Онлайн чтение книги Записки расхитителя гробниц Grave Robbery Note
Глава 28. Огонь

Это лицо было сплошь покрыто кровью. Я даже не мог определить, потому ли это, что содрана кожа и обнажились мышцы, или это кровь течет из многочисленных ран. Однако, лицо показалось мне очень знакомым. Это был Панкуй. Я был в ужасе от его вида и одновременно чувствовал невыносимую жалость.

Выстрелом ему пробило левую часть головы, из раны виднелись кости, но мозг внутри вроде не был поврежден. Я видел, что травма была серьезной, но все равно обрадовался и поспешил позвать его: "Поднимайся, может быть, нам удастся тебя спасти!"

Но он даже не пошевельнулся, только глаза его наливались злобой, словно он не хотел нас отпускать. И тут я понял: он держал меня за руку, а на его теле был яд, который быстро впитывался мне в кожу. Я уже чувствовал сильную боль в руке и понял: "Все кончено!"

Панкуй открыл рот, издал невнятный звук и внезапно потащил меня вниз. Я вспомнил, как плавилась его кожа, и в ярости отбросил его руку, но он уцепился за мою ногу и продолжал что-то бормотать, видимо, решив похоронить меня вместе с собой.

"Панкуй, просто отпусти меня. — попросил я. — Это судьба. Если ты все еще хочешь жить, просто следуй за мной. Может быть, это можно вылечить. Никакой пользы нет от того, что ты затащишь меня с собой в могилу!"

Не знаю, отчего, но мои слова его просто взбесили, он бросился на меня, тараща свирепо глаза, словно полностью потерял рассудок, схватил за горло и стал душить.

Мне стало понятно: выживет лишь один из нас. Я решительно ударил его ногой, он отшатнулся, разжав руки. И тогда я выстрелил ему в грудь. Я расстрелял все патроны. Несмотря на выстрелы, попадавшие в цель, он продолжал тянуть руки ко мне и царапать воздух, но схватить меня не смог и тяжело упал в кучу трупоедов, копошившихся внизу.

Рука, за которую он меня схватил, уже не болела, онемение распространялось все выше, пальцы ничего не чувствовали и не слушались меня. Я видел, как онемевшая рука перестает хвататься за ветку, и я прямо сейчас упаду вниз, попытался перехватить опору здоровой рукой, но вместо ветки задел лиану. Я был обсыпан каменной пылью, и лиана шарахнулась в сторону, а я, ругаясь, соскользнул вниз и с размаху врезался в ветку несколькими метрами ниже.

Кругом было полно трупоедов. Часть я раздавил, когда упал. Пришлось зажать ветку ногами, чтобы остановиться, но я продолжал соскальзывать вниз. Я ухмыльнулся: теперь у меня есть множество способов отправиться на тот свет: разбиться при падении, быть съеденным трупоедами либо умереть от отравления. Выбор невероятно щедрый.

Я почти полностью упал духом, когда снизу появился Толстяк и начал расшвыривать жуков. Оказалось, по деревьям он передвигается медленнее, чем я. Увидев меня, он разразился руганью: "Ну что ты разлегся, как девица в "цветочном доме"? У меня уже вся задница в дырках, а ты тут расслабился." Он собирался меня подтолкнуть выше, но я остановил его: "Не трогай меня, я отравлен. Иди вперед, ты все равно меня уже не спасешь!"

Толстяк, не обращая внимания на мои слова, затащил меня к себе на спину: "Ты в зеркало давно смотрелся? У тебя, сукин сын, цвет лица лучше моего, румянец горит, глазки блестят. Какое такое отравление?"

Я хотел показать краснеющие руки, но, когда глянул на них, то увидел, что сыпь еще была, похожая на укусы тысячи комаров, однако, выше плеч не поднималась. Я не мог понять, почему яд на меня не действует.

Толстяк тащил меня на спине, стиснув зубы и упорно продвигаясь вверх. А я фактически прикрывал его спину: теперь все жуки цеплялись за мою задницу и самозабвенно ее грызли. Мне даже ругаться больно было: "Да чтоб я сдох, сволочь ты, Толстяк. Я думал, ты добрый, а ты, говнюк, используешь меня, как щит!"

Толстяк орал в ответ: " Не нравится — тащи ты меня. Разве ты не видел — у меня на заду живого места уже нету!"

Сил ругаться с ним не было. Вокруг нас на ветвях Гидры висело множество трупов, которые раскачивались, задевая друг друга. Толстяку частенько приходилось натыкаться на те, что висели близко к стволу. К счастью, у жуков были те же проблемы — они путали трупы с нами, отвлекались на них, особенно на те, что раскачивались сильнее.

Толстяк быстро понял ситуацию и подумал, что это хороший способ избавиться от части насекомых. Мне было дано задание толкать трупы. Ничего сложного не было: достаточно было задеть один, тот задевал висящие рядом — и по цепочке двигаться начинали все. Правда, мне это занятие казалось отвратительным, но что я мог поделать, собственная жизнь важнее.

Постепенно вокруг нас образовался хоровод из трупов. Интеллект жуков, видимо, был невысок: они и вправду растерялись, не зная, ползти вслед за нами или прыгать на карусель мертвецов, что крутится рядом. Постепенно жуки немного от нас отстали. Толстяк смог какое-то время ползти быстрее, мы смогли перевести дух.

После силовых упражнений с трупами к моим рукам вернулась чувствительность. Я вспомнил, что дедушка в своем дневнике описывал похожие ощущения от отравления ядом сюэши. Но он-то выжил. Может быть, у нас семейный иммунитет?

Впрочем, подумать об этом можно будет потом. Я поспешил освободить Толстяка от меня в качестве груза: он уже здорово вспотел и тяжело дышал. Когда я увидел его таким уставшим, подумал, что теперь мы квиты за то, что я его тащил на спине внизу чуть ли не до кровавой рвоты. И тут я увидел человека, сидящего на ветке, позади Толстяка. Этот человек жестом подзывал меня к себе.

Я вздрогнул и потер глаза — человек исчез. Я подумал, что он прячется за деревом, но услышал голос Толстяка: "Опять заснул? Пошли уже!"

"Подожди! — я схватил его за руку. — Вон там, слева! Я только что увидел, как кто-то зовет меня".

Он вздохнул, последовал за мной. Добравшись, мы никого не увидели, только дупло в стволе, где человек вряд ли поместился бы. Внутри было так темно, что невозможно рассмотреть, есть ли там кто.

Толстяк посветил фонарем и шарахнулся в испуге: в дупле множество лиан обвивались вокруг сильно разложившегося трупа. Его голубые глаза были такими мутными, что совсем не было видно зрачков, а рот был открыт, словно он что-то пытался сказать. Толстяк посмотрел на меня: "Этот давно мертв. Ты же не призрак его видел?"

За последнее время мне пришлось увидеть столько странного, что я и в призрака поверить мог. Но кого бы я не видел, он меня позвал сюда, значит, что-то хотел сказать или показать. Я осмотрел его рот. Но если там что и лежало, то давно уже выпало, настолько челюсть была ветхая. Я продолжал осмотр до тех пор, пока не заметил что-то, зажатое в кулаке. Когда я разжал пальцы, то увидел кулон на цепочке.

Трупоеды внизу снова начали попискивать и ползти наверх, медлить было нельзя. Я заметил, что тело одето в остатки камуфляжа, и отсалютовал ему: хоть как-то почтить память надо. Затем мы продолжили подниматься — до выхода оставалось всего ничего.

Выбравшись, наконец, из пещеры, мы глянули вниз. Трупоеды не собирались останавливаться и стремились к краю расщелины. Толстяк прикрикнул: "Не время отдыхать! Бежим!"

Я так долго пробыл под землей, что никак не мог определить направление. Зато заметил, как из кустов выбежал человек с канистрой в руках. Я узнал третьего дядю. Обрадованный, я бросился к нему. Но он, завидев меня, строго приказал: "Тащи сюда весь бензин!"

Оказалось, что между местом нашего входа в гробницу и расщелиной всего-то был небольшой овраг, не больше десяти метров. Наше оборудование все было в целости и сохранности, в том числе и канистры с бензином. Глядя на них, я почувствовал нарастающий гнев: "Сейчас я вам устрою невероятное представление!" — мысленно я обратился к трупоедам.

Мы с Толстяком взяли по канистре и побежали обратно. Третий дядя уже опустошил свою. У тому времени трупоеды уже показались на поверхности. Дядя бросил в лужу бензина зажигалку и полыхнуло пламя. Запахло паленым. Насекомые отступили. Стена огня образовалась над расщелиной. Было невероятно приятно видеть, как эти вредные жуки горели и пищали. А мы все подливали бензина, вторую канистру, третью — пока пламя не поднялось выше человеческого роста. Огонь чуть не опалил мне брови.

Я отступил и взглянул на кулон у меня в руке. Это был армейский жетон, имя было полустерто, вроде Джеймс. Я протер его и положил в карман куртки, мысленно пообещав вернуть его семье, если будет такая возможность. Покойся с миром, человек.

Толстяк, разгоряченный и вспотевший, спросил дядю: "А где остальные двое?"

Он указал за спину: "Паньцзы плоховато себя чувствует, похоже, у него жар. А вот младшего брата я не видел. Разве он не с вами вылез?"

Я тоже посмотрел на Толстяка, а тот вздохнул: "Я не видел его после взрыва. Боюсь, он плохо закончил."

Третий дядя покачал головой и сказал: "Он мог обогнать нас или его выбросило наверх взрывной волной."

Но сказано это было очень не уверенно. Да, Молчун силен, однако, перед законами физики мы все равны. Если бы его выбросило взрывной волной, то он разбился бы.

Мы обшарили все вокруг, но не нашли его, ни живого, ни мертвого. Третий дядя вздохнул и криво мне улыбнулся.

Мы вернулись в лагерь, чтобы собрать вещи, разожгли костер и разогрели консервы, чтобы поесть. Я был настолько голоден, что съел бы все, что угодно. Дядя, ковыряясь ложкой в банке, указал на невысокую скалу позади лагеря: "Видите, этот лагерь находится совсем недалеко от расщелины. Кажется, демон, которого видел старик — это Гидра. Видимо, люди, разбившие лагерь, своим шумом привлекли его внимание ночью. К счастью, мы ночевать не оставались, а пошли сразу в гробницу. Иначе тоже могли бы попасть на корм этой Гидре",

Толстяк сказал: "Я не знаю, когда может погаснуть огонь. И тогда жуки могут снова полезть наружу. Давайте, пока не погасло, выбираться из этого леса!"

Я поспешно сделал несколько глотков из фляги, кивнул. Мы углубились в лес, Толстяк с третьим дядей попеременно несли Паньцзы на спине.

Дорога была спокойной. Но, когда мы шли сюда размеренным шагом, то чуть ли не песни пели. Возвращались же угрюмыми, поспешно, словно спасались бегством.

Я не спал всю ночь, переживания давали о себе знать, мои силы достигли своего предела, держался я только за счет своей силы духа. Если передо мной сейчас появилась бы кровать, то заснул бы я за две секунды. Мы шли по лесу все утро, к полудню пересекли небольшой каменистый склон, образованный оползнем, и, наконец, увидели дружелюбную деревушку.

Но расслабляться было рано. Сначала мы отнесли Паньцзы в деревенскую больницу. Босоногий врач вышел к нам, нахмурился, осматривая пациента, подозвал медсестру. Я сел на табурет и заснул, успев услышать лишь пару сказанных врачом фраз.

Сон мне отдыха не принес: ничего не снилось, но чувствовалась какая-то тяжесть. Не знаю, сколько я проспал, а когда открыл глаза, то услышал шум на улице. Там явно что-то происходило.