Онлайн чтение книги Военная хроника маленькой девочки The Saga of Tanya the Evil
Предзнаменование

КОНЕЦ МАРТА, 1927 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ТЕРРИТОРИЯ ФЕДЕРАЦИИ.

Один старый мудрец однажды сказал, пока ты готов, твой шанс придет. Но также и то, что небеса не обязаны помогать тем, кто не помогает им.

Другими словами, самоутверждающее действие должно быть выполнено смело. Вы сами ловите свой шанс.

Принципам всегда легче сказать, чем следовать.

Дрейк, морской магический офицер, знал, как примириться с реальностью, которую одна решимость не могла исправить. И вести войну, даже если связанные с планом десантные учения на севере, проводимые при содействии Генерального штаба Армии Федерации, были беспорядком.

Хотя они были достаточно любезны, чтобы позволить им наблюдать за учениями, которые были “военной тайной”, потребовалось всего мгновение, чтобы разочароваться.

Дрейк слишком хорошо знал, как безрассудна война в небе без превосходства в воздухе. С тех пор как Имперский воздушный флот вторгся на территорию бывшего Союза Антанты, в небе доминировали вражеские воздушные силы. Более серьезной проблемой было их мастерство.

Имперский воздушный флот замышлял разорвать маршрут между Содружеством и Федерацией, и Дрейк считал их исключительно талантливой командой. Думал, потому что теперь у него была последняя информация.

Участвуя в миссии по охране маршрута, Дрейк мог с уверенностью сказать, что работа разведки тоже не была идеальной. Если бы он хотел произвести впечатление после того, как действительно сражался с ними, он бы сказал, что “очень талантливые” даже близко не подходил к описанию врага. Это была их первая ошибка.

Реальность была намного, намного хуже. Они должны были признать, что враг “чрезвычайно опасен.”

Даже такой корабль, как Королева Анжуйская, был забит, хоть и был достаточно быстр, чтобы обогнать вражеские подводные лодки и имел кучу морских магов, таких как он и его войска в качестве прямой поддержки.

Второй ошибкой была недооценка имперского подводного флота. Подводные лодки особо не выделялись, но представляли серьезную угрозу. Флот Федерации думал, что их будет всего несколько, но это был анализ, проведенный парнями, которые не совсем понимали это дело.

Неудивительно, что он беспокоился, как бы кто-нибудь не прорвался.

Все это вместе прояснило проблему.

По-видимому, планируя высадку сухопутных войск на территории бывшего Союза Антанты, они учитывали возможность ожесточенной контратаки со стороны Имперской армии, но это было уже слишком оптимистично. К сожалению, это была бессмыслица, сказанная из неведения о том, что влечет за собой противоположная посадка.

Они даже не рассматривать возможность того, что у них не будет шанса приземлиться. Возможно, нежелание Армии Федерации думать об этом было связано с их внутренней ситуацией.

Я хочу, чтобы все было хорошо.

Так что с ними, наверное, все в порядке.

Другими словами, все в порядке.

Настроение, управляемое этим беспочвенным аргументом, было смутно пугающим. Оптимистичный прогноз означал облегчение, которое было их злейшим врагом. Почему никто не усомнился в безумии плана?

Настоящие трусы — те, кто не говорит того, что нужно сказать, и отказывается думать о том, что нужно обдумать. Дрейк невольно проклял небеса. Оглядываясь назад на свою военную карьеру, он боялся, что все это можно было бы подвести под чистку после любителей и оптимистов.

По крайней мере, ему не нужно было ходить вокруг да около со своим братом по оружию. Он чувствовал, что должен сказать ему.

— Не могу понять тех черепах, которые думали, что это сработает — тихо признался Дрейк полковнику Михаилу. — Я имею в виду, что здесь даже нет десантных кораблей! На мой взгляд, это невиданно. Справедливо ли называть это неспешным круизом на яхте военного времени, оплаченным деньгами налогоплательщиков?

— Ой, не начинай, — ответил Михаил сдавленным голосом и заговорил о внутреннем положении Армии Федерации. — По-видимому, это была наша лучшая десантная операция.

Его шепот был почти роботизированным, лишенным эмоций. Дрейк не мог не чувствовать, что он подавляет усталость и смирение.

И все же, даже если это вызывало у него отвращение, он должен был это проговорить. — Я понимаю, что это дерзко и бестактно, но, пожалуйста, скажи мне: разве ваш дореволюционный флот не смог бы представить что-то лучшее?

— У кого же ты спрашиваешь. Я маг. Это не моя юрисдикция, и я ничего не знаю об океане… Я слышал, что офицеры, которые могли знать, ушли…

— Все в порядке. — Дрейк прервал разговор, прежде чем он перешел на более опасную тему. Он не хотел вдаваться в подробности и не хотел, чтобы Михаил подумал, будто он пытается вмешаться в управление Федерацией.

Обстоятельства ВМС Федерации состояли из старого оборудования и совершенно нового программного обеспечения.

Поначалу “Новое” могло показаться лучшим, но в основном оно означало “пустое”. Оболочка старого флота была всем, что осталось, и додредноуты*, застрявшие в прошлом, едва показывали свое величие.

С магами в воздухе, самолетами и даже подводными лодками, флот Федерации был довольно слаб для современных морских сражений.

— Будучи свидетелем ваших учений, я выскажу свое заключение из чувства долга офицера союзной страны.… Ворваться в район, где враг контролирует небо, будет самоубийством.

— Да, у нас нет превосходства в воздухе.… Предпосылки тренировок были слишком разными, — ответил Михаил безжизненным голосом. Он знал. Любой солдат, который должен был взвесить результаты операции “Чаепитие”, пришел бы к такому же выводу.

— Рейд с авианосной ударной группой, и обе стороны пострадают. Можете ли вы надеяться на такое же количество воздушного прикрытия без авианосца?

— У нашего флота нет авианосцев…

— Все, что я могу сказать — безрассудно.

У них на уме были результаты “стресс-тестов”, проведенных ВМС Содружества некоторое время назад.

Авианосные оперативные группы Содружества нанесли удары, которые также функционировали как разведка боем против различных целей в бывшем Союзе Антанты и на территории бывшей Республики, но результаты были ужасными.

Во всех областях имперские войска великолепно отражали их. Было даже открыто, что их капитальные корабли слабы в противовоздушном бою.

— Мы не можем ожидать, что имперские защитники будут второсортными. Какая боль.

Они были застигнуты врасплох и находились в таком плачевном состоянии, что им пришлось отправить учебные подразделения на перехват — такое было официальное объявление в похвалу их героизму, но для любого, кто мог читать между строк, шок Флота Содружества был очевиден.

Имперские новички оказались втянутыми в сражение, и морские маги Содружества были вынуждены отступить, потому что “время истекло”? Тот факт, что курсанты, которых морские пехотинцы считали нестабильными, могли сражаться с теми, кто в Содружестве был “боеспособным качеством”, иллюстрировал базовое качество солдат Имперской армии.

Естественно, они ожидали встретить жесткое сопротивление на западе.

Учитывая, что на западе Империя была обращена к материковой части Содружества, они не были удивлены, что западный воздушный флот и резервы, выделенные там, будут сильными.

Но даже несмотря на это, дела явно пошли хуже, чем ожидалось.

Если Дрейк так много слышал об этом, несмотря на приказ о молчании и секретность, все должно быть плохо.

Было бы некоторым утешением, если бы они убрались с запада, но результаты стресс-тестов показали, что имперские подразделения в бывшем Союзе Антанты были жесткими.

— Надо признать, что они оказались крепче, чем мы ожидали. Имперская армия отдает приоритет перерезанию пути поддержки Федерации. Их воздушная мощь была на удивление мощной. — Продолжая, Дрейк раздраженно опустил глаза на отчеты.

В его руках был отчет о предположительно слабом контрударе на территории бывшего Союза Антанты. Несмотря на предупреждение Дрейка и других, они явно недооценили силы Империи.

Одного взгляда было достаточно. Все прошло ужасно. Мощные имперские подразделения, включая воздушный флот, которого они никогда раньше не видели, вышли им навстречу, и авианосная оперативная группа была разгромлена.

Очевидно, они слышали, что имперские сухопутные войска, размещенные в обороне, были второсортными резервистами, а затем не смогли достаточно серьезно отнестись ко всем силам обороны.

Партизанские донесения уточняли, что “никаких мощных наземных подразделений” не было, но кто-то неправильно истолковал это как “никаких мощных подразделений”. Подобные ошибки случались нечасто, но все же случались.

Это плохая новость, если их воздушные силы были высшим эшелоном. Это доказывало, что имперская армада на территории бывшего Союза Антанты усилена гораздо больше, чем предполагалось.

Если люди только сейчас обратили внимание на донесение Дрейка и его солдат, сопровождавших Королеву Анжуйскую в одну сторону, то было уже слишком поздно.

— Это кошмар — пытаться провести конвой через воды под вражеским превосходством в воздухе. О чем они думают на материке? — Дрейк забил тревогу тихо, но с чувством кризиса.

Неведение — блаженство? Так ли это? Хотя они не были недовольны тем, что стянули сильные подразделения из основных линий, был сильный воздушный флот, двигающийся на позиции, чтобы занять маршрут поддержки Федерации.

Учитывая, насколько важен был маршрут, не только флот будет терять сон из-за этого.

Но мы знали, что это произойдет. Вместо того чтобы ворчать, Дрейк только вздохнул белым облачком. Михаил выглядел нездоровым, когда давал свой ответ.

— Насколько я могу судить, начальство просто интерпретировало события так, как считало нужным. Очевидно, они думали, что имперские военно-воздушные силы будут сосредоточены на линии фронта.

— Очень оптимистично с их стороны. И кто, по их мнению, останется в конце? Конечно, Империя известна тем, что размещает войска густо вдоль линии фронта, в отличие от того, как Федерация расставляет приоритеты стратегических резервов, но я вряд ли они пропустят оборону в тылу.

Армия Федерации имела тенденцию рассматривать Имперскую армию как специализированную в нападении, но, по опыту Дрейка, она была более оборонительной. Имперская доктрина, ориентированная на мобильность, часто понималась как воплощение маневренной войны, но на самом деле ее основой была стратегия внутренних линий.

Другими словами, у них была репутация тех, кто использует карты в своих руках для защиты и выживания.

— Наверное. Я не знаю, что с этим делать. И что? Нехорошо держать своего брата по оружию в напряжении… У тебя есть какой-то секретный план или сценарий для нас?

— Не то, чтобы совсем секретный план, но… — Дрейк улыбнулся. — По сути, мы будем отвлекать внимание.

— Ага. То есть, мы сосредоточим Имперскую армию не на востоке. В конечном счете, твоя идея состоит в разделении их силы.

— Вот именно, — продолжил Дрейк со злой усмешкой. — Ты понимаешь? Мы войдем через черный ход, так что нам даже не нужно превосходство в воздухе или высадка с сопротивлением противника. Отвлекающий маневр — это прекрасно, но нам не нужно быть слишком серьезными. — проворчал Дрейк, выбрасывая сигарету. Эта проблема была не только в армии Федерации; солдаты, которые ценили порядок, часто чрезмерно одержимы учебными положениями. — Мы идем на внезапную атаку! Если мы не сможем навестить нашу любимую Джульетту через передние ворота, нам придется просто быть Ромео и пройти через задние.

— Мы что, влюбленные?

— Типа того. Для подводной атаки это идеально. Имперская армия вырвала мое сердце.

— Ого, какое бесстыдное свершение.

— Скажем так, я проникся их уловками.

Тайные атаки, финты, тактика обезглавливания…

Хитроумное использование воздушных магов Имперской армией было очень эффективным. Они делали в военно-морской стратегии такие вещи, о которых он никогда раньше не задумывался. Элегантные генералы, беседующие за столом, возможно, и не одобрили бы такого рода напористость, но она, несомненно, пробудила бы авантюрный дух офицеров в штабе. Дрейк чувствовал, что они могли извлечь из этой решимости какой-то урок.

— Они действительно поймали тебя. Снимаю свою шляпу — это правильная фраза?

— Наверное, я ориенталист*.

— Ох, давай на этом и остановимся. — Михаил слегка наклонил голову и молча огляделся. По языку его тела было ясно, что означал его комментарий.

Что-то вроде: если политрук услышит разговор, будет плохо.

Даже такие шутки могут вызвать неприятности?

— Значит, это я должен составлять планы операции?

— Извини, что заставляю тебя делать всю работу, но я ценю это.

— О, простой солдат Содружества навязывает план солдату Федерации. Приготовься к некоторому высокомерию.

Давай перейдем к делу.

Вторжение подполковника Дрейка и полковника Михаила для снятия давления с востока планировалось по соответствующим каналам, и, хотя возникли некоторые сложности, основные рамки в конечном итоге получили одобрение как армий Содружества, так и Федерации.

Может быть, правильнее было бы сказать, что они были чрезвычайно приветливы, а не просто одобряли. Вот как восторженно относились к этому высшие эшелоны.

Операция, которую они совместно выполняли, представляла собой план использования нескольких крупных подводных лодок для вторжения на территорию бывшего Союза Антанты через море. Если их десантную операцию по существу трактовали как диверсионную, то это делало ее самой крупной на сегодняшний день.

Идея крупной контратаки звучала хорошо для некоторых из вышестоящих, которые стремились ее осуществить.

Конечная цель состояла в том, чтобы помочь флангу восточного фронта.

Метод состоял в том, чтобы показать координацию между местными партизанами и союзной армией Федерации и Содружества, чтобы заманить имперские войска в Норден и прижать их там.

План был относительно простой, но сложность заключалась именно в его простоте.

Проблемы, ожидавшиеся из-за дозирования между отрядами, решались легко. Подводные лодки Федерации не хотели брать на борт солдат Содружества, несмотря на то, что были союзниками, но в конце концов они приняли план с приказом из Москвы.

Поскольку они делали упор на политические достижения, а не на военные, было не так уж трудно получить поддержку от продолжающегося сопротивления.

Можно сказать, что дух сотрудничества пронизывал каждый этап операции.

Время, чтобы получить утвердительный ответ на каждый шаг, было поразительно коротким. Это было невероятно, для любого, кто хоть немного знал о том, как медленно может идти бюрократия.

Вероятно, книги по истории хвалили бы дело как гладкое и хорошо организованное.

Солидная кооперативная структура.

Конкретная стратегическая цель.

Полное понимание со стороны высших эшелонов.

Решительный командир.

Соответствующий анализ разведывательной информации и интеграция с соответствующими организациями.

Все факторы, отличающие успех от неудачи, были налицо.

Но даже после всех комментариев о том, как гладко идут дела на фронте для Дрейка и его команды, было трудно сказать, как хорошо дела шли на самом деле.

В конце концов, на поле боя всегда было дерьмовое шоу.

И это относилось к Дрейку и его войскам на субмарине Федерации.

Их путешествие прошло на удивление без происшествий, но подготовка была невероятно поспешной.

Все это означало лишь то, что после механических неполадок, шума винта патрульного катера, с которым они столкнулись по пути, и общего беспорядка, вызванного тесным пространством, он напишите в официальном отчете “никаких проблем не возникло”.

Учитывая все факторы, когда они приблизились к месту назначения в водах бывшего Союза Антанты, уважение к их транспортникам начало расти внутри Дрейка.

— Как же удобно, когда подводные лодки облегчают дело. Никто не думал использовать их таким образом до начала войны? — Оказавшись на свободе, Дрейк завязал разговор с дежурным офицером рядом с ним, чтобы выразить ему свое уважение.

Флотский офицер не только понимал королевский диалект Дрейка, но и отвечал. Не то чтобы это действительно было так удивительно.

Это было обычным делом на море.

— “Удобно” звучит неплохо, но вы также можете сказать, что это усложняет нам жизнь… Как только вы делаете что-то лучше, в следующий раз это “лучше” ожидают как что-то естественное.

То, как он мог сказать столь опасное в рубке, где другие люди могли слышать, доказывало, что подводники были похожи во всем мире. Добродушные моряки.

Быть вместе на подводной лодке означало разделить судьбу; экипаж был в основном семьей, которая жила и умирала вместе. Очевидно, это означало, что они могли сплетничать без колебаний.

— Я понимаю. Это тяжело. В качестве извинения я предлагаю это. Бутылка джина, которую я принес не слишком потрепанная.

— Ты что, расплачиваешься с нами? Возможно, я даже начну верить пропаганде партии о том, как ужасны капиталисты. — Хотя выражение его лица говорило, что он шутит, его отношение, когда он даже не пытался отказаться, было редкостью для офицера Федерации.

— Ха-ха-ха. Да, это злой капиталистический заговор. Мы хотим завоевать ваше расположение, согревая вас подогретым алкоголем на холодном лодке, — когда Дрейк рассмеялся в ответ, до него снова дошло, что у подводных лодок была своя культура. Если бы ему пришлось придираться к этому, он бы, как денди, пожаловался, на ограничение воздуха. Ему было немного тесновато, чтобы нигилистически смеяться вместе с солдатами Федерации. Но свобода дышать казалась честной сделкой.

Вместо морских мин они загрузили людей... Но, честно говоря, все равно было слишком тесно. Если бы они форсировали проблему, то, конечно, можно было втиснуть всех, но это было не то, что он хотел делать снова и снова.

Три корабля, три батальона магов.

Морские маги, включая Дрейка, часто должны были садиться на небольшие военные корабли, как только они были сформированы. Это означало, что он относительно привык. У магов с большим количеством сухопутных миссий есть больше причин для беспокойства, чем у нас. Бедняги.

Хах. Дрейк криво усмехнулся. Обычно, он так много не раздумывал. Они благополучно добрались до места назначения, и, видимо, долгое ожидание после скромного чайного тоста заставило задуматься.

Если бы за ними никто не присматривал, он мог бы выплеснуть ром и стать немного более шумным с дружелюбной командой, но здесь было больше народу, чем в метро Лондиниума.

— Фух, — вздохнул он и молча уставился на часы, чтобы не мешать экипажу, когда заметил что-то странное. Что за... Они были сделаны в Империи!

Подумать только, что настанет день, когда я окажусь внутри субмарины Федерации, смотря на часы имперского производства и жду начала десантной операции! Офицеры из Имперской армии, должно быть, смотрели на такие же часы как раз перед тем, как высадиться в Осфьорде. Какое необычное стечение обстоятельств.

Поразмыслив, он понял, какое это странное сочетание.

Я нахожусь на подводной лодке с либеральной атмосферой, смотрю на имперские часы и свободно разговариваю с солдатами Федерации!

Были ли это три ступени: наблюдение, открытие и определение? Мир действительно странное место.

Но через некоторое время, размышления Дрейка подошли к концу.

— Операция “Ромео” началась.

Объявление прозвучало на языке Федерации.

Он не стал дожидаться перевода. Все оживились, понимая, что пора; конечно, они повернулись к капитану.

— Поддерживайте перископную глубину! Проверить местность… Ну хорошо!

— Прекратить плавание. Поднимаемся на поверхность!

— Откачать воду!

Резкий, отрывистый обмен репликами экипажа эхом разнесся по всему железному гробу.

Даже на языке, которого они не понимали, любой флотский персонал мог понять, что происходит. Слова могли быть разными, но суть — одна и та же.

Сжатый воздух был нагнетен в воду, и плавучая сила в мгновение ока вывела корабль в открытый океан.

— Проверить оборудование!

— Открыть люк!

— Дозорные, на посты!

Матросы резво выскочили из люка. С уязвимой подводной лодкой на поверхности, они не могли позволить себе потерять бдительность ни на секунду.

Но это была работа экипажа.

У Дрейка, как у человека, только что поймавшего попутку, приток свежего воздуха украл сердце. Он был богат кислородом, и Дрейк мог дышать, не беспокоясь о концентрации углекислого газа.

— Черт, я и не представлял, как восхитителен морской воздух.

— Ха-ха-ха. Держу пари, что нет. Вы не поймете, как сладок этот запах, пока не станете подводником. — Офицер флота Федерации, появившийся рядом с ним, сказал правду.

Его тон был полон товарищества из-за уважения между коллегами-офицерами флота к морскому мастерству друг друга. Дрейк слегка наклонил голову и сказал: вы полностью правы.

Морские маги, как и старые подразделения морской пехоты, чаще всего служили на больших кораблях. Военная карьера Дрейка отнюдь не была короткой, но он впервые служил на подводной лодке.

И так. Только теперь он вспомнил, что в новом опыте, как и в любом другом, есть и хорошее, и плохое.

Он понял, что на него бросают взгляды сотрудники Федерации, и он точно не могу сказать, что это было приятно.

Могла быть только одна причина, по которой он должен был взять себя в руки и изобразить безразличие на лице, как будто не знал этих парней, и скрыть непринужденную атмосферу.

Это было приближение по узкому коридору женщины-офицера. Он считал не очень тактичным ругаться в этом сладком, чистом морском воздухе, но и не любил сдерживать свое разочарование.

Трудно было жить по-настоящему в мире.

— Полковник Дрейк, от имени народа я желаю вам удачи.

Политрук вежливо кивнула.

Было грустно, что он привык видеть измученное лицо офицера, которому приказали переводить, но Дрейк имел большой опыт подавления своей неприязни к политическим офицерам.

С другой стороны, привычка иметь с ними дело не уменьшала боли.

— Спасибо, лейтенант Танечка. Вы действительно во многом нам помог.

— Нет, что вы. Я рада, что смогла сопровождать вас всех, поскольку у нас одна цель.

— Для меня большая честь слышать это от вас.… Мы можем быть союзниками, но я уверен, что мы подвергли вас некоторому стрессу.

Разве тот факт, что он мог улыбаться и вести с ней пустую беседу, не говорит о росте? Или грехопадение? Учитывая, что начальство описывало эти отношения как рукопожатие с дьяволом то, вероятно, последнее.

Честно говоря, — он злился прикрываясь своей улыбкой, — как солдаты Федерации мирились с такой непостижимой системой — величайшая загадка человеческой истории.

— Что ж, мне жаль, что вам пришлось пойти с нами, хотя вы и не служите во флоте.

— Я рада, что могу быть вам чем-то полезен.

Она не служила в военно-морском флоте и не участвовала в операции.

Она просто лениво занимала ограниченное пространство и кислород. Но, возможно, он был пристрастен.

Не было никакой гарантии, что он не реагировал чрезмерно негативно на появление иностранного элемента, политического офицера, потому что он был знаком с координацией и семейными узами на флоте. Он не чувствовал то же, что и Михаил, но все же, хотя она была занозой в шее как политический офицер, но похоже, она была разумной личностью.

Но тем не менее он должен был сочувствовать флоту Федерации в их бедах.

Даже на подводной лодке был свой политрук. А Потом и он должен был втиснуться на борт, субмарина была заполненной до отказа.

— Мы постоянно доставляем неприятности людям Федерации. Я надеюсь, что такая поездка не будет слишком утомительной. Мои извинения. — Дрейк склонил голову перед офицером флота Федерации.

Два человека моря встретились. Им не требовались громкие слова, они и так понимаю друг друга с полуслова. Он просто хотел вежливо извиниться. Вот почему в следующее мгновение он остолбенел.

— Культурные различия возникают между любыми странами. Пока мы сражаемся за одно и то же дело, они не более чем препятствия, которые нужно преодолеть.

Политрук, Лилия Ивановна Танечка — ужасный человек. Она бесстыдно вмешалась в разговор двух офицеров, как будто это был ее собственный!

Честно говоря, Дрейк этого совсем не предвидел. Подразумевалось, что его комментарии адресованы флотскому офицеру, а не политическому. И все же она так любезно позволила себе ответить!

— Все так, как говорит товарищ Танечка. Не беспокойтесь об этом, полковник Дрейк.

— Извините…. Кхм… Наверное, я должен поблагодарить вас.

— Та ничего. — Морской офицер пожал плечами. Должно быть, он уже привык, но для Дрейка это было шокирующе и сюрреалистично.

Говорят, слишком много капитанов отправят корабль в гору*, но она даже не входит в цепочку командования флота, и действуя, тогда как минимальное требование для подводной лодки — сплоченная команда!

— Эх, я вам не ровня. Давайте соревноваться в военных достижениях. Тем не менее, если вы дадите мне огромную фору, я все равно не смогу сделать чего-то сверхъестественного

Должно быть, у него осталось немного самообладания, если он мог уйти, не огрызаясь, я не могу этого вынести.

Извини, — мысленно извинился он, и когда выглянул из открытого люка, его встретил сладкий, насыщенный морской воздух.

Да, море.

То, что его необычайно раздраженное внутреннее состояние было успокоено на палубе, когда он направлялся на поле боя, заставило его почувствовать неизбежность, и он криво улыбнулся.

Он очень скучал по соленому морскому воздуху. Даже если он привык к тому, что его гоняют по унылым разведывательным поручениям, в глубине души он был солдатом, который ценил честь.

Его совесть жаловалась, что долг зовет.

В таком случае. Дрейк стоял на узкой палубе субмарины и смотрел в небо, уверенно кивая.

Пора взяться за работу.

Вместо того чтобы колебаться и раздражаться, лучше было делать свою работу шаг за шагом.

— Морские маги, построятся на палубе!

Крик: “выдвигаемся!” пришел с бодрым чувством, что не променял бы ни на что. Нося свой вычислительный шар, с винтовкой в руке, он повернулся лицом к воде, надеясь, что тоже сможет быть храбрым.

О чем ему беспокоиться в отношении своих обязанностей как солдата, воина и личности?

— Командир Михаил дал сигнал всем подразделениям выдвигаться.

Ясный отчетливый голос его подчиненного звучал так энергично.

— Очень хорошо. — Он ответил на ярость мага тем же. — Как только мы доберемся туда, постройтесь в штурмовой строй! Наш пункт назначения — Осфьорд! Лейтенант Сью, возьмите точку! Веди нас в свое отечество!

— Так точно, сэр! Оставьте авангард мне!

Ее ответ был решительным.

Когда он взглянул на лейтенанта, ее лицо озарилось радостью. Она была на пути домой. Для нее не было ничего плохого в том, чтобы быть взволнованной, и это не было удивительно.

Но он не мог не волноваться.

— Не будьте самоуверенны, лейтенант.

— Так точно! Можете оставить передовую вахту мне!

— Хорошо.

Хотя он кивнул, она казалась достаточно нетерпеливой, чтобы он засомневался, действительно ли она поняла. Он думал, что это рискованно.

Местом, которое они выбрали в качестве входа в бывший союз Антанты, был Осфьорд. Он слышал, что отец Сью сражался там. И это было поле битвы, где высадился имперский флот и превратил в руины линии Союза Антанты.

Может ли она оставаться спокойной? Он не мог избавиться от сомнений.

Но, к сожалению, как бы он ни волновался, он не мог повлиять на это.

Запросы материка всегда ставили во главу политику. Аристократы в Уайтхолле хотели видеть кого-то из оккупированных стран сражающимся против Империи.

Она и ее добровольческий отряд из бывших союзников Антанты могли стать отличным пропагандистским материалом.

Дрейк получил строгий приказ ввести их в самую гущу боя.

Это была операция в политических целях, направленная политиками.

Война может быть продолжением политики, но как полевой командир он чувствовал, что эти отношения были слишком комфортными. Учитывая, что это была совместная операция между Федерацией и Содружеством в целях пропаганды, но Дрейк видел ее раздражающей.

— Я люблю море.… Ах, но я не могу валять дурака.

Они уже направлялись к Осфьорду. Хотя он несколько раз выполнял упражнения на бумаге и изучал военную географию, это был его первый раз, когда он совершил внезапную атаку с подводной лодки.

Он только подумал: “еще одно новшество”, — как вдруг кое-что понял.

— Вторжение с подводной лодки, внезапная атака после отправки батальона воздушных магов. Подумать только, настанет день, когда мы, профессионалы, будем подражать всему, что начали эти любители.

Флот морского государства играл в догонялки с континентальным государством. Вот каково было их драгоценной Богине Моря спать с кем-то другим.

— Это очень печально для нас, сторонников моря.

Они думали, что они первопроходцы, но были обмануты. Для страны, которая хвасталась, что была номером один в этой области, это был позор. Честно говоря, это было не очень приятно.

Моряки знали, что и корабли, и море весьма ревнивы. Но все шло в обе стороны. Люди моря и корабля были полны страстных чувств. Но Империя, новичок в этой области, учит нас в нашем же океане. Как вообще могло произойти что-то настолько нелепое?

Дрейк сжал кулаки, втянул в себя морской бриз и расхохотался.

— Мы отстаем от тенденции? Не важно! Мы просто их догоним!

Как человек из своей страны, имеющий репутацию принимающего всерьез только любовь и войну, он должен был представлять. Ну и конечно, он был командиром отряда морских магов. Он не был новичком в своей первой десантной операции.

Просто раньше он не принимал во внимание подводную лодку.

Если у вас были основы, выкрутиться можно было легко. Если и была какая-то проблема, так это совместная миссия.

— Босс, это полковник Михаил.…

— Уже иду.

Дрейк коротко ответил на голос своего подчиненного:

— Думаю в первый раз все не может идти гладко. Да, Богиня Судьбы, конечно, сука. Похоже, все зависит от ее настроения.

Совершенная координация почти никогда не случалась за пределами кресельных фантазий.

Было достаточно трудно координировать действия между собственными подразделениями, не говоря уже о войсках союзной армии. Потребовалось ужасно много времени, кровавой рвоты и пота, чтобы превратить совершенно незнакомых людей в тех органических существ, которые разделяют вашу судьбу на поле боя, известных как братья по оружию.

— Довольно часто первый раз хочется забыть.

Синхронность не имела ничего общего с логикой.

Полковник армии Федерации, Михаил, был солдатом, достойным доверия и уважения.

Лично Дрейк был не прочь, если бы он прикрыл его спину. Но даже так, нужно не забывать про умение координировать действия.

Они были в двух или трех совместных миссиях, но в таких случаях они просто сражались бок о бок на одном поле боя.

И он понятия не имел, чего ожидать от партизанских отрядов.

В первой совместной операции даже лучшие друзья должны быть готовы потерпеть неудачу. И когда дело дошло до сотрудничества не только между магическими подразделениями, но и местными партизанскими наземными войсками, переменные риска начали быстро накапливаться.

— Правду говорят, сделай все, что в твоих силах, а остальное пусть делает Бог. В покере, я бы уже сбросил карты!

Он не хотел упасть на землю, ошибочно приняв улыбку Богини Удачи за обожание Судьбы. Полет к солнцу на восковых крыльях* был бы нелепым планом.

Михаил взглянул на небо и нахмурился. Таки правда, что глаза могут быть столь же красноречивы, как и рот.

— У меня плохие новости.

— В чем дело?

— Субмарина, которая должна была находиться в точке третьего вылета, была обнаружена вражеской линией предупреждения и не долетела. Они сообщают о своем местонахождении, но это очень далеко.

Дрейк опустил глаза и невольно прищелкнул языком.

Такого рода неприятности можно было ожидать в полевых условиях, но подумать только, они споткнутся на первом же шаге.

— Значит, один батальон на счету? У нас не хватит людей.

— Треть наших войск выбыла еще до того, как мы начали бой. Если мы собираемся объявить, что нас уничтожили, то нужно это сделать сейчас или никогда.

Их положение было крайне тяжелым.

— Значит, ты и я — дураки, которые позволили трети наших войск выбыть еще до начала сражения? — Голос Михаила звучал сухо, и Дрейк выглядел таким же побежденным. У него не было сил бороться, чтобы выставить сильный фронт. — Мы просто называем это одной из проблем подводных операций? Хоть я и смирился с фактом плохой связи на флоте, но вся же тяжело…

Теперь любое понимание должно быть в прошедшем времени.

Подводные лодки не могли использовать беспроводную связь. Если они не могут воспользоваться радиосвязью, то не могут сообщить о своем состоянии.

Осознавать это на собственной шкуре действительно неприятно.

— Я думал, что у тебе достаточно опыта.

— Моя работа — переплыть море. С таким же успехом я мог быть новичком, когда дело доходит до его глубин.

Изучение чего-то нового было драгоценным опытом, до тех пор, пока плата за обучение не была завышенной.

— Я ненавижу то, что, хотя в мире нам нечего бояться, звук винта заставляет нас подпрыгивать. И меня тошнит от ощущения, что у меня за спиной бдительный глаз монитора общежития, даже когда у нас не было никаких серьезных инцидентов по пути.

— Даже одно воспоминание об этом неприятно.

Значит, ты был плохим ребенком? Они посмотрели друг на друга, и Дрейк рассмеялся. Если он ничего не мог поделать со своей ситуацией, он должен принять ее.

— Мне надоело слушать двигатели неопознанных кораблей.

Приближение на подводной лодке, всплытие на поверхность и отправка отрядов магов — все это были маневры, выполняемые в предположении внезапной атаки. Если в момент их всплытия поблизости находился хотя бы один корабль, они больше не могли рассчитывать на сохранение секретности. Беспокойство о секретности было постоянным.

Какая ирония в том, что они даже не могли следить за своими субмаринами и в последнюю секунду обнаружили, что им не хватает солдат.

— Кстати, что мы будем делать с пропавшим батальоном?

— Невозможно провести крупномасштабный финт. Что насчет перехода к тактике удар — отступление? Если мы атакуем вражеские торпедоносные склады, то сможем в какой-то мере обеспечить безопасность Северного морского пути.

Судя по тону Михаила, он не был настроен серьезно. И все же идея неплохая.

Двух батальонов более чем достаточно, для нанесения одного удара.

И хотя люди, как правило, забывают об этом, факт остается фактом: с торпедами приходится иметь дело. Торпеды —  хорошие мишени.

Средняя подводная торпеда весила более 1,5 тонн и имела длину от шести до семи метров. Они были огромными как по размеру, так и по весу, но что действительно важно, так это то, насколько они были чувствительны. Одно неосторожное движение, и запал откажется работать должным образом. В отличие от снарядов, их нельзя легко произвести в массовом порядке; они были по существу большими коллекциями точных машин. Если они нанесут удар по имперским торпедным складам, есть хороший шанс, что подводные лодки и торпедные катера Империи не смогут нормально функционировать в ближайшем будущем.

— Хочешь сказать, что мы должны атаковать имперский склад боеприпасов на Осфьорде? Значит, око за око? — Когда Дрейк улыбнулся Михаилу в ответ, план показался пригодным. Удар торпедами — это та идея, которая может прийти в голову человеку, хорошо разбирающемуся в морских делах. И больше всего на свете он был не против такой мести.

Да, это заставило его улыбнуться.

— Звучит забавно. — К сожалению, он должен был продолжить: — Пожалуйста, подумай о нашей ситуации. Говоря как член союзных сил, это наша первая совместная операция в этом полку магов, и ожидается, что мы получим надлежащие политические результаты.

Другими словами? — спросил Михаил глазами, и Дрейк с горечью продолжил.

— Налет на склад торпед и отход — не очень хороший способ продемонстрировать нашу сильную координацию с партизанами на земле. Мы должны отнестись к этому фарсу серьезно.

Хотя операция имела военную логику, она была ограничена политическими обстоятельствами.

Воздушный налет на торпедные склады был бы довольно эффектным, но это не помогло бы им достичь их политической цели — координации действий с партизанами.

— Честно говоря, здорово, что ты участвуешь в этом фарсе, полковник Дрейк. Трудно быть свободным в ошейнике.

— Это смесь политической ситуации и того, что работает на военных.

Михаил кивнул с выражением, которое говорило: Это точно. Должно быть, ему было тяжело. Как человек, работающий в той же области, Дрейк сочувствовал ему от всего сердца.

Сражаться с такой крепкой бандой, как Имперская армия, было достаточно тяжело и само по себе. Но этот полковник должен был бороться с ними, не упуская из виду тайную полицию и заговоры за его спиной.

— Операция на два фронта всегда трудна.

— Это и так понятно. И по этому поводу приношу свои извинения, но я рад, что приехал из островного государства.

Прошлый “я” уже бы усомнился в его здравомыслии, — он даже по-новому оценил величие политиков своего любимого Содружества.

По крайней мере, мне не нужно беспокоиться тыле, к тому же, ни один из наших политиков ни за что не скажет о желании прикрепить политических офицеров к нашим подразделениям. Я это прекрасно понимаю.

Политрук на подводной лодке наглее крысы.

— Ну хорошо, довольно политики.

Дрейк кивнул Михаилу и упомянул о давно беспокоящей вещи. — Надеюсь, мы действительно сможем связаться с партизанами.

— Предположительно, они находятся в режиме ожидания уже неделю.… Хотя их нужно сначала увидеть.

Дрейк мог только кивнуть. Но это сильно его расстраивало. Территория Союза Антанты находилась под имперским военным правлением с момента их поражения.

Он слышал, что, поскольку Федерация была соседней, Генеральный штаб ее армии и центральное политическое управление оказывали довольно большую поддержку партизанской деятельности еще до начала боевых действий.

Но… Дрейк мог припомнить немало сообщений во внутренних архивах Содружества, которые давали неприятные намеки на то, что должно было произойти.

Общественное мнение в двух словах говорило: лучше Империя, чем коммунизм.

— Если у партизан не хватит живой силы, мы всегда можем просто развернутся и уйти.

— Для пропагандистских целей, их должно быть определенное количество.

— Что же, не стоит ожи…

В момент, когда он хотел закончить фразу “ожидать многого”, включилась рация.

— Внимание всем подразделениям. У нас есть контакт со Странником. Соединяю.

Дрейк и Михаил обменялись удивленными взглядами, под гордый голос лейтенанта Сью.

— Странник 03 — всем подразделениям. Добро пожаловать домой.

Должно быть, это был язык Федерации, который следовал за беглым обращением Содружества.

— Мы вас ждали. Я буду вашим проводником. Пожалуйста, немедленно начинайте подъем.

НАЧАЛО АПРЕЛЯ, 1927 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ.

Нападения на фьорд были осуществлены в качестве отвлекающего маневра добровольческой ротой магов Союза Антанты, морскими магами Содружества и батальоном магов Федерации. Типичная диверсионная операция по поддержке основных линий на востоке через координацию с партизанами.

Это все, что было бы записано в учебники по истории.

Люди будущего, оглядываясь назад, будут смеяться над людьми этого времени. Как можно понять такую элементарщину?

Но это не имело никакого отношения к людям этого времени.

— Что?! Воздушный налет?!

— Не выдумывай! Мы не улавливаем никаких сигналов маны! Даже для вторжения в тыл, есть предел расстояния, с которого они могут нанести удар!

— Могу подтвердить, что местные гарнизоны испытывают нерегулярные перестрелки!

Пока офицеры ломали голову над разрозненными сообщениями о сражениях и грохоте, в штаб местного гарнизонного Имперской армии поступало все больше и больше информации.

В некоторых полувизгливых донесениях даже говорилось, что они ведут огонь из корабельных орудий.

В местном гарнизонном штабе они должны были срочно проинформировать свое начальство о ситуации, а также предупредить все подчиненные им подразделения. Все, что могли сделать и отправители, и получатели — это презирать туман войны.

Таким образом, вышестоящие организации, получавшие расплывчатую, запутанную информацию, смешанную со спекуляциями, передавали неясные сводки подразделениям под ними.

Даже высокоточный инструмент насилия Империи не мог вечно работать идеально.

И вот…

Постыдная история с этими хаотичными донесениями, поступившими в самое сердце армии, вызвала у некоторых проницательных офицеров искреннюю тревогу.

Среди офицеров, получивших срочное донесение и вынужденных вздохнуть, были подполковник Таня фон Дегуршаф и другие офицеры боевой группы “Саламандра”, которая в настоящее время дислоцируется на окраине имперской столицы и готовится к быстрому реагированию.

Хорошо это или плохо, но солдат, привыкший к полю боя, знает, что разведка всегда туманна. У Тани есть парочка мыслей об офицерах из высшего командования, которые не могут разобраться в сложностях.

Но, отбросив свои разочарования в сторону, ей требуется всего лишь мгновение, чтобы привести свой мозг в порядок и понять ситуацию.

— Каковы шансы, что они подражают нам?

— Думаете, они проникли через подводную лодку?

— Да, — отвечает она своему адъютанту, которая сразу же понимает, о чем идет речь. — Полагаю, мы можем считать это возмездием со стороны Федерации. Даже бездействующий флот Федерации смог бы транспортировать некоторых магов.

К сожалению, Имперский флот практически не имеет средств против подводных лодок. Главные силы Флота открытого моря имеют подразделение эсминцев в качестве эскорта, и они делают примерно ожидаемую от них работу, но не было никаких причин, по которым флот сдал бы своих драгоценных младенцев.

У них было полно дел по охране вод между материком и Норденом.

Воздушный флот и подводные лодки, развернутые в северных водах, выполняли миссию по уничтожению морского пути противника, поэтому патрулирование против подводных лодок было очень слабым.

— Итак, полковник фон Дегуршаф... Вы хотите сказать, что ошибки нет.

— Вероятность высока. Хотя, учитывая запутанность отчетов, я бы сказала очень высока. Что делают местные подразделения?

Таню еще больше удивляет, что местный штаб не сумел отобрать разведданные. Может быть, потому что они послали все мозги на передовую востока? Именно в этот момент ее страх о падании качества офицеров, обретает некоторую реальность.

Но вскоре она узнает, что это было только начало. Столкнувшись с потоком донесений, офицеры боевой группы “Саламандра” хмурят брови.

Вражеские маги проникли в тыл, где действуют партизаны.

Тактика золотого стандарта, которую мы достаточно раз испытали на восточном фронте, чтобы пресытиться ею.

Хотя Совет по самоуправлению взял под контроль партизан Федерации, все еще помнят, сколько неприятностей они доставили. И именно сейчас маги Федерации пересекают границу, и мы не знаем, как с ними бороться.

Если мы оставим их в покое, наша хрупкая транспортная сеть подвергнется нападению. Но отправка за ними превосходно мобильных магов вызовет свои собственные проблемы. Игра в пятнашки на обширном восточном фронте часто просто истощает силы.

— Искры, летящие с востока*?

— Мы не можем этого исключать. Именно так и поступает Федерация. Для них было бы логично с военной точки зрения расширить свой охват на северном фронте, чтобы воспользоваться нашей усталостью.

На территории бывшего Союза Антанты все казалось спокойным. Судя по искрам проблем, она может больше не быть спокойной.

— А что вообще делает полевая жандармерия и местный гарнизон?

Таня сопротивляется желанию кивнуть на жалобу майора Вайса и убеждает его осознать серьезность ситуации, прежде чем очернять других.

— Если они хотят ударить нас там, где мы выбились из сил, то это довольно хитрый выбор.

Как только вы оказываетесь на противника, вы начинаете понимать природу вещей.

Таня была втайне обеспокоена тем, что у младших лейтенантов Гранца и Тоспана не было соответствующего ощущения кризиса, но даже они начали хмуриться.

Опыт действительно является великим учителем…

— Коммунисты точно знают, что люди ненавидят, — ворчит Тоспан вполголоса, и это замечание удивительно точно для него. Таня чувствует, что празднует рост своего подчиненного.

К сожалению, прежде чем похвалить его, она заканчивает замечанием.

— Они заслуживают нашего уважения.

— А?

— У каждого свои сильные стороны. Талант к агрессии тоже следует ценить.

Опыт Тани на востоке научил ее, что коммунистов нельзя недооценивать.

Между их эффективностью в похищении нашего дела и их интригами втянуть Имперскую армию в войну на истощение, в области злобы, Коммунистическая партия Федерации отнюдь не глупа. Должна признать, что они хорошо используют принцип конкуренции.

Таня не может проиграть конкуренцию коммунистам, самой основе идеального рынка. Даже если товар недоброжелателен, конкуренция есть конкуренция. Мне нужно сделать шаг вперед, как и любому другому.

— Соберите записи о партизанской деятельности.

— Их общего статуса недостаточно?

Нестыковка данных — серьезная проблема, но именно поэтому вы должны упорно работать, чтобы это исправить. Крайне важно приложить усилия, чтобы докопаться до истины.

Отвечая на недоуменный вопрос своего адъютанта, Таня отдает приказ, проникнутый ее могучей волей. — Похоже, они действуют не как партизаны на востоке. Я хочу сравнить информацию. О, и как только соберете материалы, свяжитесь с Генеральным штабом, чтобы узнать ситуацию.

— Понятно, — говорит старший лейтенант Серебрякова, бросая собранные ею бумаги, и мчится связываться с Генеральным штабом. Таня смотрит ей вслед, а потом просматривает документы.

Это происходит сразу после того, как она раздает копии всем присутствующим офицерам и призывает их внимательно ознакомится. — Могу я кое-что сказать? — Меньше всего она ожидала услышать этого человека. — Это плохо. У нас нет коренных партизан.

Она дважды моргнула против своей воли, от удивления. — О? — Комментарий Тоспана произвел на нее большое впечатление. По-видимому, даже младший лейтенант, который, кажется, понятия не имеет, как применять знания, может придумать достойную идею. Ей кажется, что она видит другую сторону своих подчиненных, будь то младший лейтенант Тоспан или капитан Мейберт.

Уже лучше, они сравнили бои против повстанцев на востоке и севере и распознали различия. Прогресс на лицо.

— Может быть, это признаки всеобщего восстания?

Поправка, мысленно шепчет Таня. Она не возражает против признания замечательного прогресса Тоспана, но ему все еще не хватает способности самостоятельно обдумывать ситуацию.

— Лейтенант Тоспан, мне трудно это представить.

— Но почему, мэм?

Это тупое лицо с разинутым ртом.

Но на вопросы надо отвечать.

В конце концов, признание недостатка знаний тоже своего рода преимущество. Идиоты, сознающие свою бесполезность, в миллион раз лучше тупиц, убежденных в своей мудрости.

Таня не прочь оценить честную натуру Тоспана. Это намного лучше, чем говорить о чем-то без знаний.

— Они могут быть рассредоточены, но у нас есть довольно много войск, охраняющих данную территорию. В настоящее время партизаны не могут рассчитывать на быстрый захват города.

Как великодушно с ее стороны — объяснять ему хотя бы частично.

— Нам очень повезет, если партизаны начнут этот бред без всякой надежды на успех. Наша проблема в настоящее время заключается в том, что, к сожалению, шансы на это невелики.

Когда все спрашивают глазами, как это? Она заявляет:

— Откровенно говоря, вражеские магические подразделения, которые высадились там — это диверсанты, которые пришли, чтобы вызвать беспорядки. Пока они не получат подкрепления, удержание центра города не будет проблемой для наших сил.

Насколько Таня может судить, диверсанты — это партизаны. Другими словами, они лучшие в том, что люди ненавидят. Учитывая, что дивизия Северной группы армий готова к защите от высадки на побережье, само собой, что противник будет нацелен на город.

— Вопрос в том, сможет ли гарнизон преследовать такие высокомобильные отряды, как отряды магов.

Давайте будем откровенны. Гарнизоны медлительны, поэтому лучшее, что они могут сделать — защитить точку. Сомнительно, что медленное, второсортное подразделение вообще сможет удержать оборону…

— Дело не столько в удержании позиции, сколько в поиске и уничтожении.

— Вот именно. Вот почему... — как раз на середине объяснения Таню прерывает стук в дверь.

— Это лейтенант Серебрякова, я вернулась.

— С возвращением, лейтенант. Что сказал Генеральный штаб?

— Нам приказали помочь с уборкой. Они оценили ситуацию как рейд полковой группы диверсантов Федерации и отдают приказ о развертывании нескольких стратегических резервных подразделений, включая нашу боевую группу.

— Хм… Принято.

Одного взгляда на письменные приказы достаточно, чтобы понять, о чем говорят высшие чины. Они, вероятно, обдумали медлительность местного гарнизона.

Приказ, выкурить их из укрытий.

Одна и та же работа по отправке войск.

— Эх, они быстрее чем я ожидала.

— Так что?

— Да, майор Вайс, вы наверняка и так уже поняли.

Естественно, приказ в ее руках — вылазка. Как обычно, решение Генерального штаба было быстрым и решительным.

Но последствия этого, столь быстрого конкретного решения, ужасно серьезны.

Северная группа армий стала такой кучкой ленивых отшельников, если им приходится  полагаться на родную страну для охоты за несколькими диверсантами. Тот факт, что Генштаб принял такое быстрое решение, означает, что ситуация хуже, чем предполагалось… Это доказательство почти отсутствия свежих единиц, способных выдержать маневренные бои. Или, может быть, единственные войска на севере — новички без опыта?

Хотя, мы сейчас и не заняты, но если стратегические резервы под непосредственным командованием Генерального штаба мобилизуются, это доказывает, что дела обстоят настолько плохо, что они вынуждены нас послать.

В любом случае, если мы собираемся на вылазку, нам лучше поторопиться.

— У нас есть приказ. Войска, как вы относитесь к зимним видам спорта? Давай поедем на север от Нордена и поиграем в пятнашки.

А-а-а, черт.

Я что, прошу так много? Всего лишь стоять в стороне.

— Сделаем же это со всем размахом нашего финансирования от любимого отечества!

— Так точно!

— Так точно!

— Так точно!

— Хорошо. — Таня кивает и начинает быстро отдавать приказы. — В сложившейся ситуации я возглавлю основные силы боевой группы. Майор Вайс, возьмите 203-й воздушный магический батальон и идите впереди нас.

Очень важно контролировать как воздушное, так и морское пространство в дороге к Нордену.

— Учитывая масштабы вторжения, они, скорее всего, действуют не подразделениями. Если вы хотите провести несколько разведывательных атак на уровне сил, это ваше дело.

— Так точно. Мы будем авангардом.

Если она оставит все на усмотрение своего кивающего заместителя командира, она может быть уверена, что в деталях не будет никаких ошибок.

— Можно взять лейтенанта Серебрякову?

— Извини, не в этот раз. В штабе не хватит людей.

— Да.

Независимо от того, что будет происходить на вражеской территории, это территория под нашим контролем, пусть и под военным правительством. Учитывая состояние единиц… Таня лаконично излагает свое решение о том, что им нужно расставить приоритеты в функционировании их штаб-квартиры.

Если и есть какая-то проблема, так это то, по какому маршруту должны двигаться основные силы.

— А что делать артиллерии?

Мейберт до сих пор молчал, но его вопрос поразил именно в этот момент.

— Я не могу ничего обещать.

Как раз в момент сожаления Тани о сказанном, Серебрякова вскакивает, чтобы ответить на телефонный звонок охранника казармы о том, что к ней посетитель. — Полковник фон Дегуршаф, полковник Угер хочет вас видеть.

— О? — Голос у Тани звонкий. — Полковник Угер? Как здорово. Мы все уладим в два счета.

Ей даже не нужно просить ее впустить его. Или, скорее, он появляется так быстро, что это больше похоже на то, что он ворвался.

Очень быстрая работа от офицера из Генерального штаба, отвечающего за перемещение войск, прийти одновременно с приказом о развертывании.

К счастью, как только он приезжает, то сразу же приступает к делу.

— Я организую наземный транспорт до порта. Мы можем отправить необходимое оборудование прямо на север. Мне просто нужно, чтобы вы не рассчитывали на то, что у вас будет много тяжелого снаряжения.

— Имеете в виду, потому что мы охотимся на партизан?

— Норденский морской путь — узкое место, и у нас нет возможности перевезти туда много тяжелого снаряжения.

Должна сказать, что это упущение даже подходящего по времени приветствия — именно то, чего я ожидаю от члена элиты Генерального штаба. Так легко обсуждать работу с тем, кто ее получает.

Прямолинейный бизнес получает ответ таким же образом.

— Я бы хотела, по крайней мере, послать наиболее важные бронетанковые силы и артиллерию…

Взглянув на нее, он вздыхает. — Система снабжения настроена на альпийскую битву в Нордене.

Он подразумевает, что это в принципе невозможно, что побуждает Таню спросить:

— Как выглядят рельсы к северу от Нордена?

— Короче говоря, все, что у нас есть — некоторые довоенные линии, которые мы частично открыли. Для военного подвижного состава почти нет мощностей.

— Я помню, что в начале войны в Нордене была тяжелая техника.…

— Да, мы кое-что прислали. И мы усвоили урок, полковник. Там слишком трудно снабжать бронетанковые войска.

— Простите, но проблема в оружии?

— У них есть запасное оборудование, так что с вам все будет в порядке. Правда. — Он поморщился. — Самая большая проблема в том, что, когда мы отправим всех туда, вытащить их будет не так-то просто.

Когда мы ввели войска в Союз Антанты после того, как были втянуты в проблемы Нордена, Республика нанесла нам удар во фланг.

Для Империи и Генерального штаба Имперской армии пережить эту травму было тяжело. Вот почему боевая группа была сформирована как компактное подразделение для стратегического развертывания.

Все это было вызвано стремлением к стратегической гибкости.

Но у тех, кто работает в этой области, есть свои собственные идеи. Как командир Таня должна высказать свои опасения.

— Я понимаю ситуацию, однако даже если у нас есть артиллерия, о том, чтобы забрать наши бронетанковые войска, не может быть и речи. Вы предлагаете взять все наши танковые экипажи и превратить их в пехоту?

Весь смысл наличия общевойскового подразделения состоит в том, чтобы иметь комбинацию вооружений.

Если вы берете танковые экипажи из их танков и заставляете их сражаться, то они превращаются в пехоту. А танкисты без танков немногим лучше новичков.

— Хм. Да, это важное замечание… — Но, поразмыслив, Угер приходит к неожиданному ответу. — А что, если мы сделаем из них мотоциклетные войска?

— М-мотоциклетные войска?

— Если главное ваше беспокойство о мобильности, они определенно пригодятся. Особенно против таких партизан. Я слышал, что ваш враг на самом деле вторгается маги Федерации. — Он ужасно проницателен. Тем не менее, даже если это хороший план, офицер должен знать, откуда берутся припасы.

— Расскажите больше о мотоциклах.

— Они были изъяты у Республиканской армии, но Железнодорожное управление добыло некоторые в хорошем состоянии.

Если они были изъяты, это означает, что они вне официального подсчета. Так что да, с ними можно быть гибким. Но опять же, поскольку они не являются официальным выпуском, они могут не подойти.

На самом деле не имеет значения, есть ли у группы людей разные транспортные средства. Но что нужно Тане, так это машины для отряда.

— Извините, что спрашиваю, но не могли бы вы раздобыть достаточно одной и той же модели, чтобы снарядить целый отряд?

В ответ Угер молча кивает. Он продолжает свое уверенное утвердительное словесное выражение:

— Если количество не будет превышать роту, я немедленно подготовлю их для вас по моему допуску.

— Они же не сломаются во время использования? Я просто надеюсь, что они не превратятся в декорации, пока мы ждем запасных частей, которые никогда не придут.

Угер смеется над ее беспокойством. — Отличный вопрос, полковник фон Дегуршаф. Важно сохранять вопросительное отношение к такого рода операционным предположениям. Но я надеюсь, вы помните, кого спрашиваете.

Человек, гордо выпятивший грудь, — специалист по логистике.

Вот что значит иметь тыл, за который можно быть благодарной, который понимает поле деятельности и может предложить соответствующую поддержку. Как приятно, когда друг говорит тебе, что это не проблема. Всем нужны связи, которым можно доверять. Да здравствует социальный капитал!..

— Как невежливо с моей стороны спрашивать эксперта по логистике. Надеюсь, вы меня простите.

Будь то такси, служебные автомобили или даже военные машины, предполагается, что они будут стандартизированы и единообразны. Если отбросить детали, что это изъятые машины, то факта о достаточном количестве хватит.

Таня извиняюще качает головой.

Если ремонт и поставку запчастей можно гарантировать, то лично к Тане претензий нет.

Есть ли что-нибудь… Таня бросает мяч своему подчиненному, который до этого спокойно сидел.

— Капитан Аренс, что вы думаете?

— Мы были бы счастливы, если бы они у нас были.

— Точно подойдет?

Она спросила, потому что хочет уважать мнение людей, которые на самом деле будут их использовать, но ответ, который мгновенно возвращается, несколько неожидан. Она не думала, что он с такой готовностью согласится на превращение из танковых бронетанковых войск в гораздо более уязвимые мотоциклетные войска.

— Это определенно лучше, чем торчать в казармах на родине. Наши танки могут пройти капитальный ремонт, и мы снова станем детьми, бегающими по полям и горам.

— Понимаю. — Таня кивает. Она тоже не хочет оставлять свои войска без необходимости.

Это не имеет никакого отношения к Аренсу. Связи всех войск с их подразделением чрезвычайно сильны, тем более, когда вы командир бронетанкового подразделения, отвечающего за сплоченные танковые экипажи.

— О, есть еще кое-что. — Аренс говорит серьезно, встревоженным тоном. — Это все только до тех пор, пока мы не вернем наши танки после того, как их приведут в порядок, верно?

— Очень разумное беспокойство. — Я уверена, что они не захотят менять свои танки на мотоциклы. Его мысль имеет большой смысл, поэтому Таня вмешивается— Полковник Угер, я ненавижу навязывать это такому великому специалисту по логистике, как вы, но мы можем подтвердить это в письменном виде?

Когда она смотрит на него, он кажется наполовину понимающим, наполовину разочарованным? Ты действительно должна держать свое остроумие при себе.

Если бы мы ничего не сказали, кто знает, куда бы он отправил наше оборудование! Сказать, что элита в Генеральном штабе имеет неприятную личность, — это комплимент, но, конечно, должен быть какой-то предел.

— Я ничего не могу утаить от тебя — ну хорошо. Я сделаю так, чтобы это было не просто что-то от меня, но и соответствующие приказы, согласованные через корпус Обслуживания.

— Я ценю это.

— Что же, я понимаю. Вы были бы теми солдатами, которые потеряли бы снаряжение.

На мгновение Таня готова обругать его укоризненно, но тут же закрывает рот.

Она понимает, что он чувствует.

Когда у них не хватало припасов, она требовала одно за другим. Естественно, получателями запросов были солдаты в тылу. Учитывая, что Угер перенес основную тяжесть этого, она должна относиться к его “трюкам” с немного большей терпимостью.

Презрение к бережливому — само воплощение глупого секционизма, игнорирующего организацию в целом.

Хвастаться тем, что вы можете планировать абсолютно все так, как это делают коммунисты, глупо, но без гения на вашей стороне никто не сможет избежать отбора и концентрации.

— Изворачиваться невероятно сложно.

Тем более, что все один человек должен убедиться, что ограниченные ресурсы попадают туда, куда им нужно? Конечно, это так.

— Это уж точно. Ну что ж, я, пожалуй, пойду.

Стоя с фуражкой под мышкой, он неловко улыбается. Наверное, я должна быть благодарна за такую дружбу, которая заставляет кого-то приходить во время нужнды.

Мы оба профессионалы.

Так что давайте сделаем то, что нужно.

— Что ж, желаю вам удачи.

— Можете на меня рассчитывать.

НАЧАЛО АПРЕЛЯ, 1927 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ТЕРРИТОРИЯ БЫВШЕГО СОЮЗА АНТАНТЫ, БЛИЗ ОСФЬОРДА

Глядя в небо, я вернулась.… Ветер развевал ее волосы, и воздух, которым она дышала, пах домом.

Меня так долго не было на этих берегах, но мне кажется, что прошло совсем немного времени.

Отец, я дома.

Я вернулся в страну, которую мы все пытались защитить.

Даже земля под ногами кажется другой. Здесь я, мы, мой народ, родились и выросли, и здесь они умерли.

Это мой дом.

Это то, что я, что мы все должны защищать.

Это то, что мы поклялись нашим друзьям, которые пали по пути, то, что я поклялась своему отцу, что мы вернем.

Что же. Мэри с энтузиазмом присоединилась к своим друзьям-партизанам, которые беззаботно вышли ей навстречу, и они шаг за шагом направились обратно в объединенный штаб.

Поскольку это была борьба за освобождение ее родины, она была особенно воодушевлена.

Партизаны, которые в основном сражались в одиночку все это время, обменялись сигаретами с магами Содружества и Федерации, которые приехали из-за моря, и начали болтать в непринужденном настроении.

Когда партизанские лидеры встретились с подполковником Дрейком и полковником Михаилом, они страстно обнялись, как будто были на вечеринке, в то время как пропагандистский корпус появился с камерами, и их затворы начали клацать.

Вид братьев по оружию, обменивающихся крепкими рукопожатиями, был трогательным свидетельством их солидарности.

По крайней мере, так это выглядело для человека с чистыми глазами.

Но было что-то, чего не знала девушка, готовая сражаться со своими друзьями, чтобы вернуть свою страну. Прежде чем приступить к делу, партизаны и солдаты осознавали, как они выглядят на фотографии, только потому, что знали, что им нужны эти кадры.

И вот ее чистый, благородный дух вернулся в реальность.

В момент обсуждения данного вопроса, партизаны начали выражать неодобрение крупномасштабной партизанской атаке, которую предложили Дрейк и Михаил.

— Вы хотите прицелиться в имперские торпеды? Не глупите!

Ответ партизана Союза Антанты, практически выплюнутый, был таким, какого Мэри и представить себе не могла.

— Ч-что это значит?

— Вы уезжаете прямо сейчас. Но мы должны остаться здесь и сражаться. Если мы вот так привлечем их внимание…

Это было довольно несправедливо.

Мэри хотела ударить с упорством, но партизанские лидеры с кислым выражением лица пытались ее успокоить.

Это наше поле битвы, сказали они. Но Мэри не могла поверить своим ушам, когда услышала. Она проделала весь этот путь ради сражения.

— Мы все в одной лодке. Боремся за одни и те же цели.

— Быть партизаном — значит знать, что сражаться в лоб — не единственный способ ведения войны. Не так ли, маленькая леди?

— Но у нас есть такая способность — сражаться с Имперской армией в лоб!

Она тренировалась и по пути теряла друзей. Все дело было в том, чтобы освободить свою родину. Все они хотели быть силой для своего отечества.

Так почему?!

— Мы сделаем все, что сможем, шаг за шагом, чтобы прогнать Империю! Что в этом плохого?!

Почему они не понимают?

— Ты так молода. Успокойся. Проблема не в оружии и силе.

— Тогда в чем же?

Она была потрясена тем, что они вздыхали над ней. Почему я не могу до них достучаться?

— Кто-то вроде тебя, кто сбежал, не поймет.

— Я вернулась!

— Должно быть, хватило смелости. — Хихикая, старик даже не пытался скрыть отвращение на своем искаженном лице.

Партизаны должны быть нашими союзниками в борьбе против Империи, так почему же они так смотрят на нас? Как будто мы чужаки?

Нет никакого смысла в отказе нам.

Разве мы не правы, считая их друзьями? Почему люди из дома говорят такие ужасные вещи?

Напряженные уголки ее рта были почти готовы сорваться ради вопроса. Если бы все так и продолжалось, она наверняка выплюнула бы несколько резких слов.

Единственная причина, по которой ей удалось избежать этого, была вспышка в глазах Дрейка. — Лейтенант Сью! Достаточно.

Она пришла в себя только когда он схватил ее за плечи и оттащил назад.

Партизаны хмуро смотрели на нее, в то время как ее начальство расплывчато улыбалось.

Она была не из тех девушек, которые не умели читать ситуацию.

Мэри точно знала, как бы восприняли ее критику. Хотя это было не очень приятно, она все еще была в состоянии остановится.

Когда ее оттянули назад, она с преувеличенной вежливостью наблюдала, как они ведут переговоры. Почему?

— Мне очень жаль, что мой подчиненный причинил вам неприятности…

— Подумать только, что офицер Содружества так хорошо все понимает. В какую печальную эпоху мы живем.

— К черту эпоху, в которую нам приходится раздавать оружие детям. А теперь я был бы рад услышать мнение экспертов этой территории. Что вы рекомендуете в качестве нашей цели?

Дрейк и партизаны были дружны, как будто что-то знали.…

Мэри придержала язык, но внутри у нее закружились вопросы. Почему они слушают Дрейка, но то, что я говорю, кажется, не находит отклика?

Нет. — Она покачала головой. — Если я ошибаюсь, мне нужно спросить, где я ошибаюсь.

Теперь время слушать.

Позже я смогу сказать то, что думаю, — убеждала она себя, изо всех сил стараясь взять себя в руки.

За освобождение моей страны…

За землю моего отца…

Она могла контролировать себя и слушать, что говорят эти гордые бойцы сопротивления.

Ее сосредоточенный взгляд был суров, но это было потому, что она говорила серьезно.

— Мы хотим, чтобы вы нанесли удар по береговой радиолокационной станции и базам снабжения торпедных лодок, которые они построили вокруг фьордов на окраинах.

Было странно, как Михаил кивнул, будто был на одной волне с ним. После мнгновения молчаливого обдумывания, Мэри была взволнована нападением на базы Имперской армии.

Должно быть, это то, что им нужно. Так что я тоже выложусь на полную. Если я покажу чего стою, мы сможем преодолеть наши разногласия.

Потому что мы союзники.

Даже если у них были разные мнения, цели, в которые они верили, были одинаковыми. Решив спокойно наблюдать, она ждала; она наблюдала, уверенная, что Михаил начнет говорить о том, как они могут победить Империю.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Чтобы хорошо сотрудничать, борьба, как вы предлагаете, вероятно, наш единственный выбор.

— Спасибо. Мы не хотим вызвать беспорядки в городе.

Они стучали кулаками и, казалось, уживались друг с другом вполне обнадеживающе. Но что-то в этом было не так с Мэри.

— Мы не доставим вам неприятностей.

Простое замечание Михаила показалось ей слишком странным.

— Вредители будут сражаться в стороне, как и положено вредителям.

— Можно ли сказать, что я удивлен? Честно говоря, я не ожидал, что люди из Федерации так поступят.…

— Разве с вами не связался агент из Комиссариата внутренних дел?

— Да, мы слышали от них, но, честно говоря, не совсем поверили.

— Ну, действие формирует основу доверия, что имеет смысл.

Михаил продолжал весело болтать, но Мэри ничего не понимала. Почему он так пассивен?

— Мы не будем мешать вашей фальшивой войне. Но дайте нам знать, если мы сможем чем-нибудь помочь.

Что это значит?

Она слушала все это время, но ничего из того, что он говорил, не имело для нее смысла. Насколько она могла судить по потоку разговоров, это было похоже на то, что они.. Обсуждали как не сражаться.

Быть не может. Она попыталась выбросить эту мысль из головы, но совещание по координации операции больше походило на сборище заговорщиков.

— Могу я кое-что спросить? Что происходит? — невольно перебила его Мэри.

Звук ее нетерпеливого глубокого дыхания был странно громким в его ушах.

— Лейтенант Сью, держите себя в руках.

Он не мог сказать, что это шло вразрез с его ожиданиями. Подполковник Дрейк упрекнул молодого младшего лейтенанта, которая вот-вот пойдет в разнос, и мысленно вздохнул.

Чтобы избежать инцидента, им нужно было отойти на некоторое время. Это не доставило ему радости, и хотя начальство ожидало, что Сью станет мостом к людям Союза Антанты, она была незрелой.

Мало того, что она была бесполезна, так еще и доставляла неприятности.

И все же он не мог прогнать ее, не мог сказать ей, чтобы она заткнулась и жила как гражданское лицо в Союзе Антанты.

Он вздыхал каждый раз, когда ему оставалось только читать ей нотации.

— Прошу прощения, полковник Михаил. Я ей все объясню. Могу я оставить вас, чтобы продолжить собрание сопротивления?

— Хорошо, но…

Дрейк виновато склонил голову, а Михаил кивнул в понимании. Он с трудом сдерживал недовольство начальством. Для него и подчиненного, которого он не мог контролировать, было лучше уйти, чем быть осмеянным за плохую дисциплину.

Что за дилетантка лейтенант Сью, если до сих пор ничего не понимает!

Где она проходила офицерскую подготовку? Все, что он мог сделать, это сокрушаться, как это опасно, сокращать период обучения.

Может быть, из-за войны и не хватает офицеров, но подумать только, что нам придется давать звание младшего лейтенанта не квалифицированному офицеру! Дрейк смотрел на подчиненную, которую ему пришлось утащить с совещания, как на головную боль.

Мне казалось, я понимал, какой безрассудной она может быть. Но я никогда не думал, что она не сможет понять партизан из своей страны!

Она столько раз вырывалась и жаловалась абсурдно много раз, но, очевидно, ее беспокойство все еще продолжало бурлить.

— Странно, что ты не понимаешь. Я не думал, что ты будешь против мер по защите людей Союза Антанты.

Если бы к нему подошла маленькая девочка с надутым лицом и возражениями, Дрейк, возможно, нашел бы ее очаровательной.

К сожалению для них обоих…

Мэри Сью, казалось, не сознавала, что находится здесь в качестве младшего лейтенанта, а не девушки.

— Кто тебя вообще воспитывал?

— Полковник Дрейк? Я ничего не пыталась сделать!

Выражение ее глаз говорило, что она просто хотела отомстить Империи, и он не мог этого не понимать.

Даже Дрейк был человеком. Человеком из плоти и крови. Если враг оккупирует его родину, он захочет оказать жесткое сопротивление. В глубине души он понимал.

Он понимал, но как солдат, это вызывало у него отвращение.

— Ты что, собираешься буйствовать в городе?

Он был искренне удивлен, что ему приходится продолжать идти с таким суровым выражением лица, но… Неужели она действительно не понимает?

Именно в этом крупном городе стояла имперская гвардия.

— Если ты начнешь буйствовать, то поймаешь мирных жителей под перекрестным огнем.

— У меня нет ни малейшего намерения совершать подобные нападения!

— Дело не в намерениях!

Сколько раз он слышал, как кто-то говорил: “я не хотел этого делать?” Как будто слова могут компенсировать гору трупов.

— Держись подальше от города. Особенно нам не нужны в городе солдаты регулярной армии. Вот что говорят партизаны — разве ты не понимаешь?

Любой, кто изучает предложения партизан о том, где атаковать, должен четко понимать. Все цели были отдаленными или, по крайней мере, на окраинах в малонаселенных районах. Они сводили к минимуму число людей, которые могли попасть в атаку.

Откровенно говоря, это была среда, где Имперская армия и регулярная армия могли бы повторять сражения.

— Я ничего не понимаю из того, что вы говорите. Если мы помогаем им, то должны сопротивляться более эффективно.

— Я почти уверен, что мы — балласт.

— А?

Возможно, она не рассматривала такую возможность? Рот младшего лейтенанта Мэри Сью издал странный звук, похожий на звук сломанной машины.

Будет нелегко заставить ее понять.

Придется объяснять на пальцах, — понял Дрейк и осторожно заговорил, глядя ей прямо в глаза.

— Мы им мешаем, уступая по количеству создаваемых проблем только Имперской армии. Лейтенант, я знаю, что вы не хотите слышать, что я говорю, но, пожалуйста, просто поймите. — Он прижал свои слова к ее блестящим глазам. — Послушайте, партизаны неохотно протягивают нам руку помощи. Мы не можем причинить им слишком много неприятностей.

Если мы пойдем в город, то создадим проблемы.

Это касалось партизанского лагеря, а также армий Содружества и Федерации.

Даже Имперская армия не хотела сражаться в городской местности. Было почти странно, как из-за этого невысказанного стремления к миру города бывшего Союза Антанты сохраняли относительное спокойствие.

И с точки зрения закона войны, любых деликатных конфликтов в городских районах следовало по возможности избегать.

— Что?! М-мы...!

Прежде чем Дрейк успел остановить ее, Мэри побежала обратно на собрание и прямо обратилась к партизанам.

И после все сказаного,  он должен был понимать, что она может убежать. Его личное мнение состояло не в том, что она не понимала, а в том, что она не хотела принимать реальность.

В ее голосе звучало отчаяние, когда она спросила, действительно ли они мешают.

Насколько мог судить Дрейк, ответ партизан был искренним.

— Пожалуйста, не думайте о нас плохо. Но ваше присутствие здесь вызовет неприятности.

Это заявление, произнесенное с горьким выражением лица, говорило о положении партизан.

Они были мятежниками, но не армией.

Каждый из них был таким же человеком, что и живет в стране. Их поле битвы было местом для сражений, но также и местом, где люди вели свою жизнь…

Вот почему, желая нанести врагу потери, они должны были поддерживать хрупкое равновесие, которое защищало их повседневное существование.

— Можно сказать, что партизанское движение построено на странном равновесии.

Говорить, что это было симбиотическое существование с врагом, было неправильно.

Но тот факт, что Имперская армия была расквартирована на бывшей земле Союза Антанты, нельзя игнорировать. При нынешних обстоятельствах тот небольшой мир, который едва поддерживался в городе, рухнул бы.

— Но это... это же сговор!..

— Ни слова больше, лейтенант Сью.… Если получится победить на окраинах, то присутствие гарнизона в городе ослабнет.

Дело было не столько в том, что она не понимала, сколько в том, что эмоционально она не могла согласиться. Дрейк вздохнул и отстранил ее.

Война — сложная штука. Такие вещи случаются в полевых условиях. Заставить ее понять было не подъемной задачей. Война — не только стрельба.

Когда, где и как воевать — вот какие неприятные вещи должен учитывать офицер, которому доверены подчиненные... Но, очевидно, это не входило в ее подготовку.

— Мне жаль, что моя подчиненная так груба.

— Это лишь вопрос, связанный с нашей собственной просьбой. Но спасибо, что вы так внимательны.

Когда партизаны склонили головы в знак признательности, они тоже были разочарованы. Но знали, что на самом деле так и должно быть.

Почему эта девушка не могла понять все тонкости, вместо того чтобы закатить истерику?

— Вас это устроит?!

— Ты хочешь сказать, что они ведут себя слишком раболепно?

— …

Судя по тому, как она замолчала, именно это она и хотела сказать. Даже учитывая, что она была дочерью бойца сопротивления полковника Энсона Сью, она была слишком узколобой.

Презрение, надменность и жалость были самыми далекими от понимания вещами.

— Лейтенант Сью, мы нарушители спокойствия.

— Но... — начала она спорить, но Дрейк снова и снова упрекал ее. Если она продолжит, ничего хорошего не выйдет.

Партизаны не были эмоциональны; их можно было назвать стратегами, которые поддерживали искусное сопротивление. Их движение было лучшим сопротивлением, которое можно было выдержать в данных обстоятельствах. Только сумасшедший стал бы их критиковать.

— Ты смогла сбежать из своего отечества. Или, это было просто везение.

Честно говоря, ему хотелось наорать на нее, так зачем же ты вернулась?

Если ты так нежно думаешь о своей родной стране, то почему не можешь проявить хоть немного понимания к людям, которые были вынуждены остаться?

— У многих людей не было другого выбора, кроме как остаться. Пожалуй, единственные, кто может их критиковать, — это дети, оказавшиеся в затруднительном положении.

— Значит, вы можете просто сказать, что это норма?! — возразила она, чуть не плача.

Но это был всего лишь детский стон. Это было поле битвы, это была реальность, и это был мир взрослых. Это было не то нежное место, где твой опекун утешил бы тебя, если бы ты закатила истерику.

— Наверное, да… — сказал Дрейк.

— Но... — выдохнула она. Неужели она не ожидала, что он скажет это? По крайней мере, она не должна соглашаться. Тут она с упрямой решимостью повысила голос:

— Это родина Союза Антанты! Пожалуйста, примите во внимание тот факт, что он занят Имперской армией!

— Правильно. Мы должны учитывать тот факт, что он занят Имперской армией. — Являются ли эмоциональные споры, в конце концов, проблемой сердца? — Это поле битвы, но в то же время это место, где живут люди. Подумай немного о бедах других людей!

У народов Союза Антанты не было причин желать, чтобы их страна стала зоной военных действий. Какая ирония в том, что борьба за освобождение всегда должна вестись дома.

— Я ничего не могу поделать с тем, что ты ненавидишь врага, и это прекрасно, но, лейтенант Сью, мы солдаты. Даже я не очень строг, но приказ есть приказ, а долг есть долг. Я должен учитывать обстоятельства.

— Я поняла.

Она неохотно проглотила свой аргумент. Окинув ее взглядом, приказывающим вернуться в свою часть, Дрейк сунул в рот вынутую сигарету.

Без сигарет, он никогда бы не успокоился.

Табак не рекомендовался воздушным магам, но когда ты так устаешь, то начинаешь игнорировать.

— Ах, какая ужасная работа, — пробормотал он и посмотрел на небо.

Координировать действия с партизанами было легче сказать, чем сделать, — вот в каком царстве они находились. Борьба с Имперской армией, помня о чувствах людей, которые не хотели, чтобы их дом был разрушен, будет напряженной.

Глядя только на небо бывшего Союза Антанты, это было бессердечное северное небо. Пасмурное небо его страны тоже не отличалось особой прелестью, но смотреть на него вдали от дома было не очень приятно.

Все идет далеко не по плану — сокрушался он.

Он знал, что стонать нельзя, но его страх был настоящим.

— Не возражаете, если я присоединюсь к вам, полковник Дрейк?

При звуке голоса Михаила, когда полковник приблизился, голубое сознание* Дрейка мгновенно переключилось обратно в солдатское. — Конечно. Что-нибудь изменилось в нашей ситуации?

— Как ни странно, партийный связной уполномочил нас действовать в соответствии с ситуацией.

— О? Вот это сюрприз. — Это было так неожиданно, что его мнение выплеснулось наружу. — Прости, что спрашиваю, полковник, но ведь нас никто не пытается обмануть?

— Нет, в этом я не сомневаюсь.

Я знал, что партизаны и разведывательное управление Федерации поддерживают связь, но я не знал, что здесь есть связь из Комиссариата внутренних дел!

— Ты, может быть, и не видишь разницы, но для нас это ясно с первого взгляда. Ты не можешь ошибиться в том, какие глаза вы всегда видели в концлагере.

Взгляд Дрейка говорил, что ему трудно поверить в эту новость, но ровный ответ Михаила прогнал сомнения из его головы…

— У них есть кое-какие возможности. Подумать только, они послали сюда надзирателя. Комиссариат внутренних дел, безжалостная шайка. А... — Дрейк спохватился и попятился. — Извини, я зашел слишком далеко.

— Не беспокойся. Это правда, и сейчас нас окутывает дух почти безграничной терпимости.

Для Дрейка было неожиданностью, что Михаил будет улыбаться. Я был уверен, что будут одни проблемы.  Неужели это действительно хорошая новость?

— Приказы Наркомата внутренних дел… Они оставляют миссию полностью на наше усмотрение. План состоит в том, чтобы напрячь Имперскую армию и “строить доверие с народом”.

Вот что значит улыбаться с открытым ртом.

Это произошло совершенно неожиданно.

— Похоже, мы сможем хорошо провести время на этой работе.

— Несмотря на все это, ты выглядишь ужасно напряженным.

— Так заметно? — Дрейк поморщился и проворчал: — Я думаю, лейтенант Сью и другие члены Союза Антанты считают ситуацию неприятной. В такое время кто-то может сойти уйти в произвол.

— Извини за беспокойство.

Дрейк был благодарен за откровенность без излишеств. По крайней мере, он гордился тем, что у него есть такой брат по оружию. Человеку не нужна более веская причина для сражения.

— Я горжусь тем, что получил задание вместе с офицером с такими ценностями.

Он действительно так думал.

Он знал это дерьмовое поле боя вдоль и поперек, но если бы такой человек был с ним в окопах, он полетел бы куда угодно.

Пасмурное небо, грозный холод.

И вдобавок ко всему-ледяные взгляды партизан. Если он мог вынести все это, то чего ему было бояться? Он был со своим народом.

У него был свой буйный отряд морских магов и товарищ-командир, которому он мог доверять.

Со мной все будет в порядке… Дрейк стукнулся кулаками с Михаилом и сверкнул непобедимой улыбкой.

Давай выполним наш долг.

Давай все проясним.

Давай сделаем то, что должны.

Все же так просто.

— За моего искреннего друга.

— За друга.

1. Додредноут — класс линкоров, выделившийся после появления класса дредноутов во второй половине первого десятилетия XX века, совершившего кардинальную революцию в мировом кораблестроении.

2. Ориентализм — направление в развитии западноевропейской культуры Нового времени; в большинстве источников хронологические границы ориенталистского движения определяют XVIII— началом XX веков. В иной формулировке ориентализм — «комплекс явлений общественной и художественной жизни, культурных практик и идеологических установок», соотнесённый с «широким общественно-политическим контекстом эпохи».

3. Отправить корабль в гору — имеется ввиду заведут непонятно куда.

4. Миф Дедал и Икар. Чтобы спастись с острова Крит от раздражённого Миноса, мастер Дедал сделал для себя и сына крылья, скреплённые воском, и Дедал просил:

«Не поднимайся слишком высоко; солнце растопит воск. Не лети слишком низко; морская вода попадёт на перья, и они намокнут»

Но уже во время перелёта в Элладу Икар настолько увлекся полётом, что забыл наставление отца и поднялся очень высоко, подлетев слишком близко к Солнцу. Лучи Солнца растопили воск, Икар упал и утонул недалеко от острова Самос в море, которое и получило в этой части название Икарийского. Его тело, прибитое волнами к берегу, было похоронено Гераклом на маленьком островке Долиха, названном в его честь Икария.

5. Искры летят с востока — маленькие проблемы, которые в будущем превратятся в большие. (Как искра превратится в пламя)

6. Голубое сознание — описывает мягкое медитативное состояние, в которое мы впадаем, когда находимся рядом, в воде, на воде или под водой.