем просто сбежать.

(Сага о Тане злой, Том 4: Dabit Deus His Quoque Finem, fin)

1. Корригирующие очки — это вид специальных изделий, которые используют для коррекции зрения при разных нарушениях: близорукости, дальнозоркости, астигматизме и пресбиопии.

2. Воздушный бой Формоза — пример ошибочно приписываемых военных достижений. Когда имперский Штаб составил сводку донесений от каждого подразделения, общее число потопленных или уничтоженных кораблей составляло “девятнадцать авианосцев, четыре линкора, семь торговых крейсеров и пятнадцать лодок неопределенного типа” — крупная победа, но на самом деле они уничтожили только два торговых крейсера.

Честно говоря, любой, кто знает поле боя, воспринял бы такие результаты с недоверием, но это также просто сводится к тому, что люди верят в то, что они хотят.

(Война Японии против Сша)

3. Эскапизм — бегство от действительности. Избегание неприятного, скучного в жизни путём чтения, размышлений и т. п. о чём-то более интересном; уход от обыденной реальности в инобытие, инореальность, иномирие.

4. Нью-Йоук (New-Yawk) — диалектное произношение Нью-Йорка, представляющее новый город Йорк, в Англии.

5. ЧВК — Частная военная компания.

6. Кооптировать — включить в состав чего-то.

7. Ковровая бомбардировка — непрерывное, интенсивное, последовательное бомбометание по значительным площадям. При этом применяется большое число бомб.

8. Конгресс — законодательный орган, один из трех высших федеральных органов государственной власти США.

9. Лагери — система концентрационных и трудовых лагерей. Кстати, блестящие советы были против рабского труда.

10. Ding-Dong Ditch — игра, в которой стучат в чужую дверь и убегают.