Онлайн чтение книги Сказка о сахарном яблоке The Silver Sugar Master and The Black Fairy
8 - 4

Когда Энн вернулась в церковь, Кит, сидевший на скамье, встал, чтобы поприветствовать ее. Увидев лицо Энн, он ободряюще улыбнулся.

— Я рад, что ты выглядишь лучше.

— Прости, что заставила тебя ждать, Кит. Пойдем.

Они стали уходить, и Салим окликнул их. 

— Будьте осторожны.

— Если вам что-то понадобится, громко позовите, — резко сказал Шалль, стоявший по другую сторону гроба от Салима.

Это обнадеживает, что они здесь. Энн улыбнулась и слегка помахала рукой. Кит кивнул, и они снова пошли.

Через арочный проем у алтаря они вошли в узкий холодный коридор. В нем царила кромешная тьма, но за проемом виднелась дверь, из щели которой просачивался свет. Это и была та самая комната, в которой находились Реджинальд и его охранники.

Когда они подошли к двери, Кит постучал. Тут же телохранитель открыл дверь.

— Нам нужно кое о чем поговорить с мистером Стоу. Вы не могли бы нас впустить?

Когда Кит сказал это, вышибала скривил рот и оглянулся, словно спрашивая его мнения.

— Мне скучно. Впусти их.

При звуке голоса Реджинальда вышибала посторонился и пропустил Энн и остальных в комнату. В комнате стоял большой стол, за которым сидели Реджинальд и пожилой мужчина.

Стол освещали две толстые свечи, на нем стояло несколько бутылок вина. На фарфоровых тарелках со сколотыми краями были разложены сушеные орехи и фрукты.

Вышибалы стояли, разделившись между дверным проемом и окном. Они пристально смотрели на Энн и Кита, когда те входили.

Старик, сидевший перед Реджинальдом, встал и пригласил мастеров сесть сюда. Энн и Кит сели напротив Реджинальда, а старик тихо вышел из комнаты.

Реджинальд держал в руке небольшой нож, который он легонько бросал на стол, вытаскивал и снова вонзал, многократно. Он даже не смотрел на него.

Несмотря на то, что его глаза темно-серые, они светятся, как глаза волка в ночи. Это из-за света свечей?

— Дети, которые цеплялись за виконта Серебряного Сахара. О чем вы хотели поговорить со мной? Вы проделали весь этот путь, чтобы рассказать мне забавную историю. 

Энн чуть не вздрогнула от пугающей атмосферы. Глубоко вздохнув, она попыталась начать речь, но не смогла. Кит выпрямился и сказал:

— Меня зовут Кит Пауэлл. Я работаю кондитером. Ее зовут Энн Хэлфорд. Она серебряный сахарный мастер. У нас к вам просьба от имени виконта Серебряного Сахара.

Кит, похоже, не собирался оставлять все Энн. Напротив, кажется, что он хотел взять на себя роль переговорщика.

— Просьба? Если подумать, виконт просил выслушать его… — бесстрастно ответил Реджинальд, играя со своим ножом.

— На днях Его Величество Эдмунд II издал королевский указ. Согласно этому указу, для того, чтобы вырастить фей, преуспевающих в искусстве изготовления сахарных кондитерских изделий, разрабатывается план, чтобы феи работали в качестве подмастерьев в каждой гильдии.

Кит сделал паузу, но Реджинальд продолжал втыкать нож в стол и вытаскивать его. Столешница скрипела, а щепки разлетались.

Кит немного повышает голос, чтобы привлечь его внимание.

— Виконт хочет выбрать учеников среди фей, продаваемых на рынке. Итак, чтобы увидеть способности фей, он хотел бы, чтобы вы одолжили их бесплатно примерно на месяц. Кроме того, мы хотели бы, чтобы вы продавали подходящих фей со скидкой. Это две наши просьбы. Мы хотели бы, чтобы гильдия торговцев феями одобрила это и проинформировала всех.

Реджинальд все еще играл с ножом. Кит нахмурился.

— Мистер Стоу. Вы слушаете?

Возможно, раздраженный обвинительным вопросом, Реджинальд вонзает нож глубоко в стол.

— Я слушал вас, но зачем торговцу фей сотрудничать с сахарным кондитером?

— Что бы вы ни говорили, это приказ короля.

— Королевский приказ?

Вытащив нож, Реджинальд поднял голову. Он смотрел на Энн и Кита сквозь длинную челку. 

— Мы, торговцы феями, к сожалению, глухонемые. Нам трудно слышать приказы короля, мы их не понимаем. Я не могу понять это. Прости, парень.

— Что это значит?

— Переговорщик — безымянный ремесленник? Пусть серебряный сахарный мастер ведет переговоры. Титул серебряного сахарного мастера — это не доказательство ли более высокого ранга? Если высокопоставленный человек не говорит в официальных переговорах, значит, он меня недооценивает.

— Нет, но она девушка и она не тот человек, который должен быть в центре внимания…

— Нет, нет. Мистер Стоу прав, Кит.

Энн удержала Кита, который пытался защитить ее. Она вздернула подбородок и посмотрела прямо на Реджинальда.

— Я буду говорить.

Затем Реджинальд улыбнулся.

— Мужайтесь, юная леди.

Он щелкнул пальцами, когда сказал это. Охранники быстро взяли Кита за руки и поставили на ноги. Они потащили его к дверному проему.

— Мистер Стоу!! Что это!?

Кита потащили из комнаты. Энн уже наполовину приподнялась, когда на ее плечо легла большая, жесткая рука Реджинальда. Не успела она опомниться, как он оказался за креслом, в котором сидела Энн. Рядом с шеей Энн виднелось острое лезвие ножа.

— Мы с молодой леди будем вести переговоры наедине. Вы подождите снаружи.

— Отпустите меня!

Кит изо всех сил стряхнул руки телохранителей и отпрыгнул назад. Вышибалы приняли боевую стойку и попытались ударить его.

— Не будьте жестоки!

Когда Энн крикнула, Реджинальд холодно ответил:

— Если он не будет выходить за рамки, я не буду.

— Кит! Все в порядке! Пожалуйста, подожди снаружи!

— Энн! Но!..

— Подожди! Все в порядке!

Кит прикусил губу, когда увидел выражение лица Энн. Затем он вздохнул, как будто сбросил напряжение, и горько кивнул. Вышибалы также занимают свои позиции и подходят по бокам Кита. Они схватили его за руки и заставили идти.

Кита вывели из комнаты, и все телохранители тоже вышли на улицу.

Только Энн и Реджинальд остались в комнате, где мерцали две свечи. От холода руки Реджинальда, лежащей на ее плече, по спине пробежала дрожь.

— Ну что ж... Может быть, договоримся? Мисс, что вы можете предложить?

Низкий голос прошептал ей на ухо холодным дыханием. Словно наслаждаясь застывшей реакцией Энн, Реджинальд отпустил руку, касавшейся шеи девушки, пододвинул стул и сел рядом.

«Мне страшно.»

Тело Энн дрожало, как будто ее бросили в комнату с настоящим волком. Кончики ее пальцев похолодели от напряжения.

Однако Эмма учила ее, что когда встречаешь диких зверей в своих путешествиях, худшее, что можно сделать, это показать свой страх. Сохраняйте спокойствие и покажите им, что вы не боитесь.

«Этот человек волк.»

— Я не дам тебе выпить. 

— Разве это необходимо для переговоров?

— Существуют разные виды переговоров. У женщин свой способ ведения переговоров. Мне тебя учить?

Нож в большой руке касается уха Энн и ее заплетенных волос. Она чуть не вздрогнула, но сдержалась.

— Все говорят, что я еще не стала женщиной. Я не могу вести переговоры, как женщина.

— Понятно, я уверен, что это вот-вот произойдет. Ты прекрасно это знаешь.

Должна ли Энн радоваться или расстраиваться из-за того, что ей сказали, что она хорошо это знала?

Это было сложно. Энн подвинулась в кресле и повернулась к Реджинальду лицом к лицу.

— Мистер Стоу, я бы хотела, чтобы вы приняли два запроса от виконта Серебряного Сахара.

Реджинальд откинулся на спинку стула и скрестил ноги. Он начал играть рукояткой ножа, вертя ее по кругу.

— Мы ничего не выиграем. Тот мальчик просто сказал нам подчиниться, потому что это королевский приказ. Нам все равно, королевский это приказ или нет, если он не принесет нам пользы, мы не будем ему подчиняться.

Удивительно, но он заявил, что не будет подчиняться королевскому приказу.

— Если вы скажете, что не выполните его, вас обвинят в измене.

— О, вы заместитель виконта? Это было грубо. Возможно, вы знаете приказ короля, но гильдией торговцев фей трудно управлять, и поэтому не всегда возможно выполнить приказ короля. Это безнадежно.

Торговцы фей были верны только прибыли. Они не поддавались власти или авторитету. Они могут быть достаточно хитрыми, чтобы казаться сломленными, но при этом изворачиваться и уклоняться.

Серые волки грозные. Это не простое дело. Неудивительно, что Хью сказал, что он должен быть на этих переговорах. Но Энн было поручено вести переговоры от его имени. Теперь, когда Хью ушел, Энн должна сразиться с ним с помощью имеющегося у нее оружия.

— Если феи станут хорошими мастерами, у них появится возможность делать более красивые сахарные кондитерские изделия, чем те, что мы делаем сейчас. Если феи будут совершенствовать свои навыки таким образом, то и мы, люди, сможем приобрести еще более замечательные навыки.

— Это хорошо, но это принесет пользу только кондитерам.

— Сахарные кондитеры делают кондитерские изделия для людей, которые их покупают. Чем лучше качество, тем больше счастья принесут конфеты. Если торговцы феями тоже получат хорошие кондитерские изделия, их ждет большое счастье. Это выгодно и для них, не так ли? И…

Выгода для торговцев феями. Отчаянно думая об этом, она продолжила свои слова.

— Кроме того. С вашим сотрудничеством, я думаю, мы сможем дать торговцам фей приоритетный доступ к сахарным кондитерским изделиям, сделанными феями. После этого... если они начнут работать как серебряные сахарные феи, количество мастерских, покупающих фей, увеличится. Это также должно привести к расширению бизнеса для торговцев.

— Сахарные кондитерские изделия?

Реджинальд перестал играть с ножом и посмотрел на Энн.

— Вы серебряный сахарный мастер, мисс. Серебряный сахарный мастер — это звание лучшего кондитера из всех кондитеров. Вы можете делать леденцы, которые приносят огромное счастье. Так ли это?

— Да. Думаю, да.

Единственная сила, которую Энн могла использовать в своем бессилии, — это вера в то, что она может сделать прекрасную сахарную конфету, которая принесет удачу. Энн верила в это.

— Сделайте мне то, во что вы, мастера, верите.

— А…

— Разве вы не можете сделать это?

— Нет. У меня есть серебряный сахар, так что я могу приготовить. Но зачем?

— Я хочу посмотреть, стоит ли то, во что вы верите, нашего сотрудничества.

— Что вы имеете в виду?

Если Энн сделает что-то хорошее, он будет сотрудничать с мастерами? Трудно было понять истинные намерения Реджинальда. Интерес к сахарным кондитерским изделиям — неплохой знак.

К счастью, во дворе церкви осталась карета. Бочка с серебряным сахаром была привязана к борту повозки, а инструменты все еще находились в багаже.

— Вы хотите получить сахарную скульптуру сейчас?

— Да.

— Хорошо, тогда я подготовлюсь.

Энн быстро встала и вышла из комнаты.

Когда она открыла дверь, Кит стоял у двери и выглядел бледным. Вышибалы тоже оказались в коридоре.

— Энн! Он тебе ничего не сделал?

— Нет. Я в порядке. Он сказал мне сделать сахарный леденец, и мне нужна холодная вода и инструменты. Ты можешь помочь мне их принести?

В комнату, где находился Реджинальд, внесли бочку с серебряным сахаром, холодную воду и ремесленные инструменты, а на стол положили каменную плиту. Инструментов немного, но среди вещей были цветные порошки, поэтому она поставила их на стол.

Энн высыпала сахар из чаши на каменную плиту и добавила холодную воду. Когда она начала месить, Реджинальд следил за ее руками без каких-либо эмоций. Месить нужно быстро и плавно, не давая рукам остыть.

— Что вы хотите? Я приготовлю все, что вы захотите. Что вам нравится, мистер Стоу?

Реджинальд прищурился.

— Деньги.

— Это немного... Что-нибудь еще?

— Нет, деньги.

— Тогда я сделаю это.

— Вот и хорошо.

Энн вздохнула и сосредоточилась на замешивании. Она сделала золотые и серебряные монеты из сахарного песка, но это было неприятно. Реджинальд не интересовался ничем, кроме прибыли.

Но... Кроме денег, этот человек заботился еще кое о чем. Реджинальд проявлял интерес к Шаллю и Рафалю. Его интересуют феи, которые напрямую связаны с деньгами и прибылью. Может быть, только как к товару, но все равно это был интерес.

— Мистер Стоу. Вам нравятся феи?

— Как товар, они имеют ценность. Но я их ненавижу.

— Почему вы их ненавидите? Потому что они отличаются от людей?

Реджинальд ответил с ужасающей улыбкой.

— Первой феей, которую я продал, была женщина-фея, которая наблюдала за мной с тех пор, как я был ребенком. У нее было недовольное лицо, когда я продавал ее.

От этих едких слов у Энн испортилось настроение. Она не могла этого вынести.

— Вам не кажется, что вы сделали что-то ужасное?

— Я так не думаю. Эта фея взяла те небольшие деньги, которые у нас были, и попыталась сбежать. Мне было всего тринадцать лет. Если бы она сбежала с этими деньгами, мы бы точно умерли с голоду. Они как люди, кто-то может быть невинен, а кто-то нет. Я ненавижу не только фей. Я ненавижу фей и ненавижу людей. Но я благодарен фее, которая меня предала. Из-за нее я занялся продажей фей.

Энн опустила голову. Будь то люди или феи, есть хорошие и плохие существа. Это вполне естественно, но было трудно слушать слова Реджинальда.

— Да. С этой точки зрения, вам повезло. 

Такое событие – символ сомнительной удачи.

Реджинальд хотел проверить, стоит ли то, во что верит Энн и другие кондитеры, сотрудничества. Если сахарные кондитерские изделия Энн ему хоть немного понравятся, то, возможно, ей удастся склонить его к сотрудничеству. Она не может позволить себе проиграть.

Энн не хотела, чтобы люди смеялись над тем, во что верят мастера. Это ее убеждение.

Комната была слабо освещена, высота верстака была неудобной для роста Энн, а вода, смешанная с серебряным сахаром, была чуть теплой. Кроме того, серебряный сахар этого года имел низкое качество.

В этих неблагоприятных условиях Энн попыталась придать сахарному кондитерскому изделию блеск, разминая серебряный песок сильнее, чем обычно. Разминание вызвало боль в пояснице и плечах.

Она продолжала бесконечно повторять процесс разминания. Реджинальд молча наблюдал за происходящим. Он не просил ее поторопиться, хотя наблюдать за этим было неинтересно. Изредка он поглаживал кончиками пальцев лезвие ножа, играя с ним. 

Свирепые звери, которые прячутся в темноте и охотятся за добычей, могут быть терпеливы. И даже время, проведенное в ожидании своей добычи, должно доставлять удовольствие.

Когда Энн думала об этом, присутствие Реджинальда становилось непреодолимо пугающим.

Была уже поздняя ночь, когда появился блеск, которого она ожидала от серебряного сахара. Кит, вероятно, с тревогой ждал за дверью. Но работа едва началась. Энн даже не прикоснулась к инструментам. Энн впервые за долгое время заговорила, деля серебряный сахар на маленькие порции.

— Вы помните цвет ее крыльев?

— Я думаю, что это был бледно-розовый.

— Понятно.

Серебряный сахар смешали с небольшим количеством красного порошка и размяли до бледно-розового цвета. Вместе с чисто белым серебряным сахаром получилась градация от светло-розового до белого. Энн сделала его достаточно тонким, чтобы он был прозрачным.

Тонкий серебряный сахар имеет шелковистую текстуру. С помощью ножа она вырезала форму крыла.

— Какого цвета были ее волосы? Они были вьющимися? Или прямыми? Они были длинными?

— Как цвет крыла. Длинные, прямые волосы. Они всегда были разделены пополам.

Энн взяла размятый кусок серебряного сахара, растянула его обеими руками и сложила вдвое. Этот процесс повторялся до тех пор, пока ровные тонкие линии не появлялись снова и снова. Затем она достала веретено из ящика для инструментов.

Кроме того, Энн открыла крышку бутылочки с маслом. Масло, полученное из косточек сахарных яблок, не имело вкуса, запаха и было прозрачным.

Она слегка окунула в масло большой и указательный пальцы правой руки. Затем  вытянула конец куска серебряного сахара, как будто скручивала веревку, и обмотала его вокруг веретена.

Держа в руках кусок серебряного сахара и подвешивая веретено на нитях, она правой рукой слегка повернула его. Когда оно вращается, нити серебряного сахара выскальзывают из пальцев Энн и наматываются на веретено.

Это нить серебряного сахара, что прядет мысли.

Когда бледно-розовые нити серебряного сахара были готовы, Энн связала их и обрезала. Энн собиралась сделать из них волосы, вкалывая волоски иголкой.

— Какого цвета были ее глаза?

— Глаза?..

Реджинальд нахмурился.

— Я не помню.

— Есть ли что-то еще, что вы помните? Атмосфера, одежда или выражение лица?

— Нет. Я не могу вспомнить ее лицо, все как в тумане. Просто продолжайте в том же духе.

— Тогда я не смогу сделать это так, как надо.

— Это было бы проще всего.

— Я не могу сделать это должным образом. В таком случае…

Подумав немного, Энн ответила.

— ... Я сделаю так, как надо.

Каждая деталь, каждая прядь волос, движение крыла, стройные конечности и шея, все было выверено, чтобы не нарушить баланс тела.

Энн вытерла пот со лба, когда закончила укладывать пряди распущенных волос.

Реджинальд упомянул только, что крылья феи были бледно-розового цвета. Он даже не описал ее лицо, но по их мягким цветам Энн представляла себе ее характер. Цвета, которыми обладают феи, часто отражают их природу и индивидуальность.

Глубокий черный цвет Шалля был сильным, блестящим, красивым и опасным.

Серебристо-голубой цвет Мифрила был ярким и освежающим.

Меняющийся цвет Рафаля был непостижимым и подозрительным.

Энн представляла себе характер бледно-розовой феи. Ее цвет не ассоциировался с ничтожным вором, пытающимся украсть деньги у ребенка. Это не имеет ничего общего с мягким розовым цветом.

Должна ли Энн закончить скульптуру, основываясь на впечатлении, которое она получила от рассказа Реджинальда? Или она должна закончить ее, основываясь на впечатлении, которое она испытывает от цвета?

Энн смотрела на бледные цвета в своей руке и спрашивала себя.

«Что мне делать?»

Она слушала, как цвета шепчут ей через ладонь.

~*~*~*~*~

Если этот волк собирался что-то сделать с Энн, Шалль не оставит его в живых, чем бы ни закончились переговоры.

Шалль перевел взгляд на дверь в темном коридоре. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как Энн и Кит выгрузили из повозки бочки с серебряным сахаром, набрали холодной воды из колодца и направились в подсобку.

Энн сказала, что они с Реджинальдом остались в комнате одни, и она должна приготовить сахарный леденец. Она напомнила Киту, чтобы он внимательно прислушивался к шуму за дверью. Кит выглядел взволнованным. Он заверил Шалля, что если что-то случится, то немедленно позовет его.

Беспокоясь о нахождении Энн в той комнате, Шалль также обратил внимание на двух телохранителей, оставленных Реджинальдом. Вероятно, они следят за Шаллем и Салимом, чтобы убедиться, что они не причинят вреда Рафалю. Иначе Реджинальд потерял бы свой ценный товар.

Однако в сложившихся обстоятельствах Шалль и Салим не могли тронуть Рафаля. Если они убьют его и спровоцируют Реджинальда, то не получат сотрудничества со стороны торговцев феями.

Шалль ненавидел торговцев феями так же, как и жуков. Когда его покупали и продавали им, он терпел много унижений. Ему всегда хотелось их убить.

Если бы не желание Энн, Шалль тотчас бы зарезал Реджинальда.

Однако Энн отчаянно старалась ради фей. Она привела Шалля в чувство, когда он почти потерял себя от гнева. Когда он пришел в себя, он был благодарен ей за утешение.

Рафаль продолжал спать. Время от времени выражение его лица менялось из-за колеблющихся теней, отбрасываемых пламенем свечи. Но на самом деле даже ни одна ресничка не двигалась.

Феи умирают, когда продолжительность их жизни, болезнь или голод ослабляют их силу и они теряют способность поддерживать свою форму. 

Также форма разрушается из-за сильного физического воздействия. Шалль ожидал, что упав с вершины стены замка, фей не смог бы сохранять свою форму. 

Это зависит от силы энергии феи, если она изначально слаба, то в момент падения она рассеивается и исчезает при ударе. Неудивительно, что такие феи, как Рафаль, рожденные из драгоценных камней, обладают сильной энергетикой. Но даже в этом случае способность сохранять свою форму была поколеблена ударом, и тело развалилось бы в течение от нескольких минут до нескольких часов.

Но Рафаль все еще держит форму. Что-то должно было служить для удержания его формы. Должно быть, это было состояние, когда он едва сохранял свою форму, но был на предел, и больше не мог выполнять никакой деятельности.

«В тот раз я точно должен был тебя убить.»

Шалль мысленно говорил со спящим Рафалем.

Жалко было видеть его, гордого фея, ни живого, ни мертвого, в таком состоянии, его жизнь в руках человека, который обращался с ним как с товаром. Он был хлопотным, беспокойным и опасным феем, но, возможно, Шаллю было его жаль только потому, что считал его своим братом.

Внезапно он вспомнил еще об одном братском камне.

«Братский камень.»

В дикой крепости пропал один из камней-братьев Рафаля, бриллиант. Не было бы ничего странного, если бы Рафаль держал этот драгоценный камень рядом с собой. Бриллиант мог быть спрятан где-нибудь на его теле.

Подумав об этом, Шалль наступил на алтарь и заглянул в гроб. Охранники двинулись. Они выхватили свои мечи и приставили острие к спине Шалля.

— Что ты делаешь?

Салим, который находился по другую сторону гроба, тоже привстал, но Шалль сдержал его взглядом и сказал вышибалам через его спину:

— Я только проверю. У него должен быть драгоценный камень.

Услышав, что это драгоценность, двое вышибал переглянулись.

— Действительно?

— Если она у него есть, отдайте их мистеру Стоу.

Даже если Шалль найдет его, он не собирался отдавать камень, но кивнул. Если бриллиант будет найден, было бы неплохо это скрыть.

Шалль начал рыться в пальто Рафаля. Он обыскал каждый уголок его холодного тела. Карманы, заднюю часть воротника, манжеты. Он нигде не нашел ничего похожего и уже готов был сдаться. 

Шалль коснулся пуговицы на пальто. Ему стало некомфортно от прикосновения.

Когда он перевернул его спиной, то обнаружил ряд пуговиц на спине. В сложных костюмах, предпочитаемых аристократами, пуговицы иногда располагаются сзади. Для застегивания пуговиц из подкладки верхней одежды выступает металлическая фурнитура. К концу выступающего металла прикрепляется золотое кольцо, защищающее кончик и придающее ему вид пуговицы. Это и есть задние пуговицы. Считается, что шикарно украшать надо и задние пуговицы.

Задние пуговицы были инкрустированы камнем и бисерным украшением, очень похожим на передние пуговицы. Однако вторая сверху имела другой цвет. Она бросалась в глаза прозрачным блеском.

Вышибалы убрали шпаги и сделали счастливые лица. Салим тоже распахнул глаза.

Камень округлой формы вставлен в золотое кольцо. Это был бриллиант.

В этом не было никаких сомнений. Он имел ту же форму и тот же блеск, что и бриллиант в далеком воспоминании Шалля. Ему был известен замысел Рафаля, спрятавшего бриллиант в таком положении. Он хотел, чтобы из камня-брата родилась фея, и держал его рядом со своей кожей. Время от времени он снимал пальто и смотрел на него.

Шалль оторвал пуговицу от пальто. Бриллиант, инкрустированный в золотую застежку, был положен на ладонь. Внезапно по спине пробежал холодок.

Внимательно присмотревшись к бриллианту, он заметил, что в центре было небольшое белое помутнение. Но это все.

Шалль не чувствовал ничего. Если он правильно помнил, Рафаль говорил, что бриллиант был полон. Однако Шалль не чувствовал энергии феи, готовой родиться внутри, этого бриллианта. 

Это была пустая оболочка.

«Не может быть, он родился?!?!?!? Еще один!»

Охранники забрали бриллиант из рук шокированного Шалля.

— Я отдам это господину Стоу.

Шаллю было все равно, что случится с оболочкой. Более важным была фея, рожденная из него.

«Куда отправилась фея?»

Шалль сжал пустую ладонь

~*~*~*~*~

Яркие и бледные цвета передают нежность. Они шепчут Энн, что эта фея не могла быть другой.

«Верь в цвет.»

Энн решила поверить эмоциям цвета, а не тому, что сказал Реджинальд. Она собиралась исправить форму феи.

Круглые колени и тонкие ногти на пальцах ног. Бледно-розовое крыло, которое тускнеет к кончику, достаточно тонкое, чтобы быть прозрачным, струящееся со спины вдоль талии и мягко расстилавшееся по полу. Волосы сделаны из сахарных нитей, которым научила Лулу. Они получились очень тонкими и блестящими, с прекрасными кончиками, играющими друг с другом.

На лице Энн сделала только неровности глаз и носа, оставив его белым и гладким. Она решилась на это, потому что не хотела создавать лицо, не имеющее ни малейшего сходства с тем, которое он помнил по ту сторону памяти.

Это была мягкая, нежная сахарная скульптура феи. Это то, во что верит Энн.

— Готово.

Энн осторожно поставила маленькую фею на стол, за которым сидел Реджинальд.

Сквозь щель в окне закрытой комнаты было слабо видно светло-фиолетовое предрассветное небо. Кажется, Энн разминала и формировала серебряный сахар всю ночь. Плохие условия не позволяли ей работать так быстро, как хотелось бы.

Энн удивило, сколько времени это заняло, но еще больше ее удивило терпение Реджинальда. Он молча наблюдал за работой.

Реджинальд смотрел на кондитерское изделие, поставленное перед ним. Но его лицо лишено каких-либо эмоций — радости, недовольства, не было вообще ничего. Его глаза похожи на глаза человека, разглядывавшего камни. 

— Понятно. Это, безусловно, красиво.

Через мгновение Реджинальд свирепо улыбнулся. 

— Этот кусок сахара принесет счастье? Люди вкладывают свои молитвы в кусок сахара вот так. Те, кто может цепляться за такую неопределенную вещь, легкомысленны. Я не понимаю людей, которые так ценят это.

Он поднял нож, лежавший на столе, и слегка ткнул кончиком лезвия скульптуру феи, как бы издеваясь над ней. 

Энн злят слова, унижающие священные кондитерские изделия. Мастера делают кондитерские изделия не для удовольствия и развлечения.

— Разве вы не знаете, сколько удачи может принести красивая сахарная конфета?

— Не знаю. Я никогда не пробовал их.

Внезапно Реджинальд резко воткнул нож в стол, дернул Энн за запястья и притянул ее лицо к своему так близко, что она подумала, что он может ее укусить.

— Мой отец был вассалом семьи Чембер. После того, как Чемберы проиграли в гражданской войне пятнадцать лет назад, моя семья была захвачена Миллслендами, а затем мои родители были казнены. Единственными людьми, оставшимися в живых, были я и моя бабушка, которая была слишком стара и слаба, чтобы стоять на ногах. Миллсленды лишили нас имущества и выкинули в пустыню возле Северного Блоу, как будто нас никогда и не было. Все, что осталось от старой жизни, — это пара старых, плохо сидящих на мне вещей и хрупкая, бесполезная фея, которая нянчилась со мной. Когда я впервые увидел ее, она была маленькой девочкой.

— Удача в сахарных конфетах? Я не могу позволить себе ждать, пока что-то подобное изменит ситуацию. Если я смогу достать сахарный леденец, смогу ли я заставить бабушку, которая дрожит передо мной, встать? Сделаете ли вы что-нибудь со старушкой, которая не может сделать ни шагу, сколько бы вы ни кричали на нее и ни уговаривали идти дальше, или она замерзнет до смерти? В конце концов, вы единственный, кто вообще может что-то сделать. Власть и деньги — это все, что у вас есть. Лучшее, что вы можете сделать, чтобы остаться в живых, — это постараться не свалиться со спины лошади, за которую вы цепляетесь. Такова реальность ситуации прямо перед вами. Неужели вы не можете подождать, пока сахарная конфета принесет вам удачу, юная леди?

Ошеломленная свирепым запугиванием, Энн чувствовала, что ей тяжело дышать. В мире слишком много страданий и боли.

— Это нелегко. Я понимаю, о чем вы говорите, мистер Стоу. 

Энн ответила, задыхаясь. Запястья болели в его хватке.

— Нам с мамой было нелегко путешествовать по всему королевству, потому что мы были слишком слабыми и у нас не было денег. Когда у нас было много неприятностей, это выматывало и физически, и морально. Но если бы мы не трудились, то умерли бы медленной смертью. Мы не могли ждать и полагаться на что-то. Я была такой же, как вы.

— Вы знаете это, но была ли вам нужна удача в виде сахарной конфеты?

— Мне она нужна. Каждый день творится неразбериха, — Энн снова посмотрела в серые глаза Реджинальда. — Каждый день я стараюсь делать все возможное. Но одно это утомительно, и я ничего не могу с этим поделать. Вот почему мне нужна надежда. Я молюсь и жду, веря, что леденцы принесут мне счастье. Они дают мне надежду.

— Надежда? Что могут сделать надежда и молитва? Неужели сахарная конфета — это лекарство, которое может изменить судьбу? Тогда в мире не было бы несчастных людей.

— Я не могу сказать, что это панацея. Я не знаю, какую удачу может принести сахар. Но когда удача приходит, ты думаешь, что это невозможно, что это чудо. А потом понимаешь, что у тебя в руке сахарная конфета. Я молилась, боролась, и как-то все получилось. Было много случаев, когда я чувствовала, что удача в виде сахарного леденца была на моей стороне, и так оно и было. Поэтому я верю в это. Я верю в это, потому что считаю, что это лучшее, что я могу сделать.

Реджинальд отпустил запястье Энн, отстраняясь от нее.

— Вера в себя — это не плохо. Я тоже верю в себя. Я не полагаюсь на то, что принесет мне этот кусок сахара. Мне все равно, хорошо это будет или плохо. Наш бизнес идет отличнл. Если все кондитеры станут покупать фей, мы сделаем лишь несколько дополнительных продаж. Ваша просьба не стоит того, чтобы ее выполнять. Но вы показали мне редкое представление. Вот и все. Это мой ответ на вашу работу, юная леди.

Энн закусила губу. В конце концов, ему не была нужна конфетная удача, и ему было все равно, что будет с конфетным искусством или феями. Заставить Энн делать леденцы было просто актом скуки, и он намеревался высмеять ее трудолюбие.

Как и ожидалось от волка. Он потратил время, чтобы подразнить такую маленькую девочку, как Энн. Он заставил ее выложиться по полной, прежде чем отвергнуть. 

Чем больше вы напрягаетесь, тем больше устаете и тем сильнее сдаетесь.

«Это бесполезно.»

Запястье, которое держали, покалывало. Реджинальд заставил Энн сделать конфету, чтобы подразнить ее. Но переживания и мысли, о которых он говорил, были подлинными. При всех его болезненных переживаниях, наверное, вполне естественно, что он забыл о надежде и даже о том, чтобы пожелать себе удачи. И его сердце, вероятно, было разбито.

«Но я хочу верить.»

Поскольку Энн верила в это, она вложила в работу свое сердце. Она поглаживала свои болезненные запястья. Намерения Реджинальда увенчались успехом, и энергия покинула тело Энн. Однако она не могла позволить себе проиграть. Собравшись с силами, она заговорила вновь:+-

— Означает ли это, что гильдия торговцев фей не ответит на запрос виконта Серебряного Сахара?

— Да.

Его слова непоколебимы. Что бы ни говорила такая маленькая девочка, как Энн, какие бы условия она мне не ставила, сердце замерзшего волка никогда не забьется.

Сердце Энн сжималось, когда она смотрела в эти серые глаза, в которых есть сила, которую можно назвать свирепой.

Реджинальд возился с ножом со вчерашнего вечера. Этот жест ярко говорит о его убеждениях. Он верил в то, что мог контролировать, имело четкую форму и силу. Деньги или товары. Власть. Он настаивал на том, что ему были нужны только те вещи, которые он может проверить своими руками, и отвергает удачу, потому что она невидима.

Отвергнуть неосязаемое — значит отвергнуть сострадание, любовь и другие важные вещи.

Реджинальд верит в твердые холодные лезвия, а не в мягкие сладкие кондитерские изделия. 

— Хорошо. На сегодня все. Но я дам вам эту скульптуру. Оставьте себе.

Энн сказала тихо, но вызывающе.

— Я не собираюсь рассчитывать на удачу сладостей.

— Вам не нужно полагаться на нее, поэтому, пожалуйста, просто оставьте себе. Даже если вы не верите, вам улыбнется удача, на которую вы не рассчитываете, я уверена.

Реджинальд снова ухмыльнулся.

— Как вы думаете, я буду благодарен за это счастье?

— Вам не нужно благодарить меня. Вы никогда раньше не ели конфет, не так ли? Сделайте это своей первой конфетой, и я надеюсь, вы узнаете, какую удачу несет она.

Энн аккуратно убрала посуду и прижала ее к груди. Она поклонилась, повернулась к нему спиной и покинула комнату. 

Кит, казалось, застыл у двери. Он быстро встал, увидев Энн.

— Энн. Как все прошло?

Темный коридор уже был слабо освещен. Энн беспомощно покачала головой.

— Я провалилась.

Услышав это, Кит сочувственно похлопал ее по спине.

— Ты сделала все, что могла.

Даже эти слова ранили Энн. Иногда неважно, что ты не добился результата, но это был не тот случай.

Телохранители, ожидавшие в коридоре, проскользнули мимо Кита и Энн и вернулись в комнату. В тот момент, когда один из них закрывал дверь, он улыбнулся мастерам.

— Это был хороший способ развеять его скуку, не так ли?

Когда дверь закрылась, плечи Энн поникли. Переговоры с Волком закончились катастрофой.

Они с Китом вернулись в часовню.

Шалль и Салим всю ночь охраняли гроб Рафаля, сидя на алтаре.

Свечи, поставленные на алтарь, догорели, воск стек на подсвечники и алтарь.

Тусклый, неяркий свет освещал внутреннее пространство часовни, отчего паутина и пыль казались белыми и блестящими. Они болезненно слепили глаз человека, не спавшего всю ночь.

Энн стояла с опущенной головой перед Шаллем. Причина, по которой он терпел свой гнев, заключалась в том, чтобы сделать переговоры успешными. Однако она потерпела неудачу.

— Шалль, у меня ничего не получилось. Прости меня.

— Если ты собираешься остановиться на этом, извинись.

— А?

Шалль безразлично говорил, скрестив руки на груди.

— Если ты собираешься сдаться раз и навсегда, извинись. Извиняйся только тогда, когда сдаешься.

Она наконец поняла, что ей сказали. Не нужно отказываться от переговоров раз и навсегда. Неопытная Энн была настолько подавлена неудачей, что забыла об этом. 

Энн испугалась и покачала головой.

— Беру назад свои слова. Никаких извинений. Я продолжу.

Внезапно Шалль сказал:

— Отдохни в карете с мальчиком. Твой мозг, должно быть, не работает из-за недосыпа, Пугало.

Как обычно, он подшучивал над Энн, но это гораздо лучше, чем холодное обращение.

— Да.

Энн кивнула и снова посмотрела на Шалля, ей стало любопытно. Возможно, это был бледно-голубой свет рассвета, но цвет его крыла был серебристым, и оно было напряжено. Казалось, он чем-то взволнован.

— Шалль, что случилось?

— Не волнуйся об этом, сейчас не о чем беспокоиться.

— Что ты имеешь в виду? Ты что-нибудь заметил?

— Я скажу, когда успокоюсь. Иди на улицу.

Энн послушалась, потому что он слегка оттолкнул ее. Но ее беспокоили слова Шалля. 

Что, черт возьми, он заметил?

~*~*~*~*~

Столицей провинции Шермей, где граф Даунинг был главой, является Вэстол, а Льюистон находится в трех днях пути в направлении юга. И наоборот, до Северного Блоу можно добраться, проехав полдня на конной повозке на север. Верхом на лошади было бы быстрее.

Если Эрл Даунинг находился в Вэстоле, письмо, написанное Хью, попало бы в его руки на рассвете. Когда старый слуга прочтет это, он удивится и почувствует опасность. Он помчится в Северный Блоу и приедет уже в полдень.

Охранники время от времени менялись, но Шалль и Салим оставались на том же месте, охраняя гроб Рафаля.

Охранники были поражены стойкостью этих двух мужчин, которые всю ночь не спускали глаз с гроба и оставались начеку, даже когда солнце было высоко в небе.

— Шалль, принеси еды. В багаже должны быть консервы. Сходим по очереди поесть.

Они даже не пили воды с тех пор, как  вчера поужинали. Хотя феи едят и пьют меньше, чем люди, они все равно чувствуют себя немного голодными. 

Шалля также интересовала Энн, которая должна была отдыхать в карете. Он хотел проверить ее во время еды.

— Давай. Я скоро вернусь.

— Шалль. Что это за бриллиант? Почему ты выглядел таким удивленным? — спросил Салим Шалля, который уже собрался уходить.

— Я расскажу тебе, когда будет возможность.

Объяснять было хлопотно. Когда он коротко ответил, Салим некоторое время молчал, а потом кивнул. 

— Если ты не хочешь говорить об этом, то все в порядке.

Выйдя на улицу, стало легче дышать. В старой церкви было душно.

Карета, в которой отдыхала Энн, стояла на краю двора церкви. Лошади отвязаны и не запряжены, а колёса повозки зафиксированы. Было тихо. Над крышей кареты звенела листва.

Шалль посмотрел на небо, оно было нежно-голубым и казалось весенним. В небе клубились тонкие облака.

Стоять в карауле всю ночь было очень утомительно. Некоторое время Шалль в оцепенении смотрел на небо.

Потом он услышал позади себя шаги, ступающие по камням. Это был Салим. Фей сразу узнал его, потому что его шаги были похожи на кошачьи. 

— Что-то случилось? — спросил Шалль через спину.

Внезапно смертоносная атмосфера вспыхнула позади него. Тут же Шалль изогнулся и отлетел в сторону. Лезвие задело его плечо. Он пригнулся ниже, отпрыгнул в сторону, уперся левой рукой в землю и посмотрел противнику прямо в глаза.

Салима держал против него меч.

— Салим?…

Несмотря на безэмоциональное лицо, в его глазах читалось явное намерение убить. Шалль понял, что жажда крови, которую излучал Салим, такая же, как та, с которой он столкнулся в Льюистоне и на Кровавом тракте.

Нападение на дороге показалось ему странным. Не было никаких признаков того, что кто-либо приближался к этому месту, нападавший появился словно из ниоткуда.

Если нападавшим был Салим, вполне естественно, что он появился в том месте. Он внезапно выпустил свое намерение убить, а когда понял, что не может этого сделать, исчез.

Обычные люди не могли этого сделать. Если у них есть намерение убить, они бессознательно в любой ситуации будут излучать жажду крови. Не могло быть такого, что Шалль был с таким партнером и не увидел этого. Но Салим внезапно дал волю своей жажде крови, а затем погасил ее подобно тому, как кошка свободно выпускает свои когти. Вероятно, это особая способность, которую он приобрел.

— Что, черт возьми, ты себе позволяешь?

— Я убью тебя до того, как вернется виконт, — сказал Салим так, словно не испытывал ни малейших эмоций.