Местные клещи, хоть и похожи на обычных травяных, на самом деле жестокие хищники. Должно быть, их привлек запах крови. Оказывается, здесь этих мелких гадов великое множество, и, кажется, все они сейчас собрались в этом месте, ослабевшие от голода, а потому злые.
Я подпалил факелом ближайшие кусты, но пока занимался этим, меня несколько раз укусили за ноги. Определенно сейчас не получиться очистить территорию огнем, поэтому мне пришлось отказаться от этой идеи и искать способ прорваться через море клещей.
Толстяк сделал более мощный факел из развороченного ствола ружья. Мы оттеснили насекомых огнем и подняли Паньцзы. Спина его вся была покрыта кровавыми волдырями, должно быть, его покусали только что, но я не видел клещей на земле в том месте, где он лежал.
Толстяк прижег тех, что не успели отцепиться, подпалил траву, освободив для нас некоторое пространство, мы нашли рюкзак, который уронил Паньцзы и поспешили убраться отсюда.
К счастью, рана Паньцзы больше не кровоточила, и клещи перестали обращать на нас внимание. Отойдя на безопасное расстояние, я обернулся и увидел, что тело гигантского питона полностью покрыто шевелящимися черными точками. Скоро он превратится в такие же останки, которые мы видели в каньоне: тонкий слой кожи, покрытый чешуйками, и кости.
Мы отнесли Паньцзы к болоту, опасаясь, что кровь на наших телах снова привлечет клещей, поэтому постарались тщательно отмыться, промыли раны Паньцзы и выстирали его окровавленный рюкзак. Пока мы занимались этим, небо посветлело, наконец, наступил рассвет. Глядя на появившийся на востоке свет, я чуть не заплакал. Это вторая ночь, которую мне довелось провести здесь. Если возможно, пусть третья не будет такой ужасной.
Толстяк спросил меня, куда теперь идти. Я достал компас и полез на дерево, вспоминая, как это делал Паньцзы.
Свет утренней зари едва пробивался сквозь кроны деревьев и казался тусклым. Забравшись на дерево, я почувствовал, как свеж наверху воздух, мне стало немного легче. Пожалуй, в этом жутком месте тоже есть много хорошего, например, этот освежающий рассвет. Единственное, что мне не нравилось — это ужасные ночные приключения в темноте, полной всяких тварей.
Глубоко вздохнув, я осмотрелся и застыл в шоке. Перед моими глазами развернулась невероятная картина: метрах в пятидесяти от места, где мы расположились, темнел разрушенный храм.
Я не знаю, как описать свои чувства. Забираясь наверх, я рассчитывал увидеть сплошное море верхушек деревьев. От увиденного в моей голове образовалась пустота, я не знал, что и думать. Мне потребовалось время, чтобы осознать один факт: не заберись я на дерево, мы могли бы запросто пройти мимо этого храма и не заметить его.
В отличие от руин, которые мы встречали в болоте, этот храм все еще представлял собой цельное сооружение, я мог оценить его архитектурные особенности. Это было массивное и многоуровневое здание, относительно неплохо сохранившееся. В деталях рассмотреть я ничего не мог, отсюда нельзя было правильно оценить размеры, но, кажется, храм был куда больше, чем можно увидеть с такого расстояния. Отсюда мне были видны довольно многочисленные участки, свободные от растительности, где виднелись крупные валуны. Издалека барельефы на колоннах храма и стенах были похожи на крошечные узоры и казались утонченной росписью.
Спустившись, я повел Толстяка в ту сторону. Меньше, чем через пару минут мы вышли из леса и оказались недалеко от развалин. Лес вокруг постепенно редел, идти стало легче.
Отсюда руины храма выглядели еще более впечатляющими и на первый взгляд чем-то напоминали Ангкор-Ват. Повсюду каменные коридоры и непонятного назначения квадратные башни. Выбравшись из леса и узрев такую панораму, Толстяк просто онемел от изумления. Да и я, хоть уже видел это с высоты дерева, не мог не высказать восхищения: "Если это место отреставрировать, оно могло бы стать девятым чудом света, веришь?"(1)
Проследив за направлением его руки, я увидел дюжину палаток на ровной земляной площадке перед храмом — там был разбит полевой лагерь.
Палатки из серого брезента, разного размера, по всему видно, что использовались они уже не в первый раз. Подробностей издалека не видно, но это точно не палатки из снаряжения А Нин, их экспедиция была оснащена всем самым новым и очень качественным. В моем сердце вспыхнула надежда, а Толстяк уже кричал: "Это палатки твоего третьего дяди, я, Толстяк, их с первого взгляда узнал!"
Я бы тоже закричал, если бы не задохнулся от восторга. Гряды гор, вода кругом – и нет пути вперёд, но вдруг открылось предо мной селение под сенью ив(2). Кажется, что Бог наигрался со мной и хочет, чтобы я отдохнул.
Мы с Толстяком немедленно бросились в лагерь. Не знаю, откуда только силы взялись. В голове стучала лишь одна мысль: "Спать! Хочу лечь и уснуть!"
Мы бежали по открытой местности к руинам. Это была большая площадка, по краям которой расположены крупные серые валуны, а между ними бассейны с чистой прозрачной водой. На дне виднелись какие-то сооружения, похожие на коридоры, уходившие в темноту. Очевидно, это были не бассейны, а части храмовой архитектуры, расположенные в свое время выше уровня воды. Но сейчас их затопило. Скорее всего то, что мы видим — лишь небольшая верхушка настоящего храма, я даже не могу представить, насколько величественным было это здание.
Подбегая к лагерю, Толстяк звал людей по именам, но ему никто не отвечал. Добравшись до палаток, мы сразу поняли: что-то не так.
Лагерь был пуст: вокруг тихо, ни звука, ни шевелящихся теней, ни следа какой-либо активности.
Мертвая тишина заброшенного лагеря.
Подбежав к первым палаткам, мы остановились. Пережившие столько потрясений этой ночью, измученные, мы уже поняли, что тут никого нет. Толстяк тяжело дышал и молчал, задрав голову, словно слушал утреннее солнце. В лагере не было ни звука, ни шороха, как в том тропическом лесу, что мы покинули недавно. Но от усталости я даже злости не испытывал.
Толстяк пробормотал: "Плохо это. Кажется, мы опоздали."
Примечания переводчика
(1) "Если это место отреставрировать, оно могло бы стать девятым чудом света." Говоря о девятом чуде света, У Се и Толстяк имеют в виду так называемое девятое чудо Китая: гроты Лонгью (Longyou Grottoes), построенные в провинции Чжэцзян в 212 году до нашей эры, о котором можно писать бесконечно.
(2) "Гряды гор, вода кругом – и нет пути вперёд, но вдруг открылось предо мной селение под сенью ив." 这真是山穷水复疑无路,柳暗花明又一村 – идиома, близкая по значению западному "свету в конце тоннеля". Ее происхождение литературное, впервые в таком значении эту фразу использовал в своем известном стихотворении "Прогулка к селению" китайский поэт Лу Ю.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления